Огненный цветок (гет)

Темная влажная земля, раскисшая от поздно стаявшего снега и покрытая прошлогодней листвой, приятно пружинила каждый раз, как на нее опускалась стопа. Брызги апрельской грязи капельками разлетались в стороны, из-под сапога раздавался чавкающий звук, но легкая сильная нога, привычная к рутинной пробежке, нисколько не скользила, а делала быстрый толчек вперед, пробуждая чувство эйфории и радости. Тут же ее сменяла вторая, такая же сильная и быстрая нога, и все повторялось по кругу: на землю приземлялась пятка, стопа перекатывалась на носок и тут же кончик ее отрывался от земли. Лицо разгорячилось, по нему каплями стекал пот, но хотелось бежать еще и еще, быстрее и быстрее, чтобы окончательно сбить дыхание и услышать шум крови в ушах. Но Искорка сдерживала себя и не давала ногам ускорить темп. Сегодня она хотела бежать дольше, а не быстрее, и силы нужно было экономить.

Три с половиной месяца отделяли ее теперь от возвращения из Бри, три месяца она день за днем проживала одинаковым образом, подчинив все свое существование одному — ожиданию. Она ждала июня, когда по известному одной ей плану предстояло отправиться с Радагастом на поиски Гендальфа и предоставить, наконец, серому магу право решать, что делать. Разговор с Гендальфом может предотвратить множество плохих событий: узнав будущее, он наверняка отправится прямиком в Шир, за Фродо, а значит не попадет в ловушку Сарумана и доставит хоббита в Ривенделл целым и невридимым. Фродо не будет убегать от назгулов, не будет ранен у Заверти, не будет страдать от моргульского клинка до конца своих дней... О том, что для нее принесет встреча с Гендальфом, она не задумывалась. Она была убеждена, что рассказав все ему выполнит свою цель, сбросит с себя это чудовищное бремя предвидения. Кто знает, может после она спокойно проснется в своей постели? Сейчас Гендальф был ее путеводной звездой и каждый день приближал ее к нему.

Тропинка уходила в низину, а потом начинался некрутой, но долгий подъем, один из самых напряженных участков ее маршрута. На спуске Искорка не рассчитала траекторию своего движения и больно получила еловой лапой по щеке. Отросшие за последнее время волосы выбились из косы и теперь неприятно липли к потному лицу. Она провела в Средиземье уже больше девяти месяцев, скоро минует год. Росгобель стал для нее домом. Она размышляла, что возвратившись с пробежки нужно будет подоить Белошейку и поставить молоко киснуть, чтобы потом сделать из него сыр. Могла ли она подумать, что научится столькому? За прошедшие месяцы она вдоль и поперек изучила всю небольшую радагастову библиотеку и теперь наизусть знала множество способов применения разных трав, особенности их сбора и заготовки. Пожалуй, она действительно стала травницей, как ее когда-то лихо назвал маг. Жаль, читать больше было нечего, временами ее одолевала скука. Тогда она с удовольствием вспоминала три дня в Бри, проведенные за переписыванием книги надменного мужчины в синем, которая оказалась сборником интереснейших сказаний Гондора. Оригинал книги был в красивом кожаном переплете, на обложке красовалось белое дерево. По состоянию было понятно, что томик старый, читанный множество раз. Часть оригинальных страниц была сильно подпорчена, видимо, переписка была единственным способом сохранить ее. Темными январскими вечерами Искорка от нечего делать воскрешала в своей памяти прочитанные и переписанные истории, и это было одним из немногих доступных развлечений.

Подъем в горку наконец закончился и теперь тропа проходила почти по самому краю леса. Здесь было светлее и просторнее, бежать становилось проще. Нагой весенний лес позволял просматривать тропу далеко вперед. Сегодня был погожий день, солнце радостно блестело на распускающейся нежной зелени, заигрывало с невесомой паутинкой и беспардонно щекотало ветки густых елей. Искорка улыбалась. Лес оживал, просыпался ото сна и почти не показывал тревожных знаков тьмы. Она добежала до опушки и снова нырнула в чащу. Через пару километров будет поляна с небольшим озером, там она планировала закончить свою тренировку и искупаться.

Залитая светом поляна встретила ее задорным гомоном соек. Будто переговариваясь между собой, птицы, едва Искорка остановилась перевести дух, вспорхнули с веток и улетели в лес. Она устало вздохнула. Думается, таким образом Радагаст приглядывает за ней и убеждается, что ее глупая голова все еще на ее же плечах. Она улыбнулась и направилась к озеру. Окунуться в ледяную воду после долгой пробежки было очень приятно. Снег только сошел, вода была кристально чистой и очень холодной, от нее сводило ноги. Выбравшись на берег, Искорка поспешила одеться, неловко натягивая вещи на мокрую кожу. Рубашка, как и вся остальная одежда, сшитая Бригитой, была очень добротной и сидела удобно. Закрепив на поясе ножны с купленным в Бри кинжалом, она улеглась на траву и уставилась в небо. Облака неспешно плыли по небосклону, солнечные лучи грели холодную кожу, в деревьях неугомонно перекрикивались маленькие лесные птицы. Уходить с поляны не хотелось и она еще долго лежала, наслаждаясь усталостью своего тела, теплом и весной.

* * *

В лесу сегодня было очень спокойно и Искорке стоило немалых усилий заставить себя наконец подняться с травы и отправиться обратно в хижину. Радагаст будет как всегда ворчать, что она ушла слишком надолго и сегодня, пожалуй, будет прав: ее не было уже часа четыре, солнце за это время успело преодолеть половину своего дневного пути и неуклонно катилось дальше, на запад. Однако возвратившись в хижину, Радагаста она не нашла. Искорка несколько раз громко позвала его, но дом пустовал. Это вызвало неприятное напряжение. Не то чтобы Радагаст все время сидел в Росгобеле, он часто обследовал лес, находил и приносил домой попавших в беду животных, разговаривал с деревьями. Но обычно он ставил ее в известность и иногда даже брал с собой.

— Куда же ты мог отправиться, не предупредив? — сказала она вслух.

Разве что, произошло что-то непредвиденное. Обойдя надворные постройки и не найдя в загоне кроликов, Искорка окончательно в этом уверилась, но решила не паниковать раньше времени. Наверняка Радагаст скоро вернется. Справившись с тревогой, она занялась обедом, потратив с полчаса на жарку картошки. Положив себе полную тарелку еды, она уселась за заваленный всякой всячиной стол и только тогда заметила сложенный домиком листок бумаги с надписью "Искорке". Она поспешно развернула его, и начала читать написанную торопливой рукой записку. "Пришла дурная весть от Сарумана, я немедля отправляюсь в Ортханк. Дождаться тебя не могу. Не покидай хижину, она надежно укрыта. Радагаст". Кровь отлила у нее от лица, она снова пробежала глазами по строчкам, пытаясь уяснить их смысл. "Отправляюсь в Ортханк" — звучало эхом в голове.

— Нет, как же так! — сказала она вслух. — Еще рано!

"Неужели просчиталась?!" — подумала она и напрочь позабыв об обеде начала мерить шагами комнату. Радгаст отправился к Саруману, Саруман передал ему важную новость. О назгулах? Должно быть девять покинули Мордор. Нет-нет-нет, неужели это произошло так рано?! Апрель только перевалил за середину! Она остановилась и достала из-за пазухи свои записи. Пробежав глазами по хронологии событий Искорка поняла, что на самом деле точно знает только дату встречи Радагаста и Гендальфа — конец июня три тысячи восемнадцатого года. Неизвестно, когда состоялся разговор с Саруманом и как долго после этого Радагаст искал Гендальфа. Выходит, он может вовсе не вернуться из Изенгарда в Росгобель, а сразу направиться на поиски серого мага.

— Черт! — в сердцах воскликнула Искорка.

Весь ее план рушился, не успела она и приступить к его исполнению. Что же теперь делать? Хрупкая иллюзия контроля развеялась, в полной растерянности она села обратно к столу и закрыла глаза. Она ошиблась, ужасно ошиблась, нельзя было оставлять Радагаста в неведении. Сейчас он стремглав мчится к тому, кому безоговорочно доверяет и кого считает сильнейшим и благороднейшим из всего своего ордена, не подозревая о страшном предательстве. Расскажет ли он о ней? Вполне вероятно, что Радагаст захочет спросить совета у белого мага. Что победит в его душе: авторитет Сарумана или бегло данное ей обещание, никого не посвящать в ее тайну? Если Саруман о ней узнает, он захочет использовать ее. Оставаться в Росгобеле в таком случае опасно. Но куда ей идти? Она еще раз посмотрела на записку Радагаста. "Не покидай хижину" было подчёркнуто жирной чертой, в конце которой перо порвало бумагу. Радагаст просит ее оставаться здесь, он уверен, что здесь она в безопасности. Вероятно, хижина замаскирована какими-то чарами и случайно на нее не наткнуться.

Но если Саруман все узнает, то он, без сомнений, сбросит любые чары Радагаста и достанет ее в Росгобеле. Что же тогда, уходить? Куда можно уйти с юго-западного края Лихолесья? По единственному знакомому ей маршруту к дому Беорна недели две пешей ходьбы, и путь кишит орками. Спрятаться в лесу — идея еще более самоубийственная, чем отправиться на север. Идти на юг? От Росгобеля должно быть недалеко до Лориэна, но она не знает дороги и не имеет ни одной карты. Да и вероятность встретиться с орками на юге еще больше. Что же, сидеть в Росгобеле и ждать своей участи? Тихо надеяться, что Радагаст не обмолвится о ней ни словом? Искорка устало закрыла лицо руками. Выходит, что это самый здравый вариант: ждать, когда вернется волшебник. Если ее опасения подтвердятся и он сразу поедет искать Гендальфа, ждать придется очень долго. Но по крайней мере здесь, в Росгобеле, опасаться стоит только Сарумана, а вот на дорогах Средиземья вероятность нарваться на неприятности куда больше.

Рассеянно ковыряя вилкой в тарелке с остывшей картошкой, Искорка размышляла о том, насколько она все-таки беспомощна. Без опеки Радагаста она ни на что не способна, даже спустя девять месяцев жизни здесь. Она не может ни спрятаться, ни защититься. У нее было оружие, она купила даже тот легкий меч у господина Хатчета, но что с того? Она не умела им пользоваться, и брать уроки было не у кого. От лука она добилась только того, что каждая вторая ее стрела теперь попадает в мишень. Откровенно говоря, это было так себе достижение. При реальной встрече с орками оно ей не сильно поможет, пригодится скорее умение бегать.

В тяжелых думах прошел остаток дня. Решив ничего не предпринимать, Искорка вяло закончила все свои обычные дела и приготовилась ко сну. Но заснуть долго не получалось, в каждом лесном шорохе за окном ей слышалась надвигающаяся опасность. Ветер завывал как-то особенно пронзительно, в окно основной комнаты билась ветка, будто в отчаянье прося пустить ее в дом. Искорке чудились чьи-то шаги и в усталом сознании возникал образ коварного Сарумана, который врывается к ней и застает ее в одной ночной рубахе, растерянную и безоружную.

— Да что ж это такое?! — прикрикнула она сама на себя и рывком встала с кровати. В тусклом пламени свечи она нашла свои вещи и начала собирать все необходимое для возможной дороги. Аккуратно упаковав свой заплечный мешок, она поставила его рядом с кроватью и уложила рядом лук, стрелы и меч в ножнах. Маленький кинжал лег под подушку. Если уж Саруман, да хоть бы и лично Саурон, явится к ней в хижину среди ночи, он не застанет ее безвольной и беспомощной. С этими мыслями, ощущая затылком твердость кинжала она наконец отключилась.

* * *

Дни в ожидании волшебника тянулись скучно и однообразно. Впервые за все время пребывания в Средиземье Искорка осталась так надолго одна, лишившись единственного друга и собеседника. Но по Радагасту скучала не только она. То и дело в окрестностях хижины появлялись разные птицы и звери, которые, казалось, искали волшебника для каких-то своих целей. Но Искорка не понимала их жалоб, хотя и старалась быть очень внимательной. В конце концов, она решила, что раз уж не может усмирить их беспокойство и помочь с проблемами, для решения которых они, очевидно, искали Радагаста, то будет их хотя бы подкармливать. Так она быстро обзавелась компанией настырных соек и дроздов, переругивавшихся между собой каждый раз, как она подсыпала им в кормушку желудей и зерен, а также обществом каких-то мелких грызунов — не то мышей, не то бурундуков, которые бесцеремонно поселились в корнях дерева, растущего через хижину.

В середине мая вернулись кролики — видимо, Радагаст нашел лошадь и отпустил своих ушастых домой. Шум, с которым кроличья упряжка влетела в Росгобель, снеся по дороге выставленные на солнце ведра с водой, не на шутку напугал Искорку, сидевшую в это время в хижине и занятую составлением текстов на синдарине. Выбежав во двор с мечом наперевес, готовая отбиваться от несуществующего нападения, она звонко рассмеялась увидев ошарашенных мокрых животных. Она освободила их от упряжи и вдоволь накормила, порадовавшись, что ее компания увеличилась.

Недели сменяли друг друга, и вот уже приближался день середины лета, в который год назад она очнулась в Средиземье. Радагаст все не появлялся, и теперь Искорка уже точно не рассчитывала увидеть его до июля. Лето уже полностью вступило в свои права, листья дуба, росшего недалеко от хижины, потеряли свою весеннюю зеленую нежность, выросли и огрубели. В воздухе разливался запах земляники и летних луговых трав, кое-какие из них уже можно было собирать. Искорка сидела на крыльце и переплетала волосы, растрепавшиеся во время ее тренировки. Бегать после отъезда Радагаста она перестала, восприняв очень серьезно его указание оставаться в хижине, но останавливать занятия совсем не хотелось. Пробуя управляться с мечом и делая неловкие выпады, Искорка быстро поняла, что путается в собственных ногах, и совсем не умеет держать баланс. К середине июня она уже проделала большую работу и сегодня осталась довольна собой. Отросшая коса была снова аккуратно собрана и откинута назад. Искорка наслаждалась легким ветром, холодившим лоб и разгоряченные щеки, когда услышала треск и гомон со стороны дуба. С веток начали спрыгивать маленькие рыжие зверьки — белки, как она тут же поняла. Они подбежали к ней и сгрудились у ее ног.

— Хей, привет! — попыталась она ответить на исходящий от них гомон. — Вы, должно быть, ищите Радагаста, но он еще не вернулся, ничем не могу помочь, — развела она руками. Белки продолжали трещать в разнобой. — Если хотите, могу вас покормить, — попыталась она их угомонить, но беличье беспокойство не унялось. Они будто спорили между собой и никак не могли прийти к решению. Наконец, одна из белок отделилась от стайки, забралась по штанине Искорки к ней на колено и начала еще громче трещать.

— Эй, я тебя не понимаю, — пыталась втолковать той Искорка. Но в ответ белка лишь пробежала по ее рукаву до плеча и дернула за ухо. — Ай! Это было больно! — возмутилась Искорка и сняла белку с плеча. — Постой! — взглянув внимательно на зверька в своей руке продолжила она. — Ты — Торопыжка! — на этом восклицании белка издала кромкий писк и даже будто бы закатила глаза. — И нечего возмущаться! Вы все одинаковые! — ответила на это Искорка, но та уже спрыгнула с ее руки и побежала в сторону от хижины. Пробежав несколько метров, Торопыжка остановилась и повернулась обратно к Искорке.

— Ты же не хочешь, чтобы я пошла за тобой?! — ответила на этот маневр Искорка. — Слушай, Радагаст велел мне оставаться здесь, — но белка снова издала нетерпеливый треск. — Ладно, хорошо! Иду я, иду, — и Искорка поднялась с места и все же последовала за белками, которые теперь уже дружно направились в лес.

"Молодец, потрясающе логичный поступок!" — ругала она мысленно сама себя, пробираясь через лес, — "Два месяца безвылазно сидеть в хижине, чтобы потом отправиться в лес, повинуясь — кто бы мог подумать! — требованию белок". Торопыжка подгоняла ее своей трескотней, Искорка пробиралась через густой подлесок не разбирая дороги и цепляя на одежду паутину. Наконец, через добрый час такой гонки они выбрались к ручью, где белки остановились.

— И что мы здесь делаем? — устало проговорила Искорка скорее себе, чем зверькам. Но тут немного в стороне она заметила что-то яркое. Подойдя поближе, она поняла, что ярким рыжим пятном был мех лисицы, красивой, но, увы, уже мертвой. У лисы была разодрана шея и из раны отталкивающе торчало что-то белесое. Вокруг все было в запекшейся крови. Сдержав подступивший к горлу комок отвращения, Искорка осмотрела участок земли ближе к ручью и нашла там несколько разорванных лисят. Кто-то напал на них, но не съел, просто убил. Зверей было жаль.

— Это конечно очень печально, — обратилась Искорка в слух к разбежавшимся по веткам белкам, — но зачем вы притащили меня сюда? Я ничем уже им не помогу, а смотреть на мертвых лис, знаете ли, не самое мое любимое занятие, — на этих словах она уже развернулась спиной к ручью и отправилась обратно, как услышала тихий писк. Остановившись, Искорка прислушалась. Писк повторился. "Ну конечно!" — мелькнуло у нее в мыслях. Она развернулась и вернулась обратно к ручью. Обыскав место расправы, она без удивления нашла у берега ручья еще одного — живого, лисенка. Вытащив его из укрытия, она внимательно осмотрела его шкуру и нашла большую рану, проходящую через весь левый бок.

— Кто же тебя так, а? — спросила она лисенка, посмотрев ему в янтарные глаза. — Посмотрим, что я смогу с этим сделать.

Немного напоив лисенка водой из ручья, Искорка поспешила обратно в хижину. У нее еще оставалось немного сушеного ацеласа, нужно попробовать сделать настой и промыть им рану. За этими думами она осторожно пробиралась обратно через лес. Белки, очевидно, посчитав свою задачу выполненной, разбежались по сторонам и обратно она шла уже в полном одиночестве. Это ее беспокоило: пробираясь к ручью она не запоминала специально дорогу. Сейчас нужно быть осторожнее и не заблудиться. Благо, она примерно представляла себе, в какой стороне от ручья хижина, они не ушли слишком глубоко в лес.

За время, проведенное с Радагастом, Искорка научилась передвигаться по лесу очень осторожно и тихо, не производя лишнего шума. Поэтому она сразу заметила как в обычных лесных шорохах послышались посторонние звуки, какофонией выбивавшиеся из жизни леса. Это был кто-то чужой, нужно было найти укрытие, но вокруг не было ни густых кустов, ни ямы, ни низины, — одни деревья. Наконец, осмотревшись, она приметила большой клен и решила забраться на него. Аккуратно засунув за пазуху лисенка, она забралась на дерево так высоко, как только смогла. С клена неплохо просматривался лес. Наконец, в нескольких десятках метров она увидела нарушителей спокойствия. Ну конечно, орки, она даже не удивилась. Они шли друг за другом и озирались по сторонам, производя слишком много шума, чтобы оставаться незамеченными. Они о чем-то переговаривались, но было далеко и Искорка даже не смогла разобрать, на всеобщем они говорили или нет. Идущий последним орк обратил внимание на что-то в траве, остановился и нагнулся. Поднявшись, он обогнал идущих впереди и показал что-то, зажатое в руке, самому первому. Первый взревел и ударил подошедшего по лицу. То, что было зажато в руке, полетело в траву и орки снова продолжили свой путь. Они быстро отдалились от дерева, но Искорка выждала еще несколько десятков минут, пока в лесу не установилось мрачное спокойствие.

С трудом спустившись с дерева, она, поколебавшись, все же решила удовлетворить свое любопытство и добралась до места, где были орки. Ей отчего-то хотелось узнать, что же такое нашел тот орк и за что получил пощечину. Обыскав примятую траву она, наконец, нашла сорванный и помятый цветок. Это был лилейник, скромный оранжевый цветок, росший у ручьев и в болотистых низинках. Увиденная сцена была странной, но размышлять о внезапно вспыхнувшей у орка страсти к прекрасному было некогда, надо было вернуться в хижину и позаботиться о своей пушистой находке.

* * *

Радагаст вернулся в самый разгар лета, когда земляника уже опала, а смородина еще только налилась соком. Услышав шорохи во дворе и слабый скрип калитки, она сразу поняла — нет, почувствовала, — что это вернулся хозяин Росгобеля.

— Радагаст! — с радостным возгласом выбежала Искорка ему навстречу и порывисто обняла его. — Я уже отчаилась тебя дождаться!

— Хвала Эру, что дождалась, — ответил на это Радагаст, — я боялся, что ты покинешь хижину. Я не ожидал, что оставлю тебя так на долго, но дело было срочное.

И Радагаст начал свой невеселый рассказ. Он поведал ей, и о том, как в спешке отправился на зов Сарумана, хотя все в нем хотело дождаться ее возвращения, и о черных всадниках, отправившихся на поиски ничего не подозревающего порулослика, и о том, как долго и утомительно он искал по всему Эриадору Гендальфа.

— Наконец, я нашел его, — продолжал Радагаст сидя в хижине, пока Искорка разливала ароматный травяной чай по двум разнокалиберным чашкам, — встретил недалеко от Бри. Гендальф был очень обеспокоен новостями, но теперь уже верно они с Саруманом придумали надежный выход из всей этой ситуации, — он на мгновение замолчал. — Знаешь, из всех нас, прибывших в Средиземье, Гендальф и Саруман — самые сильные волшебники, они строго следуют воли Валар и не отступаются от своей миссии... — печальная тень промелькнула в глубине глаз Радагастра. Он, верно, и сам считал себя недостаточно выдающимся майа, и Искорке становилось оттого грустно.

— Ох, Радагаст, — начала она, взяв в свою руку его свободную ладонь. — Прости меня, мой дорогой друг. Я должна была сразу тебе все рассказать. Дело в том, что Саруман давно предал Валар и свою миссию. Его поработил Саурон, — на этом глаза Радагаста расширились, он неверяще уставился на Искорку.

— Этого не может быть! — воскликнул он. — Ты не знаешь Курумо! Он может казаться высокомерным, но он служит свету.

— Он слишком долго вглядывался в палантир, Радагаст. Саурон изучил его, увидел все потаенные желания и страхи и ловко сыграл на них, внушил ему свою волю. А Саруман этого даже и не заметил...

— Но тогда... Что же я наделал?! — воскликнул Радагаст, вставая со стула. — Я поручил всем птицам сообщать новости о передвижении врага в Ортханк! Я отправил туда Гендальфа! Нужно срочно предупредить всех, чтобы они не шпионили на Сарумана.

— Нет, подожди, — прервала его порыв Искорка, — если ты возвратишь птиц, ты погубишь Гендальфа. Он сейчас в плену в Изенгарде, заперт на вершине башни. Но Гваихир, отправившись в Ортханк по твоему поручению, спасет его. Все в порядке, — добавила она. — Лучше скажи вот что: рассказал ли ты Саруману обо мне?

Радагаст внимательно на нее посмотрел и отвел взгляд.

— Почти. Я хотел, но сдержался в последний момент, вспомнив свое обещание тебе, — Искорка выдохнула. — И тут нужно поведать тебе еще кое-что очень важное, что я узнал от Сарумана.

Радагаст поставил чашку с чаем на стол и медленно зашагал по комнате. Он сделал несколько кругов, прежде чем наконец продолжил.

— Помнишь ли ты тот день, год назад, когда очнулась в лесу? Это был день середины лета, время торжества радости и света, когда часы года на короткий миг замирают, и жизнь останавливается в высшей точке веселья и блаженства. Время, в которое ночь коротка как никогда, и свету кажется, что нет конца его могуществу и силе. Но как и все в Средиземье бег времени искажен и мгновение торжества света не может длиться вечно. Длинный день неизбежно угасает, сразу же после своего триумфа он начинает падать во тьму, пока та, наконец, не возьмет верх в день середины зимы и круг не замкнется... Середину лета так или иначе празднуют все народы Средиземья, у многих этот день даже исключен из календаря. Никто не ждет ничего плохого в день середины лета, — Радагаст сделал паузу. — Но в прошлом году именно в этот день в лесу произошло что-то недоброе. Мы, обитатели Лихолесья, уже давно привыкли к тени, проросшей из Дол-Гулдура как плесень и медленно губящей все на своем пути. Но мрак, который опустился на лес тогда, не идет ни в какое сравнение с привычной тенью. В ясный летний день сразу стало по-могильному холодно, солнце будто устало светить и превратилось в блеклое подобие самого себя. Деревья, птицы и звери почувствовали такую тоску и боль, которой не испытывали никогда прежде. Казалось, сами камни страдали в немом крике. Волной по лесу прошелся мрак, и во мраке этом чувствовалась злая воля. Я тут же отправился прочесывать лес, но на много миль вокруг не было ничего подозрительного, пока я, наконец, не нашел тебя — странно одетую женщину, невесть как забравшуюся вглубь леса и, что было еще удивительнее, до сих пор живую, — Радагаст снова замолчал, а Искорка неверяще не него уставилась. Кровь отлила от лица, и она вспомнила, как подозрительно относился к ней волшебник в первые месяцы ее жизни здесь.

— Ты думаешь, это я?! Что это я — источник того зла?!

— Дослушай историю до конца, — остановил ее Радагаст. — Конечно, я отнесся к тебе подозрительно. Но с каждым днем рядом с тобой я уверялся, что ты не служишь ни Саурону, ни самому Мелькору. Ты, конечно, вспылчива и раздражительна, но у тебя доброе и чуткое к чужому горю сердце. Когда ты подожгла ветку, чтобы спасти меня, я окончательно уверился, что ты не собираешься использовать свои силы во вред. Оставалась загадка, откуда они вообще у тебя взялись, и, конечно, откуда взялась ты сама. И теперь, после разговора с Саруманом, у меня есть кое-какие соображения на этот счет, — Радагаст уселся за стол и начал набивать вынутую из-за пазухи трубку. — Когда я приехал в Ортханк, Саруман, помимо своей озабоченности черными всадниками, все расспрашивал меня, как дела в Лихолесье. Я отвечал уклончиво, такой внезапный интерес к жизни зверей и птиц у Сарумана показался мне странным. И, наконец, Саруман рассказал мне, что враг прочесывает лес и ищет — что бы ты думала? — некий цветок судьбы, огненный цветок. Я сразу вспомнил твою историю про орков, которой я не придал изначально никакого значения — совершенно очевидно теперь, что напрасно. Разведчики донесли Саруману, что этот цветок якобы зацветает в середину лета по велению Мелькора и Саурон жаждет его заполучить, чтобы выиграть войну. Последний верит, что именно цветок судьбы принесет ему власть над Средиземьем и поможет вернуть давно утерянное кольцо. Тут-то я, охваченный внезапным пониманием, и хотел рассказать Саруману про тебя, но вовремя прикусил язык.

— Они до сих пор ищут его, — серьезно проговорила Искорка. — Я видела отряд орков в лесу, недалеко от ручья.

— Что ты там делала?! — закашлявшись дымом перебил ее Радагаст.

— Спасала Лучика. Между прочим, по велению твоих белок, — продолжила она. — У ручья кто-то разорвал лису с лисятами, но один смог выжить. Я забрала его и вылечила. К несказанному неудовольствию бурундуков, Лучик теперь постоянно заходит сюда. Вы еще познакомитесь, — на этих словах Радагаст тепло улыбнулся. — В общем, на обратном пути от ручья я услышала орков, залезла на дерево и стала наблюдать. Один из орков сорвал в траве цветок лилейника и принес командиру, за что получил удар по лицу.

— Все же орки очень тупы, — хмыкнул Радагаст. — Чего не скажешь об их хозяине. Никто не говорил, что огненный цветок — это в самом деле цветок, и Саурон прекрасно это понимает. Всё сколь-нибудь в прямом и переносном смысле похожее на огонь истребляется в лесу. По всему Лихолесью почти не осталось лис, их задирают подчиненные врагу варги и обычные волки, да и сами орки убивают, ожидая, что на крови бедных животных прорастет нужный хозяину цветок. На северо-востоке леса болотные кувшинки выкосили под корень... Хорошо, что они не знают про тебя.

— А что им знать про меня?

— Ты неужели еще не поняла? — посмотрев ей прямо в глаза сказал Радагаст. Искорка вопросительно подняла брови и он продолжил. — Ты и есть огненный цветок.

Искорка неверяще смотрела на него несколько долгих мгновений, а потом нервно рассмеялась.

— Ну ты даешь, Радагаст. Что ты там сегодня запихнул в свою трубку, что так торкнуло?

— Я не шучу, — ответил он тихо и очень серьезно. Искорка посмотрела на него и сердце рухнуло в пятки. Внезапно, все сошлось воедино.

— Нет, этого не может быть, — по инерции продолжила она. — Ты говоришь мне сейчас буквально "за тобой гонится вся мордорская рать".

— Да. Но к нашему счастью, они не знают, что гонятся именно за тобой, — Радагаст сделал паузу в которую наконец допил остывший чай. — Я думал об этом по дороге сюда, и хотел предложить тебе отправиться вместе в Ортханк, к Саруману, рассказать ему все и попросить совета. Но теперь, конечно, этот вариант отпадает.

Искорка слушала Радагаста отстраненно. Пока его не было, она, конечно, размышляла, как теперь найти Гендальфа и осуществить свой план. Проблема была в том, что разминуться с серым магом во время его путешествий по Эриадору было проще простого, он в спешке искал Фродо и не задерживался нигде на долго. Выходило, что с абсолютной уверенностью его можно будет застать только в Ривенделле, где он пробудет довольно долго. Отправиться в Ривенделл и дождаться Гендальфа там было бы хорошим планом, если бы не одно но. Фродо. Фродо, раненный у Заверти, хоббит, которого Искорка хотела избавить от мучений. Если ждать Гендальфа в Ривенделле, судьбу Фродо не изменить. Радагаст все еще продолжал что-то говорить, теперь он тоже пришел к мысли о встрече с Гендальфом, но Искорка перебила его.

— Я должна быть в Бри не позднее середины сентября, — решительно сказала она. — А лучше раньше, чтобы точно не упустить их.

— Кого — их? — удивился Радагаст.

— Хоббитов. Четырех очень наивных хоббитов и одного сверх всякой меры серьезного следопыта.