Момент столкновения (Moment of Impact) (джен)

Занятия с МакГонагалл начались со второй недели шестого курса Гарри, с Дамблдором — с третьей.

Гарри буквально блистал на зельеварении, находя Принца-Полукровку прекрасным наставником. Его нисколько не смущало недовольное бурчание Гермионы, считавшей учебник сомнительной вещью. Сама Защита тоже давалась ему неплохо, а вот обращение Снейпа на уроках он еле-еле терпел. Свое разочарование он сполна выражал в чуть ли не ежедневных письмах Снейпу на своих домашних заданиях, и Снейп, к своей чести, почти никогда не отчитывал его за резкий тон.

С МакГонагалл он исследовал свою анимагическую форму; с помощью медитативных практик ему уже удалось выяснить, что в случае успеха его животное окажется не магическим, не имеющим крыльев, не свирепым и не пугающим. Оно будет кем-то нежным и осторожным, и у него точно не окажется никаких признаков Гарри Поттера.

С Дамблдором он исследовал запутанный ум Тома Риддла; он узнал о крестражах и без всякого сомнения понял, что и сам являлся крестражем, либо же тот заключался в его шраме. Во сне он расцарапал шрам, отчего тот покраснел и стал кровить, и в следующей же записке Снейп уверил его: “Мы обязательно вытащим его, но твоих ногтей тут будет явно недостаточно”. Гарри начал думать о том, сможет ли вообще выжить, возможно ли разрушить крестраж, не уничтожив при этом собственную душу. Он никогда не говорил Дамблдору, что все понял. Но когда на рождественских каникулах он оставил Нору, чтобы провести выходные в коттедже «Ракушка» со Снейпом, они говорили об этом в течение многих часов. Гарри не оставил своего убеждения в том, что ради погибели Волдеморта ему и самому придется умереть. “Пророчество не утверждает, что выживший останется жить”, — сказал он.

Он с грустью наблюдал за колоссальной ошибкой Рона, начавшего встречаться с Лавандой Браун, в то время как Гермиона притворялась, что ее это не трогает. Утешая Гермиону, Гарри и сам тосковал по Джинни.

У него были две очень длинных отработки со Снейпом. Он намеренно заработал обе, ведя себя на уроке столь нахально, что у Снейпа просто не оставалось выбора, кроме как снять баллы и назначить отработки. На первой он пытался убедить Снейпа рассказать ему, что задумал Драко Малфой. На второй он просто разрыдался из-за того, что Дамблдор умирает, и безрезультатно просил Снейпа что-нибудь придумать.

Гарри преследовал Драко Малфоя по всему замку в убеждении, что белобрысый слизеринец явно замышляет какую-то грандиозную пакость, и его не останавливали даже уговоры Снейпа отпустить ситуацию.

Он не записался на уроки по Уходу за магическими существами, однако часто захаживал в хижину Хагрида после учебного дня, удивлялся скорости подрастания совят и пил остывший чай из огромных кружек.

Гарри писал Снейпу на каждой домашней работе. Снейп отвечал на работе с исправлениями. Он знал, что должен уделять больше внимания своим заданиям, а не письмам, но ничего не мог с собой поделать.

Ему не очень-то нравилось быть капитаном квиддичной команды, но год в этом плане начался весьма неплохо — до тех пор, пока Кети Белл не прокляли и на ее место не пришлось искать замену.

Когда Рон чуть не умер из-за отравленной медовухи, предназначавшейся для Дамблдора, но оказавшейся у Слагхорна, Гарри понял, насколько дороги ему лучшие друзья. Когда Джинни поцеловала его перед всеми в Гриффиндорской гостиной после квиддичного матча, который он пропустил из-за отработки у Снейпа, он понял, зачем у лучших друзей есть сестры. Его письма Снейпу приобрели новый характер. Если бы он мог видеть, как Снейп читает эти письма каждый вечер перед проверкой ученических работ, то понял бы, что Снейп больше всего хотел, чтобы у Гарри была обычная жизнь, умная и веселая девушка вроде Джинни, а самой большой его проблемой был бы подбор костюма на святочный бал.

Гарри узнал о том, что воспоминания можно изменять. Он выпил зелье Жидкой Удачи, чтобы убедить Слагхорна передать ему настоящие воспоминания, так необходимые для Дамблдора. На коротких весенних каникулах, когда большинство студентов отправилось по домам, он провел Снейпа и Дамблдора в Тайную комнату. Снейп трижды обошел скелет василиска, после чего стиснул Гарри в крепком объятии, бормоча изумленному подростку в макушку: "Тебе ведь было всего двенадцать". Гарри и сам не понял, как и почему расплакался прямо в мантию Снейпу.

Частые встречи с Дамблдором, во время которых они пытались понять душу Тома Риддла, определить объекты, содержащие фрагменты его расколотой души, буквально изматывали Гарри. Ситуацию ухудшало то обстоятельство, что Дамблдор слабел с каждым днем, хотя его глаза и не теряли привычного блеска. Гарри мучила мысль о собственном сходстве с Риддлом, ведь он, как и Волдеморт, мог оказаться таким же желчным замкнутым одиночкой, одержимым жаждой мести. “Но ты им не стал”, — заявил Снейп в одном из писем. “Ты — Гарри Поттер, и никогда не станешь ничьим Лордом”.

В январе, спустя четыре месяца после занятий с профессором МакГонагалл, Гарри Поттер перекинулся в молодую лань, сидя прямо на диване в ее кабинете. Неуклюже скатившись на пол, он попытался встать на четыре копытца. Профессор МакГонагалл выглядела донельзя довольной.

— Как я и предполагала, — заявила она, преобразовав стул в большое зеркало, чтобы Гарри смог себя рассмотреть. Он долго не отрывал взгляда от отражения, завороженный большими нежными глазами животного. Его лань была почти взрослой. У нее были длинные уши, а на хвостике при помахивании виднелось белое пятнышко. Не морде не оказалось никаких необычных меток, напоминавших его очки.

Когда он преобразовался обратно, пройдя через обычные для новичков трудности, связанные с необходимостью отстраниться от животных инстинктов, Минерва вызвала Северуса с помощью каминной связи. Он присоединился к ним в ее небольшом кабинете, и она попросила Гарри повторить преобразование. Северус застыл, глядя на лань, и в его глазах отразились одновременно такая радость и такая боль, что Гарри немедленно преобразовался в человека. Снейп сел и беззвучно заплакал, в то время как Минерва объяснила Гарри, что Патронусом Лили была лань, точно так же, как и у самого Снейпа. Горе Снейпа нахлынуло на него самого, и Гарри посредством их связи почувствовал волны вины, сожаления и потери. Он подошел поближе к Снейпу, вновь перекинулся в лань и уткнулся ему в ладонь мокрым носом, а Снейп обвил руками его шею и притянул к себе, еще ненадолго дав волю слезам.

В конце года все затрещало по швам. Письма Снейпа к Гарри становились более прямыми. “Не используй это заклинание, — ответил он на вопрос Гарри о записи для врагов. — Мне следовало стереть это из учебника, прежде чем отдать его тебе”. Другие заклинания оказались куда практичнее: Муффлиато использовала даже Гермиона, чтобы защитить себя с друзьями от подслушивания. Но в конце концов пришла та ночь, когда Дамблдор взял Гарри в сырую, отдаленную пещеру, чтобы найти крестраж, и Гарри заставил его выпить чудовищное зелье, а по их возвращении в Хогвартс над замком висела Темная метка. За последние несколько месяцев Гарри провел очень многие часы в образе лани, закрываясь таким образом от болезненной связи со Снейпом, поскольку того вызывали все чаще и чаще. Но сегодня вечером никакой боли он не чувствовал. Гарри полетел к Астрономической башне с ослабленным Дамблдором, и с этого момента его мир неумолимо начал разваливаться на куски. Он понял, чего добивался Драко. Драко разоружил директора, пока Гарри, скрытый мантией-невидимкой, оставался недвижимым из-за заклинания Дамблдора. Он слышал рассказ Драко, видел прибытие в Хогвартс Пожирателей Смерти, а затем в ужасе вынужден был наблюдать, как в Башню прибыл Снейп, поднял свою палочку, указал ею на умоляющего Дамблдора и произнес слова, прервавшие его жизнь.

Гарри слышал настоящую просьбу Дамблдора. Пришло время, Северус. Закончи все сейчас. Спаси жизнь мальчика. Закончи все сейчас, Северус. Я все равно умираю… После успеха в окклюменции легилименция далась ему легко. Тело директора полетело вниз, а остальные ринулись бежать. Снейп не видел Гарри, но знал ли он, что тот вообще там был? Заклинание, державшее Гарри на месте, спало со смертью Дамблдора, и Гарри яростно закричал, побежав вслед за Снейпом. Ты не можешь просто взять и уйти! Он не должен был заставлять тебя это делать! Ты мне нужен! Он преследовал Снейпа, Драко и других Пожирателей смерти до самой лужайки. Гарри знал, что Снейп хотел бы, чтобы он оставался внутри, а не на линии огня, но не мог ничего с собой поделать. Он не мог позволить ему уйти. Не сейчас. Не после того, что произошло. Черта оказалась пересечена, и Гарри остался в полном одиночестве. Дамблдор мертв. Снейп убил его. Снейп ушел. Но никто не видел, что он убил Дамблдора. Никто кроме Пожирателей смерти… и Гарри.

Следующие дни прошли в оцепенении. Дамблдора похоронили, но Снейпа на этих похоронах не было. Его "отступничество" убедило всех в принадлежности зельевара к лагерю Волдеморта. Даже часть Ордена начала сомневаться относительно него. Гарри рассказал Рону и Гермионе о крестражах и о том, что он должен был сделать, чтобы найти и разрушить их. Они оба поклялись поддержать его, пойти с ним, несмотря ни на что. Он молча поклялся пойти один и оставить их с их жизнями и семьями.

* * *

Лето тянулось для Гарри буквально по каплям.

Он отправился в Коттедж «Ракушка» с Биллом после того, как стало очевидно, что Хогвартс находится под возрастающим контролем Министерства, и там он больше не был в безопасности. Артур стал новым Хранителем тайны, и чары Фиделиуса были возобновлены. Гарри рассказал Биллу, что произошло на башне — Билл был в Хогвартсе той ночью и подвергся нападению оборотня Фенрира Сивого. Его лицо было ужасно травмировано. Билл в свою очередь рассказал, что в Министерстве все трещит по швам, и в скором времени оно окажется под полным контролем Волдеморта. Все были возбуждены и испуганы. Они с Гарри практиковались на пляже в боевых поединках, и Гарри все больше времени проводил в своей анимагической форме, так как Волдеморт в последнее время проявлял к Снейпу все больше своего жестокого внимания.

Гарри не рассказал Биллу ни о крестражах, ни о том, что сам является носителем осколка души Волдеморта.

Они покинули коттедж “Ракушка” в день семнадцатилетия Гарри. В то утро к ним прилетела сова с письмом и пакетом. Ее проникновение в защищенный Фиделиусом дом озадачило Гарри и взволновало Билла, однако после проверки на проклятия Гарри открыл пакет за кухонным столом.

Это оказались часы.

— Традиционный для магов подарок на совершеннолетие, — сказал Билл, восхищенно рассматривая часы. — Они старинные, Гарри, и очень хорошие.

Гарри вгляделся в записку. На ней не значилось ни приветствия, ни подписи.

“В последние недели я постоянно смотрел на часы со своей каминной полки, хотя мне и пришлось замаскировать их и спрятать подальше от посторонних глаз. Поскольку стрелка постоянно указывала на “Где-то в безопасном месте”, я рискнул предположить, где именно находится это место, и воспользовался совой директора, которую он, по всей вероятности, оставил мне в наследство. Лимонная Долька (да, мне и самому отвратительна эта кличка, но на другие она не отзывается), знает это место очень хорошо. Я подумал, что для тебя будет уместным иметь собственные часы, хотя эти всего лишь показывают время, и ничего иного. Зато они водонепроницаемые. Они принадлежали моему деду по материнской линии”.

Гарри надел часы и не снимал их в течение очень долгого времени.

Министр Магии сам прибыл в Нору утром в день свадьбы Билла и Флер, и собрал Рона, Гермиону и Гарри в гостиной, где прочел им завещание Дамблдора и отдал причудливое наследство. Гарри поместил свой снитч в маленький кожаный мешочек на шее, подаренный Хагридом (он незаметно растягивался и помещал в себя довольно много вещей). Гермиона с любопытством смотрела на детский сборник волшебных рассказов, а Рон играл с маленьким серебряным устройством, тушившим свет свечей и ламп.

Торжество было прервано Патронусом Кингсли, сообщившим о падении Министерства, смерти Министра и приближении Пожирателей смерти. Гермиона схватила Гарри с Роном за руки и аппарировала. Так это и началось. Он даже не успел попрощаться с Джинни.

В поместье на площади Гриммо, в одну из бесконечных ночей, когда он шагал из угла в угол, раздумывая над возможностью проникнуть в Министерство Магии и добыть у Амбридж крестраж-медальон (похоже, после воцарения Волдеморта ее восстановили во всех должностях), с портрета Финеаса Найджеллуса раздалось насмешливое хмыканье. По всей комнате были разбросаны выпуски Ежедневного пророка, сообщавшие о назначении Снейпа директором Хогвартса и объявлявшие Гарри Поттера Нежелательным лицом № 1. В них пропагандировалась идея чистокровности и позволение преследовать невинных. Он ненавидел Магическую Великобританию, как ненавидел и собственную миссию. Тем не менее он осознал, что если ему удастся добраться до конца, смерть может показаться не столь печальной перспективой, чем это казалось раньше.

Он начал вновь видеть, как Волдеморт страстно что-то ищет, но если бы он закрывался, то не узнал бы цели его поисков, поэтому Гарри терпел видения, пытаясь идти на шаг впереди Волдеморта, но чувствовал, что постоянно оказывается на полшага позади.

Поверх газет, на столике у кровати, он поместил Карту Мародеров. В последнее время он часто рассматривал ее, ища имена друзей. Многие отсутствовали. В их спальне в гриффиндорской башне оставались только Невилл и Симус. Он следил за точкой с именем Джинни, за ее перемещением по замку, нахождением в Большом Зале. Она проводила много времени с Невиллом и Луной. Иногда он не мог найти ни одну из их точек и очень волновался, но через некоторое время понял, что Выручай-Комната не появляется на карте, и они, должно быть, находятся внутри, что-то планируя и как-то выживая.

Наблюдая за перемещением своих друзей, еще больше времени он проводил, глядя, как точка Снейпа перемещается из угла в угол в кабинете Дамблдора. Иногда точка останавливалась, причем в одном и том же месте, и Гарри запоздало осознал, что Снейп стоит перед портретом Дамблдора. В редких случаях он видел там с ним точку МакГонагалл, но чаще это был кто-то из Пожирателей смерти — Малфой или один из Кэрроу.

Глядя на опустевшую рамку портрета Финеаса Найджеллуса, Гарри испытал очередное озарение: Найджеллус был директором Хогвартса. Его портрет… его портрет был в кабинете Снейпа! Он рассказал об этом Гермионе и Рону, и они сняли рамку со стены и поставили ее на кухонном столе. Но Финеас ни разу не появился.

После того, когда им все-таки удалось проникнуть в Министерство Магии и чудом добыть медальон, они больше не вернулись на Гриммо. Пока они располагались в лесу, залечивали руку Рона и воздвигали защитные чары вокруг палатки, Гарри молча оплакивал потерю портрета. Карта была с ним, свернутая в кожаном мешочке, но портрет остался на кухонном столе.

Так что когда Гермиона вечером вытащила портрет из своей бисерной сумочки, Гарри чуть не заплакал от облегчения. Он обнял ее, а затем, несмотря на раздраженный взгляд Рона, снова заключил ее в объятия. И что удивительнее всего, в тот самый момент в раме появился Финеас, с любопытством оглядевший палатку. Гарри торопливо накинул на портрет свою куртку и вытащил Карту Мародеров.

— Обед… он в Большом Зале, — сказал он. Гермиона и Рон поглядели друг на друга, но оставили его в покое, выйдя на улицу за хворостом, а Гарри все ждал и ждал, пока Снейп не вернется в кабинет, уговаривая Финеаса остаться, если тот хочет узнать кое-что интересное. Когда точка Снейпа начала подниматься по винтовой лестнице, Гарри отдернул куртку с рамы.

— Мне нужно, чтобы вы передали сообщение директору, — сказал Гарри, держа раму с обеих сторон и обращаясь прямо к Найджеллусу. — Скажите ему, что мы добыли вещь, которую искали, — фигура с портрета кивнула и направилась к краю рамы. — Постойте! — воскликнул Гарри. — Только если он один… ничего не говорите, если он будет не один.

Он ждал, глядя на карту с того самого момента, когда Снейп вошел в кабинет. Точка остановилась, но мгновение спустя начала шагать назад и вперед.

— Он хочет знать, где вы. Он говорит, что вы находитесь в смертельной опасности. Мне лично так не кажется, но он ведет себя очень шумно и беспокойно, поэтому, пожалуйста, поспешите со своим ответом.

Гарри уставился на портрет. В горле встал комок, и говорить оказалось сложно.

— Со мной все хорошо… скажите ему, что все хорошо. Мы… скрываемся… в безопасном месте.

Пятнадцать драгоценных минут, чтобы попытаться передать все, что он чувствовал, делал, боялся, понимал — и все это с помощью посыльного. Пятнадцать минут, чтобы выслушать Финеаса Найджеллуса, доставляющего от Снейпа советы, предупреждения, предостережения, инструкции. Избегать Министерства, избегать Хогсмида, не приходить в Хогвартс, убраться подальше из Великобритании.

Прошли недели, а они не продвинулись вперед ни на йоту. Меняя места обитания, добывая еду, прокрадываясь по маггловским деревням. Изо всех сил пытаясь согреться, теряя надежду, поскольку медальон вытягивал свет из их глаз и будущее из их сердец. Наконец, для Рона наступил предел. Холодный, голодный и отчаявшийся, он оставил их в их собственной безнадежности.

Рождество, так отличавшееся от предыдущего, проведенного со Снейпом в коттедже “Ракушка”. Рождество в Годриковой лощине, в месте его рождения, месте, где были похоронены его родители, где жила семья Дамблдора, где тот встретил молодого Геллерта Грин-де-Вальда. Коленопреклоненное стояние перед могилами его родителей на заснеженном кладбище… Последний же враг истребится — смерть.

Они едва скрылись от Нагайны… поломка палочки показалась переломом кости, раной в сердце, сквозь которую его магия утекала, и могла иссякнуть совсем. Появление Патронуса-лани, приведшей его к мечу, очевидно принесенному самим Снейпом. Лань возродила его надежду. Разрушение медальона стало триумфом. Возвращаясь в палатку, опираясь на плечо Рона и держа в руке меч Гриффиндора, он ощущал чистую, незамутненную радость. Финеас тем же вечером доставил Снейпу сообщение, что они это сделали. Ответ Снейпа: Представь.

Это был переломный момент. Волдеморт был сосредоточен… сосредоточен на ней, на Старшей палочке. Но внимание Гарри разрывалось: крестражи или Дары Смерти. То, что он должен уничтожить, или то, что сделает его Господином смерти, забравшей у него практически всех, кого он любил.

Он — они — продолжили свою битву. Поместье Малфоев, где он вырвал у Драко из рук палочку, где они нашли Луну, где их спас Добби. Крики Гермионы, яростные попытки Рона добраться до нее сквозь стальные прутья решетки, стояние на коленях в таком знакомом саду — с Добби на руках, его умирающим другом, одетым в разномастные носки и нелепую вязаную шапочку. Гарри закрыл ему глаза и остервенело рыл землю, пока ладони не покрылись мозолями, после чего похоронил его под памятником с надписью: Здесь лежит Добби, Свободный Эльф. И все то время, пока он рыл могилу, он ощущал Волдеморта, но позволил ему беспрепятственно добраться до палочки Дамблдора… бузинной палочки… последнего Дара. После этого он вошел в дом и, миновав кухню, вышел на веранду, где упал в свой гамак и уснул.

Вихрь планов, схем, сделок с гоблинами. Использование проклятия Империус и воспоминание о том, как целую вечность назад он прочел книгу Грин-де-Вальда и подумал, что Непростительные никак нельзя оправдать, ведь это чистое зло. Нахождение чаши, едва не сгоревшие ладони, побег верхом на драконе (“его самое слабое место — глаза”)… Хогсмид.

Он никогда не сомневался относительно Дамблдора, неважно, что там Рита Скитер писала об его жизни. Он никогда не сомневался относительно Снейпа, хотя он видел его через свою связь с Волдемортом, чувствовал его страдания и скорбь. И когда он встретил в Кабаньей Голове Аберфорта Дамблдора, то подумал, что в нем непостижимым образом сочетаются качества их обоих, поэтому в нем он тоже ни капли не сомневался, несмотря на грубую оболочку и утверждение, что Альбус не был святым, каким его считает Гарри.

Вновь в Хогвартсе. Он был готов целовать стены и землю. Встреча с Невиллом, который добился признания всей школой, а в особенности Гриффиндором. Комната, полная беглецов, руки Джинни вокруг его шеи. Гарри бы хотел хоть ненадолго передохнуть, но времени абсолютно не оставалось — они должны были найти диадему.

Луна взяла его в башню Рэйвенкло, и прежде чем начался полный хаос, Гарри успел увидеть его.

Его лицо было болезненным, бессонным. Под глазами мешки, волосы повисли блеклыми плетями. Он похудел и был похож на смерть. Снейп препирался с МакГонагалл и спрашивал ее, где он, но Гарри не смел пошелохнуться, не смел проронить ни слова. Он должен был пережить это и добраться до Волдеморта. Гарри увидел другого Снейпа — побежденного, заключенного в подконтрольном Волдеморту Хогвартсе; в его глазах не осталось ни проблеска света или надежды. Он не был похож на человека, способного представлять.

Снейп исчез в окне как летучая мышь, и сражение началось. Оно было ужасным и напряженным. Спасение Драко (Гарри большую часть своей жизни ломал голову над этим эпизодом); смерть Фреда; гиганты, кентавры, валуны, оборотни, заклинания, взрывы, воплощенные кошмары. Но самым страшным моментом стал тот, когда он склонился в Визжащей хижине над Снейпом после ухода Волдеморта, после того, как Нагайна неоднократно вцепилась своими зубами ему в шею. Он ощущал боль Снейпа, так что едва мог двинуться с места. Гермиона с бадьяном, Рон с безоаром, и Гарри, который уже сдался, и только в слезах пытался сказать последнее “прощай”. Снейп, открывший глаза, схвативший его за воротник, подтянувший его к себе — и Гарри понял его немую просьбу, вытянул из кармана палочку Драко и собрал воспоминания Снейпа.

— Я остановила кровотечение, Гарри, — слова Гермионы пробились сквозь его оцепенение. — Иди… в его кабинет, к думосбору. Сделай то, что должен.

Рон все еще держал скользкие от крови руки на шее Снейпа, решительно стягивая вместе края его кожи. Им нужно было чем-то перевязать рану, и Гермиона наощупь вытащила из своей сумки рубашку, которую и использовала в качестве перевязки. Рубашку Рона с Желтой субмариной. Впервые за эту долгую ночь Гарри улыбнулся.

Воспоминания о Снейпе и Дамблдоре — в основном, как Снейп говорил с его портретом. План Дамблдора относительно Гарри, известие (хоть и не новое), что в нем заключена часть души Волдеморта, что Гарри должен пойти на смерть, чтобы спасти мир. Это должен быть именно Гарри. Мальчик-Который-Выжил.

Когда он поцеловал снитч с Воскрешающим камнем и отправился навстречу своей судьбе, он шел не один, но в окружении семьи и друзей. Джеймс и Лили, его мама и папа, Сириус, его крестный отец, Ремус, ушедший в иной мир совсем недавно... Но важнее всего для Гарри в был не тот, кто среди них, но тот, кого там не было. Прежде чем они добрались до леса, мама наклонилась поближе к нему и прошептала на ухо: “Он держится, Гарри”.

Он встретился со смертью и умер ради своих друзей, чтобы они могли убить змею и получить шанс покончить с Томом. Он очнулся в пустом месте, где был прежде. Не один. Понимание того, что он вернулся из-за связи с Волдемортом — он не может умереть, пока тот жив. Быть может, Снейп жив благодаря такой же связи с ним?

Смерть змеи. Поражение Волдеморта. Палочка, прилетевшая ему в руки. Объятия налетевших на него Гермионы и Рона. Снейп… где Снейп? Он не чувствовал его боли, но ведь он явно страдал бы от боли… если бы был жив. Если он выжил. Спящий в Визжащей хижине под действием Глотка сна в состоянии полустазиса на трансфигурированном матрасе, скрытый защитными чарами Гермионы.

Стиснув в ладони Бузинную палочку, Гарри схватил Гермиону за руку (Рону он объяснит все потом) и понесся к Визжащей хижине.

Снейп мелко дышал. Гермиона не могла вынести взгляда Гарри и сама взяла протянутую им палочку. Она аккуратно развязала шею Снейпа и, пока Гарри держал его руку, проводила по ране палочкой, нараспев читая заживляющее заклинание, которое так часто использовала за последний год. Рана на шее Снейпа затянулась… словно по волшебству.

Гарри встретился с аврорами, преподавателями, остатками Ордена Феникса. Он встретился с самим Министром Магии. Он говорил с Минервой и Поппи, пока не охрип. Все это время он охранял Северуса, до сих пор спящего, но уже в Больничном крыле. В эту первую ночь он уснул прямо на полу лазарета, чтобы быть уверенным, что во время его отдыха Снейпа не отправят в Азкабан. Несмотря на множество пустых кроватей, Рон присоединился к нему на полу, потому что Гарри был семьей, как и Фред. Гермиона с Джинни нашли их позже и остались там же. Гермиона уснула, прижавшись к Рону, а Джинни — под боком у Гарри. Измученная Поппи лишь набросила на них подогретые заклинанием одеяла.

* * *

Сознание медленно возвращалось к нему вместе с покалыванием кончиков пальцев и болью в шее, явно превышавшей обычное растяжение мышц. Одна из его щек была теплой, словно от солнечных лучей. Он представил океанский бриз и шум волн, но, прислушавшись, услышал лишь дыхание и тихие шаги. Запахи были лекарственными, однако приятными. Он приказал своему мозгу открыть глаза, задаваясь вопросом, послушается ли тело его команд.

Поппи стояла у подножия кровати, опираясь на железную дужку. Похоже, она не спала несколько суток, тем не менее на ее губах играла улыбка. Он пошевелил головой, чтобы посмотреть, кто сидит рядом с ним.

— Осторожно, директор, — послышался голос Минервы. — Не спешите. Последние несколько дней вам слегка нездоровилось.

— Волдеморт? — еле слышно прохрипел он.

— Мертв, — произнесла Минерва. — Прямо посреди Большого Зала.

— Хорошо, — очень тихо промолвил он. Всего два слова не должны были так его истощить. Он закрыл глаза, но до того бросил взгляд на маленькие часы на своем ночном столике. Стрелка указывала на “Большой Зал”.

— Вы получили Орден Мерлина Первого класса, — указала Минерва. — В данной ситуации они решили обойтись без специальных церемоний. Вчера Кингсли лично принес его. Гарри принял его вместо вас. Гарри также настоял на полном оправдании, которое Кингсли и гарантировал, не сходя с места. Мальчик умеет быть убедительным.

Снейп открыл глаза и уставился на нее.

Минерва улыбнулась.

— Кингсли — новый Министр Магии, Северус. А Гарри только что спустился вниз на обед по нашему настоянию. Он вернется с минуты на минуту — всю неделю он практически не отходил от вашей кровати.

Но до прибытия Гарри он хотел узнать кое-что.

— Сколько… погибло? — спросил он.

— Коротко сказать... слишком много, — вздохнула Минерва. — Почти сто человек с нашей стороны, и это не считая домовых эльфов и кентавров. Битва была нелегкой, Северус. Но она закончена — действительно, безвозвратно и абсолютно закончена.

— Друзья Гарри? — спросил он, пытаясь разглядеть больничные кровати.

— Фред Уизли, — сказала Минерва. — Ремус и Нимфадора. Он очень тяжело перенес их гибель. Они выбрали его крестным отцом своему сыну, и Андромеда вчера приносила его сюда, на похороны…

Ее голос смолк.

— Мертвых погребли… здесь? — ему бы понравилось быть похороненным в Хогвартсе, у озера или у кромки Запретного Леса.

— Многих из них — ответила Поппи, все еще стоявшая у его кровати. — И к счастью, вы не оказались в их числе, директор. А, вот и он.

Минерва повернулась к дверям Больничного крыла и махнула рукой.

Приблизившийся к нему Гарри Поттер был вовсе не тем мальчиком, который за год до этого смотрел, как Снейп убил Дамблдора.

Минерва поднялась со своего стула и отошла к Поппи. Гарри не отводил взгляда от Снейпа. Его волосы были длинными, как и положено волшебнику. Щетина на лице больше не принадлежала мальчику, только-только выучившему бреющие чары. На руках и ладони виднелись следы недавних ожогов, наскоро залеченных. Молча глядя на Снейпа, юноша сел на стул Минервы. Он протянул руку к лицу Снейпа и откинул с его лба упавшие пряди волос.

— Как… как ты это сделал? В конце? — спросил Снейп.

— Экспеллиармус, — ответил Гарри. — Бузинной палочкой. Длинная история — сейчас это не важно, — Снейп увидел, как из уголков глаз Гарри покатились слезы. Гарри отер их тыльной стороной ладони.

— Билл и Флер купили дом неподалеку от Норы, — сказал Гарри. — Так что мы вернемся в коттедж «Ракушка», как только Поппи разрешит тебе покинуть Больничное крыло.

Когда он начал называть учителей по именам? Когда он начал принимать решения за него? Когда он повзрослел? Стал мужчиной?

— Ты забыл бреющие чары? — спросил Снейп, пытаясь оторвать отяжелевшую руку от кровати и указать ею на лицо Гарри.

— Забавно слышать это от тебя, — хмыкнул Гарри, почесав свой щетинистый подбородок. — Ведь на прошедшей неделе я применял их к тебе каждый день. Что же касается меня, я просто отращиваю бороду.

— Только на лето, — еле слышно прохрипел Снейп. — В конце августа придется побриться перед возвращением.

— Возвращением? — переспросил Гарри.

— Насколько я помню, кто-то весь год пропускал занятия, — шепнул Снейп. Гарри пришлось наклониться, чтобы разобрать его слова.

— Заключим соглашение, — негромко произнес Гарри, когда Снейп в изнеможении закрыл глаза. — Я вернусь… но только вместе с тобой.

* * *

Много лет спустя

Стоя в Большом зале за своей трибуной, директор Северус Снейп поднял руку, и болтовня студентов, недавно воссоединившихся после летних каникул, быстро затихла. В отличие от своего предшественника, Альбуса Дамблдора, он не произносил причудливых фраз или грандиозных речей о дружбе и единстве. Он давно отменил традицию пения Хогвартского гимна на различные мелодии. Он бы и вовсе отменил песню, если бы ее пение не было предписано уставом школы — пропевать ее по крайней мере однажды за учебный год в присутствии всех учителей и студентов.

Ему скоро должно было исполниться шестьдесят лет, и среди густых черных волос давно пролегли несколько белых прядей. Его шевелюра по длине могла сравниться с альбусовской, но вот бородку он постригал довольно коротко.

Окинув взглядом море лиц перед ним, Снейп быстро нашел рыжеволосую девчушку — естественно, за Гриффиндорским столом, рядом с ее братьями. Лили Луна обещала ему, что пойдет в Слизерин, но шляпа, очевидно, не смогла проигнорировать совокупность генов Поттера и Уизли, несмотря на изворотливый характер новоиспеченной гриффиндорки. Однако невозможно было отрицать, что девочка была храброй — уж храбрее своих братьев, это точно.

Хьюго сидел среди рэйвенкловцев. Оба ребенка Гермионы и Рона унаследовали острый ум матери и способность отца думать на несколько шагов вперед. Снейп должен был признать, что объединенная генетика пошла их отпрыскам лишь на пользу.

Непосредственно перед распределением в помещение вошла Джинни Поттер и стала у задней стены Большого зала. Он оценил, что в этот день она пришла оказать поддержку своему мужу, начинавшему карьеру — долговременную, как надеялся Снейп — профессора ЗОТИ в Хогвартсе. Джинни и сама выглядела удивленной, когда Лили попала в Гриффиндор.

Несколько вводных комментариев. Обычные предупреждения. Новый список запрещенной продукции. Представления.

— В этом году, после долгой и выдающейся карьеры в Отделе Охраны Магического Правопорядка, к нам присоединяется новый преподаватель Защиты, профессор Гарри Поттер. Пожалуйста, постарайтесь не подобострастничать и не пускать слишком много слюней — могут образоваться скользкие лужи, которые довольно опасны по соседству с лестницами.

Невероятно, но им удалось сохранить это в тайне до последнего. Даже его собственные дети ничего не знали. Гарри сидел на краю главного стола и сумел не привлечь к себе внимания до этого момента.

Тогда Гарри встал и поклонился студентам. У Джеймса и Альбуса отвисли челюсти, а Лили подпрыгнула на месте, остальные же студенты разразились приветственными криками и повскакивали в попытке получше его разглядеть.

— Профессор Поттер не экспонат выставки, — заявил директор. — Я уверен, что вам скоро надоест видеть его в классе каждый день.

Некоторые студенты захихикали, но большинство тепло его приветствовали, выстроившись в линии рядом со своими столами (традиция, введенная Снейпом со следующего же года после финальной битвы) и многие поблагодарили его за то, что он совершил двадцать лет назад в этом самом помещении.

Когда все разошлись, когда Джеймсу, Алу и Лили рассказали о новом доме в Хогсмиде, а Джинни отправилась по камину устраиваться на ночь, Снейп взял Гарри за локоть.

— Ты готов? — спросил он.

Гарри кивнул, и они вместе подошли к центру зала, где Министерство, несмотря на возражения Снейпа и Гарри, установило памятник. К счастью, их возражения, по крайней мере, привели к тому, что памятник оказался весьма скромным и небольшим.

“На этом самом месте Гарри Джеймс Поттер победил Тома Риддла, лорда Волдеморта”. И дата сражения.

Оба мужчины устремили свои взгляды на мемориальную доску.

— Идем, Гарри. Сыграем в шахматы, прежде чем ты отправишься к своей прекрасной жене и полупустому дому. Посмотрим… сейчас восемь тридцать, так что дома будешь к девяти.

Гарри фыркнул. Он больше не чувствовал боль директора — та связь прервалась двадцать лет назад на этом самом месте. Но теперь Северус был семьей, и уж эта связь никогда не прервется.

Гарри еще раз опустил взгляд на мемориальную доску. Основание камня украшала простая фраза, предложенная Северусом в то время, когда он выздоравливал после укуса Нагайны в коттедже “Ракушка”.

“ И мир единым станет вдруг”.

К О Н Е Ц