Дневник Неточки (гет)

Не теряя времени на описание того, как тяжело мне было встретиться с Б., просто уточню, что информация, которую я в лихорадочном волнении передала ему через старика-пианиста, попала к нему буквально на следующий же день. Однако первая наша встреча с Б. произошла только через две недели (или около того). Все дело было в том, что Б. приходил днем и настоятельно просил у швейцара встречи со мной именно в дневное время, но ему не уступали. В горячности Б. пообещал ходить к ним каждый день, пока ему не позволят требуемого свидания хотя бы на десять минут, но, однако же, наш швейцар обладает большим терпением.

Встретились мы с Б. только ночью. Должна здесь отметить, что мне было и есть очень стыдно за то, что моя персона вызвала у дорогого г-на Б. проблемы со здоровьем, да и к тому же подтолкнула его на такой шаг: впервые войти в заведение такого рода. Несмотря на старательно натянутую на лоб шляпу и черный неприметный шарф, скрывающий его седую бороду, я тут же по всей его фигуре признала в нем г-на Б. Не желая терять ни минуты и прекрасно понимая, что он здесь из-за меня, я бросилась к нему через залу и, совсем забыв о приличиях, схватила его за рукав. Б. выпрямился и внимательно посмотрел мне в глаза, как бы признавая во мне ту Неточку, что он знал столько лет.

Мне лишь от одного его взгляда стало ужасно тяжело на душе, воспоминания, которые до сих пор режут мне сердце, вновь нахлынули на меня, и я безудержно и некрасиво расплакалась. Мне так хотелось броситься в его объятья, однако мой внешний вид, это открытое атласное платье и мои короткие волосы вернули меня в реальность, и я со стыдом и смущением одернула руку от Б., как будто меня обожгли. Впрочем, Б. не смотрел на мое платье и на волосы, он глядел лишь в мои глаза; кроткая и ласковая улыбка показалась на его лице.

Когда мы остались наедине в комнате, Б. тоже вдруг заплакал. Мы просидели в грустном и тяжелом безмолвии минут десять, вытирая свои слезы и глядя друг на друга.

Б. с горестью и дрожащим голосом произнес мое имя, и тогда я и вовсе пала пред ним на колени и разрыдалась пуще прежнего. О, я такое долгое время не видела знакомых мне лиц, что в тот вечер отчаянию моему не было конца. Я даже не знаю, хорошо ли то, что со мной случилось тогда в ту ночь.

Наконец, когда мы оба успокоились, я, пускаясь в подробности, рассказала Б. все, как было: о Кате, о письме и о том, как меня заперли в этом доме. Б. слушал меня очень внимательно; когда рассказ зашел об этом доме, на его глазах вновь выступили слезы.

В рассказе Б. я надеялась услышать то, как Петр Александрович переживал и искал меня, однако (слезы горести и обиды текут по моим щекам, пока я пишу эти строки) каково было мое изумление, что меня мало того, что не искали, меня оклеветали! Слова Б. будто бы прямо сейчас звучат в моей голове:

— Неточка, милая, мне так тяжело тебе говорить обо всем этом… Знала бы ты, знала бы, как плакал Мишенька, когда Петр Александрович сказал ему, что ты больше никогда не вернешься к нему. Я приходил, приходил за день до вашей предполагаемой свадьбы, и все узнал. Петр Александрович так убедительно и даже обоснованно рассказал мне о твоем «побеге», что тут уж и сомнений не могло никаких возникнуть, если бы я не знал твое сердце, Неточка. «Она бросила меня из-за другого, — говорил он почти хладнокровно, но руки его ужасно дрожали, а на пальцах была запекшаяся кровь, — она обманула меня! Такого я от нее никак не ожидал». В общем, по его лицу было заметно, насколько сильно он поражен твоим исчезновением. Я почти умолял его подать в участок, просил допросить соседей, но он наотрез отказался, аргументируя, представь, твоим личным выбором. Тогда все вышеуказанное пошел делать я, однако никто ничего не знал о тебе и не видел тебя в тот день. В участке за это дело браться отказались, сказали, мол, коль я тебе никем не прихожусь, то нечего мне и соваться. Помню даже, что в тот день я снова пошел к Петру Александровичу, чтобы воззвать к его совести, обратить внимание на то, что не в характере Неточки так поступать, что ты любила его и его сына, но увы… О, бедная, бедная Неточка… — он перевел дыхание и продолжил: — Когда мне передали то сомнительное послание от девушки из публичного дома, Неточка, я, признаю, не поверил. Но эта мысль сидела в моей голове и мучила чрезвычайно. Я пошел проверять, и, представь себе, мне какая-то сухощавая дама прямым текстом заявила: «Есть у нас Неточка, приходите ночью, там договоримся». Именно «Неточка» сказала, а значит, тут и сомнений быть не могло! Я старался уговорить дать мне свидеться с Неточкой, но швейцар, по всей видимости, бывший каторжанин, стал мне угрожать и гнал меня с порога каждый день. Милая Неточка, да как же так?! — воскликнул он с горестью, крепко сжимая мои руки.

Однако это было не последнее оскорбление от Петра Александровича. О, как я ошибалась в этом человеке! Б. в ту ночь пообещал мне, что вновь пойдет к нему и расскажет всю правду о письме и о Кате. В моем сердце снова родилась надежда, я ухватилась за нее всеми мыслями, и каждую ночь среди всех клиентов в зале глазами искала Б.

Вторая наша встреча случилась почти так же: я сама узнала Б. и подошла к нему. Я во все глаза смотрела на него и заранее пыталась угадать слова, что срывались с его губ. Наконец он произнес:

— Неточка, милая, как бы это… Одним словом, Петр Александрович сначала не поверил в то, что княгиня через Катю дала тебе ложное напутствие, сказал, что это ты сама придумала, но, что даже если это и правда, то уже ничего не вернуть… Он сказал мне: «Все равно она сама виновата в том, что пошла туда, стало быть, у нее уже имелись пагубные наклонности, о которых я догадывался!» На мои возражения он ответил почти с ожесточением, что принять тебя обратно уже не представляется возможным, и что он не потерпит такого позора.

Б. весь дрожал, произнося последние слова. Он смиренно опустил голову, как бы под бременем того, что ему пришлось нести мне эту убийственную новость. Я же перестала чувствовать землю под ногами. Вся измученная и истерзанная его рассказом, я упала лицом в подушку и горько расплакалась с необузданной силой. Я думала, душа моя разорвется в клочья от той боли, что вонзилась в нее в ту ночь. Б. гладил меня по голове и не мог сказать ни слова, кажется, и он тоже плакал. Я думала, умру от приступа истерики, что случился со мной в ту роковую ночь.