Обратная сторона луны (джен)

Они стояли друг против друга — Леопольд со своей женой и его семья: мать, отец и сестра с зятем. Племянников не было, и одно это сказало ему куда больше, чем любые слова — Леопольд даже в первый момент дёрнулся было, чтобы уйти, но затем сразу же передумал. Рано или поздно он всё рано должен представить их друг другу — и, раз уж это уже случилось, проще будет закончить, нежели повторять всё это ещё раз.

Они сели за стол — Мерибет, с благодарностью забрав у Лорелей принесённый кекс, рассадила их наилучшим образом, устроив Леопольда и Лорелей не так, как велел этикет, а рядом друг с другом, а сама села по другую сторону от невестки. И всё же меняло это немногое — Леопольд, с трудом гася в себе раздражение, отмечал бросаемые его зятем и отцом на Лорелей взгляды, полные неприязни и любопытства, и холодный неприязненный взгляд сестры, одевшейся подчёркнуто буднично, так, словно бы она вообще не желала и не ждала никаких гостей. Всё это сильно нервировало его, довольно скоро он почувствовал хорошо знакомую тошноту — и, коротко извинившись, быстро вышел из комнаты. И едва успел добраться до ванной, как его вырвало — Леопольд потом, наверное, с четверть часа сидел на краю ванной, подставив ладони под струю холодной воды и время от времени умываясь и полоща рот. Не нужно было им сюда приходить! Чувство тревоги, возникшее в нём, едва он увидел лица отца и сестры, и которое он старательно пытался подавить, становилось с каждой секундой всё сильнее, и, в конце концов, Леопольд, не дождавшись, покуда тошнота спадёт окончательно, а руки и ноги перестанут дрожать, встал и, наспех приведя себя в порядок, отправился назад.

И ещё в коридоре услышал звучащие из гостиной необычно громкие и возбуждённые голоса. Охваченный нехорошим предчувствием, холодея при мысли о том, что могло бы заставить его семью так вдруг потерять лица перед практически незнакомой им женщиной и проклиная себя за то, что оставил Лорелей там одну, он почти что вбежал в гостиную — и замер, непонимающе глядя на стол, за которым сидело сейчас всего четыре человека.

— Где Лорелей? — севшим от волнения голосом спросил он.

Спор оборвался, и все сидящие разом на него обернулись.

— Она покинула нас, — с неприятной насмешкой сказала Шерил. — Ушла. И я, уж прости, не жалею.

— Почему? — пытаясь успокоиться и не сделать что-нибудь совсем уж непоправимое, спросил Леопольд.

— Потому что я сказала, что ей здесь не рады, — с вызовом произнесла Шерил, вставая и медленно выходя из-за стола. — И что, если она полагает, что, надев тебе на палец кольцо, она стала нам равной, она ошибается.

— Что ты сказала ей? — недоверчиво переспросил Леопольд, глядя на сестру так, словно увидел её впервые в жизни.

— Что думаю — то и сказала, — неприязненно проговорила Шерил, складывая на груди руки. — Это твоё личное дело — с кем жить, разумеется, но тащить эту грязь в наш дом не надо!

— Шерил! — резко воскликнула мать. Мужчины — оба — вскочили, и зять и отец Леопольда встали между ним и его сестрой, закрывая её от него… и явно принимая её сторону.

— Я кретин, что повёлся на твою идею, — зло сощурившись, сказал Леопольд бледной, как полотно, матери, одной оставшейся теперь за столом. — Ноги моей больше в этом доме не будет.

Он аппарировал — впервые после болезни — прямо из комнаты в их гостевой домик, где рванулся первым делом на кухню, на которой Лорелей проводила большую часть того времени, что бывала не с ним, однако та оказалась пуста. Обмирая от оглушившего его ужаса, что она просто ушла, даже позабыв, что аппарировать Лорелей самостоятельно не умеет, а пешком просто не успела бы уйти далеко, он позвал её — голос сорвался и дал петуха, и Леопольд кинулся в спальню… и увидел её, сидящую на кровати, под одеялом, уже переодевшуюся в ночную рубашку. Она что-то ела — приглядевшись, он узнал тот самый кекс, что час назад они с ней принесли к обеду — ела и плакала, и он, подойдя к ней на подгибающихся, подрагивающих ногах, сел рядом, отбросил поднос с её колен на пол — тот упал с грохотом, и крошки и куски кекса разлетелись по всей комнате — и обнял её, покрывая поцелуями её мокрое от слёз лицо.

— Прости меня, — горячо зашептал он, прижимая её к себе и начиная дрожать. — Прости меня, Лей, прости, прости…

— При чём тут ты? — почти испуганно проговорила она, тоже его обнимая и успокаивающе гладя по голове. — Я просто расстроилась, вот и всё… Хотя это было глупо, конечно.

— Не глупо, — он даже встряхнул её немного — и тут же снова прижал к себе. — Мы никогда туда не пойдём больше. Я клянусь тебе — никогда. И отсюда уедем — всё равно мне уже пора работу искать, сколько же можно жить за их счёт. Я уже в силах, я полагаю.

— Не надо, — она испугалась уже по-настоящему. — Тебе и целители говорят, что ещё рано… Не надо, пожалуйста! — попросила она настойчиво. — И мне нравится здесь… И сестру твою я могу понять — просто…

— Ты не должна её понимать! — крикнул он — и тут же, понизив голос, повторил: — Не должна. Это её проблема, а не твоя. Не хочет тебя видеть — не надо, будем, как прежде, встречаться пару раз в год на днях рождения у родителей… Или вовсе не будем.

— Ну конечно, — кивнула Лорелей, встревоженно на него глядя. — Что с тобой? — спросила она, наконец.

— Я испугался, — честно ответил он, устало облокачиваясь локтем о подушку. — Я безумно перепугался, что ты ушла. Я только представил, что не увижу тебя — и…

Он замолчал, нервно прижимая её к себе, и закрыл глаза.

— Лео, — очень мягко проговорила она. — Я не могу никуда уйти — мне попросту некуда. Понимаешь?

— То есть, ты осталась только потому, что тебе идти некуда? — после длинной паузы спросил он чужим, мёртвым голосом.

— Нет! — в отчаянии воскликнула Лорелей. — Нет же… Лео! Лео, — она высвободилась и уже сама его обняла, затащила на кровать, уложила, сняв с него только ботинки. — Я просто хотела тебя успокоить — сейчас и на будущее… Я глупая, — она легла на него, словно бы накрывая его собой, и он оттаял, улыбнулся пока ещё бледно и устало положил руки ей на спину.

— Видимо, я всё ещё не в себе, — сказал он, глубоко-глубоко вдыхая запах её духов. — Я безумно боюсь тебя потерять, Лей. Я даже представлять себе этого не хочу — не могу. Я действительно не смогу без тебя. Совсем.

— Конечно, сможешь, — возразила она.

— Нет, — усмехнулся он. — Я всё-таки что-то ещё соображаю — и знаю, что не смогу. И мне не обидно, — он коротко рассмеялся, вновь чувствуя сильнейшую, всепоглощающую слабость. — Я даже не знаю, что я о самом себе думаю — да что думаю… я понятия не имею, кто я теперь. Да и был, наверное. Я не знаю, — он устало вздохнул. — Всё думаю, как я до этого докатился… Я знал ведь, что нельзя даже и начинать. Но я как-то… Сперва думал, что остановлюсь в любой момент, а потом вообще, похоже, перестал думать. Хотя кое в чём мне всё-таки повезло, — он повернулся на бок, не отпуская её, и начиная проваливаться в сон.

* * *

— Что вы делаете? — спросила тем временем Мерибет, обводя медленным взглядом мужа, зятя и дочь.

— Лично я говорю то, что думаю, — сказала та, демонстративно садясь на своё место за столом и беря вилку. — И не вижу причин не делать этого и впредь. Или я в нашем доме уже не могу правду сказать?

— Правду? — слегка вскинула бровь Мерибет.

— Правду, мама, правду, — подтвердила Шерил, расправляя у себя на коленях салфетку. — Жена моего брата — шлюха, которую сотни и сотни мужчин имели…

— Шерил! — возмущённо перебила её Мерибет, однако та даже внимания на этот окрик не обратила и продолжила:

— …я даже представлять не хочу, в каких позах. И если мой брат почему-то решил так странно себя наказать — я не против, но меня от общения с этой тварью увольте. Мерлин мой, я вообще не представляю, как можно к ней попросту прикасаться! — воскликнула она, гадливо передёрнув плечами. — Не говоря уже о том, чтобы…

— Шерил! — вновь воскликнула её мать — и та на сей раз умолкла, дерзко и вопросительно на неё глядя.

— Вы оба с нею согласны? — спросила Мерибет у мужчин.

Ответил её муж — за обоих:

— Да, Бет. Мы с Шерил совершенно согласны. Потому что это ни в какие ворота не лезет уже. Мало того, что он опозорил всех нас и своим увольнением, и, особенно, наркоманией — чтобы наш сын и…

— Довольно, — Мерибет встала. — Я тебя поняла. Как и всех вас. Мне жаль, что вы все так считаете — но я не вижу никакого смысла с вами спорить. Пойду проверю котят — Мирра должна сегодня родить, что-то я беспокоюсь, — сказала она, складывая свою салфетку и кладя на сиденье своего стула. — Всем приятного вечера.

— А ты? — остановил её Колин. — Бет, а ты-то сама готова принимать эту женщину в нашем доме?

— Она жена моего сына, — пожала она плечами. — Говоря откровенно, я вообще не вижу здесь предмета для обсуждения. Да, мне неприятен выбор Лео — но это его выбор, не мой. С другой стороны, — она вдруг улыбнулась, — я слышала, что из таких женщин получаются самые лучшие жёны.

— Ну а я выбираю не иметь с ней никаких дел, — пожала плечами Шерил. — И это мой выбор. Нет, мама, — сорвалась она тут же, — но ты только представь — а если бы мы сегодня взяли с собой детей? И эта… женщина трогала бы их? Да?!

— А ты уверена, дорогая, что никто из присутствующих никогда не имел дела с «этими женщинами»? — очень мягко спросила у дочери Мерибет. — А потом, вернувшись домой, не брал этими самыми руками детишек?

Она улыбнулась всем и, отметив, как смешался не только её муж, но и зять, вышла из комнаты.

Она действительно пошла проверить готовящуюся рожать книззлу — однако потом в столовую не вернулась, а поднялась наверх, в спальню. Разделась и, постояв в ванной под душем, легла — и встретила поднявшегося к ней примерно через час мужа в постели, привычно читая книгу.

— Я не понимаю тебя, — сказал он, садясь в изножье и недоумённо глядя на жену.

— Спроси — я попробую объяснить, — сказала Мерибет, закрывая книгу и откладывая её в сторону.

— Ты мне, что ли, мстишь таким странным образом? — спросил он. — Через тридцать лет?

— Ну что ты, милый, — покачала она головой. — Я давно уже всё простила и пережила.

— Тогда зачем эта странная демонстрация… чего? Для чего ты сегодня позвала их вдвоём?

— У меня нет желания обсуждать сейчас это, — ответила Мерибет, перекладывая книгу на прикроватный столик и опуская свою подушку. — Если тебе непонятно моё желание поддержать сына — наш разговор ничему не поможет.

— Да куда уж ещё больше поддерживать-то? — возмутился её супруг. — Они и так уже третий… да какой третий — четвёртый месяц живут тут! Мы дали им кров и еду — на твой взгляд, этого недостаточно?

— На мой — нет, — сказала она спокойно. — Но здесь мы с тобой явно не достигнем согласия. Оставим это — я не хочу ссориться.

— Он сам разрушил всю свою жизнь! — раздражённо проговорил Колин. — Его никто не обижал, не ранил — нет, у него всё было великолепно! И он решил…

— Знаешь, — задумчиво прервала его Мерибет, — когда я впервые узнала, что ты ходишь к шлюхам — я была тогда, сколько я помню, на четвёртом месяце, нося Шерил — я хотела уйти от тебя. Немедленно. И развестись — рассказав всем причину. А потом я подумала, что отец мой просто убьёт тебя — и задумалась, что же мне делать. Так что, будь мой отец поспокойнее, — сказала она с самой милой улыбкой, — я бы ушла от тебя в тот же день. И никакого Лео бы вовсе не было.

— Зачем ты опять, — со смесью смущения и раздражения проговорил он, — говоришь об этом? Ты сказала, что всё простила — и тут же…

— Конечно, простила, — кивнула она. — Но ты же спросил, почему я себя веду так, как веду — я тебе отвечаю. Мне жаль, если ответ тебе неприятен. Мне продолжать?

— Я не понимаю, какая тут связь? Ну, было, да, — он тряхнул головой, — но это-то я уж никак не могу сейчас изменить!

— Я разве говорила что-то об этом? — вскинула она бровь. — А связь прямая — я тебе объясню. Я когда-то поставила твою жизнь выше своей обиды и чести — а сейчас ставлю выше них жизнь сына. Хотя насчёт чести в данном случае я совсем не уверена, — добавила она задумчиво. — Не думаю, что в этом случае моя честь задета. Но выше обиды — в любом случае. Так что, если ты, всё обдумав, решишь, что тогда я была права — тебе придётся согласиться и с этим моим решением.

— Да ну, какая там жизнь? — буркнул Колин, глядя куда-то в пол.

— Ты сомневаешься, что мой папа убил бы тебя за такое? — спросила она с лёгким удивлением.

— Да нет, — мотнул головой Колин. — Кто б сомневался… А не отец — так твой брат.

— Берти мог, да, — кивнула, чуть-чуть улыбнувшись, Мерибет. — О нём я тогда тоже думала.

— Я про Лео, — пояснил Колин. — Ну не повесился бы он без неё, в самом деле. Ну, наняли бы ему сиделку, если уж надо бы было…

— Я так не думаю, — спокойно сказала она. — Никакая сиделка бы тут ничего не сделала. Я часто хожу туда, — пояснила Мерибет в ответ на вопросительный взгляд мужа. — Посмотреть — под чарами. Я не знаю, чему обучают женщин в борделях, но видит Мерлин: если бы я болела, я бы хотела, чтобы за мной ухаживали хотя бы вполовину так же заботливо и терпеливо. Ты знаешь характер Лео — так вот вспомни его лет в шестнадцать и умножь на сто. А она это даже не терпит — кажется, просто не замечает.

— Он её из борделя вытащил, да ещё и женился, — неприязненно хмыкнул Колин. — Она ему ноги должна мыть за это. А потом пить эту воду. С восторгом.

— Она и моет, — кивнула Мерибет. — И не только ноги. Про пить потом воду не скажу ничего — я не видела. Но стирает она руками — да и вообще, похоже, не знает почти никакой бытовой магии. Мне замена кажется вполне адекватной.

— Ну, значит, наш сын завёл себе жену-эльфийку, — фыркнул ничуть не впечатлённый Колин. — Ты предлагаешь сажать этого эльфа с нами за стол? Наших что, тоже туда усадишь?

— Интересная мысль, — ответила Мерибет. — Я думаю, Мирра будет рожать или ночью, или под утро — так что, я бы пока легла спать, боюсь, следящие чары разбудят нас сегодня очень рано.

— Я не желаю видеть эту шлюху в своём доме и сидеть с ней за одним столом! — категорично проговорил он. — Тебе придётся выбрать — она или я!

— Хорошо, милый, — мягко улыбнулась ему Мерибет, укладываясь и натягивая одеяло повыше. — Конечно.

Он тоже разделся и, погасив свет, лёг рядом с ней — и почти сразу заснул.

И проснулся посреди ночи, не сразу поняв, что его разбудило. В первый момент он решил было, что это следящие чары, и у Мирры начались роды, однако в комнате было тихо, а жена его мирно спала — а значит, дело было в чём-то другом. Он сходил в туалет, хотя и не чувствовал в этом особенной надобности, потом долго лежал, пытаясь понять, что же его так мучает — и, наконец, понял.

Он поставил жене ультиматум — а она ничего ему не ответила. Он хорошо знал жену, Колин Вейси, и прекрасно понимал, что её «хорошо милый, конечно» могло означать всё, что угодно — и что о её решении он узнает только тогда, когда она сама сочтёт нужным его ему сообщить.

Ему стало вдруг очень неуютно. Он тронул жену за плечо, и она, мгновенно проснувшись, обернулась и спросила вполне ясным, совсем не заспанным голосом:

— Уже начались роды? Я не слышала чар…

— Нет, — сказал он, напряжённо на неё глядя. — И что ты выбрала?

— Что, прости? — спросила она непонимающе.

— Я сказал: «или она — или я», — повторил он уже без прежнего апломба. — Что ты выбрала?

— Я не знаю, — светло улыбнулась она. — Ты сказал, что не хочешь сидеть с ней за одним столом и видеть её в нашем доме. Я не планирую ничего подобного — во всяком случае, в ближайшее время. Я ответила? — любезно поинтересовалась она.

— Ты не знаешь? — тупо переспросил он.

— Конечно же, нет, — мягко, как ребёнку, сказала она. — По сути, ты ведь поставил меня перед выбором не между тобой и некой женщиной — а между мужем и сыном. Мне сложно вот так сразу тебе ответить — я бы попросила паузу на обдумывание. Полагаю, если ты задашь мне этот вопрос спустя какое-то время, я уже смогу найти ответ на него.

— Я ничего не говорил о Лео, — хмурясь, возразил он, не понимая, как так у неё вышло — и не зная, что возразить толком. Потому что нормальная совершенно вещь, сказанная ей, превратилась в её устах во что-то чудовищное.

— Ну, конечно, сказал, — качнула она головой. — Вспомни, пожалуйста, как непросто мне было с твоей бабушкой — и как ты меня тогда защищал. И как говорил мне, что, если тебе придётся выбирать между мною и ей, и даже всей твоею семьёй — ты, безусловно, выберешь меня. Помнишь?

— Это другое! — запротестовал он, понимая, что уже проиграл.

— Вовсе нет, — ласково возразила она. — Лео — твой сын, только он упрямее тебя в десять раз и ему в сто раз хуже сейчас, чем тогда было тебе. В общем-то, перед ним как раз стоит очень простой выбор: мы, которых он последние лет пятнадцать видит пять раз в год по большим праздникам — и женщина, которую он выбрал себе в спутницы и спасительницы. Кого выберет он — у меня нет ни малейших сомнений. Так что, в данном случае вопрос только в том, что выберем мы — и мы вернулись к тому, с чего начали: ты поставил меня перед выбором между ним и тобой. И вот на этот вопрос я не могу тебе сходу ответить. Конечно, я предпочла бы не выбирать вовсе: совсем не обязательно приглашать их к нам снова, мне будет достаточно видеться с ними отдельно, без вас. Но если ты вновь потребуешь — я постараюсь найти ответ.

Она ласково коснулась кончиками пальцев его запястья — и зевнула, прикрывая рот ладонью.

А он молчал — с тоской понимая, что знает этот самый ответ.

И совершенно не хочет его услышать.

Потому что нормальные матери не отказываются от своих детей — а Мерибет была, без сомнения, замечательной матерью.