Вернись на миг (джен)

Допрос Баринчука не дал абсолютно ничего. Как только он услышал, что сын в безопасности, как заведенный повторял одно — мол, я законопослушный гражданин, ничего не знаю. До этого тоже ничего нового не сообщил, лишь подтвердил все то, что уже известно от информатора. Удалось только установить, что голос звонившего мужчины был без какого-либо акцента и принадлежал, скорее всего, человеку среднего возраста.

Анализ предстоящих относительно крупных мероприятий в городе тоже ничего не дал. Аналитики не нашли чего-либо, достойного возможного внимания со стороны террористов. Ни политических съездов, ни экономических форумов, ни визитов каких бы то ни было деятелей.

Значит, не терроризм, а диверсия. И тут проще иголку в сене найти, чем объект диверсии в многомиллионном городе.

А если все же терроризм, то такой... социальный. Дома, транспорт, вокзалы, аэропорт, школы... Вокзалы и аэропорт предупреждены. Усилены проверки на транспорте. Это пока единственное, что могло сделать КТЦ.

Пригов потихоньку зверел.

Прямо возле допросной он расспросил Серегу обо всем, что могло хоть на что-то пролить свет. Тот доложил про усадьбу, про электричество в подвале разрушенного дома, описал бомбу и с досадой добавил, что им неизвестно, что еще было в подвале, вторая его половина осталась не обследованной. Генерал выслушал, приказал сидеть, дожидаться его и никуда не уходить и отправился терзать Баринчука дальше.

Серега вполуха прислушивался к происходящему за стеклом, впрочем, ничего интересного там так и не произошло. Баринчук, по его словам, впервые слышал об усадьбе Золотова, и кто из его прошлых подельников о ней мог знать, не представлял. Собственно, и факт существования прошлых подельников он не признавал.

Уставший Пригов — он с радостью бы предоставил ведение допросов Багире — уставился на сидящего за столом бойца. Тот отрешенно смотрел на стекло — «окно» в допросную. Навряд ли при этом замечал хоть что-либо. «Еще с ним поговорить надо, но это позже».

— Физик...

Тот вскочил со стула, вынырнув из своих мыслей.

— Едешь сейчас на квартиру Баринчука и осторожненько там все осматриваешь.

— Что надо найти?

— Хоть что-нибудь, — безнадежно произнес Пригов. — Понятия не имею. Он занимался посредничеством в поставке взрывчатки. Ищи что угодно. Бумажки, телефоны... Не найдешь же ты там саму взрывчатку, — раздраженно добавил генерал, а по спине Физика пробежал холодок. Спасибо. Одной сегодня уже хватило. — И не светись там. Не исключаю, что за домом наблюдают. Неизвестно, знают бандиты о том, что ребенок уже не у них, или нет. Не понимаю, почему они еще не связались с Баринчуком.

— Хорошо.

— Дакар будет на связи. Если что важное, позовет меня.

— Есть. А... — Сереге было неудобно спрашивать, но, судя по всему, выяснить самому не получится, надо ехать, — а как Багира?

— Багиру я отправил домой, — вздохнул генерал и больше ничего не добавил, а расспрашивать подробности Серега не осмелился.

— Постарайся там, пожалуйста... Мы ничего еще не знаем. А время идет. Надо как-то это раскрутить... Чтоб не зря...

Серега кивнул и ушел.

* * *

План действий он продумал сразу, по пути из допросной в комнату «Смерча». Он шел туда, чтобы поговорить с ребятами — конечно, на подробный рассказ времени не было, но перекинуться парой слов, объясниться хоть в двух словах было возможно.

Уже в родном коридоре навстречу вдруг попался Дакар, Серега остановил его, спросил, не знает ли тот, где Кот и девушки. Оказалось, что измученные ожиданием под дверью допросной коллеги отправились добывать информацию в другом месте. Багиры на тот момент уже не было, и весь шквал вопросов Кота обрушился на бедного Илью. Он рассказал все, что видел и слышал, и все, что мог предположить. Потом Коту позвонила Багира, и из их разговора Дакар понял, что она приказала ему и Уме отправляться спать, они же ночью дежурили у Баринчука. Кот возмущался, что они не могут спать, когда такое случилось, требовал объяснить, что же именно произошло, на что, судя по выражению его лица, получил нехилую отповедь. Послушно согласился отправиться спать и увел с собой Уму и Муру.

Собрался Серега быстро. За некоторыми из необходимых вещей пришлось отправиться в отдел наружного наблюдения. Уже только на подходе он запоздало вспомнил о Кристине, но девушки на месте не оказалось. Озвучив свою просьбу и получив то, что хотел, быстро оттуда ретировался, заметив, что новости по КТЦ разносятся с ураганной скоростью — от сочувствующих взглядов уже ломило в висках и затылке и невольно хотелось передернуть плечами, чтобы сбросить заинтересованные взгляды в спину. Еще бы, такое событие!.. За годы существования Контртеррористического центра вдруг случилась первая смерть в, казалось, несокрушимом строю боевой группы.

Остановился Серега за квартал от уже ставшего родным дома Баринчука. Переоделся в рваную, старую одежду и переобулся в разношенные, дырявые ботинки. «Где только наружка находит эти тряпки?» Сложил несколько пивных бутылок в видавшую виды, потрепанную сумку и выбрался из машины. Вспомнил, что забыл закрепить вокс, залез обратно, долго крутился перед маленьким зеркальцем, пытаясь запрятать проводок под рваной шапкой-ушанкой с полу оторванным «ухом». Наконец, вылез. Измазал руки в черной земле, по возможности найдя участок, не тронутый собаками. Пару раз провел руками по лицу. Как мог, сгорбился и шаркающей, в меру медленной походкой отправился к нужному дому.

Все это он проделал с одной неотступной мыслью — если бы рядом был Бизон, шквал шуток и подколов не иссяк бы до вечера. И если раньше на какую-нибудь шутку он мог и обидеться, сейчас же — отдал бы многое, лишь бы друг был рядом. Пока переодевался, был занят, мысль сидела в сознании, но не мешала. Когда отправился в путь, голова оказалась свободна и накатывающие эмоции начали сводить с ума.

Нет, вообще Серега был Пригову даже благодарен за это задание. Хоть что-то делать, быть чем-то занятым — это намного лучше, чем писать отчет об операции (а ведь писать его все равно придется) или просто сидеть без дела и думать, думать, думать.

Правда, мысли все равно его не оставляли. Перед глазами то и дело всплывали электронное табло таймера, куча проводов, раненый Бизон, он слышал тихое и настойчивое «мне сказать „это приказ“?»... и в ушах все еще гремел взрыв...

Внимательно изучив весь Баринчуковский двор, благо, образ позволял не вызывая подозрений обойти все закоулки и буквально заглянуть в каждую машину, и оценив обстановку с близлежащими домами — они были слишком далеко, Серега пришел к выводу, что слежки нет. «Лучше бы была. Знали бы, что интерес к Баринчуку все еще есть».

Зашел в подъезд и тут же почувствовал, что вживаться в образ становится проще, обстановка располагает — в нос ударил застарелый запах мочи. Поморщившись, Серега доложился Дакару, по связи тут же вклинился генерал и согласился с выводами насчет наличия слежки.

Снял рванье, которое одел поверх своей одежды, остался в джинсах и свитере. Запихал вещи в давешнюю сумку и отправился на пятый этаж. Ходить по лестнице под видом бомжа он не решился, не хватало еще наряда полиции, вызванного бдительными соседями. Особенно, если б его застукали за взломом.

Уверенным шагом — чем ты увереннее, тем меньше вызываешь подозрений — подойдя к нужной квартире, незаметно подобрал отмычку и быстро вошел, прикрыв за собой дверь.

«Твой пацан у нас. Достанешь то что надо — вернем целым и невредимым».

Серега разочарованно вздохнул: и тут пусто. Нет, сама записка, конечно, о многом говорила. И ее наличие — тоже. Но опять никакой информации. Ни места встречи, ни времени следующей связи. Ничего такого, из чего можно было бы извлечь пользу для расследования. Только ошибки в пунктуации. И что? Большинство добропорядочных граждан так пишет.

— Дакар!

— На связи.

— Зови генерала.

— Тут я, Физик. Докладывай.

— На столе, на самом видном месте листок бумаги со словами: «Твой пацан у нас. Достанешь то, что надо — вернем целым и невредимым». Следов взлома на двери нет, зашли аккуратно. В квартире тоже нигде не наследили. Видимо, зашли, подложили записку и ушли.

— И что ты думаешь? Почему записка? Почему не позвонили?

— Раз слежки нет, значит, они не знали точно, дома Баринчук или нет. Наверно у визитеров была установка, если дома — передать послание устно, может, припугнуть для лучшего эффекта, если дома нет — оставить послание.

— Ну и почему до сих пор не позвонили?

— Может, специально время тянут? Чтобы отец побольше за сына понервничал. Проникся.

— Или уже знают о нашем вмешательстве...

По ходу разговора Серега обошел квартиру на предмет обнаружения чего-либо еще, но на первый взгляд ничего странного не было видно.

— К этому времени уже могли узнать. Но не о нашем вмешательстве, а всего лишь о том, что по какой-то причине сработал датчик движения. Мало ли... — спокойно говорить об этом «вмешательстве» было трудно.

— Ладно. Обыщи там все. Аккуратно.

— Понял.

Обыск результатов не дал. Если у Баринчука и оставалась информация о его прошлых делах, то исключительно в его памяти.

* * *

Пригова вернувшийся Серега нашел в ИВЦ. Он шел к нему с твердым намерением спросить, где находится Булатов и можно ли ему звонить. По дороге обратно Серега наконец понял, что его так неотступно гложет, помимо шока, боли потери, сожалений и всяческих «если бы». Именно от Бати он хотел услышать, правильное ли решение принял там, в подвале.

— Связываться с Булатовым категорически запрещаю! — безапелляционно заявил генерал. — Он еще ничего не знает. И не узнает, пока не прилетит.

Хотелось привести довод о том, что Бизон — давний друг и сослуживец Бати, и тот имеет право узнать о смерти друга своевременно, но эмоциональные силы у Сереги были уже на исходе и спорить с Приговым он не стал, прекрасно зная, что это бессмысленно.

— Пойдем.

Генерал направился к стеклянным дверям и Сереге не оставалось ничего другого, как горестно вздохнув, идти за ним.

Писать отчет? Только не это. Он не станет это описывать. Не хочет. Не может. Хочется закрыться в комнате «Смерча» и посидеть в тишине и одиночестве. То, что тишина и одиночество «съедят» его уже через пять минут, — это другой вопрос. Он миллион раз прокрутил в голове события в подвале, от начала к трагическому концу и от конца в начало, с одной лишь только целью — найти иной выход. Как будто это что-то изменит, как будто этим можно вернуть.

Вот об этом он должен написать отчет?

Какой-то частью сознания, в котором еще существовал профессионал, а не человек, потерявший друга, он прекрасно понимал, что отчет написать надо и он его напишет. Все по делу, без эмоций. Одна из тысяч операций. Просто одна из операций.

— Проходи, — Пригов открыл дверь своего кабинета и пропустил Серегу вперед. — Присаживайся.

Серега сел, положил сомкнутые руки на стол. Прямо перед ним на стене висела картина, написанная генералом. Зимние гуляния, веселые люди, каток, снег... Когда-то Владимир Викторович рассказывал, что на ней изображены все смерчевцы, и он сам, и Багира, и Батя, даже показывал каждого в отдельности. Они тогда так и не поняли, шутит генерал или нет. Серега вдруг подумал, что не может вспомнить ни где он сам, ни где Бизон.

— Рассказывай.

— Что?

— Все действия. Свои и Бизона. Посекундно.

Он вернул взгляд к картине. Почему-то ему казалось важным обязательно вспомнить, где там изображен Боря. Не найдя и не вспомнив, вздохнул и опустил голову. Почему он чувствует себя не как подчиненный на докладе генералу, а как на приеме психоаналитика? Может, дело в приглушенном свете кабинета, в котором горит лишь настольная лампа? Или в том, что ему настолько паршиво?

— Я знаю, тяжело. Соберись.

А психоаналитик еще и добрый. Помочь пытается. Разве тут чем-то можно помочь?

— Мы оставили машину на проселочной дороге. Там растут кусты и из дома ее не видно…

* * *

Выдержки Багире хватило ровно на то, чтобы доехать до дома, открыть дверь, снять пальто и сапоги. Руки потянулись расстегнуть китель, но именно в этот момент она вспомнила, как утром пообещала Боцману вкусный ужин. Ноги подкосились и Рита плюхнулась на скамейку в прихожей. Теперь, после того, как расплакалась в комнате «Смерча», слезы наворачивались на глаза от малейшей мысли о Боре.

Ужин... Никогда она больше не сможет накормить своего Бизона. А когда-то, дура, возмущалась, что это трудно.

Никогда. Ни-ко-гда. Самое страшное слово.

Никогда больше она не услышит долгожданное «Багира, задание выполнено, едем домой» и не отправится встречать машину на парковке, чтобы поскорее обнять родных друзей, вернувшихся живыми. Нет, она, как и прежде, будет встречать и будет обнимать каждого и тихо про себя благодарить Бога, что все вернулись, но среди них уже никогда не будет Бизона. Он уже не вернется.

Никогда больше он не придет в этот дом. Неважно по какому поводу — поймет ли, что ей нужна его дружеская поддержка, или она сама пригласит его, или он придет, потому что ему нужен будет совет... Не поймет. Не пригласит. Не придет.

«Мы еще повоюем, сестренка», так он сказал примерно год назад, в тот день, когда она несколько страшных часов была уверена, что его уже нет в живых, ведь она сама видела взрыв, который должен был его погубить. Оказалось, что выжил, спасся. Какой же счастливой она была в тот момент, когда услышала его голос!.. Сегодня тоже был взрыв. В десятки раз мощнее того. Не выжил. Не спасся. Не повоюем.

Рита тяжело поднялась и прошла в комнату. Двигаться, совершать какие-то действия не хотелось — все казалось бессмысленным, но вдруг захотелось снять форму. Сейчас она… давила. Психологически. Как некий символ службы. Службы, забравшей одного из двух самых близких и дорогих людей.

Батя... Он еще не знает. Даже позвонить ему нельзя. А он — единственный, кого Рита хотела бы сейчас услышать.

Теперь единственный.

Раньше с таким горем она отправилась бы к Боре. К Бате не стала бы. Именно на долю Бизона выпадало утешать, успокаивать, поддерживать в те очень редкие моменты, когда сильной Багире нужны были утешение и сочувствие. Вот такая горькая ирония... Утешить ее в смерти Бизона мог бы только сам Бизон.

От внезапно пришедшей мысли, озарением сверкнувшей в сознании, будто ударило током.

Ну, конечно же! Почему она раньше об этом не подумала?

Быстро переодевшись, Рита схватила мобильник, удостоверение, ключи от квартиры и машины и выбежала за дверь.

* * *

Тишину и одиночество Серега все же получил. Генерал, после того, как выслушал подробнейший рассказ и задал несколько уточняющих вопросов, заверил его, что тот действовал правильно, решение принял верное, а заметить датчик заранее было невозможно. Затем Пригов его отпустил до завтра с обещанием выдернуть, если вдруг что-то произойдет. Например, если, наконец-то, объявятся неудавшиеся киднепперы.

Домой Серега отправился через комнату «Смерча» — в шкафчике висело пальто и лежали ключи от машины — и так там и остался. Просто обессиленно упал на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза. Тут же открыл — картинки, калейдоскопом кружащиеся перед внутренним взором, при открытых глазах были не настолько яркими и четкими, а видеть их уже не было сил.

До сегодняшнего дня ему везло: он не терял на службе друзей. Погибали коллеги, сослуживцы — знакомые и не очень, но друзья — нет. Ни в спецназе ГРУ, ни в «Тайфуне», ни в «Смерче». Только однажды он потерял друга, но не смерть была тому виной, а предательство. «Уж лучше б смерть», — с отвращением вспоминал Серега бывшего лучшего друга.

Бизон... Боевой товарищ. Командир. Друг. Боец, до мозга костей преданный своему делу. Профессионал, у которого он, да они все, учились и по сей день, хотя давно стали одними из лучших. Прекрасный человек с открытой широкой душой, добрый, справедливый, честный. Про таких говорят: каких мало. Конечно, мало. Серега и не знал больше никого. Высочайший профессионализм и колоссальное чувство юмора, это редкое сочетание не раз спасало всю группу в безнадежных ситуациях. И еще друг. Настоящий друг, способный дать совет, когда надо, и умеющий промолчать, когда тем более надо. Сжимая кулаки, Серега вспоминал утренний разговор. Если бы он только знал, что это последний их разговор! Вспоминал, как легко ему стало после того, как Бизон аккуратно разложил по полочкам проблемы, мучившие Серегу. Проблемы... Разве это проблемы теперь?..

Он ничего, совершенно ничего не смог сделать для того, чтобы этот человек не погиб!

На звук осторожно приоткрывшейся двери Серега отреагировал не сразу. Повернул голову, когда неожиданный гость уже входил в комнату. Медленно — как бы спрашивая тем самым, можно ли.

Вежливость у Сереги в крови, поэтому поднялся он с дивана быстрее, чем успел осознать, кто перед ним.

— Кристина? — в сознании пронеслась мысль, что девушка вполне может еще ничего не знать, ведь ее не было днем. И что сейчас она пришла из-за той эсэмэски. — Извини, я не ответил тебе тогда. Телефон в куртке оставался, я твое сообщение увидел только ночью и отвечать было уже поздно. — Врать честному Сереге было противно, но на душе было настолько отвратительно, что хуже стать уже не могло. И откуда только пришел в голову этот бред про куртку?

— Сережа, я знаю про Бизона. Мне только что рассказали. Мне очень жаль.

Он кивнул и сел, почему-то разом кончились силы. Не было совершенно никакого желания вести светскую беседу, выслушивать общепринятые слова соболезнования.

Кристина осторожно присела на краешек дивана рядом с ним.

— Я знаю, что ты чувствуешь.

Только чудом, в самую последнюю секунду он успел остановить свое презрительное фырканье. Откуда эта девочка может знать, что он чувствует?! Вовремя вспомнил.

— Ты вновь и вновь мысленно возвращаешься... туда. Шаг за шагом, минута за минутой, даже секунда за секундой... И каждый раз ты придумываешь выход. Любой другой выход. Придумываешь, что можно было бы сделать, если бы знать заранее... — Кристина говорила медленно, тихо, но очень уверенно, глядя прямо перед собой. Теперь Серега, не отрываясь, смотрел на девушку. И сквозь удивление, что она говорит его словами его же мысли, понял, что она сейчас не столько о нем, сколько о себе самой. Она это все чувствовала год назад. — А потом придумываешь, как сложился бы этот день дальше, если бы не случилось ничего страшного... В каждый момент думаешь — если бы он был жив, вы бы сейчас... куда-то ехали или о чем-то разговаривали... смеялись бы или ругались... Потом... потом не остается никаких мыслей. Одно только отчаяние. Оглушительное. И оглушительная тишина. Тебе хочется кричать, а вокруг тебя тишина.

— И кажется, что так будет всегда.

— Да! — воскликнула Кристина, но смутившись тихо повторила. — Да... Но не будет. Боль не может быть острой всегда. Она притупляется.

— Я знаю. Но сейчас от этого не легче.

— Я знаю.

Они замолчали. И хотя каждый думал о своем, мысли их были удивительно общими. Как будто думали вместе. Как будто мысль была одной на двоих. Как и горе.

Кристина положила ладонь на его плечо:

— Я просто хочу, чтобы ты знал: ты не один.

Не дождавшись ответа, девушка поднялась и была уже в дверях, когда за ее спиной раздалось тихое «спасибо». Оглянулась, с некоторой опаской посмотрела ему в глаза, но со вздохом облегчения поняла, что была услышана.

Приход Кристины и ее слова дали небольшую передышку, но, глядя на закрывшуюся за ней дверь, Серега вновь почувствовал давящее чувство вины.

Взгляд зацепился за что-то светлое, белевшее под диваном. Нагнувшись, он поднял с пола светлую фигурку — шахматную ладью. В последний раз они с Бизоном играли в шахматы четыре дня назад, после не было времени. В тот вечер Кот по своему обыкновению сказал что-то не то, за что тут же получил прилетевшей подушкой от Муры. Ответный подушечный полет из женской солидарности решила предотвратить Ума, но, потянувшись за летящим «оружием», не удержала равновесие, в результате подушка упала точно на шахматную доску. Бизон ругался не очень сильно только по одной причине — на этот раз проигрывал. Под дружный смех собирали рассыпавшиеся фигуры все вместе, именно поэтому и не заметили одной недостающей.

Серега сжал в кулаке фигурку.

Готов проигрывать все партии... Готов вообще не играть в шахматы... Лишь бы...

А на что он готов?

На многое. Очень многое.

Если бы Боря не был ранен, но бомбу надо было бы разминировать, Серега до последнего спорил бы, убеждая того, что именно он останется, а Боря должен уйти.

В бою они не задумываясь прикрывают друг друга. Своя жизнь давно перестала быть приоритетной, каждый из них готов умереть в любую секунду. Остался только здравый инстинкт самосохранения. Да и он частенько подводит, когда видишь опасность, угрожающую другу, и думаешь, что можешь помочь. Они не раз друг друга — все семеро, если считать и Батю с Багирой — спасали, подставляясь под пули и ножи. И до сих пор судьба хранила.

«Почему он?»

«Почему не я?»

Повертев в руке ладью, Серега аккуратно поставил ее на стол. Поднялся, достал из шкафчика пальто, оделся. Взял ключи от машины.

Решение пришло само собой.

Он шагнул к шкафчику Бизона, неуверенно дотронулся до гладкой поверхности. Рука дрогнула от неожиданного холода металла.

«Прости».

Серега выключил свет и вышел. Сейчас он твердо знал, что должен сделать.