О мой генерал! (джен)

Я ворвался к нему в палатку грубо, просто, без всяких разговоров. Я был донельзя зол на него, просто взбешен. Меня трудно вывести из себя, по крайней мере, мои ребята из легиона «Покорение злых» всегда так говорят. Но сейчас всё полетело в тартарары, и мне это нравилось. Я не был таким злым, даже когда тёмные растерзали на моих глазах Сергея, а он был моим другом, вместе с ним мы начинали воевать в Легионах Света.

Генерал даже не заметил меня. Он склонился над картой, расстеленной на столе, и с какой-то тихой грустью смотрел на неё. Мы редко видели генерала таким задумчиво-спокойным, обычно он был веселым, но строгим. Обычно когда Генерал грустил, мы не беспокоили его, не входили без доклада и вообще старались отложить дела войны на потом…

Война… Эта проклятая война сломала меня, уничтожила, разжевала и выплюнула. А Генерал всё твердил нам про верность священному Долгу, про то, что наша небесная Родина нас не забудет, что лучше минута войны в Поднебесье (так называл он наш мир), чем тысячу лет жалкого прозябания в Подземье. Раньше я со всем мирился, всё покорно сносил ради Генерала, тяготы войны, смерти товарищей… Так было, пока я не узнал. Узнал правду. Её мне рассказали Дезертиры — так мы звали спрятавшихся в Убежище Снов. Во мне кипела злость, я готов был рвать и метать, но сдерживался. Что-то внутри, может, кодекс Воина Света, а может быть, интуиция, мне всё же мешали. Я еле сдерживался и с гневом продолжал следить, следить, следить за ним — нашим очаровательным полководцем, за ним — обаяшкой этаким, но я всё-таки собирался…

И тут он заговорил. Просто, буднично, не отрывая глаз от карты:

— Ты выполнил то, что я от тебя просил? Ты сходил на переговоры к Дезертирам? — улыбка на его лице появилась вновь, мелькнула и словно спряталась в уголках губ. — Они всё еще упорствуют в своей позиции?

Я еле сдерживался, чтобы не выложить ему всё сразу, как на духу. Но у меня не хватало сил, от напряжения я даже начал задыхаться, как рыба, выброшенная на берег. Поэтому я просто ответил ему:

— Да. Они упорствуют в ней. — Голос мой прозвучал глухо, как набат небесного горна, который вел нас в бой с темными. Который помогал рассеять их энергию, окутать туманом их разум. — Ты всегда говорил нам, что они заблуждаются. Однако теперь я начинаю сомневаться, что всё так, как ты нам говорил. Дело в том, что они мне кое-что объяснили…

— Вот как? — Казалось, улыбка не сходила с его лица, хотя мне хотелось смыть её — одним точным и быстрым зарядом. Говорили, что генерал пользуется особой броней; что ж, надо было проверить это. — И что же переубедило тебя, заставило сомневаться в своих силах? Не темные ли затуманили твой разум, пока ты был ослаблен? — Он перевел взгляд своих мягких голубых глаз на меня. Он смотрел мне в лицо и улыбался. А я… собирался с духом. Наконец я медленно проговорил, нет, выдавил из себя слова:

— Мы верили тебе, Генерал, как веришь близкому другу. Ты вел нас в эту войну. Теперь ты оскорбляешь меня подозрениями. Я знаю плоды Затуманивания темных. Дикие черви, которые они зовут «лекарством от света», пожирают мозг сомневающихся. Затем они выползают наружу, и сомневающийся тает в воздухе. Умирает. Его больше не становится. Мы не знаем, как они это делают, но бережем себя от подозрений. Если бы меня отравили тёмные, я был бы уже мертв. Но нет. Я не дурак. Я читаю утренний защитный Кодекс и вечерний защитный Кодекс ежедневно. Я огораживаю разум потоками слов Не-тьмы перед разведкой так же, как перед битвой.

— Что же тогда, друг мой? Скажи, чтобы между нами не было никаких недоразумений. — Мягкий свет озарял лицо Генерала. Я знал, таково обычно влияние Кодексов. Поговаривали, однако, что Генералу они не нужны. Что он и сам знает. А теперь мне и сомневаться не приходилось. Знает. То, чего мы не знали. И тем не менее продолжает вести нас на смерть.

— Да то самое! — выкрикнул я ему в лицо. — Они мне рассказали всё! И почему тебе не нужны Кодексы и многое другое! Они сказали мне про то, кем были раньше многие тёмные! Они сказали мне, что ты — ты всё можешь. Ты можешь прекратить эту войну. Сразу. Ведь ты бессмертен и могуществен. А я-то, дурак, думал, почему когда враги только издалека увидят тебя на поле битвы, они сразу бегут! Как я мог быть таким слепым! Ты почти всемогущ!

— Ну да, — с затаённой глубокой грустью сказал Генерал. — Значит, для тебя настал момент Выбора. Он настаёт для нас всех. Даже для меня. Да, они тебе не солгали. Я действительно могу всё. Я могу закончить эту войну и победить все их армии. Они рассеются в воздухе Поднебесья как дым. И что же, по-твоему, из этого следует? — Он смотрел мне всё время в глаза, не отрываясь. Свет всё ярче озарял его лицо, нелепая улыбка как будто приклеилась к нему. Я ничего не жаждал так сильно, как стереть её с его губ, понимая, что это бесполезно. Что если Дезертиры правы, это почти невозможно.

— Но и это еще не всё! — выкрикнул я и, казалось, от этого в штабе Светлых сейчас вылетят все окна. — Это не всё! Дезертиры рассказали мне о том, что ты можешь оживлять умерших! Они считают тебя магом! Ты можешь проникать в сознание людей! Читать их мысли!... — Воздух в моих легких закончился и я умолк. Я пошатнулся, оперся о стул, затем рухнул на него всем своим невесомым весом.

— Да, — с той же грустью проговорил он, глядя мне в лицо. — Да, я могу оживлять умерших. Да, я могу читать мысли. И что с того? — он по-прежнему очень снисходительно смотрел на меня. Снисходительно. Для него это было совсем неудивительно, при его-то способностях.

— Тогда зачем весь этот балаган? — прохрипел я, пододвинув к себе стул из нежнейшего эфира Поднебесья и тяжело завалившись на него. — Ты же прекрасно знаешь, что я сейчас скажу. Прекрасно понимаешь меня с полуслова.

— Может быть, — его лицо чуть посерьезнело, и в нём появилась некая затаённая грусть, что я не преминул злорадно отметить про себя. — Но, друг, я хочу, чтобы ты сам мне сказал это. Я даже, веришь ли, нет, не читаю сейчас твоих мыслей. Не хочу. Хотя мог бы.

— Так слушай же! Во-первых, объясни мне, зачем нужна эта проклятая война. Зачем нужны эти жертвы. Ради удовлетворения твоей гордыни? Зачем мы все гибнем в битвах, если ты можешь закончить войну своим появлением на поле боя и прямым вмешательством? За что погибли мои товарищи? Сергея темные растерзали своими разрядами прямо у меня на глазах, Лену убили из засады, Андрея подорвали на мине, они называют такие мины отчаянными. А главное — с каждым нашим мертвым у них растут бойцы! Да, я видел собственными глазами! И Дезертиры мне объяснили…

— Они? И что же тебе рассказали сновидцы, которые уходят от истины сражения? Впрочем, я никогда не отрицал, что у них есть глаза. Я даже люблю их, по-своему. — Он отвернулся на секунду, затем вновь посмотрел мне в глаза. Я мог бы поклясться чем угодно, что он смахнул слезу.

— Любишь? Любишь?! — Я уже не задыхался, не хрипел, я полыхал огнём изнутри, я вскочил и разъярился не на шутку. От усталости не осталось и следа (от стула тоже — он просто растаял от моего пинка). — Лучше бы ты нас любил! Тогда ты не отдавал бы нас в жертву темным, ведь каждый светлый, умирая, становится темным! Да-да! Дезертиры и это рассказали мне! Темным! Он вступает в Легионы Тьмы, дает присягу на верность Темному Маршалу! И мне приходится сражаться против своих бывших товарищей! Ах да, я забыл второй мой вопрос, он ждет тебя, он застрял у меня в голове как разряд световой пушки, как слова Кодексов. Как ты мог скрыть от нас, что умеешь оживлять мертвых? Я оплакивал своих друзей, я падал в бездну без дна и начала, я давал темным временный контроль над сознанием от отчаяния, а ты? Ты смеялся, наверное, сидя в этом штабе, как в тюрьме, в глубине души зная, прекрасно зная ответ! Нет, это ничем нельзя оправдать!.. — Я умолк, тяжело. Я совсем выдохся, выложив ему всё. Ну или почти всё. Я припас свой сюрприз напоследок. Интересно для начала узнать, что он мне ответит.

Генерал помолчал с минуту. Видно было, что ему нелегко и я знал почему: всякий лжец испытывает разочарование от разоблачения, а разве Генерал — не самый закоренелый лжец и лицемер из всех, кого я знал?

— Я буду говорить тебе прямо. Я не лгал вам никогда, но нечто скрывал от вас. Да, я скрыл от вас своё всемогущество. Но не без причины. Видишь ли, ключ ко всему — Выбор. Только он меняет суть воина поднебесья, превращая его в воина подземья, и тот же Выбор меняет суть воина подземья, превращая его в Воина поднебесья. Если я начну принуждать всех изменить свою суть, природу, разве это не будет Затуманиванием? Темные применяют его постоянно, я же не хочу. Потому что Затуманивание ведет к Подземью, а Правда — в Легионы Света…

Генерал говорил медленно, неторопливо выбирая слова, как будто световые жемчужины из садка с поднебесно-призрачными моллюсками. А я? Я слушал его речь почти в апатии, не вдумываясь в неё. Мне было неважно, что именно скажет обманщик. Ведь Выбор, о котором он болтал теперь так пафосно, уже был мной сделан…

— …И, наконец, про оживление. Ты мне не поверишь, но я действительно оживляю павших. Но не всех. Тех, кто пал в бою, при этом закрыв ближних — да. Остальные просто поддались на уловки врага и станут темными. Это — последствие Выбора. Я не хочу менять Выбор воина насильно.

— Да что это за Выбор такой? — тихо начиная закипать от злобы, проговорил я. — Что же это за Выбор, который мешает нам закончить войну?

— Этот Выбор по сути простой, — Генерал посмотрел мне в глаза, казалось, пронзая разум и чувства своим пламенеющим взором. Его лицо было теперь таким светлым, что мне больно было его видеть. — Ты со мной — или против меня. Ты веришь мне и веришь в то, что Свет прав, а Тьма нечиста. И ты веришь, что им не победить, хотя бы война и длилась тысячу лет, она может окончится за один день. Вот и весь Выбор.

— Тогда я, предположим, могу сказать тебе, что выбрал ответ Дезертиров. Они бежали, уклонившись от войны из трусости — так говорим все мы. Как ты бы нынче сказал, «от Выбора». Но на деле они — пацифисты. Они не верят в тебя и потому не хотят участвовать в войне. Они не служат ни Темному Маршалу, ни тебе, Генерал. Они отказываются служить. Они доверяют только своему Разуму. Они верят в познание и в своём Убежище Снов они вечно познают Поднебесье, его мощь и красоту…

Генерал прервал меня громким смехом. Я так удивился, что сам закрыл рот и в изумлении уставился на него, прищурив глаза. Всё сильнее был пламень его глаз и изо рта, казалось, исходит прерывистое свечение. Ну что ж, сказал я себе, фокусами ему меня не испугать. И не такое видывали. Но не это меня удивило, а смех. Никто никогда не видел Генерала смеющимся. Говорили, что он пребывает в постоянной печали из-за гибели воинов.

— А они тебе не говорили, почему они не хотят воевать? Почему они не хотят убивать друг друга в Войне Начал, которая идёт уже эоны, которой не видно конца? Неужели ты не спросил их об этом? — Его глаза лучились веселыми искорками иронии. Она была так заразительна, что меня так и подмывало рассмеяться. Сдавив горлом вырвавшийся было смешок, я ответил:

— Да, безусловно. Они считают и тебя, Генерал, и Тёмного Маршала лишь иллюзиями нашего сознания. Бессмертие и могущество, как они говорят, вы сами себе подсознательно внушаете, заодно и придумываете им носителей, всё от зависти к тому, чего у вас нет. Но я им не верю. В этой части — нет. Они обманывают сами себя. Я же вижу тебя своими глазами, и Темный Маршал являлся мне … в битве. — Тут я немного запнулся. Я видел Маршала еще вчера и это было вовсе не в битве. Но всё это было уже совсем не важно.

— Ну, они могут сказать тебе, что видеть — еще не значит познать. — Генерал смотрел снова мне в глаза, а я упорно отводил от него взгляд. Не хотел преждевременно выдать тайну. Уже и не только свою.

— Да, Генерал, они могут так думать. Но всё же они сновидцы. Как же мне, воину, испытавшему на себе последствия боя, целиком доверяться сновидцам, да еще и не бравшим в руки оружия?..

Я снова упорно отводил взгляд, хотя зачем? Вокруг меня уже был один свет, я не смог бы увидеть лица Генерала.

— А ты говорил мне, что рассказал всё. — Генерал повысил голос, и тот показался мне набатом, зовущим в битву. — Завтра будет новый бой, и ты мог бы быть честным со мной. — Он меня разгадал. Всё-таки понял. Ну а чему я удивляюсь. Маршал дал мне защиту и мои бывшие собратья по легиону уже не видели то, что должны были видеть. А Генерал почувствовал это. Что ж, придётся трансформироваться прямо здесь. Он не оставляет мне выбора. Но сначала я скажу ему остальное. По старой, так сказать, дружбе.

— Хорошо. — Мой голос прозвучал как-то отстранённо, глухо. — Я скажу тебе всё, Генерал. Сновидцы пытались убедить меня, что ты не существуешь, но я не поверил. Я ничего не соображал, я был в отчаянии, и тогда мне явился он. Он рассказал мне более чудесные вещи, чем сновидцы. «Вступи в моё воинство, говорил он, и тебе не нужно будет больше читать кодексов. Достаточно всего лишь убивать светлых. Ведь они слепы и не ведают правды, которая тебе открылась, а после смерти они вступят в моё войско. Светлые вечно болтают о какой-то присяге мне на верность, но это не так. Не торжественной присяги хочу я от тебя, а простой клятвы. Поклянись в верности нашему делу и будешь владыкой, как я. У нас тут все равны в стремлении к власти, нет простых солдат и офицеров, да и я ношу имя Маршала лишь по привычке. Поднебесье и Подземье существуют от начала времён и никто не всемогущ». А потом — Он дал мне меч. Вот этот, — и я быстро вытащил Меч Тьмы из ножен. Я знал, что именно в данную минуту видит Генерал, мои руки и тело оделись Тьмой, вечной и первозданной как Поднебесье и Подземье. За палаткой из призрачного шелка послышались крики и звуки разрядов и бомб Тьмы. Наше войско напало на лагерь Легионов. — Мой тест, моя проверка на верность клятве уже началась. — Крики усиливались. Светлых убивали прямо в их постелях, в шатрах, как скотов. Что ж, они это заслужили. После своей временной смерти, жалкие маловерные глупцы, они обретут покой и принесут клятву. Всё это ведь так просто. Так просто…

— И ты решил предать Меня? Предать Свет? — Генерал посмотрел мне в глаза, и во взоре его не было ни ненависти, ни вражды, только спокойствие. Его лицо больше не источало Сияние, слепящее мне глаза. Он не попытался даже выскочить из палатки или прийти на помощь своим. Значит, всё это правда. Мы для него — никто. Пешки в этой игре, в этой вечной войне…

— Ну а почему бы и нет, Генерал? Ведь Маршал не солгал мне ни разу. Им не нужна присяга, им нужны соратники. А клятва? (Я вспомнил слова клятвы и немного содрогнулся — «Я навеки отдаю всего себя делу Подземья и да будет вечная тьма моей заветной могилой».) Клятва как клятва. Она простая и не похожа на нашу бессмысленную присягу. Наши глупые Кодексы им не нужны. Только свобода, свободное повиновение.

С этими словами я покрепче перехватил рукоять Меча и незаметно приблизился на шаг вперед. Генерал молчал, неподвижно смотря на меня обычным пронзительным взором. Маршал говорил мне, что у меня будет только один шанс. Пока этот Светлый не осознал, что ему грозит. Пока он не понял, что это за Меч. Меч Тьмы, закаленный в крови Светлого. Такие Мечи были выкованы Маршалом на Заре войны Начал, когда знаменитый полководец Света, заместитель Генерала, низверг Маршала в Подземье. А Светлым, который пожертвовал своей кровью, пролив её на Меч, был я сам.

— Что теперь? — в нависшей над нами тишине вновь раздался мягкий голос. Я отвернулся, не в силах смотреть на него — лицо Генерала вновь начинало невыносимо светлеть, а он всё еще игнорировал мои неуклюжие попытки приблизиться.

— Теперь, — задыхаясь от злобы и предвкушения победы проговорил я, — теперь ты умрешь! — Не в силах ждать дольше, быстрым, неуловимым движением, словно молния Глубоких Небес, я метнулся вперед. Всё произошло за доли секунды. Немыслимая печаль отразилась во взоре Генерала, он широко раскрыл руки мне навстречу, отбросив оружие. «Почему ты не защищаешься? Почему, жалкий старый обманщик!» — промелькнуло у меня в голове, но руки уже делали привычную работу воина. Занеся Меч Тьмы высоко над головой, я сконцентрировал всё свое сознание в одной точке, как учил меня Мастер Меча, Маршал. «Ты должен вложить в этот удар всю свою ненависть к Свету. Всю злобу, горечь, отчаяние, одиночество», — звучали в моей голове слова Маршала. «Только тогда ты добьешься победы, мой соратник и друг по борьбе. И мы освободим этот мир от замшелых догм и ненужных иллюзий, сами станем навеки господами себе». Я вонзил Меч прямо грудь своему врагу, Генерал пошатнулся и…

… невероятная волна Света отразилась от глубокой раны Генерала в его груди, отбросила назад его безжизненное тело, захватила палатку, зажала её в тиски, отрезала все мои пути к отступлению. Я никогда не видел столь пронзительного, сурово-яркого Света. Это был Огонь, всепожирающий, яростный, гневный. Он бился и бушевал, срывая палатку с петель, унося её куда-то вдаль. Передо мной, горящим на Огне, застигнутым в капкане тёмной трансформации, развернулось прямо-таки ужасающее зрелище. Темные воины, мои соратники и друзья по борьбе — сгорали как свечки один за другим, некоторые ревели от страха, видя, как Огонь хватает и уносит их вдаль от палаток, назад и вниз, в Подземье. Это было бы даже красиво, если бы я не ощущал весь этот ужас, всепоглощающее отчаяние внутри, пустоту, не знающую покоя. Не помня себя от страха, почти машинальным движением я отбросил от себя Меч, который один оставался невредимым. В этот момент — всё стихло.

Лагерь мертвых… Трупы моих бывших товарищей, пронзенные эфирными мечами сомнения и страха, они будут возрождаться в неведомом для меня месте далеко отсюда и, скорее всего, примкнут к Тёмным. Разрушенные палатки, разбитое и разбросанное вооружение… Я, чудом оставшийся в живых, бродящий по этой юдоли отчаяния, оглушенный, еле живой от ожогов, не замечающий над собой звезд, не чувствующий красоту беспредельного Поднебесья, в голубых лучах которого купался доселе…

Что я наделал? Ужас от содеянного заполнял меня целиком. Что вызвало этот бушующий Свет, эту огненную Ярость? Что сравнится по силе с безумием отчаяния, выпавшим мне на долю? Тело Генерала некоторое время лежало возле меня… потом исчезло. Маршал ничего не говорил об этом. Возможно ли… возможно ли, что Маршал никогда и не знал, что будет, если пронзить Светлого Мечом Тьмы? А кстати, что же стало с самим Мечом?

Я искал его долго, заглядывая под растерзанные ураганом Огня пологи прозрачных палаток, осматривая разбитые ящики, шатры, разбросанную одежду. Ничего. Снова пусто. Отчаявшись, я подошел к груде оружия Темных, валявшихся рядом в огромной куче. Я стал постепенно рыться в ней, прокручивая в голове подробности нашего разговора с Генералом. Чувствуя, что ответ где-то близко, обожженными руками, я, как заведенный, продолжал ворошить оружие Тьмы, которое таяло, исчезало перед моими глазами, превращаясь в эфир, становясь воздушной подушкой, облаками Поднебесья, латая собой дыры от проникновения Легионов Тьмы в наш мир. Внезапно я остановился, словно кто-то ударил меня по голове тяжелым щитом. Я, кажется, начал понимать. Как это было просто… «Есть только Выбор», — прозвучал у меня в голове тихий голос. — «Выбор — ключ ко всему».

…В этот момент мои руки нащупали его. О, этот эфес я узнаю из тысячи. Змея, обвивающая рукоять. Шипы, усеявшие верхушку. Тяжелая продольная крестовина из тёмной Мысли, самого сильного оружия, дающего дар Трансформации на время от нескольких часов до вечности. В моём случае — вечности, ибо я дал клятву и скрепил её кровью. Я схватил меч, чтобы вытащить, изумляясь в душе, дивясь, что Меч Тьмы остался невредимым и в это мгновение…

…Боль от ожогов не сравнилась бы с этим ощущением. Как будто в мою руку запустили тысячи бешеных Зубцов Тьмы, которые грызут плоть, эти ловушки были когда-то в ходу у темных. Боль пронзила руку, корежила и крутила, распространялась по телу, но я тащил и тащил тяжелый Меч на поверхность. Вот Меч показался наружу, но странно, он не был черным, он светился огнём! По его поверхности пробегали блики Глубоких Небес, Чистого Света, высшего Света Поднебесья. Осознав это, я не бросил Меч, я вытащил и вонзил его в облачно-эфирные полусферы, отделявшие Поднебесье от Подземья. Меч застрял в этой вязкой, слезоподобной субстанции (говорят, это слезы всех павших в Войне Начал) и тут — вспыхнул, вспыхнул…

…Но не сам… сначала я даже не понял, что это горит. Это горел эфес. На мече, на продольной его рукояти, огненным светом выделялись узоры букв, гласившие на языке Поднебесья: «Я воскрешаю утраченное и возвращаю к жизни забытое, отныне я меняю то, что пребывает». Загадка… В Легионах Света нас, еще необученных, неоперившихся учеников учили разгадывать подобное… Ну-ка, ну-ка… Я напряг рассудок, обессиленный, едва способный понимать что-либо. Мысль бродила по неведомым пустотам, и моя расслабленная воля не могла сконцентрироваться на увиденном, но всё же, всё же…«Я воскрешаю утраченное и возвращаю к жизни забытое» — это что-то значит, но что, что? Я не был в силах понять, потому, как некогда учили Наставники, пропустил это. Над моей головой что-то загромыхало. Эфирный шторм, не иначе… Но, как всегда, — некстати. Некогда, мне некогда… Взгляд мой, побродив по окрестностям, вновь приковал себя к мечу, к буквам. «Отныне». Я зацепился за это слово. «Отныне». Значит, доселе было не так. И только «отныне» нечто изменилось. Слово явно относилось ко второй части загадки — «меняю то, что пребывает». Это было самым простым. Мечи Тьмы пребывали в течении несчётных эонов безвременных лет Войны Начал. Они пребывали как есть, без изменений, их никто не тронул. Этот Меч внезапно стал Мечом Света, следовательно… следовательно…

…Моя интуиция, годы обучений и тренировок, сами бросили меня на колени, не из уважения, нет, но чтобы стать вровень с Мечом. Приблизившись к Мечу обожженными руками, я положил пальцы на слова, заранее подавляя в себе возможную боль мысленными упражнениями, закаляя сознание…

…Боли не было… Образы нахлынули на меня сами собой, вились вокруг меня, пронизывали насквозь, подавляя всякую мысль и воображение. Каскад образов поражал меня, обрушивал в океан памяти, топил с головой в омуте прошлого. Вот — я был подобран в эфирной пустоте на границе Подземья, лишенный памяти, как и все, приходившие в Легионы. Вот — обучение, долгие ряды Наставников, веселые игры Учеников, эфирные козы и коровы, которых мы лепили из облаков Света, забавляясь своим шуткам… Вот — первый бои, отвращение к Тьме, веселая ярость сечи, сопротивление разума диким трюкам тёмных, лица товарищей, друзей… Потоки воспоминаний сменяли друг друга, и я стоял на коленях как завороженный, не видя, не слыша, не осознавая ничего вокруг… Вот — наконец, последнее задание, разговор с Дезертирами, пустота и отчаяние в душе, явление Темного Маршала, клятва, Меч как подарок, беседа с Генералом, атака на лагерь, смерть Генерала… Стоп… В моей голове будто забрезжил свет. Генерал ведь был всемогущим! Он знал все мои мысли! Вернувшись в сознании к этому разговору, когда я не слушал его ответов, я ярился, бушевал, я выбирал момент для атаки…

…Дезертиры лгали?.. Генерал был еще ничтожнее, чем я думал?.. Нет, если от прикосновения к телу Генерала Меч поменялся и обрел слова… Нет, значит, значит…

…Холод мировых пространств сгустился вокруг меня, эфирный шторм был совсем близко, но я не чувствовал холода извне, гораздо страшнее был холод в моей душе, в разуме который, который…

…понял. Генерал никогда не лгал мне. Дезертиры — тоже. Выбор — ключ ко всему. Генерал знал заранее результат нашего разговора. Он знал заранее и пытался мне это сказать, предостеречь, но я не послушал. Слезы потекли по моим щекам, позор для воина, но я не стыдился. Генерал понял, что пришёл час сделать свой Выбор…

…И он его сделал. Его смерть — жизнь всей армии. Его смерть — и возможность обезвредить Меч. Ему было не все равно, не плевать на нас. Настолько, что он отдал жизнь, чтобы спасти всех. О мой Генерал! Я задыхался от боли, отчаяния, уныния! Как эта рука могла совершить предательство, как этот жалкий разум мог не разгадать твоих планов! За эту минуту я прощаю тебе всё, всё! Как я мог предать тебя! Слезы падали на эфес и в огненных бликах Меч впитывал их, растворял их в себе. Разгадка загадки стала ясна — это я должен был измениться, это я, слепец, должен был понять. Он послал меня к Дезертирам, рассчитывая на это. Нет, не рассчитывая, а зная, зная заранее обо всём, но теперь всё было поздно, поздно, он мёртв и армия, Легионы…

— Нет, — раздался голос, еле слышный, но такой уверенный в себе.

Кто это? Кто это сказал? Я брежу? Кто стоит за моей спиной? Почему я не слышал ни шагов, ни шелеста крыльев?

— Я не знал, — продолжил голос, теперь уже громче. — Разве не говорил я тебе, что я способен поставить предел своему знанию?..

Не веря своим глазам, задыхаясь от внезапной догадки, я медленно встал. Боясь оказаться неправ, боясь себя, со слезами, душащими мне глотку, я обернулся, изо всех сил сжав кулаки. Обернулся, хотя мне хотелось бежать. Обернулся, хотя мне хотелось застыть. Обернулся…

…и он стоял за моей спиной. Сияние исходило от него, и Генерал, нет, Вождь, стоял, одетый в Свет, и неторопливо продолжал:

— И нет, ничего не потеряно. Нас осталось теперь двое, ты и я. Но зато ты понял и принял Выбор, первый из легионеров Света. И теперь наша армия непобедима.

— О мой Генерал! Когда и как я смогу отплатить тебе за подлое предательство? Тьма совратила меня с пути Света, и я предал Тебя, товарищей и веру, и теперь недостоин того, чтобы стоять рядом… — Я запнулся, поднял глаза и увидел улыбку:

— О, ученик мой, я давно простил тебя еще тогда, в шатре, когда мы беседовали с тобой. Я давно простил всех, и Тёмных тоже. Пойдем. Пойдем и сделаем мир Поднебесья другим. Доселе вы сражались, не видя цели и верили мне, не зная обо мне. Теперь — ты видишь и путь, и цель. И меня видишь, меня, каким я стал, а не каким был. И можешь продолжать мой путь без меня, — рука Генерала коснулась меня и я на мгновение почувствовал, как в моей душе подул ветер, выдувая оттуда остатки лжи, боли, сомнений и страха.

— О мой Генерал! — хотел было вновь произнести я, но слова замерли у меня на языке, когда я увидел, как фигура Генерала медленно поднимается туда, к Глубоким Небесам, откуда был послан первый Дух Света и где обитал вечный, непреходящий Источник Света. Моя уверенность только росла и крепла, я выпрямился и выдернул Меч из слезоподобного марева эфирной полусферы. Крестовина Меча светилась ярким, но теплым светом Глубоких Небес, огненосные знаки мелькнули и погасли, но я знал, что они пребудут вечно. По всем уставам Легионов я трижды отсалютовал своему Вождю, проводив его радостным взглядом. После я обернулся и пошел вдаль, в ту сторону, куда огонь отбросил остатки армии Тьмы, перемешав её с армией Света. Мне предстояло еще много дел. Я должен был найти остальных и объяснить им всё. Я должен был возродить рассеянные Легионы силой Меча. И я должен был дать им новое имя. Отныне они Легионы Вождя Света и такими пребудут навечно.