Обратная сторона луны (джен)

Скабиор сам не заметил, как стиснул кулаки. В принципе, никакой интриги в приговоре по делу Хати и Сколь уже не было: договорённости были подписаны, а Поттер, похоже, имел обыкновение держать своё слово. Здесь и сейчас Скабиору предстояло увидеть результат их общей работы — и то, ради чего он на шестом десятке перевернул всю свою жизнь и из вора и шулера переквалифицировался в благонадежного работника министерства. Это потом уже он задумался, что теперь сумеет помочь Эбигейл и её волчатам, и какой это отличный выход для него, как для крёстного Кристиана — но изначально он ввязался во всё это ради этих двух волчат.

Но сейчас, когда вроде бы всё получилось, он совсем не ощущал радости. Потому что всё равно, несмотря ни на какие соглашения, боялся, что всё сорвётся в последний момент, и волчата отправятся в Азкабан. И даже если они, как и было обещано, сохранят свободу, им никогда уже не быть волшебниками, и в лучшем случае, едва освободившись от обязательств, брат с сестрою вернутся в лес — а в худшем пойдут к МакТавишу. И ничего он тут поделать не сможет.

— Мисс Сколь Мун и мистер Хати Мун, несовершеннолетние, находящиеся под опекой мадам Мусидоры Монаштейн и проживающие по адресу: графство Эссекс, в двух милях от Грейт-Йелдема у леса, обвиняются в том, что седьмого апреля две тысячи шестнадцатого года по сговору с группой лиц приняли участие в ограблении со взломом склада, расположенного к востоку от Грейвсенда, в графстве Кент, принадлежащему Маркусу Белби. Также во время совершения преступления ими был нарушен «Закон о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних». С подсудимыми была заключена сделка о признании вины. Подтверждаете ли вы, что признаете свою вину в полном объёме и раскаиваетесь в совершенных преступлениях?

— Да, — громко ответила Сколь, а Хати сперва кивнул, а потом тоже произнёс:

— Да.

— Уважаемые члены Визенгамота! — уже привычно продолжил Кармайкл. — В ходе следствия было установлено, что обвиняемые были вовлечены в преступление обманом, и во время самого ограбления находились под серьёзным давлением, а затем и под воздействием ментальной магии в виде заклятья Конфундус. И, поскольку имела место сделка о признании вины, Департамент магического правопорядка полагает возможным ограничиться штрафом в размере в семьсот пятьдесят галеонов с каждого. В отношении компенсации потерпевшему имело место мировое соглашение сторон, копия соглашения приложена к делу. И последнее — за неоднократное нарушение закона «О разумном ограничении волшебства несовершеннолетних» в качестве наказания Департамент магического правопорядка настаивает на ограничении магии обвиняемых. Согласно параграфу С, их палочки будут уничтожены, как только решение вступит в силу.

Председатель суда привычно осведомился, нет ли у уважаемых членов Визенгамота каких-нибудь возражений. Ни у кого их не нашлось — и последовавший за этим традиционный стук председательского молотка прозвучал для Скабиора ударом, забивающим последний гвоздь в крышку гроба.

Скабиор стиснул зубы так, что они скрипнули, а челюсти неприятно заныли. Вот и всё… всё-таки слова сказаны. Он посмотрел на Хати и Сколь: они растерянно замерли в бездушных громоздких креслах, и в их взглядах было столько беспомощности, что он остро пожалел о том, что в этом зале нет никого, чьё присутствие могло бы их сейчас поддержать. Увы, он сам на эту роль не годился — а Эбигейл совершенно невозможно было привести в суд. И всё же он попытался хотя бы поймать их взгляды — в конце концов, если они сейчас вспомнят, кто во всём виноват, и ощутят хотя бы ненависть помимо того ужаса, что сейчас стоял в их глазах, им всё равно станет легче — но у него ничего не вышло: волчата, казалось, ослепли и оглохли, и смотрели прямо перед собой, даже не пытаясь взглянуть если не на Кармайкла, то хотя бы друг на друга.

Должно быть, им кажется, думал Скабиор, что вся их жизнь закончится в тот момент, когда приговор приведут в исполнение, и их палочки сломают прямо в зале суда, и ничего больше не будет — вообще ничего и совсем никогда, потому что волшебник — или оборотень — без палочки хуже маггла и несчастнее сквиба, ибо он помнит, как это — колдовать. Помнит — но никогда, никогда больше не сможет этого делать.

Он заметил, как Сколь вдруг еле заметно вздрогнула и, не оборачиваясь, нашла руку брата и сжала её, а он сплёл свои пальцы с её с такой силой, что кожа на их руках побелела.

— Учитывая искренне раскаяние обвиняемых, и принимая во внимание, что они впервые предстали перед судом, — неожиданно для Скабиора продолжил Кармайкл, — а также тот факт, что мисс и мистер Мун попали под чужое влияние и были втянуты в преступление обманным путем, и с учётом того, что характер применённых ими чар в нарушении закона «О разумном ограничении волшебства» не являлся опасным — более того, большая часть из них была применена под давлением, а также руководствуясь интересами потерпевшего, ущерб которому будет возмещаться в рамках мирового соглашения, в течение определенного времени, Департамент магического правопорядка ходатайствует об отсрочке исполнения приговора сроком на два года с помещением обвиняемых под надзор Отдела по работе с несовершеннолетними в Секторе борьбы с неправомерным использованием волшебства.

Выдав эту тираду едва ли не на одном дыхании, Кармайкл, наконец-то, умолк и стоял теперь, слегка вопросительно глядя на судей. Хати и Сколь непонимающе переглядывались, как, впрочем, и судьи, и по залу поплыл едва слышный, но отчётливый шепоток.

— Уважаемые судьи, — наконец, произнёс министр, который выглядел удивительно неудивлённым — так же, впрочем, как и Ллеувеллин-Джонс, что-то шепнувший О'Харе, — кто за то, чтобы удовлетворить ходатайство Департамента магического правопорядка?

Члены Визенгамота, продолжая перешёптываться и переглядываться, начали поднимать руки — и через несколько секунд поднятыми оказались все двенадцать. Даже старый Огден проголосовал «за» — событие беспрецедентное.

Когда голосование завершилось, в зале воцарилось радостное и оживлённое настроение: Гермиона выглядела усталой, но, в целом, довольной, Поттер радовался, Ллеувеллин-Джонс, удовлетворённо улыбаясь, говорил что-то с облегчением кивающей ему мадам Монаштейн — и только Скабиор сидел, словно окаменев, в полном ужасе глядя на растерянных и недоумевающих Сколь и Хати. Эта идея с отсрочкой казалось ему самым чудовищным приговором из всех, какие он вообще мог представить: получается, они сейчас привыкнут к нормальной жизни, среди волшебников, научатся колдовать — а потом, едва они адаптируются в этом новом мире, их обрекут на участь то ли сквибов, то ли изгоев… за что?! Пусть бы уж сразу привыкали жить без волшебных палочек — и ждали возвращения в лес. А так… Сколь будет уже семнадцать — и там, где обычных волшебников ждёт, наконец, свобода, её будут ждать унижение, а затем крах.

Скабиор перевёл взгляд на Поттера, который то ли не понимал, то ли просто не желал задуматься над всей чудовищностью приговора, на мадам Уизли, с улыбкой принимающую поздравления от коллег, и почувствовал, как гнев, ярость и боль захватывают его с головой. Но надо было держаться — хотя видит Хель, как ему хотелось сейчас просто вскочить и уйти! Он всё же был прав, почитая волшебников за бездушных и глупых мерзавцев — потому что только такие могут радоваться произошедшему. О, он прекрасно понимал, зачем и почему это было сделано: Аберкромби напишет трогательную статью, министр даст сентиментальное интервью… а Поттер с Уизли его поддержат.

А через два года об этой истории никто и не вспомнит. Кому вообще будет дело до двух оборотней, которым вместе с палочками сломают их жизни, в год двадцатилетия их великой победы?

Пока Скабиор накручивал себя до предела, секретарь объявил об окончании заседания. Все встали, после того, как судьи покинули зал, увели осуждённых — а также Хати и Сколь, и Гермионе пришлось самой подойти к Скабиору, стоящему у своего места, и, коснувшись его плеча, напомнить:

— Вам нужно забрать у секретаря копию протокола и отправляться в банк — иначе мы просто не успеем всё сегодня оформить, и детям придётся ночевать в камере или в моем кабинете… вам плохо? — спросила она встревоженно, увидев его белое, застывшее, словно маска, лицо.

— Ничего, — хрипло отозвался он, с отвращением дёрнув плечом, чтобы сбросить её руку. — В банк. Да.

— Все просто удивительно хорошо, — успокаивающе проговорила она, — и у нас всех есть повод для радости…

— Повод для радости?! — сорвался он, не выдержав столь откровенного цинизма от человека, которого ещё час назад полагал, по крайней мере, вполне порядочным. — Чему вы все радуетесь?! Тому, что так красиво всё завершили, и можно будет…

— Ох, — с облегчением и некоторой досадой на собственную недогадливость рассмеялась она. — Вы же… вы просто не поняли. Пойдёмте, я расскажу, что здесь только что произошло — а в банк вы отправитесь уже после. Идёмте со мной! — настойчиво позвала она, мягко потянув его за рукав.

— Вы же сказали, мне нужно в банк! — Скабиор вырвал руку и попытался развернуться, чтобы уйти.

— Мне кажется, вы неверно поняли ситуацию, — мягко сказала она. — Вы, вероятно, прежде не сталкивались с решением об отсрочке и не совсем понимаете, как это работает. Всё замечательно! Это лучший результат из возможных — а Энди гений. Идёмте же!

— Объясните! — потребовал он, теперь уже сам хватая её за руку и выглядя не таким бледным, но она, покачав головой, ловко высвободилась и, поцокав языком, укоризненно проговорила:

— Фу, как неприлично. Про нас с вами и так ходят весьма пикантные слухи — а вы вот так на людях…

Она опять засмеялась и неторопливо пошла к выходу, увлекая его за собой, и Скабиор требовательно и недоверчиво переспросил:

— Какие слухи?

— Скитер обещала мне напечатать опровержение, что мы с вами любовники, — с лёгкостью сообщила ему Гермиона, улыбаясь одновременно лукаво и довольно язвительно. — И, зная её, я примерно представляю себе, как это опровержение будет выглядеть, — весело проговорила она, быстро ведя его за собою по коридору. Они вошли в лифт и вместе с ещё несколькими незнакомыми Скабиору волшебниками поднялись на второй этаж — Скабиор молча сверлил её взглядом, а мадам Уизли только улыбалась и вежливо кивала знакомым.

Наконец, они добрались до Департамента магического правопорядка и, едва вошли в кабинет к мадам Уизли, Скабиор потребовал:

— Объясните!

— Отсрочка исполнения приговора, — спокойно и просто пояснила она, — шанс не только отсрочить неминуемое наказание, но и возможность в будущем рассчитывать на его смягчение. Разумеется, при условии отсутствия нарушений со стороны приговорённых, положительных характеристиках надзорного органа и явном стремлении исправиться — это, как видите, не гарантия, но все же шанс.

— Того, — медленно проговорил он, — что им сохранят палочки?

— Тем более, через два года планируется серьёзная амнистия к годовщине — и будет повод, по крайней мере, продлить отсрочку ещё на пару лет, тем более, что компенсацию Белби они за эти два года явно не отработают — а там уже можно будет поднять вопрос о смягчении приговора, а то и о помиловании. Тем более, если за это время они, будучи взрослыми, проявят себя как ответственные…

Договорить она не сумела, потому что Скабиор, просияв, схватил её руки и, сжав их в ладонях, поднёс к губам и прижался ими к кончикам пальцем. Потом отпустил и просто посмотрел на неё — и Гермиона остро пожалела, что здесь сейчас нет Гарри, ибо ему определённо стоило бы увидеть мистера Винда таким, как сейчас: буквально светящимся от счастья, помолодевшим, с открытой и яркой улыбкой и с вернувшимся на щёки румянцем.

— Не было ни смысла, ни времени озвучивать это перед началом слушания — решение согласовали лишь утром, — призналась она. — Многое зависело от членов Визенгамота. Если бы ходатайство отклонили, для вас это стало бы ещё одним ударом, которого вы не заслуживаете. Обрести надежду и сразу же её потерять — это больно.

— Я понимаю, — кивнул он, даже не пытаясь погасить свою счастливейшую улыбку. — Спасибо вам.

— Не мне, — мягко возразила она. — Это Энди. Ну и тут очень много всего сошлось. Слишком многие были заинтересованы в благополучном исходе дела. Добро пожаловать во внутреннюю политику министерства, — засмеялась Гермиона. — И я считаю очень хорошим знаком, что вы познакомились с ней именно таким образом, — сказала она очень тепло. А потом, резко сменив тон на подчёркнуто деловой, но не пряча улыбки, сказала: — А теперь в банк. Иначе дети и вправду проведут эту ночь в стенах Департамента. С деньгами возвращайтесь сюда — я пока закончу с бюрократической частью моей работы — а потом расскажу, куда вам дальше идти и что делать, чтобы получить нужные для отчёта бумаги.

— Я помню, — перебил он. — Отчёт о том, как я чуть не потратил всё. Да! Непременно! — он счастливо рассмеялся и, прижав руки к груди, поклонился ей — а затем, развернувшись на каблуках, почти выбежал из кабинета.