Earthen (гет)

Аид тяжело вздохнул, проходя по нефу, по бокам которого красовались каменные колонны. Приятная музыка званого вечера отдавалась тихим эхом в стенах храма, но даже эти звуки портили и без того угрюмое настроение. Он не любил, когда ему нагло навязывали что-то, в особенности Зевс, и мысль о том, что это вскоре станет новой привычкой брата, не радовала. Он не привык быть грубым с девушками, но чувствовал, что вскоре окажется в ситуации, когда ему постоянно придётся отказывать им, и это было ему не по душе.

Хотелось подышать свежим воздухом. Облачная и мечтательная атмосфера Олимпа казалась Аиду слащавой, особенно по сравнению со свежестью и бодростью мира под ним. Аид опустил взгляд вниз и сквозь облака увидел пустынные и зеленеющие поля земли.

Несмотря на то, что он не часто спускался в долину, ему нравилось царство смертных, нравился его воздух — свободный и чистый; нравилось смотреть на то, как жизнь расцветала в каждом укромном уголке; нравились цветы, пышность и красота, окрашивающие холмы в разные цвета, и ощущение жизни, текущей вокруг него. Это было настоящим наслаждением, пусть со временем и начинало утомлять. Привлекательность мира смертных напоминала ему о его молодости и молодости его мира до Кроноса, до войны. Аид понимал, почему смертные так любили красоту и жизнь вокруг себя, и это придавало ему уверенности, вдохновляло защищать и расширять Элизий. И хотя многие люди были чудовищны и заслуживали возмездия, среди них все еще жили хорошие и добрые "представители рода". Они заслуживали место, которое показалось бы им уютным и безопасным; Но Аид скрепя сердце признавал, что на создание Элизия его вдохновили Деметра и ее подопечные.

Он как раз собирался придать себе более подобающий для посещения мира смертных вид, когда — словно богиня плодородия услышала его мысли — вдруг заметил её, выходящую из одного коридора для богослужителей в храме. Он вскинул бровь и остался таким же, каким и был, с бледной кожей и глазами, похожими на человеческие. Деметра выглядела рассерженной, что казалось странным. Он знал, что ее невозможно было назвать хладнокровной, особенно в присутствии своих братьев и сестер по несчастью. Но ведь Деметра вроде бы пока что не заметила его, а настроение у нее уже было далеко не радужным. Страшно представить, каким оно станет.

Как и Аид, Деметра очень редко покидала избранное ею владения. Она обрела великий покой и радость в том, что проводила свои дни среди людей; так же как Аид находил утешение и спокойствие, проводя свои дни в подземном мире.

— Деметра, — с неожиданным удивлением сказал он, и богиня остановилась, повернув голову в его сторону, как бы придя в ужас от того, что он осмелился выползти из той темной дыры, в которой, по ее представлению, он обитал.

— Аид, — она посмотрела на него с таким же удивлением. — Редкий день, когда я вижу тебя вне твоих владений.

— Я могу сказать то же самое тебе, — ответил Аид. — Все ли в порядке в царстве смертных?

Теплый взгляд Деметры заледенел. Она сжала ладони в кулаки и опустила глаза в пол.

— Всего лишь небольшая заминка в круговороте жизни, — и затем Деметра, осмелев, напыщенно прибавила: — Нет ничего такого, с чем бы я не справилась.

О, если бы она могла справиться с этим, то не была бы здесь и не разговаривала с Зевсом. Аид сегодня уже имел дело со своим братом, а сейчас ему не хотелось иметь дело еще и с безудержным гневом пока что спокойной Деметры. Она беззаботно прошла мимо него, а Аид продолжил путь по нефу.

Вдруг он остановился, почувствовав ещё чьё-то присутствие. Вынырнув из размышлений, он огляделся и понял, что предчувствие его не обмануло: поодаль стояла одинокая фигура. Аид не встречал ее раньше, но зато сразу почувствовал ауру своего собрата-бога. Или... богини. Тупо было просто стоять и пялиться, но Аид как будто бы примерз к полу. Это богиня в коридоре... Она была прекрасна.

Ее кожа оливкового цвета, переходящего в темный шалфей по краям, завораживала. Богиня Земли... Странно... Аид знал всех богинь земного очага на Олимпе, но эту видел впервые. Но она, несомненно, была одной из них. Ее длинные непослушные темные локоны красиво стекали по плечам, переходя к концам к более свежим оттенкам. Ее пальцы были длинными и изящными, но кожа грубой. От нее пахло жизнью. Внутри Аида зашевелилось нечто новое, непохожее на то, что он когда-либо ощущал. Ее сила была... несравненной. Он почувствовал себя беспомощным, смотря на незнакомку. Многие богини Земли казались ему живыми, светлыми, легкими, непринужденными. Но эта виделась Аиду... Подавляющей. Под маской сил жизни и энергии, живости скрывалось нечто очень... Мощное.

Незнакомка поймала его взгляд.

Аид тут же вздрогнул, отчасти от смущения, что его заметили. Ему захотелось уйти, но он вдруг понял, что не может отвести взгляд от ее глаз. Один из них был темным, глубокого карего цвета, как у многих смертных на Сицилии, а другой... О, другой. Он был как лед. Холодный, нечеловечески кристальный и глубокий. Богиня покраснела под его взглядом и отвернулась, избегая взгляда.

Аид замешкался, отчасти смущенный тем, что его застали пялящимся во все глава на эту бедную девушку — до такой степени, что она отвернулась от него.

— Прости, — еле выговорил он.

Она снова повернулась к нему, и у Аида перехватило дыхание, когда ее взгляд снова обратился к нему. Он никогда не видел таких прекрасных глаз.

— Прости мне такой пристальный взгляд. Я не хотел ставить тебя в неудобное положение, — сказал он, пытаясь мило улыбнуться, но, увы, он слишком редко практиковался в этом и вовсе не был уверен, что еще больше не смутит незнакомку.

Вопреки ожиданиям богиня ответно улыбнулась, и так ярко, что Аид вдруг подумал, что она была просто создана для этого. Он продолжил внимательно следить за ней с еще большим восторгом.

— Все в порядке, — сказала она. — Просто ты застал меня врасплох.

— Не думаю, что видел тебя раньше, — успокоившись, сказал Аид, подходя ближе к богине. Запах весны, прелой травы и полевых цветов встретил его словно прилив морской воды.

— О, — она скорчила гримаску. — Я... Эм... Я не так много времени провожу на Олимпе.

— Ты богиня весны, да? — спросил Аид, проверяя свою догадку, и она кивнула, улыбаясь. — Как тебя зовут, малышка?

Богиня сморщила нос.

— Малышка? — она надменно взглянула на Аида, которого это позабавило. — Едва ли "малышка". Я уже взрослая богиня.

— Отлично, — усмехнулся Аид.

Богиня пристально оглядела его с ног до головы.

— Что ты за бог?

Аид посмотрел на нее с удивлением.

— Несомненно, ты один из них, — сказала она, внимательно посмотрев на него. — Ты похож на них.

Она не знала, кто он такой.

Аид был совершенно ошеломлен. Кому-кому, а уж ему редко удавалось сохранить хоть какое-то инкогнито при знакомствах и встречах. Боги, смертные и прочие избегали его, боясь позора и суеверий, связанных с его управлением столь мрачной зоной. Видеть рядом такое красивое создание, да еще и совершенно не озабоченное "работой" своего собеседника, было удивительно, но приятно.

— Да, я один из богов, — ответил он. — Но для тебя, похоже, это не играет большой роли? Я не такой уж и особенный.

— Что-то мне подсказывает, что это не так, — богиня склонила голову к Аиду.

Аид почувствовал, как на его губах заиграла улыбка.

— Ты не сказала мне своего имени.

Она мило улыбнулась и ответила:

— Меня зовут...

— Персефона! — громкий крик Деметры заставил обоих подпрыгнуть, а по их телам пробежались мурашки. Аид обернулся и увидел, как та стремительно несется по нефу, как раз в тот момент, когда юная богиня повернулась к Деметре лицом, в ожидании познать ее гнев.

— Мама... — тихо промолвила Персефона, и Аид побледнел.

Эта прекрасная, манящая богиня была дочерью Деметры?! Когда у нее вообще родился ребенок? И от кого?

Аиду показалось, что его голова распухла при мысли, что Деметра нашла не только мужчину, которого смогла вытерпеть дольше двух минут, но и того, кого она могла вытерпеть до такой степени, чтобы заиметь от него ребенка. Очевидно, что от бога. Эта юная дева, Персефона, абсолютно точно не была полукровкой. Зловоние смертного или нимфы не проникало в ароматный ихор, текущий по ее венам.

Аид был настолько поражен происходящим и новыми известием, что даже не замечал ничего вокруг, пока Деметра не оттащила от него свою дочь. Оглянувшись через плечо, Персефона бросила на него последний пристальный взгляд, который снова вызвал в Аиде что-то странное. А затем он услышал резкий шепот Деметры.

— Он не имеет для тебя никакого значения, поняла? Второсортный бог, не более того. Ты не должна с ним разговаривать.

Пройдет некоторое время, прежде чем эта встреча станет иметь для Аида значение. Пока же она была лишь пятном интриги, красивым лицом, которое он будет изредка вспоминать.

Так не будет вечно, вскоре Аид начнет больше думать и вспоминать милую ему беседу, но не сейчас, не сейчас.

Конечно, Аид, как и другие, получил приглашение на новый званый вечер. Он уже начал задумываться, когда на Олимпе проводятся именно праздники, а когда боги просто непрерывно пьянствуют. Зевс приложил к приглашению Аида особое послание, указующее, что тот обязан прийти нарядным и счастливым, иначе Зевс сам вытащит его из его преисподней. И как бы Аид ни хотел бы не идти на поводу у брата, ссориться с Зевсом хотелось еще меньше.

Как и ожидал Аид, стоило ему зайти — одетым в одно из своих самых красивых и тяжелых одеяний черного и золотого цветов, — Зевс тут же подскочил к нему с яркой улыбкой, протянув ладонь. Он схватил брата за плечи и потащил внутрь, бормоча на ухо всякую чепуху. Аид знал, что просьба Зевса "выглядеть нарядно" не означало красиво одеваться, Аид и так всегда одевался соответствующе, бог он или нет? Большинство олимпийских богов считались нереально красивыми, но представители природы Аида, те, кто был тесно связан с таинственной темнотой, часто страдали от унижения. По мнению большинства, кожа неестественного цвета, светящие глаза, зубы, заточенные под клыки, неровно распределённые пятна пигмента по всему телу, горящие веснушки или рога, растущие из неестественных мест, были признаками сумасшествия, ненормальности. Аид не всегда выглядел некрасиво, но за века правления подземным миром он очень сильно изменился — как внешне, так и внутренне. Зевсу же это было не по душе, он не желал мириться с этими изменениями, считая их отталкивающими, как и другие олимпийцы. Эти "неправильные части" тела напоминали им о том, насколько непредсказуемой могла быть магия подземного царства.

Аид послушно повиновался Зевсу, направляясь за ним следом. Кожа владыки царства мертвых была бледной и призрачной, но по крайней мере более естественного оттенка. Глаза светились серебром, волосы падали мягкими косами, обрамляя лицо. Он выглядел как обычный, хотя и бледный, человек — или бог — и этого было достаточно, чтобы Зевс успокоился.

Вечная битва между братьями, в которой Аид не хотел участвовать, но выбора ему не предоставили, вскоре должна была начаться.

Как и ожидал Аид, Зевс повел его прямо к стоявшей в полном одиночестве нимфе, чьи волосы тоже были заплетены в изящные косы. Идеальная кандидатура для знакомства!

Аид старался избежать, казалось, неизбежного сватовства, но стоило ему деликатно сбежать от одной нимфы, как Зевс сразу же подыскал другую.

— Что у тебя за навязчивая идея? — раздраженно спросил Аид, когда Зевс потянул его за собой к очередной второстепенной богине, сидевшей одной за столом. Он вырвал свою руку из руки Зевса и посмотрел ему в глаза, и тот, будто бы обидевшись, надул губы.

— Аид, я просто не хочу, чтобы ты и дальше оставался один.

— Когда это имело для тебя значение? — спросил Аид, не в силах сдержать раздражение в голосе. — Тебе, похоже, было наплевать на меня и мою личную жизнь, когда много веков назад ты отправил меня туда.

— Оставим прошлое в прошлом, — махнув рукой, попросил Зевс.

Аид тихо зарычал.

— Я не хочу, чтобы мне кто-то что-то навязывал, — раздражённо ответил он. — У тебя все равно ничего не получится.

— А я так не считаю, — упёрто сказал Зевс и, не обращая внимания на протесты Аиды, снова решительно увлек его к новой жертве и следующему предполагаемому разговору.

Таким образом они мотались туда-сюда всю ночь: Зевс знакомил Аида с кем-то, а тот неловко мямлил, не имея возможности наброситься на Зевса и нахамить ему открыто. Аид был богом, который был способен контролировать себя даже в самой абсурдной ситуации, но и Зевс был богом, и только он был способен полностью разрушить все границы самообладания своего терпеливого брата. Наконец, Зевс отвлекся на другого бога на некоторое время, которого как раз хватило, чтобы Аид поспешно удалился.

Ночь прошла довольно скучно, а по меркам богов Олимпа — откровенно тоскливо. Ничего особенного не было рассказано, ничего интересного не было сделано, и Аид был немного разочарован тем, что главным событием его вечера стало отсутствие косточки в оливке.

Он скрылся на балконе, вдали от пышных празднеств и светской жизни Олимпа, решив подышать холодным ночным воздухом. Аид вздохнул, опустив голову, передернул плечами, пытаясь снять напряжение в мышцах, и погрузился в свои мысли, не заметив, что больше не один. Внезапно по его позвоночнику пробежала дрожь, и он стиснул руками каменную балюстраду, к которой прислонился. Она была здесь. Богиня Земли. Он огляделся вокруг. На этом балконе — никого, но на следующем...

— А, дева-Персефона, — сказал он, выходя в небольшой внутренний дворик, заросший растениями и увитый лианами.

Она повернулась к нему, и он снова замер, попав под ее двухцветный взгляд. Она мило улыбнулась ему, и Аид почувствовал, как в груди потеплело.

— Бог без имени, — ответила Персефона; он тем временем подошел и встал рядом с ней. — Это несправедливо, что ты знаешь мое имя, а я твоего нет, — надулась она, и Аид отвернулся, чтобы скрыть улыбку. — После маминых слов ты теперь мне никогда его не скажешь, да?

— А какое имя, по-твоему, мне подойдёт? — спросил Аид. Персефона снова внимательно посмотрела на него, разглядывая некоторое время. Она прикоснулась изящный пальчиком к губам и ухмыльнулась, пьянящая эмоция озорства просочилась в ее глаза.

— Оморфос.⁽¹⁾

Аид застыл, застигнутый врасплох комплиментом. Снова у этой богини получилось его смутить. Будучи богом мертвых, он редко бывал удивлен или тронут чем-либо, но сейчас слова Персефоны настолько пронзили, казалось, его холодное, не способное на любовь сердце, что щёки Аида моментально стали алыми, они загорелись под взглядом богини Земли. А кто бы устоял под ним? Удивительно: его, Аида, самого бога смерти, несущего смердящий запах холодной тьмы, назвали красивым, чистым. И Персефона сказала это на полном серьёзе! Уж Аид умел распознавать ложь с непревзойденным мастерством. Мало кто мог избежать его честных суждений, и сейчас он мог сказать лишь то, что эта прекрасная богиня говорит ему правду. Она действительно считала его красивым.

— Я... — он запнулся, не зная, как продолжить, его уши вмиг стали красными и горячими. — Вряд ли заслуживаю такое имя.

Взгляд Персефоны смягчился, и она сделала шаг навстречу к нему.

— Почему же? — она снова оглядела его с ног до головы. — Я думаю, ты очень красив.

— А ты очень смела, — сказал Аид, решив превратить этот нежный и хрупкий момент в игру комплиментов. Стоило ли поддаваться кокетливой земной богини, даже если та была великолепна?

Персефона посмотрела на него.

— Тебя так смущает моя смелость?

— Совсем наоборот, — ответил Аид. — Я думаю, что такая смелость достойна восхищения.

Персефона улыбнулась и будто бы перестала о чем-то беспокоиться. Смотря на нее, Аид понял, что она чего-то не договаривает.

— Думаю, некоторые не согласятся с тобой, — тихо сказала Персефона, проведя ладонью по своей руке.

— Значит, они глупцы, — легкомысленно ответил Аид, и Персефона подняла голову, встретившись с ним взглядом. — Мы — боги. Смелость — наш удел, — и Аид пожал плечами, открыто глядя на нее.

Расслабленное выражение лица Персефоны вдруг стало подавленным и немного тревожным. Аид нахмурил брови. Персефона выглядела расстроенной, и он не знал почему. Что он мог сделать? Должно быть, он сказал что-то не то. Ему захотелось треснуть себя по лбу. Наконец-то у него появился шанс поговорить с этой прекрасной богиней, а он все испортил.

— Ты в порядке? — рискнул спросить Аид, опасаясь, что она не простит его. Как ему поступить в такой ситуации?

— Я... — Персефона прикусила губу.

Она выглядела неуверенной и расстроенной, и с каждой секундой она все больше смущалась. Что случилось?

— У меня есть вопрос, — наконец осмелилась сказать она.

— Хорошо, слушаю, — кивнул Аид.

— Ты... — она снова прикусила губу, словно боясь закончить фразу, — Ты когда-нибудь боялся своей силы?

Аид нахмурил брови. Он хотел бы сказать ей "нет", потому, что был довольно стар, прожил много лет, прошел через многое, и мало что уже удивляло или пугало его. Но ведь так было не всегда.

Когда он родился, его мать, Рея, сделала все возможное, чтобы он остался жив в те дни, когда его силы были дикими и необузданными, пугающими и неуправляемыми. Несмотря на то, что его истинные способности проявились намного позже, у Аида с самого рождения была хорошо развита интуиция: он мог предчувствовать какие-то вещи, события и обладал большой восприимчивостью к переходу энергий из одного царства в другое. Аид помнил далекие дни, когда тени прилипали к его коже, а золото лилось с кончиков пальцев. Бог богатства должен был бы вызвать восхищение, но тогда эта сила больше пугала, чем восхищала. Его первые силы проявлялись странным и отвратительным образом. Драгоценные камни прорастали из его кожи, камни и магма воспламенялись под его руками. Для ребенка это было ужасно, даже несмотря на обещание матери, что его силы станут более умеренными, когда он повзрослеет. Аид был первенцем Кроноса, и поэтому он, конечно же, должен был стать сильным и могущественным богом.

Аид открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого из его уст прозвучал вопрос:

— Почему ты это спрашиваешь, Персефона?

Ее глаза увеличились, но Персефона не выглядела испуганной. Тогда зачем она это спросила?

— Я...

— Персефона!

Она выпрямилась и посмотрела через плечо на Деметру, выходящую из храма. Та взглянула на Аида, и он побледнел под ее взглядом. Он отпрянул назад, когда Деметра подошла и схватила дочь за руку, оттаскивая ее прочь.

— Не смей больше тайком сбегать, — пригрозила Деметра, и Персефона покраснела от смущения, когда мать потащила ее на другую сторону двора. — Я же просила тебя не разговаривать с ним!

— Мама, я клянусь, ничего страшного не произошло, — успокаивала мать Персефона.

Аид все еще чувствовал в ее ауре звенящее обещание.

Позже Аид услышит последнюю фразу ещё раз, только она будет сопровождаться более угрожающем предупреждением никогда больше не смотреть на ее дочь.

Деметра оглянулась через плечо и посмотрела на него с такой злобой, что казалось, она смогла бы разорвать смертного на две части.

Аид раздражено передернул плечами, но уступил и поклонился, извиняясь.

Деметра исчезла вместе с дочерью.

Аид потер виски. Это был долгий день. Хотелось домой. Цербер наверняка соскучился.

Аид хотел только одного — лечь, свернуться калачиком и отгородиться от всего мира. И он сделает это. Аид был главным в своём мире, на своей земле, поэтому он мог исполнить свою маленькую мечту хоть прямо сейчас. Прежде чем Зевс, или Гера, или Деметра, или кто-нибудь ещё смогут до него добраться.

1) Оморфос (греч.) — красивый, прекрасный, чистый.

Вернуться к тексту

Аид знал, что совершает ошибку. Он знал, что совершает огромную, колоссальную, грандиозную, безумную и глупую ошибку. Но разве понимание этого останавливало его? Нет. Годы терпения и идеально выработанного самоконтроля были разрушены в считанные минуты богиней с цветами в волосах — так он полюбил эти цветы.

Аид пытался придумать уважительную причину, по которой он мог бы попасть в царство смертных, но быстро понял, что ее нет, и решил просто продолжить осуществлять свой бессмысленный план, лишенный всякого объяснения. Ну разве он не был ослом?.

Состояние Подземного мира не улучшалось; из-за Ареса погибло еще десять тысяч смертных, а те чертовы создания теней плодились как грызуны, но разве это мешало ему преследовать какую-то богиню с цветами? Нет. Не мешало. О, Аид был жалким влюбленным дураком.

Такую сильную богиню, как она, было трудно найти. Особенно если лишь примерно знаешь, где искать. Аид не собирался задерживаться в мире смертных надолго. Просто... ему не нравилось, как закончился их последний разговор с Персефоной. На самом деле, ему не нравилось, как заканчивался каждый их разговор. Это всегда происходило по кое-чему повелению и, как правило, в самый неподходящий момент. Аид не знал, почему именно этот разговор так обеспокоил его. Возможно, потому, что Персефона выглядела смущенной и встревоженной, когда разговаривала с ним в последний раз, и по какой-то причине она спросила его об одной личной вещи. Возможно, она догадалась, кто он такой, и у нее назрел важный вопрос, ответ на который она и надеялась получить от своего собеседника. В который раз Персефона просила его ответить на вопросы?

Аид очутился в пышных полях. Вот они — владения Деметры. Высокая трава раскачивалась у его ног, а прохладный ветерок теребил распущенные волосы. Аиду пришлось поднапрячься, чтобы укрыться от Деметры и ее племени нимф, которые как волчья стая кружились повсюду.

Главное, что он наконец смог отыскать Персефону. Она не обязательно будет одна, но с этим ведь вполне можно было смириться. Аид быстро достал Шлем тьмы⁽¹⁾, который прихватил с собой из царства мертвых, надел его на голову. Благодаря головному убору, теперь его не могли заметить даже самые зоркие боги.

Аид насвистывал про себя, идя через поле к тому месту, где заметил Персефону, переворачивающую листья и осматривающую другие растения. Он присел позади нее, стараясь, чтобы его скрывала высокая трава, и прошептал:

— Персефона.

— Очень смешно, Гермес, но больше ты меня так не напугаешь, — не отвлекаясь от своих дел, ответила та.

— С чего ты взяла, что моё имя — Гермес?

Персефона остановилась, по ее спине пробежала дрожь, и она повернулась к нему. Ее глаза обшаривали все вокруг, но она не могла его увидеть, даже если бы знала, как искать.

— Оморфос? — спросила она с дразнящей улыбкой, и Аид едва смог подавить стон, который грозил вырваться из него при звуке ее голоса. Что с ним было не так?

— Сейчас ты меня не видишь. Я собираюсь раскрыться перед тобой, хорошо? Не пугайся только.

Персефона от волнения прикусила губу и изумилась, когда медленное, стремительное мерцание сделало видимой фигуру бога, склонившегося над ней. Она невольно взволнованно ахнула, а затем ее глаза расширились, когда она увидела его. Это все еще был он... Но…

— Персефона? — он приподнял бровь, затем оглядел себя. Его глаза расширились от шока, и он поморщился. — О... черт возьми, нет.

Он крепко зажмурился, и Персефона с изумлением наблюдала, как темная, неземная окраска его кожи начала переходить в знакомый ей бледный цвет. Его волосы, развевающиеся, как будто их застигла буря, безжизненно упали за уши.

— Нет, — сказала Персефона, обретя дар речи, и потянулась к нему. — Нет, подожди!

В тот момент, когда ее кончики пальцев коснулись его кожи, она почувствовала, как жар, которого она никогда не знала, опалил ее тело. Это было поистине ошеломляющее ощущение, и Персефона знала, что если бы она уже не стояла на коленях, то рухнула бы на землю. Масштабы этого явления потрясли ее, и, если судить по выражению его лица, он тоже это почувствовал.

Преображение перед ее глазами внезапно прекратилось; его кожа снова потемнела, а глаза стали черными со светящимися серебряными радужками — как луч луны, проглядывающий сквозь космос.

— Подожди... — повторила она и окинула его взглядом. — Ух ты...

Он поморщился, словно смутившись.

— Я… Прости, я... так происходит, когда я надеваю Шлем, — он поднял руку, которая, казалось, за что-то держалась, но Персефона не могла видеть, что это было. — Я не могу... быстро придать себе более красивый вид, и я напрочь забыл...

— О чем ты говоришь? — спросила Персефона, оглядывая его с ног до головы. Он был одет в простую черную тунику, на ногах темные сандалии, а на плече у него была единственная серебряная застежка в виде знака, который она не опознала. Его волосы словно развевал ветер, и, казалось, что-то будто... двигалось по текстуре его кожи. Словно чарующие завитки дыма, клубящегося в воздухе.

Персефона хихикнула, слегка вздохнув.

— Ты прекрасен.

Она никогда не представляла себе, какого цвета мог бы оказаться румянец у того, чья кожа была темно-серой, но цвет, который она наблюдала, превзошел все ожидания. Она улыбнулась, прикрыв рот рукой, когда он отвернулся.

— Я… Мне не понравилось, как закончился наш последний разговор , — ответил он. — Я знаю, что это против правил: вваливаться во владения твоей матери в таком виде.

— Все в порядке, — сказала Персефона. Она была так рада, что он это сделал! — Мама разрешает принимать гостей.

— Но мне, кажется, она не очень-то будет рада мне.

— И почему это? — спросила она, приподнимая бровь. — Только не говори мне, что ты какой-то распутный шарлатан, который преследует подающих надежды молодых женщин.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Нет-нет, вряд ли. Я не думаю, что у меня очень впечатляющий список побед над женщинами.

Он невольно съежился, а Персефона хихикнула, но она не собиралась позволять ему так легко уйти.

— Да ну? И все же Зевс, казалось, думал, что они тебя очень даже интересуют.

Он закатил глаза.

— Давай не будем сейчас об этом говорить; это был не самый счастливый момент в моей жизни. Я не могу долго оставаться здесь, но я пришел, чтобы подарить тебе кое-что.

— Что же? — спросила Персефона, и ее глаза заблестели от восторга.

Он улыбнулся, и она не могла не подумать, что улыбка гораздо правильнее смотрится на его лице, таком темном и мрачном, но бесконечно очаровательном.

— Агесандр⁽²⁾, — сказал он.

— Агесандр, — повторила она, а затем ее глаза расширились. — Твое имя!

— Отныне оно принадлежит тебе, — сказал он, кивнув; затем он откинулся назад, собираясь встать. — Сбереги его, если сможешь.

Персефона почувствовала, как что-то очень теплое и яркое вырвалось у нее из груди, трепеща, как птица феникс.

— Обязательно.

— Тогда до следующего раза, — сказал он, а затем сделал движение, чтобы надеть Шлем, и внезапно исчез. Хотя Персефоне показалось, что он ушел не так далеко, как можно было ожидать.

— До скорого, Агесандр, — сказала она, едва сдерживая ликование.

1) В древнегреческой мифологии Шлем Аида также назывался Шлемом Тьмы. Он использовался в мифах богиней мудрости и стратегии Афиной, богом-посланником Гермесом, героем Персеем и, конечно, самим Аидом во время Великой Войны с титанами. Считалось, что Шлем Тьмы позволял контролировать страхи противников, его владелец мог обращать врагов в бегство лишь силой мысли. Помимо этого, Шлем делал своего владельца невидимым.

Вернуться к тексту

2) Агесандр — одно из имён бога Аида.

Вернуться к тексту