Ведьмино отродье (hag born) (джен)

Короткие весенние каникулы пролетели мгновенно, и вскоре Элайн опять перегружала содержимое кофра в свой сундук.

— ...вот такие тут дела, — закончил Гарри свой рассказ, — а у тебя что? Что твой папа сказал?

— Он еще не вернулся с "полей", — сказала Элайн, — в смысле, с полевой работы. Он в служебной поездке. Написал, вернётся, и поговорим. Так что у меня пока без изменений. А вот то, что ты отстоял метлу на выходные — это на самом деле круто. Считай, одна ночь у нас есть.

— Как это? — удивился Гарри, — мне же ее выдают только на день. Вуд лично запирает её в чулане вместе с остальными метлами. Думаешь, он не защищен от взлома?

— Мои Джеминио держатся уже почти сутки, — сказала Элайн, — в субботу после тренировки ты, как обычно, возьмешь метлу еще на немного, пусть Рон потешится, потом сделаем копию и сдадим ее твоему капитану. Главное, чтобы он не попытался на ней летать и не понял, что это вовсе не метла. А утром ты опять попросишь у него метлу, заберешь эту копию, и вечером вернёшь настоящую. Пусть он всю неделю на нее любуется. И вуаля! В ночь с субботы на воскресенье у нас метла таки есть, а уж спрятать ее под Мантией — дело пары минут. А в остальные дни будем готовиться к экзаменам. Гермиона права, пора уже браться за ум.

Субботним планам в ближайшую неделю не суждено было сбыться. В пятницу вечером их с Роном нашла Минерва МакГонагалл и сообщила, что их отработка за несанкционированные прогулки назначена на субботу, причем именно на ночь. Немало удивленный таким поворотом, Гарри встретился с Элайн за ужином и с огромным изумлением узнал, что ей так же назначена отработка за ее демарш на своем факультете, и тоже в субботнюю ночь. Гарри не решился спросить у МакГонагалл подробности, а вот Элайн кое-что узнала: решение принимал лично директор Дамблдор. Флитвик, по ее словам, сообщая это решение, был несколько раздосадован, но подробностей и сам не знал. Приходилось ждать завтрашнего дня. Впрочем, неунывающий Рон предположил, что отработка наверняка будет совместная, а проводить время втроем будет и привычно, и интересно.

Вечером субботы декан Гриффиндора забрала Гарри и Рона из гостиной под удивленные взгляды всей гостиной (и осуждающие — Гермионы и всех членов команды по квиддичу) и отвела в Большой зал, где их поджидал Филч с фонарём. Элайн находилась там же, держась на солидном удалении от смотрителя.

— Нарушители, — проскрежетал Филч своим скрипучим голосом и оскалился, уставившись на них нечитаемым взором, — сегодня ваша отработка будет у Хагрида. В Запретном лесу. А утром я заберу у него то, что от вас осталось. Если, конечно, будет что забирать.

И он повел их наружу в сторону хижины, освещая перед собой тропу фонарем. Рон обеспокоенно посмотрел на Гарри, на что тот пожал плечами.

— Так это что́? — шёпотом рассуждала Элайн по пути, — наказание за самовольное покидание пределов стен Хогвартса после отбоя — покидание стен Хогвартса после отбоя? И это то, что придумал для вас Дамблдор? Сразу видно Гриффиндор. Логика — ваша наиболее сильная черта! Ха! Чёрт побери, кто бы мне сразу сказал, что для того, чтобы законно попасть в Запретный лес ночью с Хагридом, надо избивать идиоток, я бы отпинала пару штук еще в сентябре!

Так они добрались до хижины Хагрида, где навстречу им с радостным лаем выскочил Клык и принялся поочередно лизать их всех в лицо, исключая, конечно, Филча.

— Кто там?! — раздался откуда-то из темноты зычный голос Хагрида, — это ты, Аргус?! Привёл?!

Филч ничего не ответил, лишь дождался, когда сам хозяин хижины появился перед ними, огдядел их, оскалившись, и ушел.

— Ну, мальчишки-то — понятно, — сказал Хагрид, высоко подняв свой старый тусклый фонарь, — но ты, Элайн, как тут оказалась?

А чем же эти молодцы

Нарушили закон?

Сожгли соседний монастырь?

Чужих украли жён?⁽¹⁾

— со смехом воскликнула Элайн, — За компанию, дядя Рубеус! Лучше скажи, зачем мы тут?

Выглядела она чрезвычайно довольной, если не сказать больше — возбужденной. Ноздри ее раздувались. Она то и дело принималась вертеться, оглядываться, шумно втягивать носом воздух, кажется, даже что-то мурлыкала себе под нос.

— Тут такое дело, — начал Хагрид, почесав бороду, — кто-то напал на единорога. Поранил он его, кровь в лесу я видал. А сам единорог пропал. Наверняка уж неживой, а найти его надо, чтобы, стало быть, выяснить, что с ним стряслось. Вот мы и пойдем его сейчас искать.

— А разве это не опасно? — с тревогой спросил Рон, обеспокоенно метнув взгляд в сторону черного сейчас леса, — и почему ночью?

— Ночью кровь единорога светится — пояснил Хагрид, — искать легко. Дамблдор сказал, бояться вам нечего, а так вы, может, быстрее найдете. Не знаю, я бы и сам справился. Но раз Дамблдор решил, то так тому и быть. Поодиночке не ходите только. Про осторожность не забывайте. Как чего найдете, подавайте сигнал — красные искры. Сигнальные чары-то все знают?

Они молча кивнули.

— Дядя Рубеус, — бодро вставила Элайн, — а у тебя случайно не найдется хорошая сухая ветка из прочной древесины? Нам с Гарри надо для проекта по Чарам. А то потом забудем.

— Это я тебе найду, дочка, — добродушно ответил Хагрид, — черенок для метлы пойдет? Хорошие, буковые. Другие у меня ломаются. Сейчас принесу.

Его огромная фигура, освещенная раскачивающимся в руке фонарем, скрылась в сарае, и они остались в темноте. Элайн вдохнула прохладный ночной воздух полной грудью и воскликнула:

— Чувствуете?! Этот запах?!

Рон подозрительно принюхался и немного нервозно спросил:

— Что там? Это оборотни? Или эти?... Пауки?

— Это запах свободы! — довольно ответила Элайн и неестественно громко хихикнула.

В это время из сарая вышел Хагрид, неся в руках огромную жердь длиной в два роста Гарри.

— Смотри, Элайн. Хватит тебе? Если нет, я еще принесу. И давайте уж выдвигаться — не до утра же нам его искать. Поделимся: я иду в эту сторону, ты, дочка, давай в ту. Думаю, тебе не привыкать. Кого берёшь?

— Гарри возьму, — невозмутимо сказала Элайн, — как раз экзамены с ним обсудим.

— Стало быть, пойдем, Рон, — сказал Хагрид, осторожно хлопнув Рона по спине своей огромной ручищей, — спасибо тебе хотел сказать огромное. Здорово ты меня выручил. С братом. Как он, кстати?

— Отлично! — воскликнул довольный Рон и пошел вслед за лесником, — пишет, что все хорошо. Проблем с грузом не было...

Желтое пятно света, создаваемое фонарем Хагрида, неспешно скрылось среди деревьев.

— Посвети-ка мне, Гарри, — попросила Элайн, — не могу я без палки ночью ходить. Хоть и не болото тут... У нас руками трогать ничего нельзя. А ну как келпи? Или на змею набредешь. Лучше все непонятное сначала палкой потрогать, можно прямо с размаху. И вообще, лучше сразу ударить, а думать потом. Диффиндо! Диффиндо!

От принесенной Хагридом жерди отвалились два куска длиной немногим меньше трех футов. Гарри зажег Люмос, и в его свете Элайн в несколько заклинаний срезала сложновогнутые горбыли с одного конца кусков, действительно получив пару неплохо выглядящих дубин.

— Тут бы конечно стальные кольца не помешали, — пояснила она, — надеть на концы, чтобы удар был лучше. Но кто бы мне раньше сказал. Держи. И гаси свет. Не нужно нам внимания привлекать.

Она двинулась в сторону, которую им указал Хагрид, а Гарри поспешил за ней следом. Ночь выдалась ясная, звездная, но совершенно безлунная, и он, стоило им только войти под сень исполинских деревьев, начал то и дело спотыкаться о корни. Элайн маячила впереди неясным темным силуэтом и напевала уже вполне отчетливо, размахивая в такт палкой.

Честного не жди слова,

Я тебя предам снова.

Не ходи, не гляди, не

Жди, я не твоя отныне.

Верить мне — мало толку,

Не грусти дорогой долгой,

Не смотри назад с тоскою,

Не зови меня с собою

пропела она тихо и рассмеялась как шальная. Вела она себя столь уверенно и беззаботно, что он решил довериться ее чутью и в самом деле поболтать: не так уж часто им выпадала такая возможность. Он шагнул в сторону, чтобы идти бок о бок, и немедленно врезался лицом в паутину, которая облепила ему очки, влезла в рот, и он приостановился, ожесточенно оттирая лицо и отплевываясь.

— Ты палкой-то перед собой маши, — весело сказала Элайн, остановившись, — я для чего тебе ее дала? Или ты решил всех пауков носом собирать?

— Я же не вижу ни черта, — сказал Гарри, избавившись наконец от паутины, — а почему у вас ничего нельзя трогать? Змею-то понятно. И при чем тут келпи?

— А они не только лошадьми прикидываются, — пояснила Элайн, — но и корягами тоже. А тронешь его рукой — прирастешь к нему намертво. Так они людей в омут и утаскивают. Слышала я, что находились люди, что успевали отсечь себе руку, чтобы не быть утащенными, но что-то слабо верится. Разве что в старые времена рыцарь какой. Это ведь и на поясе должен кинжал висеть, и сноровка должна быть, чтобы выхватить его, пока эта тварь тебя в омут волочет. Поэтому никогда не садись на непонятные коряги, особенно те, что у воды лежат, пока не врежешь по ним палкой от всей души. И не вздумай в этот момент стоять между ней и водой. Моя бабушка Эйра так свое имя получила. Когда молодой и маленькой еще была, как сейчас Морвена. Не уследила за келпи, много коряг на берегу лежало, а келпи среди них прятался. Ну и ринулся в воду. Оплошала моя бабушка тогда — сама отпрыгнуть успела, но коснулась его одной рукой. Ну, и оторвал ей келпи часть ладони и пальцев так, что с тех пор у нее на руке только три пальца нормальными и остались: большой, средний и указательный, а остальные скрючились как листья в пламени. С тех пор и зовут ее Эйра Птичья Лапка. Ладно... Давай по-другому. Люмос!

Заклятье мелькнуло между деревьями и вспыхнуло далеко перед ними на ветви, нависающей над тропой, осветив огромные, покрытые мхом стволы, усыпанную прелыми листями землю и пятно редкой травы, что выросла на прогалине. Кажется, воспоминания о своей семье и опасной жизни болот вернули Элайн к реальности, так как она прекратила петь и смеяться, внимательно огляделась, и они снова пошли, обходя прогалину и освещенное место по широкой дуге. Идти стало немного легче, хотя источник света они обходили, по мнению Гарри, очень уж далеко. Так они зашли уже глубоко в лес, каждый раз зажигая свет как можно дальше и обходя его стороной, убедившись, что этот свет не выхватил из тьмы ничего подозрительного. Наконец, обходя очередную прогалину (Элайн избегала выходить на открытые участки), она остановилась, так что Гарри едва не налетел на нее, и уставилась в землю перед собой.

— Смотри, Гарри, — сказала она, указывая палочкой в землю между двумя деревьями, — я попробую наложить самый слабый Люмос на следы. Люмос! Люмос! Люмос! Видишь?

Тусклые, едва видные пятна света легли на дно глубоких ямок в мягкой лесной почве, и Гарри заметил, что ямки эти являются ничем иным как отпечатками больших округлых копыт.

— Лошадиные? — спросил Гарри.

— Вряд ли тут водятся лошади, — сказала Элайн, — для фестралов они крупноваты, для единорогов — маловаты. Сдается мне, это кентавры.

— А не могли кентавры ранить единорога?-спросил Гарри, — и зачем вообще на них охотиться? Ценные ингредиенты?

— Они их не трогают. Опасные это звери. Красивые, но за себя постоять могут, — рассеянно сказала Элайн, оглядываясь вокруг, — ты вот что, Гарри. Увидишь кровь единорога — светящиеся пятна — ты не вздумай ее трогать. Она способна вернуть к жизни даже стоящего на пороге смерти, но на недолгое время. Потом она же и прикончит. В Темные века ее носили с собой на случай смертельной раны. Она давала жизнь на какое-то время, так что можно было успеть отомстить своему убийце, пусть и ужасной ценой.

— Интересно, что за тварь напала на единорога в таком случае? — пробурчал Гарри, — и с чего Дамблдор уверен, что с нами ничего не случиться?

— У меня на этот счет есть три гипотезы, — ответила Элайн

— Три?! — удивился Гарри.

— Ну да. Первая: единорога действительно завалили ради крови. Тогда тот, кто это сделал, уже получил что хотел, спрятал труп и удрал, чтобы не попасться. Дамблдор это понял и уверен в своих выводах. Вторая: Дамблдор знает, кто мог это сделать, или догадывается. И знает, что он сегодня не в Лесу. Ну и третья: ни черта он не знает, ни черта не уверен, а на нас ему начхать.

— С моим везением — третий вариант! — мрачно выдал Гарри.

Веселое возбуждение покинуло Элайн окончательно, она мрачно насупилась и огляделась.

— Знаешь, Гарри, давай-ка пойдем помедленнее. До утра времени много, торопиться нам некуда.

Они снова начали красться между деревьями.

— Ты прямо как индеец, — прошептал Гарри.

— Кто это? — спросила Элайн.

— Это такие охотники в Америке. Они живут в лесу. — ответил Гарри и вкратце рассказал то немногое, что он читал об индейцах в библиотеке.

— Это такие же истории, как и о том сыщике-маггле? — уточнила Элайн.

— Нет, — сказал Гарри, — тот сыщик — из Лондона и выдуманный, а индейцы действительно живут в Америке. У них общего только трубка. И тот, и те ее все время курят.

— Интересное дело, — задумчиво прошептала Элайн через некоторое время, — я знаешь что подумала — а ведь когда я вырасту, можно было бы уехать в Америку и стать королевой индейцев! Они живут в лесу, едят всех этих вот лосей и прочих оленей, а такое мне по нраву. Если это обычные магглы и никогда не видели хаг, то можно попробовать. Есть ли у них свои хаги?

— Я не знаю, Элайн. У них много легенд и преданий про всяких духов в лесу, которых они боятся.

— Интересное дело, — снова повторила Элайн, — если нарядиться в их одежду и украсить голову перьями, как у них... Можно взять перья гиппогрифа — они размером с половину меня. Да я вообще там самая крутая буду!

Некоторое время они шли молча: Гарри — поражаясь причудам мышления своей подруги, Элайн — вероятно, поглощенная перспективами становления королевской особой.

Очередной Люмос, запущенный вдаль, вырвал из темноты беспорядочный ряд стволов, перечеркнутый кривыми зигзагами засохших ветвей, и где-то на самом краю освещённого участка они заметили крупную тень, метнувшуюся в сторону под защиту ночи. Гарри и Элайн в свою очередь кинулись за ствол ближайшего дерева и припали к земле.

— Кажется, кентавр, — еле слышно прошептала Элайн, — не успела разглядеть. А ты?

— Я тоже не разглядел, — прошептал в ответ Гарри.

Они полежали ещё немного, но это был неприятный опыт, потому что земля тут была сырая и холодная.

— Надо начинать переговоры, — сказала, наконец, Элайн, — а то мы до утра тут будем лежать. Или они начнут стрелять на звук, а стреляют они ловко, надо заметить. У хаг обычно хорошие отношения с кентаврами — мы существа мирные, никого не трогаем. Пока не трогают нас. Сонорус!

Она ткнула палочкой в корень дерева перед собой и забарабанила по нему ногтями в каком-то сложном, рваном, нечеловечески быстром ритме. Звук вышел неожиданно громким и резким, словно Элайн била в барабан. Чары Громкости, догадался Гарри, вспомнив о Дамблдоре, делавшем что-то подобное со своим голосом на пиру при поступлении. Из темноты послышались три удара деревом по дереву.

— Кажется, они нас услышали, — заявила Элайн и затем громко прокричала, — не стреляйте! Мы идем!

Они поднялись и пошли в обход пятна света, уже во весь рост и не особо скрываясь. Гарри успел заметить, что тень на противоположной стороне двинулась им навстречу, зеркально повторив их действия, все еще почти невидимая между деревьями. Кажется, обе стороны одинаково избегали открытых и освещенных пространств. Наконец они встретились в широком промежутке между тремя огромными вязами, и Гарри разглядел обнаруженное ими существо получше. Кентавр был, как показалось Гарри, огромен: лошадиная часть его тела темного окраса была покрыта тем, что, будь он лошадью, можно было назвать попоной, а будь он человеком — наверное юбкой из тяжелой плотной ткани какого-то пестрого, но плохо видимого в темноте рисунка. Человеческая часть представляла собой волосатый мускулистый торс, полностью обнаженный несмотря на прохладную погоду. Кентавр был смугл, с гривой жестких вздыбленных темных волос на крупной голове и с суровым горбоносым лицом. Через его лошадиный круп были перекинуты ремни сумок, которые, как Гарри слышал, называются чересседельными, хотя никакого седла на кентавре конечно же не было. С одной стороны там виднелся пучок стрел, с другой торчала верхушка изящно изогнутого лука. В руке кентавр держал короткое копьё острием вверх. Когда он подошёл поближе, переступая копытами, Гарри увидел, что кентавр был весьма молод, юное лицо его едва покрывала редкая бородка и усы.

— Что делают в лесу маленькие жеребята в столь поздний час? — учтиво произнес он, склонив голову, — Дитя-убийца. И та, что выглядит как дочь человека, но в ком чувствую я кровь Народа Луны. Странная компания в странные времена. Впрочем, Марс сегодня яркий.

— Мы ищем мертвого единорога по заданию Дамблдора, — сказала Элайн, — а того, кто его убил — вовсе даже наоборот.

— Мы поклялись не вмешиваться в ваши дела, — ответил кентавр, глядя почему-то на Гарри, — сегодня вы не встретите того, кого опасаетесь, но это не значит, что так будет всегда. Вам лучше не находиться здесь.

Затем он повернул свое большое смуглое лицо к Элайн:

— Разреши мне поговорить с тобой, дочь Луны?

Гарри не сразу понял, почему кентавр задал этот вопрос, ведь тому никто говорить и не запрещал, но до него все же дошло, когда Элайн виновато посмотрела на него. Он вздохнул и демонстративно отошел в сторону. Элайн и кентавр прошли к дальнему дереву и принялись о чем-то невнятно разговаривать. Судя по их виду, беседа была довольно непринужденная, во всяком случае Элайн слушала с улыбкой, задрав голову, ибо кентавр возвышался над ней фута на три-четыре; иногда негромко и звонко смеялась. Кентавр тоже иногда улыбался, обнажая огромные даже для его большой головы передние зубы, то выпячивая могучую грудь, то вертя в больших узловатых пальцах свое легкое копьё, словом, вел себя как Фред или Джордж, когда пытались пригласить Алисию на прогулку. С этого ракурса было хорошо заметно, что грива его действительно оказалась гривой — густые, длинные и жесткие волосы росли у него не только на голове, но и на задней стороне шеи и между лопаток вдоль позвоночника, рассыпаясь по спине. Может, поэтому кентавру и не было холодно, подумал он. В конце концов Гарри, наблюдавший за ними с ревнивой досадой, увидел, как кентавр указал куда-то в лес концом копья, вынул из сумки (или это был такой колчан?) стрелу и протянул ее Элайн. Потом он помахал рукой, прощаясь, и одним скачком скрылся среди теней. Элайн вернулась к Гарри, вертя в руках стрелу, которая была едва ли не длиннее их палок и смотрелась скорее как маленькое копье.

— Пойдём, Гарри, — сказала она, — Ахилл сказал, кентавры видели следы единорога и много крови в русле старого ручья тут неподалеку. Поищем там.

— А стрела тебе зачем?

— Это вроде как пропуск, — пояснила та, — когда стану старше, года через три-четыре, приглашали в гости. Да и так, на всякий случай. Вдруг придется убегать в лес. Хорошо бы иметь хоть какие-то связи с местными. Хоть они и странные, эти кентавры.

— Знаешь, Элайн, я тут подумал, — начал он немного погодя, когда они снова побрели сквозь лес в указанном кентавром направлении, — я, пожалуй, определился с кличкой. С геройским именем, то есть.

— И как ты себя назвал? — полюбопытствовала Элайн, со своей стрелой и длинными волосами, перетянутыми лентой, теперь еще больше похожая на индейца.

— Не я, — ответил Гарри, — меня уже назвали. Значит, так тому и быть.

— Дитя-убийца?

— Все лучше, чем Мальчик-который-выжил.

— Ты знаменит в волшебном мире, — кивнула Элайн, — как и тот, кого ты убил. Звучит неплохо.

— А почему этот кентавр назвал тебя дочерью Луны, — спросил Гарри.

— Это из одной старинной легенды, — ответила Элайн, — о том, откуда на Земле появились хаги. Кентавры тоже знают её. Они вообще очень много знают, и непонятно откуда. Говорят, им это рассказывает небо. У тетки Морвены был друг-кентавр, Джироламо. Он много интересного мне рассказывал; показывал, как стрелять из лука. Правда, его лук был для меня великоват, а мой мы с ним сделать не успели — его прогнали. Он даже катал меня на спине, только не говори об этом никому — у них считается большим позором возить на себе людей, а я не успела узнать, распространяется это правило на хаг или нет.

— А за что его прогнали? — спросил Гарри, — И ты поэтому так быстро договорилась с этим кентавром?

— С Ахиллом? — спросила Элайн, — нет. Джироламо был из другой общины, Ахилл такого не знает. Мне не сказали, за что. Я слышала, как тетка Ран ругала Морвену и сказала: "когда же ты наконец уймешься, малоумное созданье?", но из этого сложно понять причины, сам понимаешь.

— А что это за легенда? — спросил Гарри, — что-то вроде тех, людских — откуда взялись колдуны?

— Да. У нас говорят, давным-давно, еще до того, как пришла Большая Волна⁽²⁾ с севера, а люди не знали железа и резали мясо острыми камнями, госпожа Хель, владычица Ледяного мира, та, чье тело — наполовину прекраснейшая из женщин, а наполовину — мертвый демон, решила найти себе вира и пошла к людским стойбищам. Но мужчины стали разбегаться, увидев ее лицо. Рассердилась тогда Хель, подняла с земли свою тень, оторвала от неё кусок и прикрыла им лицо, но случайно обронила маленький лоскут тени и втоптала его в болотную почву. А когда осветила ночная Луна ее след, тогда-то и восстал из болотной земли Народ Луны — первые хаги. И с тех пор глаза у нас зелены словно болотная тина, волосы черны словно болотная земля, а в зрачках по ночам сияет Луна, что пробудила нас в ту ночь. И никогда не рождалось у нас дитя мужского пола, потому что породила нас Хель, не нашедшая вира. И с тех самых пор ищем и мы себе виров среди людей, и прячем от них свои истинные лица, как поступила та, что породила нас.

— Красивая легенда, — тихо сказал Гарри, — интересно, это правда?

— Тебя, Гарри, точно Гермиона укусила, — заявила она, — Если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей.

Гарри озадаченно уставился на неё, силясь понять смысл фразы, но, увидев, что она смотрит на него с усмешкой, тоже засмеялся в ответ.

Через некоторое время почва под ногами пошла под уклон, деревья вокруг стали тоньше, и на земле действительно показались слабо светящиеся жемчужным светом пятна, и их становилось всё больше с каждым пройденным шагом. Они осторожно обходили их стороной. В конце концов эти страшные следы привели их в длинную низину, лишённую деревьев и сплошь заросшую густой кочковатой травой. Видимо, это и был пересохший ручей. Здесь жемчужной жидкостью было забрызгано все вокруг, и след обрывался.

— Если бы ты был браконьером, куда бы ты спрятал мертвого единорога? — спросила Элайн, озираясь вокруг

— Ну уж точно не рядом со следами крови, — сказал Гарри, — я бы, наверное, его закопал. Так, чтобы потом найти, если никто не хватится. Или кости и рог у них не ценятся?

— Еще как ценятся! — воскликнула Элайн, — и рог отпиливают в первую очередь. А если бы ты был мертвым темным лордом, который хочет вернуться к жизни?

— Тогда я бы вообще не стал бы его прятать, — ответил Гарри, — а хотя постой-ка! Тогда все бы поняли, что тут рядом кто-то мертвый и ему плевать на проклятье единорога. Нет, если бы я был личем, скрывающимся ото всех, я бы тоже спрятал его как браконьер, чтобы в случае чего подумали именно на браконьера.

— Тогда ищем место, где легко копать, — сказала Элайн, — эта ложбинка, на самом деле, идеальна. Тут мягкая земля и нет корней как в лесу, а трава быстро приживется на месте раскопа. Давай пройдемся сначала вверх. Если идти вниз, наверняка натолкнемся на болотину. Не думаю, что туда кто-то пойдет закапывать единорогов, да и зелья Легкой Поступи у меня нет, а бродить ночью по щиколотку в воде — счастье небольшое.

И они направились вдоль ряда кустов, ограничивающих травяную ложбину, изредка бросая чары Света на верхушки деревьев. Место, где сырой тяжелый дерн был вспучен и надорван, нашлось в паре сотен ярдов, буквально за двумя поворотами русла бывшего ручья. Наверное, земля была гораздо тяжелее лодок и столов, потому что Левиоса Элайн лишь заставила вяло шевелиться потревоженный грунт, и только совместными усилиями они стронули пласт земли, обнажив большую яму. На дне, осыпанный комьями земли, лежал мертвый единорог. Весь бок его был разворочен, в рану набилась земля, светящаяся сейчас жемчужным светом. Элайн достала из кармана фиал с широким горлышком.

— Освети тут все вокруг, Гарри, — сказала она, спускаясь в яму, — если тебе не трудно. Попробую набрать немного крови. Единорогу она все равно уже ни к чему. Думаю, если напополам с землёй, то ничего страшного. Проклятье! Знала бы — взяла бы перчатки... И Сигнальные чары тоже запускай, раз нашли.

Гарри разошелся на всю катушку, наколдовав свет повсюду, а потом еще и запустил целое облако красных искр и наложил эти же чары на верхушки ив, так что сейчас их красные всполохи добавляли ко всему свой кровавый оттенок. Кровь единорога, сейчас свернувшаяся, при свете оказалась грязного черно-бурого цвета. Днём ее действительно было бы тяжело различить среди травы и листьев. Элайн набрала что смогла в фиал, тщательно протерла травой, сунула в карман и стала рядом с Гарри.

— Рог не спилен, — сказала она, глядя вместе с ним на мертвое животное, даже сейчас, после своей смерти выглядевшее могучим и прекрасным, — ни черта это не браконьер. Кто бы это ни сделал, ему нужна была только кровь. Много крови. В единороге ее не меньше ведра, а он обескровлен практически полностью.

— Угу, — буркнул Гарри, которому было очень жаль единорога.

Он ни разу в жизни не видел их, и первый же найденный оказался убит какой-то мразью.

— Как думаешь, если я вымажу палку в крови и скажу, что в лесу был взбесившийся единорог, а я отбилась от него дубиной, мне поверят? — неожиданно спросила Элайн.

— Смотря какой части: тому, что ты можешь избить палкой кого угодно или тому, что это был единорог, — ответил Гарри, который уже не удивлялся подобным вопросам.

— Искренне надеюсь, что первой части они верят уже сейчас, — со злобной умешкой сказала Элайн, — надо будет пронести эту палку к себе в комнату. И кстати, хорошо, что ты напомнил... Надо пронести туда стрелу.

Она достала палочку, распахнула мантию и приложила подарок кентавра ко внутренней стороне одежды.

— Компагино!

Стрела прилипла к подкладке. Элайн запахнула мантию и прошлась пару шагов туда-обратно.

— Ну как? Заметно?

— Только если знать, что она там, — ответил Гарри, — и то с одной стороны.

— Ну и отлично, — заявила довольная Элайн, — буду идти к Филчу нужным боком. Надо на всякий случай не говорить ему о результатах поиска. Чтобы он не разболтал кошке. А лучше попросить Хагрида нас отвести.

В ночной тиши послышался глухой тяжелый топот, и за кустами запрыгал луч фонаря, тусклый в сравнении с иллюминацией, устроенной Гарри. Они на всякий случай шагнули в тень ближайшего куста, но беспокойство оказалось напрасным — к яме легкой трусцой выбежал Хагрид, за ним со всех ног несся Рон, едва поспевая за широким шагом лесника. Они вышли обратно на свет.

— Вот вы где! — выдохнул Хагрид, переводя дух, — я уж решил, что случилось чего. О! Так вы нашли! Прав был Дамблдор. Молодцы! Следопыты из вас — лучше кентавров!

— Быстро вы, — заметила Элайн.

— Мы прошли немного и поняли, — быстро выпалил Рон между вдохами, — что там делать нечего. И пошли за вами.

Он был красным как флаг Гриффиндора и тяжело дышал.

— Я так и подумал, — добавил Хагрид, который в выносливости, кажется, превосходил Рона настолько же, насколько и в скорости бега, потому что говорил уже почти нормально, лишь грудь его еще видимо вздымалась под бородой, — что вы пойдете к пересохшему ручью. Мы к руслу вышли. Кровища вокруг...

— А потом искры — пыщь! — воскликнул Рон, — мы сюда! А тут свет!...

Хагрид задумчиво посмотрел в яму, почесал бороду, а надумавшись и начесавшись всласть, повернулся к троице.

— Ну вот что, ребята, — сказал он, — дело вы сделали, а остальное — уже не ваша забота. Дальше уж я сам. Пойдемте, я провожу вас обратно.

Они прошли за Хагридом через лес, видимо, короткой дорогой, потому что довольно быстро вышли к опушке, правда, сильно в стороне от хижины, и направились к замку. Хагрид довел их до самой гостиной, даже помог пронести внутрь их дубины, сердито рявкнув в ответ на попытки Филча объявить их запрещенным мусором: "Это им для учебы, Аргус! Пособие, стало быть. Глаза разуй." У портрета Полной Дамы они попрощались, и Хагрид пошел провожать Элайн в башню Равенкло. Гарри слышал, как Хагрид что-то неразборчиво говорил своим низким голосом, но голоса Элайн уже не слышал. Когда две тени, огромная и крошечная, размахивающая палкой, скрылись на лестнице вместе с пятном света от фонаря, они произнесли пароль и прошли внутрь. Было уже за полночь, суббота незаметно перешла в воскресенье, а их приключение — в усталость и воспоминания.

1) Баллада о Робин Гуде и сыновьях вдовы

Вернуться к тексту

2) Стурегга (древненорв. Storegga, букв. — «большая кромка») — серия из трёх древних оползней. Оползень вызвал крупное цунами в северной части Атлантического океана и захватил по длине около 290 км побережья, объём составил около 3500 км³. Стурегга относится к крупнейшим катастрофам в истории человечества. Событие имело место в период между 6200 и 6000 г. до н. э. Существует даже малораспространенная альтернативная теория, согласно которой значительная часть Доггерленда, суши между Британией и континентом, была затоплена в результате цунами, вызванного оползнем Стурегга, в результате чего Британия стала островом. Впрочем, многие учёные сомневаются в том, что сила цунами Стуррега была настолько велика, и предполагают медленное затопление Доггерленда поднимающимся морем. Это затопление привело к исчезновению практически всёго прибрежного населения эпохи мезолита и отделило культуры Британии от европейских континентальных

Вернуться к тексту