Маска Анубиса (гет)

— Так это и есть та самая Маска Анубиса, — прошептала Гермиона, обращаясь больше к себе, нежели к другим.

Маска сверкала позолотой и имела причудливую форму: длинные, поднятые вверх уши и вытянутый, как у собаки, нос.

— Это лишь копия, которую сделала Катарина Рихтер-Вольф, — поделился Реддл, находясь за ее спиной.

Они решили посетить выставку вместе, когда основной поток студентов и их родителей схлынул, давая, наконец, им возможность рассмотреть экспонаты практически в полной тишине. Да, тут было на что поглядеть, несмотря на то, что Гермиона в детстве посещала множество разных музеев с родителями. Они не зря боролись за право проведения выставки здесь, в Хогвартсе.

— Я давно хотел спросить, — прервал тишину Том, — откуда ты это все знаешь? Во сне приснилось, как в случае с Аменхет?

Его голос был пропитан ехидством, а Гермиона вспомнила недавний разговор.

* * *

— Хочешь сказать, что призрак, который не дает нам жить, — забытая жрица бога Сета — Аменхет, — уточнила Розье. — Спасибо, Гермиона, мне стало гораздо легче, ведь я знаю имя той, что хочет нас прикончить.

Все замолчали. Гермиона потерла метку, будто до сих пор надеясь, что она сотрется от простого прикосновения, как магловская переводная татуировка из-под упаковок с жевательной сладкой резинкой. Она улыбнулась краешком губ — родители запрещали как их, так и остальные сладости, но она все равно скупала на всю оставшуюся мелочевку после покупки книг. Шляпа не зря определила ее в Гриффиндор, а не в Когтевран. Бунтарство было у нее в крови, кто бы что ни говорил.

— Только у нас еще на повестке Темный феникс, — напомнил Малфой. — Случайно не догадываешься, кто он?

Грейнджер покачала головой. Виски вновь заломило от нестерпимой боли. Проблемы накапливались, как снежный ком, но это было лишь вершиной айсберга, самое худшее пряталось в толще воды.

* * *

Непонятный страх чиркнул ножом грудную клетку Гермионы, ускоряя пульс. Медленно повернувшись, она уставилась на него.

— О чем ты? — изобразила непонимание Грейнджер, догадываясь, что именно было интересно Реддлу.

Тот хмыкнул.

— Мне всегда казалось, что ты не из этого времени, Грейнджер, — с нажимом произнес Том.

Его фраза, всего одна фраза, пронзила Гермиону. У нее не было пути к отступлению, ведь слова Реддла являлись одним сплошным намеком. Он никогда не называл ее Грейнджер, лишь Дагворт, не утруждая себя второй частью фамилии, и в совсем редкие моменты Гермионой. Личность Дагворт-Грейнджер разрушилась, как карточный домик. Личина, оберегавшая ее довольно долгое время, сползла. Гермиона как-то несмело взглянула в глаза Реддла, силясь прочесть его эмоции.

— И давно ты знаешь? — хрипло спросила Грейнджер, решив окончательно, что отпираться бессмысленно.

— С самого начала, — холодно ответил Том. — Точнее, чувствовал, что с тобой что-то не так, а подтверждение получил не так давно. Твои ментальные барьеры были столь хлипкими, что пройти сквозь них не составило особого труда. Хотя, это скорее твои мысли и воспоминания обухом по голове ударили.

Том скривился, словно от зубной боли.

Гермионе очень захотелось огрызнуться, но она сдержала себя усилием воли, чувствуя назревающую бурю.

— Вернемся. Так кто ты, Грейнджер? — вновь задал вопрос Реддл.

Она почувствовала себя шпионкой, которую поймало и подвергло допросу гестапо. Пока без пыток, конечно, но Гермиона знала, что Круциатус было его любимым заклинанием из всех трех Непростительных.

Что она могла ему ответить? Насколько сильно отразятся на ней ее же слова?

Том же с искренним интересом наблюдал за сменой эмоций на лице Гермионы. Так обычно смотрят на лабораторных мышек, которым доверили честь испытать на себе что-нибудь экспериментальное.

Да, личина слизеринки Дагворт-Грейнджер стерлась, являя гриффиндорку Грейнджер с горячим сердцем, иначе объяснить возникшую на пустом месте храбрость по-другому не получилось бы. Злость разлилась по венам и требовала выхода.

— Долго же ты хранил в себе это, Реддл, — невесело усмехнулась Гермиона. — Я подозревала, что ты когда-нибудь не выдержишь и начнешь задавать вопросы. Да, Реддл, я из будущего. Ты это хотел услышать?

Гермиона перевела дух и, пока ее не настигла истерика, продолжила:

— Знаешь, что самое смешное? Мы повязли в этом дерьме вместе. Судьба столкнула нас лоб в лоб: второго будущего Темного Лорда и обычную грязнокровку Грейнджер, назвав Осирианом и Избранной.

Она засмеялась почти также безумно, как Беллатриса Лестрейндж. Дикие, так и неприрученные кудри, царственная осанка, дорогая мантия — лишь грязная кровь, что текла по ее венам, портила всю картину. Гермиона прервала этот смех так же внезапно, как и начала.

— Нет, это не так весело, — нахмурилась она. — Самое занимательное то, что я упорно пыталась поверить в то, что ты, Том Реддл, и Волан-де-Морт — разные люди. Только вот сколько ни говори сахар, слаще во рту отчего-то не становится.

Реддл за все время ее отповеди не произнес ни слова, но Гермиона видела, как бегали его глаза, словно он не мог поверить в происходящее. Тайна, которую она так долго и упорно хранила, вырвалась наружу.

— Знаешь, что я еще вспомнила? — продолжила Гермиона, подавляя неловкую паузу, что так больно била оглушительным шумом ее собственных отчаянных мыслей. — Когда варили Утреннюю звезду, помнишь? Ты спросил, пострадали ли мои близкие от действий Грин-де-Вальда... Они пострадали из-за твоих действий. Я стою перед убийцей родителей моего близкого друга, а я так ничего и не сделала за это время. Перед тобой стоит грязнокровка, а ты так ничего и не сделал.

В ее горле появился подозрительный ком, не давая вдохнуть нужное количество воздуха. Заметив его попытку сказать что-то, она перебила:

— Будет хорошо, если ты это забудешь. Время не терпит игр простых пешек.

Ветер сушил ее яростные слезы, пока она бежала прочь из Зала Славы, не подозревая о том, что Аменхет, ухмыляясь, приводит в действие проклятие. Последнее проклятие.

* * *

Почувствовав знакомый холодок в груди, Гермиона несколько раз оглянулась. Спальня была погружена во мрак — Друэлла уже спала, об этом свидетельствовало ее спокойное размеренное дыхание.

Утерев несколько слезинок с лица, она зажгла неяркий люмос — у нее все еще не пропадало ощущение, что за ней кто-то наблюдает.

Аменхет не заставила себя ждать. Улыбка на ее лице заставила Гермиону сильно насторожиться.

— Тебе бы стоило принять мои слова всерьез, Избранная, — едко прошелестела она, подплывая ближе к Грейнджер. — За все надо платить, девочка.

Гермиону обдало холодом.

— Ты и так клеймила нас, — в ее голосе вновь начали просыпаться истеричные нотки. — Разве тебе этого недостаточно?

На лице Аменхет проступило фальшивое недопонимание и тут же стерлось, отображая ядовитую усмешку.

— Неужто в этом виновата я? — спросила она. — Это только твои пожелания, разве нет?

Проследив за взглядом Аменхет, Гермиона обомлела — лицо Друэллы состарилось в один миг, а ее волосы теперь отливали грязно-белым цветом.

Повернувшись обратно к Аменхет, она с яростной мольбой прошептала:

— Верни все обратно, прошу! Они не должны страдать из-за меня.

Та ласково покачала головой и прошелестела ядовитой змеей:

— Ты должна мне Маску, девочка! Темный феникс не должен получить ее раньше тебя.

Гермиона резко очнулась от этого кошмара наяву и первые пять секунд не могла прийти в себя. Тело било от озноба, но она нашла в себе силы встать с кровати и подбежать к Друэлле. Она всхлипнула от облегчения — лицо Розье не покрывала уродливая сетка морщин, радуя нежно-розовой гладкой кожей, но пара прядей были вымазаны снежно-белой сединой.

Это было лишь начало. Дальше будет хуже, если все они не поторопятся.

* * *

Завтрак прошел скомкано. Гермиона кромсала несчастную булочку в руках, так и не отправив в рот ни кусочка. Всего пара запальчивых слов привели к катастрофе. Чувство вины подтачивало и так не самое благоприятное расположение духа.

Друэлла сегодня с полчаса накладывала чары гламура — седые пряди упорно не желали скрываться. Что Гермиона пожелала ей в запале? Постареть лет на сто? Ей всего лишь хотелось, чтобы Розье стала серьезней, потому что порой ее приступы инфантилизма Гермиону раздражали.

Малфой был удивительно тих, более не развлекая их привычными едкими насмешками. Да, она отняла у него голос.

— «Не можешь сказать ничего хорошего, так вообще молчи», — ее собственная фраза набатом застучала по голове.

Кажется, тогда она была немного не в духе, переживая о Маске и личности Темного феникса.

Гермиона не сразу поняла, что не так с Долоховым. Но еле заметная неуверенность, сквозившая в его взгляде, открыла ей глаза. Сила. Антонин даже как-то чуть уменьшился в размерах, больше не пугая звериной мощностью. Не так давно она высказалась о его желании везде и всегда применять голую силу, не разобравшись в ситуации.

Оставался Том. О, она прекрасно помнила свою последнюю роковую фразу.

Тот сидел спокойно, будто ничего не случилось. И видеть его в таком состоянии было странно… и больно. Это иррациональное чувство ещё больше сводило Гермиону с ума.

Он не помнил об их последнем разговоре. К её сожалению или к счастью. Она знала, что они обязательно вернутся к нему. Если Том вспомнит, конечно. Гермиона не захотела развивать эту мысль, внутренне содрогнувшись от возможного плачевного конца.

Друэлла. Абраксас. Антонин. Том… Это чертово проклятие. Эта чертова избранность. Гермиона как никогда понимала сейчас Гарри. Это не дар. Плечи сомкнулись, словно от тяжелой ноши. Заметив ее состояние, Малфой несильно ткнул ее в бок и придвинул записку.

Ещё ничего не потеряно, Дагворт. Мы справимся. Все вместе.

На душе немного потеплело, но чувство вины грызло с прежним рвением.

* * *

— Минус пять баллов Слизерину! Вы расстраиваете меня, мисс Дагворт-Грейнджер.

Гермиона невпопад кивнула и снова погрузилась в свои мысли. Какой сейчас был урок? Древних рун, а может быть и зельеварения. Она не могла точно ответить. Ученики других факультетов переглядывались между собой, силясь понять, что произошло с отличницей Дагворт, которая не только всегда верно отвечала на уроках, но и не потеряла ни единого очка. Особо ушлые сплетницы уже болтали о том, что Реддл ее кинул, а она старается пережить столь болезненный разрыв. Гермиона даже не пыталась огрызнуться. По правде говоря, она была словно в вакууме — окружающая обстановка мало волновала её, но буря внутри разгоралась все сильнее.

Учитель едва успел продиктовать домашнее задание (что-то там про эссе на несколько дюймов — она не стала заострять на этом внимания), как Гермиона покидала конспекты, точнее неясные каракули, в сумку и первой вышла из класса, провожаемая взглядами студентов Гриффиндора и Слизерина.

Вслед за ней, также переглянувшись, вышли Друэлла с Абраксасом, а потом, отставая, Том с Антонином. Они и без того знали, куда она направлялась.

Гермиона не могла больше медлить. Проклятие с каждым часом набирало силу — она знала, что жрица на этом не остановится. Влетев в коридоры, она поспешила в комнату с благовониями.

Услышав за собой шаги, Гермиона резко обернулась и выдохнула с облегчением.

— Ты же не думала, что мы тебя бросим? — объяснила Друэлла, взяв её за руку.

Гермиона ничего не ответила, но была растрогана. Если ее друзья, подверженные проклятию, были готовы бороться до конца, то и она должна приложить все усилия, чтобы исправить ситуацию.

По ощущениям Грейнджер, комната как-то неуловимо поменялась. Нет, все осталось на прежних местах, но что-то явно было не так. Проследив за взглядом Абраксаса, Гермиона обратила внимание на сосуд. На дне, чуть заметно, сверкала золотистая жидкость, не попавшая в желоб.

Кто-то успел решить загадку до них. И этот кто-то явно решил затереть следы своего пребывания здесь. Подойдя к двери, Гермиона заметила, что клея или смолы, которой она была запаяна, практически не осталось.

Решив проверить догадку, она, не прикладывая особой силы, толкнула дверь, которая с грохотом упала на пол.

Худшее подтвердилось.

— Он теперь на шаг впереди, — с горечью сказала Грейнджер. — Если мы не первые доберёмся до Маски, то нам конец.

— Кто доберётся? — недоуменно спросил Реддл.

— Ты и про него уже не помнишь, — схватилась за голову Гермиона. — Черт, мы должны поторопиться.

Спустившись по лестнице в конце коридора, они оказались в следующей комнате.

— Надеюсь, это не будет что-то смертельно опасное, — пробормотала Розье. — Я и так уже поседела с этими приключениями.

В середине комнаты стоял длинный шест, прикреплённый к потолку, а на нем, в свою очередь, были закреплены четыре рожка.

— Эм, нам надо спеть? — недоуменно поинтересовался Долохов, оглядывая эту конструкцию.

— Папенька говорил, что у меня ангельский голосок, — поделилась Друэлла.

— Кажется, Вальбурга говорила, что от него может подохнуть вся живность Чёрного озера, — вспомнил Том, рассматривая изображение на стене.

— Почему ты помнишь именно это? — стукнув его по плечу, раздраженно спросила Розье.

Том пожал плечами. Его больше занимало изображение на стене.

— Хатхор. Богиня музыки и радости. Одна из главных Богов Египетского пантеона.

Помимо изображения женщины, повенчанной солнечным диском, между которого находились коровьи рога, на противоположной стене располагался еще один рисунок.

— Напоминает старший двадцатый аркан Страшный суд, — сказала Друэлла, рассмотрев его. — Ангел трубит с неба, свидетельствуя о том, что праведники будут спасены и обретут вечную жизнь, а грешники будут наказаны. Мне кажется, этим самым Рихтер-Вольф намекает о том, что, совершив ошибку, мы будем наказаны.

— Звучит ободряюще, — сыронизировала Грейнджер. — А ведь мы даже не знаем, какая именно мелодия требуется.

— Нам как всегда остаётся окопаться в пыльных фолиантах, которые могут рассыпаться от одного прикосновения, — вздохнула Розье. — Кажется, у меня скоро начнётся аллергия на книжную пыль.

В тот самый момент Антонин подул в один из рожков. Приятный звук быстро сменился ужасным — комната затряслась, как будто от землетрясения. Их охватил суеверный священный ужас, совсем как у нарисованных на картине людей. По потолку поползла трещина.

— Бежим! — крикнула Гермиона.

* * *

— То есть, необходимо сыграть песню Хатхор? — уточнила она. — А для этого требуется не только четыре рожка, но и воловий колокольчик?

Дамблдор кивнул. Он без сомнения знал, что именно эта мелодия требовалась для прохождения загадки. Все-таки Вальтер порой был очень предсказуем, несмотря на свою гениальность.

— Кажется, воловий колокольчик есть среди экспонатов, — задумчиво произнесла она, замышляя неладное.

Буквально прочитав ее дальнейшие мысли, он позволил себе намёк на ухмылку.

— Если хочешь устроить неприятности для пятерки студентов, то пожалуйста, все в твоих руках.

Она не ответила, но едкая усмешка была красноречивей всяких слов.

* * *

Прошло пару дней. Гермионе не хотелось этого признавать, но ситуация становилась все хуже и хуже. Друэлла теперь почти не выходила из спальни — ее кожа была покрыта старческой сеткой морщин, с которой не справлялись чары гламура.

Долохов же был под присмотром Малфоя. К сожалению, он терял не только физическую силу. Магия в нем капля за каплей убывала в никуда, иссушая тело. Теперь и простой Люмос давался ему через раз. Декану Слизнорту пришлось соврать о том, что Антонин срочно отбыл на Родину — в болезнь сразу двоих, Розье и Долохова, он бы не поверил.

Малфой теперь больше объяснялся жестами: вместо слов на пергаменте появлялись непонятные закорючки. Хуже всего приходилось ему на занятиях.

Но больше всех из компании привлекал внимание Том, который и до этого был у всех на виду в Хогвартсе. Все перешептывались о необычных изменениях в его характере и с любопытством смотрели на Грейнджер, как наиболее приближенную к нему. А она понимала, что его «болезнь Альцгеймера» с каждым часом прогрессирует все больше и больше.

В решении загадки они продвинулись постольку-поскольку.

— Так значит, гимн Хатхор, — заключила Розье. — Тут сказано, что это была одна из ключевых музыкальных композиций Древнего Египта.

Она потрясла древний талмуд, который с недавних пор читала с особым интересом, практически не отрываясь.

— Там случайно не сказано, как именно сыграть ее? Или нужные ноты? — спросила Гермиона, надеясь на лучшее.

— Нет, только то, что она не дошла до наших дней, — ответила Друэлла, нахмурившись. — Но Рихтер-Вольф знал, иначе бы этого задания не было.

Розье определённо была права. Вольф был эксцентричен, но не делал бы нерешаемое задание, иначе все это бесполезно. Гермиона поникла.

— Знаешь, Гермиона, в Хогвартсе находится кое-кто, кому уже две с лишним тысячи лет, — заметила Друэлла. — Аменхет должна знать мелодию. Спроси у неё.

Гермиона уставилась на неё с легким шоком — идея несомненно была хороша.

— Когда ты успела стать такой мудрой?

— Боюсь, с возрастом. Жуть какая!

* * *

Звать Аменхет не хотелось совсем. После сеанса так называемого спиритизма энергии у неё оставалось практически ноль.

Жрица отозвалась не сразу. Гермиона, чертыхнувшись, хотела плюнуть на эту идею, но Аменхет все же появилась, раздраженно глядя на нее.

— Мне нужна помощь, — попросила Грейнджер. — Нам нужен гимн Хатхор, который из нас никто никогда не слышал.

— Ты думаешь, что можешь повелевать мной, Избранная? — Её ноздри гневно раздулись. — Ты в моем услужении, не забывай об этом, девочка!

— Тебе нужна Маска, — напомнила Гермиона, собрав в себе остатки слизеринской сущности. — Я не смогу выполнить задание, не зная нот гимна.

— Запоминай, Избранная, эту отвратительную мелодию, — прошипела Аменхет. — Более я повторять не стану.

По комнате поплыл чарующий звук песни, пробуждающий какие-то возвышенные чувства в душе Гермионы. Наверное, она не зря считалась одной из главных композиций Древнего Египта.

— Она же чудесна, — прошептала Гермиона, но отступила на пару шагов, увидев, как исказилось глубокой ненавистью лицо Аменхет.

* * *

— Черт, откуда у тебя один из экспонатов? — спросила Грейнджер, найдя Тома с воловьим колокольчиком в руках. — Ты украл его? Зачем?

Реддл явно был растерян. Имея значительные успехи в окклюменции (так и в легиллименции), он пытался сопротивляться действию проклятия. Порой ему это удавалось: воспоминания ярко вспыхивали перед глазами. Сосредоточившись, Том попытался вспомнить последнее событие.

— Кто-то хочет нас подставить!

Указав на воловий колокольчик в его руках, он продолжил:

— Это то, что нужно для выполнения задания.

Нахмурившись, Гермиона задумалась. В гимне Хатхор было пять нот, а рожков всего четыре, значит Реддл был прав. Темный феникс знал гораздо больше них, а теперь хотел подставить. В том, что это он, она ни на секунду не сомневалась.

* * *

— Я беру на себя второй и третий рожок. Том, ты первый, а Абраксас четвертый, — распорядилась Гермиона. — В конце я стукну по колокольчику.

Они согласились. Скрестив пальцы на удачу и помолившись всем известным Богам, они исполнили мелодию. К счастью, звук вышел чистым и правильным.

Дверь открылась, а на полу возник еще один каноп.

Теперь оставалась одна маленькая проблема: воловий колокольчик было необходимо вернуть на место, пока их не обвинили в воровстве.

— Пожалуй, я возьму это на себя, — решила Гермиона, ощущая знакомое жжение от амулета.