Обратная сторона луны (джен)

Выходные пролетели быстро, и в понедельник утром Скабиор явился в аврорат — даже немного заранее: менее всего ему хотелось опоздать и из-за этого вновь нажить себе какие-нибудь неприятности. Так что уже без четверти девять он сидел в приёмной Главного Аврора, ловя на себе взгляды секретаря и слегка напоказ листая маггловскую книжку с надписью «Шелли» на обложке. Поттер появился без нескольких минут девять, кивнул Скабиору и пригласил в кабинет, который тот немедленно начал с огромным любопытством разглядывать. Тот выглядел весьма аскетично — единственным его украшением можно было, при желании, счесть крупные волшебные карты Соединённого Королевства и — отдельно висевшую — Лондона, разукрашенные разноцветными точками: какие-то из них двигались, какие — иногда мигали. В некоторых местах их было больше, чем в остальных: так, к примеру, в Шотландии наблюдалось скопления светло-голубых и тёмно-зелёных, а в Ирландии больше всего было тех же голубых и ещё розовых, Лондон же радовал всеми цветами радуги.

— Протокол ваших работ, — Поттер показал ему зачарованный пергамент. — Здесь будут появляться записи о времени начала и окончания работы. У вас будет копия, — он протянул ему точно такой же лист, который Скабиор взял с чрезвычайно кротким видом. — Я уже говорил вам, но повторюсь: вы работаете все будни и субботы, исключая дни полнолуния, день до и два дня после… Если вас подобный график устроит — если нужно, количество…

— Меня всё устраивает, — кивнул Скабиор. — День до и два после — вполне достаточно.

— Инструменты получите в Хозяйственном Управлении Министерства — вам придётся носить их с собой. Разумеется, если вам понадобится что-то ещё, скажите — вы всё получите. Сегодня вас ждёт человек, который покажет вам, как всё делается — дальше вы будете работать один, однако учтите: вы должны именно работать. Если станет ясно, что вы только изображаете деятельность и тянете время…

— Азкабан, да, — мирно кивнул Скабиор. — Я всё понял, господин Поттер. Я постараюсь, чтобы вы остались мною довольны.

Гарри остро взглянул на него, но Скабиор выглядел очень спокойным и вежливым, и ни в позе его, ни во взгляде, ни в голосе не было видно и тени неуважения или насмешки.

— Я надеюсь, — кивнул ему Гарри.

Дал ему соответствующую бумагу — и отправил за инвентарём.

В Отделе снабжения Хозяйственного Управления на Скабиора посмотрели с подозрением. Служитель пару минут тщательно изучал вручённый ему пергамент, потом, недовольно покачивая своей лысой лопоухою головой с большими ушами, из которых торчали седые волосы, и со старческими пигментными пятнами на дряблой отвисшей коже, нехотя удалился куда-то в недра своих владений — и бродил там чуть ли не с полчаса, словно нарочно испытывая терпение Скабиора — а когда, наконец, вернулся со всем требуемым, заставил сперва подписать ворох бумаг, беспрестанно ворча себе при этом что-то под нос. Всё вместе заняло почти час — впрочем, судя по реакции Поттера, отправившегося провожать Скабиора на Диагон-элле, совершенно не удивившегося столь долгому отсутствию Скабиора, похоже, в министерстве это была обычная практика.

На Диагон-элле их уже ждал пожилой невысокий волшебник, показавший Скабиору технику предстоящей ему работы. Она оказалась несложной: насыпать песка, разровнять и как следует уплотнить (заклинание было довольно простым, и Скабиор очень пожалел, что не знал его, когда обустраивал свой домик). Потом установить — если нужно — бордюрный камень, потом аккуратно и мерно левитировать собственно камни по одному, соблюдая ритм и структуру мощения (и как хорошо, что здесь не было никакого рисунка!), подгоняя деревянным молотком неровно лёгшие камни, потом прижать их, чтобы сели (и снова заклинание — тоже довольно простое). Затем просыпать выложенную часть смесью песка и волшебной извести, смести всё лишнее, чтобы смесь эта осталась только в щелях — и пролить, наконец, водой.

Совсем просто.

И в половине одиннадцатого утра Скабиор уже принялся за работу. Та оказалась не столь сложной, сколь утомительной — но это бы он как раз легко пережил. Проблема была не в работе — она была в людях. В тех, что ходили по Диагон-Элле, и которые, хотя Скабиор и был одет в самую обыкновенную одежду — разумеется, пальто своё он оставил дома, и работал в самых обычных штанах и куртке — прекрасно знали и кто он, и почему и что делает здесь. На него приходили смотреть — или так казалось ему, всегда крайне болезненно воспринимавшему всё, что хотя бы отдалённо могло сойти за унижение. А этого тут было много: волшебники останавливались, смотрели, перешёптываясь и зачастую качая головами, а когда одни уходили, их место занимали другие.

Но стократ хуже были вездесущие журналисты. Он даже и не подумал, что его скромная персона может вызвать такой ажиотаж — а ведь должен был, потому что быть первым, пусть даже в таком сомнительном деле, как введение нового вида наказаний, всегда означает привлекать к себе внимание, в том числе прессы. Когда появилась Скитер, он подумал с тоской, что дело плохо: эта не тратила время на мелочи, и её статьи традиционно украшали первую полосу «Пророка». А первая полоса — это же, в сущности, объявление на всю страну, где и когда его можно найти. А зная Скитер и её репутацию, на которую она работала много лет, можно предположить, что она и биографию его выложит, и первым делом вспомнит о егерстве и Фенрире. Легко представить, чем ему это грозит. И ведь не сделаешь ничего… Разговаривать ни с кем он, конечно, не стал, но понимал, что сути дела это не изменит.

Так что пять минимальных часов превратились для него в вечность, и как только они закончились, он аппарировал прямо на свой островок, где в бешенстве расшвырял рядом с домом тщательно промаркированные инструменты, наспех сорванные с себя рукавицы и куртку, и едва не порвал свою копию контракта, остановившись в самый последний момент. От ярости, ненависти, унижения у него кружилась голова и кровь билась в висках так, что почти заглушала все остальные звуки — и встреть он сейчас Поттера, или ту же Гермиону Уизли, или… да кого угодно — перегрыз бы горло, наверное, безо всякой луны.

Чтобы успокоиться, он ушёл гулять, и бродил по острову до темноты, а вернувшись, увидел сидящую на ступеньках Гвеннит.

— Всё хорошо? — тревожно спросила она, вставая ему навстречу.

— Да просто отлично, — он плюхнулся рядом с ней и потянул её за руку вниз. Она села. — Не смей туда приходить. Ясно?

— Я как раз думала, что могла бы в обед, — начала она, но он яростно перебил:

— Не смей, я сказал! Ты меня вообще слышишь?!

— Не буду, — сказала она почти испуганно. — Крис, что случилось?

— Да ничего, — он потёр сначала глаза, размазывая сурьму, а потом и лицо. — Ничего не случилось. Всё как всегда. Но я не желаю, чтобы ты это видела. Ты меня поняла?

— Да, — она кивнула и добавила: — Я обещаю.

— Хорошо, — он тоже кивнул и замолчал, глядя в землю. Потом обхватил её за плечи и, притянув к себе, замер. — Ладно. Переживу и это. Что с них взять. Идём ужинать, — он поднялся и ушёл в хижину, не оглядываясь.

Вечером, выгнав Гвеннит, он сел и посчитал, сколько времени у него займёт эта мордредова общественная работа, если он и дальше продолжит ограничиваться пятичасовым минимумом. Увидев результат, застонал — и решил, что должен работать дважды по пять — ничего, не развалится, зато закончит меньше, чем за четыре месяца.

Однако решить дома — это одно… Но назавтра уже на втором часу работы он готов был то ли убить кого-нибудь, то ли завыть, то ли выругаться — а лучше всего бросить всё и исчезнуть. Отвык он, однако, от таких взглядов… отвык. Сперва, после войны, скрывался на своём острове, прожив там почти безвылазно целый год, потом начал выходить потихоньку, но старался не появляться в волшебном мире, вполне довольствуясь маггловским, и только лет через пять после войны начал понемногу заглядывать к знакомым здесь, за милю обходя, впрочем, любые места, где его могли встретить или авроры, или пойманные им не так давно магглорождённые. После амнистии он слегка осмелел, однако на Диагон-элле старался не заходить: зачем понапрасну дразнить гусей? И вот теперь…

Первый плевок полетел в него ближе к середине его второго рабочего дня. Он обернулся, не сдержавшись — и вспомнил. Не человека, конечно — запах. Как раз один из тех, пойманных… Ладно, имеет право. Наверное. Да и в любом случае — что он сделать-то может? Ничего… И уйти раньше времени невозможно. Так что Скабиор отвернулся и продолжил, прекрасно понимая, что теперь его ждёт много интересного и увлекательного.

И оказался прав.

Весть о том, что он — бывший егерь, разлетелась с невероятной скоростью, и теперь к нему постоянно приходили те, кого он про себя обозвал «гостями из прошлого». На самом деле, далеко не всех их когда-то поймал именно он — Скабиор для многих был здесь и сейчас символом, и хотя он сам прекрасно понимал это, легче ему не становилось. Настолько, что он стал прятать свою палочку поглубже, попросту опасаясь, что не сдержится и сделает то, что уже никакими общественными работами не искупишь: что-что, а непростительные у него выходили отлично, во всяком случае, два из трёх, и одно из них было зеленее первой весенней травы.

Он сдержался, конечно. Но когда этот второй день закончился, он отправился в бордель — и потом вспоминал об этом своём визите без всякого удовольствия и даже почти со стыдом, потому что никогда не любил причинять боль девочкам — знал, как им порой достаётся от клиентов — но сдержаться на этот раз не сумел. Позже, когда его отпустило, он и заплатил побольше, и сам залечил ссадины, синяки и укусы, и прощенья просил — и был, конечно, прощён, да ещё и обласкан, ибо его давным-давно знали там и зла не держали: мало ли, у кого что случается. Да и они ведь тоже знали об этих работах…

Так что лёжа с двумя своими подружками в обнимку, он, уже отчасти пришедший в себя, думал о том, что, наверное, надо поискать какие-то зелья, ибо ведь только два дня прошли, и сколько ещё он сможет так сдерживаться. А ведь дальше будет только хуже.

Назавтра стало действительно хуже: вокруг всё время толпились какие-то люди — запах некоторых он узнавал, хотя в такой толпе это было сложнее — и теперь они были уже смелее. Трогать его не трогали, но в какой-то момент кто-то кинул в него хлопушку — та взорвалась яркими блёстками, не больно и не опасно… И это был сигнал. Что только в него не кидали! Нет, ничего опасного никто не делал — исключительно унижение. Скабиор молчал… молчал и работал, отсчитывая про себя уже не минуты — секунды, которые тянулись медленнее, чем в первые сутки после луны…

…Гарри Поттер выбрался проверить Скабиора только в среду: и понедельник, и вторник оказались заполнены работой с утра и до поздней ночи. В среду же стало поспокойнее, и часам к одиннадцати утра он был на Диагон-элле.

И онемел.

Пока он шёл к этой толпе, внутри у него разливалось жаркое, жгучее чувство стыда и ярости. Он мог понять этих людей… Мог — но не желал этого делать.

Перед ним расступились, конечно: наверное, вид Главного Аврора с палочкой в руке внушал трепет и уважение, граничащее со страхом, потому что Гарри даже говорить ничего не пришлось.

— Как же вам всем не стыдно, — проговорил он очень тихо.

Но его услышали…