Лягушка Интриганка (джен)

Во всём доме разве что мистеру Хардману удалось уснуть, но в этом я была не уверена. Бальтазар не спал, потому что не спал в принципе, Уилл не спал, потому что ему так было велено, Сара не спала, будучи последней линией моей обороны, если вдруг что, я не спала, потому что находилась в доме, который должны были ограбить, а наш гость не спал, потому что невозможно спать и обчищать тайник одновременно.

После того, как Бальтазар скопировал все документы, он вернул книгу и письма на место так, как они там лежали, и запер ящик. Секретер мы демонстративно оставили открытым, тем более, что там находились только какие-то расписки с местными торговцами разной степени погашенности. А вот с тайником мы постарались сделать вид, что вообще его не заметили. Пока мы с с мистером Хардманом тонули в кипе бумаг, Бальтазар успел осмотреть остальной дом на предмет подозрительных предметов, но ничего особенного он не нашёл. Так что можно было не сомневаться — если в доме и есть что воровать, то только зашифрованную амбарную книгу. Дверь в бывший кабинет Ройлотта не заперли, тем самым как бы говоря, что ничего ценного там нет.

В доме царила тишина часов до трёх. Казалось, будто весь дом безмятежно спал. И именно так, очевидно, показалось вору, которого мы впустили в дом. В ночном безмолвии было отчётливо слышно, как щёлкнул замок в двери и как скрипнули петли. Сами его шаги никаких звуков не издавали, но половицы предательски отзывались на нагрузку. Впрочем, никакого шевеления в доме при этом не было, поскольку всем даны были чёткие инструкции: не мешать забрать амбарную книгу и письма. Вот если ему захочется сотворить что-то ещё, тогда да. Но пока он не выходил за рамки моих ожиданий, никому не стоило выдавать своего бодрствования.

Вор провёл в кабинете Ройлотта около пятнадцати минут. Ключа от ящика у него, очевидно, тоже не было, так что пришлось поковыряться в замке сначала чтобы открыть его, потом чтобы закрыть. Покончив с этим делом, он так же тихо вернулся в свою спальню. И больше никаких шевелений за ночь не случилось. Я отрубилась около половины пятого, а потому отбытие гостя благополучно проспала. И хотя Бальтазар бдел своим недреманным оком и был уверен, что за домом больше не следили, занавески во всём доме всё равно оставались опущенными, а я ходила в образе Трелони — кому-то могло прийти в голову заявиться познакомиться с новыми соседями.

К вечеру воскресенья мы с мистером Хардманом разобрали все бумаги Ройлотта и рассортировали их на три кучи — те, что надо было отослать мисс Стоунер, те, что стоило бы передать врачу в Колчестер, и те, что можно было просто сжечь. Потом я прошлась по дому, осматривая комнаты уже не на предмет поисков чего-то подозрительного, а в отношении уборки и ремонта перед тем, как его дарить. Планировка была вполне комфортной, комнаты достаточно просторными, а вот само убранство оказалось несколько удручающим — все помещения были мрачными и унылыми, даже несмотря на яркие украшения из Индии. Я спустилась к ужину в размышлениях о том, стоило ли мне самой продумать переделку дома или предоставить такую возможность дяде.

В господской столовой ели только мы с мистером Хардманом: секретарь, которым я тут как бы представилась, находился в тех же правах, что и компаньонка, а адвокат и вовсе был человеком со стороны. Уилл и Сара ели на кухне, а Бальтазар… А Бальтазару пища не требовалась.

— Выглядите озадаченно, — заметил мистер Хардман. — Что-то случилось?

— Ничего такого, — я покачала головой. — Просто задумалась о том, что здесь надо будет сделать ремонт. Не думаю, что дядюшке понравятся столь мрачные интерьеры.

— А те документы, что вы нашли в столе? — он сощурился. — Вы рассчитывали обнаружить их?

— Я не была уверена, — признала я. — Как я и говорила вам, хорошо, что я их нашла, но было так же хорошо, если бы этого не случилось. Это не должно вас волновать. И я прошу вас сохранить мой визит сюда в тайне — в Лондоне не знают, что я уехала, и я бы хотела, чтобы так оно и оставалось дальше.

— Разумеется, ваше сиятельство, — улыбнулся мистер Хардман.

— Бальтазар, — позвала я, и он тут же возник рядом со мной. — Мы уезжаем завтра. Утренним поездом поеду я, Уилл и мистер Хардман. Сара пусть едет дневным. Ты соберёшь остатки багажа, подготовишь дом к долгому отсутствию хозяина и передашь Уиндингу, чтобы отрядил ответственного человека проследить здесь за окончанием ремонта. А сам приедешь вечерним поездом.

— Да, миледи, — кивнул он и сделал шаг назад.

— Мистер Хардман, вы оказали мне большую услугу, оставшись здесь, — снова обратилась к адвокату. — Вы всё ещё настаиваете на том, чтобы отказаться от платы?

— Так и есть, — он кивнул. — Как я уже говорил, я получаю от вас куда большее вознаграждение, чем заслуживает мой объём работы. Так что не считаю справедливым просить прибавку.

— Что ж, будь по-вашему, — согласилась я. — Не хочу ставить вас в неудобное положение.

— И всё же я надеюсь, что вы обдумаете вопрос о найме секретаря, — мистер Хардман чуть опустил подбородок. — Кажется, вам не хватает рук.

— В нашей семье всегда были определённые сложности с наймом, — хмыкнула я. — Я непременно обдумаю этот вопрос. Благодарю, что подняли его.

В понедельник я прибыла домой к обеду, но пробраться в дом совсем незамеченной мне не удалось: в холле отдыхала Чая, и когда я вошла, пантера вскинулась и рванула ко мне. Поднявшись на задние лапы, кошка передними обняла меня и смахнула языком усы и шляпу, а потом уткнулась лбом мне в плечо. Только после того, как я обняла её и погладила по спине, она спрыгнула и потёрлась о ноги, совсем как обычная домашняя кошка. И всё это Чая проделала, не издав ни единого шороха, а когда я направилась к себе, она пошла за мной. Ко мне в комнату Уилл отправил Элис, чтобы помочь переоблачиться из Трелони в Габриэль. Лакей также должен был передать Лоренцо, что я вернулась и буду обедать в столовой, куда я и спустилась ко времени подачи блюд. Лица дяди и баронессы удивлённо вытянулись, когда я уселась на своё место с таким видом, как будто и в самом деле никуда не уезжала. По лицу дядюшки можно было понять, что его так и распирало спросить, как прошла поездка, но он явно стоически сдерживался. А когда вроде как набрался решимости спросить, я опередила его:

— Ничего не произошло, пока меня не было?

— Кое-что, — дядя поморщился. — Приходил Бастардфилд.

— Зачем? — кисло поинтересовалась я.

— Он в довольно завуалированной форме спрашивал, не погасите ли вы его долг графу, — криво усмехнулся дядя.

— В честь чего мне это делать? — меня перекосило.

— Он не оставил надежд на брак, — похоже, эта ситуация забавляла его. — Потратил целый час моего времени, пытаясь убедить меня, что он для тебя лучшая партия. Но где-то в середине беседы к нам присоединилась леди Офелия. У твоей компаньонки на редкость острый язык, когда это требуется.

— О, и что вы сказали ему, Офелия? — я повернулась к ней.

— Что даже для меня, вдовы за тридцать без гроша за душой, он отвратительная партия, — гневно отозвалась она.

— Но, я так понимаю, у него нашёлся аргумент? — теперь это начало забавлять и меня.

— Ага, — кивнул дядя. — Виконт заметил, что у тебя просто огромное количество денег, которые ты, очевидно, не умеешь тратить, а вот он знает в этом толк.

Я рассмеялась. Нет, я знала, что все его матримониальные идеи проистекали от тяги к моим средствам, но чтобы вот так откровенно сообщить об это моему дяде… Хотя слухи о Фрэнке Джемстоуне ходили самые положительные, некоторые люди всё равно подозревали его в стяжательстве. И если брать такое подозрение за истину, было бы крайне странного говорить ему как моему опекуну, что целью брака является доступ к деньгам. Будь дядюшка человеком алчным, он бы нипочём не поделился с каким-то типом с улицы богатствами, а рассчитывать на сочувствие к жадности и вовсе было за гранью разумного.

— Ничего больше? — отсмеявшись, спросила я.

— Пришло письмо от брата, — помрачнел дядя. — Очень резкое. Если опустить подробности, он написал, чтобы ноги моей не было в графстве. И ещё я могу заключить, что дела его нынче плохи.

— В самом деле? — как будто удивилась я — мне было прекрасно известно, что дела у него не просто плохи, а хуже некуда, хотя он стремился.

— Дешёвый конверт, дешёвая бумага, — поморщился дядя. — Письмо написано мелко, на обоих оборотах в два направления.

— И ты уверен, что это не демонстрация того, что на тебя он не намерен потратить и лишнего пенса? — я склонила голову набок.

— Если бы так, его перо не было бы в столь удручающем состоянии, — он пожал плечами.

— А не думаешь ли ты написать ему или и вовсе нарушить его запрет на посещение графства? — я сощурилась.

— Я не горел таким желанием и до получения письма, а оно лишь укрепило меня в этом, — мрачно заметил дядя.

— Очень печально, что ваш с матушкой отец избрал конфронтацию с моим, а брат продолжил его политику, — глубоко вздохнула я.

— Ты ведь знаешь причину, — поморщился он. — И давай сменим тему. Леди Офелия показала мне наброски, и они весьма хороши. Форма простая, но не лишённая изящества. Я собирался завтра поискать мастерскую резьбы по дереву, которая сможет изготовить для нас партию.

— Возьми с собой Барни и Уилла, — кивнула я.

— Леди Габриэль, а где ваш дворецкий? — обратилась Офелия.

— Я велела ему кое-что доделать, — отозвалась я. — Время от времени я отсылаю его с особыми поручениями.

После обеда мы наблюдали, как Уилл, Тайлер, Сабхаш и Аджай перетаскивали в танцевальный зал фортепиано. Ну хоть не рояль из гостиной. Поскольку на чаепитии должен был играть мсье Робер, инструмент стоял в зале, который готовили к мероприятию, и теперь его перемещали, чтобы нам не пришлось танцевать в тишине и Офелия могла аккомпанировать. А я смотрела на это и думала, что ведь Уилл умеет играть на скрипке и вполне мог бы как-то заменить нам Бальтазара. Но мысль эта пришла мне слишком поздно.

Мадам Донсюз не только как будто бы готовила нас к конкурсу бальных танцев — спасибо, без латины — но и тренировала выносливость, чтобы мы могли не сходить с паркета для отдыха. Возможно, наш с дядюшкой вид наталкивал её на мысль, что присесть мы не сможем, даже если очень захотим. А танцы, мягко говоря, не то чтобы очень вписывались в мои планы. Но когда это было плохо — иметь хорошую выносливость? Однако к концу занятия измотана была даже Офелия, а её никто на паркет не поднимал.

После ужина прибыла Сара, и она решила завести со мной беседу, когда я готовилась ко сну. Она рассказала, что в поезде к ней подсел улыбчивый молодой человек, очень старавшийся завязать беседу. Он представился Джеймсом Смитом и был достаточно настойчивым, чтобы ей всё же пришлось говорить с ним. Прикрываясь лёгкой беседой, он пытался выведать, на кого же она работала и откуда ехала. Расспросы о работодателе говорили о том, что тот человек её не узнал, а натягивая парик и нанося грим, моя горничная превращалась в самую подозрительную девицу на свете, так что ничего вразумительного она ему не ответила: сказала, сославшись на небольшую контору, которой очень тайно владел граф Фантомхайв, что её наняли для разовой уборки дома. Однако тот человек, видимо, не больно-то ей поверил, так что Сара заметила слежку ещё на вокзале. Чтобы уйти от преследователя, она зашла в один из домов, что одним крыльцом входил в узкий переулок небогатого, но сносного района, а с другой стороны можно было попасть на рынок. В маленькой комнатке в подвале она переоделась, сняла парик и смыла грим, сняла с саквояжа приметный гобеленовый чехол и вышла на рынок, где приобрела большую медную вазу в индийском стиле, какая как раз нужна была нам для оформления комнаты для чаепития. И с этой вазой, взяв кэб, приехала в особняк.

— Ты уверена, что этот болтун дальше за тобой не следил? — нахмурилась я, выслушав историю. Было даже странно, что с утра никакой слежки не было, а я со своей паранойей вряд ли пропустила бы такое.

— Да, миледи, — Сара кивнула. — В подвале я, конечно, ничего не оставила — даже тряпку с гримом забрала. А когда брала кэб, остановилась в конце того переулка, и мистер Смит был ещё там — стоял футах в десяти от крыльца. Я попетляла по рынку, оглядываясь, но слежки уже не было. Да и там меня знают.

— Ясно… — протянула я. — С утра пошли за мистером Тонтом и мистером Хардманом. Ты хорошо постаралась сегодня.

— Благодарю.

Закончив расчесывать мои волосы, Сара пожелала мне спокойной ночи и ушла. Открыв дверь, горничная оказалась вынуждена посторониться, потому что в спальню ко мне вероломно сломилась Чая. Здесь лежанки для неё было, а я не представляла себе, как выдворить её без Бальтазара. Впрочем, пантера быстро нашла себе место — на моей кровати. К счастью, она была огромной, так что я тоже туда поместилась. Без понятия, почему я была уверена, что кошка ничего мне не сделает, но я быстро и совершенно спокойно уснула, привалившись к тёплому боку домашней скотинки.

Слежка за Сарой мне не понравилась, так что надо было как-то разыграть карты таким образом, чтобы скрыть покупку дома. И для этого мне нужны были мистер Тонт и мистер Хардман. Шагая после завтрака с свой кабинет под присмотром Бальтазара, я уже даже расстраивалась, что в доме кое-что всё-таки нашлось. Конечно, это могло основательно продвинуть наше расследование после увлекательного криптографического анализа, которым мне не особо хотелось заниматься, но вдобавок это создало ворох сложностей, которые теперь надо было разгребать.

— После моего отъезда ничего больше не случилось? — спросила я, когда мы вошли в кабинет.

— Нет, ничего, — Бальтазар улыбнулся. — За весь день у дома не появилось ни одной живой души.

— Выходит, за Сарой следили не от дома, — нахмурилась я.

— Нет, с вокзала в Колчестере, — отозвался дворецкий. Я вопросительно изогнула бровь. — Я проводил её на поезд, где заметил, что за ней наблюдают, но тот человек был слишком близко к нам, чтобы я смог предупредить. Сара знает, как действовать в таких случаях.

— А за тобой не следили? — я склонила голову набок.

— Пытались, — он снова улыбнулся. — Я сел в поезд, пошёл по вагонам как бы в поисках места и исчез прямо во время движения по тоннелю.

— А багаж?

— Доставят сегодня от Гробовщика, — Бальтазар склонил голову набок. — Мне пришлось развеселить его, чтобы он оказал нам небольшую помощь.

— А ты когда-нибудь видел его глаза? — при упоминании об этом странноватом типе у меня в голове что-то щёлкнуло, но я не смогла уцепиться за эту мысль.

— Нет, никогда, — дворецкий мотнул головой и нахмурился. — Мне следует?

— Не понимаю, — я скривилась. — Мне кажется, что вместе с глазами он скрывает что-то важное, но я не могу понять — или вспомнить — что именно. Если у тебя получится их увидеть без применения каких-то особых средств, кажется, эту тайну тоже получится разрешить.

— Хорошо, — он кивнул и пристально на меня посмотрел, но ничего больше не сказал.

— Ещё кое-что, — я поставила подбородок на переплетённые пальцы. — Мистер Хардман как будто предложил мне нанять его секретарём.

— Я рассчитывал на такой исход, — чуть улыбнулся Бальтазар. — Но вам действительно нужен секретарь, миледи?

— Мы сможем передать ему часть твоей работы, чтобы ты мог делать больше другой работы, — отозвалась я.

— Мистер Хардман очень вам подойдёт, — кивнул дворецкий. — Однако…

— Однако да, — я кивнула. — Передай членам псарни, что мне нужно встретиться с ними. В четверг вечером в клубе «Багатель».

— Да, миледи, — он отвесил поклон и вышел из кабинета.

Впрочем, совсем ненадолго — через несколько минут мой дворецкий вернулся с гостем. Пришёл мистер Тонт в образе мистера Рокфорда. Он расположился на диване, и я долгое время задумчиво его рассматривала, прикидывая, как использовать его актёрский талант. А когда наконец мысль сформировалась у меня в голове, прибыл и мистер Хардман.

— Срочное дело? — вместо приветствия спросил адвокат.

— Скорее, сложное, — я вздохнула. — Скажите, мистер Хардман, кто в Колчестере знает имя нового владельца дома?

— Мистер Уиндинг, — отозвался он. — Я не вписывал имя в договор, копия только одна, и она у вас. На чеке ваша подпись, но она так поставлена, что только клерк в банке определит, чья она. А документы на внесение в список землевладельцев можно подать только после двадцатого числа.

— Хорошо, — я сощурилась. — Вам придётся съездить в Колчестер ещё раз. Думаю, вас не очень удивит, что за моими слугами следили, и мне нужно запутать тех людей. Мистер Рокфорд… С вами поедет представительный джентльмен средних лет, которого вы с Уиндингом обозначите новым хозяином. Но в самом доме этот джентльмен повозмущается его виду и состоянию, и по его возвращении мы уже выдадим слух о том, что дом купил дядя.

— Этот джентльмен? — мистер Хардман посмотрел на мистера Тонта.

— В некотором роде, — поморщилась я. — Вы сможете отправиться завтра и вернуться в четверг?

— Полагаю, да, — озвучил адвокат, а мистер Тонт только кивнул. — Хотя я планировал переписать ваше завещание.

— От руки? — я изогнула бровь, и он кивнул. — Это не так срочно. Разберёмся как вернётесь. Билет будет в купе первого класса, Бальтазар доставит вам его до вечера.

— Хорошо, — кивнул мистер Хардман. — Что мне нужно будет делать?

— Просто представите Уиндингу человека с вами в «Толстом пони», а потом отвезёте в дом и обратно, — я пожала плечами. — Остальное сделает он сам. Больше вас не задерживаю.

Мы попрощались, и адвокат стремительно покинул мой кабинет. Мы остались с мистером Тонтом наедине, и он выжидательно на меня смотрел, пока я собиралась с мыслями, чтобы выдать ему всю подоплёку. Наконец он не выдержал.

— Этот представительный джентльмен, о котором вы говорили — это я? — уточнил он.

— Да, вы, — я кивнула. — Вам нужно создать предельно убедительный образ отошедшего от дел торговца чем-то сомнительным — в такой истории будет очень трудно найти концы, и если они не найдутся, в этом не будет ничего удивительного. Вид у вас должен быть богатый и несколько заносчивый — такой маленький человек при больших деньгах. Возраста… Лет пятидесяти примерно. Сможете?

— Конечно, — актёр улыбнулся и кивнул. — Что именно мне нужно будет сыграть?

— Вы купили дом вслепую по рекомендации хозяина таверны, который знаком с Уиндингом через какие-нибудь третьи руки, — я задумчиво хмурилась, выстраивая историю. — Поручили вы это дело своему адвокату, а потом послали своего секретаря, мистера Трелони, с нанятыми для уборки людьми — двумя мужчинами и женщиной. Теперь вы приехали сами смотреть дом, но он вам не понравился. Впрочем, думаю, не понравится он вам совершенно натурально — мрачный и тёмный. Вам нужно повозмущаться в самом доме, потом выпить в «Толстом пони» и повозмущаться там, а наутро ещё немного повозмущаться на вокзале перед отъездом. Сойти с поезда вам стоит в образе того же джентльмена и отправится в «Роял Пэлэс», откуда вы уже выйдете в том виде, в каком пребываете сейчас.

— Я понял, — мистер Тонт поднялся. — Времени мало, но, думаю, я справлюсь. Полагаю, будет уместно отыграть торговца опиумом.

— Весьма, — кивнула я.

— Всего доброго, ваше сиятельство, — улыбнулся он и тоже ушёл.

Оставшись одна, я достала амбарную книгу и письма, написанные, как оказалось, тем же шифром, что было, конечно, и хорошо, и плохо. Развернув первое же письмо, я начала считать символы. По моему предположению, написано оно было на английском, но чтобы в этом убедиться я начала считать среднюю длину слова. На удачу, письмо было достаточно длинным, чтобы выборка была приличной, и когда я получила в среднем пять букв, пришла к выводу, что была права относительно языка. А одно только это давало мне буквы из артиклей. Если, конечно, тот разум, что разработал его, не заменил каждый из них своим отдельным символом. Впрочем, это был далеко не единственный подход, которым я могла воспользоваться.

К обеду я спустилась слегка одуревшая и едва ли могла поддерживать беседу. Офелия явно пыталась о чём-то поговорить со мной, но мой разум отказывался воспринимать нормальную речь. В себя меня привело деликатное покашливание обитателя рудников с двадцатилетним стажем, которое издал Бальтазар. Ещё бы заорал, как чайка…

— Что такое? — встряхнув головой, поинтересовалась я.

— Леди Габриэль, в следующий вторник в Ковент-Гарден будут давать «Летучего голландца», — улыбнулась Офелия. — Признаться, я бы очень хотела сходить. Если, конечно, вы благосклонны к опере.

— А… Да… — я кивнула. — Опера, говорите… Да, будет неплохо сходить. Почему бы нам не взять с собой дядюшку и ещё графа Фантомхайва с женой?

— Я не знакома с графом, — опустила глаза Офелия.

— Он — официально назначенный мне опекун, — я улыбнулась. — Я напишу ему записку. Бальтазар, выкупи ложу.

— Да, миледи, — кивнул он с таким видом, будто чудовищный кашель чуть ранее исходил не от него.

— И передай Лоренцо, что мне нужен кофе, — добавила я. — Прошу меня извинить, Офелия, меня слишком поглотила работа, и я, вероятно, буду возиться с ней некоторое время. Так что не удивляйтесь моему отсутствующему виду.

— Конечно, — она улыбнулась. — Но вам не следует переутомляться.

Я только кивнула, а следом вспомнила правило помидорки — когда двадцать пять минут работаешь, а потом делаешь пятиминутный перерыв. Вернувшись в кабинет, я попробовала воспользоваться данной тактикой. Дело немного усложнялось отсутствием часов в кабинете, однако перерывы и правда помогли. Хотя сильно я не продвинулась, конечно.

В половине пятого Бальтазар застал меня с запрокинутой в спинку кресла головой за столом, заваленным исчёрканными листами бумаги. Я услышала, как он вошёл, но принимать позу человека, в которого никто не вселился, не торопилась. Потолок был таким красиво-белым и не испорченным закорючками, что глаза мои на нём отдыхали.

— Если вам так трудно, миледи, вы можете поручить это дело мне, — вкрадчиво произнёс дворецкий.

— В принципе, если тебя послушать, — медленно отозвалась я, — Я могу поручить тебе вообще всё. Вот только, — я наконец привела голову в нормальное положение. — Даже если ты не спишь, в сутках всё ещё двадцать четыре часа, и у тебя нет копий. Так что я разберусь сама. Так, раз уж ты пришёл. Мне нужен ключ от того дома. Я подумала, что подарю его дяде сейчас, не дожидаясь дня рождения. Есть у меня мысли на его счёт, так что не хочу откладывать.

— Как вам будет угодно, миледи, — кивнул Бальтазар.

— И ещё, мне нужно, чтобы ты сходил и купил печатную машинку, — я сжала пальцами переносицу. — Мне нужна вторая модель Шоулза⁽¹⁾. И сделай так, чтобы печатать на ней можно было не в темпе Largo, а в Allegro или хотя бы Vivo.

— Не знал, что вы умеете печатать на машинке, — задумчиво заметил он и пристально на меня посмотрел. — Впрочем, я полагаю, мне не следует удивляться никаким вашим навыкам.

— Я же твоим не удивляюсь, — я пожала плечами.

Снизу донеслись голоса дяди и его камердинера, и я, получив от Бальтазара ключ, попросила пригласить родственника ко мне. Я так устала от закорючек, что мне хотелось заняться чем угодно, только бы не продолжать их рассматривать. И приятный акт дарения недвижимости виделся мне хорошей альтернативой.

1) Печатная машинка с раскладкой qwerty. Её создателем является Кристофер Шоулз, пришедший к такому расположению букв после нескольких экспериментов со своим устройством для печати к 1878 году. Производилась эта модель на мануфактуре «Ремингтон и сыновья»

Вернуться к тексту