Обратная сторона луны (джен)

А стая тем временем жила своей непростой жизнью, неожиданно наполнившейся тем, чего прежде в ней никогда не было: раздорами.

Покоя там не было ещё с момента переговоров с МакТавишем — с того самого дня, когда Хадрат, вынужденная остаться за старшую в лагере, уступив в споре как о самом факте переговоров, так и в решении, отдавать ли за попавшихся волчат пресловутый ящик, затаила обиду. На всех — но прежде всего, конечно, на Эбигейл. Тем более, что с того момента, как они с Гельдериком вернулись с этих хелевых переговоров с триумфом, статус старой волчицы стремительно рос, на глазах делая её вновь самой значимой в стае. И Хадрат, так упрямо и долго пробивавшейся в вожаки, буквально выгрызшей это место зубами, выбившей его себе кулаками и завоевавшей его своей палочкой, с таким трудом добившейся в стае авторитета всё время казалось, что её вот-вот лишат этого статуса: ведь она выступила против них всех и проиграла. Да ещё и Скабиор появился. Ей не нравилось всё, что принёс стае его приход: не нравились разговоры, в которых всё чаще мелькали их имена — и не встречалось её, Хадрат, не нравились ставшие такими частыми расспросы о прошлом, о Грейбеке и его адъютанте, не нравилось возбуждённое, радостное ожидание грядущего уже вот-вот освобождения их товарищей, за которые в стае благодарили Скабиора, Эбигейл, Гельдерика… даже Нидгара — но не её, не её…

Она ходила мрачной — и только всех этим раздражала, а что случается, когда один человек своим недовольным видом портит всем праздник? От него начинают отмахиваться…. Так и случилось: и Хадрат встречали всё более кислыми лицами, когда она подсаживалась к костру или пыталась присоединиться к чьим-нибудь разговорам, и всё чаще огрызались в ответ на её даже и вполне разумные распоряжения. Не понимая, что сама же, своими собственными действиями и отталкивает их от себя, теряя с таким трудом завоёванный авторитет, Хадрат сделала то единственное, что сумела придумать: она начала искать сторонников.

И нашла. Правда, не сразу — ибо эйфорию, охватившую лагерь, даже появление Эбигейл в этой уродской грязно-розовой мантии с рюшами и кружевами, больше похожей на конфетную обёртку, а не на одежду, лишь подстегнуло. А когда Гельдерик и Нидгар первыми нарядились в странные строгие наряды, подходящие пижонам-волшебникам и нелепо смотрящиеся в лесу на волках, это лишь ещё больше развеселило всех — и вот посреди этого веселья Хадрат и нашла тех, кого так усердно искала. Не сразу — но постепенно стали находиться обиженные, или не услышанные, или те, кто просто был противником принятого решения, но до поры не решался высказать кому-нибудь свои возражения — это были самые разные люди.

И их было немного — а когда после заседания этого гнилого Визенгамота щенки оказались у своей неожиданно нарисовавшейся «тётки» под домашним арестом, а в лагере устроили настоящий праздник, их осталось и вовсе два-три человека… ровно до того дня, когда Гельдерик, уже один, вернулся от МакТавиша и принёс весть, буквально взорвавшую лагерь.

О том, что ничего ещё не закончилось — потому что слушание это было предварительным, что будет ещё другой, настоящий суд, и что, если от тюремного заключения волчат спасти и удастся, то от штрафов — наверняка нет. И пока они — или кто-то ещё — не выплатят сумму полностью, сидеть им всё равно в Азкабане.

А сумма эта даже без учёта выплаты компенсации Белби получается тысяч в шесть.

А компенсация обойдётся в рыночную стоимость похищенного — иначе говоря, тысяч в… сорок.

И МакТавиш дал вполне ясно понять, что раздобыть нужную сумму — задача стаи, и на него они в этом рассчитывать не должны. Потому что обещал он совсем другое: от допросов с веритасерумом и легилименцией он их защитил и юридическое сопровождение предоставил — ну и аконитовым он, в случае чего, их в тюрьме обеспечит. А остальное уже не его дело.

Вот в этот-то момент Хадрат и поняла, наконец, значение слов «звёздный час». Ибо это был именно он — её звёздный час и её триумф. Хотя выглядел он, конечно, совсем иначе: она вовсе не торжествовала, о нет. Она негодовала — искренне и абсолютно по-настоящему — и, выйдя вперёд, перед стаей, задала, наконец, вопрос, который с самого начала мучил её саму:

— И вот я хочу спросить: а не нагрели ли нас? Мы все знаем, что нельзя верить волшебникам — и вот сейчас мы видим этому ещё одно подтверждение! — вокруг одобрительно зашумели, и Хадрат, воодушевлённая этой поддержкой, которой ей в последние недели не хватало, как воздуха, продолжала: — Зачем мы теперь мистеру Чайнику — когда он получил из наших рук всё, что хотел? Какое ему теперь дело до наших братьев?! И это было твоё решение! — она указала на Эбигейл. — И что теперь будут делать эти твои волшебники? — спросила она язвительно — но та не стала ей ничего отвечать.

— Сейчас шуметь уже поздно, — неохотно проговорил Гельдерик. — Нам нужно решить, будем ли мы собирать эти деньги — и если будем, то как.

Поднялся ещё больший шум — и, дождавшись, пока он начнёт утихать, Гельдерик продолжил:

— Мы не можем отдать за них такой большой выкуп, — сказал он. — Тогда вся операция просто смысл потеряет. Чайник обещал, что они выживут в Азкабане.

— Если мы всё отдадим, — кивнул Нидгар согласно, — их жертва станет просто бессмысленной. К чему тогда было всё это?

— Иногда приходится кем-нибудь жертвовать, — сказала Хадрат.

В толпе загудели — по большей части согласно.

— Иногда да, — громко сказала вдруг Эбигейл. — Но сейчас не тот случай. Это всего лишь золото — оно не стоит наших детей и братьев. Волки никогда не ценили его выше крови — не нам начинать это. Нужно собрать деньги и выкупить их.

В толпе зашумели — кто-то согласно, кто-то — нет…

— Давайте проголосуем! — перекрывая весь этот гвалт, предложил Гельдерик. — Это сложный вопрос — стая сама решит. Кто за то, чтобы отдать за волчат всё, что мы забрали у Белби? Потому что отдавать придётся действительно всё, — мрачно подчеркнул он, — встаньте справа.

Хадрат первой шагнула налево — за ней перешёл и сам Гельдерик, и Нидгар, и другие… явное большинство. На месте осталась лишь Эбигейл и около дюжины «волчат», в основном юных или и вовсе детей. Взрослых там было трое — и ни один из них, сказать честно, не выглядел достаточно сильным, чтобы победить в драке со сколько-нибудь серьёзным противником.

— Ну, вот и решили, — спокойно проговорил Гельдерик. — Мы не будем платить. Таков вердикт Стаи. Это тяжёлое решение — для всех нас. Но оно принято — и больше этот вопрос мы поднимать не будем. Все согласны? — спросил он — и, дождавшись почти дружного «да», развернулся и, позвав с собой Нидгара, ушёл.

А остальные постепенно начали расходиться — и теперь те, кто ещё вчера с таким уважением смотрел на Эбигейл, бросали на неё острые неприятные взгляды, на которые та, впрочем, не обращала, кажется, никакого внимания.

Праздник закончился так же резко, как начался.

Однако личная война Хадрат на этом вовсе не завершилась. Она искала случая продолжить её, расставить окончательно все точки над «i» — и однажды нашла, разумеется. Потому что, если ищешь такую возможность — она непременно тебе представится.

Случилось это через несколько дней после суда — когда ни Гельдерика, ни Нидгара не было в лагере. Хадрат натолкнулась на сидящую на поваленном дереве у одной из крайних палаток Эбигейл — и не сдержалась:

— Видишь, что происходит, когда полагаешь себя самой умной? — сказала она.

Эбигейл молча подняла голову и вопросительно на неё посмотрела. Это её мрачноватое спокойствие ещё больше взбесило Хадрат — она шагнула к ней ближе и продолжила:

— Смотри: всё стало теперь только хуже: и волчат не вернули — и ящик наш потеряли, и с Чайником этим связались, теперь мы ещё и должны ему. Замечательно! Ты довольна?

За её спиной началось движение: её громкий голос услышали. О, она была вовсе не против зрителей! Скорее наоборот. Она с огромным интересом послушает, что эта калека им всем ответит. Потому что, ящик был их общей добычей и принадлежал всем — и это за них Эбигейл не так давно всё решила.

— Чего ты хочешь? — спросила, наконец, Эбигейл.

— Я хочу, чтобы ты — здесь, перед всеми, — Хадрат обернулась, обводя рукой собирающуюся толпу, — признала, что была не права. И извинилась.

— Перед тобой? — с легчайшим оттенком презрения поинтересовалась Эбигейл, вставая по другую сторону от бревна и беря в руку палочку. Она была сильней в колдовстве, и Хадрат это прекрасно знала — но палочку ведь несложно и отобрать. Главное — защититься от заклинаний… Хадрат выхватила свою — но, поскольку рука Эбигейл пока что оставалась опущенной, делать ничего не стала.

Ничего.

Она успеет. Эбигейл — не Нидгар, она и старше, и рука у неё только одна… нет, второй раз она, Хадрат не проиграет. Тем более, этой калеке.

— Перед стаей, — потребовала Хадрат. — Это была не моя личная добыча — а общая. И это их ты обманула, пообещав вернуть их товарищей в обмен на ящик.

— Если, — медленно проговорила Эбигейл, — кому-то и нужно тут извиняться — то вовсе не мне, — она обвела внимательным взглядом обращённые к ней лица. — У нас был шанс вернуть их — вы сами от него отказались.

— То есть, это мы виноваты? — поразилась — причём вполне искренне — такой позиции Хадрат. — Ты села за стол переговоров с волшебником, обведшим всех нас вокруг пальца — потому что волшебникам, как мы все знаем, верить нельзя! — а мы виноваты?! Тут есть ещё кто-нибудь, кто так же считает? — спросила Хадрат, обернувшись к собравшейся стае. Ответом ей был глухой, угрожающий, возмущённый ропот. — Смотри на них! — выкрикнула она, вновь поворачиваясь к Эбигейл. — Смотри на тех, кому ты должна быть вожаком — смотри и слушай, что они говорят тебе! Скажите мне, это стая, — продолжила она возбуждённо, — не согласна со своим вожаком — или вожак не согласен со стаей? Как будет правильно, а? — снова спросила она у стаи. — Стая — вот кто всегда прав! — выкрикнула она — и её, наконец, поддержали.

— Ты солгала нам! — выкрикнул кто-то — и в груди Хадрат зажглось что-то горячее и обжигающе-сладко растеклось по жилам. Месть и торжество.

Она выиграла. Она переиграла Эбигейл!

— Ты обещала, что они к нам вернутся!

— Ты дала слово!

— А может, она вообще с ним заодно! — выкрикнул кто-то — и вдруг несколько человек вышли вперёд, держа в руках наведённые на Эбигейл палочки.

Это было даже больше того, на что рассчитывала Хадрат. Это была не просто победа — это был разгром, настоящий триумф! И не воспользоваться им было бы фантастически глупо.

— Она по-прежнему ваш вожак, — с обманчивым укором проговорила Хадрат. — Нехорошо наводить на вожака палочки.

— Она не вожак нам! — крикнул один из них.

— Она солгала!

— Мы не собираемся больше ей подчиняться!

Они кричали и подходили всё ближе — а Эбигейл стояла и смотрела на них, улыбаясь. Она всегда мечтала умереть в бою — и в последние годы совсем потеряла надежду на это. Но нет… видимо, она всё-таки заслужила такую вот почётную смерть.

Она улыбнулась — и, сунув свою палочку в карман, легко прыгнула на бревно.

Нет. Она умрёт в настоящей драке.

Она волк. А волки машут не палочками, а кулаками.