Цвет веры (гет)

Глава 8

Сила в тебе самом. Тому, кто твердит обратное,

Не доводилось пока еще стоять у последней черты,

Где ненависть, страх и боль сильнее всегда стократно и

Полчищу внутренних демонов отпор можешь дать лишь ты.

 

Сила в твоей любви. В той, что срывает дыхание

И дарит душе израненной возможность опять летать.

Сила в твоих друзьях: беспечных, наивных, правильных.

Пока ты способен им верить, тебя никому не сломать.

Дом разбудил его ночью.

 

Кто-то пытался проникнуть снаружи, чья-то чужая магия протянула свои щупальца, выискивая последнего отпрыска древнего рода, и наткнулась на родовую защиту. Магия знала о защите, и защита знала о магии. Они коснулись друг друга. Магия скользнула по краю барьера, выискивая брешь, не пытаясь прорвать защиту, потому что знала — сделать это никогда не удастся, а стараясь найти лазейку, просчет. Слово «просчет», конечно же, не было известно древней магии. Зато она знала, что, когда кто-то вмешивается в первородную защиту в попытке ее усилить, та неминуемо дает сбой. Магия совершенна. Маг — нет. Пожалуй, это самый древний закон магического мира.

Сириус сел на постели, скользя взглядом по очертаниям мебели, едва угадываемым в темноте. Дом тревожно замер. Чужое присутствие его пугало. Сириус потянулся к прикроватной тумбочке и нащупал свою волшебную палочку. Сжав ее в руке, он почувствовал себя немного увереннее. Конечно, он осознавал, что, столкнись он сейчас с древней магией, толку от его волшебной палочки будет немного, но понимание того, что в его руках есть оружие, успокаивало. Став аврором в неполные девятнадцать, он перестал оценивать волшебство как часть повседневной жизни. Магия превратилась для него в орудие, помогавшее одержать верх над противником. Не всегда этот противник был слабее. Порой Сириусу просто улыбалась удача. И он верил в то, что так и будет до конца. О том, что после Арки понятие «конец» больше не было эфемерным, он старался не думать. Во всяком случае, не сейчас, когда чужая магия искала брешь в защите его рода.

Встав, Сириус медленно вышел из комнаты, держа палочку на изготовку, а потом так же медленно побрел по дому, даже не отмечая, где именно он проходит, двигаясь параллельно чужой силе, пытавшейся проникнуть в его дом.

Вверх, налево, вниз, вниз, вниз, теперь торопясь, не разбирая дороги, толкнуть тяжелую дверь. Не поддается.

— Алохомора! Люмос!

Паутина, сырость, мрак. Почти Азкабан, но магия, ползущая за периметром из охранных заклинаний, не давала времени испугаться, сбиться с шага.

Еще одна дверь. На этот раз Алохомора не подействовала. Сириус ударил в дверь ладонью. Потом кулаком.

— Сириус! — голос Ремуса прозвучал откуда-то сверху, будто из другого мира.

— Ремус! — прохрипел Сириус, ожидая, что друг все поймет без слов и так же без слов поможет. Объяснять то, что он чувствовал сейчас, Сириус был не в состоянии.

Шаги Рема грохотали по лестнице так, что закладывало уши. За запертой дверью была брешь в защите. Сириус это чувствовал по тому, как дрожал дом. Дрожал от испуга, будто был живым существом, потому что магия за периметром хотела уничтожить что-то важное для дома или же забрать это себе.

Лунатик понял без слов, а может, просто был готов биться до конца, не вникая и не разбираясь. Просто потому, что это было нужно его другу. Над плечом отшатнувшегося Сириуса пролетела бесполезная Алохомора. Потом еще одно заклинание, о котором Сириус, бывший аврор, просто-напросто не вспомнил.

Дверь на миг вспыхнула голубоватым свечением. Сириус налег на нее и едва не упал, когда та неожиданно поддалась.

Дом дрожал так, что Сириусу едва удавалось держаться на ногах. В комнатке, куда они с Ремом ввалились плечом к плечу, как молодые авроры-недоучки, царила непроглядная тьма. Ремус сорванно дышал рядом и повторял «люмос, люмос», хотя было понятно, что, если свет не появился на конце палочки после первого раза, ожидать того, что он вдруг появится после десятого, было глупо. Сириус не нуждался в свете. Он чувствовал, что на дальней стене на уровне его глаз была пустота. Не дыра, не провал, — пустота. В этом месте дом не дрожал. Его там просто не было.

Сириус направил туда волшебную палочку и произнес заклятие восстановления защиты. К счастью, в мозгу ожило наконец то, чему их учили в школе авроров. С конца его палочки сорвалось слабое свечение, выхватившее на миг из темноты очертания сундука, о который Сириус непременно запнулся бы, попробуй он сделать хоть шаг вперед, а потом свет погас, будто огонек догоревшей свечи.

— Рем, — сглотнув, произнес Сириус, — прямо перед нами в стене брешь в защите. Я не…

— Откуда ты?..

— Чувствую, — отрезал Сириус, раздражаясь на Рема за неуместный вопрос.

Лунатик рядом подавился очередным вдохом.

— Кто-то пытается проникнуть сюда, — почти спокойно продолжил Сириус. — Моя палочка не работает. Есть идеи?

Признавать то, что его палочка не работает, было стыдно, но ситуация не располагала к долгим терзаниям.

— Я не вижу, где это, но попробую восстановить, — произнес Рем.

Сириуса на миг окатило волной раздражения. Он — хозяин дома, часть этого дома, не смог, а у Лунатика сейчас все получится, потому что у него была настоящая жизнь, а у Сириуса лишь тринадцать украденных из жизни лет в Азкабане и два года на краю мира без единого воспоминания о магии.

— Направь, куда нужно, — попросил Ремус, и Сириус, очнувшись, повернулся к нему.

Он наощупь нашел плечо друга, потом руку, сжимавшую волшебную палочку, и направил ее точно на пустоту, к которой уже подползала чужая магия. Затем Сириус отступил на шаг, чтобы не мешать Рему. Тот еще раз вздохнул и произнес заклинание, за которым… не последовало ничего.

— Не работает, — ошарашенно произнес Люпин и повторил заклинание. С тем же успехом.

Чужая магия добралась до пустоты. Сириус чувствовал ее жадное нетерпение. Не задумываясь о рациональности того, что собирается сделать, Сириус бросился вперед и схватился за деревянный сундук, стоявший на полу.

Сундук оказался тяжелым, но вполне подъемным. Сириус закинул его на плечо, отметив, как внутри зазвенел металл, будто там хранились кубки с соревнований по квиддичу, и застыл в ожидании. Стоило чужой магии добраться до бреши, как Сириус что было сил метнул сундук в сторону разрыва защитного поля. Яркая вспышка на миг ослепила, и дезориентированный Сириус, прижав кулаки к глазам, шагнул назад. Рядом с ним Ремус выкрикнул заклятие, потом еще одно. Сириус открыл слезящиеся глаза.

— Люмос, — прошептал он, забыв о том, что заклинание до этого не срабатывало, и на кончике палочки, зажатой в его кулаке, вспыхнул свет.

Противоположная стена ничем не отличалась от прочих. Сириус прикрыл глаза, прислушиваясь к дому, и его окутало тишиной. Родовое имение Блэков выстояло.

— Что это было? — прошептал Ремус. — Чем ты в это бросил?

— Была чья-то магия. Бросил сундуком, — пожал плечами Сириус, как будто в случившемся не было ничего особенного.

— Палочки не работали, — неверяще произнес Люпин. — Сириус, впервые в жизни у меня не сработала палочка.

— Так уж и впервые? А кто на втором курсе завалил трансфигурацию, потому что палочка его, видите ли, не так расслышала? А кто чуть не сделал из меня отбивную в школе авроров на практике по защите? И тоже ведь палочка «не так сработала».

Ремус нервно усмехнулся. Сириус эхом повторил его смешок, и через секунду они уже хохотали, как ненормальные, потому что опасность миновала и, кажется, они снова выжили.

Сириус смотрел на прислонившегося к стене Ремуса, босого, одетого в пижамные штаны и старый домашний свитер, слушал его почти позабытый смех и никак не мог перестать смеяться, потому что все было хорошо, он больше не был один и они с Ремом смогли защитить этот дом от вторжения чужой магии.

Родовая защита Блэков смогла дать отпор… Что-то шевельнулось в мозгу Сириуса, и все веселье будто рукой сняло.

— Рем, кто ставил защиту на этот дом? — резко спросил Сириус.

— Думаю, кто-то из твоих пращуров. Какой-нибудь Сириус Первый или… — все еще смеясь, начал Люпин, но Сириус его перебил:

— После того, как меня не стало.

Ремус вмиг стал серьезным.

— Дамблдор. Он сделал это место ненаносимым.

— Хранитель ты? — напрямую спросил Сириус, хотя задавать подобный вопрос было верхом неприличия.

Человек, ставший хранителем, осознавал, что лишь от его готовности хранить тайну зависит, будет ли хранимое им место безопасным. Открыто называть себя хранителем чего-либо означало подписать себе смертный приговор. Пусть даже этот вопрос задавал друг, пусть даже этот друг был хозяином дома, пусть даже…

— Я, — кивнул Ремус, отгоняя прочь мысли о предавшем их Питере.

Сириус несколько секунд молча на него смотрел с таким выражением лица, что Ремус не на шутку встревожился.

— Что? — уточнил он.

— За запертой дверью было место, где не сработали палочки, — негромко произнес Сириус. — Если бы я не был последним из Блэков, я бы никак не узнал, что здесь брешь в защите.

— А как ты узнал? — шепотом спросил Ремус, будто в пустом и темном подвале кто-то мог их услышать.

— Я почувствовал, — поежился Сириус, потирая предплечья. Палочку он все еще сжимал в руке.

— А каким образом сработал сундук? — так же тихо уточнил Ремус.

— Так он не сработал против той магии. Просто родовая защита увидела его, а вместе с ним брешь, — рассеяно ответил Сириус, пытаясь ухватиться за ускользающую мысль о защите.

— Но как ты узнал, что сундук поможет защите увидеть брешь? Как ты вообще до трюка с сундуком додумался? — задумчиво спросил Люпин. — Не могу представить, чтобы кому-то из магов пришла в голову мысль схватить что-то руками и бросить, когда при нем волшебная палочка.

— Не работающая, — отозвался Сириус и направился к выходу, по пути задев Ремуса плечом.

— Все равно, — не унимался Люпин.

Оглянувшись, Сириус увидел, что Лунатик осматривает комнатку в ярком свете, льющемся с конца его палочки.

— Сириус, как ты узнал про брешь и чужую магию? — настойчиво повторил свой вопрос Люпин.

В его тоне послышались аврорские нотки. Сириус на миг задумался, насколько уместно будет признаваться в своем сумасшествии. С другой стороны, кому еще он мог рассказать о подобных странностях, как не Лунатику? К тому же правдоподобно соврать у него все равно бы не получилось. Лунатик всегда четко улавливал фальшь.

— Я чувствую дом, — медленно произнес Сириус и, отвернувшись от друга, двинулся вверх по лестнице, отдавая себе отчет в том, что боится реакции Люпина.

Он не слышал шагов Лунатика, лишь видел на стенах отсветы от его волшебной палочки.

Оказавшись в коридоре первого этажа, Сириус оглядел стены так, будто видел их впервые, и направился в гостиную. Ему срочно требовалось выпить. Дом молчал, однако тревога не отпускала Сириуса.

— Почему в защите оказалась брешь? — не дойдя до гостиной, Сириус развернулся к Лунатику. — Когда Дамблдор был здесь в последний раз?

Люпин пожал плечами и убрал палочку в карман пижамных штанов.

— Кажется, еще осенью. Но я мог что-то пропустить. Я лишь в последнее время бывал здесь почти постоянно, а раньше…

— Почему ты в последнее время находился здесь почти постоянно? — прищурился Сириус, и теперь аврорские интонации появились уже у него.

— Ты меня в чем-то подозреваешь? — в голосе Люпина слышалось искреннее изумление и, вот досада, ни нотки обиды.

— Нет, — Сириус мотнул головой и хлопнул ладонью по стене, — я хочу понять.

Не дожидаясь ответа, он направился в гостиную и налил себе порцию виски из бутылки, хранившейся в буфете.

— Интересно, кто пополняет эти запасы? — произнес он и принюхался к своему стакану.

Ремус пожал плечами.

— Точно не я, — ответил он и помотал головой в ответ на безмолвное предложение Сириуса налить порцию и ему. — Я все еще не пью.

— Да, я помню. Ты все так же высокоморален, — усмехнулся Сириус.

— Нет, спиртное все так же гадко пахнет. Не с моим нюхом ставить такие эксперименты.

Сириус снова усмехнулся и сделал большой глоток. Виски обожгло горло, и он закашлялся.

— Сто лет его не пил, — просипел Сириус. — Там, за аркой, в чести был ром.

Люпин улыбнулся уголком губ, точно не был уверен, что стоит поддерживать эту шутку.

— Ты думаешь, что брешь оставили специально? — спросил он.

Сириус присел на подлокотник большого кресла у камина и медленно кивнул.

— Только это не брешь в защите. Это просто пустота. Как портал. Дома в этом месте будто бы не было, поэтому родовая защита и не видела уязвимости.

— Ну не Дамблдор же это сделал, — с сомнением произнес Ремус и опустился на диван напротив Сириуса.

Еще полчаса назад он сладко спал, однако Сириус, носившийся по дому, выдернул его из сновидений. А ведь ему снилось что-то доброе. Девушка с темными волосами. Он не помнил, кто она, но во сне ему было уютно.

— Может, и не он. Саму защиту ставил кто-то из моих предков, ты прав. Но после того, как дом перешел в руки Ордена, ее переделывали. Я сразу это почувствовал.

— Как именно ты чувствуешь дом? — вполголоса спросил Ремус и зябко поежился, хотя от разожженного камина в гостиной было тепло.

— Будто он часть меня, — задумчиво произнес Сириус. — Иногда ночами он словно опутывает, душит. Порой мне кажется, что я могу в нем раствориться. Стать его частью, как портреты моих предков.

Сириус не собирался всего этого говорить, но виски заполнило теплом желудок, жар камина согревал правую ступню, которой он болтал в воздухе, а напротив сидел встревоженный Рем. Все это вместе притупило его обычную осторожность. А может, ему просто нужно было это озвучить.

Ремус Люпин медленно выдохнул, будто какое-то время не дышал, и произнес:

— Хвала Мерлину. Я думал, что схожу с ума.

Сириус перестал болтать ногой и прищурился.

— Ты спрашивал, почему я здесь, — усмехнувшись, начал Ремус. — Потому что я умирал вместе с домом. Быть хранителем умирающего дома — так себе удовольствие. На будущее — не рекомендую. Я одно время подумывал спросить у Дамблдора, что будет со мной потом, но как-то случая подходящего не было. Да и, если уж говорить честно, я, в общем-то, был не против умереть. Знаешь, когда бороться уже устал и…

— Рем, — хрипло перебил Сириус.

— Нет, ты не подумай. Я помню, что мы обещали позаботиться о Гарри. И я бы позаботился, как смог, только… у меня уже совсем не осталось сил, — едва слышно произнес Люпин. — Я не знал, что ты жив. И все вокруг было таким бессмысленным. Когда ты один, а все, кто был рядом, погибли… Ради чего все это? Ради детей? Так они отлично справляются без нас. Мы уже не нужны на этой войне, Бродяга. Все, что мы можем сделать, — это героически сдохнуть на благо правого дела.

Ремус откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Сириус знал, что другу стыдно за эти слова, за слабость, на которую они, наверное, не имели права. Но кто он такой, чтобы судить?

— Нет никакого правого дела, Лунатик, — произнес Сириус, взбалтывая остатки виски в стакане. — Есть мы и сын Джима, которого мы должны защитить. Вот и все уравнение.

— Защитить? — Ремус то ли усмехнулся, то ли всхлипнул. — Я иногда не понимаю, откуда Снейп берет силы.

Сириус сделал глоток и, поморщившись, спросил:

— Снейп мог вмешаться в защиту дома?

Ремус открыл глаза и сел ровнее.

— Зачем ему это?

— Затем, что никто не может с уверенностью сказать, на чьей он стороне, — жестко произнес Сириус. — Ему верит лишь Дамблдор.

— И Нарцисса, — глядя Сириусу в глаза, произнес Люпин.

— Нарцисса, — Сириус сделал паузу, осознав, что почти отвык произносить ее имя, — может ошибаться. Он столько лет обрабатывал ее, дурил ей голову, что…

— Сириус, он все эти годы был рядом с ней, чтобы помогать.

— Почему ты так в этом уверен? Почему ты считаешь, что это не один большой долгосрочный план?

— Потому что, если это так, то это — подлость.

— Аргумент, — глубокомысленно изрек Сириус и допил виски.

— Нет, правда. Я не хочу думать, что это план. И я не считаю, что Снейп работает на Волдеморта, потому что это…

— Подлость, — хмыкнул Сириус. — А что, если он работает на себя? Что, если у него самого есть цель?

— Например?

— Ты хочешь, чтобы я придумал тебе цель Снейпа в четыре утра?

— Ну, ты же начал этот разговор. Так что вперед.

— Хорошо. Секреты Ордена Феникса ему не нужны. Они у него и так есть, спасибо Дамблдору. Пост директора Хогвартса ему тоже вряд ли нужен, потому что в нынешних условиях такую ответственность добровольно взвалит на себя только идиот, а Снейпа идиотом не назовешь. Мое родовое имение ему тоже вряд ли приглянулось, потому что я не могу себе представить человека, который по доброй воле согласится жить среди этой столетней рухляди. Если только использовать это место как убежище.

— Молодец, — похвалил Ремус. — Доказал, что Снейпу ни ты, ни твой дом не нужны. Дамблдор тоже не мог оставить брешь в защите дома, который служил убежищем. Так что ты идешь не в ту сторону.

Сириус закусил щеку и посмотрел на фамильное древо Блэков, занимавшее собой всю стену от пола до потолка. Взгляд зацепился за имя Нарциссы, потом скользнул туда, где когда-то был его собственный портрет, а теперь зияла черная дыра, оставленная заклятием его матери. Такие же пустоты зияли на местах, где раньше были имена Андромеды, Финеаса и прочих родственников, которые не оправдали возложенных на них ожиданий, то есть не стали следовать идеям чистоты крови.

— Рем, а как ты думаешь, что происходит, когда имя волшебника выжигают с родового древа?

Ремус сел вполоборота и, закинув руку на спинку дивана, посмотрел через плечо на древо Блэков.

— Он перестает быть частью рода, — озвучил он очевидную мысль.

— А что это значит?

— Его не будут слушаться фамильные эльфы? — со вздохом предположил Люпин, и Сириус улыбнулся одними губами.

— А это не значит ничего, Рем! — озаренный идеей Сириус вскочил на ноги. — Плевать на красивый ритуал с выжиганием. Я все равно остался Блэком. Дом признал меня. Родовое гнездо потянулось ко мне и сделало меня своей частью.

— Нет, Сириус, подожди. Я лично видел магические документы в архивах. Тебя там будто не существовало. Понимаешь? Как будто ты никогда не появлялся на свет для магического общества. В смысле, как часть рода Блэков. Ты просто стал… будто их однофамильцем.

— Но тогда почему меня признал дом? — не унимался Сириус.

— По крови? — Ремус тоже встал и, заложив руки за спину, подошел к гобелену. — Или же потому, что ему больше некого было признавать. Твой брат погиб, тетки и сестры ушли в другие рода. Остался только ты. Но это все равно вопрос крови.

Сириус тоже приблизился к гобелену и встал рядом с Ремусом.

— Вот что нужно было чужой магии, — медленно произнес он. — Тот, на ком замкнулась вся магия древнего рода.

— Звучит жутковато, а главное, не объясняет, откуда взялась эта брешь в защите.

— А вот отсюда, — Сириус указал на черное пятно напротив своего имени. — И вот отсюда, и еще отсюда. Магия и сила рода складывается из силы тех, кто в нем состоит. И эта же сила питает родовую защиту.

— Смелое предположение, впрочем, вполне логичное, — не стал спорить Люпин.

— Это не предположение, Лунатик. Там была не просто брешь, мне тогда показалось, что самого дома в этом месте будто нет. Но там не было не дома — части рода.

— Подожди, но тогда ведь получается, что ненаносимое имение любого древнего рода не так уж ненаносимо, потому что в каждом роду есть вот такая «красота», — Ремус указал на подпалины.

— Получается, да.

— Но почему об этом никто не говорит?

— Потому что, скорее всего, об этом не знает никто, кроме того, кто направлял сегодняшнюю силу.

— Волдеморт? — вполголоса уточнил Ремус.

— Думаю, да.

— То есть он мог в любое время пробраться сюда? — невольно поежился Люпин.

— Ну, он же не совсем идиот, — закатил глаза Сириус. — К тому же я не думаю, что это был он сам. Скорее что-то вроде заклятия поиска, которое искало такие провалы. Вероятно, раньше ему просто не было нужды проникать сюда.

— Знаешь, то, что ты сейчас тут наговорил… Мерлин, Сириус, это страшно! Ты понимаешь, что любая семья, в которой есть единственный сын, дыры в гобелене и ненаносимое поместье, попадает под удар. Потому что в ненаносимое поместье не придет помощь! Слушай, а может, мне было так плохо не потому, что дом умирал, а потому что части его просто не было? А я ведь должен был хранить целостность этого места.

— Думаю, тебе было плохо от того, что ты устал, — отшутился Сириус, не желавший вновь поднимать тему умирания дома и магии, которая прорастала в него, словно щупальца. — Но ты верно понял идею. Впрочем, по этому поводу можно расслабиться, потому что под ударом окажутся лишь дети пожирателей. У других, знаешь ли, на гобеленах полный порядок.

— Но они все равно дети, — с сомнением в голосе произнес Ремус. — Тот же юный Малфой…

— Что? — Сириус резко повернулся к Люпину.

— Я говорю, что юный Малфой подпадает под все эти условия. К тому же, если верить слухам, Волдеморт подолгу находился в доме Малфоев, так что проникнуть туда при всей его ненаносимости, а уж в свете твоего сегодняшнего открытия…

— Кто ставил защиту на поместье Малфоев? — Сириус впился в плечо Люпина мертвой хваткой.

— Предки Люциуса, а после его смерти... Драко?

— Драко семнадцать! Какую защиту он мог поставить на дом? Нарцисса там?

— Наверное.

— Может, защиту ставил Снейп?

— Может.

— Ты издеваешься? — Сириус встряхнул друга за плечо.

— Я просто не знаю, что тебе сказать.

— Мне нужен Снейп.

— Четыре утра!

— Мне плевать! Свяжи меня со Снейпом.

— Сириус…

— Рем, у тебя ведь есть способ связи на экстренный случай, — ласково произнес Сириус, изо всех сил сжимая руку на плече друга.

Люпин поморщился, однако произнес:

— Этот случай не экстренный, Бродяга.

— И на это мне тоже плевать. Я потерял слишком много лет, чтобы церемониться и откладывать то, что важно.

— Плечо отпусти, — негромко произнес Люпин. — А то полнолуние близко. Мне некомфортно просто терпеть, когда мне угрожают. Со Снейпом будешь объясняться сам.

Сириус широко улыбнулся.

— И с Нарциссой Малфой тоже, если он поможет тебе с ней связаться.

Улыбка сползла с лица Сириуса, но решимость никуда не делась. Нарцисса находилась в доме, который не был для нее безопасным. Ради ее спасения Сириус был готов встретиться лицом к лицу с любыми демонами этого мира. Он даже был готов встретиться с ней самой. Хотя эта встреча и пугала его до дрожи в коленях.

* * *

— Мне плевать, я просто туда не иду! — раздался с лестницы голос Гойла, и Драко невольно поморщился. Грег не просто его избегал. Грег стал каким-то другим человеком, готовым сорваться на любого, кто не вовремя подвернется под руку.

Дойдя до лестницы, Драко увидел самого Грега и Крэбба, взиравшего на того с крайней степенью удивления.

— Что случилось? — подал голос Драко, и Грег, запрокинув лицо к потолку, что-то пробормотал под нос, но в сторону Драко не повернулся и на вопрос не ответил.

Это уже было верхом неприличия. Терпеть подобное отношение Драко Малфой просто не мог себе позволить. Отец бы его не понял.

— Грегори, я спросил, что случилось, — негромко произнес он, сверля взглядом затылок Гойла.

— Он не хочет… — начал Крэбб, но Драко резко перебил:

— Винс, я спрашиваю его. Не вмешивайся, пожалуйста.

— Я вообще, пожалуй, пойду, — Крэбб поднял ладони и ретировался в сторону спальни девушек шестого курса.

Драко мимолетно подумал, что, похоже, Крэбб завел себе девушку, но мысль быстро испарилась, потому что Гойл наконец соизволил оглянуться. Драко Малфой знал Грегори Гойла всю свою жизнь. Эта фраза не была преувеличением. И, пожалуй, впервые в жизни Драко видел у него такое выражение лица. Рука Драко сама собой потянулась к карману, в котором лежала волшебная палочка. Грег отметил это движение, однако даже не пошевелился. Молчание нервировало. На памяти Драко взгляд Грегори Гойла заставлял его нервничать впервые.

— Что с тобой происходит? — спросил Драко.

Грег на миг отвел взгляд, а потом снова посмотрел Драко в глаза, но вновь ничего не ответил.

— Я могу помочь? — спросил Драко.

— А ты хочешь помочь? — наигранно удивился Грег.

— Дело в Блез? — напрямик спросил Драко, уверенный, что именно безответная любовь Гойла является причиной его дурного настроения.

Грег дернулся, будто в него попали заклятием, и, поморщившись, произнес:

— Ты уверен, что знаешь все и обо всех, но ты заблуждаешься, Малфой. Хватит самоутверждаться за счет Блез. Учти, если ты снова сделаешь ее несчастной…

— То что? — изобразив любопытство, уточнил Драко.

На самом деле он не хотел доводить Грега, но и позволить разговаривать с собой в таком тоне не мог.

— Прекрати, — негромко попросил Грег.

— Не я это начал, — так же тихо ответил Драко, отчаянно желая понять, о чем они вообще сейчас спорят.

Грег наконец вытащил из кармана волшебную палочку. Медленно, словно давая Драко шанс ударить первым. Драко пользоваться шансом не стал, хотя проявлять благородство в данной ситуации было по меньшей мере глупо. Грег не был идиотом и наверняка имел в арсенале пару-тройку весьма неприятных заклятий, которые не входили в школьную программу.

— Что тут происходит? — громко спросила Пэнси Паркинсон, вынырнув откуда-то из-за плеча Драко.

От неожиданности Драко вздрогнул, а Гойл спрятал палочку и вновь поморщился, как от головной боли.

— Вы же не собирались устраивать дуэль? — с нажимом произнесла Пэнси, как будто они были тупыми первокурсниками.

Драко закатил глаза и направился было в гостиную, но не успел сделать и шага, как Паркинсон бесцеремонно схватила его за рукав свитера.

— Драко, что опять случилось? — спросила она, заглядывая в его лицо.

Несколько секунд Драко смотрел на Пэнси Паркинсон. Она немного укоротила волосы и, вероятно, использовала какие-то хитрые женские чары, потому что ее прическа выглядела идеально. У нее были очень красивые глаза, а взгляд оставался серьезным, даже когда она смеялась. Ее губы, на которые тоже вероятно, было наложено заклятие, едва заметно блестели, как будто Пэнси минуту назад кто-то целовал. В общем, она выглядела чертовски красивой и чертовски неприятной, потому что снова лезла в его дела, потому что накручивала Блез и вообще с чего-то возомнила, будто хоть что-то знает об истинном положении вещей.

— Пэнси, милая моя, сделай одолжение, не суй свой нос куда не следует. Взрослые мальчики разберутся без тебя.

Пэнси прищурилась и, выпустив его рукав, произнесла:

— Как показывает история, взрослые мальчики без девочек, сующих носы в их дела, творят такую ерунду, что потомки после веками расхлебывают.

— У тебя, вероятно, учебник по альтернативной истории, — ответил Драко и направился в гостиную, даже не догадываясь, что палочка Грегори Гойла нацелена ему между лопаток.

* * *

— Не вздумай, — Пэнси ударила его по руке, и Грег возблагодарил Мерлина, что не успел произнести заклятие, потому что, попади оно в Малфоя, тот просто рухнул бы на пол лицом вниз, а вот угоди оно в потолок или факел, их с Пэнси погребло бы под мелким каменным крошевом. Да еще от камня пошел бы весьма неприятный звук, а отвратительный запах гниения держался бы потом несколько часов. Грегори довелось однажды так неудачно промахнуться.

Грег убрал палочку в карман и, не глядя на Пэнси, направился вверх по лестнице в спальню.

Малфой считал, что мир вертится вокруг него. Так это, в сущности, и было до поры. Но теперь мир Грегори Гойла был значительно больше. Он, конечно, мог бы списывать все на беспокойство за Блез, на съедающую его ревность, но правда состояла в том, что он почти не спал в последние дни. Метка на руке не болела, но он все время чувствовал ее присутствие на своем предплечье. Раньше подобное если и случалось, то очень быстро проходило, а теперь двадцать четыре часа в сутки Грегори Гойл помнил о том, что его рука обезображена черной Меткой.

Слово «обезображена» впервые пришло ему на ум после того, как Блез однажды брезгливо поморщилась, увидев его с закатанными рукавами рубашки. Ее реакция была мимолетной, но он запомнил. После он долго рассматривал Метку, к которой успел привыкнуть за последние месяцы, и видел, что она действительно уродлива. Сперва в его голову пришла крамольная мысль — попробовать ее удалить, но он отбросил эту идею сразу. Вряд ли что-то, что создавал Темный Лорд, сможет удалить семнадцатилетний волшебник, наделенный к тому же не самыми выдающимися талантами.

Грег устало опустился на пол между своей кроватью и кроватью Винса и сжал левое предплечье ладонью. Почему-то сейчас ему казалось, что все дело в Метке, что Блез любит Малфоя, потому что у того Метки пока еще нет. Проклятый Малфой как-то умудрился отложить посвящение. Ему пошли навстречу, в то время как самого Грега заклеймили, как животное, даже не спросив его мнения. Он предпочитал не думать о том, что его ответ все равно был бы «да». Воспитанный в традициях своей семьи, другого ответа он дать просто не мог. Наверное, поэтому Блез и любила Драко Малфоя, а не Грегори Гойла. На глаза навернулись злые слезы.

Дверь в комнату скрипнула, и Грег задержал дыхание. Видеть кого-либо прямо сейчас он был не в состоянии. Некоторое время в комнате стояла тишина, и он решил было, что вошедший, заглянув в спальню, никого в ней не увидел и убрался восвояси, однако спустя мгновение послышались легкие шаги.

Грег уткнулся лицом в колени, надеясь, что до его кровати не дойдут и его самого не заметят. Он был мастер жить ложными надеждами.

— Эй, — раздался над его головой голос Пэнси. — Ты в порядке?

— В полном, — огрызнулся Грег, мечтая о том, чтобы его оставили в покое.

Пэнси накрыла ладонью его сцепленные вокруг коленей кисти. От этого участливого внимания его глаза защипало с новой силой.

— Пэнси, я хочу побыть один.

Еще не хватало потерять остатки достоинства, разревевшись перед Паркинсон.

— Грег, нам нужно поговорить, — негромко произнесла Пэнси и сжала его руку.

— Говори, — сдался Грег, не поднимая головы.

Пэнси некоторое время молчала, и Грегори едва не поддался искушению на нее посмотреть. Все-таки в искусстве эффектно молчать Паркинсон не было равных.

— У Драко проблемы, — наконец произнесла она, и Грегори, вскинув голову, уставился на нее с изумлением.

Пэнси, стоявшая напротив него на коленях, нахмурилась, и он запоздало сообразил, что выглядит так, будто ревел. Впрочем, он на самом деле почти ревел. Шмыгнув носом, Грег высвободил руку из-под ладони Пэнси и утер глаза рукавом. Пэнси принялась разглаживать мантию на своих коленях, давая ему время привести себя в порядок.

— Что за проблемы? — наконец спросил Гойл, и Пэнси посмотрела ему прямо в глаза.

— С его памятью что-то сделали.

— Что за чушь! — воскликнул Гойл. — Кто?

— Я пытаюсь разобраться. Просто я прошу тебя, не провоцируй его, не ввязывайся в конфликты с ним. Дай нам время.

— Кому «вам»? — прищурился Грег.

Пэнси, кажется, смутилась, во всяком случае, взгляд на миг отвела.

— Мне и Роберту, — наконец ответила она.

— А Моран здесь причем? — удивился Грег.

— При том, что он мой жених. К кому еще мне обращаться за помощью? — вполне правдоподобно возмутилась Пэнси.

— К друзьям? — предложил Гойл, представив, что его невеста, которую он видел пару раз в жизни, вдруг озадачила бы его своими проблемами. Нет, он, конечно, сделал бы все, что смог, чтобы ей помочь, только… она бы не обратилась. Это же как-то… неправильно.

— Я вот сейчас обращаюсь к другу, — мило улыбнулась Пэнси. — Он задает кучу вопросов и, судя по выражению лица, даже не собирается помогать.

Грег вздохнул и, выпрямившись, прислонился спиной к прикроватной тумбочке.

— Что нужно делать?

— Ничего. Вообще. Просто понаблюдать за Драко, желательно незаметно, и ни при каких обстоятельствах не ввязываться в конфликт.

Грегори нахмурился, глядя поверх плеча Пэнси на снежный узор на стекле.

— Что именно с его памятью?

— Мне кажется, он не помнит некоторых деталей прошлого года.

— Каких именно?

— Ну, например, того, что они расстались с Блез.

Грегори с раздраженным вдохом откинул голову назад и больно ударился затылком о тумбочку. Потерев ушибленное место, он посмотрел на Пэнси.

— Ты ошибаешься, Пэнси. Он отлично помнит. Мы говорили об этом.

Пэнси вздохнула и села на пол, поджав под себя ноги.

— Он помнит, но немного не так, как было на самом деле.

— Поясни, — потребовал Грегори.

Пэнси некоторое время молчала, вертя браслет на запястье, а потом наконец произнесла:

— Слушай, перед каникулами мы разговаривали с Драко в гостиной. Я тогда поругалась с Брэдом.

— Кто такой Брэд? — наморщил лоб Грег.

— Мерлин, ну какая разница? Мы тогда с ним встречались, — нервно произнесла Пэнси. — Я была расстроена. Драко застал меня в гостиной.

Пэнси снова замолчала, и в голове Грега стала вырисовываться картинка. Выходит, Малфой бросил Блез из-за Пэнси? Мерлин, как глупо! Грег усмехнулся, думая о том, что личная жизнь Малфоя часто становилась предметом зависти однокурсников. Грега особенно бесило то, что Малфой ни на кнат не ценил девушек, с которыми встречался или же просто коротал вечера. Но чтобы Пэнси и Блез…

— Гойл, — негромко произнесла Пэнси, — я, конечно, не легилимент, но за мысли, которые бродят сейчас в твоей голове, готова наложить на тебя парочку заклинаний.

— Продолжай, — сухо произнес Грегори. Его симпатия к Пэнси резко уменьшилась.

— Мы поговорили с Драко. Разговаривали минут пять, может, чуть больше. В том числе о Блез. Вчера я спросила его об этом разговоре. Он его не помнит. Вообще.

Грегори с недоверием прищурился.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Может, он врет?

— Не может, Грег.

— И между вами ничего не было?

— После эффектной ссоры на пятом курсе, вообще ничего, — сухо подтвердила Пэнси.

— Мне надо извиниться? — вздохнул Грегори.

— Обойдусь, — отмахнулась Пэнси. — Просто прими как факт, что он не помнит части событий, и не ссорься с ним.

Грегори со вздохом прикрыл глаза. Ему не нравилось то, что Малфой выходил жертвой. И ему не нравилось, что все это совпало по времени с тем, что его Метка стала напоминать о себе.

Впервые Грег задумался о том, какую власть она дает Темному Лорду. Способен ли он слышать их с Пэнси разговор? От этой мысли ему стало так жарко, будто он глотнул бодроперцового зелья.

Вскочив на ноги, Грег схватил с тумбочки листок пергамента и перо. Чернильница открылась лишь со второго раза, и часть чернил пролилась на его пальцы. Выругавшись, Грегори вытер их о чистый лист.

Пэнси, успевшая подняться на ноги, произнесла очищающее заклинание: следы чернил исчезли с пальцев и с листа пергамента. Грег кивнул в знак благодарности и быстро нацарапал:

«Метка беспокоит. Боюсь, что ТЛ может нас слышать».

Пэнси, заглянувшая через его плечо, поперхнулась воздухом и побледнела.

— Ты сочинение по трансфигурации дописал? — неестественно тонким голосом спросила она и прошептала еще одно очищающее заклинание. Его наспех набросанные строчки исчезли с пергамента.

— Я пока с темой не определился, — ответ Грега получился гораздо спокойнее.

Пэнси вытащила перо из его судорожно сжатых пальцев и, обдав его запахом духов, склонилась к тумбочке, почти навалившись на него плечом.

«Когда началось?»

—Я решила писать про исчезающее пламя, — вслух произнесла она.

«На пятый день каникул».

— А такое бывает? — спросил он.

Пэнси прошептала очищающее заклятие и, посмотрев на него с ужасом в глазах, прошептала:

— Бывает. Оно исчезает, когда перестает быть нужным, но потом может трансфигурироваться само собой из любого объекта.

Грег сглотнул, отдавая себе отчет в том, что выглядит таким же испуганным, как Пэнси.

— Отличная тема, — непослушными губами произнес он. — Я тоже поищу что-нибудь такое же… эффектное.

Пэнси опустила взгляд к его левому предплечью, укрытому рукавом мантии, потом посмотрела в его лицо и вдруг, подавшись вперед, крепко обняла его за шею. Не ожидавший этого Грег покачнулся и обхватил ее за талию.

— Спасибо, что сказал, — прошептала Пэнси ему в ухо, обдав горячим дыханием. — Это оно.

Грег хотел спросить, что «оно», но ему вдруг стало все равно. Пэнси всхлипнула у его щеки, и он крепче ее обнял.

— Не бойся, — прошептал он, касаясь губами мочки ее уха, покрасневшей аккуратной мочки, украшенной сережкой с крупным сверкающим бриллиантом.

Кому пришло в голову, что драгоценности делают девушек счастливыми? Счастливыми девушек делает любовь и понимание того, что им есть на кого положиться, что бы ни случилось.

Пэнси снова всхлипнула и чмокнула его в щеку.

— Я пойду, — произнесла она, и он разжал руки.

— Блез знает? — одними губами спросил Грег, когда Пэнси, не отрывая взгляда от его лица, отступила на шаг.

В ответ она пожала плечами и, взяв в тумбочки перо, написала:

«Говорит, что нет, но, конечно же, не могла не заметить».

У Пэнси был очень красивый почерк. Ему стало даже немного жаль, когда строчки исчезли под действием заклинания.

Нужно было их сохранить, чтобы помнить, что Блез знает, но делает вид, что все в порядке, потому что любит Драко Малфоя.

Все просто. Жизнь вообще зачастую очень простая штука, если не позволять себе жить иллюзиями.

* * *

— Слушай, тренировки начнутся с субботы или с воскресенья? — Нотт возник рядом с сидящем у камина Драко с таким озабоченным выражением лица, как будто от расписания тренировок зависела судьба всего волшебного сообщества.

— Мне надо посмотреть расписание, — ответил Драко, с удивлением отмечая, что он вправду не помнит, по каким дням у них тренировки.

Нотт посмотрел так, будто его это тоже удивило.

— Акцио, расписание тренировок, — вздохнув, произнес Драко и не успел убрать палочку в карман, как аккуратно скрученный в трубочку листок пергамента оказался у него перед носом.

Драко его развернул, Нотт присел на подлокотник его кресла, заглядывая в расписание.

— О, воскресенье. Отлично. В субботу я планировал с Эмми в Хогсмид сходить. Вы с Блез идете?

Нотт говорил что-то еще, но Драко уже не слышал. Его взгляд прирос к строчке, написанной его собственной рукой.

«Понедельник, пятница — 17:00 Форсби».

Занятия с Форсби! Мерлин, он совсем забыл, что дважды в неделю пытается вбить в пустую голову кузена Блез основы зельеварения.

Драко посмотрел на часы. До занятия с Форсби оставалось двадцать пять минут.

— Тео, мне пора, прости. У меня занятие.

Нотт запнулся на полуслове и проводил его удивленным взглядом. Идя по коридорам Хогвартса, Драко размышлял о том, что либо у него разыгралась паранойя, либо его однокурсники действительно ведут себя странно.

* * *

— Гермиона, ты куда?

Гарри поднял голову от шахматной доски, увидев, что Гермиона захлопнула книгу по истории магии и встала с дивана.

— Отнесу книгу в комнату, — немного удивленно произнесла она.

— А потом? — уточнил Гарри.

Гермиона нахмурилась, бросила вопросительный взгляд на Рона, и они оба уставились на Гарри. Гарри взлохматил волосы на затылке, потом откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.

— Ну? — спросил он.

— Что «ну»? — откликнулась Гермиона.

— Потом куда?

— Погуляю немного. Наверное. А что?

— Ничего, — произнес Гарри, растягивая губы в улыбке.

Гермиона посмотрела на Рона, убедилась, что тот не в курсе причин странного поведения друга, и молча направилась к лестнице, ведущей в спальни.

— Ты чего? — спросил Рон, стоило Гермионе отойти.

— Не хочу отпускать ее одну, — нахмурился Гарри и, посмотрев на доску, понял, что проигрывает. — Ты выиграл. Сдаюсь.

Рон хмыкнул и, бросив рассеянный взгляд на доску, одним движением смахнул с нее фигуры. Предполагалось, что они угодят в подставленную вплотную к столику коробку, однако примерно половина фигурок, решив не следовать плану, раскатилась по ковру. Рон со вздохом выбрался из кресла, опустился на корточки и принялся их собирать. Гарри присел рядом и стал помогать, попутно обдумывая, стоит ли сказать Рону о разговоре с Паркинсон. За черную королеву они взялись одновременно.

— Гарри, — Рон выдернул фигурку из пальцев Гарри, — это, конечно, не мое дело, но везде ходить с Гермионой — это уже чересчур. Малфой не маньяк все-таки. Вряд ли он причинит ей вред, раз уж до сих пор…

Рон произносил эту бессмысленную для Гарри фразу уже не в первый раз. Может, все-таки рассказать про Паркинсон?

— А если ему действительно стерли память?

Рон закатил глаза.

— Гарри, ну хватит уже. Хорек прекрасно все помнит. Просто ему удобно вот так, ничего не объясняя, зная, что Гермиона никогда не унизится до выяснения отношений.

Гарри скрипнул зубами. Думать о том, что кто-то мог так обойтись с Гермионой, было невыносимо. Но как тогда быть с подозрениями Паркинсон?

Гермиона спустилась с лестницы и направилась прямиком к выходу из гостиной. Теплой мантии на ней, к счастью, не было.

— Я потом тебе все объясню, — произнес Гарри и, хлопнув Рона по плечу, побежал за Гермионой.

Дело ведь совсем не в ревности. Он просто хочет ее защитить. Даже если опасность существует только в его голове и в воображении Паркинсон.

— Ты куда? — удивилась Гермиона, когда Гарри, поравнявшись с ней, пошел рядом.

— С тобой, — небрежно ответил он.

— Зачем? — Гермиона остановилась.

— Просто хочу прогуляться с тобой. Поговорить. Ты против? — он не знал, что будет делать, если она скажет «да».

— Нет, конечно, — произнесла Гермиона, но, судя по ее тону, это казалось ей неправильным.

Некоторое время они шли в тишине, и Гарри всерьез раздумывал о том, чтобы рассказать ей про опасения Паркинсон, но так и не решился. Потому что, если Паркинсон ошибалась, у Гермионы будет ложная надежда. Гарри по себе знал, каково это — надеяться на что-то несбыточное.

— Гермиона, — нарушил наконец молчание Гарри, — мне удалось кое-что выяснить.

О том, что источником информации была Паркинсон, он все же решил не говорить.

— Что? — испуганным голосом спросила Гермиона.

— Чтобы понять, что с Малфоем, нужно узнать… когда вы в последний раз встречались, — шепотом произнес Гарри и, покосившись на Гермиону, увидел, что ее лицо заливается краской.

В груди заныло, а воображение будто сошло с ума. В мозгу Гарри замелькали картинки, в которых Малфой прикасался к Гермионе. Волевым усилием Гарри прекратил этот произвол. Его это не касалось. Все, что от него требовалось, — просто помочь Гермионе и больше ни о чем не думать. Особенно о ней и слизеринце, потому что остатки благородства и здравого смысла испарялись с катастрофической скоростью. Малфоя хотелось убить. Или по крайней мере проклясть чем-нибудь таким, чтобы даже Гермиона не взглянула больше в его сторону.

— Мы встречались... в его доме.

Гарри притормозил и уточнил:

— Я говорю не про лето, а про последнюю встречу, когда он еще вел себя с тобой нормально.

— Это было на рождественских каникулах у него дома, — с отчаянной решимостью повторила Гермиона, и Гарри остановился.

Дома у Малфоя. Наедине. В голове зашумело. Кажется, Паркинсон просила уточнить, был ли кто-то еще.

— Вы были одни? — Гарри будто со стороны услышал свой вопрос и поспешил пояснить: — Это для того, чтобы выяснить про его память.

Гермиона должна усвоить, что это не ревность. Это просто… Желание наслать на Малфоя проклятие стало непреодолимым. Гарри едва не развернулся и не направился в сторону гостиной Гриффиндора от греха подальше.

— Мы были одни. Он немного показал замок, потом мы немного поговорили в его комнате, и я вернулась домой через камин. Ничего… такого между нами не было. Мы просто разговаривали, — скороговоркой закончила Гермиона, и Гарри наконец сдвинулся с места.

Ничего не было. Просто разговаривали. Дышать стало чуть легче.

— Ты не оставляла там личных вещей? — деловым тоном спросил он, думая, что из него вышел бы неплохой аврор — собраться с мыслями и вернуть разговор в деловое русло удалось нечеловеческими усилиями. Но удалось ведь!

— Нет. Я ничего не оставляла и никого в его доме не встречала. Даже эльфов.

Гарри не мог представить, как можно ходить по коридорам огромного замка и ни на кого не наткнуться, но, вероятно, в доме Малфоя это было возможно.

— Хорошо. Я понял.

— С кем ты говорил об этом? — спросила Гермиона.

— С одним человеком, — уклончиво ответил Гарри и, избегая смотреть на Гермиону, добавил: — Ты его все равно не знаешь.

У умницы Гермионы наверняка был миллион вопросов, но все их она оставила при себе, и он был благодарен, потому что врать не хотелось. Они и так постоянно друг другу врали.

Некоторое время их путь проходил в тягостном молчании.

— А что скажет Кэти? — наконец подала голос Гермиона.

— По поводу?

— По поводу того, что ты со мной гуляешь.

— Ты серьезно? Я же не домовой эльф. А Кэти не моя хозяйка.

— Я просто не хочу, чтобы у вас были проблемы, — несчастным голосом произнесла Гермиона.

— Они были бы, если бы навстречу нам шла Кэти, а я бы… не знаю… целоваться к тебе полез, — произнес Гарри, чувствуя, как скулы заливает румянцем. Ну кто его за язык тянул? Это все дурацкая ревность к Малфою.

Гермиона бросила на него испуганный взгляд и тоже, кажется, покраснела. Проверить он не мог, потому что принялся старательно смотреть себе под ноги, будто шел по едва заметной дороге среди зыбучих песков.

— Гарри… — неуверенно начала Гермиона, но, к счастью, ничего больше не добавила.

Гарри же подумал, что ему будет совершенно плевать, даже если Кэти закатит скандал. Выбор между безопасностью Гермионы и отношениями с Кэти для него был очевиден.

Неожиданно Гермиона остановилась рядом с кабинетом трансфигурации. Гарри тоже остановился, выжидающе глядя на то, как лицо Гермионы заливается краской.

— Что случилось? — почти спокойно спросил он.

— Мы просто… занимались бы сегодня здесь с Малфоем, если бы занятия с первокурсниками не отменили.

В его груди снова что-то сжалось от ревности. Гарри толкнул дверь и вошел в пустой кабинет. Гермиона вошла следом.

— Вы разговаривали с ним? — спросил Гарри и, не оборачиваясь, направился к окну, скользя пальцами по передней парте.

— Конечно. А разве вы с Кэти нет?

Парта закончилась, и его пальцы на миг повисли в воздухе, а потом рука сжалась в кулак. Как она может сравнивать их с Кэти и ее с Малфоем? Сейчас уже казалось, что того Малфоя, с которым он говорил в лазарете, не существовало.

Гарри дошел до окна и оперся о подоконник. Дверь за его спиной скрипнула, заставив его обернуться.

Сначала он увидел застывшую у передней парты Гермиону, а потом остановившегося в дверях Драко Малфоя, выглядевшего так, будто наличие в кабинете кого-либо кроме его персоны было вопиющим нарушением порядка.

Гарри попытался подавить привычную волну раздражения при виде Малфоя, потом попытался подумать о том, что в Малфое должно быть что-то, что зацепило в нем Гермиону. Ведь они, видите ли, даже разговаривали.

— Поттер, у вас тут обоюдное взыскание или ты не нашел места поромантичней? — лениво протянул Малфой, и Гарри понял, что потерпел фиаско в попытках найти в Малфое что-то хорошее.

Гермиона, опустив голову, направилась к выходу, и Малфой, не глядя на нее, шагнул в сторону, уступая дорогу. Гарри сосчитал до трех в попытке успокоиться, заодно решая, бежать за Гермионой или все же попытаться выяснить, что с памятью Малфоя. Выбор оказался неожиданно сложным.

— Малфой, в чем дело? — решившись, произнес Гарри, глядя на слизеринца в упор.

Тот усмехнулся и направился к кафедре с таким видом, будто занимал в Хогвартсе пост директора как минимум. Гарри понадобилось несколько секунд, чтобы хоть на время выбросить из головы информацию о том, что слизеринец находился наедине с Гермионой у себя дома.

— Поттер, прости, но у меня нет ни времени, ни желания развлекать тебя разговорами. Давай в другой раз, — не оборачиваясь, ответил Малфой.

Прозвучало это так, будто особа королевских кровей объявила об окончании аудиенции.

Знал бы он, что ходит в шаге от того, чтобы покрыться какой-нибудь плохо сводящейся гадостью или начать танцевать до упаду. Гарри сцепил руки за спиной, чтобы не было соблазна выхватить палочку. У него есть миссия, и эта миссия важней его чувств и мимолетных эмоций. Как, впрочем, всегда.

— Малфой, — позвал он, и слизеринец после непродолжительных раздумий все же соизволил обернуться. — Как ты провел каникулы?

Малфой несколько секунд смотрел на него в упор, а потом прищурился.

— Чего ты хочешь, Поттер?

Гарри Поттер хотел знать правду, но в их мире правда была величиной переменной, поэтому для начала важно было понять, помнит ли Драко Малфой их недавний разговор в лазарете Хогвартса.

— Что ты думаешь насчет того, что выбор — лишь иллюзия?

Гарри понимал, что выставляет себя идиотом, но ему было нужно увидеть реакцию Малфоя. Его мимику Гарри знал лучше, чем чью-либо еще. Если Малфой помнит, что Гарри сказал эту фразу в лазарете, помнит, как он за нее уцепился, потому что, как оказалось, накануне услышал ее от Волдеморта, Гарри это поймет. По движению ресниц, по дернувшемуся уголку губ. Потому что он знал Малфоя как себя самого. Лучше, чем себя самого.

Малфой несколько секунд смотрел Гарри прямо в глаза, а потом ухмыльнулся:

— Поттер, ты сменил иллюстрированный сборник по квиддичу на труды псевдофилософов?

Гарри медленно выдохнул, сообразив, что, оказывается, задерживал дыхание. Малфой не помнил их разговора. А это значит, Паркинсон была права. Катастрофа, которая раньше обозначалась лишь в невнятных домыслах Паркинсон и в сумбурных объяснениях Гермионы, стала обретать черты и масштаб. Под ложечкой засосало.

Гарри направился к двери. На Малфоя он больше не смотрел. Прямо сейчас ему жизненно необходимо было найти Пэнси Паркинсон.

* * *

Оставив позади кабинет трансфигурации, Гермиона почти бегом преодолела коридор и только на лестнице сбавила шаг, потом развернулась и спустилась на пару ступеней, решив возвратиться в гостиную Гриффиндора. В гостиной был Рон, который снова скажет, что Малфой все помнит.

Гермиона опустилась на ступеньку и закрыла лицо руками. Пора переставать надеяться на чудо, на его порядочность, на какие-то чувства с его стороны. «Не нашли места поромантичней»? Как сегодняшняя равнодушно брошенная фраза отличалась от его шутливой колкости «тебя привлекает стриптиз исключительно в исполнении Поттера?». Какая колоссальная разница была между Малфоем, который остался сейчас в кабинете трансфигурации, и Драко, который ждал ее в полной темноте в кабинете прорицаний. Ждал сорок минут, не будучи уверенным в том, что она вообще придет.

— Гермиона? — раздался над ее головой голос Невилла.

Гермиона отняла руки от лица, порадовавшись тому, что она не успела разреветься.

— Ты почему тут сидишь? — участливо спросил Невилл и присел рядом.

— Прячусь от первокурсников, — шутливо округлила глаза Гермиона. — А то опять налетят. Одному с домашним заданием помоги, другому потерянные вещи найди. А я мыслями еще на каникулах.

— Понятно, — улыбнулся Невилл, явно не зная, верить или нет. — Только ты не там прячешься. Здесь точно найдут.

— А ты куда идешь? — спросила Гермиона.

— В библиотеку. Хочешь со мной?

Гермиона несколько секунд смотрела на Невилла, а потом согласно кивнула. Оставаться наедине с собой было невыносимо, а Невилл, в конце концов, отличная компания. У него нет привычки лезть в душу.

Невилл встал со ступеньки, отряхнул мантию и протянул Гермионе руку. Его жест не получился даже вполовину таким естественным, как это получалось у Драко. Гермиона тряхнула головой и приняла протянутую руку. Едва она успела подняться на ноги, как на них налетел Гарри. Гермиона быстро оглядела его с ног до головы. Гарри был взбудораженным, но, кажется, целым и невредимым.

— Все в порядке? — встревоженно спросила она.

— Ага, — кивнул он. — Ты куда?

— Мы собрались в библиотеку, — пояснил Невилл, кажется, ничуть не удивленный тем, что сперва нашел на ступенях едва не плачущую Гермиону, а потом на них ураганом налетел Гарри Поттер.

— Отлично. На минутку отойдем? — произнес Гарри и, не дожидаясь ответа Невилла, схватил его за рукав и почти силой стащил с последних ступеней.

Гермиона с удивлением наблюдала за тем, как мальчишки остановились в нескольких шагах от нее и Гарри принялся что-то шептать Невиллу на ухо. Невилл, выслушав его, невозмутимо кивнул.

— Увидимся на ужине, — произнес Гарри Гермионе и скрылся на лестнице.

— Что он тебе сказал? — спросила Гермиона, когда они с Невиллом неспеша направились в библиотеку.

— Просил не оставлять тебя одну, — бесхитростно ответил Невилл.

Гермиона закусила губу, глядя себе под ноги. Наверное, ей следовало радоваться заботе со стороны Гарри, но она предпочла бы, чтобы его опека не становилась такой тотальной. А еще она предпочла бы, чтобы ей стерли память и она не помнила запах волос Драко Малфоя и его улыбки.

Невилл принялся рассказывать о том, как они с бабушкой встретили Рождество, и Гермиона приготовилась проявить заинтересованность.

* * *

В запасе у Гарри был всего час времени. Невилл был, конечно, не слишком надежным охранником, но другого выхода у Гарри не было. Через час у Кэти закончится дополнительное занятие по травологии и она будет ждать его в гостиной Гриффиндора, чтобы вместе пойти на ужин. Не то чтобы Гарри хотел скрыть от нее факт прогулки с Гермионой, но предпочитал не нарушать договоренности без крайней необходимости. Поэтому Гарри должен был успеть вернуться в гостиную к назначенному времени.

Как за один несчастный час можно найти человека в таком огромном замке, как Хогвартс? Особенно если ты понятия не имеешь, где этот человек любит проводить свое свободное время. И свободное ли оно? Может, у Паркинсон взыскание, может, она тоже дополнительно занимается с отстающими. Может… спросить у слизеринцев? Эта мысль появилась у Гарри, когда он увидел младшекурсницу Слизерина в противоположном конце коридора.

Гарри сбавил шаг и взлохматил волосы. Он терпеть не мог общаться с девчонками. Из девчонок ему было легко только с Гермионой и Джинни, потому что он знал их сто лет. И немного с Кэти, потому что та, кажется, была в него влюблена.

— Привет! — сказал Гарри, не дойдя до слизеринки пары шагов и отмечая, что, кажется, его «привет» получилось слишком громким и агрессивным.

— Э-м, — ответила слизеринка и, остановившись, оглянулась по сторонам, будто ожидая подмоги. Гарри, в общем-то, ее понимал.

— Я — Гарри, — решил не сдаваться он.

— Делория Рауфельд, — опомнилась девочка, причем произнесла свое имя с таким достоинством, будто ожидала, что Гарри немедленно падет ниц.

Гарри едва не поморщился. Ей лет-то было максимум тринадцать, а высокомерия…

— Ты не знаешь случайно, где сейчас Пэнси Паркинсон? — спросил он, жалея, что у волшебников нет заклинания наподобие Акцио для призыва необходимых людей. Впрочем, он не пробовал. Вдруг банальное акцио сработало бы? Правда, Паркинсон наверняка его после этого убила бы.

Тем временем его вопрос сбил всю важность с мисс Делории Рауфельд. Девочка округлила глаза и спросила:

— А зачем она тебе?

Как будто не мог Гарри Поттер просто так интересоваться Пэнси Паркинсон.

— Влюбился я в нее. Только ей не говори, — решил добить девочку Гарри.

— Правда? — совсем наивно уточнила девочка и почему-то начала краснеть.

Гарри представил, как будет объясняться с Кэти, потом понял, что Паркинсон его тоже по головке не погладит, и отчаянно пожалел, что рядом с ним нет Рона. Вот тот знал, что делать с мелкими девчонками. Он так лихо наводил порядок в гостиной, когда там разом начинала орать толпа детей.

— Да правда, правда. Где она?

— Она была в музыкальной гостиной. Собиралась убить Уильяма за то, что с него сняли баллы, — охотно пояснила девочка, забыв о том, что она — напыщенный представитель древнего волшебного рода и учится на Слизерине.

— Спасибо, Делория. Ты мне очень помогла, — торжественно произнес Гарри и направился в сторону музыкальной гостиной, в которой до этого был, кажется, всего пару раз, да и то случайно.

Отойдя от Делории на пару шагов, он выдохнул и покачал головой. Как эти слизеринцы между собой-то общаются и как их спесь и родовитость еще умещаются в общей гостиной?

Дверь в музыкальную гостиную была приоткрыта, и оттуда слышались звуки рояля. Гарри представил, что Паркинсон сидит там и музицирует, и ему стало немного смешно. Впрочем, он тут же вспомнил, что в этом коридоре всегда была слышна музыка, и вряд ли каждый раз в исполнении Паркинсон или кого-либо еще. Кажется, рояль был заколдованным и играл сам по себе, а это означало, что Паркинсон могла давно уйти, что делало мысль о пробном использовании Акцио на людях все более заманчивой.

Толкнув дверь, Гарри облегченно выдохнул, потому что Паркинсон была здесь. Стояла у окна, изучая какой-то свиток. Рояль в углу наигрывал что-то заунывно-трагическое.

— Привет! — громко поздоровался Гарри, и Паркинсон, вздрогнув, спрятала свиток за спину.

— Здравствуй, Поттер. Не подкрадывайся так к людям, заклятие в лоб прилетит, — посоветовала она и убрала свиток в карман форменной мантии.

Гарри не стал препираться, вместо этого сказал:

— Ты одна здесь?

Паркинсон удивленно оглядела пустую гостиную.

— Очевидно, да, — развела руками она с таким видом, будто он был полным идиотом.

— Мало ли. Вдруг у тебя тут кавалер под мантией-невидимкой.

— Интересные у тебя фантазии, — вяло огрызнулась Паркинсон. — Ты что-то хотел?

Она выглядела уставшей и, кажется, испуганной. Гарри поймал себя на том, что испытывает сочувствие.

— У тебя что-то случилось?

Паркинсон несколько секунд смотрела на него, будто не поняла вопроса, потом поправила и без того идеальную прическу и наконец произнесла:

— У меня все в порядке. Ты сюда случайно зашел или…

— Или. Я тебя искал. Кстати, пришлось сказать Делории какой-то там…

— Рауфельд, — подсказала Паркинсон.

— Ага, ей, что я в тебя влюбился. Иначе она отказывалась говорить, где ты.

Гарри ожидал, что Паркинсон разозлится, но она неожиданно улыбнулась и сразу стала выглядеть лет на пятнадцать.

— Поттер, Поттер. Ты даже представить не можешь, как твое имя будут полоскать в гостиной Слизерина ближайшую неделю, а то и две.

— Да мне плевать. В первый раз, что ли? — пожал плечами Гарри. — Надеюсь, несильно тебя подставил.

— Ну уж мне-то тем более плевать, — тоже пожала плечами Паркинсон. — К тому же сам Гарри Поттер… Я приобрету популярность.

Она, конечно, шутила, но Гарри почувствовал неловкость. Все-таки не получалось у него легкого общения с девушками. Чтобы не начать краснеть, он вспомнил о разговоре с Малфоем.

— Я хотел тебе сказать, что мы правы в догадках. С памятью Малфоя какая-то ерунда.

— Какая именно? Как ты это понял? — Паркинсон шагнула вперед, жадно вглядываясь в его лицо. Ее глаза блестели.

— Накануне каникул мы с ним говорили. Долго.

— Это тогда он подтвердил их роман с Грейнджер? — быстро спросила Паркинсон.

Гарри кивнул.

— И? — нетерпеливо уточнила она.

— Он не помнит этого разговора.

Пэнси Паркинсон прищурилась, сцепив руки в замок и глядя мимо Гарри.

— Что делать будем? — спросил Гарри, потому что отрешенность Паркинсон его немного нервировала.

— Поттер, я могу надеяться, что этот разговор останется между нами? — переведя на него взгляд, спросила Паркинсон.

Гарри без раздумий кивнул.

— Что ты знаешь о Черной Метке? — неожиданно спросила Паркинсон, вглядываясь в его лицо.

— Это не ко мне, — усмехнулся Гарри и провел рукой по волосам. — Это к твоим друзьям по цвету формы.

Паркинсон обхватила себя за плечи и, повернувшись к нему спиной, отошла к окну.

— Эй, — позвал Гарри, смущенный тем, что, кажется, ее обидел.

Слова «Паркинсон» и «обида» отказывались соседствовать в его голове, но по факту выходило, что она расстроилась.

Он приблизился к девушке и осторожно тронул ее за плечо. Та дернула плечом, впрочем, почти сразу повернулась к нему, и Гарри вновь показалось, что у нее что-то случилось.

— Я могу тебе помочь? — спросил он и приготовился услышать колкости в ответ.

— Я не понимаю, что такое Метка, — неожиданно произнесла Паркинсон. — Это ведь не просто татуировка. Глупо делать ее для того, чтобы призывать к себе человека.

— Вообще-то, в этом есть смысл, — осторожно произнес Гарри и, желая разрядить обстановку, добавил: — Я вот тебя пока искал, думал применить Акцио. А то неудобно, знаешь ли, бегать по всему замку в поисках неуловимой старосты Слизерина.

Паркинсон криво усмехнулась.

— Призвать человека можно сотней других способов.

Гарри вспомнил заколдованные галлеоны и согласно кивнул.

— Акцио бы просто не сработало.

— Это хорошо, а то я думаю, ты бы не обрадовалась.

Паркинсон наконец улыбнулась.

— Ну да. Тебе бы не поздоровилось, — произнесла она и вновь стала серьезной: — Поттер, а ты думал о Метке? Не о том, чтобы получить, нет, конечно, — пояснила Паркинсон, заметив взгляд Гарри. — О том, что она такое.

Гарри потер локоть, посмотрел на часы, понимая, что ему еще нужно успеть встретить Гермиону, и только потом перевел взгляд на Паркинсон.

— Думал, — медленно произнес он. — Думаю, это способ связать всех, кто ему служит, вместе. А ты никогда не спрашивала у… — Гарри запнулся, но потом все же продолжил, — отца или же у кого-то из друзей, как она ощущается?

Паркинсон помрачнела, и Гарри вновь решил, что она обиделась.

— Отец не говорит со мной об этом. Из знакомых… кто-то говорил, что она просто беспокоит, кто-то… — Паркинсон резко замолчала, а потом неожиданно шагнула ближе и прошептала: — Как ты думаешь, он может слышать через нее то, что происходит вокруг?

Гарри моргнул от неожиданности. Пэнси Паркинсон стояла в шаге от него и смотрела на него с такой надеждой, будто… будто она была Гермионой. Будто это было нормально — надеяться вот так на… врага. Хотя, какие они теперь враги? Да и были ли когда-то?

— Знаешь, я ведь узнал о магии, только когда мне пришло письмо из Хогвартса, — признался Гарри, и глаза Паркинсон расширились от удивления. — Хагрид рассказал мне тогда о Волдеморте, о гибели моей семьи. Я ведь ничего не знал. Вообще. Я не понимал, за что их убили. Почему нужно кого-то истреблять. И, главное, почему нельзя произносить имя Волдеморта. А вот сейчас ты спросила…Может, в этом есть смысл? Может, он и правда может как-то магически присутствовать в этих татуировках?

— Магически присутствовать где-то нельзя, — негромко ответила Паркинсон. — Есть ряд заклинаний, но для этого нужно очень много магических сил. Это может опустошить волшебника. Магия конечна и…

— Что значит «магия конечна»? — спросил Гарри.

— В волшебнике, — пояснила Паркинсон так, будто это было общеизвестным фактом.

— Стой. Подожди. Волшебник может израсходовать всю свою магию?

— Не совсем. Он может израсходовать активный запас, и на восстановление может уйти много времени. Иногда это может стоить ему жизни. Вот смотри: мы с тобой сражаемся на дуэли, — Паркинсон сделала шаг назад и приняла боевую стойку, как на уроке по защите.

Гарри поймал себя на мысли, что его рука потянулась к карману, где лежала палочка. Хоть палочки в руках Паркинсон не было, сам факт того, что человек в форме Слизерина стоял напротив в боевой стойке, нервировал.

— Представил, — произнес Гарри и, чтобы не выглядеть идиотом, сложил руки на груди.

Паркинсон сделала вид, что не заметила его попытки достать палочку.

— Я бью по тебе каким-нибудь очень сильным заклятием и пробиваю защиту.

— Ну, — произнес Гарри, надеясь, что они не перейдут от теории к практике.

Паркинсон взмахнула рукой и сделала вид, что наносит удар. Гарри напрягся, помня о невербальной магии, однако ничего не произошло.

— Представь, что я слабее, но мой удар прошел, ты на мгновение выбит из игры. И я наношу еще несколько заклинаний. Не смертельных, но от меня они требуют много сил.

— Допустим.

— А потом ты мертв или просто оглушен, я магически истощена, появляется кто-то из твоих друзей-гриффиндорцев. Да вот хоть Брэндон Форсби, маленький, слабый и глупый. Я смотрю на него, но ничего сделать уже не могу, потому что мой потенциал исчерпан. И он способен убить меня простейшим заклинанием. Я просто могу неудачно упасть и свернуть себе шею.

Паркинсон закончила свою речь с милой улыбкой, и Гарри стало страшно, потому что эта девочка так легко рассказывала о дуэли и собственной смерти, как будто в этом не было ничего пугающего.

— Ты это к тому, что присутствие Волдеморта в Метке должно его истощать?

Она кивнула и сложила руки на груди.

— А что, если он питает свои силы от волшебников через Метку?

Паркинсон прищурилась.

— Тогда те, кто ее носит, должны это замечать, разве нет?

— Их много. От каждого по чуть-чуть.

— Поттер, мне не нравится твоя теория! — зло произнесла Паркинсон.

— Почему?

— Потому что тогда мы все мертвы, — уже спокойнее ответила она. — Я, ты, Грейнджер.

— Почему? — повторил Гарри.

— Потому что ты прав: их много. И если у каждого брать по чуть-чуть, то это огромный магический потенциал.

— Он может как-то влиять на тех, кто носит Метку? Кроме вызова?

— Я не знаю. Я слышала только о том, что носителей вызывали. Но что там было на самом деле, я не знаю.

— А можешь узнать?

— Как? Поттер, как? — голос Пэнси неожиданно сорвался на крик, и Гарри, вздрогнув, шагнул назад. — Мы с Грегом сегодня переписывались, — сбивчивым шепотом продолжила Паркинсон.

— С Гойлом? Зачем?

— Да не «зачем», Поттер, а «почему». Потому что ему пришло в голову, что нас можно слышать через его Метку, потому что она его беспокоит.

От шепота Паркинсон по спине Гарри побежали мурашки.

— Когда это началось? — спросил он, тоже понизив голос до шепота.

— На каникулах, — ответила Паркинсон и неожиданно всхлипнула.

Гарри не собирался ее обнимать. Правда. Ну что за глупость — утешать слизеринку, которая, по его мнению, просто не могла нуждаться в утешении. Однако опомнился он, лишь когда его руки вцепились в плечи Паркинсон и потянули девушку вперед. Он успел увидеть ее удивленно-испуганный взгляд, а потом она шагнула к нему и уперлась лбом в его плечо, и Гарри, стараясь не думать о том, насколько нереально то, что происходит сейчас, крепко ее обнял.

От Паркинсон пахло легкими духами, ее волосы щекотали его шею, а сам он понятия не имел, как будет теперь смотреть в глаза Гермионе. Да и самой Пэнси, если уж на то пошло. То, что слизеринка в его голове вдруг стала «Пэнси», напрягло отдельно. Чтобы перестать думать о том, что происходит, Гарри попытался сосредоточиться на разговоре.

Она сказала «на каникулах»?

— Пэнси, — позвал он.

Девушка в его объятиях вздрогнула, однако отстраняться неожиданно не стала.

— Я ведь пришел сказать, что выяснил, когда Малфой и Гермиона встречались в последний раз.

Паркинсон высвободилась из его объятий и шагнула назад, поправила волосы, а потом, достав палочку, что-то прошептала. Гарри на миг подумал, что на него сейчас наложат Обливиэйт, но со щек Паркинсон просто исчезли дорожки слез. Теперь о том, что она плакала, напоминал лишь немного покрасневший нос.

— Когда? — спросила она, не глядя на него.

— На каникулах в его доме. Без свидетелей.

Паркинсон забыла о смущении и уставилась на Гарри. Тот подумал, что ему сейчас придется выслушать недвусмысленные намеки о Гермионе, однако слизеринка его вновь удивила:

— Память Драко подкорректировали на каникулах. Тогда же активизировалась Черная Метка. Во всяком случае, конкретно у Грега. Надо как-то выяснить об остальных, — Паркинсон задумчиво покусала губу. — Нужно сделать так, чтобы Драко все вспомнил. Нам без него не справиться, понимаешь?

Ее голос дрогнул.

— Ты знаешь способ?

— Нужно, чтобы Грейнджер с ним поговорила и все рассказала. Я, правда, не знаю, как это отразится на нем самом, если блок слетит резко… Но другого выхода у нас просто нет, — устало закончила Паркинсон.

— Корректировка его воспоминаний не связана лишь с Гермионой. Наш разговор он тоже не помнит. Так что твоя теория о заклинании отвода не работает.

— Еще как работает, — с уверенностью сказала Пэнси. — Просто это был отвод не от человека.

— А от чего?

— Пока не знаю, как сформулировать. Но чувствую, что это оно. Я обсужу это с Робертом, а потом дам тебе знать.

— А Роберт это?..

— Мой жених, — в голосе Паркинсон появился неуместный вызов.

— Который не Пожиратель?

Она кивнула и вдруг неловко попросила:

— Не говори никому, что я…

— Заняться мне больше нечем, — огрызнулся Гарри, думая, что девчонки все-таки редкостные дурочки. У них тут мир рушится, а она о такой ерунде волнуется.

— Спасибо, — неуверенно улыбнулась Паркинсон. — Я пошла писать Роберту, а ты уговори Грейнджер пообщаться с Драко напрямую. И чем раньше, тем лучше.

Распределив роли, Паркинсон направилась к выходу.

— Какие-то у нас неравнозначные по сложности задачи, не находишь? — с возмущением в голосе произнес Гарри.

— C'est la vie, — ответила Паркинсон и скрылась за дверью.

Рояль принялся играть что-то героическое.

* * *

Драко Малфой сидел за столом в главном зале и пытался слушать Нотта. Честно пытался, потому что тот делился своим видением стратегии на следующий матч с Когтевраном в свете того, что у тех, по слухам, сменился ловец. Вот только слова Тео звучали для Драко фоном, потому что сам он почему-то то и дело поднимал взгляд на стол гриффиндорцев.

Поттер о чем-то спорил с Грейнджер. Эта картина уже сама по себе была довольно непривычной, потому что скучные гриффиндорцы ссорились крайне редко. Наверное, поэтому Драко не мог не обратить внимание на их экспрессивную беседу. Поттер явно пытался в чем-то убедить Грейнджер, а та никак не желала сдаваться. Уизли, сидевший по другую сторону от Грейнджер, то и дело пытался влезть в спор, но Поттер от него отмахивался и заходил на новый круг в попытках убедить Грейнджер.

Девушка Поттера, сидевшая через четыре человека от Уизли, косилась в их сторону с откровенной неприязнью. Драко не знал, зачем забивает себе голову перипетиями личной жизни Поттера, но перестать на них поглядывать почему-то не мог.

Грейнджер сидела, опустив голову, и периодически огрызалась в ответ на увещевания Поттера. Ее волосы были собраны в хвост, из прически выбилось несколько прядей, которые она заправила за уши. Когда она тряхнула головой на какую-то реплику Поттера, одна прядь выскользнула из-за уха, и Грейнджер рассеянно заправила ее обратно. Блез управлялась с непослушными локонами изящно, женственно. У Грейнджер это выглядело совсем иначе. Она вообще была не такой, как все. Драко подумал об этом с ноткой раздражения. Прежде всего на то, что он вообще вдруг обратил на это внимание. А во всем виноват был мелкий Форсби.

— Ты не против? — спросил Тео.

И Драко, у которого от дурацких вопросов Поттера и злости на Брэнда разболелась голова, рассеянно кивнул, понятия не имея, на что соглашается. Оставалось надеяться, что речь все еще шла о квиддиче.

За спиной Грейнджер в сторону выхода прошел Форсби.

— Тео, извини, я пойду Форсби убью. Вечером поговорим.

Нотт кивнул и вернулся к еде. Драко направился к выходу, намереваясь вытрясти из мелкого паршивца всю душу. Он прождал Брэнда в кабинете трансфигурации почти сорок минут. Форсби так и не явился.

— Брэндон! — крикнул Драко Форсби, который бегом рванул прочь от главного зала.

— Я не могу. Меня Мэгги ждет, — заорал Форсби в ответ и припустил еще быстрее.

— Малфой! — раздалось сзади в тот момент, когда Драко всерьез собрался вытащить палочку и вернуть Форсби для разговора.

Драко поморщился и повернулся к Поттеру, ожидая новых вопросов разной степени бредовости. Рядом с Поттером стояла испуганная Грейнджер. Больше никого в коридоре не было.

Драко хотел пошутить про то, что Поттер, кажется, никак не разберется в своих симпатиях и что это может обернуться для него чем-нибудь весьма неприятным и плохо сводящимся с лица, однако Грейнджер неожиданно спокойно произнесла «я не буду» и посмотрела прямо на Драко.

Драко сглотнул. Грейнджер смотрела в его глаза, и он почему-то не мог пошевелиться. В висках пульсировало, а в голове билась мысль, что к нему применили заклятие. Драко лихорадочно перебирал в уме заклятия с похожим действием, стараясь вспомнить, кто из этих двоих хорош в беспалочковой магии. Выводы были неутешительными. Хороши они были оба.

Так, давление на виски, тяжесть в груди, учащенное сердцебиение, прилив крови к лицу, ватные колени. Ни одно из известных ему заклинаний не давало одновременно всех вышеперечисленных эффектов. Значит, это было что-то ему неизвестное. Паршиво.

Драко потянулся за волшебной палочкой, ожидая, что тело его не послушается. Однако рука послушалась. Когда его пальцы сжали гладкую поверхность палочки в кармане мантии, Драко почувствовал себя увереннее. Пока он думал, чем бы ответить этим двоим, Грейнджер, опустив голову, пробежала мимо него и свернула в ближайший коридор. Поттер смерил Драко неприязненным взглядом и бросился за ней. Драко вытащил палочку и прицелился в удаляющуюся спину Поттера, все еще не решив, чем лучше запустить.

Пока он думал, Поттер скрылся из виду. Драко медленно выдохнул и утер ладонью вспотевший лоб. «Что ты думаешь о том, что выбор — лишь иллюзия?» — сказал в его голове Поттер на этот раз почему-то голосом Темного Лорда.

— Я думаю, что вы все меня достали, — прошептал Драко и, шатаясь, подошел к ближайшему окну.

Опершись одной рукой о подоконник, Драко спрятал волшебную палочку в карман, а потом осторожно забрался на подоконник и сжал виски руками. Больше всего на свете в эту самую минуту он хотел вернуться на год назад и оказаться в поместье Делоре. Мариса всегда знала, что нужно сделать. А если не знала, то могла просто обнять. Драко зажмурился до кругов перед глазами. Он скучал по ней так, что ему больно было дышать. Драко судорожно вздохнул, сдерживая слезы, и его накрыло злостью. Столько времени он успешно не позволял себе вспоминать о Марисе, чтобы не раскиснуть, не стать слабым, и вот сегодня так нелепо сломался после заклятия чертова Поттера или заучки Грейнджер.

Драко сжал руку в кулак и стукнул по подоконнику рядом с собой. Поттер заплатит за это. Заплатит вместе со всем чертовым министерством, которое убило самого дорогого человека в его жизни.