Цвет веры (гет)

Если страшно до крика, до боли,

Дай мне руку. Смотри: я рядом.

Нам достались чужие роли,

И в финале не будет пощады.

Этот путь — не предел мечтаний.

Мы на нем не герои — скитальцы.

Я не стану давать обещаний,

Просто крепче сожму твои пальцы

И подставлю плечо. А хочешь,

Стану светом тебе и кровом.

Знаешь, там, на исходе ночи

Небо полнится жизнью новой

И во тьме полыхает алым.

И нет в мире другого цвета,

Только он. Знаешь, дело за малым:

Нам лишь нужно дождаться рассвета.

— Мне кажется, мы что-то упускаем, мой друг. А я привык доверять своей интуиции. Только она не раз помогала мне выжить.

— Все под контролем, мой Лорд. Все так, как вы и планировали, — ответил мужчина, склонив голову.

Человек, некогда носивший имя Том Реддл, посмотрел на своего помощника. Он не любил этого человека и… боялся его. Да, Лорд Волдеморт, тот, чье имя страшились произносить волшебники, сам боялся того, кого вынужден был приблизить к себе. А ведь это случилось потому, что юный Малфой — его надежда на бессмертие и вечную власть — вышел из-под контроля.

С каждым днем их становилось пугающе много. Тех, кто пытался избавиться от его власти. Все они заканчивали так же, как глупец Забини, чье тело теперь остывало в обеденном зале замка Моранов. Но их становилось все больше. Магия предавала Тома Реддла. Он отдал ей свою молодость, свое тело — всего себя, чтобы обуздать и заставить подчиниться. Древние книги сулили безграничную власть, но они врали, потому что магия в волшебнике была конечна, и юный Том израсходовал большую часть своих сил, пытаясь получить над ней власть. Какая ирония.

Впрочем, вырваться из этого цикла уже было невозможно. Ему нужно было все больше и больше последователей, из которых можно тянуть силы. У каждого по чуть-чуть. Так Лорд Волдеморт обрел свое могущество и бессмертие. Он умел убеждать и запугивать, умел убивать в назидание. Он знал слабые стороны каждого из своих людей и без сомнений ими пользовался. И, разумеется, он не планировал приближать к себе Морана, ибо в глубине души понимал, что настолько сильный легилимент ему не по зубам.

Он охотно пользовался его услугами. Тот был его главным оружием. Доверял ли ему Лорд Волдеморт? Ни на кнат! Потому что любой легилимент знает, как легко втереться в доверие к другому человеку, как просто стать для него незаменимым. И то, насколько незаменимым стал Моран после глупой гибели Люциуса, тревожило Лорда. Он надеялся, что его навык окклюменции, который был поистине силен, не дает Морану узнать правду. Впрочем, это была лишь надежда. Наверняка этого знать он не мог. Поэтому каждый миг ему нужно было проявлять предельную осторожность, чтобы Моран считал себя незаменимым, и ждать нужного момента, чтобы наконец от него избавиться.

И этот вожделенный момент непременно наступил бы уже давно, если бы Снейп все эти годы был на его стороне, если бы он влиял на юного Малфоя как должно, если бы не внушал ему неправильные мысли.

Сейчас было самое время убить Северуса Снейпа. Фамильный перстень рода Малфоев сделает свое дело, мальчишка все равно придет к нему сам. Либо по доброй воле, напитав свою душу идеей о чистоте крови, либо же окажется в Азкабане за убийство своей магглорожденной подружки, и его дальнейшая судьба будет зависеть от Лорда Волдеморта. Конечный пункт этого пути все равно один. Драко Малфой станет послушным и забудет все прочие привязанности. Лорду был нужен второй Люциус, и для этого он был готов пойти на все.

И вот уже тогда можно будет избавиться от Морана, потому что отпадет нужда так глубоко проникать в души и умы последователей. Благодаря силе рода Малфоев, замкнувшейся на мальчишке, благодаря древнему заклятию, вплетенному в его судьбу при рождении, на стороне Тома Реддла будет самый сильный волшебник современности.

Жаль, что первоначальный план так видоизменился из-за глупой девчонки Поттер, которая своей материнской защитой едва его не погубила. Если бы не отнятые у Лорда годы, мальчишка был бы уже ручным. А теперь приходилось ломать и обрывать все нити к прошлому. А нитей юный Малфой успел накопить слишком много.

— Не спускай глаз с Нарциссы. Она должна быть здесь, когда сюда прибудет ее сын, — сказал Темный Лорд, глядя в пламя камина. Уже скоро. Совсем скоро все изменится.

— Да, мой Лорд, — Моран почтительно склонил голову, и Темному Лорду было невдомек, что Нарциссы Малфой уже нет в замке, а человек, на которого он поставил в своей игре, ненавидит его в этот момент всей душой, потому что полчаса назад был вынужден подвергнуть Круциатусу собственного сына, чтобы узнать, где тот спрятал пленницу.

Легилимент бессилен против равного себе окклюмента. Особенно если это твой сын, в котором неожиданно взыграли упрямство и безрассудство юности. И все, что остается отцу, — обманывать и изворачиваться в попытке не навлечь на своего бестолкового ребенка гнев Повелителя, ведь он слишком хорошо знает, как заканчивают неугодные.

Альфред Моран не выбрал бы ни себе, ни тем более сыну такой судьбы. Но их род славился сильными легилиментами, а значит, шансов остаться в стороне у них просто не было. И если Роберт в силу возраста, кажется, этого не осознавал, то Альфред не был наивным юнцом. Он ведь, подобно сыну, пытался избежать служения Лорду. Но тот не оставил ему ни единого шанса. Всего одно необратимое заклинание, и Темный Лорд стал тем человеком, от которого теперь зависели жизнь и здоровье его нежной и обожаемой Софи. С тех пор Альфред стал послушным орудием, которое порой обращалось даже против собственного сына. Как сегодня. Потому что Роберт был слишком юн и слишком верил в то, что все может измениться.

Альфред не верил. Он просто ненавидел. Но ненависть не мешала ему служить Лорду верой и правдой. Служить и ждать его падения. Иногда он думал, что, будь он чуть решительнее, наверное, мог бы этому падению поспособствовать. Вот только слишком часто ему приходилось видеть и чувствовать агонию тех, у кого хватило глупости пойти против этого безумца. Видеть страдания Софи он был не готов. Поэтому Альфред просто ждал.

* * *

Северус Снейп был прав: за всю свою жизнь Нарцисса Малфой не усовершенствовала ни одного заклинания, равно как и не создала ни одного артефакта. Медальон Драко, в который она добавила часть материнской защиты, был создан Марисой. И вот теперь, сидя в гостевом домике поместья Делоре в ожидании Роберта, Нарцисса горько сожалела о том, что совсем не интересовалась магией все эти годы. Магия была частью ее жизни, но ей никогда не приходило в голову пользоваться заклинаниями, кроме как для бытовых нужд. Даже лечить она толком не умела.

Оставшись в одиночестве, Нарцисса наконец смогла в полной мере осознать произошедшее в доме на улице Гриммо. Ремус мог их убить и едва не убил Северуса. Отправили ли Северуса в Хогвартс? Смог ли Дамблдор ему помочь? Беспокойство черной воронкой крутилось внутри, и Нарцисса то сидела на диване в крошечной гостиной, заламывая руки, то бродила по домику, жалея, что он такой маленький. Выйти на улицу она не решалась.

Чем больше времени она здесь была, тем сильнее росла тревога. В гостевом домике не было ни одного портрета. А как бы сейчас пришлась кстати связь с внешним миром. Узнать, что там и как!

Зато здесь были часы, и никогда в жизни Нарцисса не видела, чтобы стрелки двигались так медленно.

Как Сириус выдержал двенадцать лет в одиночестве? Когда единственный твой собеседник — ты сам? Нарцисса и рада была бы подумать о чем-то хорошем, как-то себя взбодрить, но ее мысли метались между окровавленным Северусом и бездыханным Фредом. Наверное, чтобы сойти с ума в Азкабане, ей бы не понадобились даже дементоры.

При этом она прекрасно понимала, что у нее есть вполне реальный шанс проверить свою гипотезу про Азкабан на собственной шкуре. Стоит кому-то из авроров сюда нагрянуть, и ей конец. Она ведь сбежала из имения, проигнорировала кучу писем из министерства. Наверняка ее уже объявили в розыск.

Нарцисса в очередной раз опустилась на диван и сжала виски руками, а потом ее обдало жаром. Драко собирался восстанавливать поместье, а для этого он сделал его ненаносимым. Северус обмолвился об этом вскользь. Имени хранителя Нарцисса не знала. Да это было и не важно. Важно было то, что Роберт не сможет сюда попасть. А значит, ее никто здесь не найдет.

Нарцисса оглядела идеально чистую гостиную, совершенно неживую в отсутствии хозяйки. Мысль о том, что придется провести здесь часы, а возможно, дни в неизвестности, отзывалась холодком по позвоночнику. Нет, все для жизни здесь было. Запас еды, воды. Хвала Мерлину, Нарцисса не относилась к тем избалованным дамам, которые не могли приготовить себе перекус. Но сидеть здесь, пусть и в безопасности, в то время как над Драко нависла угроза, а Северус тяжело ранен…

Решительно опустившись на колени у камина, она вызвала личный камин Северуса Снейпа в Хогвартсе. В голове звучали предостережения Роберта, но выносить неизвестность она больше не могла.

Камин ответил серой рябью. Нарцисса уселась на пол, глядя в пространство. Северус Снейп не оставил ей способа связаться с собой впервые за двадцать лет. А это могло означать только одно: он был либо без сознания, либо… погиб. Мысль никак не желала укладываться в голове.

Нарцисса сцепила пальцы в замок и прижала их к губам, соображая, что делать дальше. Оставаться здесь не имело никакого смысла. Ей нужно было отправиться в Хогвартс и выяснить, что с Северусом. А еще защитить Драко. Кроме нее это теперь никто не сможет сделать!

Вздохнув, она отправила запрос на вызов камина Альбуса Дамблдора. Да, она обещала себе, что прибегнет к этой мере только в крайнем случае, но, кажется, крайний случай уже наступил.

Однако камин директора тоже ответил серой рябью. Как и камин профессора Макгонагалл. Складывалось впечатление, что Хогвартс просто исчез из времени и пространства. И это тоже не предвещало ничего хорошего.

Нарцисса встала и принялась ходить по гостиной, пытаясь придумать, к кому обратиться. И как ни старалась, на ум не приходил никто. Она могла бы связаться с Алин Забини, но тогда ей пришлось бы стать тем, кто принесет дурную весть. Как сообщить женщине, что ее муж погиб, Нарцисса не знала. У Фреда и Алин была чудесная семья. Они заботились друг о друге и действительно учитывали интересы друг друга. Если между ними и не было беззаветной любви — Мерлин, в чьих семьях она вообще была? — то уж точно царили крепкие партнерские отношения. И для мягкой и улыбчивой Алин эта новость станет тяжелым ударом.

Остальные семьи были последователями Темного Лорда. Нарцисса не льстила себе мыслью о том, что обладает таким же цепким умом, как Северус или Фред, поэтому не могла бы поручиться, кто из благородных семейств действительно безоговорочно поддерживает идеи Темного Лорда, а кто только делает вид, опасаясь за благополучие близких. Поэтому связываться с ними было просто-напросто опасно.

Нарцисса перебирала в уме древние фамилии, и на нее накатывала безысходность. Обратиться было не к кому. Разве что… Уизли? Мысль была абсурдной, но именно своей нелогичностью она и привлекала.

Взяв со стеллажа в гостиной справочник с паролями для связи с домами волшебных семейств, Нарцисса принялась искать фамилию Уизли. Мысль о том, что дом Артура Уизли может быть защищен так, что с ним не свяжешься, Нарцисса отмела. Других вариантов у нее все равно не было.

Внутренне приготовившись увидеть все ту же мутно-серую рябь, Нарцисса не поверила своим глазам, когда сигнал вызова установился и в камине появился юноша. Рыжеволосый, как и все Уизли. В руках он держал волшебную палочку, и палочка эта была направлена в сторону камина. Скорее всего, любая попытка прорваться без приглашения закончилась бы для визитера плачевно.

— Здравствуйте, — растерянно произнесла Нарцисса, ожидавшая увидеть супругу Артура Уизли, Молли. — Меня зовут Нарцисса Ма…

— Я узнал вас, миссис Малфой, — перебил юноша. — Уильям Уизли. Чем могу помочь?

— Уильям, я бы хотела переговорить с вашей матерью, если это возможно.

Нарциссе редко доводилось оказываться в роли просительницы.

— Мама сейчас не сможет с вами поговорить. Ей нездоровится. Я могу чем-то помочь?

Юноша говорил отрывисто, и было видно, что он нервничает.

— Да, наверное. Я пыталась связаться с Хогвартсом, но…

— Билли, милый, кто там? Новости об Артуре?

— Нет, мама, это ко мне, — откликнулся юноша и склонился к камину. — Хогвартс закрыт для связи, — сообщил он.

— Но… почему?

— Этого я не могу вам сказать, — он поджал губы.

— Уильям, мне нужно узнать, что с моим сыном, — голос Нарциссы против воли дрогнул.

— Я ничем не могу вам помочь, миссис Малфой. При всем уважении.

Уважения в его голосе не было ни капли.

— Билли! — послышался голос Молли откуда-то издалека.

— Что с вашим отцом? — спросила Нарцисса, чувствуя, как под ложечкой сосет от тревоги. Слишком много совпадений.

— Вас это не касается. Прощайте.

И не успела она ничего сказать, как Уильям Уизли разорвал связь.

Нарцисса обхватила себя за плечи, глядя в пламя камина. Ремус Люпин обернулся волком вне полнолуния, сама Нарцисса была похищена Лордом, Северус как минимум ранен, Хогвартс перекрыт для связи, Фред мертв, а с Артуром Уизли что-то случилось. Все это вместе не выглядело совпадением. Нарцисса на миг зажмурилась. Что могла сделать лично она? Без волшебной палочки, оставшейся в доме Сириуса, без поддержки — Уильяму хотя бы хватило воспитания говорить с ней вполне вежливо (от других ждать подобного было глупо), без элементарного понимания того, что происходит и кто на твоей стороне.

И пока она думала, что же делать дальше, входная дверь сорвалась с петель и, пролетев по крошечному коридору, с грохотом ударилась в противоположную стену, на которой висела картина, нарисованная Драко в пятилетнем возрасте. Стена и картина находились вне поля зрения Нарциссы, но среди обломков на полу она видела кусок рамы и фиолетовое пятно, некогда бывшее ирисом. Картины стало жалко до слез, поэтому, когда в гостиную вошел Роберт, она сказала:

— Можно было просто открыть дверь, а не разбивать здесь все.

Роберт ничего не ответил. Лишь поудобнее перехватил волшебную палочку. За ним следом вошел мужчина постарше. Тот самый, от которого они прятались в потайном коридоре.

— Шум дезориентирует, миссис Малфой. А именно это нам нужно, — любезно пояснил он. — Вам придется вернуться.

— К Темному Лорду?

— Увы. Видит Мерлин, я бы избавил вас от страданий, если бы это было в моей власти, но не все происходит так, как нам бы того хотелось, — развел руками мужчина.

Глядя в его глаза, Нарцисса поняла, что он лжет. Он бы не стал избавлять ее ни от каких страданий. Ему не было до нее никакого дела. Она посмотрела на Роберта, но тот изучал обломки у своих ног.

— Будьте благоразумны, миссис Малфой. У вас все равно нет волшебной палочки, а магия вейл не действует на окклюментов.

Нарцисса поняла, что оказалась в ловушке. Противостояние легилименту, который узнает о каждом твоем намерении, обречено на провал.

«Мысли нельзя читать. Это не книга», — прозвучал в ее голове до боли родной голос другого легилимента, которому она доверяла больше, чем самой себе.

Нарцисса вновь посмотрела в глаза мужчине и подумала о Драко, маленьком и беспомощном. В ее воспоминаниях он бегал по дорожкам, которые сейчас были погребены под камнями, мусором и снегом. А Мариса носилась за ним, сердясь на то, что «этот несносный ребенок совсем не может посидеть хотя бы пять минут. Неужели это сложно?!» И их смех, Марисы и Драко, заполнил все ее мысли.

Нарцисса грустно улыбнулась, глядя на напряженное лицо одного из сильнейших легилиментов волшебного мира, а потом резко зачерпнула дымолетного пороха из коробки, стоявшей на каминной полке, и прыгнула в камин, на ходу выпалив: «Гриммо, двенадцать».

На том конце маршрута ее ждало имение Блэков, роду которых она когда-то принадлежала. А еще там была ее волшебная палочка.

* * *

Метка не просто беспокоила. Метка зудела, жгла, и чужое присутствие в голове было почти невыносимым. Хотелось снять с себя кожу.

Грегори Гойл вышел из комнаты в гостиную в надежде встретить там кого-нибудь из однокурсников и немного отвлечься. Иначе впору было свихнуться.

Реальность превзошла все его ожидания: на диване у камина сидела Блез со свитком пергамента в руках.

— Можно? — спросил Грег, останавливаясь у дивана.

Блез вздрогнула и подняла взгляд.

— Да, конечно.

Он осторожно присел рядом, стараясь ее не коснуться. Как будто уродливая черная татуировка, сводящая его с ума, могла передаться как заразная болезнь.

— Что читаешь? — спросил он.

— Письмо от отца, — пожала плечами Блез. — Еще позавчера получила, но руки дошли только сегодня.

— Что пишет? — Грег понимал, что это немного похоже на допрос, но ему очень нужно было сместить фокус внимания с Метки.

— Как обычно. Рассказывает о няне, передает привет от мамы, пишет, что любит.

— Любит — это здорово, — откликнулся Грег и потер предплечье через рукав рубашки.

— Что у тебя случилось? — Блез внимательно на него посмотрела, и он сообразил, что они сидят все-таки слишком близко. Особенно для людей, которые совсем недавно целовались прямо на этом диване.

— Ничего особенного, — кашлянув, ответил он.

Блез кивнула, свернула пергамент и вдруг сказала:

— Мне очень неспокойно. Знаешь, как будто случилось что-то плохое. У тебя так бывает?

Она вновь на него посмотрела. В зеленых глазах стояли слезы.

— Бывает, — кивнул он, — но чаще всего это просто от... усталости, плохого настроения. Все будет хорошо.

— Все уже нехорошо, Грег, — криво улыбнулась Блез.

— Все наладится, — упрямо повторил он и раскрыл объятия.

Блез прильнула к нему и уткнулась лбом в плечо.

— Все будет хорошо, — с убеждением в голосе повторил Грегори Гойл. — Потому что плохо уже было. Хватит, на самом деле.

— Ты сторонник теории равновесия? — Блез тихо рассмеялась, обдав теплом его кожу через тонкую ткань рубашки.

— Нет. Я просто волшебник, который желает прямо сейчас, чтобы ни у тебя, ни у меня больше не было повода для грусти.

— Уоррен! — раздался громкий окрик, и Блез с Грегом одновременно вздрогнули.

На ступеньках лестницы, ведущей к комнатам, стоял Нотт и оглядывал гостиную так, будто кого-то потерял.

— Тео, что ты так орешь? — Грег отстранился от Блез и смущенно потер затылок. — Пол-Хогвартса вздрогнуло.

— Уоррен! — повторил Нотт, как будто и не слышал.

Блез оглядела гостиную, в которой играли в шахматы двое третьекурсников. Еще трое за игрой наблюдали. Уоррена не было.

— Его нет, — озвучила очевидное Блез.

— Уоррен! — снова позвал Нотт, спускаясь по лестнице.

— Тео, в чем дело? — Грегори почувствовал непонятное беспокойство.

Друг, не ответив, направился к выходу.

— Тео! — позвала его Блез, но тот не ответил и ей.

Грегори вскочил с дивана, чувствуя, как сердце понеслось вскачь. В голове настойчиво крутилась мысль о том, что Метка сводит с ума. А что, если у Тео просто поехала крыша?

— Нотт, стой! — Грегори перемахнул через спинку дивана и рванул наперерез другу, уже почти добравшемуся до двери. — Ты в их комнате смотрел?

Нотт никак не отреагировал на его приближение. Тогда Грег схватил его за локоть, развернул к себе и замер. Взгляд Нотта был совершенно черным от расширившихся зрачков.

— Тео, привет! — непослушными губами улыбнулся Гойл. — Ты куда собрался?

— Уоррен! Мне нужен Уоррен! — исступленно прошептал Нотт, и по его виску скатилась капля пота.

Почуявшая неладное Блез направилась к ним.

— Скорее всего, он у себя, — убежденно сказал Грег и, повернувшись к Блез, отчаянно замотал головой, призывая не подходить. Та остановилась, озадаченно глядя на него.

— Я там был. Его нет, — отрывисто сказал Тео и попытался вырвать локоть из хватки Гойла.

— Блез, иди к себе, и ребят забери, — спокойным тоном сказал Грегори, свободной рукой нащупывая палочку в кармане.

Блез, умница Блез, не стала ни о чем спрашивать.

— Пять секунд на то, чтобы исчезнуть, — прошипела она третьекурсникам, и тех будто ветром сдуло.

— Отпусти меня, — немного обиженно произнес Нотт, не обращая внимания ни на Блез, ни на кого-либо еще.

— Давай подождем Уоррена у камина? Я вспомнил отличный анекдот, — нес ерунду Грег, доставая палочку.

Нотт дернулся в сторону, и палочка, которую Грег уже успел достать, выскользнула из вспотевшей руки. Нотт оттолкнул его с такой силой, что Грег отлетел на пару метров, снося один из столов. Свитки с чьей-то домашней работой посыпались на пол, на них свалилась чернильница со слетевшей крышкой.

— Ты что творишь? — закричала Блез.

— Уходи! — заорал на нее Гойл, но та уже выкрикнула: «Экспеллиармус!», и только тут Гойл заметил, что Нотт успел достать волшебную палочку и нацелиться на него.

Палочка вылетела из рук Нотта, но он даже не обратил на это внимания.

— Мне нужен Уоррен, — сказал Нотт, и это выглядело настолько жутко, что Грегори, едва успевший подняться, попятился в направлении Блез с единственной мыслью: схватить ее в охапку и убежать. Желательно к Снейпу.

Блез выкрикнула оглушающее заклятие, и Нотт рухнул, как подкошенный. Грег бросился к палочкам — своей и Нотта — и, подобрав их, сунул в задний карман. Руки тряслись, а сердце колотилось так, как будто собиралось выскочить из грудной клетки.

— Что с ним такое? — в никуда спросил Гойл.

Хотя собирался вообще-то прямо сейчас потащить Блез к Снейпу, чтобы тот сам разбирался со всей этой ерундой. Грегори Гойл не был героем и не собирался им становиться.

Блез наложила на Нотта парализующее заклятие и медленно к нему приблизилась. Грег, мысленно застонав, тоже подошел.

— Давай мы его левитируем к Снейпу? Кстати, не знал, что ты так хорошо умеешь… ну, это, — он обвел рукой пространство над лежащим Ноттом и замолчал.

— Тео, — позвала Блез, склонившись над однокурсником. — Тео, посмотри на меня.

Глаза, пожалуй, были единственным, что оставалось подвижным под действием парализующего заклятия, поэтому Тео перевел на Блез мутный взгляд, и та втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Ты должен был отвести Тома в коридор, да? Моргни, если да, — попросила она.

Нотт моргнул.

— Тео, Тео… — Блез опустилась на корточки и провела по его волосам, убирая челку со лба, а потом повернулась к Грегу. — У нас проблемы. У Уоррена фатальные, у Тео смертельные, а мы просто в глубокой яме.

— Что происходит? — шепотом спросил Гойл и тоже опустился на корточки рядом с обездвиженным другом.

— На нем заклятие Истинного пути, — прошептала Блез и зажмурилась.

Гойл наморщил лоб, пытаясь вспомнить, в чем суть этого заклятия, но ничего конкретного на ум не приходило. Лишь фоном шел страх, будто он слышал об этом в детстве, но так испугался, что память предпочла запрятать воспоминания подальше.

— Что это значит? — сдался он.

— Это значит, что он служит одной-единственной цели, своему «истинному пути». До поры это никак не проявляется, а потом он просто переключается в режим выполнения задачи, — Блез говорила устало и как-то обреченно.

— То есть оно должно кем-то активироваться? — уточнил Грег, чьи весьма скромные познания в чарах говорили о том, что активировать заклятие опосредованно невозможно. Ну то же Империо ведь нельзя наложить, не стоя перед человеком.

— Это может быть определенное заклинание, написанное в письме, или вообще строчка из книги. Человек прочитает — и все. Слова могут быть самые обычные. Со стороны и не заподозришь.

— Подожди, а он сам-то понимает, что на нем заклятие?

— Я не знаю, — Блез покачала головой. — Подобное было на Брэнде. Нам удалось это с него снять, и он ничего не помнит. Поэтому я даже спрашивать не стала.

— Ничего себе! — воскликнул Грег. — Вот это новости. А кто на него это наложил?

— Неважно.

— Ладно. То есть ты знаешь, как это снимать? — встрепенулся Грег и с готовностью потер руки. — Что делать?

— Ни-че-го, — горько усмехнулась Блез. — Снять это заклинание может только мать Тео.

— Подожди, но с Брэн… — начал Грег, но Блез его перебила:

— Мой отец и мать Брэндона были близнецами. Мы рискнули, и у нас получилось.

— У кого «у вас»?

— У нас с Драко, — едва слышно произнесла Блез.

— А-а-а, — протянул Грег, чувствуя привычный укол ревности. Да, Малфой умел не только создавать проблемы, но еще и виртуозно их, оказывается, решать.

— Давай левитируем его к Снейпу и расскажем правду? Сейчас уже не имеет смысла защищать того, кто наложил заклятие на Брэнда, — туманно произнесла Блез и встала на ноги.

— Давай, — Гойл тоже поднялся и потянулся за палочкой.

— А что у вас тут случилось? — раздался позади голос Крэбба, и они с Блез синхронно вздрогнули.

— На Нотте заклятие. Даже не спрашивай, — отмахнулась Блез и направила палочку на Теодора. — Мы собираемся левитировать его к Снейпу.

— Так Снейпа нет, — сказал Крэбб.

— Как нет? — воскликнула Блез, опуская палочку.

— Ну, Пэнси сказала, что он вроде как до понедельника отсутствует.

— Ну тогда давайте вызывать мадам Помфри, что ли? — растерянно произнес Гойл, и в это время дверь в гостиную открылась, впуская Тома Уоррена.

— О, герой вечера, — отрывисто произнесла Блез, и мальчишка растерянно замер.

— Почему? — спросил он.

— Ни почему, — огрызнулась Блез и повернулась к Грегу. — Вызовешь Помфри?

Она убрала палочку, а Грег наконец достал из кармана свою, и именно в этот момент за его спиной прозвучало: «Экспеллиармус». Палочка вылетела у него из рук.

Оборачиваясь к Крэббу, он успел увидеть краем глаза, как Блез попыталась выхватить свою палочку, но обезоруживающее заклятие остановило и ее.

— Винс! — успел воскликнуть Грег, прежде чем как бревно рухнул на пол под парализующим заклятием.

Блез рядом взвизгнула, но через секунду тоже оказалась на полу без возможности пошевелиться.

— Что ты делаешь? — услышал Грег растерянный голос Уоррена.

— Не обращай внимания. Мы играем, — ответил Крэбб. — Они мне проспорили одну вещь и спрятали выигрыш в западном коридоре на третьем этаже. Пойдем заберем.

«Не уходи с ним, идиот!» — хотелось заорать Грегу, но из его горла не вырвалось ни звука.

— Я не зна-а-аю, — протянул Уоррен. — Им же нужна помощь.

— Да нет, ты что! — рассмеялся Винс. — Это же заклинание обездвиживания. Оно проходит через семь минут. Нам нужно успеть отсюда сбежать, а то они сейчас вскочат злые, как стадо гиппогрифов.

Невидимый Грегу Том рассмеялся и сказал:

— Ну, идем.

Грег мысленно заорал, но в этом не было никакого смысла. Уоррен был доверчивым дурачком, который понятия не имел, что парализующее заклятие не проходит само собой и они будут лежать здесь, пока кто-нибудь их не найдет. А тогда уже будет поздно.

Очень хотелось коснуться руки Блез, чтобы как-то ее поддержать и успокоить, но все, что оставалось Грегу, — смотреть в темный потолок и молить, чтобы кому-нибудь приспичило спуститься в гостиную.

* * *

В маленькой гостиной Минервы Макгонагалл, наверное, никогда не было так многолюдно. Северус стоял в центре, словно проводя собой черту, за которой топтались невидимые Блэк и Люпин. От панических мыслей Блэка хотелось наложить на себя Обливиэйт. Впрочем, если быть до конца честным, Северус был склонен разделить эту панику, потому что сумбурное поттеровское «Мы заметили, что у Малфоя что-то с памятью, а потом мы сняли с него перстень, и он, в общем…» вызывало у него головную боль. А сам Драко, как назло, будто набрал в рот воды. Северус привычно не мог дотянуться до его мыслей — лишь чувствовал фоновые испуг и растерянность.

А еще он не мог отделаться от мысли, что Альбусу Дамблдору бы непременно эта картина понравилась: перед лицом общей опасности ученики непримиримых факультетов стояли плечом к плечу и что-то путано пытались объяснить, оглядываясь друг на друга и кивая друг другу в знак согласия и поддержки. А еще директор непременно бы оценил, что они повзрослели настолько, чтобы обратиться за помощью, а не глупо геройствовать, множа и без того бесчисленные проблемы. Словно в ответ на его мысли профессор Макгонагалл произнесла:

— Спасибо, что наконец сообщили нам об этом. Не буду говорить, что стоило сделать это раньше, — она многозначительно замолчала, и вся компания дружно потупила взоры.

— Где сейчас фамильный перстень? — подал голос Северус, глядя на Драко.

Грейнджер на миг тоже на него оглянулась и, дождавшись его кивка, протянула Северусу сундучок, который до этого прятала за спиной.

— Вот. Мы не стали больше его трогать.

Северус осторожно открыл крышку и посмотрел на знакомый до боли перстень с гербом Малфоев. Эта изящная вещица могла усилить магические способности Драко в разы, могла сделать его поистине непобедимым и неуязвимым. Но беда в том, что все это будет работать, только если Драко станет следовать выбранному Лордом пути.

«Не позволяй ему взять тебя за горло…»

Северус захлопнул сундучок и протянул его Минерве:

— Спрячьте его так, чтобы никто не мог до него добраться. Включая меня.

Макгонагалл спокойно кивнула, а Драко дернулся, как от удара, и проследил за сундучком встревоженным взглядом.

— А что, если без него я не смогу попасть в свое имение? — негромко спросил он.

— Во-первых, тебе сейчас не стоит туда отправляться. А во-вторых, никто и ничто не отнимет у тебя того, что ты Малфой, — ответил Снейп, глядя в глаза мальчику.

Драко медленно кивнул, а Северус оглядел притихших семикурсников. Ему не нужно было чувствовать их мысли — достаточно иметь глаза, чтобы понимать, что дети напуганы. Так напуганы, что у Паркинсон дрожат губы, а Грейнджер бледная до того, что, кажется, вот-вот грохнется в обморок. По-хорошему, наложить бы на них на всех Обливиэйт и отправить по комнатам. Вот только… Снейп вздохнул. «Семнадцать лет — достаточный возраст для принятия самостоятельных решений». Даже если ценой этих решений может стать чья-то жизнь. Потому что эти дети рано повзрослели и благоразумия в них все-таки больше, чем в нем самом было в семнадцать. Ведь ни он сам, ни любой другой юный Пожиратель смерти так и не обратился за помощью, когда все еще можно было исправить. И вот куда это их всех теперь завело.

Северус вновь обвел взглядом учеников и произнес:

— Ну, а сейчас, дамы и господа, потрудитесь отправиться по своим комнатам. Кроме тебя, Драко. Я бы хотел с тобой поговорить.

Теперь уже Поттер покосился на Драко, а потом с вызовом произнес:

— Нам бы хотелось удостовериться, что это не повторится, сэр.

И снова его «сэр» прозвучало так, что даже Макгонагалл подняла бровь.

— Я сумею об этом позаботиться, мистер Поттер. Что до вас, то я надеюсь, что это был не краткосрочный приступ благоразумия, и вы все-таки разойдетесь по своим комнатам, не пытаясь больше ничего предпринимать без обсуждения с нами.

Поттер пробурчал что-то нечленораздельное, и Блэк где-то за спиной Северуса усмехнулся. К счастью, дети этого не услышали.

— Спокойной ночи, — сказала Пэнси Паркинсон и первой вышла за дверь. За ней вышел Уизли. Поттер с Грейнджер задержались, нерешительно глядя на Драко.

— Ты в порядке? — наконец спросила Грейнджер и тронула Драко за руку.

Северусу пришлось приложить усилия, чтобы не измениться в лице под осуждающим взглядом, брошенным на него Макгонагалл. От того, что чувства на публику проявила Грейнджер, а осуждение заслужил Северус, было даже не обидно. Это было привычно. Кажется, он был в ответе за все плохое, что происходило в стенах Хогвартса последнюю четверть века.

Драко в ответ на ее вопрос кивнул: торопливо, дергано. Грейнджер тоже кивнула и тихо вышла. Поттер покинул комнату последним, предварительно оглядев пространство так, как будто вдруг изобрел способ нейтрализации заклинания невидимости. Это, разумеется, было невозможно. Но то, что у Поттера появилась привычка тревожно оглядывать помещение, Северусу не нравилось. Он бы предпочел, чтобы эти дети росли в более беззаботное время. Впрочем, выбора не было.

Когда дверь за ушедшими наконец закрылась, Северус посмотрел на Макгонагалл, потом туда, где, судя по долетавшим отголоскам мыслей, стояли Блэк с Люпином, и предложил Драко:

— Присядешь?

Тот вновь отрывисто кивнул и, подойдя к дивану, опустился на краешек, а потом поднял взгляд. Темный, внимательный.

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — спросил Северус, ненавидя себя за то, что вынуждает ни о чем не подозревающего мальчика говорить в присутствии такой толпы людей.

— Мне неловко сидеть, когда профессор Макгонагалл стоит, — пожал плечами Драко, и стало понятно, что разговора по душам не получится.

— Я непременно присяду, мистер Малфой, — улыбнулась Минерва. — Только в другой комнате. А вы располагайтесь, Северус.

Дверь в комнату Минервы была открыта несколько дольше, чем нужно для прохода одного человека. Чувство вины перед Драко немного ослабло.

Северус опустился в кресло напротив мальчика.

— Ну а теперь? Как ты себя чувствуешь?

Драко оглядел комнату и пожал плечами.

— Я ничего не понимаю. Пока перстень был на мне, я знал, что делать и что чувствовать. Ну да, голова болела, но теперь я вообще ничего не понимаю. Я не знаю, кому теперь доверять, кому нет.

Драко потер лицо руками. Северус невесело улыбнулся.

— Я тоже этого не знаю. Добро пожаловать в клуб.

— Паршивый клуб. Я в него не хочу, — Драко оперся локтями о колени и прижался губами к сцепленным кистям.

— Ты можешь верить мне, Драко, — негромко сказал Северус. — Я клянусь, что сделаю все, чтобы тебя защитить.

— Зачем вам это? — мальчик поднял взгляд и наморщил лоб. Его сходство с Нарциссой стало таким сильным, что у Северуса заныло в груди.

— Потому что твоя мама — самый дорогой мой человек.

— В прошлый раз, когда мы об этом говорили, вы сказали, что я все не так понял, — медленно произнес Драко.

Северус откинулся на спинку кресла и на миг поднял взгляд к потолку, собираясь с мыслями.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но из весьма сумбурного рассказа Поттера и Грейнджер выходит, что Пэнси была первой, кто заметил, что с тобой что-то не так.

Драко кивнул.

— И она ринулась в бой за твою память. Как ты думаешь, почему?

— Я не знаю, — после паузы ответил Драко. — Она немного чокнутая.

— Она твой друг, Драко. А дружба — это не то, что можно измерить обычными рамками. Твоя мама — мой друг много лет. На самом деле много. Мы познакомились на первом курсе Хогвартса и сразу стали друзьями. Это очень длинный путь, на котором было много сложностей. Но мы прошли его вместе, понимаешь? И я никому не позволю причинить ей вред, — на этих словах его голос дрогнул, и Драко опустил взгляд. — И я не позволю причинить вред тебе, потому что… я знаю тебя слишком давно для того, чтобы делать вид, будто ты мне… не дорог.

Северус не умел говорить такие вещи. Ему хотелось побиться затылком о спинку кресла от всей той банальщины, которую он тут озвучил. С такими речами прямая дорога в колонку «Ведьмовского секрета».

Драко усмехнулся и покачал головой.

— Странно звучит, но… примем за правду.

Северус тоже усмехнулся.

— Раз уж мы прошли этот неловкий этап, расскажи все, что ты сможешь вспомнить. Нам нужно понять, кто и когда подкорректировал твою память, чтобы…

— Темный Лорд на пятый день рождественских каникул, — очень тихо, но очень четко произнес Драко, и Северус судорожно выдохнул.

— Где и как? — прошептал он, холодея от мысли о своем провале. Ему ведь казалось, что он все предусмотрел, все просчитал. Что никто, никогда…

— В моем поместье. Я… я сглупил. Это моя вина. — Драко уверенно кивнул и на миг сжал руки в кулаки. Он не поднимал взгляда от пола, пока говорил. — Я открыл камин. Ненадолго. Всего на час. Но, видимо, он как-то об этом узнал и появился в поместье. Он пришел сам. Я открывал камин для встречи с одним человеком, но этот человек его точно не мог провести. — Драко встрепенулся и посмотрел на Северуса так, будто тот прямо сейчас собирался сдать Грейнджер аврорам.

Северус помотал головой и на миг прикрыл глаза. «Семнадцать лет — достаточный возраст для принятия самостоятельных решений»? Какой же он идиот. Почему же он не проследил?

— Этот человек не мог! — с нажимом произнес Драко.

— А если предположить, что он это сделал? — Северус посмотрел в глаза мальчику, желая удостовериться в том, что понимает все правильно.

— Нет. Я… в это не верю.

Несколько секунд в гостиной стояла тишина. И в этой тишине двое людей смотрели друг другу в глаза. Один с упрямством и настороженностью, второй — с осознанием того, что все попытки украсть у судьбы минуты беззаботности были не просто провальными, они привели к катастрофе. И это было и его виной тоже. Зато у мальчика теперь был человек, в которого он верил. Отчаянно и зло. И Северус даже немного завидовал этой возможности — верить вот так.

— Что ты об этом помнишь? — тихо спросил он.

— Он обездвижил меня и… — Драко сглотнул и потер место под ключицами, — забрал медальон. Память о Марисе. Помните такой?..

— Я помню, — кивнул Снейп, чувствуя опустошение оттого, что он в очередной раз фатально ошибся.

Когда после гибели Люциуса Драко вновь надел фамильный перстень, Северус ведь не стал возражать. Они все обсудили. Драко знал о возможных последствиях. Это знание само по себе должно было его уберечь, но главным образом Северус надеялся на медальон, созданный Марисой. Почему же он ни разу не проверил, на месте ли артефакт? Понадеялся на то, что Драко его не снимет? Сделал ставку на его привязанность к погибшей тете? А вот Темный Лорд ставил на другое и раз за разом оказывался на шаг впереди.

— Дракончик. Маленький. Серебряный, — шепотом продолжил Драко, и в его голосе зазвенели слезы.

— Я помню, — тихо повторил Снейп, думая о том, что этому мальчику нужно поплакать. Выпустить из себя боль и страх. Но как предложить это сделать, он не знал.

— Потом он стер мне память. Я начал это все вспоминать по крупицам. Грейнджер помогла мне, потому что… — Драко сглотнул и закончил почти спокойно: — Просто помогла.

— Потому что она была тем человеком, ради которого ты снял защиту с поместья и которого ты видел последним перед стиранием памяти. А еще тем, кто просто был для тебя очень важен.

— Откуда вы?.. — начал Драко, потом зажмурился, а спустя миг и вовсе закрыл лицо руками.

— Потому что я видел вас вместе, Драко. И в Хогвартсе, и в твоем имении. В том, что Темный Лорд смог до тебя добраться, большей частью моя вина.

— Нет! — Драко убрал руки от лица и упрямо мотнул головой. — Я совершеннолетний.

— Пф, — фыркнул Северус. — Это означает лишь то, что ты можешь распоряжаться некоей долей наследства и жениться. Все. На этом небольшие достоинства совершеннолетия заканчиваются. Или ты думаешь, все внезапно мудреют?

— Мне очень неуютно без перстня, — неожиданно пожаловался Драко. — И без медальона.

— Я не могу обещать тебе, что мы вернем медальон. Скорее всего, нет, но ты с этим справишься. Обязательно. А вот с перстнем нужно будет разбираться. Фред Забини в этом неплох, я напишу ему. Ну а пока наша с тобой главная задача — не допустить того, чтобы ты попал к Темному Лорду.

— Почему? — прищурился Драко.

— Что ты помнишь о нашем разговоре в лазарете?

Драко неожиданно нервно рассмеялся и пробормотал:

— Ох уж эти разговоры в лазарете. Я… его помню. Наверное.

— Ты пытался покончить с собой, потому что… — Северус замолчал, не зная, как продолжить. Говорить с семнадцатилетним мальчишкой о таких вещах было само по себе странно, но, кроме этого, разговор о смерти Драко множил его собственный страх за Нарциссу.

— Потому что я не хотел … так, — прошептал Драко, глядя в пол.

— А что ты думаешь об этом сейчас?

— Что Темному Лорду почти удалось взять под контроль созданное им оружие, — криво улыбнулся он. — А Поттер снова спас мир, сделав для моей памяти гораздо больше, чем мог.

На этот раз криво улыбнулся Снейп.

— Теперь ты понимаешь, почему нельзя допустить того, чтобы Лорд до тебя добрался.

— Но я снял перстень.

— Снял, — кивнул Северус. — Но человека можно заставить поступить определенным образом кучей способов.

Драко кивнул, не поднимая головы.

— Поэтому я предпочел бы, чтобы сегодняшнюю ночь ты провел в моих покоях, под присмотром.

— Вы серьезно? — мальчик вскинул удивленный взгляд.

— Я очень серьезен, Драко. Я никогда не был так серьезен.

* * *

— Гермиона. Ты идешь? — Рон тронул ее за плечо, когда Гермиона замешкалась у лестницы.

— Я… подожду, — тихо сказала она, не поднимая взгляда на друзей. — Мне нужно с ним поговорить.

— Я так полагаю, моя миссия окончена, — раздался из пустоты голос Паркинсон. — Поттер, подозреваю, ты захочешь забрать мантию, поэтому будь добр, выведи меня из вашей гостиной.

Гарри кивнул и, бросив на Гермиону взгляд, пошел к лестнице.

— Мне ждать с тобой? — уточнил Рон и, не дожидаясь ответа, уселся на пол у стены.

Гермиона несколько секунд смотрела на него сверху вниз, а потом присела рядом.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Ты настоящий друг. Прости за сегодняшнее.

Рон усмехнулся и покачал головой.

— Знаешь, с тех пор, как мы подружились тобой и с Гарри, кажется, у нас ни дня не было без какой-нибудь ерунды. Я уже даже как-то привык. Правда, сегодняшняя ерунда переплюнула все прошлые, — Рон невольно поежился. — Зато я понял две вещи: что очень не хочу умирать и что… готов это сделать. Странно, да?

Гермиона придвинулась ближе и, взяв Рона под руку, устроила голову на его плече.

— Кажется, ты единственный, кого это удивляет. Я всегда знала, что ты настоящий герой.

— Пф, — фыркнул Рон и после паузы тихо спросил: — Как ты его убедила снять перстень?

— Я просто его расколдовала.

— Поцелуем? — нервно усмехнулся Рон.

Гермиона грустно улыбнулась и покачала головой.

— Сняла с него опутывающие чары. Только взяла обещание, что он ничего вам не сделает.

— Ты ненормальная? — уточнил друг.

— Наверное, — пожала плечами она.

— И он снял перстень? Не понимаю.

— Я тоже совсем его не понимаю, Рон. Но я очень-очень хочу понять. Потому что я, кажется, не могу без него жить.

Гермиона не собиралась плакать. Правда. Но почему-то всхлипнула. Рон скривился и положил свою огромную ладонь поверх ее рук, сжимавших его плечо.

— Пытаюсь представить, что бы сказал на моем месте Билл — он умеет утешать, — но в голову лезет только «Это же Малфой!».

Гермиона прыснула.

— Это странно, я знаю.

— Но жизнь вообще странная штука, — негромко заметил Рон и прислонился виском к ее макушке.

Они сидели, прижавшись друг к другу, в уютном молчании на холодном полу в полутемном коридоре под дверью декана Гриффиндора. Наверное, это тоже можно было описать словом «ерунда» в том смысле, в каком его использовал Рон. Но это была очень правильная ерунда, которой время от времени обязательно нужно давать место в жизни.

* * *

Стоило им скрыться из поля зрения Полной Дамы, как Паркинсон сняла мантию-невидимку и сунула ее в руки Гарри.

— Пока, — сказала она и быстро пошла прочь.

Несколько секунд Гарри смотрел в ее удаляющуюся спину, а потом ноги сами понесли его вперед. Словно кто-то наложил заклятие. Он бы даже заподозрил саму Паркинсон, если бы в эту минуту она не неслась по коридору с такой скоростью, как будто за ней гнался… Гарри Поттер.

Перейдя на бег, Гарри сообразил, что Паркинсон не просто быстро идет. Она натурально убегает. Вот только на нем, к счастью, не было каблуков, а еще он, как ни крути, занимался спортом.

Паркинсон успела спуститься до середины лестничного пролета, когда Гарри все-таки ее догнал и схватил за локоть. Она вскрикнула и прошипела:

— Ты с ума сошел? С нас сейчас снимут баллы!

— Кто? — воззвал к ее благоразумию Гарри. — Наши деканы знают, что мы не спим. Мгновенно до своей гостиной ты переместиться не сможешь, так что Снейп явно в курсе, что ты будешь перемещаться по замку после отбоя.

Паркинсон смотрела на него так, как будто он нес несусветную чушь. Это она умела делать виртуозно. Годами тренировалась, видимо.

— Отпусти меня, — наконец сказала она, и Гарри разжал пальцы.

Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом он тихо сказал:

— Все хорошо. К Малфою вовсю возвращается память, никто не умер. Не волнуйся.

Слова казались бессмысленными даже ему самому. Но ему очень хотелось, чтобы Паркинсон перестала хмуриться и выглядеть такой несчастной.

— Испугалась? — невпопад закончил он свою сбивчивую речь.

— С чего бы? Это же не мой друг додумался снять с чистокровного волшебника родовой перстень и едва не стал овощем, — дернула плечом она.

Гарри криво улыбнулся. На самом деле, когда Рона парализовало, он не успел испугаться. А потом едва не умерла Гермиона. Прямо у него на руках. А он ничего не мог сделать — только надеяться на проклятого слизеринца. Вот это уже было страшно. Потому что Гарри ведь на самом деле не знал, как поступит Малфой. Кажется, впервые в жизни он ни в чем не был уверен. Ожидаемого раздражения от того, что слизеринец предстал спасителем, не было. Была злость на себя за то, что вообще это все допустил, и на учителей, потому что они должны были предвидеть такое развитие событий. Куда смотрел хваленый Снейп? Он каждый день видит Малфоя. Он легилимент, в конце концов. А тут выясняется, что для него все случившееся — сюрприз. Гарри понимал, что мир несовершенен, но если бы каждый был чуть внимательнее, чуть лучше заботился бы о свой маленькой части мира, тогда и в большом мире был бы порядок. Разве нет?

— Мне пора, — вздохнула Пэнси и оглядела пустую лестницу.

Гарри тоже огляделся. Здесь было не слишком светло и весьма неуютно.

— Я провожу, — сказал он, готовясь настаивать, потому что был уверен: Паркинсон упрется. Но та неожиданно сказала: «Спасибо» и медленно пошла вниз по лестнице.

Гарри пристроился рядом. Злосчастный поцелуй, казалось, был в другой жизни. Там он смотрел на возмущенную Паркинсон и говорил, что знает о ней больше, чем она думает. Например, вкус ее губной помады.

Гарри улыбнулся своим мыслям. Паркинсон бросила на него короткий взгляд и тоже улыбнулась.

— Все будет хорошо, — уверенно сказала она.

И это было именно то, что ему нужно было сейчас услышать. Оказывается, он сам повторял всем эту фразу так часто, ни на грош в нее не веря, что услышать ее от кого-то было все равно что подпитать свои жизненные силы. Все-таки из них с Паркинсон вышла неплохая команда.

До гостиной Слизерина они дошли в уютном молчании.

— Спасибо, что проводил, — неловко поведя плечами, сказала Пэнси, остановившись перед дверью.

— Не за что, — засунув руки в карманы, пробормотал Гарри.

— Ну пока.

— Пока, — эхом откликнулся он.

Паркинсон несколько секунд смотрела на него снизу вверх, а потом круто развернулась и назвала пароль. Стоило двери слегка приоткрыться, как Пэнси протиснулась в проем и захлопнула дверь за собой, будто опасалась, что Гарри бросится следом.

Смешная. Все-таки временами смешная. Гарри покачал головой и развернулся, чтобы уйти.

В коридоре горели факелы, высвечивая вышитые гобелены. В гостиной Слизерина Гарри однажды был под оборотным зельем. Но это было давно. Убранство гостиной он почти не помнил, коридора — тоже. Возвращаться к себе не хотелось, потому что там придется смотреть в глаза Гермионе, которая вновь обрела Малфоя, а еще Рону, которого они так круто подставили.

— Гарри! Гарри! Поттер!

В этом придушенном писке, раздавшемся за спиной, он даже не узнал голос Паркинсон, поэтому успел вздрогнуть всем телом и выхватить волшебную палочку. От какого-нибудь неприятного заклинания ее спасло лишь чудо.

— Ты что так кри...

— Там Блез и Грег, и Тео. Там… они…

У Гарри оборвалось сердце и стали ватными колени оттого, что Пэнси Паркинсон, бледная как полотно, лихорадочно размахивает руками и не может толком ничего объяснить.

— Что там?

— Пойдем!

Она схватила Гарри за руку и потащила в гостиную Слизерина.

На короткий миг у него мелькнула мысль, что это может быть ловушкой. Но Гарри отмел ее прочь. В ловушку от Пэнси Паркинсон он не верил. Сказал бы ему кто-нибудь о подобном еще пару недель назад.

А потом все мысли вылетели у него из головы, потому что гостиная выглядела так, будто по ней прокатилась битва. Пара столов была перевернута, на полу, в луже чернил, валялись свитки. Шагнув вперед, он едва не наступил на чью-то волшебную палочку, явно отброшенную сюда заклинанием, и уставился на три неподвижных тела. Ближе всего к нему лежала Забини, и подол ее мантии был задран выше колен, обнажая ноги. Гарри отвел взгляд. Правее Забини пялился в потолок Гойл, а чуть дальше лежал Нотт. Больше в гостиной никого не было. Во всяком случае никого видимого.

— Какова вероятность того, что они устроили тут волшебную дуэль шутки ради? — прошептал он, будто боялся потревожить чей-то сон.

— Нулевая, — громко ответила Пэнси и направила палочку на лежавшего чуть в стороне Нотта. — Расколдовываем?

Что-то во всем этом Гарри не нравилось. Ну, то есть увиденная картина сама по себе была странной и неправильной, но, помимо прочего, он чувствовал, что они что-то упускают. Что-то важное.

— Подожди, — начал он, но Пэнси уже произнесла: «Оживи!»