Слишком близко (джен)

Ни о каких вдумчивых расчётах после такой сцены не могло быть и речи. Грейвза трясло, и он не мог понять, от ярости или от страха. Одна мысль о том, что Гриндевальд собрался применить к нему какое-то заклятие, лишала его рассудка, оставляя только страстное стремление защититься, не допустить и не позволить.

Он поднял упавшие с полок книги, расставил их по местам, тщательно выровняв корешки — и после секундного колебания всё же подобрал обиженный темномагический фолиант. Тот немедленно попытался защемить ему пальцы, но, получив жёсткий хлопок по разинутой обложке, притих.

— Зловредная ты тварь, — процедил Грейвз, бросив книгу на угол стола. На сей раз она стерпела это безропотно, ни единым шелестом не выдав недовольства, и Грейвз, внезапно устыдившись, аккуратно погладил её пальцем по корешку. Послышалось робкое шуршание, а затем книга, осмелев, размурлыкалась снова.

И с какой это радости к нему так тянет всяких тёмных тварей?..

Грейвз вернулся за стол, выровнял дыхание и положил перед собой стопку чистых листов и перо. И только попытавшись отыскать ту главу, которую показал ему Гриндевальд, он обнаружил, что не в состоянии вспомнить не только точную страницу, но даже примерное её расположение — в первой ли трети, во второй, ближе к концу или к началу. Он принялся наугад перелистывать страницы в надежде как-нибудь наткнуться на нужный раздел. Его не трогали ни описания жертвоприношений, ни картинки с изображениями чудовищ и расчленённых тел, и наконец он добрался до схем ритуальных кругов — столь же впечатляющих, но куда более интересных.

Проверять свои расчеты на практике Грейвз никогда прежде не пытался. Даже не испытывал такого искушения, ему всегда было достаточно понять, как ритуал должен сработать, достаточно было знания о том, как, случись в том нужда, прервать его в любой момент с любым угодным ему исходом. Он мог увлечься решением подвернувшейся задачи, но стоило получить ответ — и интерес пропадал без следа, а листы с магическими схемами летели в огонь.

Не говоря уже о том, что применение даже самых безвредных ритуалов регламентировалось десятками правительственных постановлений, ни обходить, ни нарушать которые он не имел желания. Тем более что практическую ценность ритуальной магии он до недавнего момента считал сильно преувеличенной, и даже бедствие, обрушенное на город призванными тварями, не особенно убеждало его в обратном.

Грейвз придвинул к себе перевод записей Джонса и раскрытую на нужной странице книгу и усилием воли заставил себя сосредоточиться на них. Выходки Гриндевальда постепенно бледнели в его сознании, вытесненные новой задачей, и всё же он продолжал неосознанно настораживаться от каждого громкого шороха или доносившегося с первого этажа звука. Затем он наконец принялся за расчёты, восстановив для начала точную схему ритуала призыва.

На первый взгляд и впрямь казалось, что достаточно будет просто инвертировать схему, учтя только влияние сместившихся за прошедшее время планет. Однако стоило приглядеться чуть внимательней — и Грейвз тут же в этом усомнился, слишком уж простым, почти примитивным получился ритуальный круг. Он все же проделал обратный расчёт — начерно, не особенно стараясь соблюсти точность — и, едва увидев результат, покачал головой: даже без проверки углов и сочетаемости знаков было видно, что схема разваливалась на ходу, часть элементов при прямом инвертировании становилась совершенно нефункциональной, соединения других превращались в очевидные слабые места, только и ждущие удара, а другим и удара не потребовалось бы, хватило бы одной лишь неравномерной запитки контура. И треклятый Плутон лишь добавлял проблем, только в этом Гриндевальд оказался прав.

Неужели он и в самом деле не видел всего остального? Или просто насмешничал, пытаясь представить тёмный ритуал четвертого уровня задачкой, посильной даже для новичка?

Грейвз нахмурился, глядя на рождённого его рукой уродца, с силой потер лицо ладонями и, вытянув из стопки ещё один чистый лист, снова принялся за работу. То, как должны были выходить из ритуального круга потоки магии, он всё же понял, осталось лишь разобраться, как дать им до точек выхода дойти. А вот с этим, как он опасался, могли возникнуть проблемы.

Второй вариант ритуального круга вышел немногим лучше. Единственное, в чем Грейвз мог быть теперь уверен — что тот не вспыхнет у него под ногами посреди ритуала, превратив полтора-два квартала в огненную пыль. Однако начерченная схема все ещё оставалась слишком уязвимой для стороннего вмешательства и вдобавок стала слишком сложной и громоздкой даже для привычного к кропотливой работе ритуалиста-практика, каковым Грейвз все-таки не являлся.

Второй лист лёг рядом с первым. Грейвз внимательно вгляделся в них, мысленно отмечая те элементы и соединения, которые особенно его смущали, и снова принялся за работу.

Третья схема выглядела уже почти пристойно, но проверки точным расчётом не выдержала, и Грейвз со вздохом отложил её в сторону. В четвертой он исправил допущенные ошибки — и совершил несколько новых, две из которых были недостойны даже законопослушного до мозга костей выпускника Ильверморни, не говоря уже о маге с его опытом.

К седьмой Грейвз увлёкся и беспощадно вымарал оставшиеся от инвертирования исходного ритуала связки, заменив их куда более надёжными, в восьмой перечертил все заново, просчитывая более элегантный и универсальный вариант. В девятой он избавился от излишней универсальности в угоду более чёткой преемственности с изначальной схемой, в десятой намеренно допустил несколько ошибок, проверяя рассчитанный круг на прочность, одиннадцатую просто перечертил заново по памяти, ища слабые места не столько в расчёте, сколько в способности собственного разума к сосредоточению.

К исходу третьего часа был готов двенадцатый вариант: начисто вычерченный на крепком листе пергамента, с трижды перепроверенными углами и знаками на пересечениях направляющих линий и с чёткими, недвусмысленными пояснениями к схеме.

Гриндевальд должен был вот-вот вернуться, и от одной мысли об этом порождённое предельной сосредоточенностью спокойствие Грейвза таяло, как кубик льда в бокале огневиски. Он не хотел больше видеть ни смазливую мордашку “Хеде Эстерлейн”, ни настоящее лицо Гриндевальда, не хотел ходить по грани срыва, рискуя жизнями своих людей и здравостью собственного рассудка... собственно, он вообще никого не хотел видеть, но ни возможности, ни права отсиживаться в библиотеке у него не было.

Он спустился вниз, медленно и осторожно, и бесшумно прошёлся по холлу. В гостиной на диване, расширенном магией, спали сёстры Голдштейн — как были, в верхней одежде, небрежно прикрытые незнакомым, должно быть, наколдованным пледом. Тина что-то бормотала во сне, её рука дёргалась, словно в попытке нашарить палочку, а Куини чуть слышно посапывала, и при каждом движении сестры между бровей у неё на мгновение прорисовывалась хмурая складка. Квелье дремал на скамейке в прихожей, так и не оставив своего поста. Его пиджак был обильно покрыт шерстью, словно дежуривший вместе с ним Маркиз изрядное количество времени просидел у него на руках, но сейчас кота нигде не было видно.

Грейвз заглянул на кухню. Прямо за столом, устроив голову на руке, спал Абернати. Из-под его ладони, лежавшей возле сахарницы, виднелся кончик палочки. Маркиз с присвистом храпел изо всех своих котиных сил, вольготно развалившись поперёк вытянутой руки хозяина, и подёргивал во сне хвостом. Во главе стола восседал Ричардсон с чашкой кофе в руках — страшно было подумать, которой по счету за эти безумные сутки, — единственный, не погружённый в сон.

Грейвз молча кивнул ему; Ричардсон оценивающе глянул на него и взмахом палочки призвал кофейник. Грейвз наколдовал полог тишины, чтобы не разбудить спящих, и сел рядом с ним.

Кофе ему не хотелось совершенно, но заливаться сейчас зельем бодрости было бы ещё хуже.

— Гриндевальд ушёл часа три назад, может, чуть меньше, — вполголоса проговорил Ричардсон. — Сказал, что уходит раздобыть ингредиенты и материалы для ритуала. Боюсь даже подумать, что это может быть.

— Я тоже, но выбора у нас, к сожалению, нет, — мрачно отозвался Грейвз. Он лукавил, конечно; рассчитав ритуал, он совершенно точно знал, за чем именно отправился Гриндевальд. Но как же хотелось, чтобы линии ритуального круга впитали кровь его врага...

Кофейная горечь едва смогла придать ему какое-то подобие бодрости.

Он почти успел допить чашку, когда входная дверь отворилась, медленно и плавно, как будто вошедший хотел остаться незамеченным. Грейвз и Ричардсон тут же вскочили; последний сбросил полог тишины и толкнул Абернати в плечо.

Тот, кто пробирался в дом украдкой, не мог прийти с добром.

Они могли бы и не спешить: спавший в прихожей Квелье, как оказалось, мгновенно проснулся и уже стоял в боевой стойке, направив палочку на растерянную Марсо — или на то, что ею притворялось. Грейвз запоздало сообразил, что даже не заметил отсутствия девушки.

— Где вы были? — резко осведомился он.

— На крыльце... — виновато потупившись, призналась та. — Простите, я не хотела никого разбудить...

Абернати поднёс Маркиза прямо к её лицу, но тот только вяло отмахнулся лапой и принялся сонно выворачиваться из его рук.

— И что вы там делали? Пытались пневмонию заработать? — раздраженно поинтересовался Грейвз. — О том, что вам вздумалось прогуляться, нужно было предупреждать!

— Она предупредила меня, сэр, — вступился за неё Квелье и взглянул на часы. — Это моя вина, я не сообщил вам об этом сразу же. Мисс Марсо не могла уснуть.

— И решила немного подышать свежим воздухом, мне это всегда помогало, — добавила та. — Простите за это недоразумение, сэр, я не хотела никого беспокоить.

— Ничего, — выдохнув, ответил Грейвз. — Идите на кухню, если нужно согреться, там есть кофе.

Абернати украдкой зевнул в кулак и, подхватив кота, ушёл вслед за ней. Всем им неплохо было бы отдохнуть ещё хоть немного, и Грейвзу тоже, но он сомневался в том, что смог бы сейчас уснуть.

— Где вообще носит Гриндевальда? — проворчал в пространство Ричардсон. — Уж не вздумал ли он сбежать?

Грейвз подошёл к двери и, распахнув её, выглянул наружу.

Город ещё спал. На противоположной стороне улицы светил одинокий фонарь, сыпал снег, и летящие снежинки поблёскивали на свету. Было тихо и холодно. На тонком снежном покрывале во дворе виднелись следы, будто Марсо бродила туда-сюда, не осмеливаясь отходить слишком далеко от крыльца.

С губ Грейвза сорвалось облачко пара, и он, поёжившись, закрыл дверь.

— Будем надеяться, что мы не остались с тварями один на один, — заметил он.

Их опасения оказались напрасны, и возвращение Гриндевальда было встречено едва ли не с радостью. Тот уже не скрывал усталости, не держал лица, не пытался играть свою роль и порхать, как юная кокетка. Его движения теперь были исполнены тяжеловесной основательности, глаза вернули свой настоящий цвет. Он уронил сумочку мимо скамейки и вперил недобрый взгляд в вышедшего на шум Грейвза, словно не заметив никого другого.

— Вы закончили расчёты? — требовательно осведомился он. — Всё готово?

— Да, мистер Гриндевальд, — холодно ответил Грейвз, не в силах проявлять любезность после их стычки в библиотеке. — Могу я спросить вас о том же?

— Я раздобыл всё необходимое, не извольте беспокоиться. Можно приступать к подготовке ритуала. Помощь авроров нам тоже пригодится, но это мы обсудим позже. Мне нужно взглянуть на схему ритуального круга, прежде чем мы начнём.

— Мы должны предупредить мадам Президент, — спохватился Квелье. — Если мы собираемся переместиться к развалинам...

— Я уже побеседовал с ней и объяснил, что нам нужно, — не оборачиваясь, бросил Гриндевальд. Он дошёл до лестницы и начал подниматься по ней, крепко держась за перила. — Мистер Грейвз?

Тот последовал за ним, бросив на своих людей предостерегающий взгляд. Впрочем, никто и не собирался вмешиваться, наглость Гриндевальда поразила их не меньше, чем его. Получается, тот запросто явился во временный штаб, где работала Пиквери, вломился в её кабинет — конечно же, без приглашения — и безо всяких объяснений вывалил на неё целый список требований. Что ж, оставалось надеяться, что она хотя бы попыталась его проклясть — в профилактических целях.

Добравшись до кабинета, Гриндевальд рухнул на стул, сцапал исписанные Грейвзом бумаги и принялся за чтение. Минутой спустя он, впрочем, несколько расслабился, поёрзал на сиденье и принялся устраиваться поудобнее: вытянул и скрестил в лодыжках обнажённые ноги в мокрых от растаявшего снега туфлях, повёл плечами и, не отрываясь от записей, принялся машинально оправлять непривычно уложенные волосы. Грейвз стоял на пороге, опершись плечом о дверной косяк, не в силах отвести глаз от его движений и от вульгарного облика развалившейся на стуле дамы.

И всё же как Гриндевальду удавалось не замечать неудобств наколдованного тела? Как это, должно быть, неестественно, неловко ощущалось — а он ещё ухитрялся играть роль в этом неудобном костюме... А ему ведь предстояло совершать этот чудовищный ритуал, попутно поддерживая свою маскировку... Стоп!

— Вы так и намерены ходить в этой маске? — холодно осведомился Грейвз. — Как вы могли заметить, необходимости в ней больше нет.

— М-м-м... — отозвался Гриндевальд, как будто бы всецело погружённый в изучение его расчётов. Что-то, впрочем, заставляло Грейвза подозревать притворство — и секундой спустя он осознал, что взгляд Гриндевальда был совершенно лишён осмысленности, словно он разглядывал схему ритуального круга без тени понимания, как ребенок разглядывает красивую картинку... а может, и вовсе её не видел, утонув в своих мыслях. — Простите, что вы сказали?

— Вы так и намерены оставаться при вашем маскараде?

Гриндевальд откинул голову на спинку и посмотрел на него, как будто не зная, что ответить. Казалось, едва скрываемое раздражение Грейвза не внушало ему ни тени беспокойства. Хоть бы вежливости ради изобразил настороженность!

— Вам давно пора было произвести обратную трансфигурацию, — продолжил Грейвз. — Впору подумать, что пребывание в чужом теле вам просто понравилось. Не сочтите за намёк, но...

Конечно, именно намёком это и было, но Гриндевальд как будто не заметил прямолинейной почти до неприличия шпильки. Он медленно и устало теребил край сложенных вместе бумаг, в его глазах не было ни задора, ни насмешки, и только через несколько долгих секунд он, тяжело сглотнув, произнёс:

— Это больно.

Грейвз растерялся. При превращении в даму Гриндевальд лучился самодовольством, откровенно любовался собой, демонстрируя присутствующим магию настолько сложную, что несколько пятен крови на покрывале в сравнении с ней казались сущим пустяком.

— Вы боитесь боли? — недоверчиво уточнил Грейвз. Он нанёс удар, но словно завяз, не найдя сопротивления там, где ожидал.

— Я боюсь боли, — пожал плечами Гриндевальд. — Точно так же, как и многие живые существа, и бывают моменты, когда справиться с этим страхом сложнее обычного. Могут ведь у меня быть свои недостатки, правда, мистер Грейвз? И к тому же я устал и могу ошибиться, а раны, нанесённые магией, тем более собственной, заживают плохо.

Грейвз окинул взглядом его наколдованное тело, совершенное в своих формах и изгибах, и представил, как его корёжит и ломает волна обратной трансфигурации, как вытягиваются кости, с хрустом лопаются рёбра, рвутся связки и сосуды... Хотел бы он сам стать силой, что породит эту волну? Смять, искалечить, причинить боль?

Должно быть, ответ ясно читался в его глазах безо всякой легиллименции. С легким шорохом бумаги сползли с колен Гриндевальда.

— Я был бы весьма признателен вам, мистер Грейвз, — мягко, со вновь проявившимся акцентом проговорил он, — если бы вы помогли мне в этом опасном деле.

Ощущение неконтролируемого падения стало почти реальным. Это ловушка? Проверка? Зачем Гриндевальду так подставляться?

— Верно ли я вас понял? Вы собираетесь остаться со мной наедине, будучи в почти полностью беспомощном состоянии? — уточнил Грейвз.

— О, не в первый раз, верно же?

Изящные губки фальшивой леди тронула насмешливая улыбка. Ловушка или нет? Грейвз запоздало сообразил, что теперь враг решил опробовать другую тактику — нарочитую жертвенность. Он сознательно провоцировал и дразнил его, зная, что совесть, пусть и потрёпанная годами службы, не позволит ему издеваться над беззащитным. Грейвз не поступал так прежде, не опустится до этого и сейчас, зная, что минутное удовольствие не стоит своей цены.

А вот Гриндевальд явно считал иначе, и ничто не мешало ему ударить в спину, похитить, надругаться над волей, мучить бесконечными проникновениями в разум, неприкрыто, издевательски восторгаться, когда даже после нескольких часов истязаний Грейвз ещё пытался сопротивляться, защищая свою память и личность...

Он понял, что непроизвольно задержал дыхание, только когда в груди начало жечь, а горло свело спазмом.

Гриндевальд внимательно смотрел на него.

— Вы здесь, мистер Грейвз? — полюбопытствовал он. — Неловко это признавать, но я действительно нуждаюсь в вашей помощи.

— Что нужно делать? — хрипло спросил Грейвз.

Гриндевальд поднялся, его губы едва заметно искривила полная нескрываемого удовлетворения улыбка.

— Нам лучше переместиться в спальню, — сказал он.

По счастью, он двинулся не в спальню Грейвза, а в гостевую, в которой по-прежнему лежала на стуле одолженная ему невесть когда одежда, а на кровати не было покрывала. Грейвз зажёг свет, осмотрелся, будто ожидая заметить какую-то перемену, но не увидел ровным счётом ничего. Гриндевальд аккуратно снял туфли, вынул серьги из ушей и опустил их на прикроватный столик.

— Если у меня не случится возможности вернуть мадам Президент её имущество, попросите кого-нибудь этим заняться, — сказал он.

— Я сам это сделаю, — пообещал Грейвз. Он был уверен, что Пиквери применит к платью и украшениям несколько десятков очищающих заклинаний, прежде чем воспользуется ими сама. Если вообще не спалит их дотла.

Гриндевальд бросил на него короткий взгляд.

— Разве вы не... — начал он.

— Что? По-вашему, я не смогу этого сделать?

— Поражён вашим спокойствием, — заметил Гриндевальд.

— Что сложного в том, чтобы передать пакет с вещами?

— Ничего. Совершенно ничего. Если у вас будет для этого время — пожалуйста, — шёлковым голосом отозвался Гриндевальд. — Не поможете мне с платьем? Только, умоляю, осторожнее. А то, боюсь, за него Серафина меня кастрирует.

И он развернулся к Грейвзу спиной, закинув косу на плечо, — ни дать ни взять дама, позволяющая мужчине интимную привилегию её раздеть.

— Ну и манеры у вас, сударь, — не сдержался Грейвз. — Впору подумать, что вы меня соблазняете.

— Вы только что заметили? — беззаботно заметил Гриндевальд. Его голова, склонённая нарочито покорно, тонкая шея и плечи словно закаменели.

— Никогда не подумал бы, что вам не узнать покоя, пока вы не убедите всех вокруг в своей неотразимости, — съязвил Грейвз, аккуратно, по одному расстёгивая крючки.

— Почему же всех? — усмехнулся Гриндевальд. Напряжение так его и не покинуло, отчего очертания тонких женских плеч казались изломанными.

— Только меня? Ну вы даёте, — хмыкнул Грейвз, закончив с последним крючком. — Ничего лучше не могли придумать? Раздевайтесь.

Внезапно охватившая Гриндевальда стеснительность исчезла без следа: легким грациозным движением он скинул платье на пол и с одной палочкой в руке возлёг на кровать.

— Так, сейчас... — пробормотал он. — Встаньте здесь, в изголовье. По сути, это просто Фините, отмена наложенных чар, простая и примитивная... но попробуйте настроиться на меня, чтобы наши чары друг другу не помешали.

Он тяжело дышал и сглатывал, не в силах решиться начать превращение, и то и дело поглядывал на Грейвза из-под ресниц, как будто в самом деле нуждался в его помощи.

— Мистер Грейвз, я прошу вас серьёзно к этому отнестись. Вам придётся закончить начатое мной, если я буду не в состоянии это сделать. Вам придётся также удерживать меня, если я стану... наносить себе повреждения.

Он имел в виду, если победит инстинкт, а не разум, если он попытается спастись от боли и из-за этого потеряет контроль. Грейвз достал палочку и направил её Гриндевальду прямо в переносицу. Тот и не моргнул, не перевёл взгляд на её кончик, а продолжал смотреть Грейвзу в глаза, нервно вздрагивая.

— Готовы? — спросил тот. — Начинайте.

— Фи-ни-те... — с явным трудом произнёс Гриндевальд. Палочка в его руке подрагивала, а тело начало меняться.

И Грейвз услышал то, что грезилось ему в сладких тёмных мечтах, — хруст костей.

Трансформация шла медленно и была, пожалуй, одним из самых отвратительных зрелищ, которые он наблюдал в своей жизни. Пытаясь проглотить подступающий к горлу комок, он наблюдал, как изящное женское тело меняется, становится уродливым и изломанным, прежде чем принять свою изначальную форму. Кости удлинялись, плоть сминалась, как будто была мягкой глиной. Округлые груди сжались, мягкий живот обретал твёрдость.

Грейвз едва успел поймать момент, когда Гриндевальд потерял контроль — когда под напором трансформации лопнули кости таза. Тёмный маг рванулся вперёд в попытке спастись от боли, но Грейвз пригвоздил его к постели, поймав за обе руки и заведя их ему за голову.

— Фините! — твёрдо произнёс он, перехватывая инициативу. Он уже понял, что больнее всего трансфигурировать скелет и что Гриндевальду придётся пережить ещё один приступ боли — когда волна распадающихся чар дойдёт до плеч.

Гриндевальд судорожно дышал у него под руками и слабо вырывался. Очертания грудной клетки исказились, как будто из темницы рвалось что-то живое, он захрипел и опрокинулся назад, и Грейвз испугался, как бы рёбра, поломавшись, не повредили ему сердце или лёгкие. Гриндевальд выплюнул сквозь сжатые зубы какое-то ругательство и обмяк.

Дальнейшее заняло всего несколько мгновений — как мокрая бумага, сползли изящные черты лица, укоротились волосы. На всю трансформацию ушло не больше минуты, а Грейвз, выпрямившись, почувствовал, как рубашка липнет к спине.

Он шёпотом выругался и отступил, не пытаясь врать себе — мучения злейшего врага доставили ему удовольствие, которое он не отказался бы продлить, пусть затем оно и обернулось смутным стыдом.

Гриндевальд всё ещё лежал без сознания, даже палочка выскользнула из разжавшихся пальцев. Обнажённый, беспомощный и к тому же раненый — под ним расползлось кровавое пятно — идеальная жертва, идеальный момент для мести. Грейвз постарался не замечать холода в груди. Он мог... Мог вернуть сторицей всё, что перенёс по милости этого человека — о таком нельзя было забыть, простить или понять.

Грейвз взмахнул палочкой, накладывая диагностические заклятия, но не обнаружил серьёзных повреждений — видимо, кровь пролилась случайно и плоть в этом месте уже вернулась в норму. Всё, что он мог себе позволить, — только смотреть, наслаждаясь видом поверженного и бессознательного врага.

Взгляд Гриндевальда отрезвил его, но, казалось, тот всё прекрасно понял, губы растянулись в издевательской улыбке.

— Что тебе теперь-то мешает? — тихо проговорил он. Рука безошибочно нащупала палочку.

— Я не творю беззаконие, — твёрдо ответил тот. — Что бы вы мне ни сделали.

— Не творишь... беззаконие, значит? — с трудом произнёс Гриндевальд, приподнявшись. Движения его были несколько неуклюжи, он словно не доверял своему телу и ожидал, что в любой момент оно отзовётся болью. Наготы он вовсе не стеснялся, даже не попытался ни прикрыться рукой, ни хотя бы согнуть ногу в колене, защищая самое уязвимое место. Мельком он бросил взгляд на кровавое пятно и едва заметно повёл плечами.

— Благодарю за помощь, — сказал он. — Я же говорил, что будет больно. Не знаю, что бы могло произойти, будь я один.

— Застряли бы на половине превращения, — без улыбки ответил Грейвз. — Прекрасный образчик алхимической мутации.

— Как будто тебе это нравится.

— Как будто вы не в курсе, что я искренне желаю вам всего плохого.

— А я тебе — нет, как ни странно.

— Не странно, — ответил Грейвз, чувствуя, как перехватило горло. — Самое плохое вы уже со мной сделали.

Спустя полчаса Гриндевальд уже заново освоился в прежнем теле и облачился в выданную ему ранее одежду. Из его движений исчезла наигранная лёгкость, оставив только едва заметную тень себя прежней. Он был сосредоточен и напряжён и потому с тщательностью, которая выдавала нервозность, оправил манжеты, галстук и наколдовал себе часы на цепочке. Грейвз не стал над ним издеваться: все-таки и Гриндевальду тоже требовалось успокоиться, и истребление мельчайших недостатков во внешности явно помогало ему в этом.

— Как много зависит от облика! — столкнувшись с Тиной, которая в страхе шарахнулась от него, усмехнулся Гриндевальд. — Помнится, когда я был дамой, вы так не пугались.

Он забрал из кабинета перевод с описанием ритуала и внимательно прочитал.

— Нам с мистером Грейвзом предстоит самое сложное, — проговорил он. — Он начертит необходимые линии, а я с его помощью проведу ритуал. Вам же останется находиться неподалёку, не вмешиваться и охранять нас в случае опасности. Ритуал ни в коем случае не должен быть прерван.

— Не хотите попросить у меня больше людей для охраны? — не удержался Грейвз.

— Нет. Не хочу ронять ваш авторитет в их глазах.

— Какая трогательная забота, — процедил Грейвз.

— Можно потом стереть память, — спокойно заметил Абернати. Похоже, после своего приключения он стал шире смотреть на вещи. Главное, чтобы новообретённая широта его взглядов всё же имела границы...

— Можно, — согласился Гриндевальд. — Но я не смогу положиться на незнакомцев так же, как на вас. Кто-то может сплоховать, попасться тварям, и это изрядно усложнит задачу.

К месту проведения ритуала они собрались впятером, оставив в доме Абернати, Марсо и Куини. Последняя попыталась было напроситься вместе со всеми, но Грейвз категорически запретил.

— Не переживайте, мисс Голдштейн, — утешил её Гриндевальд, — думаю, мы справимся без вас.

И он подмигнул ей так, что она побледнела как мел.

Район, где прежде стояло здание Министерства, показался Грейвзу совершенно незнакомым. Стояла тишина, такая плотная и тяжёлая, что ему хотелось потрогать уши, чтобы убедиться, что не оглох. Бродвей был совершенно, абсолютно пуст, припорошённая снегом мостовая уходила прочь в обе стороны.

Они стояли перед остатками Вулворт-билдинг. Завалы уже успели убрать, исчезли те тонны бетона и стали, которые громоздились здесь каких-то два дня назад. Под ногами был практически котлован, на противоположной стороне которого виднелись остатки лестницы. Вниз уходила огромная дыра, и, подойдя к её краю, Грейвз не сумел разглядеть дна.

— Осторожно, — схватив его за локоть, предостерёг Гриндевальд. — Ещё не хватало, чтобы вы грохнулись непонятно в какое измерение. Отыскивать не пойду.

Он сказал это с таким выражением, что сразу стало ясно — полезет непременно из одного только любопытства.

Авроры тем временем успели осмотреться, и Ричардсон подошёл к Грейвзу.

— Сэр, — сказал он с весьма озабоченным выражением, — тут никого нет.

— Я заметил, — хмыкнул Грейвз.

— Нет, вы не поняли, в этом квартале вообще никого нет. Нас никто не увидит. И никто не придёт на помощь.

— Значит, придётся справляться своими силами, — ухмыльнулся Гриндевальд. Он вытащил палочку, но почти сразу убрал её обратно. — Я хотел наколдовать помост над дырой, — перехватив обращённые на него настороженные взгляды, пояснил он. — Но, думаю, тварям, которые так реагируют на магию, не стоит к нему прикасаться.

Грейвз рассудил, что это мудрое решение, и отправился выбирать место для ритуала. Он подспудно ожидал, что их навестит хотя бы Пиквери, но потом сообразил, что, зная об их планах, президент и носа сюда не покажет. Один только слух, что она принимала участие в тёмном ритуале, мог разрушить не только её политическую карьеру, но и всю её жизнь.

И Грейвз, сверяясь со своими схемами, углубился в начертание линий. Не всякая краска подошла бы для ритуального круга, и он, избегая возможных осложнений, избрал огонь — и теперь на мостовую ложились ровные выжженные следы. Никто не смел ему мешать, и за то время, что он занимался своим делом, никто из четверых не проронил ни слова. Закончив последний знак, Грейвз выпрямился, чтобы рассмотреть своё творение.

Пентаграмма была заключена в несколько кругов, по краю каждого из которых шли знаки. Вдобавок её пересекали линии, угол схождения которых он с таким трудом высчитал этой ночью.

Он обернулся. Его авроры мрачно смотрели на него. Кажется, они уже долго сверлили его взглядами, пока он ничего не замечал, поглощённый своей работой.

— Вы ведь не в первый раз это делаете, сэр, — нарушил молчание Ричардсон.

— Не в первый, — не видя смысла увиливать, бесстрастно согласился Грейвз.

Интересно, что ещё они про него подумают? Всё поменялось, теперь все взглянули друг на друга новыми глазами, так какие предположения возникли у тех, кому он верил больше всего?

Голдштейн, Ричардсон и Квелье напряжённо молчали.

— Но это первый ритуал, который мне придётся завершить, — отвечая на незаданный вопрос, добавил Грейвз. — Так что нет, я не считаю, что это приемлемый метод защиты правопорядка, предотвращения беззакония или прочего.

Он как будто оправдывался перед ними за то, чего не делал, хотя оправдываться стоило за то, что он ещё только собирался натворить. При одной мысли об этом ему становилось страшно. Скоро они всё увидят — и отвернутся от него навсегда.

— Господа авроры, полагаю, вам пора удалиться, — разбил неловкое молчание Гриндевальд, незаметно подкравшийся к ним со стороны. Дамская сумочка, оставшаяся от образа фройляйн Эстерлейн, теперь смотрелась в его руках на редкость нелепо. — Вам стоит занять посты на некотором расстоянии от этого места.

— Здравая мысль, — согласился Грейвз, чувствуя малодушное облегчение из-за отсрочки. — Мисс Голдштейн, обогните провал, ваш пост будет на той стороне. А вы, господа, оставайтесь на Бродвее и следите за тем, кто будет приближаться сюда по улице. В бой не вступать, особенно если заподозрите, что это одна из тварей.

Оставшись вдвоём, Грейвз и Гриндевальд взглянули друг на друга, стоя по обе стороны пентаграммы.

— Так как далеко простирается ваша законопослушность, мистер Грейвз? — ухмыльнулся Гриндевальд. — А что если я попрошу вас...

— Нет! — поспешно оборвал его Грейвз.

— Нет? А если я откажусь вам помогать? Если позволю тварям разгуливать по вашему городу и дальше?

Грейвз поднял голову к чернильному небу, с которого медленно сыпались колючие снежинки. Его пробирало холодом. Последнее, что он сейчас хотел — смотреть на Гриндевальда, но он всё равно не мог перестать слышать его голос.

— Какая прелестная этическая дилемма, не правда ли, мистер Грейвз? — вкрадчиво продолжал тот. — Как удачно, что на ней я могу наглядно объяснить вам принципы действия моей организации. Принципы, которыми она руководствуется. То, что вы считаете разрушением, беззаконием и хаосом, на деле лишь отсечение слабого. Отжившего. Негодного. Или попросту преступного — не в том смысле, к какому вы привычны, впрочем.

Его голос приближался — Гриндевальд обходил пентаграмму по краю.

Грейвз дорого бы отдал за то, чтобы отсрочить момент, когда он окажется рядом.

Он по-прежнему стоял, глядя в небо. У небес не было справедливости, которая обрушилась бы на голову преступника, и карать его нужно было самому. Один против той силы, которая раз за разом сминала его, подчиняла, заставляла уступить. Грейвз почувствовал, что ему трудно дышать.

Несколько дней назад они так же встретились в пустом переулке, и Гриндевальд, не колеблясь, ударил ему в спину.

Он слышал его шаги и не мог понять, слышит ли их в настоящем или в воспоминаниях.

— Не приближайтесь, — выдохнул Грейвз. Слова вылетели из его рта облачком пара. Гриндевальд, который ещё что-то говорил, остановился.

— Простите?

Грейвз медленно перевёл на него взгляд. Их разделяло шагов пять, не больше.

— Не приближайтесь, — тихо повторил он. — Иначе я убью вас — или умру, пытаясь это сделать.

— Вот как? — спросил Гриндевальд совершенно серьёзно. — Хорошо. Но я прошу вас воздержаться от этого... мероприятия, пока мы не уничтожим тварей.

Он отвернулся, запустил руку в сумочку и вытащил оттуда что-то тёмное и продолговатое, аккуратно уложил это на пересечение линий, отошёл, вынул следующий такой же предмет. Не предмет. Грейвз смотрел куда-то поверх его головы, туда, где в конце улицы походкой настороженного хищника прохаживался Ричардсон. Опустить глаза было выше его сил, и даже стыдясь собственного малодушия, Грейвз не мог заставить себя это сделать. Что будет с ним, если эта история всё же всплывет? Он усмехнулся, почувствовав внезапное безразличие к своей дальнейшей судьбе.

Гриндевальд закончил с приготовлениями, осмотрел место действия.

— Фините, — произнёс он.

Разложенные им предметы начали увеличиваться в размерах, и через несколько секунд на пересечениях линий оказались четверо мужчин, крепко связанных по рукам и ногам. Во рту у каждого был кляп. Разумно, что Гриндевальд не рискнул применять магию и потому обездвижил их более примитивными средствами.

Грейвз встретился со взглядом одного из не-магов, полным животного ужаса. Не-маг был совсем молод, да и трое его товарищей, кажется, были немногим старше.

— Приступим? — спросил Гриндевальд.

— Откуда вы их взяли?

— Какая разница? Думаете, я схватил на улице первых попавшихся людей? Точнее говоря, вас волнует, невинны ли они, как ягнята на зелёных лугах моей родины? — полюбопытствовал Гриндевальд. — О нет, мистер Грейвз, не переживайте так. Эти люди шатались по улице поздней ночью, когда все достойные законопослушные простецы мирно спят в своих постелях. Может, возвращались из нелегальной пивнушки или с собачьих боев... не проверял, признаться. Зато своими глазами видел, как они, встретив на улице одинокую девушку, тут же утащили её в переулок и, не слушая её протестов и просьб о помощи, немедленно задрали ей платье. Довольно несвойственное невинным агнцам занятие, не правда ли? Или у вас ещё есть сомнения? Могу вынуть кляпы, сами их допросите, у нас ещё найдётся пара минут...

Гриндевальд говорил, явно издеваясь и над Грейвзом, и над незадачливыми насильниками. Мужчина у ног Грейвза забился в путах и попытался перевернуться на живот, но тот толкнул его ногой и опрокинул на прежнее место.

— Поверю вам на слово, — с отвращением проговорил Грейвз. — Приступим.

Эта часть ритуала была на Гриндевальде. Он уже достаточно изучил записи о ритуале, чтобы не путаться в них, но всё равно держал в левой руке бумаги с подсказками. Грейвз сделал шаг в сторону, держась на равном расстоянии от всех линий ритуального круга, а Гриндевальд, напротив, расположился точно в центре.

— Я стою здесь, под светом луны и звёзд, — начал он и с сомнением взглянул на затянутое тучами небо. — Я создан из плоти и крови, которые есть тлен. Но мой дух бессмертен и облачается в тьму...

Грейвз, слушая этот поток околопоэтического бреда, беспокоился больше за точность перевода, зная, что важен смысл произносимых слов, а не их звучание.

Гриндевальд, не прекращая говорить, указал палочкой на первый круг, и линия вспыхнула ровным голубым светом. Не-маги, притихшие было, зашевелились, слабо пытаясь спастись. Они уже осознавали, чем всё закончится, по крайней мере, для них.

Держа в одной руке листы, а в другой — палочку, Гриндевальд опустился на одно колено перед первым из не-магов. Палочку он взял как кинжал, обратным хватом, и под взглядом Грейвза та плавно изменила очертания, приобрела характерный металлический отблеск. Не-маг дёрнулся, будто в надежде ускользнуть, но Гриндевальд резко опустил руку, и лезвие вошло жертве в сердце. Он переждал последние судороги и аккуратно вытянул клинок. Нервное шевеление остальных жертв вдруг стихло, и Грейвз, приглядевшись, заметил, что ожившая линия удерживала их как магнитом, облегчая задачу совершающему ритуал.

Он сделал несколько глубоких вдохов. Сердце у него так и трепыхалось, к горлу подкатывал комок отвращения.

Тёмный маг убивал без малейших колебаний, убивал тех, кто даже не был способен сопротивляться. Как можно было купиться на его сладкие улыбки, притворную заботу, наколдованный облик?

Через минуту оборвалась жизнь второго мужчины и вспыхнула вторая линия. Понемногу стали расцветать и знаки, начерченные между первыми жертвами. Один из оставшихся не-магов обречённо мотал головой и что-то мычал через кляп, второй лишь слабо шевелился, не сводя глаз с Гриндевальда. Из них текли слезы, размывая покрывавшую лицо грязь.

Замерев на месте, Грейвз наблюдал, как вспыхивает третья линия, а кинжал пронзает ещё одно сердце. Он только надеялся, что авроры не слишком глазеют в их сторону, а свечение от пентаграммы не даёт им как следует рассмотреть происходящее.

— Я прошу и повелеваю, — продолжал декламировать Гриндевальд, — я прошу тварей без лица вернуться в их лабиринт и пребывать там. Я заклинаю их кровью сынов человеческих и своей магией.

После этих слов следовало подключить к ритуальному кругу четвертый источник... нет, убить четвёртую жертву, но Гриндевальд не торопился нанести очередной удар. Он развернулся.

— Окажите любезность, мистер Грейвз, — с обманчивой мягкостью в голосе проговорил он.

Грейвз сам не понял, как, не сдержавшись, попятился от протянутого ему орудия убийства. Слов у него не было, он только помотал головой и снова пытался вдохнуть.

— Ну же, мистер Грейвз, — настаивал Гриндевальд с полуулыбкой. — Я жду.

— Вы же это... не серьёзно? — кое-как выдавил Грейвз, хотя надежда его таяла с каждым мгновением.

— Почему же? Совершенно серьёзно. Только собственный опыт может чему-то научить. Или вы никогда не убивали?

— Но не так ведь! — растерянно возмутился Грейвз. Какая-то его часть всё ещё не могла поверить, что это происходит с ним, что кошмар не кончается, а неделю назад казавшаяся привычной дорога резко и окончательно сворачивает в непроглядную тьму.

— Пытаетесь найти выход и не запачкаться? — ласково уточнил Гриндевальд. — Не получится. Либо вы делаете это, либо я прерву ритуал. Что вы выберете? Жизнь этого бесполезного отброса или жизни магов, за которыми в любую минуту могут явиться твари — и которых вы, кстати, клялись защищать? Впрочем, этот мужлан вам безразличен. Вы беспокоитесь за собственный непогрешимый облик, — чеканил Гриндевальд, и каждое его слово падало как камень. — Но тогда отказались бы от ритуала вовсе, вы ведь с самого начала знали, что придётся делать... Итак, выбирайте, мистер Грейвз. И побыстрее, моё терпение кончается! — прикрикнул он.

Грейвз мог совершить благородный и глупый поступок, спасти парня и потом разбираться с тварями своими силами. Но в конце концов понадобится совершить ритуал снова и получится, что вместо четверых умрут семеро... Самое меньшее семеро, будут ещё и те, до кого доберутся бродящие на свободе твари. Можно малодушно позвать на помощь авроров и переложить ответственность на этих молодых людей. Пусть кто-нибудь из них нанесёт последний удар. При мысли о том, что вызовется Голдштейн, Грейвз исполнился омерзения к самому себе.

Гриндевальд был прав. Он и в самом деле беспокоился за себя больше, чем за кого бы то ни было другого.

— Ну хотите, я скажу, что иначе не сумею полноценно включиться в начерченный вашей рукой круг? — будто специально дождавшись этого момента, с сочувствием предложил Гриндевальд. — Ритуальная магия — штука тонкая, мало ли что пойдет не так?

Грейвз едва не расхохотался.

— Заткнитесь, сударь, — сдавленным от подступившей ярости голосом проговорил он. — В гробу я видал ваши поблажки.

Перешагнув светящиеся линии, Грейвз встал рядом со своим злейшим врагом, который, уже не скрываясь, усмехался торжествующе и чуточку покровительственно. Встретил безумный взгляд не-мага, в котором ещё не погасла надежда.

— Не стоит волноваться, мистер Грейвз, — великодушно сообщил Гриндевальд. — Чтобы убийство раскололо душу, необходимо соблюсти определённые условия, и сейчас не тот случай. Будьте спокойны. И извольте принять ритуальный кинжал как подобает!

Грейвз, не чувствуя ни искры внутреннего протеста, опустился перед ним на колени и протянул руки. Капавшая с лезвия кровь ещё не успела остыть, но сам клинок оказался холоден как лед. Ладони Грейвза окрасились красным, рукоять заскользила в кулаке.

Он медленно обернулся к не-магу.

— Примите мои извинения, сэр, — как будто со стороны услышал собственный голос Грейвз. — Ступайте с миром.

Он не дал себе ни секунды, чтобы передумать или заколебаться. За его спиной был город, который они пока что кое-как сумели оградить от опасности, и было ясно, что поставлено на кон. По сравнению с этим его честь, его представления о должном и о себе самом не стоили ничего. Всего лишь очередная грязная работа. Мало ли их было до этого.

Под коротким, без замаха, ударом плоть оказалась до странного неподатливой. Кинжал наткнулся на ребро и, соскользнув, вошел не-магу в сердце. Тот рванулся, насаживаясь на лезвие, и тут же откинулся назад. Это выглядело тошнотворной рифмой с недавней трансформацией Гриндевальда.

Что только не придет в голову, мимолетно отметил Грейвз.

Дождавшись, пока сила чужой смерти без остатка вольётся в узор, он вынул кинжал из раны и, не оборачиваясь, протянул назад.

— Примите эту жертву, о твари из глубин, и оставьте этот мир, — обхватив его пальцы поверх рукояти, закончил Гриндевальд. — Так я вам приказал.

Повисла пауза. Ритуал был окончен. Не поднимаясь с колен, Грейвз протянул испачканную кровью руку и закрыл глаза убитому.