Blur (гет)

Платой за то, что Мари не такая, как все, — лучше всех, — было катастрофическое невезение. Иногда в ее жизнь приходили настоящие черные полосы. За один день она могла разбить телефон, быть обрызганной машиной, оштрафованной за неоплаченный проезд. Добравшись, наконец, до работы, она обязательно застревала в лифте. Выбравшись из лифта, она непременно сталкивалась с тем, кто обливал ее горячим кофе. И это только утро. Об оставшейся части дня и говорить нечего.

Вот и сегодня, проснувшись, Мари обнаружила, что нет света. Куда он мог подеваться? Пошла к соседям — техническая неполадка, ремонтные работы уже ведутся. Впрочем, без света даже лучше — не придется в очередной раз выслушивать новости о Кире. Уже и так все понятно.

Сегодня ей не приснился Ватанабэ Изуми. Ей приснились его друзья — уже бывшие. Сасаки и Ямамото, ушедшие от ответственности в прошлом, планировали новое нападение на девушку. Мари была уверена в этом точно, потому что она и была этой девушкой — во сне.

Мари привыкла просыпаться от своего крика в три часа ночи, а Мацуда привык просыпаться от телефонного звонка в три часа ночи.

— Я не знаю ее имени, но я могу описать ее портрет художнику. Может, мы найдем ее и предупредим? Мы должны предотвратить нападение, Мацуда.

Мацуда вроде бы внимательно слушал ее сон, но все равно вяло и хрипло ответил:

— Это очень ценная информация, Мари, но, не зная имя и время, мы вряд ли что-то сможем сделать.

Он перевалился на другой бок — Мари слышала. Сидя в постели в темноте, она упорствовала:

— В восемь утра я приду к художнику. Не хочешь, не помогай.

Она захлопнула телефон и снова легла спать, надеясь увидеть продолжение сна. Преступление еще не совершилось, иначе Мари не увидела бы предупреждение. Теперь ей нужны были подробности.

Но они не приснились. Ей приснился другой парень. В самом начале ничего не бывает понятно. Нужно поспать несколько ночей, чтобы картинки сложились в историю. Поэтому Мари не поняла, что это за парень и к чему он ей снится. Он жертва? Он преступник? Только за несколько секунд до просыпания Мари поняла — он работает над делом Киры. Но он не был похож на полицейского — в растянутой и мятой одежде он сидел дома перед компьютером и всю ночь, как школьник, жевал сладости.

Не приходить в субботу на работу считалось дурным тоном в Японии, а у Мари просто не было другого времени. Ватанабэ отступил, но Мари все равно достала его дело. Может, удастся привлечь к ответственности настоящих преступников? А также она вместе с художником составила портрет предполагаемой жертвы, и прокурор намеревался объявить ее в розыск, чтобы связаться с ней.

— Доброе утро, Мари! — Мацуда, по обыкновению, сел на стол, не обратив внимания на документы, и сказал: — Не поверишь, что случится сегодня, — он наклонился и сказал тихо: — Мы познакомимся с Элом.

— Кто это?

— А ты еще не увидела его во сне? — весело спросил он. Мари не любила шутки на эту тему, и Мацуда знал это, поэтому поспешно сменил тему. — Детектив Эл. Ты точно что-нибудь слышала о нем. Он раскрывает самые сложные и запутанные дела, но никто не знает, как он выглядит, даже его имя и сколько ему лет.

— Я понятия не имею, кто это, — со скучающим видом листая папку, ответила Мари.

Еще, помимо парня, занимающегося делом Киры, ей снился Ягами Лайт. Иногда ее сны ничего не значат и являются ее собственными мыслями. Может, так было и в этот раз, потому что Ягами Лайту удалось достать ее номер телефона, и теперь он звонил каждый день, приглашая встретиться и поболтать. Он не выглядел так, словно Мари ему понравилась. Впрочем, откуда ей знать? Она едва понимала японцев, которые словно жили на своей собственной планете. Тем не менее, Мари твердо решила улучить хотя бы пару часов свободного времени и выяснить, действительно ли Ягами Лайт просто любопытствующий студент или ему что-то нужно. А может, он как-то связан с той кучей дел о пропавших без вести и убитых неизвестными, которые висят на Мари. Они висят, потому что их так много, что она не может взяться ни за одно из них. Помощь нужна всем.

Мальчик из примерной семьи, лучший студент в университете, всегда в выглаженном костюме — что может скрывать этот ботаник-зубрила?

— К тебе каждую ночь являются души мертвых, — донеслось откуда-то издалека до Мари. — Неужели ни один из них не знает, кто Кира?

— Если и знает, то им нет никакого дела, потому что они уже умерли, Мацуда, — ответила Мари.

Мацуду вообще пугала эта тема, поэтому он ушел по своим делам, а Мари — постучала к прокурору. Но он отказался заниматься делом Ватанабэ вовсе, потому что в нем были замешаны сыновья чиновников, и у него связаны руки. Даже если парни и виновны, это обернется неприятностями для прокурора, что совершенно нежелательно накануне переизбрания. Мари приняла его сторону — она и сама не хотела бы работать с другим прокурором. Вероятно, она вообще останется без работы, если прокурором префектуры станет кто-то другой. Только Мари не нравилось, что мерзавцы ушли от ответственности.

Кажется, если Кира возомнил себя верховным судьей, ему пора расширять свои источники информации. Мари было обидно за девочку — пострадавшая так и не добилась справедливости, а парни, возможно, продолжают совершать преступления. Интересно, каким образом Кира принимает решение о том, кто будет жить, а кто — умрет? Или он убивает всех, без разбора?

Мари отправилась обедать в одиночестве, но у входа в здание прокуратуры столкнулась с Ягами Лайтом. Задумавшись, она не сразу заметила его — вздрогнула, когда он окликнул ее. Она подняла на него глаза, но сразу опустила голову — ослепило солнце.

Она смотрела на него всего пару секунд.

Возможно, ей просто показалось.

Из-за солнца.

Но она определенно увидела нечто.

Кто это? Что это? Она не поняла. Что-то — будто чье-то лицо — промелькнуло за его спиной и исчезло.

— Привет! — сказал Ягами Лайт, пока Мари с отрешенным видом смотрела мимо него. Если он до этого не думал, что она странная, теперь уже это точно не так. Мари быстро собралась с силами, а он, словно ничего не замечая, добавил: — Отец попросил привезти кое-какие документы сюда. Так повезло, что я тебя встретил. Я не могу войти без пропуска. Тебя не затруднит занести эту папку в кабинет триста двенадцать?

Ягами Лайт дружелюбно улыбался, хотя Мари хмуро — уже с подозрением — смотрела на него. Она надела темные очки, но за его спиной больше не стоял ничей призрак. А может, это был и не призрак? Лицо не казалось человеческим, и вообще оно выглядело чудовищно, словно маска из пародии на фильм ужасов — и смешно, и страшно. У Мари внутри что-то подпрыгнуло, когда она еще раз представила. Надо зарисовать его, пока она не забыла.

— Прости, что отвлекаю тебя от работы, — добавил Ягами Лайт, потому что Мари молчала. Мысли метались, колотилось сердце, невозможно было сосредоточиться. Что это было, черт?

Мари оглянулась — оно больше не появлялось. А потом ответила:

— Занесу после обеда. У меня всего полчаса, так что я побежала.

— Пообедаем вместе?

Он направился за ней, а Мари опять оглянулась проверить, не преследует ли его хвост из мира мертвых. Но никого не было. В курсе ли он? И что это значит? Это какой-то знак, предвестник какого-то события? Раньше Мари не видела ничего подобного. Надо срочно позвонить маме. Там как раз вечер. Она, наверное, уже вернулась с работы.

— Я угощаю, — добавил Лайт, не в состоянии разговорить Мари. — Мне неудобно, что я напрягаю тебя своими делами.

Она уже даже перестала переводить в своей голове его слова на английский. Паническое чувство медленно, постепенно поглощало ее, и все из-за него. Он принес с собой это чувство. Кто он такой? Странно будет просто броситься прочь через улицу? Определенно. Нужно ли продолжать общение с ним? Точно нет.

Но она сказала:

— Мне не трудно. Но я не против, если ты составишь мне компанию.

Лайт улыбнулся — он не видел ее глаза под темными очками.

Кафе было прямо через улицу — некоторым сотрудникам нравилось там обедать вместо кафетерия в здании. А еще у Мари было преимущество перед ними — она первой узнавала, что сегодня подают на обед.

— Того мужчину осудили? Я пропустил заключительное слушание, — сказал Лайт, пока они ждали заказ. Мари делала набросок ужасающего лица, но так, чтобы Лайт не увидел, положив ежедневник себе на колени. Иначе он точно решит, что она сумасшедшая. Кто в здравом уме, обедая, рисует жуткие лица на коленках?

— Двадцать пять лет без права помилования, — коротко ответила Мари. Времени болтать не было. Воспоминание и так уже ускользало из памяти. — Зря не пришел. Прокурор Ито был на высоте, а у подсудимого случился нервный припадок, и он напал на охрану.

— Кажется, ты любишь зрелища, — хмыкнул Лайт.

— Кто не любит? Подонок получил по заслугам, — ответила Мари. Она бросала на него мимолетные взгляды, словно делала рисунок с натуры. Но за его спиной больше не висело страшное лицо. Лайт, казалось бы, не обращал внимания на то, что она делает, хоть это и выглядело довольно странно. — К сожалению, невозможно наказать всех виновных.

— Ты это про то дело с несправедливо осужденным? — спросил Лайт. Подошел официант — пока он ставил тарелки, они молчали. Мари спешно закрыла ежедневник — силуэт готов, а детали она и так уже забыла. Когда официант ушел, Лайт продолжил: — Был арестован не тот, а настоящие преступники скрылись?

— Так и было. Хуже всего то, что мы знаем, кто они, но ничего не можем сделать, потому что они сыновья чиновников, — сказала Мари.

— Неужели есть настолько важные чиновники, что можно скрыть преступления?

— Я и сама надеялась, что нет. Но, видимо, если ты работаешь в палате представителей, у тебя есть решения любых проблем. Даже если готовится новое нападение, можно не бояться быть пойманным. — Сказала так эмоционально, что Лайт прищурился, внимательно разглядывая ее лицо. Мари поспешила добавить: — Так что я больше не буду заниматься этим делом.

— А почему ты решила, что это они?

— Достоверный источник. Не могу разглашать.

— И ты считаешь, что они снова собираются на кого-то напасть? — продолжал он.

Мари боялась проговориться, поэтому ответила небрежно:

— Очевидно, что они продолжат осуществлять задуманное, раз остались безнаказанными.

Лайт задавал много вопросов о работе в прокуратуре, но, когда Мари отвечала, он не выглядел заинтересованным. Впрочем, и Мари не горела желанием давать интервью. Постепенно непонятное ощущение, будто что-то съедает изнутри, пропало или Мари просто свыклась с ним? Ты — экстрасенс, это когда ты живешь чувствами.

Мари не знала, что чувствовал Лайт, но точно что-то другое, потому что он так и улыбался вежливо, не обращая внимания на хмурый, неприятный, почти грубый, вид Мари.

Ему точно что-то нужно. Потому что мало кто мог выносить ее так долго. Мари не натягивала улыбку, и, если человек ей не нравился, он сразу об этом узнавал.

Нельзя было сказать, что ей не нравится Ягами Лайт, но то, что он нравится ей, нельзя было сказать тоже.

Наконец, утомительный собеседник отправился по своим делам, напомнив перед уходом занести его папку в кабинет триста двенадцать. Мари провожала взглядом его спину, но не увидела ничего интересного, кроме того, что он оглянулся и еще раз помахал ей.

У Мари была единственная подружка. Вообще-то, рассказывая всю правду, Мари рассчитывала избавиться от нее, вот только она не испугалась и не сбежала. Она была в восторге, обрадовалась, воскликнула, что теперь Мари сможет предсказать ее будущее и спросила, сколько ей осталось жить.

Мари понятия не имела, сколько осталось жить Мисе, но надеялась, что немного. Впрочем, она полюбила ее. А еще благодаря ей Мари так быстро выучила японский, ведь Миса произносила в минуту в три раза больше слов, чем Мари в состоянии осознать.

— Мари! Дорогая!

Она обернулась на крик, а Миса, подбежав, расцеловала уставшую после работы подругу в обе щеки. У Мисы тоже была тяжелая работа — она была фотомоделью. Только откуда она черпала свою энергию по вечерам?

Это всегда происходит слишком быстро. Непроизвольно, как нервный тик. Ты не успеваешь осознать, как уже все прошло.

Коснувшись руки Мисы, Мари увидела. Всего секунда, но она все поняла. Миса так часто спрашивала, как она умрет. Готова ли она получить ответ? Сможет ли она принять то, что сама прыгнет с крыши? Миса — неизвестно, а вот Мари точно не сможет. Это невозможно. На глаза навернулись слезы, но в сумерках Миса ничего не замечала. Она взяла ее под руку, и они направились в кафе. Миса пересказывала сегодняшний день — в мельчайших подробностях, — но Мари не слушала.

Мари думала. Такое уже было. С ней — нет. Но мама меняла будущее. Это возможно. В неясном будущем столько вероятных исходов, что можно сделать что угодно. Мари надеялась только на это. Что такого плохого случится, что этот лучик света решится на такой отчаянный шаг? Мари должна все исправить. Она не потеряет ее. Она сможет. Иначе зачем еще ей эти силы? Какой в них смысл? Стоять и смотреть?

Наконец, Мари очнулась:

— Малышка, ты столько рассказала, но я не услышала самое главное. Где мы будем праздновать твой день рождения?

Нужно было отвлечься. Хоть Миса и не была тем человеком, с которым можно сосредоточиться, Мари чувствовала, как тяжесть накрывает ее. Становилось трудно дышать, в груди будто что-то застряло. Так всегда. Так всегда и бывает. Но невозможно было привыкнуть и относиться к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся. У Мари словно были глаза смерти — иногда, только встретив человека, она уже видела его похороны. Мари считала себя везучей, если это просто незнакомец. Или человек, встретившийся ей по работе, которого она больше никогда не увидит. Хоть ей и было грустно, она говорила себе — поделом ему! Мало ли, кто он? Может, он только что убил человека, и теперь скрывается от полиции?

Но Мари не знала, что делать, когда ей приходили видения о ее близких.

— Ты совсем тихая. Что-то случилось? — Миса заметила. Миса все знает. Догадается ли она, что только что произошло?

— Я просто… — растерявшись, Мари перешла на английский, а потом во второй раз рассказала историю о Ватанабэ и ушедших от правосудия преступниках.

Оказавшись дома поздно вечером, Мари удалось, наконец, взглянуть на набросок, который она сделала днем. Глаза огромные, кожа белая, будто маска, нос такой, словно отсутствует вовсе, зубы, как у акулы. Что за чудовище преследует Ягами Лайта?