Игра Искусителя, или Ловушка желаний (гет)

Все нужно пережить на этом свете,

Все нужно испытать и оценить...

Несчастье, боль, измену, горе, сплетни -

Все нужно через сердце пропустить.

Но главное — во тьме безумной века,

Что б ни случилось в жизни — устоять!

Быть чутким к горю, оставаться человеком

И теплоту сердец не потерять...

И что-то в жизни этой бессердечной

Вам суждено исправить, изменить,

Во имя счастья, жизни бесконечной

Вам суждено спасать, добро творить!

И, может быть, когда-то Вы поймете,

Что для кого-то счастье принесли.

И со спокойной совестью вздохнете -

Вы не напрасно жизнь свою прошли!

Все нужно пережить на этом свете,

Все нужно испытать и оценить...

И лишь тогда, вставая на рассвете,

Вы сможете смеяться и любить…

© Автор неизвестен

Источник: http://www.vampodarok.com/stihi.php?stih=828

Комнаты декана факультета Слизерин профессора Снейпа.

Гермиона неторопливо пила чай, глядя на огонь в камине, забравшись с ногами в кресло, изредка прислушивалась к ругани своих новых родителей. Интересная из них получалась пара. Как им вообще удалось полюбить друг друга, если за пятнадцать минут их разговора и крика в комнате разбилось все, что могло разбиться. Остался один нетронутый "островок" с Гермионой в кресле в центре. И объяснение этому феномену было самое простое: оба родителя окутали пространство вокруг пьющей поданный эльфами чай Гермионы защитными чарами, и половины из которых Гермиона не знала. Но у нее будет кого попросить об обучении. Вся эта круговерть событий: предательство Рона, магический партнер Гарриэт и сочувствие от Драко Малфоя — перевернуло жизнь Гермионы. А боль от потери магловских родителей — все-таки они растили ее почти семнадцать лет — постепенно утихала. Тогда, в Большом зале, она поняла, что не только Лили Поттер смогла пожертвовать собой ради ребенка, но и Беллатриса — мать Гермионы — тоже смогла. А ведь на тот момент она еще не принимала лекарство от безумия. Этот поступок раз и навсегда изменил отношение Гермионы к Беллатрисе. Не без колебаний ею решено было называть Беллу мамой. Теперь Гермиону ждала новая жизнь, новое имя — на рассвете должен был пройти ритуал признания и наречения, так решил профессор Снейп, видимо, не желая снова встречаться с Люцифером, новая семья. Осознание того факта, что избежать кары Богов удалось лишь из-за вины директора Дамблдора, придавало сил. Гермиона настолько хорошо знала, в чем грешна, насколько верила в святость и величие Альбуса Дамблдора. А верила она в его святость долго и фанатично.

Сейчас, когда в Замке стало тихо, а запасы зелий в лаборатории Северуса значительно уменьшились, Гермиона, глядя на огонь в камине, вспоминала. Вспоминала, каким шоком для нее стал такой заботливый и добрый профессор Снейп. Кому сказать — не поверят, ведь это казалось немыслимым, несочетаемым для многих поколений студентов Хогвартса: профессор зельеварения и добро, забота. Но тогда, как только дверь в покои профессора закрылась за ними и профессор, опустив Беллу на диван, нежно погладил ее черные кудри, а после обернулся к Гермионе с каким-то нечитаемым взглядом и стал спрашивать о ее самочувствии, не ранена ли Гермиона, настойчиво предлагал выпить успокоительного. А после позвал ее в святая святых — свою личную лабораторию, по незнанию тем самым исполнив одну из заветных мечт Гермионы. Раньше Гермионе часто приходилось скрывать свое восхищение талантом Снейпа как зельевара, успокаивать друзей после язвительных уроков у профессора.

Но помогая готовить зелье от безумия для Бел... мамы, она осознавала, что счастлива будет назвать профессора Снейпа своим отцом. Конечно, если он позволил бы. Поступок мамы стер последние сомнения, та была рада, что ее дочь жива, но вот с отцом в лице язвительного декана Слизерина все могло оказаться очень неожиданно. Он любил маму и даже волновался за Гермиону, но неопределенность немного нервировала. И даже великолепно сваренное успокоительное зелье не убирало волнения.

Как только зелье от безумия было сварено и влито в так и не пришедшую в сознание Беллатрису, пергамент с рецептом зелья и инструкциями просто растворился в руках Снейпа. Никогда не жалующийся на память мастер попробовал записать его, но ни у него, ни у Гермионы ничего не вышло. Боги дали реальный шанс, они этим шансом воспользовались. Но больше об этом никто не узнает. Боги позаботились, чтобы запретные знания не покинули Царство и не стали доступны недостойным.

Прошло не больше получаса, и Беллатриса пришла в себя. Глаза ее мгновенно наполнились слезами, безумие оставило ее навсегда, чего нельзя сказать об воспоминаниях. Она помнила каждую секунду после смерти. Люцифер выдернул ее из лодки Харона; они были уже на середине Стикса, когда Люцифер заточил ее душу в сферу. Она смирилась, что не вернется, не увидит свою дочь, ту, что оплакивала не раз, даже пришедшее вслед за болью и ненавистью к аврорам безумие не заглушило боль потери своей маленькой дочки от невыносимого, но любимого Северуса.

Доли секунды понадобилось Северусу Снейпу, чтобы оказаться около возлюбленной. Как давно он скрывал все свои чувства под маской безразличия! Холод всегда был в его душе, и лишь Беллатриса могла превратить его кровь в жидкий огонь. Только рядом с Беллатрисой Снейп чувствовал себя живым, настоящим. Прошло уже много лет, а он помнил каждое слово, каждое движение Беллатрисы в день, когда она вызвала его на дуэль. Лили Эванс была для него как младшая сестренка; Беллатриса Блэк — а после Беллатриса Лестрейндж — была и останется его единственной любовью. Если бы он только знал о том, что Беллатриса ждет его, Северуса, ребенка, всё могло быть иначе.

Минуты нежности и счастья длились недолго. Трудно уже вспомнить, кто первым сказал что-то не то, но слово за слово, и в ход пошли сначала фиалы из-под зелий, а после и палочки. В этом страстном сражении, прямо как девятнадцать лет назад, они не уступали друг другу. Только теперь они прерывались на короткий миг, чтобы наложить очередную защиту на свою дочь, чтобы их заклятия и летающие по комнате предметы не навредили Гермионе.

Когда схватка двух отменных воинов превратилась в поцелуй, страстный, но нежный, Гермиона, стараясь не шуметь, покинула защищенную зону и на цыпочках вышла в коридор, тихо прикрыв за собой дверь, наложив звукоизоляционное и запирающее заклятия на дверь. Таким мастерам в чарах, как ее родители, не составит труда вскрыть их, но зато их никто не потревожит.

Увлеченные друг другом, Белла и Северус не обратили внимания на то, что теперь под защитой их чар осталось одинокое пустующее кресло и кружка из-под чая на ковре возле него.

* * *

Пустой класс. Хогвартс.

Драко Малфой невидящим взором смотрел на стену. Его не заботило, что дорогая мантия испачкается от сидения на пыльной парте. Он еще до конца не верил в реальность произошедших событий. Как оказалось, одна девочка легко смогла изменить жизнь сотен магов разных возрастов и сословий. Жизнь самого Драко не стала исключением. Он все еще слышал оглушительный взрыв, подобно Бомбарда Максимум ломавший его устои, рушивший стену высокомерия и превосходства, делая его обычным живым подростком. Маленький мир Драко терпел колоссальную перестройку. Да и было из-за чего: его родители, холодные и высокомерные, никогда не проявляющие излишних эмоций, не подобающих аристократам в энном поколении, и ни демонстрировавшие теплоту и заботу на людях, вдруг по возвращению из Адидова Царства стали "живыми", словно с них спали оковы. Остальные приняли эти изменения как само собой разумеющееся.

Когда, устроившись с приемлемым для них комфортом в комнатах Хогвартса, родители изъявили желание серьезно поговорить со своим наследником, Драко и не мог предположить, какой интересной выйдет их беседа. Результатом этого разговора стало разрешение для Драко заниматься деятельностью, о которой он мечтал более четырех лет, но по предыдущим заявлениям отца она была недостойна любого чистокровного мага и уж тем более наследника рода Малфой, — колдомедициной.

Втайне от родителей Драко уже несколько лет изучал всю доступную ему литературу по колдомедицине. Лелея надежду, что когда-нибудь у него появится шанс проявить себя и ему позволят жить своей жизнью — стать колдомедиком. Да у него была предрасположенность к зельварению, но Мастером, как крёстный, ему никогда не стать, он изучал зелья только из-за тесного переплетения этой науки с медициной. А полеты на метле — это лишь развлечение, способ позлить Поттер; отвергнутая дружба больно ранила Драко, но в этом он никому и никогда не признался бы. Драко вспоминал время перед вторым курсом, когда он впервые заговорил с отцом о карьере колдомедика; Люциус провел тогда с ним не одну мозгопромывающую беседу и даже угрожал изгнать из рода, если еще хоть раз услышит про эту блажь сына. Люциус принял все возможные меры, чтобы отвлечь сына: занятия зельями с Северусом стали чаще и интереснее, купленные метлы для квиддичной команды Слизерина стали способом запихнуть Драко в эту самую команду. И после всего этого Драко оставалось лишь одно: вести себя соответственно статусу наследника древнего чистокровного богатейшего рода Малфоев.

Чем больше приходилось притворяться, тем сильнее росла ненависть к Поттер и её дружкам. Ведь у них было то, чего был лишен Драко — выбор. Они могли сами решить, чего будут добиваться в жизни, их жизнь не была распланирована на годы вперед, их не обручали с кем-то заранее в интересах семьи.

И вот теперь отец разрешил Драко самому выбрать, чем он станет заниматься после школы. А еще отец, изменив своим принципам, собрался взять под патронат несколько маглорожденных детей. Драко знал, в чем причина таких метаморфоз — приказ Люцифера. Драко прекрасно видел, как по возвращении отец был предельно вежлив и старался не кривиться при утешении так ненавистных ему, Люциусу, грязнокровок. Но после инцидента в Большом зале Люциуса словно подменили или просто выключили рычаг высокомерия.

А еще Драко узнал, что клеймо, оставленное Князем Тьмы, нагревается и покалывает при недостойном поведении.

Драко Малфой так глубоко ушел в себя, что пропустил момент, когда дверь в класс отворилась и к нему подошла Гермиона Грейнджер.

— Привет, — робко поздоровалась Гермиона, чем заставила Драко вздрогнуть и соскочить с парты.

— Грейнджер?! Что тебе здесь надо? — Драко попытался вести себя, как раньше, но улыбка на таком непривычном лице Гермионы подсказала ему, что ничего у него не получилось.

Драко не смог сыграть холодного высокомерного наследника, по крайней мере, перед ней у него не получилось. Он уже тогда в Большом зале признал в Гермионе сестру, умную и целеустремленную. А новая внешность Гермионы не позволяла вспоминать о всех тех пяти годах взаимной неприязни.

Начав перекидываться вопросами, Гермиона и Драко сами не заметили, как вместо пыльной парты успели трансфигурировать удобный диван, как подсуетился Добби, непонятно как узнавший о желании "мисс Гермионы, подруги Гарриэт Поттер, мисс, выпить в компании с бывшим юным хозяином Драко" и уж тем более не ясно, где эльф раздобыл бутылку красного вина. Они проговорили не один час, Драко ни с кем так еще не было интересно. Уже провожая Гермиону к комнатам крестного, он предложил ей называть его братом и в ближайшее время посетить Малфой-мэнор, библиотека которого была просто огромна. Получив согласие Гермионы, Драко с идиотской улыбкой отправился спать.

* * *

Выручай-комната.

Гарриэт и Том решили устроиться в Выручай-комнате, таким образом избежав навязчивого внимания однокурсников Гарриэт и всего факультета Гриффиндор.

Гарриэт отказалась от успокоительного зелья, гибель Рона не вызывала у неё больше никаких эмоций. Рон не единожды предавал их дружбу, но сегодня он переступил черту дозволенного. Гарриэт всегда прощала другу его нападки, вспыльчивость, на многое закрывала глаза. Семья Уизли стала для неё почти родной за эти годы. Рон был для неё тем, кем никогда не был Дадли — братом.

Да, там, в Большом зале, она испытала боль, но эта боль была от слов Рона, брошенных в адрес Гермионы. Той самой преданной подруги Гермионы, чья жизнь совершила удивительный кульбит: все, что она знала о себе ранее, было ничем иным, как просчитанным ходом в игре Альбуса Дамблдора. Гарриэт понимала, как нелегко будет Гермионе принять новых родителей, навсегда отказавшись от предыдущей любящей семьи, от имени. Было больно за неё, а неприятный осадок от обвинительной речи Рона, выплюнутой Гарриэт в лицо, исчез вместе с телом друга-предателя. А после посещения Гарриэт подземного царства комплекс героини, как выразился бы Снейп, претерпел значительные изменения.

О том, что придётся как-то наладить отношения со Снейпом, чтобы не расстраивать Гермиону постоянной руганью с её отцом, Гарриэт решила пока не задумываться.

Растворившаяся, словно не она их впускала в комнату, дверь оставила после себя лишь шероховатую поверхность каменной стены. Только оставшись с Томом наедине, Гарриэт осознала, насколько сильно соскучилась по нему за время, что они были на глазах у сотни любопытных магов.

Гарриэт прильнула к своему партнеру, обнимая его, упиваясь теплом Тома.

— Не надо, Гарриэт, — напряженно проговорил Том. — Мне и без того трудно сдерживаться.

А Гарриэт не хотела, чтобы Том сдерживался. Ей хотелось, что бы этот сумасшедший день закончился ночью любви. Ее щеки опалил румянец, но решимость из глаз не ушла.

Тому не нужно было применять легилименцию, чтобы понять, о чем думает Гарриэт. Её дыхание, румянец смущения и полные любви и решимости глаза выдавали все тайные желания и страхи Гарриэт

— Я люблю тебя... Будь со мной этой ночью..

Руки Тома напряглись у Гарриэт за спиной. Нежность и возбуждение заполнили каждую клеточку тела.

Том резко задрал голову Гарриэт, припал к ее губам и, подхватив на руки, быстро прошел в конец комнаты, где была кровать поистине королевских размеров. Гарриэт никогда не видела, на чем спят короли, но почему-то была уверена, что именно на такой вот кровати.

Ничто уже больше не имело значения, только буйство магии, нежные касания, страстное желание и удовольствие и любовь, разделенные на двоих. В эту ночь в Выручай-комнате творилась истинная магия. Волшебство любви.

Обессиленные, они еще долго лежали, прижавшись к друг другу. Уже на грани сна Гарриэт услышала шепот Тома:

— Люблю тебя, моя маленькая ведьма.

В эту и миллионы последующих ночей Гарриэт засыпала со счастливой улыбкой на губах, в объятиях любимого.

* * *

Постепенно жизнь обитателей замка приходила в норму. Детей перестали мучить кошмары о явившемся за ними Люцифере. В стенах Хогвартса все реже слышали рычание Адской гончей. И маги решили, что общественности пора выдать заранее отредактированную версию событий, послуживших началом будущих свершений.

Приглашенная к обеду первого августа пресса нетерпеливо топталась у входа в Большой зал. Им было обещано несколько сенсаций...

Пять часов шумной, утомительной пресс-конференции, и шокированные журналисты ведущих изданий магического мира умчались готовить сенсационные номера, из которых магам станет известно, что Гарриэт Поттер, Девочка-Которая-Выжила, заключила магический брак с небезызвестным полукровкой Томом Риддлом.

Что Министерству Магии удалось привлечь союзников с обоих сторон и провести в конце июня ритуал, призывая в судьи саму Магию; обманом заманив на территорию Хогвартса Того-Кого-Уже-Можно-Называть и оставшихся ему верных Пожирателей Смерти, и всех значимых работников Министерства, и Орден Феникса во главе с Альбусом Дамблдором, и предоставили все на волю Магии. Тела были захоронены согласно традициям магической Британии, прах Альбуса Дамблдора был похоронен в Годриковой Лощине рядом с его семьей, прах Лорда Волдеморта отныне покоился в закрытой лаборатории Отдела Тайн в министерстве.

Министром магии были отмечено, что со всех, кого Магия помиловала, были сняты обвинения. Таким образом была признана невиновной и Беллатриса Лестрейндж, после смерти супруга Родольфуса Лестрейнджа она, вернув себе фамилию Блэк, сразу же заключила брак с Мастером Зелий Северусом Снейпом, нашим шпионом в ставке Неназываемого. Тут же журналистам было представлена их совместная дочь, которую они считали погибшей уже почти семнадцать лет. К удивлению прессы, ею оказалось удивительно изменившаяся лучшая подруга Девочки-Которая-Выжила Гермиона Грейнджер, после ритуала признания и наречения носившая имя Эйлин Друэлла Снейп.

Было объявлено о назначении Минервы МакГонагалл на должность директора школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, а Люциуса Абраксаса Малфоя — заместителя Министра Магии. О решении возвратиться к истокам и, как подсказали июньские события, возродить традиции предков. Систему образования снова сделать достойной Великих Основателей.

Впереди магов ждало много интересного.

Рита Скитер, корреспондент "Ежедневного Пророка", предвкушавшая, как она вывернет и опошлит, во имя тиража, полученную информацию, отстала от группы журналистов, покидающих Хогвартс, и пропала без вести. Лишь вой Адской гончей дал понять посвящённым, что данную акулу пера они больше не увидят. Но никто не расстроился, на все воля Богов. О том, что на самом деле произошло в тот июньский день, о Царстве Аида и Люцифере, было решено умолчать во избежание массовой госпитализации в клинику Св. Мунго.