Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

То, что рассказал профессор О'Маха про магию четырех стихий, полностью захватило меня. Я слушал дискуссию профессора, Брукса и Пенроуза так, будто это было самым важным и значимым в моей жизни. В тот день после защиты от тёмных искусств, у нас было ещё несколько занятий, на которых я никак не мог сосредоточиться. А стоило только занятиям кончиться, как я помчался в библиотеку. Альбус сказал, что будет тренировать атакующие заклинания для дуэльного клуба, поэтому я был один.

Я не стал обращаться к библиотекарю за помощью, и сам начал искать интересующую меня книгу на полках. Я помнил, что она называлась «Неизвестная магия». Через полчаса безуспешных попыток я все же обратился за помощью к библиотекарю. Миссис Одингер сказала, что книги под названием «Неизвестная магия» у них нет. Я приуныл, а потом вдруг вспомнил, как Ал и Джордан как-то обсуждали книжный магазин «Флориш и Блоттс» и решил, что стоит им написать и заказать её почтой.

Пока я обдумывал этот план, стоя посреди стеллажей в библиотеке, ко мне неожиданно подошла девочка-пуффендуйка с моего курса.

— А... Э... — мялась она, а я молчал, ожидая, когда она скажет, зачем пришла. — Ты не мог бы мне помочь с домашним заданием? Ты ведь хорошо учишься.

Я был удивлен. Тем не менее, я ответил ей:

— Нет, извини, я не могу тебе помочь с домашним заданием.

— Ясно, — разочарованно протянула она и отошла от меня.

Нет, черт возьми, я не стану им помогать после того, как они все не желали со мною общаться и сторонились меня. В своей старой школе я иногда помогал одноклассникам справиться с заданиями учителей, но там ко мне отношение было хорошим, а не то, что здесь.

Проведя в библиотеке большое количество времени, но так и не найдя нужные книги, я почувствовал усталость, разочарование и досаду. А тут ещё и голод дал о себе знать. Взглянув на часы, я понял, что пришло время ужина. Глубоко вздохнув, я собрал свои вещи и пошел в Большой зал на ужин.

В Большом зале все только и делали, что обсуждали квиддич.

— Эй, где ты летаешь? — спросил меня Джордан, вырывая из размышлений, пока я лениво резал мясо.

— Я здесь, — ответил я.

— Мы играем в игру, угадываем с каким счётом уделаем этих зубрил из Когтеврана, — живо пояснил он мне.

— Круто, — рассеяно отозвался я, все еще пребывая в своих мыслях.

Джордан пожал плечами, и они с Альбусом и другими слизеринцами продолжили обсуждать предстоящую игру.

В тот вечер я ни на что не мог отвлечься. У меня никак не получалось сосредоточиться на домашнем задании. Я все время думал, как бы утолить свой интеллектуальный голод. Со мною такое было не в первый раз, когда до смерти хочется о чем-то знать, но никакой информации нет.

Я лег спать рано, предварительно написав родителям письмо. Альбус в этот вечер был занят, и я один находился в спальне.

* * *

Весь Хогвартс был в предвкушении первой в сезоне игры по квиддичу. Уже за две недели до этого события все как с ума посходили. Я видел, что ловец сборной Слизерина в это время никуда не ходил один. Да и остальные игроки держались вместе. И часто кто-нибудь из старост: Джерард или Хелен сопровождали их. Разумеется, за столом, в гостиной и в коридорах все говорили только о матче. Студенты двух факультетов нередко ссорились и даже дрались, за что получали штрафные работы и вычет баллов.

Поттеры тоже не оставались в стороне, ругаясь друг с другом. Альбус все же пошел на отбор в команду и получил место запасного игрока. И это сильно раздражало Джеймса, который сам состоял в сборной Гриффиндора.

Иногда их ссоры носили столь ожесточённый характер, что даже я погружался в шок и оторопь, наблюдая их. Джеймс мог сказать брату, что тот позор семьи, потому что учится в Слизерине. Альбус же в ответ заявлял, что как бы Джеймс ни старался, он никогда не будет похожим на их отца, потому что он никто. И уж тем более он не способен принести победу команде Гриффиндора, потому что как ловец, — коим Джеймс и был, — он ни на что не годится. После подобного обмена любезностями, обычно начиналась драка.

Я не понимал, почему они так жестоки друг с другом. Они же братья.

Я не мог представить себе, что сказал бы что-то подобное Кассии, хотя иногда она меня сильно раздражала.

Но я никогда не лез к Альбусу с подобным разговорами и не осуждал его за жестокие слова, сказанные брату. Во-первых, именно Джеймс начал этот затянувшийся конфликт, а, во-вторых, он сам был тем ещё засранцем.

У меня с Джеймсом тоже было пара столкновений, которые, впрочем, никогда не заканчивались дракой, так как рядом всегда оказывался кто-нибудь из преподавателей.

Однако он не единственный, с кем у меня случались словесные баталии, усилившиеся в преддверии матча по квиддичу.

Я понимал, почему Альбус добился места в сборной факультета, хоть он и был запасным. Ему до смерти хотелось доказать, что он чего-то стоит сам по себе, без его знаменитого отца. А ещё он страстно желал победить в Кубке Школы, чтобы унизить тем самым Гриффиндор, который он терпеть не мог.

Масло в огонь подливали другие студенты, время от времени говорившие Алу, как это здорово иметь такого знаменитого отца, на что мой друг реагировал довольно резко, а затем какое-то время был не в духе.

Я сочувствовал ему. Мой отец тоже был очень успешен и знаменит в своих кругах, но у меня никогда не было чувства, что я сам по себе мало чего стою. А все, что у меня есть — от родителей. Возможно, это произошло потому, что я не слышал всех этих истерично-восторженных вздохов, адресованных моему отцу.

Примерно в то же время я начал вести дневник. Я стал записывать события моей жизни с самого раннего детства.

* * *

Когда до игры оставался всего один день и две ночи, я попытался уснуть, но сон никак не приходил ко мне, и я ворочался с боку на бок.

Мои мысли внезапно занял папа.

После того как я прочёл о трагической смерти Регулуса Блэка, я стал часто задумываться о своём отце. Он ведь тоже был Пожирателем смерти и находился в непосредственной близости от Тёмного Лорда. Раньше я только беспокоился о том, как сильно Волдеморт мучил его в дни его юности. Но именно сейчас, после того, как я познакомился с историей Регулуса, я стал задумываться о том, что мой отец ведь тоже мог не пережить войну.

Он мог быть убитым этим маньяком, особенно, если учесть, что он не хотел быть в рядах Пожирателей смерти.

Я думал об этом, лёжа ночью в своей кровати, сравнивая моего отца и его родственника. И благодарил небо за то, что папа остался жив.

На следующее утро я проснулся рано.

Очень рано.

Спать больше не хотелось. Это было очень странно, учитывая тот факт, что я полночи ерзал в своей постели. Поняв, что сон больше не вернется, я решил встать и совершить утреннюю прогулку.

Выйдя из своей гостиной, я направился прямиком ко входу в замок, однако по пути мне пришла в голову другая идея. И я направил свои стопы по другому маршруту.

Я поднялся на Астрономическую башню.

Потрясающее серое небо и свободный ветер уже встречали меня, будто своего старого друга. Я заворожено смотрел на окрестности замка, в то время как потоки прохладного ветра кружились вокруг меня. Непроизвольно подняв руку, я хотел проследить за одним из них. Ветер стал будто бы осязаемым. Я крутил рукой, а воздушный поток словно следовал за ней.

— Вы рано встали! — услышал я мягкий баритон за своей спиной.

Я обернулся и увидел профессора О'Маха.

— Да, — коротко ответил я.

— Часто вы сюда поднимаетесь?

— Иногда поднимаюсь.

— Ясно, — он улыбнулся мне. — Здесь действительно замечательно.

— Да, люблю смотреть на ветер.

— Смотреть на ветер? — озабоченно спросил меня профессор.

— Да, — спохватился я, тут же осознав, как это может прозвучать для него. А я не хотел показаться чудаковатым глупцом. — Ничего такого, просто метафора.

— Метафора, значит, — протянул он, затем снова улыбнулся, когда неугомонный поток воздуха снова ворвался на башню. — Но ветер и правда прекрасен, не находите? — добавил профессор.

— Да, — тихо сказал я. — Я, пожалуй, пойду.

Он ничего не ответил, лишь кивнул мне на прощание.

Через несколько часов мы увиделись вновь на его уроке, где объявил о том, что мы должны написать контрольное эссе по защитным артефактам. Большинство были расстроены, однако мне было нечего бояться.

* * *

На следующее утро, в день игры спортивная лихорадка достигла своего апогея. Не успел я проснуться и выглянуть в гостиную, как встретился с возбуждёнными слизеринцами, выкрикивающими спортивные кричалки. Членов основного состава команды встречали аплодисментами за столом.

После завтрака мы все отправились на школьный стадион. Я уже бывал на подобном мероприятии, когда однажды составлял компанию Дэну и его отцу на игре «Янкиз». Но здесь в Хогвартсе все было иначе. Если на стадионе «Янкиз» царила в основном расслабляющая атмосфера, то сегодня воздух был просто переполнен напряжением и эмоциями. Заинтересованными были даже гриффиндорцы и пуффендуйцы, хотя их команды не играли сегодня. И оба этих факультета поддерживали Когтевран. Думаю, они просто болели против Слизерина.

Альбус был сильно взволнован, да что там, он просто олицетворял собой волнение. Он не должен был выходить на поле, будучи запасным, но все равно нервничал.

«Мало ли, — говорил он, — вдруг кто-то из игроков получит травму, тогда придется мне занять его место»

Я сидел на трибуне и ждал, когда начнется игра. На поле вышел мистер Арнольд — профессор, который учил летать на метлах, а также являлся судьёй матчей. Профессор Арнольд объявил о том, что сегодня начинается новый сезон игр, а затем просвистел в свисток и игроки поднялись в воздух.

Я смотрел на все это с большой долей любопытства. У нас у всех были омнинокли, чтобы мы могли наблюдать за игрой. Слизернцы активно поддерживали своих, выкрикивая кричалки. Я же смотрел на все это больше с любопытством, чем с волнением.

Конечно, игра была увлекательной по-своему, но также и опасной. Я не сразу заметил, что матч комментируется. Это делала профессор трансфигурации Лено.

Игра закончилась победой Слизерина, вызвав радость и ликование у слизеринцев и грусть и разочарование у других факультетов. Особенно расстроенными были когтевранцы. Я видел, как их спортсмены понуро шли в подтрибунное помещение. Тогда мне бросился в глаза один высокий парень, который, казалось, был расстроен больше всех. Он был хорош, забивая много мячей в кольца.

Слизерин же был на седьмом небе от счастья. В гостиной факультета был устроен настоящий праздник. Однако вскоре мне стало скучно, и я ушёл в спальню. Там меня нашел Альбус.

— Ты чего не с нами? — спросил он меня.

— Захотелось почитать, — ответил я, поднимая голову от книги про гиппогрифов, которую мне одолжил Хагрид. — Я же не очень хорошо ориентируюсь в квиддиче.

— А, ну ладно, — ответил Альбус и тут же принялся рыться в своей сумке.

Я снова вернулся к своему чтению, как вдруг пространство спальни прорезал резкий вскрик моего друга.

— Что случилось? — озабоченно спросил я.

— Черт-черт-черт! — сокрушается Ал. — Мое эссе по защите от тёмных искусств!

— Что с ним не так?

— Оно здесь — вот что с ним не так! — подавленно проговорил он, демонстрируя тетрадь, извлеченную из своей сумки. — Я не знаю, как это получились. Должно быть, я на каком-то автомате положил её сюда, а не в стопку на столе профессора.

Произнеся это, Альбус стал нервно вышагивать по комнате, а я осознал ужас всего происходящего. Он забыл отдать своё эссе. Профессор, не найдя его, поставит ему пропуск работы. И это было чертовски несправедливо, потому что это просто случайность, а не намеренные действия. Пропуск сильно повлияет на успеваемость Ала.

— Я придумал, что делать, — наконец возбужденного изрек он.

— И что же?

— Надо проникнуть в кабинет профессора О'Маха и незаметно подложить ему эссе в общую стопку. Другого выхода нет!

— Чего? — оторопел я. — А может, сразу спасем мир от какого-нибудь тёмного мага? Как ты себе это представляешь? Как мы проникнем в его кабинет? Давай просто подойдем к нему и все расскажем. Попросим для тебя возможности написать эссе заново.

— Нет! — яростно возразил Альбус. — Он не разрешит и подумает, что я вру ему.

— Но твоя затея... Как ты думаешь незаметно проникнуть в кабинет профессора?

— У меня есть кое-что, — резко выдохнул Ал.

Он полез под свою кровать и достал оттуда какую-то коробку. А затем, открыл ее и вытащил оттуда кусок какой-то ветхой материи.

— Вот! — победно воскликнул он.

— И что это? — со всей тактичностью, на которую был способен в тот момент, спросил я.

— Это поможет нам беспрепятственно проникнуть в кабинет профессора, — все также воодушевленно продолжил Альбус. — Смотри! — с этими словами он накинул на себя этот кусок ткани и тут же исчез.

— Что за черт?! — выкрикнул я.

Показавшаяся голова Альбуса задорно подмигнула мне. Я стоял с открытым ртом. Затем Альбус снял с себя эту ткань.

— Это мантия-неведимка. Ну, или мантия невидимости — не знаю, как назвать. Но, как ты сам можешь видеть, она делает носителя невидимым. Так я смогу проникнуть в кабинет профессора и положить своё эссе. Главное чтобы он не успел проверить их все, — победно закончил Альбус. — Хочешь со мной?

— Вообще-то, да, — пробормотал я, подходя ближе. — Можно? — спросил, указывая на мантию.

Я был потрясён тем, что увидел.

Альбус кивнул, а я, протянув руку, прикоснулся к материи. На ощупь эта вещь была очень странной. С виду казалось, что мантия порвется, стоит только кому-нибудь чихнуть на неё, но она ощущалась очень жёсткой и прочной. Интересно где такие делают? И сколько может стоить такая штука?

— Где ты купил её? — спросил я, все еще удивленно комкая в руках загадочную ткань.

— Я не покупал, я нашел её дома.

— Нашел дома?

— Да, на чердаке, вместе с картой. В небольшом сундучке. Нам было строго запрещено подниматься на чердак, но я нашел способ попасть в него. Было любопытно, что же такого там прячут родители, раз не разрешают заходить туда.

— Но эта штука может быть опасной, а ты собрался надеть её на себя!

— Не-а, она не опасна, я уже проверил её на себе.

— Да, но... — попытался возразить я. — Ты не думаешь, что родители не зря запрещали вам заходить на чердак? — опасливо спросил я, на что Альбус громко фыркнул.

— Нет! Они просто прячут все самое крутое потому, что считают нас маленькими. Так ты хочешь со мной? — снова спросил он меня.

— Да, хочу.

Мне было до смерти интересно, как же работает такая мантия в действии. А, кроме того, это обещало стать целым приключением, от которого я не мог отказаться.

— Тогда идем, — и я увидел, как глаза моего друга сверкнули. — Дождемся наступления ночи и пойдем.