Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

Если вы думаете, что наше путешествие в неизвестную Англию было приятным, то вы крупно ошибаетесь.

Я не заметил, как оказался вместе со всей своей семьёй в маггловском аэропорту. Я никогда в своей жизни не видел аэропорт, потому чувствовал себя скорее скованным, чем любопытным, когда сидел рядом с матерью, сжимающей в объятиях Морти и отцом, успокаивающим Кассию. Я взглянул в его лицо и заметил, что он также, как и я, ощущал себя здесь чужим. Мы сидели довольно долгое время перед тем, как войти в самолёт.

А затем было долгое и изнурительное воздушное путешествие в Англию. Я помню не удобное кресло, в котором мне пришлось пробыть почти тринадцать часов. И мне до чёртиков было страшно при взлёте. Настолько, что я чуть не заорал. И только поддержка родителей помогла мне не сойти с ума. Кассия и Морти также тяжело перенесли полёт, капризничая и изводясь. Но я понимал их.

Поздно вечером или, правильнее будет сказать, ночью мы прибыли в Рейкьявик, столицу Исландии. На мой вопрос о том, что мы делаем здесь, ведь собирались в Англию, мама сказала, что билетов на прямой рейс не было, потому нам пришлось лететь через Исландию.

Вымотанные и усталые мы остановились в отеле, чтобы принять душ и поспать, а уже на следующий день после завтрака снова поехали в аэропорт. Суета с багажом, регистрацией и ожиданием рейса снова повторилась. Но на этот раз мы провели в полёте всего три с половиной часа. Так тридцать первого июля я ступил на негостеприимную и сырую землю моих предков.

Когда мы добрались до лондонского дома, который, по словам моего отца, принадлежал нашей семье много лет, был уже глубокий вечер. Настроение моё от усталости было отвратительным.

Дом мне не понравился. Да, он был большим, но в то же время мрачным. Мама заказала для нас всех пиццу, и это была самая ужасная и отвратительная пицца, что мне довелось попробовать. А затем мы всё разошлись спать.

Наших эльфов с нами не было, но зато нас встретили странные тощие существа, похожие на эльфов в белых простынях. Они так отвратительно раболепствовали, что хотелось их чем-нибудь пристукнуть. Эльфы, которые работали на нас в Нью-Йорке, были полны достоинства. А это кто такие? Почему они себя ведут так, будто мы божества?

На ночь я остановился в какой-то дурацкой спальне. Мама почистила заклинанием постельное бельё, но мне всё равно оно казалось грязным. Она попыталась утешить меня, сообщив, что завтра всё будет: и бельё, и нормальная еда. Я печально пожал плечами и лег спать, не понимая, зачем мы сюда вообще притащились и испытывая тоску по теплым и ласковым Гавайям.

Не смотря на отвращение к этому месту, я довольно быстро заснул. Сказалась усталость.

Разлепив веки, я даже не сразу понял, что настало утро. Было пасмурно, что резко контрастировало с солнечным летним Нью-Йорком и райскими Гавайями. Встав, я подошёл к окну и удостоверился, что на улице сыро и серо.

И что, вот это кошмарное место должно стать нашим пристанищем для отдыха?

Я вышел из комнаты и просто пошёл вперёд по коридору. Где-то там наблюдались признаки жизни. Я вошёл в ещё одно помещение и обнаружил отца, готовящего завтрак. Понятно, значит это кухня.

— Доброе утро, сын! — поприветствовал он меня. — Как спалось?

Я хмуро посмотрел на него.

— Мне здесь не нравится, зачем мы сюда приехали?

— Не суди по первым часам, в Англии есть свои прелести, — ответил папа, переворачивая панкейк на сковороде.

— А где мама?

— Она ушла по делам, но скоро вернется.

Я грустно вздохнул.

— Иди, умойся или вообще душ прими, — сказал отец.

— Я даже не знаю, где здесь всё, — проворчал я в ответ.

— Идём, покажу, — проговорил он, переставляя сковороду с панкейком с огня.

Мы прошли в то помещение, которое должно было считаться гостиной и где стояли наши вещи.

— Акцио полотенце! — произнёс отец, и ему прилетело большое пушистое полотенце.

Он передал его мне, затем таким же образом приманил сменную одежду и бельё для меня.

— Пойдём, — сказал папа, сам изучая дом.

Затем, найдя нужную дверь, открыл её. Это оказалась большая ванная комната с довольно большой ванной, душевой кабиной, унитазом и раковиной. Проверив, есть ли вода в душевой и раковине, он оставил меня. Я принял утренний туалет, переоделся и вернулся в кухню.

— Зачем мы здесь? — снова спросил я отца, когда он поставил передо мной тарелку с завтраком.

— Мы в отпуске, — ответил отец. — А помнишь, как ты хотел побывать здесь? Спрашивал меня, почему мы не приезжаем в Англию.

— Я помню, — буркнул я, вспомнив этот эпизод своей жизни.

Я вспомнил, конечно, то утро, когда я распрашивал его про Англию. Но ведь тогда я понятие не имел про прошлое отца. А ещё я, разумеется, не думал, что мы прервем свой классный отпуск на Гавайях ради этого мрачного места.

— Здесь полный отстой, пап, — пробурчал я.

— Ну, погоди, ты ведь ещё нигде не был, просто вчера мы все очень устали, а сегодня дурная погода, но вот увидишь и в Англии есть свои прелести.

— Но мы же изначально не собирались сюда. Мы хотели всё время отдыхать на Гавайях.

— Да, но ты здесь собираешься учиться, не хочешь познакомиться со страной, прежде чем отправишься в школу?

— Может быть, просто... Просто здесь даже нормального солнца нет и дом противный! — не выдержал я.

— Ну, в этом доме просто давно никто не жил, — успокаивающе протянул отец. — Жилище можно преобразить. А солнце… Да, его мало, но оно тоже бывает. Дай шанс Англии.

— Я просто не хочу проводить здесь отпуск. Я хочу обратно на Гавайи, — произнёс я с тоской.

Отец вздохнул. Он хотел что-то добавить, но промолчал.

— А насколько мы здесь? — угрюмо спросил я.

— Как пойдёт. В любом случае, тебе через месяц в школу. Кстати, ты не передумал на счёт Хогвартса? Ещё есть возможность...

— Нет, пап, — возразил я, чувствуя усталость от того насколько часто он задавал мне этот вопрос.

Мы позавтракали без мамы панкейками, омлетом и чаем. Я побродил по унылому дому и выбрал для себя другую комнату. Она показалась мне лучшим вариантом, чем та, в которой я ночевал. Я решил, что буду жить в ней, пока мы тут отдыхаем. И попросил отца перенести мой чемодан в неё. Обращаться к этим странным существам, которые почему-то тоже считались эльфами, совсем не хотелось.

Затем вернулась мама, странные эльфы в простынях тащили за ней кучу коробок. Она сообщила, что к вечеру приедет доставка всех необходимых вещей и предложила нам погулять по Лондону. Я, пожав плечами, согласился. Раз уж мы здесь, почему бы и нет.

Мы гуляли по маггловскому Лондону всей семьёй. Город не показался мне каким-то особенным, кроме того, здесь всё было непривычно. Но мама ностальгировала. Она рассказывала, как выросла в Лондоне, как гуляла по его улицам, будучи ребёнком. И я заметил, что посреди её рассказа, ей опять стало грустно.

Теперь я знаю, откуда это у неё. Почему при воспоминании о своём детстве она чуть ли не плачет.

Её родители. Мои бабушка и дедушка. Они потеряны навсегда. Они живы, но она не может быть с ними, и никто из нас с ними незнаком.

Мое сердце сжалось, когда я увидел, как она вдруг погрустнела. Как же можно жить без родителей? И так же, как и в детстве, я подошёл обнять ее. Но отец и сестра опередили меня. Кассия обнимала её с одной стороны, папа с Морти на руках, — с другой, а я подошел к спине.

Мы постояли так где-то с минуту прежде, чем мама рассмеялась и сказала, чтобы мы отпустили её. Я отступил и увидел слезы в её глазах. Я хотел сказать ей что-то ободряющее, но Кассия опередила меня и тут, открыв рот и произнеся:

— Мама, не плачь! Почему ты плачешь?

— Я давно не видела свой родной город, дорогая. Все хорошо.

Я видел, что моя сестра не поверила матери. Она так и сверлила её своим недорчиво-пронзительным взглядом, который появился у неё совсем недавно.

— Милая, все хорошо, — подтвердил отец. — Пойдемте лучше в парк.

Мы зашли в Гайд-парк. Окутанный мрачной погодой, он показался мне не красивым. Мы заглянули в какой-то семейный ресторанчик. Заказали пироги и горячий шоколад. И сам ресторан, и пироги мне понравились. Я впервые нашёл в Англии что-то хорошее.

Ближе к вечеру, когда мы вернулись домой, я обнаружил, что моя спальня, да и весь дом стали более ухоженными и уютными. Нет, этот дом всё ещё был мрачным, но стал чище, на окнах висели новые занавески, в моей комнате появилась не только чистая постель, но и новое покрывало. И письменный стол, и стеллаж для книг. А ещё я обнаружил, что своя ванная у меня тоже есть. И там уже висели новые полотенца. Что же, определённо эта ночь станет лучше предыдущей.

Я готовился лечь спать, как вдруг дверь моей спальни отводилась и в комнату вошла сестра.

— Почему мама плакала? — требовательно спросила она меня, а я на секунду опешил от её вопроса.

— Я... Я не знаю... — попытался я рассеяно объяснить.

— Все ты знаешь! — запальчиво воскликнула Кассия. — Ты всё знаешь, и ты мне врешь!

Я растерялся и даже не знал, что ответить на такое.

— Ну, так что? — она уперлась обеими руками в бок и выглядела очень грозно.

— Спроси у папы.

— Папа не скажет.

— Попроси его хорошо.

— Почему ты не хочешь сказать?

— Я обещал, — просто ответил я.

Кассия надула губы и, хлопнув дверью, покинула комнату.

* * *

Уже через неделю я понял, почему мои родители не хотели жить в Англии. Едва прессе стало известно о прибытии моей семьи, так сразу же стали появляться различного рода циничные и грязные статьи в газетах. Особенно в «Пророке» и «Ведьмополитене». И если последний был кладезем грязных сплетен в принципе, то вот первый вроде как должен был быть серьёзным изданием. Но и его журналисты не погнушались написать мерзкую чушь про мою семью.

Первая такая публикация появилась всего спустя три дня, как мы приземлились в Англии. «Пророк» доставлялся нам каждое утро. Родители его просматривали, местами с облегчением, а местами неодобрительно хмурясь.

И вот однажды перед завтраком я взял почитать свежий «Пророк», пока все остальные спускались в столовую. Анонс сразу же заинтересовал меня, так как он был про мою семью. Я открыл статью и пробежал её. Она была мерзкой. В ней мои родители обвинялись в браке по расчёту, тёмной магии, контрабанде тёмных артефактов и прочем дерьме. Тогда я сильно разозлился и на автора, — им значилась некая Рита Скитер, — и на издание.

Как можно такую грязь публиковать?!

В то утро отец и мать объяснили мне, что общество и газетчики никак не могут смириться с тем фактом, что бывший, — хоть и по принуждению, — Пожиратель смерти и член Ордена Феникса, — в газете маму называли Героиней Войны, — вообще поженились и вместе уже почти двадцать лет. Мама говорила, что их брак для людей стал настоящим скандалом. И когда двое людей любят друг друга так сильно, это в принципе скандал. А особенно в их случае, ведь, на первый взгляд, они не подходят друг другу. Общество живёт предубеждениями и стереотипами, а их обоих всегда будут подозревать в чём-то плохом.

Отец сказал другое. Он напомнил мне о том, что в Хогвартсе меня буду судить по его поступкам и поступкам деда и, возможно, никто не захочет со мной дружить из-за печального прошлого моей семьи. Он снова повторил, что есть ещё время пойти учиться в другую школу.

И тогда я задумался. Если о моей семье пишут в газетах столько грязи, а люди склонны верить слухам, а не собственному впечатлению, то, может быть, отец прав. Я сказал ему, что подумаю.

И я подумал.

И решил, что все же поеду в Хогвартс. Меня слишком сильно тянуло туда любопытство. Конечно, мне, может быть, будет непросто там, но я хочу попробовать. Просто потому что хочу. Меня манит этот замок своим волшебством, и я хочу его увидеть. А людей с предубеждениями — к черту! Если они будут судить меня не по тому, какой я есть, а по истории моей семьи — то они просто тупые, узколобые придурки и не заслуживают моей дружбы. Но я надеялся на лучшее, на то, что другие дети все же будут добрее ко мне. Я сказал все это родителям.

— Хорошо, — ответила мне на это мама, — но если тебе станет совсем плохо, напиши нам.

— Да, не нужно геройствовать и намеренно искать для себя трудностей, — вторил ей отец. — Мы найдем для тебя другую школу.

Я кивнул в знак согласия. И я понимал их с мамой.

Я понял их опасения из-за моего желания учиться в Хогвартсе. В Нью-Йорке я не принимал всерьез мысль о том, что предубеждения возможны, пока не увидел эти лживые статьи в прессе.

И тогда я понял: люди злы, лживы и их раздражает счастье кого-то другого; в данном случае нашей семьи. Этому британскому обществу настолько поперёк горла любовь моих родителей, что они сочиняют мифы о том, что их союз был по расчету. А, между тем, если я в чем-то и был уверен, так это в том, что родители действительно сильно любят друг друга. Это всегда читалось в их взглядах, прикосновения, словах и в еще чем-то совершенно неуловимом.

Но несколько раз мои папа и мама смеялись над такими статьями. Впервые я увидел это, когда спустя неделю после появления первой статьи зашёл на кухню и застал их гогочущими над чем-то.

Они двое смеялись как ненормальные, сверкая раскрасневшимися лицами. Отец вытирал выступившие слезы.

— Доброе утро, дорогой, — произнесла мама, как только они заметили меня; и мне показалось, что она сейчас снова взорвется заливистым хохотом.

— Над чем вы смеетесь? — спросил я озадаченно.

— Мы тут читаем «Пророк», — пояснил отец. — Очередную чушь. Нет, не очередную. Сегодня эта чушь вышла на какой-то совершенно новый уровень. Нарочно такое не придумаешь.

Я, разумеется, не мог не взять в руки эту газету, чтобы посмотреть что же там такое. Когда я изучил статью, то понял, что вызвало такой дикий хохот. Согласно Рите Скитер, мои родители выращивали живого василиска в подвале дома. А ещё изготавливали тёмные артефакты и продавали их.

— Просто прелесть, правда, сын? — спросил меня отец, смотря на меня искрящимися от иронии глазами.

— Откуда они вообще все это взяли? — спросил я.

— Да все просто, — весело включилась моя мать. — Они просто сочиняют. Но ведь смешно сочиняют.

— Да нет, намерено такое не придумаешь, — заспорил отец. — Это же просто высший пилотаж нелепости. Василиски! Кстати, милая, может нам и правда вырастить василиска, они ведь такие милашки?

— Боюсь, дорогой, василиску будет с нами скучно, в нашей семье ведь никто не владеет парселтангом. Бедному зверушке даже поговорить будет не с кем.

— Какая жалость, — посетовал отец. — А что на счет темных артефактов? — вдруг спросил он. — Эти штуки недешево стоят. Может, действительно начать продавать их. Со временем сможем купить себе всю Англию.

— Ну, пару островов уж точно, — ответила мама, сверкнув хитрецой в глазах.

Меня многое поражало в моих родителях, но особенно то, как они смеялись над подобными вещами.

Однако статьи про родителей были не единственным, что мне довелось прочесть в «Пророке» и «Ведьмополитене». Совершенно случайно я наткнулся на информацию про Гарри Поттера. Конечно, я помнил кто это. Это тот юноша, которому приписывают победу над Тёмным Лордом. Статьи про него были разными. В одних его критиковали и утверждали, что он превышает свою власть, практикует тёмную магию, да и вообще совсем не герой. Другие статьи были полны пафоса и носили хвалебный характер. Они расписывали, какой Гарри Поттер уникальный, и что ему и никому другому было дано победить самого могущественного волшебника в истории.

«Прямо история Сириуса Блэка», — подумал я, читая очередной материал.

Тот тоже совершенно неоднозначная фигура в литературе, хотя мой отец говорил, что он был просто несчастным человеком, которого несправедливо осудили. А что является правдой относительно Гарри Поттера?

Я решил выяснить это. Пошел за информацией к маме. Я нашел её на кухне. Она составляла какой-то список.

— Мама! — позвал я.

— Да, милый?

— Я хотел спросить кое о ком.

— Конечно.

— Гарри Поттер, — мне показалось или она вздрогнула, — кто это?

На секунду глаза моей матери окрасились странным выражением, но затем она, поджала губы и, выпрямившись, задала встречный вопрос:

— А что именно тебя интересует? И почему ты вообще спрашиваешь?

— Мне просто интересно. Ещё в Нью-Йорке я читал книгу о том, что этот человек победил Тёмного Лорда, когда ему был год, а потом Тёмный Лорд ожил, и Гарри Поттер снова его победил. Ему тогда кажется было всего семнадцать. Хотел просто узнать: правда это или нет.

— Это правда. Когда этому парню было семнадцать, он действительно победил Тёмного Лорда. А вот когда ему было год, тут все сложнее. Тёмный Лорд был побеждён, и все приписали эту победу Гарри Поттеру, но на самом деле, темного мага одолела его мать. Только этого никто не заметил, дорогой.

— Но почему?

— У общества есть дурная традиция, не замечать вклада матерей, да и вообще женщин.

— А подробности ты знаешь? — оживился я, понимая, что мама может рассказать мне еще что-нибудь.

— Дело было так: Волдеморт напал на семью Гарри Поттера, намереваясь убить его...

— Потому что он был избранным? — спросил я, вспомнив, что читал в газете.

— Дорогой, нельзя перебивать людей. Это некрасиво, — нахмурилась она. — И нет, Гарри Поттер не был избранным, просто этот маньяк, Волдеморт верил странным предсказаниям. А любые предсказания — это чушь собачья. Но я не договорила.

Так вот, когда Тёмный Лорд собирался убить маленького Гарри, — убив перед этим его отца, — его мама встала между убийцей и своим годовалым сыном в отчаянной попытке защитить. Волдеморт убил её, но когда произнёс смертельное заклятие над мальчиком, то сам потерял жизнь. Люди приписывают победу ребенку, не замечая того, что подвиг на самом деле совершила его мама, которая так сильно любила сына, что отдала за него свою жизнь, — голос моей мамы погрустнел, да и мне стало тоскливо.

Все, что она рассказала мне, было до боли печальным. Маленький мальчик, который потерял обоих родителей в один вечер; молодая женщина, которая не смогла защитить своего сына иначе, чем отдать за него свою жизнь. Люди, которые не видят в упор её подвига и приписывают победу над Тёмным Лордом её сыну. Все это тяжко и несправедливо.

— Но почему люди этого не понимают? — спросил я маму.

— Потому что труда матери, да и в целом труда женщин, никто не замечает. Это давние дурацкие традиции, когда самая сложная работа — материнство — остаётся без внимания. Мир несправедлив.

— Но почему он несправедлив?

— Я не знаю, дорогой, — вздохнула мама и нежно потрепала меня по волосам. — Сама всю жизнь ищу ответ на это вопрос.

Я грустно кивнул и вернулся в свою спальню, обдумывать то, что только что узнал.

Наш дом в течение этой недели продолжал меняться. Появлялась новая мебель, в некоторых комнатах начался ремонт, эльфы сменили свои наволочки на нормальную одежду. Правда, они все еще кланялись и называли нас «хозяин» или «хозяйка», что очень сильно раздражало.

* * *

Мы продолжали отдыхать в Англии. Посещали музеи, рестораны. Правда, гуляли пока только по маггловскому Лондону. И я понимал, почему мы не посещаем волшебный Лондон. Всё эти публикации в газете наверняка породили кучу сплетен, и нам бы никто проходу не дал.

К нам в гости зашли дядя Невилл и тётя Луна. Дядя Невилл отметил то, что я стал совсем взрослым и сказал, что если в Хогвартсе мне что-либо понадобится, я могу обращаться к нему, он поможет. Я поблагодарил его за это. Он спросил меня, не боюсь ли я предубеждений и предрассудков. На что я ответил, что нет, не боюсь. Он похвалил меня и заверил, что если я попаду на его факультет, то он сделает все, чтобы защитить меня.

Вечер в компании друзей родителей прошёл очень хорошо, он был тёплым и милым.

А уже на следующий день мои родители сообщили мне, что приняли решение остаться в Лондоне ещё на какое-то время. И что в ближайшие дни мы в Нью-Йорк не вернемся. Сказать, что я был в шоке от такой новости — это ничего не сказать. Моей первой реакцией была истерика.

Как остаться в Лондоне?

— Но у меня же в Нью-Йорке друзья, там дядя Джо! Мы не можем здесь остаться! — восклицал я в каком-то исступлении.

— Милый, прости, но сейчас наши рабочие дела обстоят так, что мы должны здесь остаться?

— Какие дела? Это что, все из-за меня? Из-за того, что я решил учиться в Хогвартсе?

— Конечно же, нет, — мягко сказал отец. — Ты здесь ни при чем, просто так обстоятельства сложились.

— Но я... — мое сердце сжалось от боли. — Я же не увижу моих друзей и дядю Джо.

— Дядю Джо увидишь. Он приедет в Англию попозже. А друзьям ты можешь написать.

— Да, но...

— Милый, — заботливо приговорила мама, — прости, сейчас так нужно.

— Почему мы не можем вернуться?

— Так складываются обстоятельства.

— А конкретнее нельзя? А то что-то как-то туманно.

— Маме предложили работу здесь, в Лондоне.

— Но у неё же была работа в Нью-Йорке.

— Мой контракт закончился, и я в ближайшее время не буду преподавать в Нью-Йорке. Но ведь мне нужно где-то работать. Да и папе будет гораздо легче вести бизнес здесь, в Лондоне.

— В Лондоне?! — не поверил я. — В городе, где нас все ненавидят?

— Ну, не все. Ты немного преувеличил, — поправил отец.

— Но неужели нельзя было сделать так, чтобы не уезжать из Нью-Йорка?

— Никак нельзя, родной, прости, — грустно сказала мама. — Мы с папой какое-то время уже думали над тем, чтобы вернуться и решили, что так лучше.

— Да чем оно лучше?!

— Дай Англии шанс, — снова сказал отец. — Может быть, тебе даже понравится.

Мама лишь обняла меня и погладила по голове.

Я разочарованно пожал плечами. Что я мог сделать? Они уже приняли решение. В расстроенных чувствах я пошел писать письмо ребятам.

«Дорогие, Дэн и Том!

Это отстой, но, кажется, я не вернусь в Нью-Йорк до начала нового учебного года. Родители сказали мне, что все это из-за их работы. Я очень зол и шокирован, потому что это самый большой отстой, который только может быть! Мы отлично отдыхали на Гавайях, а теперь вот вынуждены переселиться в Англию. Здесь нас все ненавидят. Потому что они идиоты. Я очень хотел бы увидеться с вами обоими, но не смогу. И это чертовски несправедливо.

Ваш друг, Скорпиус»

Я запечатал письмо и отправил его на следующее утро. Через неделю мне пришёл ответ.

«Чувак!

Это просто отстой! Это самый отстойный отстой за всю историю отстоя! Мы с Томом очень расстроились, когда узнали, что ты не вернешься в Нью-Йорк. Это звиздец. И нам тоже непонятно, почему такая ерунда произошла. Но мы решили, что не сдадимся и будем поддерживать связь. Так что пиши нам. А мы будем писать тебе бумажные письма, как настоящие пещерные люди. Волшебники — очень странный народ. Магия у них есть, а интернета — нет.

В общем, не кисни.

Твои друзья, Дэн и Том»

Мне стало тепло на душе и одновременно очень грустно. Мои дорогие друзья Том и Дэн в Нью-Йорке, а я здесь — в сыром Лондоне. И совершенно непонятно, когда мы снова сможем увидеться.

* * *

Как бы я ни возмущался тем, что из моего родного Нью-Йорка мы переехали непонятно куда, дни шли, и первое сентября, когда я должен был поехать в Хогвартс, приближалось. Я должен был собрать вещи. Обычно перед новым учебным годом мы идем за покупками, но в этот раз нам все необходимое принесли домой. В ответ на мой вопрос о том, почему мы не пошли сами в магазин, мама сказала, что на это нет времени, а праздник по случаю нового учебного года мы устроим дома, а не в уличном кафе.

Я собрал все свои вещи за два дня. До отъезда оставалось четыре дня. В те дни я испытывал смешанные чувства: грусть и предвкушение одновременно. Я горел желанием увидеть Хогвартс, начать учиться магии в Англии, увидеть разные запретные места этого замка, про которые я читал. Но в то же время я не хотел разлучаться с родными. Как же жить без возможности завтракать, обедать и ужинать со своей семьёй. Отец и мать больше не будут проходить ко мне в спальню и целовать меня перед сном. Я больше не буду с ними играть в настольные игры. Наверное, родители видели, что со мною происходит. Да они и сами были грустными. Мама постоянно говорила, что они все будут очень скучать, а отец обнимал меня чаще обычного. В то время их объятия были особенно крепкими и каким-то невыразимо трогательными.

За день до отъезда отец зашел ко мне в спальню перед сном. Он присел со мною на кровать и печально смотрел на меня.

— Ты стал совсем взрослым, — печальным тоном сказал он.

Я не знал, что на это ответить. Мое сердце защемило болью. Мы обнялись.

— Я буду скучать, — сказал я, едва не заплакав.

— Я тоже, сынок. Мы все по тебе будем скучать.

Этот день был очень странным. Моя сестра Кассия то плакала, то злилась на меня.

— Кассия сегодня странная, — сказал я. — Страннее, чем обычно.

— Она просто очень расстроена оттого, что ты уезжаешь. Она будет сильно скучать по тебе. Как и мы с мамой.

Тут дверь открылась, и в комнату вошла мама. Она сразу же подошла ко мне и крепко обняла меня, долго не выпуская из своих объятий. В уголках её глаз я заметил слезинки. Она погладила меня по голове.

— Пиши нам как можно чаще, — сказала она.

— Конечно.

— Береги себя там, хорошо.

— Да, разумеется, — ответил я.

Этот момент единения между мной и родителями был тяжёлым. Я видел, что им тяжело. И мне было тяжело.

Мы еще немного времени посидели втроем, прежде чем я потушил свет и откинулся на подушки. Но я не мог заснуть. Я знал, что завтра открою новую главу своей жизни. Я поеду учиться в волшебный замок Хогвартс.

Завтра начнется моя новая жизнь. ⁽¹⁾

1) Дорогие читатели! Я приношу свои извинения вам, так как обещала две главы, но выпускаю пока только одну. Тридцать первая глава написана давно, и я думала выпустить ее сразу вместе с тридцатой, однако потом поняла, что она "такое себе" и требует серьезной доработки. А на это нужно время. Так что сейчас выйдет только одна глава.

Вернуться к тексту