Популярное
VKontakte
WhatsApp
TelegramГрета Хауслер: Спасибо за ваши отзывы. ❤️
Ваша поддержка невероятно вдохновляет. Для меня важен каждый комментарий, даже самый маленький. Поэтому не стесняйтесь оставлять их.
Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Гермиона не горела желанием ехать в Берлин.
В родном Лондоне дела у неё шли неплохо: прекрасные отношения с парнем, любимая работа — что ещё нужно для счастья? Но размеренное течение жизни нарушилось в миг, когда Рон получил повышение и перевод в Германию и тут же сделал Гермионе предложение руки и сердца, чтобы поехать вместе. Посоветовавшись со своей близкой подругой Джинни, Гермиона решила, что стоит пожертвовать налаженным образом жизни ради семьи.
Вот только семьи не получалось.
Рон добился участия в каком-то секретный проекте, который он не имел права обсуждать даже с женой, и стал пропадать на работе. А Гермиона очень скоро обнаружила, что ей целыми днями совершенно нечего делать.
Она пыталась разбавить серые будни прогулками по городу, но ощущала к Берлину всё большую неприязнь. Его панельные дома и обилие памятников убиенным евреям производили гнетущее, весьма мучительное впечатление.
В отличие от жены, Рон быстро адаптировался. Вместе с ним сюда по работе переехали двое его друзей, так что от недостатка общения он не страдал. Гермиона же ощущала тотальное одиночество.
Рон отчаянно старался уделять внимание жене, но из-за отсутствия совместных занятий оказалось, что, кроме текущих бытовых дел и общих воспоминаний, им и обсудить нечего.
— Прости, что мне приходится так много работать, — сказал как-то Рон, чувствуя подавленное настроение жены. Сегодня он пришёл так поздно, что Гермиона ждала его, лёжа в постели с книгой.
— Ты не виноват, — ответила она, погладив его по рыжим волосам.
Она никогда не упрекала его, понимая, как важна для него эта работа. И всё же Гермиона не так представляла себе их совместную жизнь в Берлине. Отказавшись от солидной должности и решив посвятить себя семье, Гермиона надеялась, что они станут проводить вместе больше времени, а получалось наоборот. Рон уверял, что после Нового года всё изменится, нужно только немного потерпеть. И она терпела. Казалось, что терпела целую вечность, хотя с момента переезда прошло всего две недели.
С каждым днём Берлин становился всё невыносимее, душил высотными домами, напоминающими о тоталитарном прошлом восточной Германии, толпами мигрантов, уродливым языком, который Гермиона тем не менее прилежно учила с первого дня. Она честно пыталась привыкнуть к этому неприветливому городу. Но её всё бесило. Раздражала прямолинейность немцев, их простоватый юмор, их свинина и квашеная капуста, а ещё хот-доги и Brezel на каждом углу.
Гермиона безумно скучала по Англии. По милым кофейням, по запаху лаванды, высаженной у дома через дорогу, по красным автобусам и чёрным кэбам, по фиш-энд-чипс и особому, влажному аромату Лондона после дождя. С каким удовольствием она прошлась бы сейчас по утреннему Гайд-парку и как много отдала бы за возможность хотя бы полчаса побеседовать на родном английском с соотечественником.
Кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой.
Из детской считалочки
Была полночь, когда молодые супруги погасили лампы на прикроватных тумбочках. Из щели между шторами просачивался свет с улицы, и Рон попросил Гермиону плотнее задёрнуть их.
Гермиона подошла к окну. Вид из него был удручающий: панельная многоэтажка напротив располагалась так близко, что можно было разглядеть силуэты жильцов в окнах. От такой публичности становилось не по себе. Оба дома входили в жилой комплекс «Blühender Hof»(1), под управлением коммунальной компании Ihr Haus(2). Гермиона ненавидела эти муравейники. То ли дело дом в пригороде Лондона с приватным садом, огороженным высоким забором или кустами, за которыми можно было почувствовать себя уютно. А здесь ты будто всё время на виду.
Окна противоположного дома безмолвно следили за ней своими чёрными глазницами. Лишь в одном из них горел телевизор, перед которым в кресле спала пожилая женщина. Гермиона не сразу заметила тёмный силуэт в окне этажом выше. Из-за тусклого света разглядеть что-либо, кроме общих очертаний, было невозможно, но она нутром почувствовала, что от этой квартиры и человека в ней исходит опасность. Гермионе показалось, что незнакомец наблюдает за ней.
— Ты чего застыла? — окликнул её Рон.
— Там кто-то в окне. Он смотрит.
— И что?
— Я думаю, он смотрит прямо сюда.
Испуганный голос жены заставил Рона подняться с постели. Он обнял Гермиону сзади.
— Где?
— Вон то окно.
— Ага, вижу. Слушай, ну, может, это просто старик, которому делать нечего, и он так развлекается, разглядывает хорошеньких девушек в окнах?
— Не смешно. — Гермиона задёрнула щель и, вывернувшись из объятий мужа, отошла от окна.
— Расслабься. В нашем доме две тысячи жильцов, почему ты решила, что он смотрит именно на тебя?
— Предчувствие.
— Предчувствие, — с придыханием повторил Рон, возведя глаза к небу, как бы восклицая: «О, женщины!»
— Я видела его пару дней назад. Он так же стоял у окна и пялился. Что, если он следит за нами с самого приезда?
— Давай так: я поговорю с Ником. Он пробьёт по базе, что за человек там живёт, а ты обещай не впадать в паранойю, идёт?
— Да. — Гермиона обняла мужа и сразу же почувствовала себя в безопасности.
Весь следующий день она гуляла по городу и успела посмотреть Пергамский музей, Бранденбургские ворота и Берлинский зоопарк. Именно в последнем ей показалось, что кто-то следит за ней. Гермиона приметила подозрительного мужчину, когда покупала попкорн. Он стоял у соседнего ларька с хот-догами и время от времени поглядывал в её сторону. Потом она увидела его у клетки с длиннохвостой неясытью, когда сама рассматривала обыкновенную цесарку. У какого бы вольера ни останавливалась Гермиона, этот незнакомец всегда был где-то неподалёку.
«Так, успокойся, — сказала она себе, — здесь единый маршрут, поэтому неудивительно, что он идёт тем же путём, что и ты».
Гермиона знала о своей чрезмерной подозрительности. Эту черту характера она приобрела после нападения на неё троих грабителей в Брокуэллском парке. На крики быстро прибежала помощь, и Гермиона отделалась синяком на скуле и лишением сумочки. Но вот с посттравматическим стрессом — так называла это её психотерапевт, Сара Молл, — пришлось работать долго. Гермионе постоянно казалось, что за ней следят, её мучила бессонница и кошмары. На работу и с работы её провожала мать, которая в тот период временно не работала. Только спустя пять месяцев психотерапии она смогла вновь выходить на улицу одна.
Гермиона остановилась у карты зоопарка. Та показывала всего одну развилку: правая тропа вела в огромный подземный аквариум с различными видами обитателей морских глубин, а левая — в террариум с пресмыкающимися и земноводными. Гермиона решила посмотреть, что выберет незнакомец, и пойти другой дорогой. План имел успех. Незнакомец свернул направо, а Гермиона — налево. Она специально задержалась возле террариумов со змеями, чтобы не встретиться с незнакомцем на выходе, и после этого относительно спокойно добралась до дома.
Вечером Гермиона рассказала мужу о слежке.
— Ты уверена? Просто сама подумай, если бы он действительно следил за тобой, то продолжал бы делать это и после зоопарка.
— Наверное. — Она взялась за штору и замерла. — Он снова там, этот человек в окне. Ты поговорил с Ником?
— Эм… забыл. Но, обещаю, завтра я спрошу у него.
— Пожалуйста, Рон. Это для меня важно. Ой! — Внезапная догадка напугала её. — А что, если это он следил за мной днём?
— Послушай. — Рон сам задёрнул шторы, взял жену за руки и усадил к себе на колени, как маленькую девочку. — Я знаю, что уделяю тебе мало внимания последнее время. Тебе, наверное, одиноко.
— Ничего, — ответила она меланхолично и положила голову ему на грудь. Гермиона понимала, к чему он клонит. Именно в одиночестве её паранойя всегда усиливалась.
Рон стал гладить её волосы.
— А может, тебе, ну… э… попробовать с кем-то подружиться? Испечь пирог для соседей?
— Здешние жильцы не кажутся мне дружелюбными, и никто из них не говорит по-английски.
— А как насчёт объявления в газету? Ищу англоговорящую подругу или что-то типа того?
— Я в порядке, Рон.
— Эм… хорошо. Слушай, в субботу я убегу с работы пораньше и мы можем провести время вдвоём. Как тебе идея получше изучить этот район?
Это были слова, которые Гермиона жаждала услышать с момента их переезда сюда. Она стиснула мужа в объятиях. Рон ответил не менее страстно и позволил себе даже больше.
1) Цветущий двор
2) Ваше жилище
Рон вернулся с работы в ту пору, когда тротуары освещались пепельно-голубоватым светом скрытого за облаками солнца, но вот-вот должны были зажечься фонари. Гермиона ждала его одетая, и они сразу отправились на улицу. Никто из супругов Уизли в тот момент и предположить не мог, с каким чудовищным открытием им придётся столкнуться во время простой прогулки по окрестностям.
— Опять ты нарядилась в своём оксфордском стиле, — безобидно поддел её Рон.
— И буду продолжать, — весело ответила Гермиона, оправив полы бежевого плаща.
— Ужас. Как будто со студенткой гуляю. Тебе пора обновить гардероб.
— И не подумаю.
Рон частенько критиковал её стиль в одежде, но она привыкла не обращать на это внимания.
Гермиона уже успела познакомиться с районом, пока гуляла одна, и теперь выполняла для Рона роль гида. Она показала ему милое кафе неподалёку, где они взяли по стаканчику имбирного чая, сквер с низкими скамеечками, и улицу Пфлюгер Штрасе, к которой примыкла их собственная, с различными магазинами, парикмахерской, аптекой, химчисткой.
«Прекрасный район! Всё под рукой!» — не переставал восхищаться Рон. Он говорил, как ему здесь всё нравится и что, если бы фирма предоставила ему выбор, он непременно сам поселился бы в таком месте или в похожем. Его оптимизм был заразителен, и Гермиона тоже начала думать, что район вполне себе ничего.
Однако вскоре её мнение изменилось.
Подойдя ближе к дому, Гермиона и Рон увидели две патрульные машины и автомобиль скорой помощи, окружённые толпой. Двое мужчин в полицейской форме опрашивали людей. Из-под простыни на лежаке в машине скорой помощи выглядывали две белые ступни.
— Was ist hier passiert?(1) — спросил Рон у пожилой женщины в красной вязаной шапке, которая стояла к нему ближе всех.
Та повернулась что-то сказать, но эмоции взяли вверх, и, закрыв рот руками, она судорожно всхлипнула и покачала головой.
Крепкий чернокожий мужчина, стоявший рядом, услышал вопрос и ответил:
— Mädchen getötet(2), — сказал он низким хрипловатым голосом.
— Getötet? — глупо повторила за ним Гермиона. Она уже знала простейшие фразы на немецком и потому без труда поняла мужчину.
— Ja. Jemand hat ihr den Kopf abgeschnitten. Ein Wichser hat sie verhöhnt. Fünfundzwanzig Jahre… das ganze Leben stand vor ihr.(3)
Из всей его речи Гермиона поняла только «Kopf», «Fünfundzwanzig Jahre» и «Leben», что значило «голова», «двадцать пять лет» и «жизнь».
— Мне тоже двадцать пять, — слабым голосом произнесла она.
Рон опомнился и схватил свою впечатлительную жену под руку.
— Пойдём отсюда.
— Что сказал тот мужчина? Как её убили? — спросила Гермиона у мужа, который свободно говорил на немецком.
— Это неизвестно, — ответил он.
Домой супруги вернулись в удручённости и задумчивости.
Чтобы успокоить нервы, Гермиона приняла горячую ванну с лавандовой солью.
Укутавшись в длинный махровый халат и повязав полотенце на голову, она подошла к окну, чтобы посмотреть, не разошлась ли толпа, и увидела, что скорая и полицейские машины уехали. Перед ней предстал обыкновенный пейзаж с детской площадкой, кустарниками и газонами, освещёнными фонарями, словно ничего и не было. Она глянула на противоположный дом, и её дыхание перехватило. Человек в окне стоял неподвижно — тот же самый, в том же окне. Гермиона быстро задёрнула шторы и отошла подальше.
— Он снова там, — она опустилась на кровать. Рон, печатавший в это время на ноутбуке, не сразу сообразил, о ком речь. — Я про мужчину в окне. Он снова смотрит сюда.
— Ты же не видишь, куда он смотрит, — скептически подметил Рон.
— А что, если это он убил ту женщину? Сначала он наблюдает за ними в окно, а потом нападает в тёмных переулках.
— Гермиона, у тебя богатая фантазия.
— Почему я должна бояться в собственном доме! — рассердилась она. — Рон, мы должны что-то сделать. Давай поставим камеры перед входом или взломостойкую дверь, или купим пистолет, или… хотя бы собаку.
— Для установки камер нам потребуется заполнять кучу бумажек, ты знаешь, какая здесь бюрократическая система, и потом, камеры уже стоят в лифте и несколько штук на первом этаже. Пистолетом ты не умеешь пользоваться, да и гражданским здесь запрещено иметь оружие, это ж не Америка, а на шерсть у меня аллергия.
Гермиона вскочила и заходила по комнате, заломив руки.
— Мы должны что-то сделать.
— Гермиона, это просто мужик, который пялится в окно. Он даже не подходил к тебе, не разговаривал с тобой, не угрожал тебе.
— Мне страшно, Рон. Как ты не понимаешь!
Он поднялся из-за стола, подошёл к жене и обнял её.
— Я понимаю. Попробую узнать насчёт замены двери у домовладельца. Но не питай больших надежд. Вряд ли он разрешит.
1) Что здесь произошло?
2) Убили девушку
3) Да. Отрезали голову. Какой-то ублюдок поглумился над ней. Двадцать пять лет… вся жизнь была впереди.
До Нового года Рон согласился работать без выходных, так что воскресенье было для Гермионы таким же одиноким, бесконечно долгим днём, как и остальные. Она приготовила себе порцию овсянки с ягодами, сварила кофе и села за ноутбук.
Ей не давал покоя незнакомец в окне. В поисках поддержки и совета она написала на форум жильцов района, заблаговременно переведя своё сообщение на немецкий язык.
Текст сообщения был таким:
«Подскажите, что делать, если за тобой следят? Некто из противоположного дома постоянно стоит возле окна и наблюдает. Я не уверена, но такое ощущение, что он наблюдает за мной».
Следующие пять минут Гермиона обновляла страницу, но никто не спешил отвечать, что было неудивительно в разгар рабочего дня.
Она закрыла сайт форума и принялась за ежедневные уроки немецкого. Одним из заданий было восприятие на слух немецкой речи и попытка понять её. Для этого Гермиона включила новости. В одном из сюжетов она увидела их с Роном район и сделала звук погромче, хотя в этом не было никакого смысла: из немецкой речи она понимала процентов пять. Гермиона подозревала, что муж сказал ей не всю правду, и принялась смотреть с особым вниманием. Когда она увидела кадры, её охватил ужас, и стало понятно, почему мужчина говорил про der Kopf. Убийца отрезал жертве голову.
Она полезла в интернет. Искала любую информацию о произошедшем, переводила статьи на немецком, читала источники на английском. Так она узнала, что голова несчастной была отделена от туловища грубо и не до конца. Это означало, что преступник изначально не планировал отрезать её, но в процессе убийства вошёл в состояние исступления и совершенно перестал себя контролировать. Вывод был неутешительный: в их районе орудует серийный маньяк, а девушка, которую они с Роном видели вчера, явилась его четвёртой жертвой. Другие три также имели пышные каштановые волосы, всем было около двадцати пяти, и у всех были порезы на шее. За жестокость убийцу окрестили берлинским монстром.
На сайте независимого онлайн-журнала Гермиона нашла несколько видео, снятых вчера очевидцами до приезда полиции. После их просмотра её всё-таки стошнило.
Она позвонила Джинни, чтобы рассказать ей обо всём. Подруга посоветовала купить газовый баллончик, избегать тёмных закоулков и подозрительных личностей. Всё это Гермиона и так знала, но, поделившись своими страхами с Джинни, которая, в отличие от Рона, отнеслась к ситуации со всей серьёзностью, она ощутила некоторое облегчение.
Гермиона решила отвлечься от мрачных новостей и всё-таки последовать совету мужа — познакомиться с соседями по этажу. Для этой цели решено было испечь пирог.
Любившая всё планировать, Гермиона составила список покупок. Посетив бакалею, а затем мясной отдел, она остановилась в овощном. Набирая в пакет морковь, заметила в конце торгового ряда мужчину, сильно напомнившего ей того, кто следил за ней в зоопарке. На нём была похожая коричневая куртка с карманами на груди, а русые волосы, разделенные пробором, также свисали сальными прядками со лба. Мужчина стоял к ней боком и изучал этикетку на лапше быстрого приготовления. Изучал слишком уж внимательно для человека, не заботящегося о своём здоровье и покупающего дешёвую китайскую еду.
Гермиона спряталась за ящиками с картошкой и стала наблюдать. Мужчина положил коробку лапши на место, посмотрел в её сторону, немного задумался и обошёл торговый стеллаж с другой стороны, так что теперь Гермиона потеряла его из виду.
Было ли совпадением, что одного и того же мужчину она видела поблизости от неё в разных частях города?
Она набрала картошки и пошла к кассам. На очередном повороте она столкнулась лбом с другим покупателем — корзина, набитая покупками, выпала из рук, и по полу покатилось несколько картофелин. Гермиона подняла глаза. От страха у неё подкосились ноги, а волоски на шее встали дыбом: это был тот самый мужчина.
Гермиона была уверена, что он увидел испуг в её глазах, между тем его лицо осталось лишенным каких-либо эмоций.
«Как у типичного социопата», — подсказал внутренний голос.
Он поднял валявшуюся у его ног картофелину и протянул ей. Было в этом мужчине что-то жуткое. Его лицо походило на бездушную маску, а движения казались слишком резкими, неестественными. Гермионе не хотелось брать что-то из его рук, поэтому оставалось стоять неподвижно, пока это не начало казаться неприличным.
— Спасибо, — она пересилила себя и взяла картофелину. На мгновение их пальцы соприкоснулись.
— Пожалуйста, — тихо произнесли сложенные в тонкую линию губы. Мужчина внимательно её разглядывал.
Гермиона заторопилась к кассе, не оборачиваясь. Остальные картофелины так и остались валяться на полу магазина.
Дома она с энтузиазмом села за ноутбук, чтобы проверить сообщения на форуме в теме: «Что делать, если за мной следят», но её ждало разочарование. Самый длинный ответ, получивший наибольшее количество лайков, звучал так:
«К психиатру обратитесь, дамочка. Нормальному человеку и в голову не взбредёт, что за ним следят. Вы поп-звезда? Нет. Разведчик из МИ-6? Тоже нет. Кому вы нужны, чтоб за вами следить?»
Другие ответы были менее развёрнутыми, но смысл содержали тот же.
Вздохнув, она закрыла ноутбук и принялась за готовку.
Пастуший пирог получился румяным и пах очень вкусно. Гермиона разрезала его на кусочки и отправилась налаживать добрососедские отношения с соседями по этажу.
Всего на этаже было четыре квартиры. В квартире номер 1603 проживал Хайнрих Мюллер, полноватый мужчина средних лет. Они здоровались, когда видели друг друга, но не более того. Сейчас его дома не оказалось. 1604 квартира, как им сказал арендодатель, временно пустовала. Жилец 1601 квартиры, граничившей с их собственной, был для Гермионы загадкой. Они с Роном не видели его ни разу на протяжении двух недель и успели построить догадки. У Рона было две версии: либо там обитает преступник, бежавший от правосудия своей страны, либо тихий интроверт, который целыми днями работает за компьютером. Гермиона полагала, что там живёт шпион.
Она позвонила в звонок. За дверью послышались шаги, а затем грубое: «Was brauchen Sie?»(1)
У Гермионы мороз пробежал по коже. Она была уверена, что где-то слышала этот голос. Так бывает с песней, которая звучала при тебе множество раз, но ты не можешь вспомнить, кто её исполняет.
Она заранее выучила текст и без запинки, словно отвечала на уроке, произнесла:
— Ich bin vor kurzem aus England hierher gezogen. Ich möchte dich kennenlernen und dich mit einem traditionellen englischen Kuchen verwöhnen.(2)
Последовала пауза. Потом дверь резко распахнулась и человек, которого, как считала Гермиона, она больше никогда не увидит, предстал перед ней во всём величии своего роста и своей личности.
— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — произнёс её бывший профессор химии на безупречном английском.
От шока Гермиона еле ворочала языком:
— Здравствуйте, профессор Снейп.
1) Что вам нужно?
2) Я недавно переехала сюда из Англии. Я хочу познакомиться с вами и угостить вас традиционным английским пирогом.
— Зайдёте на чай?
Гермиона колебалась. У профессора Снейпа была дурная репутация. Его уволили из-за скандала, связанного с изнасилованием аспирантки Лили Эванс. И хотя Гермиона не верила в эту историю, но понимала, что мужу не понравится, если она проведёт время наедине с её бывшим профессором химии, в которого — Рон знал это — она была влюблена.
С другой стороны, отстранённый и закрытый профессор Снейп всегда вызывал у неё жгучий интерес. О нём ходили самые разные слухи, изображавшие его то ангелом во плоти, то исчадием ада. Например, говорили, что профессор Снейп уволился вовсе не из-за угроз мистера Эванса — влиятельного бизнесмена, решившего воздать наглецу за поруганную честь дочери, — а из-за отказа работать на правительство, которое хотело создать с его помощью мощнейшее химическое оружие. Снейп всегда держал дистанцию со студентами, из-за чего казался холодным и суровым, и этим лишь возбуждал большее любопытство. Одно время Снейп руководил научной работой Гермионы, но их беседы строго ограничивались обсуждением научных вопросов, несмотря на её попытки узнать его лучше. Теперь нелюдимый профессор Снейп сам приглашал её зайти внутрь. А что может быть более интимным, чем место, где человек живёт.
— Спасибо. С удовольствием выпью с вами чай, — решилась наконец Гермиона.
Гостиная была просторной, но скучноватой. В ней царил порядок, какой присущ людям пунктуальным и исполнительным, а также ощущалась нехватка особого уюта, который способна создать только женщина. Гермиона сразу поняла, что профессор Снейп живёт один, максимум с соседом мужчиной. В дальнем углу возле окна была оборудована художественная мастерская. Ого! Он рисует? Гермиона устроилась на диване в центре комнаты, откуда открывался вид на кухню. Там хозяйничал Снейп.
— Чёрный или зелёный?
— Зелёный, — машинально произнесла Грейнджер, неотрывно разглядывая мужчину. — Вы один живёте?
— Да.
Он мало изменился. Такой же высокий, с хорошей осанкой, серьёзным лицом и орлиным носом. Разве что появилась седина на висках, но она ему шла. Есть такой тип мужчин, которые с возрастом становятся только притягательнее. И разумеется его знаменитый низкий голос с богатыми обертонами, сводивший с ума добрую половину студенток, был при нём. Девушки между собой так его и называли — Голос.
Поднос с чайником и чашками вскоре появился на кофейном столике. Также на подносе находились блюдца с кусочками пастушьего пирога.
— Давно я не пробовал настоящего английского пирога. У вас он очень хорошо получился, — сказал Снейп, запивая кусок пирога чаем.
— Спасибо. А у вас очень вкусный чай.
— Друг привёз из Китая. Я здешний чай не переношу.
— И я. Как попробовала, тут же вылила эту отраву с красителями в унитаз. С тех пор пью только кофе.
— Понимаю. А эти их ужасные брецели…
— Да-да!
Наступила небольшая пауза. Северус деликатно рассматривал гостью, стараясь долго не задерживать на ней взгляд. Он отметил про себя, что она повзрослела. Исчезли угловатость и неуклюжесть — движения стали плавными, степенными, в лице читалась чувственность, нежность, уязвимость, а также ум и достоинство. Одним словом, Грейнджер обладала тем редким типом женского очарования, который способен свести мужчину с ума.
«Осторожнее, Северус, — усмехнулся он про себя, — осторожнее».
Грейнджер не прятала свою сексуальность, но и не выпячивала, как некоторые женщины. Чистая кожа, ладная фигура, здоровый румянец на щеках и блеск в глазах — всё в ней было естественно и живо. Однако чувствовался ещё какой-то душевный надлом, как у человека, пережившего сильное потрясение.
У Гермионы была масса вопросов, она не хотела упускать шанс, который, вероятно, больше не представится, однако оказалось, что у профессора Снейпа их не меньше.
— Вы занимаете соседнюю квартиру, не так ли? — спросил он.
— Угу, — промычала Грейнджер, перекатывая во рту кусочек нежнейшего фарша. Всё-таки она молодец. Пирог получился изумительный.
— Давно в Берлине, мисс Грейнджер?
— Прошу, называйте меня Гермиона.
— Тогда и вы зовите меня Северус. И раз уж мы начали вольничать, то можно совсем распоясаться и перейти на ты.
— Договорились, — она улыбнулась. — А в Берлин мы приехали две недели назад.
— Ты не одна?
— С мужем.
Снейп сделал микродвижение уголками губ, словно его что-то раздосадовало, хотя нельзя было сказать наверняка, что именно.
— У тебя здесь работа?
— Не у меня, у мужа.
— Понимаю. Тебе, наверное, тут неуютно, — в его голосе послышалось сочувствие.
— Нет, у тебя очень приятная обстановка.
— Я про Берлин.
— А… Да.
— Одиноко?
Гермиона посмотрела Снейпу прямо в глаза. Говорить холостому мужчине наедине о том, что тебе одиноко, да ещё при живом муже, показалось ей верхом неприличия. И только это удержало Гермиону от того, чтобы воскликнуть: «Да! Боже, да! Чертовски одиноко!»
— Муж меня очень поддерживает, — сказала Гермиона, откашлявшись.
— Ясно.
— А ты давно здесь?
— Два с половиной года.
Гермиона быстро подсчитала в уме. Получалось, что сразу после увольнения из университета, он покинул страну.
— Ты уехал из-за того… инцидента?
Снейп пристально глянул на неё из-под тёмных бровей, сделал глоток.
— Ты считаешь меня насильником?
— Если бы считала, не зашла бы на чай, — быстро ответила Гермиона.
Напряжённый взгляд карих глаз стал мягче.
— Спасибо. Мне приятно, что хоть кто-то думает так.
— Кажется, ты здесь вполне освоился, — поспешила сменить тему Гермиона. — Свободно говоришь по-немецки?
— Meine Freunde beschweren sich nicht.(1)
— Эм… я ещё не владею немецким в достаточной степени, — смущённо ответила Гермиона.
Снейп удивлённо поднял левую бровь.
— Тогда тебе должно быть здесь очень одиноко. Что бы ты ни говорила.
Гермиона спорить не стала, да и не имело это смысла. Снейп, как всегда, прочёл всё по лицу. Всё. Что у неё здесь нет друзей, что целые дни она проводит в одиночестве, что муж в силу своей занятости недостаточно её поддерживает, как бы она ни пыталась убедить себя в обратном. Гермионе вдруг стало некомфортно от ощущения, что ей залезли в самую душу. Она этого не хотела и не просила, поэтому поблагодарила Снейпа за чай и поспешила уйти.
— Заходи как-нибудь ещё, Гермиона, — провожая её, сказал Снейп. — У меня много разных сортов чая.
— Обязательно, — ответила она, думая про себя, что вряд ли решится заглянуть к нему на чай. Слишком уж неуютно с человеком, который видит тебя насквозь.
«Вряд ли она придёт ещё раз, — думал про себя Снейп, оставшись один. — Так поспешно ушла… словно испугалась меня». Ему отчего-то стало грустно. Северус подошёл к мольберту, поставил на него чистый холст, надел фартук и стал размешивать краски.
Про необычного соседа Гермиона Рону рассказывать не стала. Себе она это объяснила тем, что событие слишком скучное и не заслуживает внимания, чтобы о нём сообщать. Но истинная причина заключалась в том, что она знала: Рон по привычке начнёт поносить Снейпа последними словами, а ей почему-то было неприятно слушать гадости в его адрес. Всё-таки, она когда-то его любила.
Занавешивая окно, Гермиона снова увидела человека в доме напротив, но вместо привычного желания поскорее задёрнуть штору испытала злость. «Почему я должна бояться в собственной квартире?!»
— Ну что уставился? Делать больше нечего? Я тебя не боюсь!
— Гермиона, ты чего? — с недоумением спросил Рон.
— Ты ведь не сюда смотришь, да?! — прокричала она в ночную тьму и вопреки всем своим страхам энергично помахала незнакомцу рукой.
Когда тот ей не ответил, она вздохнула с облегчением и посмотрела на Рона.
— Похоже, ты был прав. Он не сюда смотрит.
Когда Гермиона снова повернулась к окну, увиденное заставило её сердце похолодеть от ужаса. Незнакомец махал ей в ответ.
1) Мои друзья не жалуются.
Следующий день Гермиона провела гуляя в парке с учебником по немецкому для начинающих в маленьком чёрном рюкзаке за спиной, делая перерывы на прослушивание песен из альбома The Smiths, потому что Rammstein её не вдохновляли.
Приближался декабрь. Со дня на день ждали ночных заморозков, но осень ещё ласкала всё живое сухими холодными пальцами, золотой лист кружился в полёте, а в воздухе пахло сливовым пирогом из городских пекарен.
В парке, что находился в самом центре города, на одной из тропинок Гермиона столкнулась с порывом северного ветра, выбившим из причёски несколько каштановых локонов. Она достала телефон и посмотрелась во фронтальную камеру: пряди неряшливо свисали на лицо, закрывая обзор. Спрятав их за уши, она заметила в камере позади себя мужчину. В этот момент с ветки сорвалась ворона и, каркнув, пролетела над её головой. Гермиона вздрогнула от неожиданности и пролила на себя немного кофе из бумажного стаканчика. Слава богам, плащ был того же светло-бежевого цвета, что и кофе, разбавленный молоком.
Гермиона притворилась, что всё ещё поправляет причёску, а сама попыталась разглядеть незнакомца. Он остановился в тени деревьев и будто что-то искал в кармане куртки. Разрешение камеры было небольшим, так что Гермиона не смогла рассмотреть черты его лица, однако русые волосы и узнаваемая коричневая куртка подсказали ей, что это тот самый человек, который преследовал её в зоопарке и с которым она столкнулась в магазине. Гермиона решила, что от беды подальше ей лучше отправиться домой.
Она вышла из парка и спустилась в метро. На станции вновь увидела мужчину в коричневой куртке. Её сердце заторопилось. Гермиона быстро преодолела расстояние платформы, оказавшись в другом конце станции, и села в последний вагон, хотя удобнее было высаживаться с первого.
Вагон оказался полным, но ей удалось разместиться в самом углу. Пассажиры расслабленно пялились в телефоны, высокомерно либо с завистью рассматривали других или спали. Гермиона была как на иголках. На протяжении всего пути она вертела головой и зорко следила за входящими и выходящими из вагона людьми, но подозрительный мужчина так и не появился.
Когда голос в громкоговорителе объявил станцию Heinrich-Heine-Straße, она вновь увидела его. Так как все вагоны были сочленены свободными проходами, а поезд представлял собой неразрывный коридор, стало ясно, что мужчина прошёл его насквозь, чтобы оказаться в последнем вагоне. Вот только зачем? Это уже не могло быть простым совпадением.
Гермиона доехала до своей станции, наблюдая за мужчиной боковым зрением. Она боялась посмотреть ему в глаза. Преследователь с безучастным видом изучал карту метро, демонстрируя полное равнодушие к окружающему, но она была уверена, что это лишь видимость.
Она пулей вылетела из вагона и почти бегом добралась до эскалатора, ведущего к выходу из метро. Но у его подножия собралась толпа, образовав пробку, и Гермиона с чувством отчаяния смотрела, как преследователь приближается к тому же эскалатору.
Оказавшись на улице, она вновь ускорила шаг, а завернув за угол, побежала. Налево в арку, потом направо, ещё раз налево — вот и знакомый подъезд.
Гермиона остановилась, чтобы отдышаться и осмотреться. Подозрительного мужчины нигде не было видно: вероятно, преследователь сильно отстал. Когда она уже собралась пойти по дорожке к подъезду, её плечо тронула чья-то рука. Гермиона испуганно дёрнулась.
— Tut mir leid, ich wollte dich nicht erschrecken. Hast du meine Katze gesehen?(1) — спросила пожилая женщина.
Гермиона поняла только слова извинения, но по фотографии пятнистой трёхцветной кошки, которую женщина трясла перед её лицом, догадалась о сути просьбы.
— Ich sehen keine Katze. Es tut mir leid.(2)
— A-а-а. Du kommst nicht aus Deutschland, oder? Wo kommst du denn her?(3) — кажется, женщина жила одна и была не прочь получить немного человеческого общения.
— Ich komme aus England. Es tut mir leid, ich bin in Eile.(4)
Не дожидаясь ответа, Гермиона юркнула в подъезд и нажала кнопку вызова лифта.
Как назло, оба лифта были на верхних этажах, так что Гермионе пришлось в напряжённом ожидании наблюдать за меняющимися цифрами на табло.
20… 18… 12…
В подъезде она чувствовала себя безопаснее, так как была уверена, что преследователь потерял её из виду, но всё-таки хотела как можно скорее добраться до квартиры, запереться на замок и позвонить Рону.
Наконец лифт открылся, и из него вывалились пять человек. Гермиона быстро зашла в опустевшую кабину и нажала цифру 17. Лифт словно задумался, выполнять ли эту команду. «Скорее, скорее!» — торопила Гермиона громоздкую машину. Подъездная дверь открылась, и кто-то зашёл в предбанник, выпустив предварительно жильцов.
Раздался щелчок в механизме, и тяжёлые двери лифта начали закрываться. Перед тем, как они сомкнулись полностью, Гермиона смогла увидеть в оставшийся просвет человека, зашедшего в подъезд.
Это был он. Тот самый человек в бежевой куртке, с русыми волосами.
Лифт неспешно двигался вверх. Сердце стучало как бешеное. Это уже не могло быть совпадением. Он не просто выследил её, он заранее знал, где она живёт. Пугающая догадка вновь пришла к ней: преследователь и незнакомец в окне — один и тот же человек, а если так, то он знает номер её квартиры, а значит, ей опасно туда возвращаться.
Гермиону охватила паника. Пока цифры на табло менялись, приближая её к семнадцатому этажу, она судорожно соображала, что же делать. Спуститься вниз, найти людное кафе и дождаться Рона? А что, если незнакомец подстерегает её внизу? Что, если она столкнётся с ним на первом этаже, а рядом никого не будет? Ведь, как известно, большинство нападений на женщин случается именно в подъездах! Подняться на другой этаж? И что дальше? Бежать до квартиры и вызывать полицию? Они не приедут: нет оснований. А даже если и приедут, будет уже поздно. Преследователь успеет сделать своё грязное дело, что бы он там ни задумал.
На табло загорелась цифра 15. Гермиона нащупала в сумочке газовый баллончик, заранее достала ключи.
Когда двери лифта открылись, она выскочила оттуда и налетела на мужчину полного телосложения.
Сердце ухнуло в пятки. Мозг видимо отключился, иначе она бы сообразила, что преследователь никак не мог обогнать её. Только спустя несколько секунд Гермиона поняла, что это Хайнрих Мюллер — безобидный сосед из 1603 квартиры.
— Du musst vorsichtiger sein,(5) — пробухтел мистер Мюллер.
Гермиона извинилась. Тут ей пришло в голову попросить его о помощи, но его флегматичное лицо подсказало ей, что, скорее всего, ему нет ни до кого дела. Это был человек из разряда «оставьте меня в покое, у меня и своих проблем хватает».
Проходя мимо квартиры Снейпа, ей вдруг подумалось, что он может быть дома. Рабочий день большинства немцев заканчивался в пять вечера, а сейчас шёл седьмой час.
От нервов она со всей силы стала колотить в дверь и кричать его имя.
Когда Снейп возник на пороге с недоуменным выражением на лице, она толкнула его внутрь, войдя следом, быстро захлопнула дверь и сразу же закрыла её на замок, а затем ещё и на цепочку.
Снейп был одет в джинсы, рубашку из грубой хлопчатобумажной ткани и фартук, испачканный в краске, также несколько мазков было на его лице. Гермиона не обратила внимания на его облик. Она тяжело дышала, словно пробежала кросс. Её причёска растрепалась, а глаза были круглыми от страха. Не поздоровавшись и не сказав ни слова хозяину квартиры, она принялась смотреть в дверной глазок.
— У тебя всё в порядке? — тревожно спросил Снейп.
— Тс-с-с-с. — Она повернулась к Снейпу и приложила палец к губам, затем снова припала к дверному глазку.
Через несколько секунд в поле её зрения появился преследователь. Он прошёл мимо двери Снейпа, в сторону, где были ещё три квартиры: мистера Мюллера, пустая 1604 и её с Роном.
У Гермионы не было сомнений, чья именно квартира является его целью, и, когда незнакомец пропал из зоны видимости, она предположила, что скоро он постучит в её дверь или начнёт взламывать замок.
Однако услышала она совсем другое. Это был звук, словно ключ проворачивался в замке. Странно. Могло ли быть так, что в 1604 квартире появился жилец?
Гермиона наконец оставила глазок в покое и посмотрела на Снейпа.
— Извини, — пробормотала она полушёпотом.
— Ничего. Присядь, расскажи, что случилось.
Снейп подвинулся на диване, освобождая место рядом с собой. Заметив, что она дрожит, предложил чай.
— Нет, спасибо. Это не от холода.
Северус присмотрелся к ней внимательнее и на месте Гермионы вдруг увидел маленькую напуганную девочку, которая искала защиты у кого-то надёжного и сильного. Ему захотелось обнять её и успокоить, хотя бы просто взять за руку. Но вряд ли она позволит ему.
— Чего ты боишься? — заботливо спросил он.
Гермиона рассказала всё. О странном мужчине в окне, о преследователе в зоопарке, о столкновении с ним же в магазине, о сегодняшнем инциденте и даже о том, как она написала на форум, где её окрестили чокнутой.
— Ты тоже считаешь, что мне пора обратиться к психиатру? — спросила она у внимательно слушающего её Снейпа.
— Ты не похожа на сумасшедшую, — констатировал тот.
— Спасибо, — Гермиона улыбнулась. — Приятно, когда хоть кто-то тебе верит.
— Значит, ты думаешь, что сейчас он в твоей квартире?
Она кивнула. Снейп приложил палец к губам и тихо подошёл к стене, соединявшей их квартиры. По всей видимости, за стеной была её ванная.
Часть комнаты, где он сейчас слушал, прислонившись ухом к стене, представляла собой нечто вроде мастерской. Стоял мольберт с начатой картиной, несколько законченных картин на полу — в полутьме Гермиона не могла разглядеть их сюжетов — и были развешены этюды.
Северус повернулся к Гермионе и пожал плечами, затем подошёл к окну. Только теперь она обратила внимание на его одежду — Снейп выглядел как художник, которого оторвали от работы.
— Из какого окна, ты говорила, он за тобой наблюдал?
Гермиона встала рядом с Северусом и показала пальцем на окно, в котором сейчас даже не горел свет.
— И ты думаешь, он и этот преследователь — один и тот же человек?
— Не думаю. Чувствую…
— Ладно. Сейчас мы поступим так: ты останешься здесь, а я проверю твою квартиру на предмет наличия в ней посторонних.
— Ни в коем случае! Я не допущу, чтобы ты рисковал из-за меня.
— Очень мило с твоей стороны. Но позволь узнать, разве у тебя есть другой план?
— Вызовем полицию. Ты скажешь, что слышал подозрительный шум из моей квартиры. Если он ещё там, они его задержат.
— За время, пока полиция будет добираться сюда, он успеет улизнуть. Если уже этого не сделал.
— Мне всё равно. Я тебя туда не пущу.
— И как же ты меня остановишь? — Его брови с вызовом приподнялись.
Снейп был тронут её заботой, но решать проблемы привык энергично и смело. Пока Гермиона хлопала глазами, соображая, как именно она будет его останавливать, рыцарь без страха и упрёка уже вооружился кухонным ножом.
— Я скоро, — пообещал он и был таков.
Она подошла к смежной стене, той самой, за которой должна была быть её ванная, и прислонила ухо, но не смогла расслышать ни звука.
И слава богу. Она бы умерла от стыда, если бы знала, что стоило Северусу прислониться к стене, как он мог без труда различить её фальшивые ноты во время пения в душе.
Гермиона подошла к мольберту, стоявшему неподалёку, стала разглядывать картину на нём. Это был набросок портрета девушки, которая, остановившись в дверях, обернулась вполоборота и смотрела прямо на неё. У девушки были пышные каштановые волосы, карие глаза, курносый нос… Чем больше Гермиона вглядывалась в портрет, тем отчётливее узнавала себя. Краска на холсте была свежей. Он начал её вчера? После встречи с ней? Неужели она произвела на него такое сильное впечатление?
Вскоре появился Снейп.
— В квартире никого нет. Кстати, дверь была не заперта.
— Я точно помню, что закрыла. — Гермиона нахмурилась. — Значит, он взломал замок.
— Я бы посоветовал тебе проверить, не пропало ли чего. Хочешь сделаем это вместе?
— Нет. Я не думаю, что он приходил за деньгами или ценностями.
После небольшой паузы Гермиона поинтересовалась, чей портрет стоит на мольберте. За мгновения во взгляде Северуса промелькнули неуверенность, беспомощность, смятение. Гермиона всё поняла. Ей вдруг стало неудобно за свой вопрос, и она попыталась сгладить неловкость, чтобы никто из них не потерял лицо.
— Очень красивая, — сказала она мягким тоном.
— Ты думаешь? Это только набросок. Я начал её вчера.
«О Боже мой! Вчера!»
— Хотелось бы увидеть конечный результат, — попыталась произнести она спокойным голосом. — Ты рисуешь по памяти?
— Да, но… гораздо лучше с натуры, — он многозначительно посмотрел на неё, а потом уставился в пол, смутившись.
— Ты теперь зарабатываешь на жизнь продажей картин?
Он кивнул.
— В том числе. Ещё я преподаю рисование в местной школе. — Он кивнул на окно, где за домом через улицу находилась школа.
— Здорово. Меня научишь?
— А ты хочешь?
— Я… честно говоря, нет. Глупость. Не знаю, зачем я это сказала. Извини.
— Не извиняйся. Всё нормально.
После несуразного диалога повисла тишина. Гермиона посмотрела на часы — до прихода Рона с работы оставалось ещё много времени, а ей не хотелось возвращаться в одинокую квартиру, «осквернённую» преследователем.
Будто прочитав её мысли, Снейп предложил:
— Если хочешь, побудь у меня, пока твой муж не вернётся, — увидев, что Гермиона в замешательстве, он быстро добавил: — Мой ноутбук, телевизор и кухня в твоём распоряжении. Я всё равно планировал рисовать, так что мешать не буду.
— Спасибо, Северус.
Она закрыла свою квартиру на ключ и вернулась.
Поначалу всё шло неплохо. Гермиона налила в чашку заваренный молочный улун и расположилась на диване, чтобы позаниматься немецким. Сегодня предстояло изучить тему дательного падежа. Снейп спросил, не возражает ли она против музыки. Она была не против. Заиграли «The Smiths», и Гермиона вслух подметила, что у Северуса хороший вкус. Вскоре она обнаружила, что у него не только хороший вкус, но и красивые руки. Эти руки мешали краски, вымеряли пропорции, наносили мазки на холст. Снейп закатал рукава рубашки, и стало значительно труднее концентрироваться на дательном падеже. Её взгляд то и дело отрывался от ноутбука, наталкивался на его руки, скользил по набухшим синим венам. Волшебное действо влекло, притягивало, завораживало. Правду говорят, что бесконечно человек может смотреть на три вещи: огонь, воду и человека за работой. Особенно если этот человек — Северус Снейп. То, как изящно он держал в пальцах кисть, как прищуривался, наклонив голову, как двигался всем корпусом, нанося краску на полотно, заслуживало того, чтобы любоваться этим.
Заиграла песня «Paint a vulgar picture». Они встретились взглядами. Потом ещё раз, и ещё.
— Хочешь взглянуть? — спросил он.
— Да.
Гермиона встала позади Снейпа. Свет в этой части комнаты был более ярким. Она подняла глаза на потолок, к которому были прикреплены огромные квадратные светильники.
— Какие интересные у тебя лампы, — сказала она.
— Специальные. Они имитируют дневной свет, хотя, честно говоря, лучше солнца ещё ничего не придумали. Поэтому я редко рисую по вечерам.
Гермиона посмотрела на картину. Теперь у девушки появились губы и стали лучше прорисованы глаза.
— В жизни брови у меня короче, а лоб не так сильно выдаётся вперёд. То есть я хочу сказать, если бы ты рисовал меня, то нужно было бы кое-что изменить.
— Не хочешь попозировать? — неожиданно предложил он.
— Можно, — пожала плечами Гермиона.
Ей всегда нравилось изобразительное искусство. В детстве она любила рисовать, но, когда родители отдали её в художественную школу, Гермиона быстро поняла, что её собственные способности весьма посредственные. Она с удовольствием посещала выставки и картинные галереи (безуспешно пыталась затащить туда Рона), но сама рисовать больше не пыталась. Теперь же ей представилась возможность поучаствовать в создании если не шедевра, то, по крайней мере, очень неплохой картины, судя по остальным его работам.
Снейп приглушил музыку, принёс с кухни стул и усадил на него Гермиону вполоборота. Затем он протянул руку к её подбородку и остановился.
— Можно мне?..
— Да, верти мной, как хочешь. Всё ради искусства, — усмехнулась она.
Снейп взял свою натурщицу за подбородок и придал её голове нужный наклон.
— Вот так, постарайся не двигать головой.
— Ага, как у парикмахера. Не двигайся, иначе отрежет лишнее.
— Или полоснёт лезвием по шее.
Гермиона, обычно любившая чёрный юмор, даже не улыбнулась. Ведь именно таким способом маньяк убивал девушек. Снейп заметил, что её настроение переменилось.
— Я что-то не то сказал?
— Ты слышал о берлинском монстре?
— Да, говорят, одна девушка была найдена прямо возле нашего дома.
— Я видела её… вернее, только каталку и две ступни под простынёй.
— Ужас.
— Он перерезает им горло.
— Ты в порядке? Хочешь, прервёмся?
Участливый тон Северуса располагал к откровениям, и Гермиона открыла ему историю нападения на неё троих грабителей в Брокуэллском парке. Она поведала даже о тех моментах, которые не стала рассказывать родителям. Например, что один из подонков, пока остальные двое вытряхивали её сумочку, взял её за горло и пригрозил убить и отдать её труп на съедение собакам, если она хоть кому-нибудь пикнет.
Гермионе казалось, что Северусу можно доверить многое, что он не станет осуждать или вешать на неё ярлык ненормальности, как это делали некоторые её бывшие коллеги. Поэтому Гермиона не стала скрывать от него, что месяцами боялась выходить из дома одна и боролась с посттравматическим расстройством.
Он слушал внимательно, не перебивая, не переставая работать кистью. Когда Гермиона закончила, Северус сказал:
— Твой ПТСР, так это называется, да? — получив в подтверждение кивок головой, он продолжил: — Ты говоришь, он может обостриться. То есть это что-то типа язвы, только душевной?
— Ты очень точно описал.
— И что советует твоя Сара Молл, чтобы избежать обострения?
— Покой, отсутствие стрессов, прогулки, здоровый сон.
— То есть всё то, чего ты лишена сейчас.
Гермиона задумалась. Переезд и правда дался ей тяжело. Одиночество, отсутствие привычного окружения и маньяк под боком не способствовали её душевному равновесию.
— Ну, я стараюсь высыпаться и гулять каждый день.
— Одна?
— Ещё не успела завести здесь друзей.
— Обижаешь, Гермиона. А как же я?
Она смущённо улыбнулась.
Они разговорились о живописи, о любимых художниках, Северус посоветовал Гермионе посетить одну малоизвестную, но очень интересную галерею в западной части города, а Гермиона порекомендовала ему несколько хороших авторских фильмов, так как была заядлым киноманом.
— Раз уж зашла речь, я давно хотел посмотреть «Догвилль». Сходим завтра в кино? — спросил Снейп.
— …
В ответ на её молчание он поднял одну бровь.
— Я замужем, — пояснила она.
— Ну зачем же ты хвастаешься, — пошутил он и слегка наклонил голову, прищуриваясь. — Муж запрещает тебе ходить в кинотеатр с друзьями?
— Это будет неуместно — пойти с другим мужчиной.
— С другом.
— Всё равно.
Он пожал плечами.
— Настаивать не буду.
В животе у Гермионы заурчало. Она немного покраснела, а Снейп хлопнул себя по лбу.
— Прости. Я ужасный хозяин. Ты, наверное, давно не ела?
— Днём перекусила круассаном с кофе.
Он цокнул языком, вытирая руки о тряпку, пропитанную уайт-спиритом.Растворитель для масляных красок.
— Так не пойдёт, — покачал головой и направился в ванную, чтобы отмыть остатки краски с кожи.
Вернувшись, Снейп достал из холодильника кастрюлю, снял крышку и потянул носом, прикрыв глаза. Гермиона почувствовала вкуснейший аромат говядины и овощей со специями, и у неё потекли слюнки.
— Вот, экспериментировал сегодня днём, — улыбнулся он и поставил кастрюлю на плиту.
Откуда-то донеслась знакомая мелодия. Спустя мгновение Гермиона поняла, что звонит её телефон, оставленный в кармане плаща. Когда она взяла его в руки, на экране высветилось: «Рон вызывает». Гермиона глянула на время и выругалась.
— Что такое? — спросил Снейп.
— Рон вернулся с работы. А меня дома нет.
Вызов прекратился. Пять секунд блаженной тишины, а затем экран загорелся, и снова зазвучала раздражающе-весёлая мелодия, так не соответствовшая моменту. Шум из динамиков мешал думать, подгонял её взять трубку: «Ответь, ответь, ответь». Но Гермиона понятия не имела, что она ему скажет.
— Правду, — вдруг вывел её из ступора Снейп.
— А?
— Скажите ему правду. Он поймёт.
Чёрт, он что, по глазам читает? Гермиона повернулась к нему спиной. На всякий случай.
— Алло… Я у соседа, — она сглотнула и быстро затараторила. — Меня преследовал мужчина, и я побоялась заходить в квартиру, поэтому попросила у соседа помощи, и он проверил нашу квартиру. Там никого не оказалось, но я уверена, что преследователь был там, потому что дверь была открыта, а я помню, что закрывала. Мне стало страшно возвращаться, а он любезно предложил подождать у него, пока ты не вернёшься с работы… ну, сосед… из квартиры 1601, его зовут Северус… я боялась находиться одна в квартире и… нет, я никого домой не приглашала, это он меня пригласил… он не незнакомец, мы знаем друг друга давно… нет, ты всё не так понял… Рон… Рон, нам лучше поговорить дома, я сейчас приду.
1) Извините, я не хотела вас напугать. Вы не видели мою кошку?
2) Я не видеть никакую кошку. Мне жаль.
3) А-а-а. Вы не из Германии, не так ли? Откуда вы?
4) Я из Англии. Простите, я тороплюсь.
5) Вы должны быть осторожнее
Рональд Уизли был прекрасным заботливым мужем, временами забавным, временами забывчивым и невнимательным, но таким родным! Однако было в нём одно качество, которое Гермиона терпеть не могла, — ревность. К однокурсникам, к товарищам по проектной работе, к профессорам, к коллегам, к начальнику… Гермиона ненавидела оправдываться и не умела, как некоторые мудрые, более опытные жёны, усмирять пыл недоверчивого мужа, поэтому каждая его новая вспышка ревности заканчивалась крупной ссорой. И этот раз не был исключением.
В какой-то момент Гермионе показалось обидным то, что Рона больше всего волнует её пребывание в гостях у соседа, а не преследователь, угрожавший её жизни.
— ОН МОГ МЕНЯ УБИТЬ! — повысила она голос.
— ДА КОМУ ТЫ НУЖНА! — заорал Рон и тут же пожалел об этом. — Я хотел сказать, кому нужно убивать тебя?! Это же звучит как бред. Ты помешалась на этой идее!
— А преследователь? По-твоему у меня были галлюцинации?!
— По-моему, этот мужик просто заблудился, вышел не на том этаже, а поняв это, ушёл.
— Дверь была открыта!
— Значит, ты забыла её закрыть! Всегда есть более простое и логичное объяснение, чем маньяк, охотящийся за тобой!
Гермиона почувствовала, как у неё пропал голос и желание спорить, а ещё силы стоять на ногах. Она опустилась на край кровати и закрыла лицо руками. Но это не остановило желание Рона выплёскивать на неё свою злость.
— А ещё более логичное объяснение — ты выдумала всю эту историю с преследователем, чтобы скрыть измену!
— Как тебе только в голову пришло!.. — возмутилась она.
— Потому что именно так всё и выглядит!
— Как ты себе это представляешь? Я тебе изменила и вместо того, чтобы быстро идти в душ и заметать следы, осталась у любовника дома? Вот это действительно звучит как бред, Рон!
— Ты проторчала с ним пять часов! Чем вы там занимались столько времени?
— Разговаривали, общались.
— Пять часов?!
— Представь себе!
— Почему не вернулась в нашу квартиру?
— Мне было страшно! Северус предложил остаться у него, пока ты не вернёшься.
— Как благородно!
— Вообще-то да! Если бы не он, я бы, может, сейчас с тобой не разговаривала. Не исключаю, что он мне жизнь спас тем, что впустил.
— Спаситель выискался! Всегда рад помочь даме в беде!damsel in distress — расхожий сюжет рыцарских романов (и не только), глубоко укоренившийся в культуре, где мужчина спасает женщину, находящуюся в беде — язвительно произнёс Рон. — А какой резон ему тебе помогать, ты не подумала?!
— Что?..
— Он пытается залезть тебе в трусы — вот что!
— Да как ты смеешь! Ты его даже не знаешь!
— Я прекрасно знаю историю с Лили Эванс! Держу пари, у него фетиш на студенточек. А ты со своим оксфордским стилем как раз в его вкусе!
И снова всё слилось в бессмысленный круговорот: обвинения и упрёки, оправдания и недоверие, пока оба не выдохлись настолько, что им оставалось только молча лечь в кровать, устроившись как можно дальше друг от друга, отвернувшись в разные стороны.
Тем временем, лёжа в тишине собственной спальни на смятых простынях, Северус размышлял:
«Есть вещи со знаком плюс, такие как запах бекона по утрам или бокал красного сухого, поданного к сочному стейку. Есть вещи со знаком минус, такие как простуда или пробки на дороге. А есть вещи такие, как Гермиона Грейнджер. Неясные, неопределённые, про которые не знаешь наверняка, счастье они принесут тебе или страдания».
Это сейчас, глядя в потолок, он осознавал, что предложить ей свою дружбу было глупым импульсивным решением, а тогда, любуясь ею, думал, что готов на всё, только бы продолжать находиться рядом с этой женщиной, видеть её, общаться, чувствовать её запах. Северус прикрыл глаза, а в голове зазвучали обрывки их сегодняшней беседы, звуки её голоса — приятные, мелодичные, нежные. Под них он уснул.
За окнами был полдень, когда Гермионе удалось разлепить веки. Свет солнца слабо пробивался сквозь плотные шторы, подсвечивая танец пылинок. Она привычно направилась в ванную, давая возможность сонным мыслям прийти в порядок. В голове проносились реплики вчерашней ссоры: резкие замечания, несправедливые и обидные слова, от которых было неспокойно на душе. И только в момент чистки зубов она вспомнила, какая опасность поджидала её вчера. Даже не прополоскав рот, бросилась к двери. Та была закрыта только на ключ. Рон считал, что этого достаточно. Гермиона — нет. Она задвинула щеколду и набросила чуть менее чем бесполезную дверную цепочку. А ещё вставила ключ в замок, на всякий случай. И только после этого завершила утренние процедуры.
Проверив злосчастное окно дома напротив — оно пустовало, — Гермиона приготовила кофе и тост с яйцом, позанималась немецким, снова проверила окно, посмотрела сериал на немецком, в котором поняла только процентов пять и почитала местные новости, переведя их на английский с помощью онлайн-переводчика.
О берлинском монстре ничего не было слышно. Значит, он ещё на свободе — рыскает по округе в поисках новой жертвы. Интересно, как он выглядит? Кем работает? Есть ли у него друзья, родственники? Что думают о нём соседи? Наверняка он ничем не отличается от обычного немца, и окружающие даже не подозревают о его тёмной стороне. Такие социопаты отлично умеют мимикрировать.
Она снова проверила окно — ничего нового.
«Хватит Гермиона, — сказала она себе. — Ты превращаешься в параноика».
Стоило ей так подумать, раздался длинный настойчивый звонок в дверь.
Сердце бешено заколотилось: это снова он — тот, кто приходил вчера.
Гермиона на цыпочках подошла к двери, прихватив со стола нож, на манер того, как сделал вчера Снейп, и посмотрела в глазок.
Перед дверью, нетерпеливо покусывая губы, стоял молодой парень с огромной квадратной сумкой, на которой было написано: «Opa Olafs Pizza».
Доставщик пиццы — догадалась Гермиона. Но открывать не стала.
Во-первых, пиццу она не заказывала. Во-вторых, берлинский монстр мог прикинуться кем угодно. Гермиона слышала истории о маньяках, которые надевали форму электрика или водопроводчика и таким образом проникали в дома доверчивых женщин. Молодой возраст юноши также не обманул её. Ошибка думать, что серийные преступники исключительно мужчины 30-45 лет. Один из грабителей, напавших на неё в Брокуэллском парке, был примерно того же возраста, что и парнишка за дверью. Да и половые гормоны сильнее бушуют у молодых.
Юноша устал ждать и повторно нажал на звонок.
«Может, набрать Рона? А чем он поможет? Вызвать полицию?»
Нет. Только не снова. Только не опять.
Гермиона почувствовала, как перехватило горло, будто перестал поступать кислород. Сердце ускорилось, готовое пробить грудную клетку, началась тупая боль в груди. Накатил жар, потом волна холода, заставив конечности и зубы дрожать от озноба. Закружилась голова. Нож выпал из руки.
Доставщик услышал звон металла и сказал:
— Hey, ist jemand zu Hause?(1)
Пока Гермиона боролась с собственным телом, открылась дверь квартиры напротив, и послышался голос Хайнриха Мюллера.
— Ich habe Ihnen geschrieben, dass ich einen Fehler in der Bestellung gemacht habe. Nicht sechshundertzwei, sondern sechshundertdrei. Na gut, lass uns bald hier sein, sonst wird es kühler. (2)
Гермиона отлепила ухо от двери и прикрыла глаза. Её дыхание успокаивалось.
Как же бесило жить вот так: бояться каждого шороха, стука в дверь, бояться выйти на улицу, перепроверять, не наблюдает ли за тобой человек в окне. Не жизнь, а существование затравленного зверька.
После терапии у Гермионы был период длиною в год, когда она могла дышать полной грудью. И вот опять ПТСР напомнил о себе. Психотерапевт предупреждала, что приступы могут вернуться, но Гермиона не думала, что это произойдёт так внезапно.
Может позвонить миссис Молл? Стоп. У неё же был блокнот с рекомендациями. Порывшись в бумагах, Гермиона нашла на дне ящика стола блокнот, куда записала советы своего психотерапевта. На первой странице жирными буквами, подчёркнутое два раза, было написано: «КАК МОЖНО ЧАЩЕ БЫВАТЬ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ. В идеале каждый день». В скобочках добавлено: «Если страшно одной, можно с кем-то».
Интересно, открытое окно считается свежим воздухом?
Были и другие рекомендации: правильное питание, питьевой режим, здоровый сон, но миссис Молл настаивала, что прогулки являются самым важным элементом выздоровления. Взгляд опустился на приписку: «Если страшно одной, можно с кем-то».
Решение подкралось само, естественно и незаметно, как кот на мягких лапах. Гермиона уже знала, что Рону она ничего не скажет.
Северус распахнул дверь, и мимолётное удивление на его лице сменилось тёплой улыбкой, будто он всю жизнь только её и ждал.
— Добрый день, Гермиона.
— Добрый день. Не помешала?
Он был одет как вчера: в рабочую одежду и фартук поверх неё, рукава рубашки закатаны, открывая взору сильные жилистые руки. На правой щеке — мазок голубой краски.
— Нет, я как раз собирался передохнуть. Ты проходи. Чай будешь?
Пятнышко голубой краски. Почему оно приковало к себе всё её внимание?
— Да нет, я, в общем, зашла сказать, что я передумала насчёт кино, если предложение ещё в силе.
Оно блестело, видно краска была свежая.
— Ого! Ну, я рад, что ты передумала.
— Да. Ведь, здесь нет ничего такого. Почему бы двум друзьям не сходить в кино.
Очень хотелось вытереть его. Прямо навязчивый невроз какой-то!
— Действительно.
— Слушай, у тебя вот здесь…
Гермиона протянула руку к его щеке и провела пальцем, чтобы стереть голубое пятнышко, но лишь размазала краску по коже и испачкалась сама. Она почувствовала, как Снейп вздрогнул от её прикосновения.
— Извини. Ой. — Она посмотрела на собственный палец, подушечка которого теперь была голубой.
— Сейчас.
Снейп дал ей смоченную в растворителе тряпку, и Гермиона поморщила нос от резкого химического запаха.
— Да-да, знаю. Поэтому окна здесь почти всегда открыты, даже зимой. Ну вот, всё чисто. Я бы рекомендовал ещё смыть запах водой с мылом. Ты пока раздевайся, я сейчас вернусь.
Снейп пошёл посмотреть, не оскорбляет ли ванная каким-либо образом человеческие чувства — кое-что припрятал, снял с сушилки боксеры, задвинул подальше корзину с грязным бельём, опёрся руками о раковину, взглянул в зеркало: ну и видок! Стал отмывать краску с лица и вспомнил прикосновение её пальцев.
«Слушай, у тебя вот здесь…»
Она так просто сказала это — будто жена, провожающая мужа на работу. Будто сейчас пойдёт доставать из холодильника контейнер. «И не забудь обед, милый».
Как обидно и горько! Стоит только встретить хорошую девушку, и непременно оказывается, что кто-то молодой и шустрый успел раньше, чем ты.
Невероятное, невозможное, необыкновенное совпадение — столкнуться с ней в этом сером неприветливом городе. Как редки подобные моменты! Как таинственны и загадочны!.. Соседи. Какая-то неизбежность, фатальность во всём этом… Осознавала ли она, когда стояла на пороге его квартиры с этим безумно ароматным корнуэльским пирогом в руках, что их встреча не случайна?
Или это он сошёл с ума от одиночества и тоски?
Соседка. Бывшая студентка, к которой Снейп всегда питал некоторую симпатию. Теперь эта симпатия грозила перерасти во что-то большее. Уже перерастала.
Только не для неё.
Друг…
Дурак.
Зачем он в это ввязался? Видно же, что рассчитывать не на что. Гермиона явно любит своего мужа, предана ему и ни за что не поступится принципами.
«Нравится тебе женщина, — говаривал его приятель по колледжу, — добивайся тела, а не даётся — отвернись: земля не клином сошлась».
Так не лучше ли отвернуться? Это в двадцать лет юноша может позволить себе дружить с девушкой, втайне надеясь, что в один прекрасный день она разглядит в нём нечто большее. А ему уже за сорок. По-хорошему, надо искать свободную женщину, изначально готовую рассматривать его как потенциального партнёра, а не тратить время на эти глупости с чужой женой.
Ладно, один поход в кино ничего не изменит. А потом он отвернётся. Отойдёт от края пропасти, пока не сорвался вниз.
Приведя себя в божеский вид, Снейп остудил эмоции, умывшись холодной водой, вышел из ванной и застал Гермиону за рассматриванием его работы.
— Ванная в твоём распоряжении, — сказал он.
— А можно спросить? Почему ты решил нарисовать меня?
Снейп внимательно посмотрел ей в глаза, а потом пожал плечами.
— Просто так.
Разве мог он сказать замужней женщине: «Запала ты мне в душу, Гермиона. Да так, что я и сам не рад».
Они остановились недалеко от кинотеатра купить уличной еды. Снейп хорошо знал этот район и специально привёл Гермиону в место, где, как он уверял, работает шавермейстер с золотыми руками.
— Merhaba, Керем, сделай мне и этой прекрасной даме самый вкусный донер-кебаб в Берлине, — сказал Снейп в окошечко палатки с вывеской «Kerem's Kebap».
— Харашо, Сев. Соус фырмэнный?
— Конечно!
— Сколько я должна? — спросила Гермиона у Северуса.
— Нисколько, — ответил он.
— Тогда я куплю нам билеты.
— Она ведёт его в кино, а значит, ей не всё равно, — игриво произнёс он слова популярной песни, в которой пелось о безумно влюблённой в парня девушке, скрывающей свои чувства.
Гермиона, не желавшая допускать и намёка на флирт между ними, со снисходительной и чуть жалостливой улыбкой решила напомнить:
— Северус, я замужем.
— Опять ты хвастаешься! — Он шутливо скривил лицо, да так забавно, что Гермиона не смогла сдержать улыбку.
Наевшись шаурмы, довольные и счастливые, они пошли в кинотеатр. В небольшом зале на тридцать шесть мест было по-домашнему уютно. Сюжет фильма захватил всё внимание Северуса и Гермионы. Только раз она отвлеклась, чтобы посмотреть на задние ряды кресел, потому что почувствовала на себе чей-то взгляд, но никого подозрительного не обнаружила.
После кино они долго обсуждали спорную концовку фильма, прогуливаясь мимо красивых исторических зданий. Гермиона остановилась возле одного из них и попросила Снейпа снять её на камеру телефона — хотела отправить потом эти фото друзьям.
Она встала возле окна, которое украшал барельеф с головой льва. Снейп немного отошёл и, поймав её в объектив, прищурился.
— Улыбнись, а то твои друзья решат, что ты здесь несчастна.
— Не люблю фальшивые улыбки.
Он пожал плечами и сделал пару кадров. Посмотрел на них, нахмурился.
— Попробуй встать чуть левее. Ещё, вот так, да, стоп! Отлично. Должен сказать, ты улучшаешь фасад этого здания примерно на девяносто пять процентов.
Она всё же улыбнулась.
Дымчато-кварцевые облака затянули небо, когда Гермиона и Северус вошли в парк. Голые ветви деревьев на фоне серого полотна смотрелись особенно мрачно, пробуждая болезненное чувство ностальгии.
— Как получилось, что ты оказался здесь?
Он вздохнул:
— Что ты хочешь знать?
— Газеты тебя обвинили в изнасиловании. Почему она не опровергла обвинения?
— Боялась гнева отца.
— И всё?! — возмущённо воскликнула Гермиона. — Из-за этого она разрушила твою карьеру?!
— Я не жалуюсь. Сам виноват… связался со студенткой…
— Аспиранткой! Сколько ей было? Двадцать четыре? На год младше, чем я сейчас. В таком возрасте она должна была уже отвечать за свои поступки! Вот так сломать человеку жизнь! Это ж надо!
— Очень мило, что ты меня защищаешь, но, поверь, мне нет до той истории с мисс Эванс никакого дела. Всё отболело. А что до возраста — он не играет роли. И в сорок лет человек может вести себя незрело.
Северус ненароком подумал про себя. Связаться с замужней женщиной — не инфантильно ли? Друзья… Ну какие они к чёрту друзья?!
— Но тебе же пришлось начинать всё заново в… сколько тебе было? Тридцать пять?
— Восемь.
— Чёрт. Да я бы на твоём месте запила от горя! Профессор Оксфорда! Доктор химических наук! А теперь простой учитель в школе…
— Ну всё, ты меня убедила. Пошли в магазин.
— В магазин? Зачем?
— За верёвкой и мылом. Ведь по твоим словам жизнь школьного учителя полный отстой.
— Прости, — она сделала жест, известный как фейспалм, — иногда я несу чёрт знает что.
— Ты сильнее, чем о себе думаешь, Гермиона.
Он ещё умудряется её утешать! Что за человек! Она посмотрела на него с восхищением.
— Я бы места себе не находила от гнева. А ты… ты, кажется, даже не злишься на неё…
— Злился первое время. И очень! Но, как я уже сказал, теперь мне всё равно, и нет желания обсуждать драмы давно минувших дней. Расскажи лучше, как ты здесь очутилась?
— Да я уже рассказывала.
— Что, вот так просто приехала за мужем? Без знания языка, без возможности устроиться на работу?
— Ну да.
— А если он тебя бросит?
Гермиона выпучила на него глаза и замотала головой с растерянной улыбкой на лице.
— Невозможно.
— Я тоже так думал…
— Нет. Это совсем другое.
— Ладно. И как ты собираешься жить здесь без знания немецкого?
— Я учу его.
— Ходишь на курсы?
— Самостоятельно.
Снейп скривил губы.
— Я знаю одного хорошего репетитора. Дать контакты?
— О! Да, спасибо! Здорово!
— И раз уж на то пошло, пора и нам с тобой обменяться номерами, Гермиона. Не всё же время тебе стучать в мою дверь.
Она предусмотрительно записала его как Пенелопу, а то мало ли — Рон увидит — и на всякий случай предупредила:
— Только я предпочитаю, когда мне пишут, а не звонят.
Домой добрались без приключений. Северус предложил остаться у него на ужин, но Гермиона отказалась, сославшись на то, что ей хочется побыть одной. После бодрящей прогулки с ним все страхи куда-то исчезли, и в свою квартиру она заходила со спокойствием на душе. Однако в одиночестве вернулись дурные предчувствия, и вечерние часы Гермиона провела в напряжённом ожидании мужа.
Рон появился в дверях с шампанским и коробкой шоколадных конфет: это был его привычный способ извиниться. Гермиона испытала облегчение. Они с мужем долго и много говорили в тот вечер, шутили, обнимались, пили шампанское. Гермиона не посмела нарушить хрупкую идиллию рассказом о том, как она на самом деле провела этот день.
Ей не было стыдно за свою ложь. Ведь что плохого она в сущности сделала? Сходила с другом в кино и прогулялась в парке. Гермиона была уверена, что поступила правильно, скрыв от мужа подробности своего досуга. Рон не будет напрасно переживать и третировать её своей ревностью, а у неё появится возможность безбоязненно гулять по Берлину и хорошо проводить время в компании интересного человека (если только Северус захочет продолжить общение). В итоге все в выигрыше. Гермиона проигнорировала возникшее внутри странное ощущение, будто у неё появилась вторая жизнь.
— Через три дня Адвент, — сказала она, глядя на унылый пейзаж за окном, когда Рон уже лежал в постели. — А снега всё нет. Без него эти высотки смотрятся особенно уродливо.
— Тебе не нравится Берлин, — печально вздохнул Рон.
— Я пытаюсь привыкнуть.
Она посмотрела на типовую панельную многоэтажку, как две капли воды похожую на их собственную, скользнула взглядом к злосчастному окну и уже не удивилась, обнаружив там знакомый силуэт. Кого или что он высматривает? И зачем?
Сейчас мужчина в окне уже не вызывал в ней той сильной тревоги, что раньше. Советы Сары Молл работали. Она улыбнулась, подумав о Северусе.
— Кстати, я нашла репетитора по немецкому, — поделилась Гермиона новостью. — Мы уже согласовали первое занятие на завтра.
— Прекрасно! — обрадовался Рон. — Вот это я называю здоровым отношением к переезду. Как только заговоришь на немецком, твоё мнение о Берлине изменится, вот увидишь. А если будешь продолжать ныть да жаловаться, так никогда и не привыкнешь.
— Я не ною, Рон! — возразила она. — Я скучаю по родине. Это нормально. Меня удивляет, почему ты не скучаешь?
Он пожал плечами.
— Может, потому, что устаю на работе? И у меня нет времени думать о таких глупостях?
Гермиона почувствовала укол стыда и обиду. Ей показалось, будто муж упрекал её в том, что она сидит целыми днями без дела. Но ведь Рон сам предложил ей уволиться с работы и поехать с ним. Он не мог не понимать, что без знания языка для неё здесь закрыты все двери. Рон примирительно сказал:
— Хорошо, хорошо. Иногда я тоже вспоминаю Англию, но, видимо, не так остро это чувствую. Ты же всегда говорила, что у меня эмоциональный диапазон как у зубочистки, помнишь?
Гермиона улыбнулась.
— И тело, как у Аполлона.
— Соскучилась по нему? Иди сюда.
После близости супруги погасили свет и пожелали друг другу спокойной ночи. Гермиона, лёжа под одеялом, рассматривала снятые на телефон фотографии, когда на экране всплыло уведомление:
«Новое сообщение от Пенелопы».
Внутри неё что-то приятно шевельнулось. Можно было представить, как Гермиона Уизли — жена и домохозяйка — уходила в тень, а к жизни пробуждалась её другое Я — Гермиона Джин Грейнджер — подруга и вдохновительница художника. Она обернулась на мужа — он спал. Тогда Гермиона подтянула к шее одеяло и прочла:
— Было здорово гулять с тобой по Берлину, соседка 😏
— Мне кажется, это стоит повторить. Ты свободен завтра?
Северус долго не отвечал, хотя мессенджер показывал, что её сообщение прочитано. Гермиону начало клонить в сон, когда короткая вибрация телефона в руке вернула её к реальности. На экране появилось:
— Днём я работаю в школе, а затем мне нужно закончить одну из картин. Так что только поздно вечером, если тебя это устроит.
— А в четверг?
— Да.
— Отлично! Четверг — прекрасный день для прогулок!
1) Эй, есть кто дома?
2) Я вам написал, что ошибся в заказе. Не шестьсот вторая, а шестьсот третья квартира. Ладно, давай сюда скорее, а то остынет.
Четверг был ужасным днём для прогулок. Накануне выпал снег, неожиданно ударили морозы. Гермионе пришлось достать из шкафа пуховик и переобуться в зимние ботинки. Снейп тоже оделся тепло.
Пушистые хлопья снега лениво, но непрерывно падали с неба, устилая улицы белым ковром и заставляя коммунальные службы работать в усиленном режиме. Более или менее это у них получалось, потому что шоссе и пешеходные дорожки были расчищены, и Гермиона с Северусом без труда добрались до парка.
Немцы коллективно решили, что в такую погоду комфортнее оставаться дома, поэтому окружающий пейзаж напоминал какой-нибудь Каледонский лес, не тронутый человеком: пустой парк, девственно чистый снег, кое-где снегоуборочная техника и — они. Это была сказка.
— Вот идиоты, — сказала Гермиона, чьё дыхание рисовало маленькие облачка пара в холодном воздухе. — Такую красоту упускают!
— Немцы не такие морозостойкие, как мы, англичане, — горделиво улыбнулся Северус.
Они шли рядом, говорили о прошлом, вспоминали родную альма-матер. Под ногами хрустел снег, а лицо приятно покалывало.
Гермиона узнала, что в Англии у Северуса остались родители, с которыми он иногда общается по видеосвязи, друг Люциус — единственный, кто не отвернулся от него после скандала с аспиранткой Эванс, — а также старый пёс Сниффер. Снейп с удовольствием отвечал на многочисленные вопросы Гермионы о детстве, о периоде обучения в колледжеРечь идет об одном из колледжей Оксфорда, которые отнюдь не являются аналогами наших российских колледжей. Например, в некоторых колледжах Оксфорда студентов принимают только на обучение в магистратуру и аспирантуру. и об особенностях преподавательской жизни в Оксфорде. Бывало, он прерывался посреди рассказа, и тогда его лицо становилось отрешённым и печальным. В такие моменты Гермионе было жаль его и вместе с тем она испытывала тайную радость от того, что нашла человека, с которым может разделить чувство тоски по родине.
— Сколько времени тебе понадобилось, чтобы хоть немного полюбить Берлин? — спросила она во время очередной паузы.
— Я не полюбил, — задумчиво сказал Северус. — Я приспособился.
Когда пальцы ног у обоих закоченели, а мышцы лица начали терять подвижность, Снейп достал из кармана куртки две маленькие бутылочки с алкоголем, помещавшиеся у него в ладони.
— Джин или ром?
— Ого! А ты полон сюрпризов, Северус Снейп, — улыбнулась Гермиона.
— Лежали дома с прошлого Рождества. Подумал, что в такой холод они нам пригодятся.
— И что, будем пить прямо здесь? Как какие-то пьянчуги?
— Не хочешь — не надо. Можешь и дальше мёрзнуть, — сказал он с весёлой издёвкой.
— Ну уж нет! — Она выхватила у него из рук миньон и осушила в два счёта.
Это оказался джин «Уитли Нейл» со вкусом ревеня и имбиря. Напиток неприятно обжёг ей горло, но потом разлился теплом в груди и животе.
— Ну как, согрелась немного? — спросил Снейп, закручивая крышку своего, уже пустого миньона.
— Ага, но пальцы рук всё равно с трудом чувствую.
— Давай их сюда.
Северус начал тереть её руки между своими, согревая дыханием. Гермионе вспомнилось детство: праздничные огоньки, проносящиеся над головой, пока сани вместе с ней скользили вперёд; воздушные хлопья снега, оседающие на красных вязаных перчатках; папины большие горячие ладони. В прикосновениях Северуса не было ничего интимного, наоборот, они были бережными и тёплыми, как прикосновения её папы.
На одной из дорог, параллельных главной аллее, по которой они шли с Северусом, и полускрытых рядами вязов, Гермиона заметила мужчину в дутой чёрной куртке с надетым на голову капюшоном. Странно, неужели нашёлся в Берлине кто-то такой же сумасшедший, как они? Она собиралась сказать об этом Северусу, но, когда в следующий раз повернула голову, там никого не оказалось. Она смотрела туда снова и снова и не могла понять, что же это было: действительность или галлюцинация, порождённая выпитым джином? В холодном свете дня Гермиона ни в чем не была уверена.
Они отогрелись в небольшом, но уютном кафе, располагавшемся так удачно близко от парка. Столики в нём шатались, а дешёвая кожа на сиденьях потрескалась, но еда была вкусной. Гермиона пожаловалась Северусу на то, что не может найти работу.
— Мне кажется, Рон недоволен тем, что я сижу дома.
— Он же сам предложил тебе переезд, должен был понимать, что первое время ты будешь не у дел. Или я ошибаюсь?
— Да, но… я бы и сама хотела. Просматривала вот вчера вакансии инженера-биохимика, но нигде не подошла по требованиям.
— По своей специальности ты здесь работу не найдёшь. Нужно переучиваться. А что ты ещё умеешь?
Гермиона задумалась.
— Я неплохо лажу с документацией, организована, исполнительна. Господи, да я бы и на место секретаря согласилась!
Снейп досадливо цокнул языком.
— Место секретаря тебе здесь не светит. По крайней мере, пока не выучишь язык, — он вздохнул. — Есть у меня одна мыслишка. Даже не знаю, предлагать тебе такое или нет.
— Попробуй.
— У нас в школе требуется уборщица.
Возникла долгая немая пауза, во время которой Гермиона обдумывала свой ответ, а Северус смотрел вниз, на клубящийся паром глинтвейн в красно-зелёной рождественской кружке, и надеялся, что Гермиона не сочтёт его предложение оскорблением.
— Я согласна, — наконец, сказала она.
— Тогда я поговорю с директором.
Директором оказалось милая молодая женщина, тоже иммигрантка, только из России. Она не понаслышке знала, как тяжело освоиться в новой стране, и с радостью приняла Гермиону на работу. На оформление бумаг ушло какое-то время, но фактически Гермиона стала работать уже с понедельника.
Мужу не понравилась новая работа Гермионы.
— Ты с твоими навыками, с высшим образованием — и уборщица?! Бред!
— Ну, выбирать не приходится.
— И кто это тебе подкинул такую работёнку? — Рон недоверчиво покосился на неё. — Так быстро оно только по знакомству делается.
— Урсула, — быстро соврала Гермиона.
— Делай, что знаешь. Но, как по мне, зря ты это затеяла.
Урсула Штольц была репетитором по немецкому языку и по совместительству человеком, которого Гермиона вплетала в любые свои рассказы, в которых фигурировал Снейп. У Рона сложилось впечатление, что эта Урсула чуть ли не лучшая подруга его жены.
— А вы с этой Урсулой, я смотрю, спелись.
— Да, что-то вроде того.
— Славно! Я рад, что у тебя здесь наконец-то появилась подружка. Может пригласишь её к нам? Устроите пижамную вечеринку или что вы там, девочки, любите…
Прогулки Северуса и Гермионы вскоре стали чем-то привычным для обоих. Словно следуя неозвученному ритуалу, Гермиона приходила к нему по утрам в одно и то же время, три раза в неделю. Они готовили вместе завтрак, болтали, спасали друг друга от одиночества. Благодаря тому, что они теперь и работали в одной школе, виделись почти каждый день. Иногда Гермиона оставалась у Северуса допоздна и позировала для картины. Ей безумно нравилась его стряпня, и она с удовольствием помогала ему на кухне (Северусу даже пришлось купить второй фартук).
Гермиона ни разу не пригласила его к себе. Снейп не жаловался и не упрекал. Мало ли почему замужняя женщина не хочет впустить в своё жилище холостого мужчину. Хотя за три с лишним недели он не сделал ни намёка на то, что Гермиона ему нравится, исключая одну неудачную шутку.
О Берлинском монстре ничего не было слышно. На сайте местных новостей как-то раз появилась заметка психолога — да и только. Однако Гермиона не теряла бдительности: старалась не бывать на улице в тёмное время суток, избегала безлюдных мест и всегда держала наготове перцовый баллончик. Пару раз она замечала поблизости мужчину в надвинутом на лицо капюшоне, но он и не следил за ней, просто случайным образом оказывался рядом — наверное, жил здесь, в Blühender Hof.
Психолог в заметке причислял Берлинского монстра к организованному несоциальному типу серийных убийц. Это значило, что убийства, как и всё остальное в своей жизни, он планировал задолго до их совершения. Такой человек, утверждал психолог, умеет прикинуться нормальным, способен нравиться людям, но в душе их ненавидит и предпочитает одиночество.
— Это Юрген Ланге, — сказал как-то Рон, вернувшись вечером домой. — Он живёт с отцом-инвалидом и работает техником в Ihr HausКоммунальная компания, управляющая жилым комплексом.. Обычный парень. Я думаю, тебе нечего опасаться.
Хвала небесам, коллега Рона наконец-то выяснил имя человека в окне.
— Хорошо. Это немного успокаивает в том смысле, что я знаю теперь его имя и род занятий. Как думаешь, у него есть мастер-ключ? — Гермиону не оставляла в покое мысль об открытой двери. Не взломанной! А именно открытой!
— Понятия не имею.
— Рон, если меня найдут с перерезанным горлом, попроси полицейских проверить алиби этого Юргена.
— Господи, Гермиона, откуда у тебя в голове такие мысли?
— Ты же слышал о Берлинском монстре. Он убивает девушек с каштановыми волосами двадцати пяти лет. Так что я — идеальная кандидатка на роль его следующей жертвы.
— Так он затих же, монстр этот, переехал может или сдох.
— Хотелось бы мне так думать…
Примерно за неделю до Рождества в квартире № 1602 зазвонил стационарный телефон.
— Алло. — Подняла трубку Гермиона, удивляясь самому факту звонка, поскольку оба супруга пользовались исключительно смартфонами.
На другом конце провода кто-то громко дышал.
— Алло! Говорите! — снова сказала она.
Последовали короткие гудки.
Звонок оставил нехорошее послевкусие, но Гермиона не стала себя накручивать, решив, что кто-то просто ошибся номером. Через полчаса звонок повторился, а потом ещё через некоторое время, и ещё.
По-хозяйски распоряжаясь чайным набором Северуса, Гермиона рассказала ему о странных звонках.
— Отключи телефон от питания, — посоветовал тот.
— Уже. Но мне всё равно неспокойно. Ощущение, что кто-то настойчиво пытается влезть в мою жизнь.
— Ты намекаешь на человека в окне?
— Кстати, Рон узнал его имя — Юрген Ланге. Он работает техником в нашей коммунальной компании. — Гермиона распечатала коробку с эклерами и положила их на блюдца, чтобы затем отнести к кофейному столику, где уже стоял поднос с чайником и чашками. — Знаешь, что у меня никак не выходит из головы? В тот день, когда я ворвалась к тебе, дверь в мою квартиру оказалась открытой.
— Гадаешь, есть ли у него мастер-ключ? — спросил Снейп.
Гермиона в изумлении уставилась на него.
— Ты умеешь читать мысли?
— В народе это называют логикой, — усмехнулся Снейп. — Что ж, это легко выяснить.
Снейп начал водить пальцем по экрану телефона, приговаривая: «Хм… неужели я не записал их номер…»
— Гермиона, открой ноут и зайди на форум жильцов района. Там должны быть все контакты.
— Здесь требуется твой логин и пароль, — сказала она, сидя с ноутбуком на коленях.
— Чёрт, я уже и не помню. Придётся регистрироваться заново. — Он облокотился на спинку дивана поверх правого плеча Гермионы и заглянул в экран ноутбука.
— Я могу вбить свой.
— Ещё лучше.
Зайдя на форум, Гермиона увидела, что в теме про человека в окне, которую она создавала несколько недель назад, появился новый комментарий. Любопытства ради она нажала на ссылку с мигающим значком диалога, пролистала вниз и замерла перед монитором. Новое сообщение было таким:
«Добрый день, Гермиона. Я случайно увидел твоё сообщение. Я не знаю, о ком именно ты говоришь, возможно обо мне? Я живу в соседнем доме и действительно часто стою у окна. Но почему ты решила, что я наблюдаю за тобой? Иногда я вижу, как ты ходишь в коротком халате по дому или как ты сама стоишь у окна и кого-то высматриваешь. Не меня ли? Тебе следует перестать ходить по дому в полуголом виде, а ещё перестать быть такой подозрительной. И почему тебя так пугает, что кто-то следит за тобой? Боишься, он расскажет мужу о твоих грешках? ;)»
— Чёрт подери, — сказала Гермиона.
— Да уж, — вторил ей Северус.
— Больной урод. Это точно он. Это Юрген Ланге.
— Он знает твоё имя, в чём ты ходишь по дому и чем ты занимаешься, знает и обо мне.
— Я не хожу по дому полуголая! — невпопад возразила Гермиона. — Это он выдумал! Чтобы поиздеваться.
— Где ты носишь газовый баллончик? — не обращая внимания на её слова, спросил Снейп.
— В сумке.
— Бесполезно. Если на тебя нападут, ты не успеешь его вытащить. Клади в карман и держи зажатым в руке таким образом, чтобы сразу им воспользоваться. То есть твой большой палец должен быть на спусковой кнопке. Всегда.
— Хорошо.
— Нет, ты не поняла. Ты должна быть готова даже тогда, когда уверена, что ты в безопасности.
— То есть, даже у себя дома.
— Да, баллончик всегда должен быть рядом.
— Ладно. Что ещё?
— Быстрые ноги.
Она всплеснула руками.
— Это кошмарно! Почему в двадцать первом веке женщина должна бояться выходить на улицу?! Почему должна задергивать шторы в своей квартире даже днём! Почему полиция ничего не может с этим сделать?!
— Увы, Гермиона. Такова жизнь. Если ты сильный и у тебя много мускулов, ты можешь чувствовать себя более-менее безопасно в этом мире. Но если ты женщина — увы. Так было всегда и так будет. — Он помолчал, потом добавил: — Хотя, друг моего отца — коп из Техаса старой закалки — любил говорить, что не провозглашение равенства и свобод сделали людей равными, а полковник Сэм Кольт.
— Кто такой этот Сэм Кольт? — спросила она.
— Пистолет, Гермиона. Пистолет уравнял шансы мужчины и женщины, сильного и слабого.
— В Германии гражданским запрещено иметь пистолеты, — задумчиво произнесла она.
— К сожалению.
— Не знала, что ты являешься сторонником свободного ношения оружия.
— А ты ещё нет? На твоём месте я бы уже стал им.
Гермиона обдумывала его слова. Сэм Кольт действительно увеличил бы её шансы при нападении преследователя. Да и тогда, в Брокуэллском парке, хватило бы одного выстрела, чтобы спугнуть отморозков. И не понадобилось бы сидеть на таблетках и тратить кучу денег на психотерапевта. Если бы это было кино, Гермиона с лёгкостью добыла где-нибудь пистолет. Они с Северусом пошли бы в тир, где он научил бы её стрелять, и тогда она стала бы настоящей супер-женщиной, которая ничего не боится и способна защитить себя. Но в реальной жизни Гермиона не знала, где достать оружие, а если бы и знала, вряд ли решилась бы нарушить закон.
— Мне нужно потренироваться. С баллончиком, я имею в виду. Не уверена, что смогу всё сделать правильно, если наступит… такой момент.
— Я сам хотел предложить. Можем сегодня, у меня есть время.
— Отлично. Но давай сначала всё же выясним, есть ли у этого психа мастер-ключ.
Снейп позвонил в коммунальную компанию Ihr Haus и начал требовательно говорить с ними на немецком. Под конец разговора он посмотрел на Гермиону и кивнул.
Отложив ноутбук, она поднялась с дивана и прошлась по комнате. Её опасения подтвердились. Этот Юрген Ланге мог попасть к ним в квартиру в любой момент, просто открыв её ключом, который ему любезно предоставила коммунальная компания. Как мило с их стороны! Это так же объясняло то, почему дверь её квартиры была открыта! Гермиона посмотрела в окно на противоположный дом.
— Он снова наблюдает, — сказала она и задёрнула шторы.
На улице было сухо и тепло. Снег растаял, и о скором Рождестве напоминали только гирлянды, развешанные на голых ветвях и фасадах зданий.
— Ты будешь праздновать Рождество один или с кем-то? — спросила Гермиона, которой не хотелось думать о человеке в окне.
— Один. Ты, судя по всему, с мужем?
— Нет. Он уезжает в другой город по работе.
— Надо же! В Рождество…
— Да.
Шум проезжей части стал громче в наступившем молчании. Гермиона и Северус завернули за угол. По словам последнего, магазин, где можно было купить тренировочный баллончик, находился в пяти минутах ходьбы.
— А я ещё даже подарков не купила… Знаешь, я из тех, кто забегает в «Харродс» в последний момент, перед самым закрытием.
— «Харродса» здесь нет, но если ты любишь огромные торговые центры, переплачивать и толпы людей, то загляни в «Кауфхаус дез Вестенс» или попросту КаДеВэ. Но я бы посоветовал «Европа Центр» или «Вертхайм», что на Тауэнцинштрассе, выбор там ничуть не хуже.
— Кажется, ты неплохо разбираешься в этом. Может быть, составишь мне компанию в поиске подарков?
— Извини, терпеть не могу шоппинг, заказываю всё в онлайн-маркетах, — поспешил откреститься от предложения Снейп. Не хватало ещё подарок её мужу выбирать!
Снова наступила пауза. Разговор то и дело прерывался, будто старый фильм, проигрываемый на видеомагнитофоне, который время от времени зажёвывает плёнку.
— Хочешь, заходи ко мне в гости на Рождество, — осмелился, наконец, предложить Снейп. И неважно, что Гермиона заходила к нему постоянно. Рождество — особый день, праздник, который отмечают с близкими. Быть с Гермионой в этот день означало, что они — нечто большее, чем приятели, устраивающие чаепития и гуляющие вместе по городу.
— Спасибо, но я… — она попыталась быстро придумать вежливую причину для отказа, ведь всё ещё надеялась, что у Рона получится отменить поездку и они проведут праздник вдвоём. Но в голову ничего правдоподобного не приходило, а молчание затягивалось.
— Гермиона, я не требую ответа сейчас. Просто если захочешь — приходи.
— Спасибо, Северус. Я это очень ценю.
Он улыбнулся. «Но ты не придёшь».
Они зашли в небольшой магазин товаров для охоты и рыбалки. Справа висела одежда, преимущественно куртки и кофты серо-коричневых и болотных оттенков, слева располагались витрины с катушками, приманками, GPS-навигаторами и прочими аксессуарами. В глубине магазина на деревянной панели висели охотничьи ружья, под стеклом возле кассы находились ножи, а на витрине красовались три изящных самурайских меча. Гермиона невольно залюбовалась ими, вспомнив один из своих любимых фильмов — трилогию «Убить Билла». Услышав голос Северуса, она поспешила в другой конец торгового зала. Выбор пал на тренировочный баллончик «Фокс лабс», так как по размеру он больше всего был похож на настоящий, который лежал в кармане куртки Гермионы. Она купила четыре штуки, чтобы «набить руку», как называл это Снейп.
Целью была выбрана толстоствольная берёза в полупустом парке недалеко от магазина. Северус прикрепил на неё скотчем листок бумаги А5 на уровне глаз.
— Представь, что это его лицо. Встань в боевую стойку. Нет, не вытягивай так сильно руку, он может выбить из неё баллончик. Теперь представь, что здесь у него глаза, — Снейп сделал пальцами две дырки в листке. — Старайся попасть в глаза. Давай.
У Гермионы получилось с первого раза. Она издала победный крик и захлопала в ладоши, радуясь своей меткости. Северус вынул из кармана куртки квадратные солнцезащитные очки, которые захватил из дома, и надел их.
— А теперь посмотрим, сможешь ли ты попасть в живого человека. — Он улыбнулся, и Гермиона смогла разглядеть морщинки в уголках его глаз сквозь прозрачные стекла очков.
— Ты очень забавный в этих очках, — хихикнула она.
— Именно поэтому мне не жалко их выбросить. И даже не спрашивай, как меня угораздило их купить! Целься в глаза, помнишь? Поехали!
Он нападал на неё с разных сторон: спереди, сбоку, даже со спины — и почти всегда Гермионе удавалось отбиться. Каждая успешно отражённая атака сопровождалась её звонким смехом, она веселилась, словно ребёнок, который выигрывает у более сильного взрослого. Очки надёжно защищали глаза Северуса от попадания в них жидкости из баллончика, но его лицо и волосы были мокрыми, как и воротник куртки.
— А теперь порепетируем, будто ты оказалась с ним в лифте, — сказал Снейп.
Начиная от дерева он палкой очертил небольшой периметр, после чего оба оказались внутри границ, символизирующих стены лифта. Гермиона, уверенная в том, что сможет отразить нападение даже с такого близкого расстояния и в закрытом пространстве, повернулась к Северусу вполоборота, крепко зажав в руке баллончик, и притворилась, что нажимает кнопку на воображаемой панели управления на дереве. Боковым зрением она отслеживала малейшее движение своего противника. Но Северус нападать не торопился. Запрокинув голову и беспечно насвистывая, он резко поднимал руку, чтобы посмотреть на часы, — опускал — снова поднимал, чтобы поправить очки, чесал в затылке, ковырял в носу и смешил всем этим Гермиону, которая была напряжена до предела и дёргалась от каждого его движения — очень хотела победить в последней схватке.
С проворством кобры Северус бросился на неё в то мгновение, когда она настолько устала от его притворных попыток, что не поверила, будто в этот раз он зайдёт дальше, чем поковырять пальцем в ухе. Снейп сумел блокировать её руку с баллончиком так, что Гермиона не могла струёй попасть ему в глаза, другой рукой он схватил её за шею и прислонил спиной к дереву, навалившись всем телом. Северус приблизил к ней своё лицо и произнёс нежно-ласковым баритоном:
— Развлечёмся, красавица?
Его взгляд — всё, что она видела. Мир сузился до пары чёрных глаз, которые смотрели на неё и страстно, и игриво, и немножко безумно. От такой близости внизу живота защекотало и Гермиона почувствовала приятную тянущую боль. Она почти перестала сопротивляться. Оба часто дышали. На смену возбуждению пришёл испуг и вопросы, которые Гермиона рада была бы никогда себе не задавать: «Меня что, возбуждает насилие? Или меня возбуждает Северус? Или и то и другое?»
— Отпусти, — попросила она.
— Ну нет, сначала я с тобой развлекусь, — вошёл в роль Северус.
От этих слов пульсация внизу живота усилилась, и Гермиона могла поклясться, что ощутила влагу на своих трусиках.
— Отпусти, Северус! — сказала она строго и решительно. Снейп тут же отпрянул и в недоумении уставился на неё.
— Ты в порядке? Я сделал тебе больно?
— Нет, просто… думаю, на сегодня хватит.
Они немного прошлись по парку. Северус ещё раз спросил, всё ли нормально, и Гермиона раздражённо ответила, что всё хорошо, но она устала и хочет домой. Снейп чувствовал, что она чего-то не договаривает. От лёгкости и весёлости не осталось следа, на их место пришли угрюмость и напряжённость. Перемена эта была неуловимо быстрой и произошла в тот момент, когда Северус прижимал её к дереву, схватив за шею. Он думал, что, возможно, слишком увлёкся, изображая преступника. Его действия могли вызвать у Гермионы ассоциацию с нападением трёх грабителей в Брокуэллском парке, что заставило её погрузиться в тяжёлые воспоминания.
Гермиона остановилась, чтобы ослабить шарф, посмотрела вверх. Тонкие ветви берёзы колыхались словно волосы на фоне свинцово-серого неба. Вдалеке послышались мужской и женский голоса, смех. Она обернулась на звук, но вместо весёлой парочки увидела у фонаря мужчину, наблюдавшего за ней. То же самое безэмоциональное лицо, те же прилизанные волосы, та же коричневая куртка. Их взгляды встретились. Её внутренности словно сжала холодная рука, во рту пересохло. Она быстро отвернулась и шепнула Северусу:
— Он здесь. — Сердце билось как сумасшедшее, воздуха не хватало. — Только не оглядывайся и не останавливайся. Не хочу, чтобы он знал, что я боюсь его.
— Тогда продолжаем идти как ни в чём ни бывало. Будем двигаться к выходу. Где он?
Снейп был спокоен как удав, а может, просто не показывал своих эмоций. Тропинка сделала поворот.
— Возле фонаря, позади нас.
— Незаметно достань баллончик, — скомандовал Снейп.
Гермиона закопошилась в сумке и только спустя некоторое время нашла газовое оружие.
— Что я тебе говорил? Клади в карман и держи зажатым в руке! В ситуации угрозы жизни каждая секунда на счету! А теперь хватайся. — Он подал ей локоть, и Гермиона вцепилась в него, как утопающий хватается за спасательный круг. Снейп почувствовал её дрожь. — Не бойся. Я ведь с тобой.
Его низкий, глубокий тембр и прикосновение немного снизили её тревогу. Гермионе казалось, что Северус знает, что делает, полностью контролирует ситуацию, что он защитит её, и это чувство было таким всепоглощающим, что вскоре кровь снова заструилась по венам, а дыхание выровнялось. Она была бесконечно рада, что сейчас с Северусом, а не одна в полупустом парке с этим больным уродом.
Был ли он Берлинским монстром или нет, Гермиона не знала, но его преследование пугало её до смерти, а ещё его внешность… было в этой потрёпанной коричневой куртке и сальных, прилизанных волосах что-то отталкивающее, нездоровое.
Северус и Гермиона молча прошли наискось по направлению к северному выходу из парка, увеличив таким образом путь домой примерно на пятнадцать минут. Северус иногда оборачивался, но так и не смог увидеть преследователя.
— Тебе нужно уехать отсюда, — сказал он, когда они оказались на людной улице. — На время. Пока этого маньяка не поймают.
— Ты думаешь в парке был он? Берлинский монстр?
— Не знаю. Но то, что ты мне рассказала, и сегодняшнее происшествие выглядит довольно опасно. Я боюсь, с тобой может случиться что-то нехорошее.
— Куда же я поеду? Обратно в Англию?
— Хотя бы в другой район Берлина. Чтобы выпасть из поля зрения этого больного человека, кем бы он ни был.
— Рону это не понравится…
— Плевать, что понравится или не понравится Рону! Гермиона, умирают девушки твоего возраста, которые выглядят точь-в-точь, как ты!
— Да знаю я! Но что я буду делать?! Поселюсь в отеле? А если этого маньяка не поймают ещё год, два? Некоторых ловят десятилетиями. Нет, это не выход.
— Твой муж может снять квартиру в другом районе?
— Она у него от фирмы. Надо будет делать запрос и ждать. Месяц, может, больше.
— Ну и прекрасно. А пока он ждёт квартиру, поживёшь в отеле.
— Только Рон вряд ли станет это делать. Ему нравится этот район.
— Нравится район? — с непередаваемой интонацией спросил Снейп и даже остановился. — Он вообще в курсе твоих проблем?
— Ну… он считает, что я всё преувеличиваю или что у меня галлюцинации. — Гермиона, всё ещё держась за его локоть, потянула его вперёд, и они продолжили путь.
Северус задумался о степени близости в браке Гермионы и Рона. Каким одеревенелым и безразличным надо быть, чтобы не заметить, в каком состоянии находится твоя женщина? Он склонил голову на бок и с сочувствием посмотрел на неё.
— Если хочешь, я одолжу тебе денег.
— Нет, что ты! Это лишнее. Я лучше ещё раз поговорю с Роном, попытаюсь убедить его.
Снейп помолчал, а потом отрешённо уставился вдаль и произнёс:
— Мужчину, который любит, не нужно просить: он сам видит, что его женщине нужна помощь, и он сотрёт в порошок любого, кто только посмеет обидеть её.
Гермиона наконец отпустила его локоть и отстранилась от него.
— Северус, я прошу тебя больше не высказываться о наших с мужем отношениях.
— Разве я высказывался о вас с мужем? Так… цитату вспомнил.
Гермиона насупилась. Оставшиеся пару кварталов они прошли в напряжённом молчании. Снейп снова расставался с ней с чувством, что больше её не увидит.
Очень часто мы влюбляемся не в то время и не в тех людей.
Гермиона знала, что нравится ему. Если бы не нравилась, Северус бы не стал носиться с её проблемами. Как иронична порою жизнь. В университете она с ума по нему сходила, но была ему безразлична, а теперь он бегает за ней, хотя знает, что ему ничего не светит. В тот момент, когда Гермиона осознала это, её охватило маленькое женское злорадство, свойственно всем, кто любил безответно, но только на мгновение. Она хорошо относилась к Северусу и отнюдь не желала сводить с ним счёты за неразделённую девичью любовь.
В тот же вечер Гермиона поговорила с мужем по поводу переезда, но ожидаемо ничего не добилась. Рону было комфортно в этой квартире и в этом районе, и он не видел смысла что-то менять из-за паранойи жены, у которой просто обострился ПТСР.
— Разница между нами в том, что ты мыслишь эмоциями, а я рассудком. И сейчас главная твоя эмоция — страх. Гермиона, тебе нужно перестать себя накручивать. Вот и всё.
Даже сообщение на форуме жильцов не убедило его.
— Ну да, естественно. Какой-то придурок решил подшутить, а ты и повелась. Это же очевидно! На этот форум кто только не заходит! Не понимаю, зачем ты вообще написала туда, кроме идиотских ответов и стёба ты там ничего не получишь.
Гермиона сдалась под натиском аргументов мужа, казавшихся такими рациональными в спокойной домашней обстановке, и чуть ли не начала, подобно ему, считать свои страхи надуманными, но что-то внутри неё — возможно, инстинкт выживания — не давал ей расслабиться окончательно. Она по-прежнему закрывала дверь на ключ и щеколду. Помимо этого, стала держать баллончик возле кровати, на что Рон пошутил, что однажды вместо кнопки будильника она нажмёт кнопку баллончика и вот тогда сама поймёт, какая это дурацкая затея.
Инцидент с другим мужчиной, как она сама называла момент возбуждения, испытанного во время тренировки с баллончиком, несколько дней не выходил у неё из головы. В конце концов, Гермиона позвонила Саре Молл, ведь кто, как не психотерапевт, поможет разобраться в хитросплетениях собственной души.
Сара долго смеялась над определением «инцидент с другим мужчиной», когда узнала, что Гермиона имела в виду. После полуторачасовой сессии она докопалась до глубинных причин случившегося.
— Тебя возбудило вовсе не насилие, а отсутствие контроля, в частности, над активным агрессивным мужчиной — самцом, если говорить языком биологии. И поскольку мы с тобой выяснили, что Северус для тебя некто вроде гуру, к чьим советам ты прислушиваешься и чьё покровительство и помощь принимаешь, нет ничего удивительного, что в ситуации близкого контакта, он вызвал у тебя возбуждение. Твоя психосексуальная природа такова, что тебе нравится доминирование и подчинение.
— Ого. Честно говоря, для меня это открытие. И это нормально, что я люблю такие вещи?
— Как говорил дядюшка Фрейд, сексуальным отклонением можно считать только полное отсутствие секса, всё остальное — дело вкуса. И, честно говоря, Гермиона, прости меня за прямоту, но ты вообще плохо себя знаешь. Впрочем, это поправимо. Некоторые женщины впервые начинают испытывать оргазм только в тридцать. Изучай себя, своё тело, свою сексуальность. Кстати, как у тебя с оргазмом?
— Ну, испытываю иногда… когда сама. С Роном не получается.
— Вы обсуждали это с мужем? Пытались как-то решить?
— Нет. Рона всё устраивает. А я… мастурбирую, в одиночестве. Меня, в принципе, это тоже устраивает.
Сара Молл глубоко вздохнула и недоверчиво сдвинула брови.
— В принципе?
— Ну…
Прошла где-то минута, прежде чем Сара Молл напомнила.
— Если не хочешь чем-то делиться, мы можем обсудить другие темы, а к этой вернёмся позже. Не люблю напоминать о времени, но наша сессия близится к завершению.
— Я никогда и ни с кем не испытывала такого возбуждения, как тогда с Северусом! — выпалила Гермиона на одном дыхании. — Раньше я думала, что у нас с Роном такой же секс, как у всех, я не была особо довольна им, но и недовольной тоже не была. Короче, меня устраивало. До вчерашнего дня! Когда я поняла, что может быть иначе, когда почувствовала, какие эмоции могу испытывать, какой огонь может гореть внутри меня и… с тех пор я постоянно думаю: «А вдруг я упускаю что-то важное? А каково мне было бы с… другим мужчиной…» Боже мой, — она закрыла лицо руками, — я ужасная жена.
— Гермиона, дорогая, успокойся. Мысли о сексе с другим мужчиной не делают тебя плохой женой, а лишь сигнализируют о том, что в жизни пора что-то менять. И я вовсе не говорю о том, что нужно поменять мужа. Изучай себя, есть масса видео и литературы на эту тему. А когда станешь лучше понимать, что тебе нравится и не нравится, сможешь сказать о своих желаниях мужу. Возможно, это к лучшему, что Северус смог пробудить твою дремлющую сексуальность, как думаешь?
— Мне так не кажется.
— Давай попробуем найти в этом что-то хорошее.
— Ну, допустим, я узнала о том, что мне нравится отдавать контроль. Но я бы не сказала, что это плюс. Мне и без этого знания жилось нормально.
— Познание себя, открытие в себе каких-то новых граней — это всегда плюс. Даже если поначалу кажется, что это не так. Хорошо. Что собираешься делать с этим знанием? Какую пользу для себя ты можешь из него извлечь?
— Хм, возможно, я могла бы поговорить с Роном, попросить его сыграть в ролевую игру, например.
— Отлично!
— Но боюсь, что, если скажу ему, он посчитает меня ненормальной. Он и так…
— А если не скажешь, он может так никогда и не узнать, что тебе нравится. А вдруг окажется, что у него есть желание доминировать, подчинять или даже причинять лёгкую боль партнёрше? Вдруг и тебе это будет приятно?
— Боль? Как боль может быть приятной?
— Боль и удовольствие тесно взаимосвязаны. Учёные ещё не знают, как именно, но, например, во время оргазма у женщины активизируются около 30 зон мозга, и некоторые из них — зоны, отвечающие за чувство боли. Есть над чем поразмыслить, да? Наш мозг очень любопытно устроен.
— Да уж. Необычно.
— Гермиона, вынуждена сообщить, что наше время подошло к концу. Остались у тебя ещё какие-то вопросы?
— Да, но они могут подождать до следующего раза.
— Хорошо. Тогда на этом мы с тобой прощаемся. И помни, можно заниматься любовью или нет, но нельзя не заниматься своей сексуальностью. Это неотъемлемая и важная часть твоей личности. Не игнорируй её.
— Я запомню. Спасибо.
После беседы с психотерапевтом Гермиона почувствовала облегчение. Она уже не так сильно винила себя за влечение к другому мужчине и знала, что с этим делать. Вечером состоялся разговор с Роном, Гермиона невзначай подвела его к теме экспериментов в постели. Тот сначала заинтересовался, но когда узнал, о каких именно экспериментах идёт речь, проявил непоколебимое упорство.
— Я думал, ты собираешься предложить что-то в техническом плане! Какую-нибудь новую позу или место, или бельё необычное.
— Меня не интересует технический план, мне нужен эмоциональный.
— И для этого я должен изображать насильника? У тебя навязчивая идея! Слушай, мне кажется, на почве этих новостей про Берлинского монстра у тебя уже немножечко крыша едет. Может, ты обсудишь эти свои фантазии с психотерапевтом? Явно не на пустом месте они взялись!
Так и не найдя понимания у мужа, Гермиона легла спать. Ей снилось, как они с Северусом гуляют по волшебным джунглям, весело болтают и рассматривают диковинных животных. Говорящий тукан сообщил им, что на севере горит поселение Ванг-Вьенг и нужно срочно его спасать, но они не стали. Северус тренировал её уворачиваться от ударов бамбуковой палки, а в конце на его плечо сел тот самый тукан и сообщил, что поселение полностью сгорело. И только тогда Гермиона вспомнила, что Рон как раз направился в Ванг-Вьенг перед тем, как они расстались, и горько заплакала.
Она проснулась в одиночестве, с отвратительным чувством вины и грусти. Щека была мокрой от слёз. На календаре — 31 декабря, а в квартире тихо, как в морге. Рон уехал в другой город, не попрощавшись. Гермионе стало немного обидно, что муж не разбудил её, хотя он всегда оправдывался тем, что ему нравится смотреть, как она спит. Гермиона медленно поднялась с постели и побрела в ванную. Тело было тяжёлым, конечности — деревянными, в голове какой-то туман. Ей даже сначала почудилось, будто это простуда, но термометр показал цифры — 36,6. Почувствовав себя лучше после душа, она принялась за завтрак. Настроения готовить что-то к празднику не было. Да и есть ли смысл накрывать стол, если она будет одна? Интересно, Рону сейчас также одиноко? Гермиона посмотрела на время — половина двенадцатого. По всей видимости, он уже успел распаковаться в отеле. Вероятно, Рон сейчас завтракал, как и она. Гермиона взяла телефон и набрала его номер. Гудки шли долго, и она уже хотела отменить звонок, но внезапно в трубке раздался голос.
— Hallo… hallo, sprich, ich höre dir zu.(1)
Это был бодрый женский голос, обладательница которого бегло говорила по-немецки. И всё же Гермиона смогла понять её. Она сначала подумала, что набрала не тот номер, и отняла телефон от уха, чтобы убедиться. В верхней части экрана светилась надпись: «Любимый».
— Und wer bist du?(2) — медленно и с сильными британским акцентом спросила Гермиона.
Девушка ей не ответила. Вдали от трубки послышались голоса. Двое начали спорить на немецком, и Гермиона едва могла уловить смысл разговора. Мужской голос был чем-то недоволен. Он приближался, а затем она услышала в трубке своего мужа.
— Алло. Ты чего так рано звонишь? Я только завтракать сел в отеле. Отошёл в туалет, а трубку взяла Иоланта, моя коллега. Извини, тебя наверно, это смутило.
— Не то слово.
— Но она такая. Наглая девица. Сказала, что всегда так делает. В смысле берёт чужие трубки, чтоб ответить. Якобы это может быть важный звонок и всё такое… Я ей ответил, что она не имела никакого права. Кажется, она обиделась. Ну да ладно, к чёрту её. Как у тебя дела?
— Нормально. Завтракаю.
— Точно нормально? У тебя голос какой-то странный.
— Нет, всё нормально, правда.
— Подарок мой нашла?
— Ещё нет.
— Тебе он понравится. Позвони, как откроешь, ладно?
— Хорошо.
— Ну давай. Не скучай там. Целую.
— И я тебя.
Подарок нашёлся в корзине для белья. В бархатной зелёной коробочке лежали серьги, те самые, золотые, с рубинами, про которые она настойчиво намекала Рону. Ну разве он не прекрасный муж?! Подарок сгладил неприятное послевкусие от разговора с коллегой Рона. Гермиона нарядилась в красивое красное платье под стать дорогим серьгам и взяла телефон, чтобы позвонить Рону по видеосвязи.
Её прервал стук в дверь. С зажатым баллончиком в руке, в напряжении от возможной опасности Гермиона заглянула в глазок и, к своему удивлению, увидела Северуса. Положив баллончик на тумбу, она открыла дверь.
Низкое, грудное «Здравствуй» отозвалось в сердце щемящей тоскою. Она поняла, насколько сильно скучала по этому голосу, по нему самому.
Они с Северусом не общались около трёх дней. В тот вечер он отправил ей сообщение на телефон: «Точно всё в порядке? Ты не обиделась на меня? У меня было ощущение, что что-то изменилось между нами после тренировки». А она ответила: «Я в порядке, спасибо. Не обиделась». Разумеется, он не написал больше ни строчки и не подошёл к ней, когда увидел в школе. Они больше не обедали вместе. После сессии с психотерапевтом Гермиона перестала избегать его, но статус-кво уже был таковым, что они прекратили общаться. Гермиона боялась сделать первый шаг, а Северус считал для себя унизительным навязываться. И вот, он пришёл, одетый в свой рабочий фартук, с холстом в руке, с запахами свежей краски и химического растворителя, веявшими от него. Всё будет как раньше. Всё будет хорошо.
— Здравствуй, Северус. Как ты?
— Я закончил картину, — сообщил он сухо.
Гермиона недоумённо приняла из рук Северуса полотно, на котором была изображена она сама. Он развернулся и зашагал прочь.
— Но… Что я буду с ней делать? Мне некуда её поставить… — озадаченно крикнула она ему вслед.
— Можешь её сжечь, мне всё равно, — махнул он рукой, не оборачиваясь.
Её словно окатили ледяной водой. Радость и надежда исчезли, оставив после себя непроглядную тьму, от которой в груди больно закололо. Гермиона поняла: он пришёл не для того чтобы возобновить дружбу, а чтобы сказать окончательное «прощай».
1) Алло… алло, говорите, я вас слушаю (пер. с нем.).
2) А вы кто такая? (пер. с нем.)
Поборов метания и сомнения, она стояла у двери его квартиры, не переодев красное платье во что-то более обыденное, даже не подумав об этом, сияя на фоне кремовых стен, как клубника на сливочном торте. Покрытые позолотой цифры «1601» задрожали при свете мигающей лампы, когда Гермиона постучала. В дальнем конце коридора человек в синих брюках и чёрном свитере что-то чинил. Раздался глухой голос Северуса. Впервые он разговаривал с ней через дверь.
— Картину назад я не приму.
— Я хочу поговорить. Открой пожалуйста.
Послышался щелчок замка. Гермиона толкнула дверь и шагнула через порог, вслед удаляющейся в сторону кухни спины Северуса. Не повернувшись поприветствовать гостью, не сказав ни слова, он набрал воды в чайник, нажал кнопку и достал заварник.
Гермиона притворила за собой дверь и прошла вглубь комнаты к знакомому дивану. Квартира слегка преобразилась: над окнами теперь висела рождественская гирлянда, а в углу стояла наряженная чинная ёлка. Гермиона села на краешек дивана и стала наблюдать. Северус двигался суетливо и нервно в противовес своему обычному спокойствию. Он просыпал чай на стол, тихо ругнулся, вытер, чуть не сунул пакетик с листьями чая в холодильник, снова обругал себя. Наконец он повернулся к ней, прислонившись к столу и скрестив руки на груди.
— О чём ты хотела поговорить? — хмуро спросил он.
Гермиона испугалась бы его холодного тона, если бы не уловила в нём горький осадок одиночества.
— Прости меня. Я избегала тебя последние дни.
На его лице отразилось недоумение. Северус спросил несколько мягче:
— Почему?
— Я не могу объяснить.
— Не можешь или не хочешь?
Чайник закипел и выключился. Северус налил кипяток в заварник и накрыл его крышкой.
— Всё было бы гораздо проще, если бы ты был женщиной, — вздохнула она.
Брови Северуса взлетели вверх. Он явно не ожидал, что разговор завернёт в эту сторону.
— Или если бы я была мужчиной, — быстро добавила Гермиона.
Две догадки сразу пришли ему в голову, но он сперва покрутил их так и эдак в уме, после чего озвучил наиболее вероятную.
— Проблема в твоём муже? Он ревнует?
Гермиона помотала головой.
— Нет. Он вообще не знает, что мы общаемся.
Она поздно поняла, что сказала то, чего не собиралась говорить.
— Да уж, — разочарованно произнёс Северус, налил в чашку чай и, кинув на неё осуждающий взгляд, отошёл к окну. Северус воспринял новость со свойственным ему прагматизмом, без иллюзий. Он оказался на положении любовника, вот только не имел того, что им обычно причитается. Любовники получают секс, что значительно облегчает им столь унизительное положение, он же не получает ничего, кроме платонического общения, без надежды, без намёка на большее, а вскоре потеряет и это. Уродливые швы серых панелей сквозь прозрачную занавеску смотрели на него. Дождь колотил по стеклу. Северус произнёс:
— Какие они странные, эти дни, в которые положено радоваться, согласно календарю.
Гермионе стало тоскливо. Её накрыло предчувствие, что разговор уже не кончится примирением. Какими славными показались ей минувшие дни, в которые Северус непринуждённо болтал с ней, шутил и смеялся, а не прибивал к месту, словно молотком, суровым стыдящим взглядом. Ей так нужна была его поддержка — именно его, единственного человека, который ей верил. Возможно, поэтому она осмелилась признаться:
— В университете я была влюблена в тебя.
Северус резко повернулся к ней, от удивления его рот приоткрылся, карие глаза расширились, он вздохнул и медленно отхлебнул чай из чашки. Обжёгся.
— Влюблена?
— А ты не знал?
— Нет, — он был поистине поражён её признанием, а главное, не понимал, зачем она говорит ему это сейчас.
— Вообще-то, тут нет ничего особенного, — начала оправдываться она. — Ты многим из нашей группы нравился. Мы девочки между собой называли тебя Голос, думаю, ты догадываешься почему.
— Я слышал только про кличку Шнобель.
— Да это всё лодыри, которым ты ставил незачёты. Остальные были от тебя в восторге, особенно девушки.
— Ты была в восторге от меня? — неверяще спросил Северус.
— Я сохла по тебе, — сказала Гермиона тихим голосом и опустила глаза, густо покраснев. — А твой роман с Лили Эванс чуть не вогнал меня в депрессию. Тогда за мной и начал ухаживать Рон. Он помог мне пережить тот период, так что он в курсе всей истории. Теперь ты понимаешь, почему я не рассказываю ему?..
Снейп не ответил, давая ей возможность объясниться.
— Если Рон узнает, он может подумать, что у меня остались чувства к тебе. Хотя это не так.
— Не так? — У него не получилось скрыть прозвучавший в голосе лёгкий оттенок разочарования.
Она помотала головой. Золотые серьги с рубинами затанцевали вокруг её шеи.
— Теперь я воспринимаю тебя только как друга. Очень дорогого друга! — добавила она, увидев, как потухли его глаза.
Северус неторопливо прихлёбывал из чашки. Ему потребовалось время, чтобы взять себя в руки и снова заговорить.
— Ты была со мной откровенна. Нашла в себе смелость прийти сюда, извиниться и признаться, пусть и в давно остывших чувствах. Спасибо тебе за это. — Он сделал паузу и отпил из чашки. — Признаюсь и я. Ты мне нравишься, Гермиона. Не только как друг. И чем дальше, тем сильнее. Не уверен, что это приведёт к чему-то хорошему без взаимности с твоей стороны. Я уже пережил одно тяжёлое расставание и не хочу испытать это снова. За те дни, что мы не общались, я понял, как привязался к тебе. И боюсь привязаться ещё больше.
От его слов волна мурашек пробежала по телу Гермионы, оставляя после себя приятное покалывание в кончиках пальцев ног. Но его быстро сменило волнение и беспокойство.
— Я тоже привязалась к тебе, — сказала Гермиона и замерла в предчувствии неминуемой катастрофы.
— Мне очень жаль…
Внутри что-то оборвалось и ухнуло вниз.
— Пожалуйста! — взмолилась она, словно захлёбываясь воздухом. На её глазах выступили слёзы. — Не делай этого.
Северус боялся, что не выдержит. Ему хотелось наплевать на свою гордость, кинуться обнимать и утешать Гермиону, но он знал, что если сейчас даст слабину, он себя погубит.
— Мне жаль, но я не готов быть только другом.
На какое-то время в квартире воцарилось гнетущее молчание. Гермиона пыталась сдержать подступившие к горлу рыдания. Северус находился в состоянии душевной анестезии, как и всегда, когда в его жизни происходили трагичные вещи. Он воспринимал дождь за окном, тусклый свет и девушку в красном платье и в рубиновых серьгах; воспринимал, что в чашке остыл чай и что сегодня Рождество. Простая сущность вещей поддавалась его сознанию, но он не мог выразить в словах этого мира ту глубоко затаённую боль, которая выплывет наружу, как только наркоз прекратит своё действие. Может быть, завтра или через пару дней он осознает весь ужас того, что натворил, и расплачется как ребёнок.
— Можно, я верну картину? — шмыгая носом, спросила Гермиона. — Она такая красивая, мне вовсе не хочется от неё избавляться. Но у Рона возникнут вопросы…
— В её мире нет места даже для моей картины, — сказал он словно самому себе. — Приноси. Попытаюсь продать её какой-нибудь галерее.
— Ты какая-то хмурая. Не рада мне? — спросил Рон за ужином. Он успел распаковать вещи и теперь с аппетитом уплетал салат с баклажанами и ростбифом, приготовленный Гермионой специально к его приезду.
— Конечно рада, просто… мне грустно.
— Ив-ва чего? — У Рона была привычка набивать рот пищей, как хомяк, отчего его речь становилась неразборчива.
— Да так…
— Только не овои, шо это ив-ва Беинского монсра.
— Рон, ты можешь сначала прожевать? Я не понимаю, что ты говоришь.
— М-м-м, салат просто потрясающий! Я говорю, это из-за Берлинского монстра?
— Нет.
— Что мне сделать, чтобы моя жена снова улыбалась? — спросил он мягко.
Она пожала плечами, уголки её губ слегка приподнялись, словно не могли больше, словно им мешала какая-то тяжесть.
— Просто будь рядом.
— Я и так рядом. Я ведь рядом сейчас.
— Мне очень не хватало тебя в это Рождество.
— Понимаю, — он вздохнул. — Но это была действительно важная командировка. Я не мог отказаться.
— Надеюсь, Новый год мы проведём вместе?
Гермиона вдруг почувствовала себя собакой, выпрашивающей крохи внимания у вечно занятого хозяина, и ужаснулась этому. Её взбунтовавшаяся гордость продиктовала ей следующие слова:
— Я, конечно, могу и с кем-нибудь другим отметить, если ты опять будешь занят.
— С кем это? — В голосе Рона зазвучали нотки ревности.
— Найду с кем. Коллеги устраивают новогодние посиделки в школе. А ещё Урсула звала меня отпраздновать вместе. Или ты думаешь, у меня тут друзей нет?
Гермиона блефовала. С Урсулой они не были столь близки, а коллеги на работе воспринимали её лишь как обслуживающий персонал. Единственный друг, с которым она могла бы встретить праздник, отвернулся от неё.
— Да нет, просто… ну, я рад, если так.
— Так что в итоге? Мне строить планы на Новый год с тобой или без тебя?
— Я как раз хотел обсудить это. Смотри, у нас намечается корпоратив тридцать первого, где-то с восьми до десяти, а потом все уходят отмечать к семьям. Ты ведь не захочешь на него пойти? Поэтому…
— Почему не захочу? — перебила Гермиона.
— Ну… ты ведь там никого не знаешь.
— Вот и познакомлюсь.
— Но они все говорят на немецком. Тебе будет некомфортно.
— Я вполне могу поддержать светскую беседу на немецком. Мы с Урсулой, например, большую часть занятия общаемся только на немецком.
— Эм… Ну, э-э.
— Если ты стыдишься меня перед коллегами, так и скажи.
— Да нет! Что ты! Выдумываешь! — Рон нервно хохотнул. — Ладно, если хочешь, мы пойдём на этот корпоратив.
Как могло всё повернуться на сто восемьдесят градусов, думала Гермиона, греясь в такси, пока за окном проносились улицы, по которым они гуляли с Северусом. Так быстро и необратимо их дороги разошлись. Она зажмурилась, и на мгновение ей показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь — горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес… Интересно, где он сейчас. Наверняка встречает Новый год один, в пустой квартире. На неё вновь нахлынула жалость, которая сменилась злостью и негодованием. «Он не имел права признаваться в своих чувствах и всё портить», — а после эта злость перекинулась на Рона. «Ну почему он не может быть таким же внимательным и понимающим. Почему он не может обожать и боготворить меня так же, как Северус». Ей было горько от этих мыслей, но она продолжала крутить их в своей голове без остановки, как будто самого ножа в груди было недостаточно и нужно было провернуть его в мясе, чтобы сделать себе ещё больнее. И, в конце концов, она злилась на себя. «Ты законченная эгоистка, Гермиона! Посмотри на себя, у тебя прекрасная жизнь, надёжный муж, о котором мечтают миллионы женщин, ты в дорогом платье и золотых серьгах, которые стоят как месячная зарплата стоматолога, едешь в такси бизнес-класса на вечеринку с дорогими закусками и литрами шампанского. Ну чего тебе не хватает?! Чего?!».
Вытерев слёзы и поправив макияж, Гермиона ступила каблуками на мокрый асфальт. Таксист уехал, посмотрев на неё с жалостью и пожелав «Einen angenehmen Abend»приятного вечера с сильным турецким акцентом.
Неприятности начались уже на входе. Девушка на ресепшене отказалась впустить Гермиону, так как та не являлась сотрудником и в списке приглашённых не значилась. Рона, который обещал её встретить, поблизости не было. Ожидая мужа в фойе первого этажа Гермиона смотрела сквозь большие панорамные окна на дождь и уже предчувствовала, что ничем хорошим этот вечер не окончится. Рон появился спустя пять минут, извинился, что заставил ждать, — сам не заметил, как заболтался с коллегой.
— Давай уже поскорее уйдём отсюда. Меня бесит эта высокомерная девица.
— Какая? На ресепшене?
— Ага. Она смотрела на меня так, будто я какая-то голодранка, пытающаяся прорваться в высшее общество.
— Да брось. У неё синдром вахтёра.
— Точно, — улыбнулась Гермиона.
С восемьдесят четвёртого этажа небоскрёба открывался потрясающий вид на город. Шампанское лилось рекой, обилие людей, музыки, лакомств заставило на время забыть о тягостных переживаниях. Перед глазами мелькали роскошные дамы и галантные мужчины. Поначалу Гермиона не отходила от мужа, но, когда освоилась, стала проявлять больше инициативы, памятуя о совете, который дала ей Урсула: «Общайся, общайся и ещё раз общайся, несмотря на свои ошибки, несмотря ни на что, ибо только так ты научишься говорить на немецком свободно».
Гермиона заметила, что люди разделились на группки по два-пять человек. Были дамы, выпивающие в одиночестве, ожидающие, что к ним подойдёт какой-нибудь кавалер. Самые яркие и красивые из них получали мужское внимание быстро, остальные так и стояли одни. Были группки программистов, державшиеся особняком, группки исполнительного персонала, к которым относился и Рон, а также группки среднего и высшего руководства. Рон хорошо ладил со всеми, перемещаясь от одних к другим, обмениваясь историями и шутками с третьими и четвёртыми. «Какой он у меня дружелюбный, — подумала Гермиона, — с такими навыками его здесь ждёт быстрый карьерный рост. Надо бы помочь мужу. Кажется, Рон говорил, что его начальник ценит семейных людей».
Гермиона подошла к Олафу Мюллеру, начальнику мужа, и ненавязчиво включилась в беседу. Сам Рон оказался в другом конце зала.
Далее идёт разговор на немецком.
— Закуски тут что надо, — причмокнул Олаф, сняв со шпажки канапе с королевской креветкой. Держался он по-простому дружелюбно. Ничто не выдавало в нём большого начальника.
— Не верится, что уже через час наступит Новый год, — сказала Гермиона.
— Вы неплохо говорите по-немецки.
— Спасибо. Я учу его уже месяц с небольшим
— Всего месяц?! Тогда ваши успехи заслуживают двойной похвалы. Откуда вы?
— Из Англии.
— Точно. А я и думаю: где-то я этот акцент уже слышал. У меня несколько ребят приехали недавно оттуда. Не хотите потанцевать, мисс..?
В этот момент заиграл припев популярной песни и ди-джей прибавил звук. Гермиону обдало лихорадочной музыкой, грубой и жаркой, как пар от сырого мяса. Своей весёлой грубой дикостью она задевала самые примитивные инстинкты. Многие из гостей вечеринки уже были пьяны и не стеснялись размахивать конечностями самым нелепым образом.
— Миссис Гермиона Уизли. Простите, боюсь, моему мужу это не понравится, — сказала Гермиона.
— Ваш муж мистер Уизли? Уверен, он не будет против. Я же не на медленный танец вас приглашаю.
— Я не думаю, что…
— Просто делайте, как я.
Олаф принялся танцевать, делая широкие жесты локтями и поворачиваясь корпусом то в одну, то в другую сторону. К нему тут же присоединилась женщина, стоявшая рядом. Как Гермиона узнала ранее, это была его личная ассистентка Марта. Когда музыка кончилась, Олаф протёр платком свой высокий лысеющий лоб.
— Уф. Совсем забыл представиться. Олаф Мюллер, а это Марта Кауфман.
— Знаю. Рон мне о вас рассказывал.
— Рассказывал, как ненавистный босс его загонял? — усмехнулся Олаф.
— Наоборот. Я о вас слышала только хорошее. Хотя лично я считаю, что командировка на Рождество — это перебор.
— Чего? — переспросил Олаф.
— Ну, вы Рона отправили в командировку на несколько дней, которые выпали на Рождество.
— Никуда я никого не отправлял. У нас вообще не было командировок в этом квартале. Может, вы имели ввиду что-то другое?
Олаф подумал, что случилась ошибка: Гермиона из-за плохого знания языка перепутала слово командировка с каким-то другим. Более проницательная Марта смотрела на Гермиону со смесью жалости и любопытства. Соблюдая женскую солидарность, она не стала просвещать Олафа о том, почему Гермионе срочно потребовалось отлучиться в дамскую комнату.
Гермиона стояла над раковиной, опустив лицо в ладони с холодной водой. Ей было так больно, что хотелось выть. В груди ощущалась тяжесть, мешающая сделать полный вдох, будто в сердце вонзили нож.
Далее разговор идёт на английском.
— Не сдерживайся, — услышала она женский голос. Марта стояла, облокотившись о тумбу возле соседней раковины.
— Вы говорите по-английски? — удивилась Гермиона.
— Мой бойфренд американец, пришлось выучить.
Вода шумно била из крана в дно раковины. Гермиона снова подставила руки под струю.
— Я не могу… я просто не понимаю, — сказала она, захлёбываясь подкатывающими к горлу рыданиями. — Я просила его остаться, а он — срочная командировка…
Марта невесело усмехнулась.
— Так это классика — сказать что командировка, а сам у любовницы.
Гермиона не сдержала вопля и снова опустила лицо в холодную воду.
— Я думала, у нас идеальный брак.
— Все так думают, — равнодушно отозвалась Марта.
— Я не понимаю, что я сделала не так. Я старалась... — её дальнейшие слова поглотил всхлип.
— Прекрати, — холодно сказала Марта. — Не ищи в себе причин того, что мужик оказался мудаком. Ему плевать на тебя. И чем раньше ты это поймёшь, тем быстрее отпустит.
На этих словах Марта покинула её. Гермиона ещё несколько минут смотрела на бегущую из крана воду. Она хотела стать этой водой, хотела ничего не чувствовать, слиться с потоком, убежать, утечь из этого мира.
В зал она вышла, когда немного успокоилась. Рон по-прежнему болтал с коллегами. При взгляде на него Гермиона ощутила, как в душе разливается горький яд пустоты. Она верила ему. Она считала их брак идеальным. Какая же она дура. Гермиона отвернулась. Ей не хотелось ни видеть его, ни слышать. Она проскользнула к выходу и никем не замеченная покинула вечеринку.
Служба такси работала с перебоями. Она десять минут ждала сначала одну машину, потом другую. Оба заказа сбросились, а техподдержка сказала, что у них какой-то сбой, но скоро они всё починят. На вопрос «как скоро?» она получила невразумительное бормотание и, плюнув на всё, поехала на метро.
Гермиона сидела в пустом вагоне, прокручивая в голове, что она скажет Рону, когда он вернётся домой. Плоский круг лампочки в потолке над её головой зловеще моргал, готовый погаснуть в любой момент. А может, тихо собрать вещи и переночевать в гостинице? Взять билет на ближайший рейс в Англию? Гермиона ненавидела скандалы. Уйти, оставив гневно-обвинительную записку, было таким заманчивым решением.
Пока Гермиона обдумывала, как поступить, в пустой вагон зашёл и сел напротив неё мужчина. Гермиона подняла на него глаза и оцепенела от ужаса.
Бывают такие моменты в жизни, после которых ты чувствуешь, что уже ничего не будет как прежде. На неё смотрел Юрген Ланге.
«Ты-дыщь, ты-дыщь», — Гермионе слышался стук её сердца, созвучного стуку колёс поезда и готового пробить грудную клетку. Ей казалось, что и Юрген его слышит. Она начала судорожно соображать. Так, пустой вагон. Но повсюду камеры! Не факт, что они его остановят. Баллончик в сумке! Слишком далеко. Ох, Северус, как же ты был прав. Господи, она должна ему написать. Гермиона, стараясь выглядеть непринуждённо, открыла сумку, чтобы достать телефон, и в этот момент пассажир напротив заговорил.
— Ты слишком часто пялилась на меня в окно. Сначала меня это озадачивало. — Его голос был бесцветным и невыразительным, словно с нею говорил робот, а не человек. — А потом ты помахала мне. И я подумал: как это приятно, когда такая красивая девушка обращает на тебя внимание.
— Я замужем, — быстро сказала она.
Его лицо исказила мерзкая ухмылочка.
— Но это не мешает тебе весело проводить время с другими мужчинами.
«Тот мужчина был мой друг», — хотела возразить она, но промолчала: ещё не хватало оправдываться перед этим уродом. Гермиона уткнулась в телефон, ничего не ответив. Как же хорошо, что она так и не решилась удалить номер Северуса. Руки дрожали, набирая сообщение: «Умоляю, помоги. Я в пустом вагоне с НИМ. Встреть меня возле метро, умоляю!». Сообщение упорно не отправлялось, экран сотового показывал отсутствие связи. Звонить в полицию было рискованно, индикатор заряда батареи горел красным — один процент.
В вестибюль станции Heinrich-Heine-Straße она вылетела пулей, из других вагонов высыпало ещё несколько человек, Юрген затерялся в толпе. Гермиона полезла за телефоном, схватив его, ощутила вибрацию в руке, на экране всплыло сообщение от Северуса, она коснулась его, и в этот момент экран погас, а телефон превратился в бесполезный кирпич.
Гермиона ещё немного посидела в метро, а потом вышла на улицу, не имея возможности ни вызвать такси, ни позвонить. Ночной воздух пронизывала сырость. Каблуки отстукивали по мокрому асфальту тревожный ритм, на левой ступне за целый вечер натёрлась мозоль, и сейчас её походка напоминала поступь раненой лани. Она остановилась в арке жилого дома, оперлась о стену рукой, чтобы протиснуть ногу ближе к носку туфли. Замерла.
Кто-то стоял у неё за спиной. Она видела тень, длинную тонкую тень и, кажется, слышала чье-то дыхание. «Сейчас он меня схватит. Надо сбросить туфли и бежать». Но она не могла пошевелиться. Внезапно Гермиона поняла, что сейчас умрёт. И тут к ней прикоснулись. Рука, горячая словно грелка, наполненная кипятком, легла ей на шею. В нос ударил тяжёлый дух немытого тела. Гермиона хотела закричать и не смогла. Крик бился в груди, запертый. Сейчас к первой руке присоединится вторая и её начнут душить.
«Вот и всё», — подумала она. По спине прокатился холодок, живот скрутило. Чужие пальцы сомкнулись на горле и стали сдавливать его, словно это был сочный фрукт. Чужое прерывистое дыхание в ухо. В глазах потемнело. Перед внутренним взором пронеслись картины последних дней жизни в Берлине и Северус. Его образ был далёким и недоступным. Где-то сбоку блеснуло лезвие. Затем наступила тьма.
Она очнулась — судя по капельницам, синей шторке и доносящимся из коридора звукам — в палате больницы. Кто-то разговаривал совсем рядом. Этот голос. Она узнала бы его из тысячи. Прислушаться, попытаться разобрать речь. «Нет, не уходи. Только не уходи!»
В следующий раз её будил врач. Он на немецком что-то объяснил, Гермиона кивнула. В палате появились двое крупных мужчин в форме. Один из них достал из нагрудного кармана удостоверение в кожаном холдере, в самом вверху было написано Polizei, ниже имя, фамилия и другие данные. Когда стало ясно, что Гермиона не на все вопросы может ответить, привлекли Северуса в качестве переводчика. Тогда то у неё и перехватило дыхание, теплом разлилась в груди робкая надежда. Высокий, в одноразовом медицинском халате, глаза невыспавшиеся, родные. Он молчаливо слушал, переводил полицейским её слова, бросал на неё мимолётные взгляды, от которых приятно замирало сердце.
Далее на немецком (полицейские, Северус, иногда Гермиона) и английском (Гермиона и Северус).
— Итак, вы возвращались с корпоратива одна, потому что поссорились с мужем, — пересказывал её показания один из полицейских, по виду чистый немец в нескольких поколениях. Он представился мистером Гейзенбергом. — В вагоне метро напротив вас сидел мужчина, который приставал к вам с непристойными разговорами. Это было примерно в половине первого ночи. От метро вы пошли пешком. Затем увидели тень и после этого вас начали душить. Вы уверены, что ничего не слышали? Может быть, он что-то сказал вам? По крайней мере, вы должны были слышать шаги?
Северус перевёл Гермионе монолог мистера Гейзенберга.
— Я ничего не слышала, — ответила она на немецком.
— Вы кого-то подозреваете? Кого-то, с кем у вас были конфликты? — спросил Гейзенберг.
В этот раз она поняла вопрос без помощи переводчика.
— Да. До этого нападения меня преследовал один тип. Он живёт в доме напротив. Я часто видела его тень в окне. Он наблюдал за мной из своей квартиры. И не только. Я замечала его в парках, в магазинах, он всё время был где-то неподалёку. В вагоне в ночь нападения тоже был он.
Снейп перевёл полицейским её слова. Те переглянулись. Второй из них, латинского происхождения, вытащил из портфеля папку, покопался в бумагах и извлёк листок с фотороботом.
— Этот мужчина преследовал вас?
Гермиона вздрогнула.
— Да, да, это он! Точно он!
Мистер Гейзенберг сделал пометки в блокноте и кивнул напарнику.
— Что думаешь, Эмилио? Наш Монстр?
— Похоже, его рук дело.
Гейзенберг снова обратился к Гермионе.
— Нам нужно узнать больше об этом человеке. Любая информация будет полезна.
— Его зовут Юрген Ланге…
И Гермиона рассказала им всё, что знала. О том, что он работает в коммунальной компании их жилого комплекса, что живёт с отцом инвалидом, что оставил на форуме жильцов издевательский комментарий на её просьбу о помощи. Рассказала о том, как он преследовал её в магазине и как проник в её квартиру.
Второй полицейский тронул локтем Гейзенберга.
— Пожалуй, мы получили исчерпывающую информацию.
— Да-а-а, — довольно протянул тот. — Дело за малым. Спасибо вам, мисс Грейнджер.
Полицейские и Северус покинули палату. Через некоторое время зашёл врач, спросил о самочувствии, рассказал, что ей повезло и ранение не оставило серьёзных последствий, рану зашили, и ей придётся некоторое время побыть в больнице. Гермиона кивнула, шелестя повязкой на шее. Доктор вышел. Она смотрела, как загремела на кольцах и заколыхалась за ним синяя, из грубой ткани шторка, и думала, что Северус уже не вернётся, что он ушёл с полицейскими. Он так много сделал для неё, а она даже не поблагодарила. Шторка снова отъехала в сторону, и сердце Гермионы пустилось вскачь.
— Я пойду. Ты поправляйся, — сказал Северус неуверенно, будто задавал вопрос.
— Нет, — ответила Гермиона слишком резко и добавила мягче. — Останься, пожалуйста.
Северус пожевал губы, задёрнул шторку и сел возле её койки.
— Твой муж не обрадуется, увидев меня здесь.
— Мне всё равно.
— Кстати, где он?
— Не знаю.
— Ты не сообщила ему?
— Нет.
— Наверное, хочешь связаться с ним. Где твой телефон?
— Не знаю.
— Скорее всего, они положили твои вещи сюда, — бормотал под нос Северус. Он наклонился к тумбочке, открыл дверцу, достал чёрную дамскую сумку, схватился за язычок молнии. — Ты не против?
— Нет.
Покопавшись в сумке, он нашёл разряженный телефон. Благо зарядник у запасливого Северуса был с собой, и телефон через полминуты ожил. Гермиона ввела пароль, и на экран высыпало несколько пропущенных звонков и смс от мамы, папы, и с незнакомых номеров. Последнее из них было: «Гермиона, если ты сердишься на меня за что-то, дай хотя бы знак, что жива. Подумай о родителях! Они волнуются. Рон». Она открыла контакты, чтобы написать родителям, и увидела совместное фото, где она корчила смешную рожицу, а Рон целовал её в щеку. На неё нахлынуло безотчётное ощущение чего-то страшного и непоправимого. Ком обиды подкатил к горлу. Она всхлипнула.
— Эй, ты чего? — растерянно спросил Северус.
От его заботливого голоса стало ещё хуже, Гермиона вздрогнула, и телефон упал на постель, слёзы ручьем покатились по её щекам, она затряслась всем телом, как тростинка, и закрыла лицо ладонями. Северус некоторое время сидел в оцепенении, затем, когда рыдания стихли, осторожно коснулся её плеча, Гермиона никак не отреагировала, он взял её руку, накрыл своей и крепко сжал. Постепенно Гермиона совсем успокоилась. Северус протянул ей салфетки.
— Ты, наверное, считаешь меня истеричкой, — сказала она, утирая салфеткой красные глаза.
— Нет, — удивлённо возразил он. — Ты столько пережила.
Он, конечно, говорил о Берлинском монстре, а Гермиона думала о Роне. Совсем близко раздавались голоса, ходили туда-сюда люди, но ей казалось, что они с Северусом сейчас одни во всём мире. Она посмотрела на его серьёзное лицо и почувствовала, что может доверить ему любую тайну. Слова полились сами. Возможно, ему и не нужно было этого знать, но Гермиона сейчас меньше всего беспокоилась об уместности своих душевных излияний. Она закончила рассказ словами: «Не знаю, что делать дальше. Вся моя идеальная жизнь разбилась на осколки», и тогда Северус, сжимая её руку, произнёс:
— В Японии есть такое искусство, забыл, как называется. Суть его в том, что, когда в доме разбивается посуда, ваза, например, японцы не выбрасывают её, а склеивают осколки с помощью лака, в который добавляют золото. Трещины не исчезают, отпечаток падения навсегда остаётся на вазе золотым узором. Но это не делает её хуже и не значит, что она стала дефектной. Сейчас твоя жизнь, как эта ваза, разбилась на осколки. Но ты обязательно склеишь её заново. И да, она будет не такой, как прежде.
Гермиона слушала его утешительные слова, и не столько смысл их, сколько хрипловатое звучание его глубокого голоса действовало на неё успокаивающе. Северус. Её сосед. Её верный друг, который несмотря ни на что продолжал приходить на помощь, оказывался рядом, когда был ей нужен.
— Почему ты здесь? — спросила она.
Он неопределённо повёл плечом.
— Ты написала, что тебе нужна помощь.
Всё стало для неё кристально ясным в этот момент. Словно запотевшее стекло протёрли рукавом, и теперь она могла чётко видеть. Гермиона в порыве чувств схватила его руку и поднесла к губам, отпустила, слегка опешив от собственной горячности. Они уставились друг на друга в полной растерянности. Гермиона облизала губы, приготовилась что-то сказать, но её перебили голос, доносящейся из коридора.
— Где она? Где лежит миссис Уизли? Мне сказали, четвёртый этаж.
Через мгновение синяя шторка отъехала вправо, и Рон Уизли бросился к койке своей жены.
— Дорогая, как ты?! Почему не отвечала? — Рон недовольно покосился на Снейпа и тут же выпрямился, глядя на него сверху вниз, сказал. — А он что здесь делает?
Снейп поднялся со стула и оказался на голову выше Рона, он посмотрел на него так, как умеют смотреть только школьные учителя, мол, мы оба знаем, что ты дебил, но я не скажу этого вслух, чтобы не смущать тебя перед дамой, затем он кивнул Гермионе и вышел.
— Что этот извращенец здесь делал? — обратился Рон к своей жене. — И что произошло? Я вызванивал тебя всю ночь, сегодня стал звонить по больницам, и в первой же мне сказали, что ты здесь, пришлось показать им штамп, без него отказывались что-либо сообщать. Так тебя ранили? Как себя чувствуешь? Что говорят врачи?
Слова Рона доносились до неё будто сквозь толщу воды, она чувствовала между ними непроницаемую завесу, какое-то препятствие. Гермиона даже не разбирала значения сказанного, ей совершенно не хотелось слышать его голос, казавшийся теперь чужим. Ей вдруг подумалось, насколько нелепым было бы лицо Рона, если бы он ворвался к ней на несколько секунд раньше. Эта жестокая мысль заставила её улыбнуться. Она заметила вопросительный взгляд мужа.
— Я в порядке. Рана заживёт, — ответила она равнодушно.
Рон, списав её заторможенность на медикаменты, продолжил говорить:
— Я сначала думал, ты обиделась, не знаю, может, на то, что я тусовался с ребятами на вечеринке и не уделил тебе внимания. Потом, когда пришёл домой, а тебя нет, я даже и не предполагал ничего плохого. Думаю, ну, наверное, пошла к своей Урсуле переночевать. Я ещё выпивший был, уставший, ну и уснул сразу. А утром лежу один в постели и вдруг что-то почувствовал. Будто ментальная связь сработала, не знаю… говорят же, что близкие чувствуют друг друга. У меня сердце резко заколотилось. Дай, думаю, позвоню её родителям, убедиться, что всё в порядке. И когда они сказали, что тоже не могут до тебя дозвониться, тут-то я и понял: что-то случилось. Начал обзванивать больницы, и в первой же мне…
Его речь прервали мелодия «Jingle bells» и вибрация телефона. На экране высветилось «Мама».
Гермиона нехотя взяла трубку. Она очень любила своих родителей, но разговаривать с ними сейчас не было сил. Она успокоила мать, сказав, что с ней всё в порядке, они с Роном просто поругались и она ушла ночевать к подруге. Мама, которая очень любила зятя, явно переживала и пыталась выяснить, в чём причина ссоры. Но Гермиона сказала, что не готова сейчас говорить на эту тему.
— Хорошо, милая. Но помни, что женщина должна быть мудрой. Ради сохранения семьи, можно и простить некоторые недостатки супруга. Я видела, как Рон к тебе относится. Он очень тебя любит.
— Да-да, я поняла, мама. Давай позже поговорим. Мне… я немного занята сейчас.
— Конечно. Всё обязательно наладится.
— Да.
— Я люблю тебя.
— И я тебя. Пока.
Гермиона положила телефон на тумбу. Рон внимательно посмотрел на свою жену.
— Не хочешь волновать родителей? — получив утвердительный кивок, он спросил. — Так что в итоге произошло? На тебя напали?
— Это был Берлинский монстр… — Гермиона запнулась, — нет, не хочу его так называть. Он не монстр. Он обыкновенный неудачник. Я говорила с ним. Жалкое существо. Он убивает, чтобы почувствовать себя хоть на мгновение лучше других. Он убивает женщин, потому что ни одна нормальная женщина никогда не обратит внимания на такое ничтожество. Он убивает, чтобы отомстить им всем. Всему женскому роду.
— Ого! — Рон был ошарашен. — Он тебе это всё сам сказал?
— Нет. Он сказал, что наблюдал за мной. Из окна.
Гермиона с интересом наблюдала за реакцией Рона. Её расстроило, что он совершенно не показывал раскаяния за то, что не поверил ей сразу.
— Так это он?! — Рон вскочил с места. — Ублюдок! Я его встретил недавно. Он ошивался недалеко от нашей квартиры. Ещё спросил, всё ли в порядке и бывают ли перебои с электроэнергией. Вот ублюдок-то! А полиция в курсе?
— Меня уже допросили. Знаешь, я тут подумала, а могло ли всё пойти иначе, если бы ты сразу мне поверил?
Рон снова сел.
— Ты на что намекаешь?
— Да так… Не бери в голову.
Они замолчали. Какое-то время Гермиона слушала звук каталок, быстрых шагов персонала и нескончаемый звон голосов. Какая суета…
— Рон. Я всё знаю. — Она пыталась собраться с духом и выбрать момент, чтобы начать этот тяжёлый разговор, но нужного момента не существовало в принципе. Надо было просто покончить с этим.
— Ты о чём?
— О тебе и Иоланте.
Рон изобразил удивление.
— Что?.. Ты чего это?
— Не надо, Рон. Избавь меня от своей лжи. Твой начальник сказал мне, что у вас не было командировок в этом квартале.
Рон замер, видимо обдумывал свой ответ. Сглотнул. Поискал глазами кулер.
— Гермиона, мистер Мюллер, вероятно, что-то напутал.
— Нет! Нет! — горячо возразила Гермиона, сама не понимая, откуда в ней, раненой и ослабленной, столько ярости. — Даже не начинай. Либо говори правду, либо уходи.
— Гермиона, ну сама подумай, зачем мне…
— Вставай и уходи.
Рон не двинулся с места, его взгляд скользил по больничной мебели, по бледным рукам его жены, по проводку капельницы.
— Пошёл вон!
— Ладно, ладно. Не кричи. Слушай, я совершил ошибку, ясно? Она ничего для меня не значит.
— Сколько раз?
— Что?..
— Сколько раз, Рон?
— Ты хочешь знать, сколько раз мы?..
— Ты сказал, что совершил ошибку. — Её голос дрожал. Гермиона изо всех сил держалась, чтобы не заплакать. — Это подразумевает единичный случай. Но ты уехал с ней на все праздники. Ты что, держишь меня за дуру?
Он помотал головой.
— Я же просила тебя не оставлять меня одну. Зачем ты так со мной? — На её глазах всё-таки выступили слёзы.
Рон бормотал себе под нос.
— Я жалею об этом. Гермиона, прости меня. Я сам не знаю, как это произошло. Это всё чёртов переезд. Мы отдалились. Ты всё время была подавлена, вся в мыслях о Берлинском монстре, я — весь в работе. Мне не хватало твоего внимания. А тут Иоланта… прицепилась ко мне как клещ. Я даже не люблю её. Мне нужна только ты.
Гермиону трясло. Никакие его извинения не могли её успокоить, а когда Рон упомянул Иоланту, новая волна гнева затопила её.
— Тебе нужна только я, да? И поэтому ты бросил меня в Рождество одну и уехал развлекаться с другой. Ты сам-то себя слышишь? Тебе нужен только ты сам! Ты эгоист. Тебе плевать на чувства других.
— А ты, Гермиона? Ты разве не думала только о себе? Если бы ты меня любила, ты бы не вела себя так. Мне было тяжело. Я пахал, как вол, чтобы обеспечить нам хорошую жизнь. И вот я прихожу домой и что я вижу? Эту грустную мину и вечное недовольство. Думаешь, мне приятно было!
— Господи, я просто не могу это слушать.
— Не можешь, потому что это правда.
— Ложь! Абсолютная ложь! Ты всё переврал! Я заботилось о тебе, я поддерживала тебя и не жаловалась, что ты уделяешь мне мало внимания. А ты назвал меня сумасшедшей, когда я рассказала тебе о странном мужике, следящим за мной из окна! Ты сказал, что я чокнутая, когда я предложила эксперименты в постели, а на следующий день укатил в другой город трахаться с Мартой. Ты бросил меня, когда я просила тебя не делать этого, когда ты больше всего был мне нужен, — она запнулась, сглотнула подступивший к горлу комок слёз и замолчала.
— Гермиона, девочка моя. Ты тоже нужна мне. Только ты.
Рон говорил мягко и вкрадчиво. Он потянулся, чтобы коснуться её руки. Гермиона убрала свою руку и отвернулась.
— Не трогай меня, ты мне неприятен.
Она не видела, как в его глазах заиграл огонь гнева. Рон сменил тон на ледяной.
— Если уж говорить об изменах, то я так и не получил от тебя внятного объяснения, что ты делала в квартире этого Снейпа. И то, что я встретил его здесь сегодня, только подтверждает, что между вами что-то было.
— ПОШЁЛ ВОН ИЗ МОЕЙ ПАЛАТЫ!
— Да. Не хочу больше здесь оставаться.
 |
|
|
Чувствую вляпается Гермиона в неприятности😏
Автору большое спасибо за этот удивительный, я бы даже сказала уникальный в своём роде фанфике. Начало очень заинтриговало, уверенна дальше будет только лучше. 1 |
|
 |
|
|
Постепенный накал страстей держит в напряжении. Надеюсь, Снейп поймает маньяка. Интрига сохраняется
|
|
 |
|
|
Интересно, кем же работает Рон что он снял квартиру в Нойкёльне😅
Маньяк это ещё лайт версия. Ещё интересно, отвращение к Берлину и немецкому языку оно Гермионино или автора? Автор, у меня нет цели обидеть, хочу уточнить. Объясню свою позицию: Просто я люблю снейджер и люблю Берлин😃 Ну, кроме, Нойкёльна🙈 У меня после начала чтения ощущение, что мой любовник вместо того чтоб радовать меня, наезжает на моего любимого мужа😅😅😅 хоспаде 2 |
|
|
Грета Хауслеравтор
|
|
Джо_november
Нелюбовь к Берлину и языку Гермионины, не мои. Лично мне немецкий язык кажется очень красивым. Кем работает Рон не знает даже автор 🫣 Что-то очень секретное. Квартиру сняла ему фирма. |
|
|
|
|
Грета Хауслер
Отлично, автор! Я тоже считаю язык немецкий очень красивым! Вы меня успокоили-жду продолжения😃 |
|
 |
|
|
Спасибо за новую главу! Очень интересная и затягивающая история, даже для человека, не читающего триллеры и ужасы)
С нетерпением жду продолжения)) P.s.очень удивила новая работа Гермионы, мне кажется, совсем ей не подходящая. Неужели Рон или его коллеги не могли ей помочь найти что-то еще? Хотя, этл лично моё мнение 1 |
|
 |
|
|
Глава прелестная, но напоминает затишье перед бурей ) Надеюсь, с Гермионой будет все в порядке, переживаю за неё!
|
|
 |
|
|
Уборщицей, как по-эмигрантски... Реальность отстой, где прекрасный фанфикшн!)))
|
|
|
Грета Хауслеравтор
|
|
Mari_Ku
Без знания языка только работа руками (ну или телом, но это уж совсем Гермионе не подходит). Да и не на всю жизнь же она уборщицей в школе сделалась. Подучит язык, подправит своё положение, а пока так. 1 |
|
|
Грета Хауслеравтор
|
|
Anneee
Реальность отстой, где прекрасный фанфикшн!))) А как же замечательный сосед Снейп? Это ли не фанфикшн! В жизни таких совпадений почти не бывает. Да чтоб он ещё таким лапулей оказался! 🥲 2 |
|
 |
|
|
Спасибо большое за новую главу, ждала с нетерпением! Магии не хватает, но химия между героями её заменяет. Фик замечательный, очень жду продолжения! Пожалуйста, не пропадает так надолго.
2 |
|
|
|
|
Ура! Продолжение!
Очень интересная глава! И кау это Гермионе раньше не пришло в голову переехать в другой район или хотя бы съездить в Англию, погостить у друзей?! Спасибо за главу! Северус просто великолепен! С нетерпением жду продолжения! 1 |
|
|
|
|
Северус, ну что началось-то, нормально же общались! :-D
1 |
|
|
|
|
О, как все запущено! Рона в топку, уже как-то пусть она сама себя поймет, не маленькая уже!
1 |
|
|
|
|
О, неужели Гермиона с Северусом прекратят общение? Очень надеюсь, что нет!
И Рон ведёт себя подозрительно В общем, спасибо за главу и с нетерпением жду следующую)))) 1 |
|
|
|
|
Р-он свалит к другой, а она вся благородная останется у разбитого корыта. Я так не хочу! Автор, глава интересная и очень цепляет, ну очень маленькая! Можно ещё?
2 |
|
|
|
|
А я так надеялась, что они помирятся ((
1 |
|
|
|
|
С нетерпением жду продолжения этой увлекательной истории!
1 |
|
 |
|
|
Замечательный рассказ. Переживаю за Гермиону. Девушке не хватает общения и понимания со стороны мужа, а тут первая любовь, которая как известно не ржавеет. Маньяк этот еще... Жду продолжения, каждый день заглядываю,а вдруг))) автор порадуйте нас.
1 |
|
|
|
|
Уважаемый автор! Очень-очень ждем продолжение))!
1 |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Отключить рекламу