Лягушка Интриганка (джен)

Насовав Бальтазару увлекательных задач, я вернулась к перепечатыванию документов, чем и занималась до самого обеда. Мой мозг отказывался запоминать ключ, и мне постоянно приходилось сверяться с ним, чтобы правильно записывать слова. Это сильно замедляло процесс, что уже раздражало. Так что в столовую я спустилась не в духе. И вот там, ковыряя вилкой гуляш без подливы, меня вдруг озарило: я поняла, почему мне казалось такой непривычной клавиатура печатной машинки. В моём родном мире, существование которого временами выпадало из моего сознания, английский не был моим родным языком, и на клавиатуре, к которой я привыкла, было два набора символов. А на этой машинке он был только один. В спешке допив чай, я сбежала назад в кабинет до прихода мадам Донсюз с идеей наперевес, прихватив Бальтазара.

— Миледи? — вопросительно уставился на меня он, когда я держала на вытянутой руке ключ рядом с машинкой.

— Так… Занятие вот-вот должно начаться, так что спустить к мадам и скажи, что я сегодня не могу репетировать, — я перевела взгляд на него. — Ничего не объясняй — пусть она сама додумает. Пусть дядя практикуется с Офелией. И пусть аккомпанирует Уилл.

— Я нужен вам здесь, миледи? — догадался дворецкий.

— Да, и побыстрее, — кивнула я.

Бальтазар слегка поклонился и вышел, оставив дверь приоткрытой. Если прислушиваться, в таком её положении можно было различить все звуки в доме. Ну, если очень постараться. Так что я слышала, как пришла мадам Донсюз, слышала её разговор с Бальтазаром, потом голоса дяди и Офелии, а потом всё стихло, когда они ушли в зал. Я только запоздало подумала о том, что мы бросили там рапиры, но я решила, что мадам вряд ли заострит на этом внимание. И пока я обдумывала эту мысль, вернулся Бальтазар. С рапирами. Он поставил их в угол кабинета и вырос передо мной в немом ожидании.

— Этот раздражающий шифр, — поморщилась я. — Сделай маленькие символы по ключу и добавь их на кнопки машинки соответственно. В нижний правый угол.

— Почему не поверх? — он склонил голову набок.

— Потому что я допускаю, что в дальнейшем мы можем до некоторой степени так же случайно получить ещё материалы подобного характера, — отозвалась я. — Не хочу проделывать это проклеивание каждый раз, когда оно понадобится.

— Конечно, — кивнул Бальтазар. — В таком случае в качестве столика для машинки стоит рассматривать бюро, чтобы её можно было закрыть крышкой.

— Да, ты прав, — я кивнула. — У меня будет время подумать об этом во время поездки.

Пока мы говорили, он успел развернуть машинку к себе и начать что-то колдовать над ней, зажав ключ вместо листа бумаги. Ему потребовалось примерно минут десять, чтобы своей демонической силой переделать клавиши на двухсимвольные, и, развернув машинку обратно ко мне, Бальтазар снова обратился в древо ожидания.

— А теперь садись, бери бумагу и делай ещё по три копии всего, что у нас тут есть, — кисло изрекла я.

— Рукописные? — уточнил он.

— Да, — я мрачно кивнула. — Как тебе известно, до некоторых перемен я не училась пользоваться машинкой, машинистку тоже не нанимала. Да и это было бы за гранью — приглашать человека печатать ворованные расшифрованные письма. Так что отпечатанные копии будут выглядеть…

— Подозрительно, — закончил Бальтазар.

— Именно так, — кивнула я.

С переделанной клавиатурой дело у меня весьма ускорилось, и свою часть работы я закончила к вечеру. Правда, пришлось потратить ещё час после ужина, но мне не хотелось оставлять это ещё и на утро. Тем более, что утро не представлялось мне простым — нужно было ввести Уильяма в курс дела. Всех дел. Всех моих собачьих дел… А это не только долго и утомительно, но ещё и не особенно приятно.

Однако перед тем, как всё-таки пойти спать, я прочитала письма. В амбарной книге было ничего не понятно даже с расшифровкой — записи надо было к чему-то привязать, и я думала, что это что-то мне удастся найти в письмах. Там не отыскалось ничего о событиях в поместье, однако я обнаружила, что именно доктор Ройлотт — или точнее, автор письма, руководивший им — и придумал распространять через цыган ту странную смесь опиума. По письму выходило, что это только ради прибыли, но моя паранойя свербила подозрениями о том, что в этом должно было быть что-то ещё, что я в данный момент упускала.

Ещё одно интересное письмо касалось предметов искусства как объектов инвестиций. На самом деле, это вообще была такая тема… интересная. К примеру, на живописи, даже низкопробной, с некоторой толикой удачи и определёнными умениями в манипуляции мнениями можно было превратить десять шиллингов в сотню фунтов, причём абсолютно законно. И не одним способом. Но из письма было непонятно, что именно затеял «М». Зато были сроки — начало лета следующего года. А раз так, можно было продумать все имеющиеся факты без спешки. А лучше и вовсе спихнуть кому-нибудь.

А ещё было письмо, которые бы точно понравилось маркизу Мидлфорду. Ну, если точнее, оно бы как раз ему совершенно не понравилось из-за своего содержимого, но оно касалось некоторых тёмных армейских дел и выдавало, пусть и бездоказательно, целую внутреннюю схему взяточников и казнокрадов. Расследование маркиза с появлением конкретных имён должно было рвануть вперёд как бешеное.

Утро вторника порадовало солнечной погодой, хотя ночью действительно была гроза. Но к тому времени, когда я разлепила глаза, уже распогодилось. Я встала с твёрдым намерением действовать по плану, вот только мои намерения были близки к крушению, когда к самому началу завтрака явился мистер Фиппс. А я очень надеялась, что некоторое время не увижу никого из секретариата её величества. Но вот нате — распишитесь. Впрочем, выдавать мне причину своего появления он не торопился, а после приглашения присоединился к нам за столом. Офелия, судя по приветствию, была с ним знакома, а дядя здраво рассудил, что если я посчитаю нужным, сама ему всё расскажу. Я пока не посчитала.

Мистер Фиппс проследовал за мной в кабинет, где передал мне пакет и уточнил, когда я ожидаю выхода на службу нового секретаря. У них там сирена, что ли, сработала?

— Он должен прибыть сегодня, — отозвалась я. — Бальтазар уже отправил за ним экипаж.

— Удачно, — кивнул мистер Фиппс. — Тогда, с вашего позволения, я задержусь, чтобы помочь ввести его в курс дела и обозначить некоторые особенности его работы.

— Буду вам признательна, — выдавила улыбку я.

— Мы узнали о том, кого вы решили нанять, ваше сиятельство, — продолжил он. — К вашему сведению, граф Фантомхайв передавал запрос на проверку Уильяма Хардмана полгода назад. Я пришёл, чтобы передать вам результаты расследования.

— А вот как… — протянула я, принимая пакет. — И судя по вашим словам, он одобрен.

— Вы правы, — мистер Фиппс кивнул.

— Никакого нового поручения или письма? — я склонила голову набок.

— Пока нет, — он мотнул головой. — Её величество полагает, что вы будете некоторое время отсутствовать в Лондоне и желает вам хорошей поездки. Кроме того, её величество просила передать, что вы полностью справились с прежней задачей, если судить по первым итогам.

— Я рада, что правильно поняла намерения её величества и смогла сделать то, что от меня ожидалось, — улыбнулась я, давя вздох облегчения.

— Ходят слухи, что вы пострадали во время мероприятия, — мистер Фиппс нахмурился. — Это серьёзно?

— Я не пострадала, — я качнула головой. — Это уже какое-то раздутое преувеличение. Располагайтесь на диване, пока я ознакомлюсь с этим, — я махнула пакетом.

Он кивнул и сел, а я погрузилась в чтение. Впрочем, результаты расследования не несли в себе ничего, чего бы я и так не знала о Уильяме. В чём-то доклад Бальтазара, составленный им в то время, когда я выбирала адвоката для ведения моих дел, был даже детальнее. Но во всём этом важно было то, что секретариат её величества был согласен доверить ему тайну псарни, а это было невероятно высокой оценкой. Так мы и провели в тишине примерно полчаса, прежде чем пришёл Уильям. Он озадаченно уставился на мистера Фиппса, остановившись практически в дверях.

— Проходи и садись, — я глубоко вздохнула. — Разговор будет долгий. Ты же все дела успел сделать?

— Разумеется, миледи, — улыбнулся Уильям.

— Так… Ты любишь оперу? — нахмурилась я, и оба секретаря озадаченно на меня уставились.

— Эм, да, — медленно кивнул он. — Только некоторое время никак не мог собраться сходить.

— А смокинг у тебя есть?

— Смокинг? — озадаченно переспросил он.

— Да, парадный костюм, — кивнула я. — Сорочка там, бабочка?

— Конечно, — несколько недоумённо сообщил Уильям.

— Прекрасно, значит, вечером пойдём в оперу, — я улыбнулась.

— Это не совсем… — он смутился. — Я должен пойти с вами?

— Со мной, Офелией, дядюшкой и ещё в определённом смысле некоторыми членами семьи, — кивнула я. — Об этом, собственно, и пойдёт речь.

— Об опере? — не понял Уильям.

— Скорее, о людях, которые там будут, — ответил за меня мистер Фиппс.

— Ах да, с этого надо было начать, — спохватилась я. — Уильям, это секретарь её величества, мистер Чарльз Фиппс. Мистер Фиппс, это Уильям Хардман.

— Что ж, давайте не будет тянуть время, — пожав Уильяму руку, заметил мистер Фиппс. — Даже в самой сжатой форме это будет не быстро.

И уже через минуту я была бесконечно рада присутствию секретаря её величества, поскольку он великодушно взял все разъяснения относительно псарни на себя. Рассказ его был долгим и обстоятельным, и вот он точно не говорил ничего лишнего. Словами мистера Фиппса псарня была представлена службой монарха внутренней… разведки? Или полиции? Собственной безопасности? Какого-то чего-то вот такого. Поначалу эта история здорово шокировала Уильяма, но как только его разум примирился с этим, на что ему потребовалось не так уж много времени, он оживился и даже начал задавать уточняющие вопросы. Я просто сидела молча и мотала на ус. Мало ли вдруг мне потом самой надо будет всё это кому-то пересказывать.

Мистер Фиппс покинул нас незадолго до обеда, и некоторое время мы ещё сидели в тишине, пока Уильям задумчиво хмурился, глядя перед собой. А передо мной так и лежал отчёт о расследовании.

— Не жалеешь, что согласился на работу у меня? — наконец подала голос я.

— Нет, — он мотнул головой и повернулся ко мне. — Когда вы вскользь пояснили, зачем вам все те мелкие гостиницы, что упомянуты в завещании, я подумал о том, что это вряд ли нужно лично вам. Хотя мои самые смелые предположения были довольно далеки от истины. Однако… Я бы сказал, что работа на вас обещает быть очень интересной.

— И опасной временами, — вздохнула я. — Ты умеешь обращаться с оружием? Стрелять, фехтовать?

— Не могу сказать, что я мастер, но уроки брал, — Уильям кивнул.

— В четверг мы уезжаем из Лондона, и в дороге Бальтазар выдаст тебе некоторый набор инструкций — пока заняться особо нечем будет, — сообщила я.

— А это у вас на столе… — он поднялся и подошёл ко мне. — Я обратил внимание, что вы читали эти бумаги, когда я пришёл.

— Да, это отчёт о расследовании в отношении тебя, — я кивнула. — Граф Фантомхайв хотел нанять тебя и запросил проверку. Если бы он этого не сделал, мне пришлось бы отложить твой найм на неопределённое время.

— Я понимаю, — Уильям глубоко вздохнул.

— Можешь почитать, если интересно, — я слабо улыбнулась и встала. — Я покажу тебе твой кабинет, а потом тебя проводят в твою комнату. После обеда мы начнём собираться к вечернему выезду, а тебе нужно будет запросить сведения из «Роял Пэлэс» в Брайтоне. Бронь номеров, загруженность, даты, когда будет пустовать зал. Телеграмма с пометкой «срочно», чтобы ответ я могла получить не позднее завтрашнего утра.

Я дошла до потайной двери в соседний кабинет и открыла её. Похоже, Бальтазар успел смазать её — или послать кого-то другого сделать это — и петли не издали ни единого звука. Там находился довольно просторный кабинет с большим рабочим столом и креслом у окна. Ближе к двери в коридор, отделённый невысокой плетёной ширмой стоял чайный столик в окружении четырёх стульев, а между ширмой и рабочим столом на толстом ковре стоял широкий диван. Вдоль стен тянулись полупустые стеллажи для книг.

— Здесь прекрасно слышно всё, что происходит у меня в кабинете, — произнесла я. — Если я не одна, а тебе нужно будет зайти, то только через коридор.

— Конечно, — Уильям кивнул.

— Когда ты выходишь, даже если всего на пару минут, окно должно быть закрыто, — продолжила я. — Уборка должна производиться только в твоём присутствии.

— Не доверяете прислуге? — он сощурился.

— Скорее, я оберегаю их, — отозвалась я. — Не то чтобы они были совсем не в курсе, но знают немного. Это снижает опасность как для меня, так и для них.

В дверь его кабинета постучали, а затем раздался голос Элис:

— Мистер Хардман, вы здесь?

— Да, что такое? — отозвался он.

— Господин Бальтазар велел мне показать вам комнату и помочь расположиться, — произнесла она, но даже не открыла двери. — Если вы готовы, позвольте вас проводить.

— Иди, — кивнула я.

И мы с ним разошлись через разные выходы. Впрочем, задерживаться я не стала — только убрала личное дело Уильяма в ящик стола и накрыла печатную машинку кофром. На сегодня и в самом деле можно было ненадолго забыть о делах.

Можно было бы, если бы дела тоже забыли обо мне. Обед прошёл вполне приятным образом, тем более, что число постоянных лиц за столом снова увеличилось, и мне пришлось начать с того, чтобы познакомить Уильяма и Офелию. Потом беседа перекатилась на тему предстоящего вечером похода, а я думала о том, что немного нечестно с моей стороны, что только дядя был не в курсе моей деятельности. Все остальные в той или иной мере были погружены в неё. Однако мне виделось немного затруднительным выдать ему под честное попаданское практически государственную тайну. Даже если очень хотелось.

Дела нагнали меня в тот момент, когда Сара затягивала корсет, чтобы засунуть меня в выходное платье из розового шёлка. В принципе, из того количества ткани, которое на него ушло, можно было парашют сшить, и, может быть, ещё бы немного осталось. Горничная ещё затягивала шнуровку, когда в комнату вошёл Бальтазар. Вообще-то, он, как правило, ко мне не вламывался столь бесцеремонным образом, хотя в силу особенностей наших отношений вполне мог это делать. Я не видела его из-за ширмы, за которой переодевалась, но слышала, как он остановился в шаге от двери.

— Телеграмма из «Короны», миледи, — сообщил он.

— Читай, — выдавила я. Похоже, Лоренцо самую малость покривил душой, говоря, что десерты никак не скажутся на талии. Или Сара хотела сделать меня осой.

— Относительно первого вашего вопроса спешу сообщить, что история такая существует, однако в телеграмме её не уместить, и она будет направлена вам письмом, — прочёл дворецкий. — На второй вопрос я могу дать только отрицательный ответ, если не считать человека, который уже покинул Девоншир и Англию. Я сообщу, как только это изменится. Картер.

— Понятно, что ничего не понятно, — вздохнула я.

— Мне направить больше усилий, чтобы разобраться с тем, что там к чему, миледи? — отозвался Бальтазар.

— Нет, не надо, — сообщила я и внезапно почувствовала, что корсет оказался ослаблен. — Сара?

— Миледи, я думала, стоить затянуть сильнее после чаепития, но это не так! — сообщила она. — Кажется, если вы не станете больше есть, нам понадобится корсет меньшего размера.

— Я буду больше есть, — скривилась я. — Так вот, Бальтазар, — снова обратилась я. — Ничего пока не делай. Легче найти хищника, когда он охотится, а не тогда он залёг в берлоге. Дождёмся, когда там появятся какие-нибудь новые люди, и тогда займёмся этим.

— Как прикажете, — отозвался он.

— Подавай экипаж, мы уже скоро должны выезжать, — добавила я. — И принеси мне копии, спрячу их в подол.

Вместо ответа я услышала шаг и звук открывающейся и закрывающейся двери. А Сара тем временем уже достала фижму, чтобы подол платья был пышным. Не особо удобно, конечно, но всё же лучше нескольких десятков слоёв ткани. Затолкав меня в платье клубничной зефирки, горничная насобирала из моих волос каких-то сложных крендельков, закрепив их таким количеством шпилек, что металлодетектор бы сошёл с ума, если бы я через него прошла. Мне на шею была водружена нитка жемчуга, которой хватило на пять оборотов, последний из которых свисал до пупа. Завершила мой образ розовая шляпка с белой вуалью, которая должна была скрыть моё ничем не повреждённое лицо. И перчатки, конечно, как без них.

Я спустилась последней, и в холле уже стояли дядя и Уильям в смокингах и Офелия в чёрном парчовом платье с серебряной вышивкой на лифе. В моей голове снова пронеслась целая орда мыслей относительно гардероба присутствующих, но вслух я комментариев отпускать не стала.

— Ты выглядишь, как распустившийся пион, — улыбнулся мне дядя.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Если мы готовы, давайте отправляться.

В экипаже было достаточно просторно, чтобы мы все могли расположиться — дядя сидел рядом со мной, а Офелия и Уильям напротив. До Ковент-Гарден было недалеко — не больше двадцати минут, и всю дорогу Офелия и дядя говорили о музыке Вагнера. Меня занимали совсем другие мысли, но я всё же обратила внимание, что Уильяму как будто было немного неуютно оказаться в этой ситуации. И пока я пыталась придумать, как его прибодрить, его состояние заметила и Офелия.

— Вы нервничаете, мистер Хардман? — обратилась она.

— Немного, — не стал отпираться он. — Не уверен, как на моё присутствие посмотрят в обществе.

— Присутствие секретаря не является чем-то из ряда вон выходящим, — заметила я.

— Я понимаю, но ведь ещё никто не знает, что я сменил работу, — нахмурился Уильям.

— Прошу прощения за сравнение, но я тебя сегодня выгуливаю, как платье, — кисло заметила я. — Можешь не сомневаться, что уже к антракту все будут знать, что ты теперь работаешь на меня.

— Так вы взяли меня с собой, чтобы показать в свете, как если бы у вас появилось новое украшение? — он сощурился.

— Вероятнее всего, именно так это и будет воспринято, — я кивнула. — И такие домыслы нам только на руку. В твоём поведении не должно быть ни намёка на какие-то непрофессиональные отношения между нами, однако ты должен понимать, что никто в свете не считает, что мне вообще нужен секретарь.

— После обеда я смог оценить масштабы работы и должен сказать, вам нужен целый штат секретарей, помощников и управляющих, — улыбнулся Уильям. — Странно, что вы прежде никого не наняли.

— Не будем о делах, — мягко отозвалась я. — Мы же едем отдыхать от приземлённого. Так что давайте все немного расслабимся хотя бы до окончания представления.

Экипаж остановился, и мы стали выбираться наружу. Вокруг царила кутерьма — люди крутились у крыльца, сходили с экипажей, курсировали к дверям. Среди богато разодетой знати можно было углядеть снующих карманников, стремившихся улучить момент и вытащить кошелёк у зазевавшегося лорда. Мы прошли внутрь не задерживаясь, и швейцар у входа услужливо распахнул дверь. К выкупленной ложе был приставлен стюард, который забрал у меня и Офелии накидки и куда-то с ними умчался, а мы степенно двинулись через холл к лестнице на второй этаж. Однако мы успели добраться только до середины пути, когда нам наперерез бросилась баронесса Блейкли. Она остановилась только в шаге от меня, вынудив и нас прекратить идти.

— Ваше сиятельство! — воскликнула она, пытаясь рассмотреть моё лицо через вуаль. — Какое же ужасное событие произошло на вашем чаепитии! Разве можно продавать высшему свету керамику такого качества, что она лопается в руках!

— Ох, это было действительно ужасно, — с деланным страданием в голосе согласилась я. — Мне так не хотелось верить этим слухам, а сервиз был таким милым… Надеюсь, мисс Бассет в порядке.

— О мисс Бассет может позаботиться её мать, — поджала губы баронесса. — Но как я слышала, из-за этого и вы пострадали!

— Но ведь ваша дочь была у меня, — я чуть склонила голову набок. — Со мной всё в полном порядке.

— Вам непременно нужен кто-то, кто заботился бы о вас, как мать, — она зачем-то взяла мои руки в свои. — Кончина вашей матушки — это такая потеря для всего света. Если вам только понадобится помощь, непременно обращайтесь ко мне. Леди Эллен была очень дорога мне, и я непременно окажу и вам любую поддержку.

— Благодарю, баронесса, — улыбнулась я. — Нас уже должны ждать граф и графиня…

— О, конечно, — она посторонилась, но потом снова преградила путь. — Ваше сиятельство, с вами много новых лиц. Может, вы представите их мне?

— Мой дядюшка, Фрэнк Джемстоун, — я указала на него ладонью, и он почтительно кивнул. — Моя компаньонка, баронесса Пристинфорд.

— А, вы, должно быть, вдова барона Пристинфорда, — пожала Офелии руку баронесса. — Так жаль его. Примите мои соболезнования.

— Благодарю, — коротко отозвалась Офелия.

— И мой секретарь — Уильям Хардман, — закончила я представление под положенный поклон Уильяма.

— Ах, так вот кто этот очаровательный молодой человек, — улыбнулась баронесса. — Но я уже в самом деле задерживаю вас. Надеюсь увидеться в антракте.

Она обозначила поклон и наконец убралась с дороги, а мы смогли добраться до лестницы, где снова материализовался стюард, уже без накидок. Он сопроводил нас в ложу, где и в самом деле уже расположились сэр Винсент и леди Рейчел. Когда мы вошли, они поднялись, и мы потратили пару минут на приветствия и знакомство, после чего к нам присоединились остальные. Мы наконец расселись, и я оказалась между Уильямом и Офелией. Дядя почему-то занял кресло за моей спиной. Кресла здесь стояли сравнительно далеко друг от друга, так что со спины ему, возможно, сподручнее было нашёптывать мне анекдоты в самое ухо.

— Ваша матушка в самом деле была близка с баронессой Блейкли? — тихо спросила Офелия.

— Полная чушь, — я мотнула головой. — Они были представлены, но едва ли дружили. По крайней мере, я видела эту особу только один раз на приёме четыре года назад.

— Интересно… — протянул Уильям. — Хотя я удивлён, что вас остановила только она одна.

— Для того, чтобы слухи о том, кто ты, разошлись ещё до антракта, её вполне достаточно, — я пожала плечами и подняла вуаль: она не только моё лицо прятала, но и смотреть мешала. — Раздражающая, но в некоторых делах полезная особа.

— Понял, — он кивнул. — И я обратил внимание, что, как вы и говорили, на меня смотрели примерно так же, как на ваш жемчуг. Хотя, как мне показалось, несколько человек на него смотрели с каким-то особенным восторгом.

— Потому что только некоторым известно, что это за жемчуг, — я повернулась к нему. — Для людей… несведущих это просто какой-то крупный жемчуг, но знающие люди способны увидеть и редкий цвет, а уж совсем посвящённые знают, что такие жемчужины невозможно добыть уже двести лет как, потому что моллюски, из которых их доставали, вымерли. Ценность не всегда лежит на поверхности.

— Я буду иметь это в виду, — чуть улыбнулся Уильям.

Погас свет, и оркестр начал играть увертюру. Воспользовавшись темнотой, я смогла передать копии писем и книги остальной псарне. Пока не зажглись софиты, в ложе можно было что угодно делать, и никто бы этого не рассмотрел, и такой момент нельзя было упустить. И я успела разобраться с этим ровно к тому моменту, когда занавес разъехался, и сцена оказалась освещена. Ближайшие два часа я хотела думать только о музыке и надеялась, что ничто и никто мне не помешает.