Ведьмино отродье (hag born) (джен)

Гарри думал, что отношение к нему будет как в августе, но он глубоко ошибся. Кофр со всем его содержимым был немедленно изъят и заперт в бывшей комнате Гарри, а ныне просто чулане под лестницей, так что Гарри, к своему огромному сожалению, не успел вытащить оттуда табулу. Он пытался было протестовать, но дядя Вернон был настроен более чем серьезно — угрожая расправой, он потребовал волшебную палочку. Поупиравшись для виду и состроив огорченное лицо (а его легко было состроить, лишившись единственного верного средства связи), он отдал копию, которую дядя Вернон брезгливо швырнул в чулан, словно это была дохлая крыса. В комнате Гарри тоже ждали нововведения, а именно: пользуясь тем, что окно маленькой спальни выходило не на центральную улицу, а на задний двор, Дурсль навесил на него железную решетку, и теперь Гарри сидел в своей комнате словно настоящий узник все то время, что не был занят работой по дому. Отпускать его шататься по улицам теперь уже, кажется, не собирались. Верный кошель, подарок Хагрида, конечно не подвел, скрыв содержимое от маггловского внимания, и Гарри сохранил и палочку и маячок, но что толку от магии, если колдовать нельзя. Оставалось лишь надеяться, что Элайн, не получив ответа на сообщения, будет действовать по договоренности, иначе придется как-то вломиться в чулан и выкрасть свои вещи, желательно без помощи магии, ну или во всяком случае без помощи палочки, рискнув своим пальцем. Гарри надеялся, что на беспалочковую магию следящие чары не отреагируют, а Алохомора не причинит серьезного вреда. В крайнем случае, он решил колдовать мизинцем на левой руке как самым малозначимым. До срока оставалась неделя, и все это время Гарри помогал тете Петунье по дому, мыл машину, полол и удобрял сад, таскал пакеты с покупками, готовил завтраки, а по вечерам, сразу после ужина, в сравнении с хогвартсовским весьма скромного, отправлялся в свою камеру на втором этаже и смотрел в окно на задние дворы соседей, огороженные заборами, пока Дурсли смотрели телевизор. Просмотра телевизора, равно как и почты и доступа к телефону Гарри был лишён. На его долю остались книги Дадли, складированные в комнате и выглядевшие так, словно их ни разу не открывали.

И вот настал день Х. Вернее ночь, как на заказ темная, облачная, сквозь редкие прорехи облаков пробивалась уже начавшая убывать, но все ещё яркая луна. Гарри включил старенькую настольную лампу, загородив ее, насколько мог, от входа, чтобы Дурсли не увидели свет в щели под дверью — дядя Вернон был против того, чтобы Гарри жёг свет по ночам, и приходилось сидеть в темноте, пока в груде сломанных вещей он не обнаружил эту лампу. Он подозревал, что Дурсли просто забыли о ней, и поэтому тщательно прятал ее каждый раз, чтобы не лишиться единственного доступного ему развлечения в виде чтения. Вот и сейчас он коротал время с книжкой, прислушиваясь, не выключился ли телевизор, хотя дядя Вернон мог заснуть и при включенном. Тихий, но отчётливый дробный стук в стекло заставил его вздрогнуть, несмотря на то, что он весь вечер ждал чего-то подобного. Он кинулся к окну, чертыхнулся, бросился к лампе, выключил ее и снова метнулся обратно. За окном он увидел выученный уже за предыдущие дни пейзаж — задние дворы, заборы и коттеджи соседей, утопающие в цветниках, розариях и живых изгородях — сейчас темный, лишь кое-где освещаемый светом редких дворовых светильников и уличных фонарей. В воздухе перед решеткой, прямо напротив лица Гарри, из воздуха появилась часть кисти, только пальцы, узкие, длинные, с крупными, толстыми, матово белыми ногтями. Указательный палец протянулся сквозь прутья решетки и с тем же твердым костяным звуком необычайно быстро, так что вибрирующий палец на секунду расплылся в смутное мельтешащее пятно, исполнил прежнее нечеловечески быстрое тремоло ногтем по стеклу. Гарри на мгновение пришла в голову скоротечная пугающая мысль, что вместо Элайн к нему заявилась одна из ее тёток под его Мантией — рука была крупнее чем у Гарри, хотя и по-женски узкой, и ему на ум пришли рассказы Рона и самой Элайн о тех, кто приходят из ночи — но потом он вспомнил, как Элайн жаловалась на слишком короткие медленные пальцы и нежные ногти в человечьем обличии, и еще раз выругался. Он решительно распахнул окно.

— Элайн? — прошептал он, опасаясь, что из других комнат его могут услышать.

— Привет, Гарри, — сказала пустота за решёткой голосом Элайн, — я уж боялась, что ты потерял маячок, и в комнате тебя нет. Ты не открывал.

— Я посмотрел в окно, а там никого нет, — сказал Гарри, улыбаясь.

Неважно, что он сидит за решеткой взаперти, а Дурсли караулят его внизу. Про него не забыли, ради этого можно было и потерпеть.

— А вдруг бы выглянули твои магглы? — сказала пустота, — хороша бы я была! Не ожидала увидеть на твоем окне решетку. Ты знаешь, что за решеткой сидишь только ты?

— Знаю, — грустно ответил Гарри, — я и сам не ожидал. У меня сразу забрали всё. Я даже табулу не успел вытащить. Палочка при мне, правда. Но я заперт, а как ей воспользоваться и не нарваться на штраф?

— Когда ты не ответил, я так и поняла, что ты опять вляпался, — сказала пустота, — но я кое-что захватила с собой. Хаги могли унести младенцев из колыбелей в то время, как их качала мать, а тут здоровый лоб, который идет по доброй воле. Так неужели я тебя не выведу?!

— И как хаги это делают? — спросил Гарри, сгорая от любопытства и нетерпения.

— Будь я взрослой хагой, — ответила пустота, — я бы просто разогнула решетку. Хотя...

Из воздуха появились уже две ладони и обхватили прутья. Те еле слышно заскрипели и начали медленно расходится в стороны. С шорохом с них посыпались мелкие кусочки краски. Заметно выгнувшись, прутья наконец остановились. Пусть в щель между ними по-прежнему нельзя было пролезть, но можно было бы пропихнуть сумку, если бы она у них была, конечно.

— Нет, не могу, — тяжело выдохнула невидимая Элайн, — придется Рукой, так и знала, что пригодится. Внизу окно мелькает чем-то синим и бубнит, кажется твои магглы еще не все спят. Будем усыплять. Не знаю, поможет ли тебе твоя магия, должна — ты всё же не маггл. Но на на всякий случай, отпей глоток. Я вообще себе припасла, чтобы в полете не уснуть.

Из воздуха высунулась рука, протянувшая сквозь выгнутые прутья маленькую бутылочку. Гарри, толком ничего не понимая и сожалея о том, что не увидит воочию способа усыпления магглов без палочки, глотнул из крохотного горлышка пряный обжигающий отвар. В голове мгновенно прояснилось, вся усталость слетела с него как шелуха, оставив бодрость и возбужденное внимание.

— Ты поаккуратнее, — предостерег его воздух шепотом, — оно не разбавлено, не налегай. У вас двери на какой засов закрываются? Массивный? Железо, дерево, какой породы?

— Замок изнутри, — ответил Гарри, приплясывая от нетерпения, — и на моей двери замок, и на чулане. Не знаю, что там внутри массивного.

— Замок — это отлично, плевое дело. Жди.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра, шелестом листвы и стрекотом сверчков внизу. Гарри прильнул ухом к двери и прислушался. Внизу раздавалось сильно приглушенное бубнение телевизора. Так он простоял, как ему казалось, довольно долго. Потом замок в его двери внезапно щёлкнул, и дверь распахнулась, впустив пустоту, и немедленно закрылась, резко остановившись не дойдя до конца около дюйма.

— Одежда где? — раздался деловитый голос Элайн, Мантию она упорно не снимала, — сегодня прохладно.

Гарри накинул свою куртку.

— Теперь вот, — в темноте комнаты появилось бледное пятно руки, вложившее в ладонь Гарри еще один пузырёк, — половина стандартной дозы — на полночи для взрослого мужчины. Но ты худоват, тебе это часов наверное на десять-двенадцать, не меньше. Пока один глоток, заодно проверим.

Гарри за эту неделю настолько измаялся и устал от одиночества, что даже не спросил, что там на этот раз, а просто сделал глоток. Окно налилось сочным желтовато-белым светом, в комнате стало гораздо светлее, хотя очертания предметов вокруг заметно расплылись.

— Вау! — воскликнул Гарри, — Светло! Мутновато, правда.

— Совиный Взор! — гордо ответила пустота, — ты хотел, и старушка Горностай уж расстаралась. Очки-то сними, умник. Где ты видел сову в очках?

Гарри снял очки, которые носил с самого детства. Комната и все предметы в ней стали кристально четкими, хотя и окрашенными в причудливые приглушенные оттенки желтого.

— Вау! — еще раз воскликнул Гарри.

Они вышли в коридор и спустились вниз. В гостиной вовсю разговаривал телевизор. Его синие отблески сейчас казались Гарри вспышками электросварки, заливавшими дверь в гостиную яркими цветными всполохами. Оттуда доносился громкий храп дяди Вернона.

— Вон там заперты мои вещи, — Гарри указал на дверь чулана, на которой сейчас красовался маленький висячий замок.

— Давай заберем табулу, — азартно предложила Элайн, — сильно переписываться не будем, но весточку-то послать надо, на случай непредвиденных обстоятельств. Подержи.

Из воздуха сначала возник его верный Нимбус (Гарри поспешно схватил его, обрадовавшись старому другу как и самой Элайн пару минут назад), затем пальцы Элайн, державшие что-то, что Гарри с ужасом опознал как засушенную человеческую руку, потемневшую до темно-коричневого цвета и покрытую еще более темными неясными узорами. "Рука Славы!" — подумал он, — "Вот она какая!" Она приложила Руку к замку, и тот открылся. В чулане было темно даже для Совиного Взора, ведь окон там не было, а внутри кофра вообще ничего не было видно. Гарри, проклиная себя за то, что не навел в нем порядок, слепо шарил руками, пытаясь нащупать табулу среди вороха книг, пергаментов, перьев и прочей ерунды, скопившейся за учебный год. Невидимая Элайн стала рядом и протянула Руку Славы, в которой сейчас был зажат маггловский электрический фонарик, такой же темный, как и всё вокруг.

— Прикоснись к Руке, — прошептала Элайн, — она дает свет только тому, кто ее держит.

Гарри с дрожью дотронулся до мертвой изжелта-коричневой кожи, твердой, словно дерево. Фонарик ярко вспыхнул, осветив внутренности кофра, и Гарри инстинктивно отдернул руку. Свет немедленно исчез. В глазах замелькали пятна.

— Не отпускай, — предупредила Элайн, — и не смотри в фонарь, глаза же слепит.

Гарри положил одну руку на страшный артефакт, другой быстро отыскал табулу, сунул ее себе в кошель, который та порядком растянула, и они вышли наружу, закрыв за собой дверь и навесив обратно замок. Элайн уже потянуло на приключения, и она предложила ещё и посмотреть на "твоего главного маггла". Они прокрались в гостиную и уставились на храпящего Вернона и прильнувшую к нему тихонько посапывавшую Петунью, одетых в пижамы. Теперь, когда тетя расслабленно спала, а не стояла, насупив брови и поджав губы, сходство ее с матерью Гарри стало намного заметнее. Гарри подумал, что в молодости Петунья, должно быть, тоже была красивой девушкой, хотя и уступала в этом своей младшей сестре, наверно из-за вытянутого, слегка лошадиного лица.

— Огромный маггл, — прошептала Элайн, и огорченно цокнула — эх, в старые добрые времена не лежал бы он так беззаботно.

На телевизор она смотрела с большим любопытством, но никак не комментировала свой интерес. После этого они осторожно вышли наружу. На улице было противоестественно светло — далекий уличный фонарь сиял как сумасшедший; стареющая, уже заметно неполная Луна, жёлтая и тоже очень яркая, проглядывала сквозь тучи, освещая их так, что кромки густых рваных облаков светились грязным оранжево-коричневым цветом .

— Круто! — восхитился Гарри, вдохнув прохладный ночной воздух, — а почему Луна жёлтая? Это побочный эффект зелья?

— Что значит побочный? — удивленно произнес голос Элайн из пустоты рядом, — она всегда такой была. Поговорка даже такая есть — "желтый как Луна"⁽¹⁾. Волчье солнышко!

— У нас говорят "желтый как лимон", — ответил Гарри, — а Луна — серебристая.

— Да как она может быть серебристой? — поразилась Элайн, — когда — нет! Лимон — это такая большая желтая кислятина в горькой кожуре? Действительно, на Луну похоже. Я конечно знала, что вы ночью ни черта не видите, но не думала, что все настолько плохо. То есть погоди! Выходит, Луна у вас символ серебра не потому, что это второй по значимости металл в алхимии после золота, как Луна — второе светило после солнца, а потому что вы не в состоянии увидеть, какого она цвета? Ха-ха! Вот вы дебилы! А остальные вещи какого цвета?

— Да вроде как всегда всё, — ответил он, оглядываясь вокруг, — только ночью обычно цветов не разобрать. Недаром говорят, что в темноте все кошки серы.

— Мда, — протянула Элайн, — не хотела бы я родиться такой убогой. Вы слепые как кроты. Настолько, что ты со своими стеклами немного-то и потерял, в самом деле.

— Как долетела? — спросил Гарри, насладившись диковинным зрелищем ("Я вижу как хага! — подумал он восхищенно, — Прелесть-то какая!"), — не устала?

— Да я давно уже прилетела, — сказала Элайн, — еще днём. Ведь надо было местечко для жилья подыскать. Спрашивать, что тут вокруг в радиусе двадцати миль, у человека, который сидит за решеткой, я полагаю, будет совершенно бесполезно?

Гарри удрученно кивнул и тут же спохватился:

— Так ты наверное голодная? У меня, правда, ничего нет, Дурсли решили на мне экономить, но мы могли бы ограбить холодильник.

— Я взяла с собой компот и картофельные оладьи, — сказала Элайн, усмехнувшись, — за кого ты меня держишь? Это я тебя накормлю. Только уже на месте. Полетели, мне тут не по себе. Не люблю я города. Да и увидит кто — хлопот потом не оберешься.

Она забрала у Гарри метлу и уселась на нее, предоставив ему место у нее за спиной. Он забрался под Мантию и обхватил Элайн за талию, высунувшись из-за ее плеча. Перед глазами его болтался тугой хвост жестких черных волос, перетянутый змеиной шкурой. Летать пассажиром было очень непривычно. Они взмыли вверх и направились прочь от Литтл Уингинга. Далеко внизу под ними, едва видные в желтых сумерках, в которые обратилась ночь, проплывали дома, дороги, какие-то теплицы и ангары, затем поля, луга и рощи. Отлетев на очень приличное, судя по времени расстояние — Литтл Уингинг скрылся за горизонтом — они пошли на снижение к небольшому, пересеченному разветвленным оврагом лесочку, зажатому между шоссе и полем. Точкой приземления оказалась небольшая прогалина среди ольховых и осиновых верхушек на краю небольшого оврага, густо поросшего лещиной.

Под пологом лиственного леса было немного сыро и очень светло. Высокие деревья тут выросли редкими, и между ними вымахал довольно таки густой подлесок из тех же осин и каких-то кустов, а все свободное пространство между ними заросло темной травой. Гарри подумал, что днём тут будет светло, и место выглядит диким и бесплодным пустырем, куда вряд ли придет в голову сунуться кому бы то ни было. Но, надо признать, было тут далеко не так уютно, как на полянке Элайн — прогалина была посвободнее, немного мешали несколько тонких торчащих стволиков осин, но отсутствовала сплошная стена терновника, дающая чувство защищенности и скрывавшая от глаз. Впрочем, от глаз должны были скрывать совсем другие вещи, это Гарри уже знал.

— Эти вот деревца мы срубим под самый корень, — деловито сказала Элайн, скинув наконец Мантию-невидимку и снимая с плеча сумку, — и поставим тут палатку. Эти вот тоже срубим, но выше. Между ними будет костёр, а вот эти — готовые подпорки для полога. Хорошее место, безлюдное. До твоего городка миль десять, а ближайший маггловский поселок — не твой, и он не намного ближе. Если нам очень повезет, то в такой дыре даже не будет следящей магии от Министерства, и твое колдовство могут и не заметить. Хотя конечно лучше не гадить там где спишь. Кстати об этом — ходить по своим делам можно в овраг. Там склон так зарос, что туда только на хоге и проедешь, наверное. И лес хорошо просматривается, врасплох тебя не застать, но при этом достаточно большой, чтобы не увидеть тебя с опушки. Вообще, чтобы тебя тут найти, придется топать по земле, ногами, через кусты и овражки, прежде чем до чистого леса вот тут доберешься. Ты, я надеюсь, сумеешь услышать. А сам постарайся поменьше мусорить и следить. Метла у тебя есть — вывози все и выкидывай подальше. Или сжигай. Я часа три тут кругами летала, пока выбрала что нужно!

Она торжествующе обернулась. Гарри давно уже не видел ее в истинном облике и теперь имел возможность освежить свои воспоминания. Лицо Элайн, заметно повзрослевшее, еще больше вытянулось, губы казались еще у́же, наверное из-за улыбки, неестественно широкой, обнажившей два ряда длинных блестящих зубов, казавшихся белоснежными даже в желтом свете "обычной", по словам Элайн, Луны. Глаза ее, как ему показалось, запали чуть глубже, или брови стали чуть гуще, а может всему виной был плохой неудачный свет "волчьего солнышка", с трудом нашедший себе путь через лохмы облаков. Лишь зрачки горели по-прежнему, резко выделяясь на ее бледном лице двумя светящимися янтарным светом кругляшками. Одета она была в маггловский джинсовый костюм, штаны и куртку, черного цвета, но обута в обычные свои броги.

— Давай поедим, ты наверное голодный как бродячий пёс, — сказала она, доставая из сумки сверток, — На-ка оладьи. Сама пекла!

Узкая ладонь с длинными пальцами и крупными белыми ногтями казалась несуразно большой в сравнении с тонким девичьим запястьем, торчащим из рукава куртки. Куртка, как заметил Гарри, была мужская, со множеством карманов, но совершенно не по фигуре, и сидела на Элайн как мешок, хотя она, по-прежнему тощая и костлявая, заметно раздалась в плечах и бедрах. Гарри с досадой подумал, что скоро станет самым мелким в их компании: Рон изначально был выше его, Невилл был плотнее и массивнее. Разве что Гермиона была маленькой, но кому интересно, какой была Гермиона? Он уселся на траву, развернул сверток и с жадностью набросился на картофельные оладьи. Те оказались действительно отличными, с сильным мясным привкусом. Рядом появились знакомые кожаные танкарды, бутыль, и Элайн присоединилась к трапезе, расправляясь с каждой оладьей в два укуса. Кажется, на маленький рот людей она жаловалась не напрасно. Гарри задумался о проблеме, которую отложил на потом как малозначительную, но сейчас она сама собой пришла ему в голову, буквально прямо в рот — что он будет есть, когда окажется в лесу.

— Оладьи шикарные! — сказал он, — а сложно их делать? Я только завтрак жарить умею немножко.

— А там кроме жарить ничего уметь и не надо, — ответила та, — у меня же мукомолка. У магглов наверняка нет мукомолок, а?

Гарри не припомнил у тети Петуньи на кухне ничего похожего.

— О, это очень полезная в хозяйстве вещь! — сообщила Элайн, — вообще она была придумана для изготовления муки. Раньше магглы делали преотвратную муку, с песком, с шелухой, особенно если хлеб был ячменный или овсяный. Мы такое не ели. Поэтому и придумали мукомолки. Сыпешь туда ячмень — в одну сторону вылетает шелуха, в другую — чистая ячменная мука. Такие штуки мы обычно у волшебников покупали или выменивали, они в сложных чарах хорошо понимают. Правильная мукомолка чистит и мелет все что угодно. Кидаешь картошку или брюкву, можно прямо с землёй — в одну сторону эта земля с шелухой, в другую — молотая в кашу картошка. Если рыбу или птицу — так же: кости, перья, чешуя — туда, фарш — сюда. Понимаешь теперь рецепт этих оладий? Кидаешь туда несколько картошин, луковицу и дикую утку целиком, если квашня сильно жидкая, добавляешь зерна, чтобы мукой загустить. Как стало достаточно густым — солишь по вкусу, кидаешь приправы, какие любишь, или не кидаешь, мясо, главное, не забыть — и вуаля. А жарить ты, говоришь, умеешь.

— Тоже хочу себе такую штуку, — заявил Гарри, — прямо как для меня придумано. А где ее взять? И как она выглядит вообще?

— Любой хочет себе такую штуку, — сказала Элайн, — если он не полный идиот. Можно попробовать купить на барахолке, но сейчас они редкость. Муку нынче никто сам не мелет, берут у магглов готовую. Наша у нас очень давно, тетка Морвена говорила, еще маленькой была, она уже у нас стояла. Я только одну ее и видела. У нас это такая штука похожая на ведро в виде головы двуликого короля с открытыми ртами. В корону ему бросаешь все, что есть, а из ртов вываливается уже окончательно переработанное. Как будто они блюют мукой и очистками

— Бее, ужас какой, — рассмеялся Гарри, — Рон мне о такой не рассказывал.

— Знаешь, — ответила Элайн, — я думаю, Рон бывает на кухне только чтобы поесть и вообще ничего там не знает кроме места, где лежат ложки. К тому же у него есть сестра, наверняка его мать учит готовить её, а не Рона. Это тебе надо девочек-волшебниц спрашивать, но не магглорожденных, разумеется.

— Где ж их взять? — сказал Гарри и, спохватившись, добавил, — да они и десятой доли того, что ты знаешь, не скажут. В магазин отправят разве что, а это я и сам умею.

Элайн рассмеялась. Кажется, нехитрая похвала ей понравилась.

— Деньги тратить — ума много не надо, — подтвердила она.

— А жарить как? — продолжал допытываться Гарри, — на костре?

— Сковорода нужна, — серьезно сообщила Элайн, — масло. А на костре, боюсь, ты сожжешь все. С непривычки это непросто. А самое главное, дымит костёр. Тебя пишог скроет, а вот дым костра — нет, он же высоко поднимается. Особенно если ветки сырые, а костер ты жег не часто, и опыта у тебя нет.

"Вот же черт!" — подумал Гарри, который никогда не жег костер самостоятельно, ну, не считая мусора на пустырях, но вряд ли этот опыт был полезен.

— Давай, знаешь что, — задумчиво продолжила она, — давай купим тебе примус. На бензине. Это для тебя привычней, надежно, дыма нет, да и бензин в доме никогда не лишний.

Гарри смутно представлял себе, что такое примус, но от идеи был в восторге. Он вообще был рад любой идее с бензином.

Покончив с ужином, Элайн поднялась одним мягким кошачьим движением, и поманила за собой Гарри. Они прошлись по периметру будущего "ведьминого круга", Элайн показывала куда проливать зелье, как лучше держать бутылку и прочие значимые мелочи. Ее стройная высокая фигура грациозно изгибалась меж ветвей перед ним, пока Гарри топал следом, поминутно наступая на сухие сучья, отмахиваясь от редких ночных комаров и собирая лицом паутину. Наконец Элайн посчитала тренировку законченной, вручила ему большую бутылку из темного стекла, велела туда плюнуть "чтобы Круг обрёл вкус хозяина" и отправила претворять в жизнь все ее рекомендации по строительству защитного волшебства. Гарри еще раз двинулся по прежнему пути, обходя прогалину — свой будущий дом — по собственным следам, разбрызгивая зелье и стараясь не сбиться с намеченной тропки. Он чувствовал себя настоящим колдуном, творящим могучее и темное колдунство. Черные рваные тучи с оранжевыми краями, тошнотворно ползущие по небу, подсвеченные убывающей жёлтой Луной, только дополняли картину. "Вот это вот я могу назвать своим домом", — думал он, с нежностью разглядывая редкий, поросший травой лес вокруг, — "Мой, и ничей больше. И никто его у меня не отнимет".

Затем ему нужно было, воспользовавшись знакомой до прутика метлой, примотать шнурком маячок к верхушке ближайшей осины — временный вариант, пока Гарри не выучит местность вокруг. По словам Элайн, в ближайшем, соседнем городке Даун Уингинг есть отличная вышка, которую можно будет впоследствии использовать как ориентир. Почтовое дерево для сов они решили поискать уже после новоселья. Ночь стремительно сгустилась, выцвела и упала на лес черным бархатным саваном, оставив от подруги лишь черную бесшумную тень, и Гарри не сразу вспомнил о том, что даже волшебство не навсегда. Он глотнул ещё чуть-чуть Совиного Взора, вновь вернувшись в мир обитателей ночи и вызвался побыть пилотом и полетать по указаниям Элайн, чтобы начать запоминать дорогу — вдруг придется летать и по ночам. "Что значит "вдруг"?" — со смехом переспросила Элайн, но согласилась быть штурманом, и они вновь взмыли в только для них не темные небеса.

Вернувшись к дому на Бирючиновой улице, они спешились у входа. Элайн, снова вытащив из сумки свою Руку Славы, отправилась вокруг дома под Мантией, чтобы "еще разок усыпить твоих магглов", а Гарри сжался в тени низкой живой изгороди у входа и любовался видами ночи, пока действие зелья Совиного Взора еще продолжалось. Затем они прошли внутрь и поднялись в комнату Гарри, бывшую для него в настоящий момент тюремной камерой.

— Перед тем как мы с Джереми приедем за тобой, — сказала Элайн полушепотом, — мне нужно будет сварить одно зелье, за которым собственно Джереми и послан мне в помощь. Ты, конечно, участвуешь в самом конце этого плана, но может, ты захочешь принять участие в процессе? Заодно бы и пишог проверили. Я собираюсь делать это прямо на той поляне. Ничего особенного, просто завершающий этап...

— Конечно, хочу! — воскликнул Гарри, — когда? Тоже ночью?

— Ну да, — ответила Элайн, — для нужного эффекта зелье надо завершить до полуночи, но при этом как можно ближе к непосредственно этому моменту. Как раз для этого нужны астрономические часы. Ты сам сразу поймешь, когда посмотришь собственными глазами.

Гарри вспомнил домашнее задание Флитвика, вернее, его просьбу определиться с темой проекта. Похоже, маленький профессор Чар не верил, что Гарри может думать о таких серьезных взрослых вещах, как часы зельевара, и Гарри решил непременно увидеть их в действии и лично убедиться в необходимости их иметь, чтобы потом сказать это Флитвику с чистой совестью.

Они договорились встретиться через пару дней тем же способом, и Элайн ушла, заперев Гарри в комнате, как было до ее прихода. Кошель, с которым Гарри не расставался все эти дни, из-за табулы раздулся, и его стало вообще невозможно носить, поэтому он перепрятал свои ценности, включая табулу и бутылочки с зельями, в найденный им тайник — нишу под оторванной половицей. Голова его буквально пухла от новых впечатлений и того чувства свободы и риска, о котором он уже почти успел позабыть. Но действие зелья Бодрости прошло, Совиный Взор, очевидно, тоже кончился, так как комната погрузилась во мрак, и на него навалилась усталость, скорее эмоциональная чем физическая. Он быстро разделся и лег в постель. Ему еще нужны будут силы, чтобы терпеть.

1) Чувствительности колбочек сетчатки человеческого глаза не хватает для восприятия лунного света, а палочки человеческого глаза, отвечающие за сумеречное зрение, не различают цвета. Если снимать Луну на камеру с большой выдержкой, видно, что Луна действительно жёлтая, а не серебристая, и, скорее всего, была такой последние несколько сотен миллионов лет, во всяком случае, состав атмосферы за это время существенно не менялся

Вернуться к тексту