Тот, кто ищет (джен)

Тяжело вдруг осознать, что твой отец никогда не любил твою мать, твоя мать безумно любит отца, хотя порой он обращается с ней... недостойно, и еще — им обоим сейчас абсолютно наплевать на тебя. А ты сам — убийца-неудачник.

Эти мысли преследовали Драко, как пронзительно визжащие пикси. Если бы он мог, разбил бы голову об камень, чтобы не думать ни о чем.

Ему всегда казалось, что Малфои — самая правильная, благополучная и достойная семья. Древний магический род, который ничем себя не опорочил. Не то что какие-нибудь Уизли. Такого позора — браки с маглами и прочее — в семье Малфоев не было никогда. Отец любил рассуждать о чести, уважении, традициях, любил повторять, что Драко не должен запятнать честь рода.

А сам…

Драко всегда гордился им, хотел быть на него похожим. Но в последний год отец был не собой — как будто его роль играл не очень хороший актер. Как будто зашел в свой дом, и ничего не узнаешь, хотя мебель на тех же местах, ничего не тронуто... Очертания те же, но это не твой дом.

В отце словно оборвали нить его невероятной уверенности в себе, которая делала его таким авторитетным, ярким, обаятельным, заставляла его голос звучать так властно и сильно.

Сейчас же он бродил по дому, словно бы побаиваясь всех и каждого. Он немного морщился, когда говорила Нарцисса, и сильно напрягался, когда говорила тетя Белла. Он смотрел мимо Драко, точно хотел сделать вид, что Драко вообще не существует на свете.

И сама жизнь в последние полгода напоминала какое-то кривое зеркало, коверкавшее до неузнаваемости людей, мечты, надежды, поступки, желания.

Сны Драко теперь полнились запахом гари, звоном разбивающихся стекол, грохотом камней и знакомыми криками: это горел Хогвартс. Снейп, тетя Белла и кто-то еще тащили его в Запретный лес, быстрее, быстрее, к границе аппарации (вернуться к Исчезательному шкафу не получилось), ветки хлестали по лицу, ноги проваливались в ямы, а он ничего не понимал. Момент, которого он когда-то ждал с упоением — выйти против вечно пафосного старика Дамблдора, увидеть, как его глаза наполняются страхом, как директор, возможно, упадет на колени, будет умолять… Заставить уважать себя, бояться, не считать сопливым мальчишкой, который не умеет колдовать, ребенком, которого надо защищать и наставлять на путь истинный…

Этот долгожданный момент обернулся вспышкой заклинания, падающим с башни телом, хохотом тети Беллы, хрустом костей, который он не мог услышать, но звук все равно отдавался у него в голове.

Растерянные лица однокурсников (они еще ничего не понимают), фейерверк заклинаний, выбивающих стекла, крушащих парты, шкафы, котлы, книги. Драко часто представлял себе Хогвартс полем боя, где он наконец-то покажет свое величие, покажет этим глупым детям ту боевую магию, которой его учила тетя Белла (и немного учился он сам по книгам в библиотеке отца) — но то, что он видел, было не прекрасным торжествующим полем боя, а неразберихой: вспышки, крики, поваленные статуи, выбитые двери, чье-то тело, об которое неожиданно спотыкаешься, как о мебель…

Снейп тащил его, как куклу, через хаос — и их пропускали (еще никто не знает, никто, для всех Снейп еще обычный учитель, спасающий из заварушки своего ученика) — Драко чувствовал железную хватку на своем запястье, а потом прохлада ночи, объявшая, словно большая ладонь… И тело недалеко от Парадного входа — Драко видел в его в туманном свечении Метки в небе, просто тело, как мешок, валяющееся на земле. Тело Дамблдора.

Было в этом что-то… неправильное, точно поединок с Дамблдором должен был выглядеть иначе, более торжественно, поединок силы и славы. Никто не должен валяться на земле, как…

Яксли, пробегая, пнул Дамблдора и тоненько захихикал. Драко остановился — сердце вырывалось из горла. Его стошнило, он упал на колени, ткнулся носом в какие-то кусты, чувствуя густой, летний запах травы. Обычная летняя ночь. Ничего не изменилось.

— Драко! Вперед! — Это Снейп практически пинком поднимает его с земли и гонит вперед.

Драко погружался в липкий ужас. Что же теперь будет, он же не смог убить, все равно не смог бы, и это после стольких-то попыток, Лорд столько ждал! Лорд убьет меня сейчас, меня и, возможно, маму и папу, не поможет и заступничество Снейпа (или Снейп, наоборот, сдаст его, расскажет, как Драко позорно разрыдался перед Дамблдором и почти опустил палочку?)

Драко ненавидел слащавые речи Дамблдора, его банальные рассуждения о добре и зле, и, наконец, то, как он благоволил этому Поттеру, всеобщему любимчику. Поэтому, когда отец оказался в Азкабане, а газеты вовсю трубили о возвращении Волдеморта и поимке группы Упивающихся в Министерстве Магии, он был готов отомстить. И в то утро, когда тетя Белла появилась в их гостиной, он сразу сказал, что рад и гордится.

Мама поднялась с дивана — ее лицо стало отчаянно-белым. Тогда он презирал маму за то, что она так распустилась, не может взять себя в руки, нянчится с ним, как с маленьким.

- Белла, ты этого не сделаешь.

- Лорд оказывает ему великую честь, Цисси. — Тетя Белла положила руку на плечо Драко, ее голос звучал почти радостно. — Он мог выбрать ребенка Нотта, или Крэбба, или Гойла, или кого-то еще, но выбрал Драко!

- Но разве ты не понимаешь, — Нарцисса судорожно сжимала и разжимала пальцы. — Это погубит его, он еще ребенок, он не справится…

- Мама! — начал Драко возмущенно, но Беллатриса жестом велела ему замолчать.

- Цисси, любой мечтал бы об этом. С ним ничего не случится. Его никто не заподозрит. А даже если и заподозрит, Альбусу не хватит сил, чтобы отправить его в Азкабан. Он же у нас такой добренький!

- Белла, как ты можешь… — Драко никогда не видел у матери таких глаз: горящих, готовых убить. — Белла, ведь Драко тебе родной... Он погибнет, рано или поздно. Его убьют соратники Дамблдора, или арестуют и отправят в Азкабан на долгие годы, как Люциуса. Тебе его не жаль? А Люциуса? О нем ты тоже уже забыла?

- Если Драко погибнет, то я — в отличие от такой слабонервной дуры, как ты — буду рада, что он служил делу настоящего величия!

Драко при ее словах ощутил прилив невероятной гордости — в последний раз.

Сначала ему казалось, что все очень легко. Передать бутылку с отравленным вином, или всучить девчонке проклятое ожерелье — немного напоминало детектив. Но когда попытки провалились, Лорд был очень недоволен. Он ударил Драко Круцио, и когда Драко почти охрип от крика, освобождающе взмахнул палочкой:

- Иди же, Драко, и больше не подводи своего Лорда. От тебя зависит будущее твоей семьи… надеюсь, ты понимаешь?..

Когда сил бежать у Драко почти не осталось, они остановились — на кромке какого-то большого оврага. Вдали виднелся Хогсмид: все огни горели, виднелись какие-то вспышки: видно, вести о разгроме Хогвартса дошли и туда.

Драко обернулся к Беллатрисе и — голова чуть не взорвалась от пощечины. Он покачнулся, а тетя Белла, сжав зубы, ударила его еще раз и еще: потекла кровь из носа и губ.

— Щенок сопливый. Хлюпик. Нарциссино воспитание. Мы поставили на тебя все, а ты… Тебе место среди эльфов-домовиков, ублюдок.

— Белла, — это откуда-то сзади подошел Снейп: в его голосе сквозило вечное презрение. — Давай ты закончишь с воспитательными беседами… Надо трансгрессировать, скоро здесь будет полно авроров.

Белла встряхнула рукой, словно запачкалась от Драко, и они трансгрессировали. На ее лице застыло каменное выражение, с которым она и стояла, когда они докладывали обо всем Лорду. Снейп, правда, помог: рассказывая об убийстве, подчеркнул, что Драко вымотался, организуя рейд Пожирателей в Хогвартс, весь этот план с Исчезательными шкафами, и что, видимо, поэтому Убивающее заклинание у него не получилось. Ну что вы хотите, все-таки семнадцать лет, устал, переволновался… Но он, Снейп, подстраховал, как и договаривались.

Лорд снисходительно потрепал Драко по плечу, и на том все и закончилось.

* * *

Впервые в жизни Драко хотелось сбежать из дома. Когда рядом был Темный Лорд (а сейчас он сделался частым гостем в Малфой-Мэноре), к горлу Драко поднимался тугой клубок, мешающий дышать. От еды тошнило, руки леденели, мысли замирали. Драко боялся, что кто-то заметит это, боялся, что Темный Лорд окончательно разочаруется в их семье, и тогда — что тогда?

Временами он даже завидовал Поттеру. Ему можно быть гордым, бросать красивые слова, быть символом сопротивления — но Драко не мог себе этого позволить. Что станет с отцом, с матерью? Темный Лорд не щадил неугодных слуг, тех, кто не оправдал доверие, оказался недостаточно сильным и верным.

Незадолго до первого сентября отец позвал Драко к себе в библиотеку. В сдержанно роскошной комнате, где до этого Драко так любил бывать, сейчас было сумрачно. Люциус сидел за столом и читал какую-то книгу — или только делал вид, что читает, промелькнуло в голове у Драко.

Когда Драко замер в дверях (с недавних пор он в присутствии отца терялся, не знал, что сказать и сделать) — Люциус, кивком отпуская дворецкого, улыбнулся:

— Здравствуй, сын! Ну, что, предвкушаешь начало года?

Улыбка была ненастоящая. Как и тон.

Предвкушаешь. Да уж. После того, как убил… ну, почти убил директора.

— Понимаю, я и сам не любил школу в твоем возрасте, — Люциус понял, что сказал что-то не то, что его, как плохого актера, несло куда-то не туда, но бодро продолжил. — Ничего, в этом году школу наконец-то очистили от всякой швали. Можно учиться среди людей нашего круга. Лорд был так добр, что создал для осквернителей крови отдельные школы — так всем будет лучше.

Папа, зачем ты говоришь мне это, хотел сказать Драко. Я же читаю «Пророк», я не слепой.

Раньше отец никогда не рассыпался в потоках благодарных слов в адрес Лорда, а порой даже и осторожно позволял себе (за глаза, само собой) его критиковать.

— Драко… — отец как-то внутренне подобрался. — Родольфус говорит… Дело в том, что нам надо вернуть свои позиции. Ты же понимаешь… Это не твоя вина, что ты не смог… Я бы, наверное, и сам не смог в твоем возрасте, и спасибо Северусу…

Драко ощутил, будто в горле барахтается лягушка. Дыши, дурак, дыши.

— Но сейчас, Драко, мы должны сделать все, чтобы Лорд понимал, что мы готовы служить ему. Лорду сейчас нужны молодые ребята вроде тебя, которые станут лицом нового режима. Будут выступать на пресс-конференциях, рассказывать о том, как идут дела в Хогвартсе, какие программы для молодежи предлагает Лорд и так далее. Ситуация нестабильная, поэтому надо успокоить тех, кто колеблется. Воодушевить. Показать, что новый режим — это не насилие, а новые возможности.

— После арестов детей это сложно будет сделать, — сказал Драко, вспоминая разворот «Пророка» со снимками из «Учреждения». А особенно — обложку, на которой Рита Скитер, жизнерадостно улыбаясь, приобнимает Поттера, угрюмо смотрящего в камеру. Драко привык ненавидеть этого любимчика судьбы (Избранный, тоже мне!), но от колдографии было не по себе.

— Тшш! — Отец вздрогнул. — Драко! Будь, пожалуйста, аккуратен в выражениях, тебя могут неправильно понять… Не волнуйся, тебе будут помогать писать тексты, Родольфус найдет знающих людей, которые поработают над твоим стилем, объяснят, как надо вести себя на публике, как одеваться и прочее. Все надежды семьи сейчас на тебя… — в голосе у отца что-то сломалось, и Драко поднял глаза. — Я… не оправдал доверие Лорда… — лицо отца чуть-чуть задрожало. — Другие проявили себя гораздо лучше.

— А экзамены?

— Что экзамены?

— Мне же надо готовиться к экзаменам, — глупо сказал Драко, не понимая, что еще сказать.

Лицо Люциуса вспыхнуло:

— Какие экзамены, Драко, бог с тобой! Неужели ты думаешь, что кто-то сейчас будет на них смотреть? Если ты сможешь вернуть расположение Лорда, если он поймет, что род Малфоев всегда был верен… Это даст тебе такие возможности, о которых я мог только мечтать! Кроме того, ты должен быть благодарен Родольфусу. После твоей… ошибки они могли бы навсегда разорвать с нами отношения, но это была идея Родольфуса — предложить Лорду сейчас твою кандидатуру, раскрутить тебя как лицо нового режима! Ну, разумеется, не тебя одного, но все же… Ты должен быть благодарен Белле, ты понял?

Пощечина тети Беллы и губы, которые начинают кровоточить. Почему-то именно это всплыло сейчас в голове, и Драко криво улыбнулся.

— Драко… — Люциус снова заозирался, хотя заглушающее заклинание было наложено на двери кабинета, и бояться было нечего. — Пойми… Если мы сейчас проявим себя, у тебя будет все. А если нет — ты же понимаешь, что нас может ожидать? Я скажу откровенно: Лорд уже сомневается… стоит ли держать нас в Ближнем Кругу после моих и твоих ошибок.

— И что тогда? — шепотом спрашивает Драко, видя в глазах отца унизительный страх.

— Что тогда? — срывается Люциус. — Господи, Драко, ты такой же дурак, как и Нарцисса! Я что, должен объяснять тебе такие вещи?

— Нет, отец, — кто-то внутри Драко отвечает за него, в то время как Драко видит себя на месте Поттера — униженным и заклейменным за измену, отправленным в «Учреждение», лишенным палочки, комфорта, дома. Только если Поттер даже и сейчас был Поттером, и когда его сломают (в этом нет никаких сомнений), то все будут знать, что его ломали, долго и усердно — то у Драко нет и этого. Никто не протянет руки, никто не скажет шепотом «Драко, держись!» (Крэбб и Гойл первыми направят на него свои палочки), никто, даже отец, не будет гордиться им, потому что отец вообще потерял эту способность — гордиться.

* * *

Драко был благодарен своей новой «должности» только тем, что мог теперь совершенно безнаказанно прогуливать уроки. Занятия со стилистом (неприятным вертлявым типом, которого нашел Родольфус), подготовка речей, которые частично писал он, частично писали за него, а тетя Белла слушала и безжалостно критиковала; интервью, появления на публике вместе с Лордом (попытки сдержать дрожь, когда скользкая рука ложится ему на плечо) — все это выматывало, и до постели в спальне Слизерина Драко добирался с одной мыслью: спать, спать, забыть, выкинуть все из головы. На уроках Драко никто не трогал, никто не спрашивал, кроме Снейпа. Драко точно был накрыт куполом — прозрачным, но непроницаемым: никто не подходил к нему поболтать в гостиной, никто не подсаживался в Большом зале, чтобы обсудить новости («Слышь, Драко, че твой отец говорит…»), учителя обходили его взглядом, точно он был тяжело болен. Одна Макгонагалл порой смотрела на него — странно, глубоко, точно хотела вытащить что-то у него изнутри, и непонятно, был ли это взгляд жалости, или презрения, или сдерживаемой ненависти. Драко мог бы сейчас подойти к этой драной старушенции и сказать ей что-нибудь такое — типа, отвяжитесь от меня, в чем дело? — но почему-то не хотел. Он был не против, что его не трогали. А что смотрели… Даже Лорд не запретит людям смотреть на тебя.

Один лишь Снейп общался с ним как раньше — бесстрастно.

* * *

Драко как раз был в библиотеке поместья Малфоев, в углу у окна (там его не сразу можно было найти), учил новую речь — настолько, насколько удавалось отвлечься от мыслей — когда услышал яростный шепот отца. Отец втолкнул мать в библиотеку, захлопнулась дверь.

— Цисси, Северус пишет, Поттер сбежал. На них кто-то напал, Цисси!

Мать тихо охнула.

— О Господи… Лорд же убьет его.

— Ну, прежде всего виновата дура Амбридж, — отмахнулся отец. — Хотя и Северусу тоже может достаться… Что нам делать? Ты же понимаешь, Цисси, Амбридж сейчас вынуждена будет отойти в сторону. Это прекрасная возможность для нас — показать, на что мы способны! Лорд уже не вспомнит об ошибке Драко! Он будет помнить, что Малфои — это те, кто поймал Поттера!

Молчание.

— Когда же ты перестанешь ставить под удар наши жизни… — в голосе матери была обреченность. — Ты уже рискнул своим сыном, Люциус. Как ты собираешься ловить Поттера? Ты снова собираешься использовать Драко?

— Цисси, тут нет никакого риска… — Вздох. — Ну хорошо, риск есть, но рискуем мы все, каждый день, и Лорд тоже! Для начала было бы неплохо, чтобы Драко сошелся с кем-то из старых приятелей Поттера…

— Они все в Учреждении.

— Не все. На Гриффиндоре учится много людей. Да и не только на Гриффиндоре. В газетах писали про арест каких-то ребят, друзей Поттера. Их бросили в Азкабан неделю назад.

— В Азкабан… Детей… Господи.

— Цисси, не будь дурой. Лорд скоро освободит их, и вот тогда Драко…

— Что тогда?