Во времена камней (джен)

Г'Кар пришел в себя и обнаружил, что его куда-то тащат под руки, а ноги волочатся по полу. Все вокруг было как в тумане. Он попытался стоять сам, но холодная рука дернула его за воротник. «Ш-ш-ш, не показывай ему, что ты очнулся», — прошипел кто-то. Позади него — них? — раздавались тяжелые удары о стену, и Картажье, тяжело дыша, мягко ворковал: «Разве это не везение — получить шанс доставить удовольствие будущему богу?»

И голос добавил: «И если можешь ходить, то попытайся идти быстрее».

Г'Кар кивнул и попробовал понять, как заставить свои ноги шевелиться. Пол продолжал раскачиваться и вращаться, и это мешало найти опору. Другая рука обхватила его за талию, поддерживая, — он на мгновение дернулся, когда она коснулась его спины, и боль молниеносно пронзила его.

— Великий Создатель! Ты хочешь упасть?

— Убирайся, Моллари, — сказал он на автопилоте. Да, его определенно держал Моллари. И это означало, что с другой стороны шел Вир, потому что мистер Гарибальди пропал, и они трое были на…

Ох.

— Ох, «убирайся, Моллари», а ведь если бы не я, с тебя бы содрали твою жалкую шкуру, — пробормотал Лондо, а потом передвинул руку так, чтобы не прикасаться к его спине. Г'Кар нашел, наконец, опору и начал шагать, тяжело наваливаясь на них обоих. Его ноги были похожи на фларн. Не тот фларн, который готовил Ленньер, а фларн от Деленн, который умудрялся не походить вкусом и видом на то, из чего строили дома.

— А мне нравится фларн от Ленньера, — вставил Вир.

— Он на вкус как кирпич, — ответил Г'Кар. — Думаю, им можно кого-нибудь убить.

— По крайней мере, это не брин, — сказал Моллари. — Не знаю, кто решил, что это подходящее блюдо для обеда. Мне пришлось полоскать рот неделю, чтобы избавиться от этого вкуса.

Г'Кар попытался пнуть его, но споткнулся. Две руки с двух сторон подхватили его и поставили на ноги снова.

И они двинулись дальше. Миновав длинный коридор, Г'Кар промычал:

— Спасибо.

— За что? — спросил Вир.

— За спасение его жизни, конечно, — сказал Моллари.

Г'Кар облизнул губы.

— За… — сказал он и снова споткнулся. Рука Моллари вернула его обратно на ноги, и волей-неволей Г'Кар повис на Лондо.

Его голова была будто набита ватой. Если бы не Моллари, он бы умер, да, но не в том смысле, о котором тот говорил. Он бы не закричал до тех пор, пока бич не убил бы его. Он бы умер, оставшись гордым, и обрек бы Нарн на оккупацию расой садистов.

Настоящий нарн бы не произнес ни звука. Нарн бы умер. Нарн бы не стал игрушкой императора, даже под угрозой смерти. И погубил бы свой мир.

Теперь его планета будет жить, но он сам уже не был нарном.

— За что? — спросил Моллари.

— За мое спасение, — прошептал Г'Кар. Не нарн, подумал он. Не нарн, не нарн. И почувствовал, как вода, которую Моллари заставил его выпить, течет из глаз по лицу. (Заставил? Ха! Он мог бы его остановить. Нарн бы умер, но не допустил бы этого!) И нарн бы не плакал перед врагами, но он уже не был нарном, поэтому смотрел на мир сквозь пелену слез.

Г'Кар услышал, как Вир издал неопределенный звук, явно не зная, что делать, и выжидающе посмотрел на Моллари. И Лондо вздохнул, подтянув Г'Кара на своем плече повыше.

— Мы уже почти дошли до камеры.

Миновав еще несколько коридоров, Моллари принялся возиться с дверным замком, передав Г'Кара Виру. Потом они помогли Г'Кару опуститься на пол, поддерживая его с двух сторон, и уложили на бок, уткнув лицом в колени Вира, отвернув от его мягкого живота.

Г'Кар наблюдал за Моллари. Он видел, как тот посмотрел на тревожно сопящего Вира. А потом Лондо перевел взгляд на Г'Кара, у которого уже не было сил или гордости скрывать, насколько он изранен.

— Как говорят земляне, что за ёбаная жизнь, — сказал Моллари, нарушив молчание.

— Твоя ёбаная жизнь? — выдавил Г'Кар между всхлипами, и почувствовал, что его рыдания превращаются в смех.

— Да, моя ёбаная жизнь. Это была третья худшая ночь в моей жизни.

Г'Кар почувствовал, что смех душит его при мысли об этом, и не стал сдерживаться, согнувшись на полу.

— Твоя… ёбанная… ах-ах-аха-ха!..

— О, очень весело смеяться над тем, кто спас твою жизнь, — сказал Моллари.

Г'Кар сделал глубокий вдох и попробовал говорить связно.

— Меня почти запытали до смерти, и из-за некоторых твоих поступков нас всех могли убить. Думаю, ты хотел сказать: наши ёбанные жизни.

— Да. Именно так. Наши ёбаные жизни, — раздраженно ответил Моллари, и Г'Кар засмеялся снова. — Это… это вовсе не смешно, — заикаясь, произнес Моллари, пытаясь подавить смешок, а Г'Кар захохотал еще громче. — Эта… ох, ёбаная… — сказал он и чуть не рухнул со скамьи, расхохотавшись.

Вир смотрел на них, выпучив глаза.

— Почему вы смеетесь?

— Не знаю, — выдавил Моллари.

— Мы чуть не сдохли, — добавил Г'Кар, а потом схватился за бока, и его смех сменился рыданиями.

— Проклятие, — сказал Моллари между приступами смеха, пытаясь забраться обратно на скамью. Он вытер глаза рукавом, а потом достал платок и вытер лицо Г'Кару. Мягкости ткани и прикосновения Моллари было достаточно для того, чтобы сосредоточиться на них и отстраниться от боли и от эха в голове: «не нарн». И Г'Кар воспользовался этим, чтобы успокоиться.

Стало тихо, а потом Вир спросил:

— А что такое «ёбаный»?

— Ты работал на «Вавилоне 5» почти четыре года и до сих пор не понял, что означает слово «ёбаный»? Видать, я плохо тебя учил, — сказал Моллари и снова захихикал.

Г'Кар несколько раз хохотнул, а потом замолчал. Он знал, что означает это слово, выучил от своих многочисленных земных пассий. Смех стих, и теперь все, что у него осталось — это пустота, полная холодного осознания.

— Это то, чем мы бы занялись перед императором, если бы я не отключился, — сказал он. Тогда он был весь на адреналине от боли и слишком занят тем, чтобы одурачить императора вместе с Моллари, чтобы осознать, к чему все шло. И что их чуть не заставили сделать.

— Ох-х-х, — сказал Вир. — Так это еще одно слово для выпивки.

— Да, — быстро сказал Моллари и перестал хихикать. — Да, выпивка. Это такой земной обычай — ебануть по рюмочке. Их идиомы такие странные. Например, эти животные, падающие с неба.

— Дождь из кошек и собак, — сказал Г'Кар.

— Да, именно, — ответил Моллари, слишком увлеченный Виром и его невинностью, чтобы заметить, что Г'Кар снова учит его земным разговорным фразам.

— Почему бы нам не отвести его в нашу комнату? Мы могли бы раздобыть что-нибудь для обработки его спины, что-нибудь получше, чем бривари, и я не могу поверить, что ты сделал это перед императором, хотя постоянно твердил мне, что надо быть осторожным и… — сказал Вир.

Моллари оборвал его.

— Я бы так и поступил, но мы были последними, кого видели с Г'Каром. Мы не можем оказать ему больше помощи, не вызвав подозрений и не выдав наш заговор против императора.

— Согласен, — добавил Г'Кар. — Это самое важное. Император умирает, и Нарн освобождается.

— Да, — сказал Вир. Он дотронулся до головы Г'Кара и тут же отдернул руку. Г'Кар слабо кивнул ему, и Вир снова положил руку на его голову. Рука была теплой, и это показалось странным, потому что прикосновения центавриан обычно были прохладными. И он услышал, как Вир стал дышать ровнее. — Больно?

— Да, но это неважно, — ответил Г'Кар.

— Ох, — сказал Вир.

— Храбро, но глупо, — сказал Моллари. — Ты мог бы закричать раньше и избавить себя от мучений.

— Я и не ожидал, что ты поймешь, почему я так поступил, — огрызнулся Г'Кар.

— Что, снова твоя гордость? Если проблема в этом, то почему ты позволил мне… — начал Моллари, но потом оборвал себя, когда Вир судорожно втянул в себя воздух.

Г'Кар положил свою руку поверх руки Вира.

— Все в порядке. Раньше, во время бичевания, я был нарном. И не мог позволить себе сдаться. Но теперь… — и он замолчал, чтобы собраться с духом и произнести то, что собирался признать: — Я больше не нарн. С таким же успехом я могу быть камнем. А разве у камня есть гордость?

— Ты не камень! — сказал Вир. — Ты личность! Даже если ты теперь не нарн, ты все еще живой. Ты не камень!

Его теплые пальцы погладили Г'Кара по щеке, пытаясь утешить.

Г'Кар улыбнулся. Это было не так, но Вир был странным центаврианином. Он почувствовал, как его пальцы замерли, а потом снова начали медленно двигаться.

Моллари открыл было рот, чтобы ответить, но потом закрыл и молча кивнул.

— Нечего сказать? — поддел его Г'Кар.

— Вовсе нет, — ответил Моллари.

— Хорошо, — сказал Г'Кар. Прикосновение Вира было почти успокаивающим. Г'Кар мог бы сосредоточиться на этом и отрешиться от остального. Холодный пол, боль в спине, боль в руках и ногах, в шее… он чувствовал, как будто его схватила и стиснула огромная рука. Во рту чувствовался привкус свежей и запекшейся крови.

Его рот все еще кровоточит? Он потер его, проверяя ранки на губах. Его рука быстро стала красной от свернувшейся крови. Но то были старые раны, так что же кровоточило сейчас, раз он чувствует это?

За последние дни его много раз били. И еще этот электрический бич. И Картажье лазил в его сумку с ножом. Хотя порезы были неглубокими, Г'Кар не осмеливался проверять, что с ними происходит. У него было много возможностей получить внутренние повреждения, которые могли повлечь за собой кровотечение. Он так цеплялся за жизнь, что перестал быть нарном, но все равно умрет.

— Моллари?

— Да?

— Что тебе известно о внутренних повреждениях?

— Ты полагаешь, что центаврианин должен знать, как лечить нарна?

— Не думаю, что у вас есть внутреннее кровотечение, — пискнул Вир.

Г'Кар и Моллари одновременно уставились на него в удивлении.

— Я помогал переправлять нарнов в безопасные места подальше от Республики, и иногда кто-то из них был болен или ранен, так что у меня есть кое-какой опыт, — сказал Вир, глотая слова. — Вы сейчас мерзнете, такое случается из-за кровопотери. А за последние дни вы потеряли немало крови.

Он посмотрел на какую-то точку на потолке.

— Хм, когда вы ходили… хм… ну, ходили по нужде, вы замечали кровь?

— Нет. Крови не было, — фыркнул Г'Кар, которого позабавила застенчивость Вира.

— Думаю, что большую часть ран на вашей спине прижег бич, а Моллари обработал остальные с помощью бривари. Конечно, лучше бы полить ваши ожоги холодной водой, но, думаю, бривари тоже сойдет, тем более оно было достаточно прохладным. Хм, большая часть других повреждений, насколько я могу судить, поверхностные, и признаков воспаления не видно. Нарны восстанавливаются значительно быстрее центавриан, но у вас вряд ли было на это время, так что я не знаю, что может случиться. Хм, может быть, вы позволите мне осмотреть вас под одеждой, чтобы проверить, нет ли внутреннего кровотечения?

— Хорошая мысль, — промычал Г'Кар. Он попытался сесть, но рухнул обратно на колени Вира. Тот положил руку на его плечо и покачал головой.

— Нет-нет, не двигайтесь. Не… хм… не потому что вы слабы или еще что-то в этом роде, вы вовсе не слабы, — быстро произнес Вир, — но потому что вы и так серьезно изранены, и мне не хочется, чтобы вам стало хуже из-за того, что вы шевелились, когда это было не нужно. Лондо, мне надо, чтобы вы заняли мое место и поддерживали его голову. И снимите ваш сюртук! — добавил он, а потом начал стаскивать свой.

— Он перемажет его кровью, — проворчал Моллари, снимая мундир. — Что ты хочешь с ним сделать?

— Накрыть его. Он мерзнет, поэтому нам нужно согреть его. Я… вот… — сказал Вир и дотянулся до руки Г'Кара и сжал ее. — Вы чувствуете это?

Г'Кар моргнул. Он видел его руку на своей руке, но давление и тепло от нее как будто шли издалека.

— Еле-еле.

— Думаю, вы впадаете в спячку, и нам надо этого избежать, — сказал Вир.

— Что? — сказал Моллари.

— Спячка, — медленно произнес Г'Кар и попытался сжать своими пальцами руку Вира, — это… — и он замолчал, осознав, что не может понять, как произнести следующее слово: по-нарнски или по-центавриански.

— Спячка — это когда нарны впадают в оцепенение для того, чтобы сохранить энергию. Они обычно делают это, когда надо выдержать долгое путешествие без еды или воды, или пережить голодный год. Но спячку также могут вызвать серьезные ранения. Учитывая то, что Г'Кар весь изранен и не получал медицинской помощи, боюсь, он может не выйти из нее. К тому же, — быстро добавил Вир, — он должен бодрствовать, чтобы принять участие в нашем плане.

— Ты хочешь сказать, что он может не… — начал Моллари, а потом замолчал, уставившись на Г'Кара, и в его глазах промелькнул страх, как будто они снова были в камере пыток. Потом он качнул головой, как бы отметая эти мысли, опустился перед Г'Каром на колени и завернул его спереди в свой мундир. — Конечно же, наш план. Да, ты хорошо придумал, Вир.

Г'Кар хотел сказать, какое удачное совпадение, что он нужен им живым для того, чтобы спасти их мир, или что-нибудь о том, что Моллари все-таки волнуется, но не смог вспомнить слова. Он не мог разобрать, какие из них центаврианские, а какие — нарнские. Интерлок и английский язык перепутались между собой, и он не мог их разделить. Г'Кар подтянул мундир повыше, прикрывая нос и рот, а нижняя часть закрыла его сумку, и принялся наблюдать за действиями двух центавриан.

Моллари занял место Вира, исполняя роль кушетки, и его пальцы медленно поглаживали его голову и шею, теплые прикосновения, на которых можно было сосредоточиться. Вир снова осмотрел его спину, потом закатал вверх сначала одну штанину на ноге, потом другую, проверяя, нет ли переломов и вероятных внутренних кровотечений, а затем, закончив осмотр, положил свой свернутый сюртук под его ноги.

— Думаю, что мы сможем предотвратить спячку. А теперь мне надо убрать мундир Лондо, — сказал он, и Г'Кар кивнул. Вир убрал мундир и осмотрел его шею и грудь. — Тут синяки, но большая часть уже поджила. Думаю, что с вами будет все в порядке, — сказал он и продолжил осмотр.

Он замешкался, когда дошел до живота Г'Кара, там, где ткань прикрывала его сумку.

— Можно? — спросил Вир.

Г'Кар понял по его замешательству, что он знает, что там находится.

Г'Кар очень долго не отвечал. Ему не хотелось, чтобы кто-либо осматривал его сумку. Не хотелось, чтобы его там трогали снова. Но Картажье уже лазил туда, и надо знать, насколько все плохо. У камня нет стыда, и ему надо выжить. Лучше уж Вир, чем кто-нибудь еще на этой проклятой планете.

Он кивнул.

— Лондо, отвернитесь, — сказал Вир.

— О, да, конечно, — ответил Моллари, и Г'Кар снова почувствовал неуловимое теплое прикосновение к рукам. Моллари накрыл руку Г’Кара своей, а другую прижал к его лицу — тот прильнул в ответ, вцепившись в ткань мундира, собираясь с духом.

Вир поднял рубашку Г'Кара, почувствовав жар, идущий от тела. И судорожно втянул в себя воздух.

— Великий Создатель, — сказал он. — Что случилось?

— Ка…,— Г'Кар сглотнул. — Картажье.

— Знаю, да, это был глупый вопрос. Я просто… думаю, мы видели его в саду после этого, и его руки были… просто… я слишком мало знаю, чтобы помочь с этим. Мне бы не хотелось лезть внутрь и случайно сделать еще хуже. Не могу поверить, что он… никто бы не подумал… мне очень жаль, — заикаясь, проговорил Вир.

Г'Кар кивнул. Он знал. И Вир знал и не хотел прикасаться к сумке, хотя нужно было заглянуть внутрь, потому что именно там и были все повреждения, но ему не хотелось, чтобы кто-то их видел, и он не мог думать. Его голова набита камнями, а тело сделано из стекла.

— Знаете, — сказал Моллари, — а я захватил с собой бривари.

— Вы — что? Зачем? — спросил Вир. — Каким образом?

— Я знал, что нам понадобится выпить после всего этого. Много выпить. Целую бутылку. Мой кушак достаточно широкий, чтобы можно было сунуть туда бутылку, и я прихватил ее, когда мы уходили оттуда. Полагаю, там осталось достаточно вина, чтобы промыть раны Г'Кара, а потом основательно напиться всем троим.

Г'Кар кивнул. Будет жечь, но он уже страдал от боли, так какая разница, больше или меньше? Зато никто не будет его трогать.

Вир схватил бутылку бривари с пола, куда ее поставил Моллари, и вернулся к Г'Кару.

— Готовы?

— Еще нет, — сказал Г'Кар, произнеся первое слово по-нарнски, а второе — по-центавриански. Он указал на бутылку, а потом на свой рот.

— Ох, да, — сказал Вир и поднес бутылку к губам Г'Кара. Нарн умудрился поднять трясущуюся руку и ухватиться за бутылку, прежде чем та коснулась его рта. Бривари пролилось, и он на мгновение поперхнулся, а потом проглотил его маленькими глотками. Он почувствовал, как некоторое количество вылилось из его рта на ноги Моллари, но он уже не был нарном, так что ему не нужно беспокоиться о своем уязвленном достоинстве.

Г'Кар не знал, сколько нужно выпить, чтобы отупеть от алкоголя, а не от холода. Но надеялся, что та вода, которую он выпил недавно, поможет избежать похмелья. Впрочем, он все равно ничего не мог с этим поделать.

Когда Г'Кар понял, что выпил достаточно, то оттолкнул бутылку. Его рука больше не тряслась. Он поднес мундир Моллари к лицу и вцепился в него. От ткани несло ужасным одеколоном и потом.

— Готовы? — спросил Вир. Прохладное горлышко бутылки прикоснулось к отверстию его сумки. Г'Кар кивнул.

— Три, два, один!

И Вир вылил бривари.

Алкоголь, попав на раны, ударил, как молот, и Г'Кар закричал. Вир чуть не выпрыгнул вон из собственной кожи, прижав бутылку к себе, Моллари тоже заорал.

— Ох, нет-нет… — охнул Вир, — эта камера звуконепроницаемая?

— Обычно, да, — сказал Моллари, и Г'Кар почувствовал, как он стиснул его руку на мгновение. — Но не думаю, что эти крики привлекут чье-то внимание, особенно, учитывая, что здесь такое часто случается.

Г'Кар тихо всхлипнул. Он больше не мог держаться. Его сумка горела огнем, спина дико болела, как и все тело. Болело давно, но он заставлял себя не обращать на это внимание. Но теперь не осталось сил терпеть все это.

— Г'Кар, — пробормотал Моллари. И вытер ему слезы мундиром. — Г'Кар, если ты камень, то, конечно, не можешь сломаться во время пытки. Камни разрушаются под влиянием погоды: ветра или воды, но не от боли. Ты выдержишь это.

Г’Кар почувствовал, что снова смеется сквозь слезы, потому что совершенно не ожидал услышать такие слова от Моллари. И он так устал.

— Вот, — Моллари свернул свой мундир в толстый валик и протянул ему. — Зажми его в зубах. Полагаю, ты все щеки себе искусал, пока пытался молчать в прошлые дни. С этим, наверное, будет не так больно.

Он замолчал на мгновение, а потом добавил с наигранным весельем:

— Нельзя допустить, чтобы ты случайно откусил себе язык, пока мы обрабатываем твои раны. Иначе как ты будешь выражать свое недовольство мной?

Г'Кар кивнул и вцепился в мундир. У него был вкус… мундира. Но он видал кляпы и похуже.

— Я собираюсь повторить это, — сказал Вир. — Вы готовы, Г'Кар?

Кивок.

И снова боль. Г'Кар закричал, судорожно вцепившись в кляп, и Моллари сжал его руку, удерживая, пока Вир лил бривари, и Г'Кар почувствовал, как оно выплескивается наружу и течет по животу, сжигает его изнутри…

Должно быть, он отключился на мгновение, потому что когда открыл глаза, Вир вытирал пол своим сюртуком, а Моллари похлопывал его по лицу.

— Ну же, очнись! Тебе пока нельзя умирать! Тем более, у меня на руках!

Г'Кар попытался выплюнуть импровизированный кляп, но тот застрял в зубах. Он толкнул Моллари плечом и замычал, пытаясь намекнуть ему на то, что случилось.

— Хм-м? — Моллари наклонился, и Г'Кар снова попробовал вытащить зубы из его мундира. Наконец, Лондо понял и помог вынуть кляп из его рта, оставив обрывки ткани в его зубах.

— Ну, вот, испортил, — сказал Моллари, разворачивая мундир, — теперь на ткани останутся следы.

И снова обернул его вокруг Г'Кара.

Тот попытался восстановить дыхание. Моллари все еще был слишком теплым для центаврианина, а Вир, отбросив пустую бутылку и свой сюртук в сторону, уселся рядом с Г'Каром, обхватив его, согревая, подсунув под него ногу. Видимо, по каким-то медицинским причинам.

— Мы не уйдем, пока не убедимся, что ты переживешь эту ночь, — сказал Моллари. — Ты нужен мне живым.

Г’Кар едва чувствовал тепло его рук, и прижался к нему настолько плотно, насколько смог.

— Живым… — И тут он вспомнил. Он цеплялся за эту мысль во время пытки, но позабыл, вынужденный сосредоточиться на выживании и молчании. — М’лари?

— Да?

— Гари… бальди? — промычал Г'Кар.

Моллари снова вытер слезы с его лица.

— Я получил новости с «Вавилона 5» незадолго до начала пыток. Твоя информация вывела их на мистера Гарибальди. Он ранен, но жить будет.

Г'Кар улыбнулся, прижимаясь к руке Моллари.

— Хорошо. Он… — Г'Кар не мог вспомнить, на каком языке собирался произнести следующее слово, — мой друг.

— Он и мой друг тоже, хотя сомневаюсь, что он теперь думает обо мне так же, — сказал Моллари. — Я рад, что они нашли его. И немного удивлен, что ты поступил так глупо, отправившись со станции на его поиски, ведь там ты был в безопасности. Но все-таки тебе удалось его спасти.

Г'Кар задрожал, а потом постучал пальцами по руке Моллари.

— Только я один… и искал его, — произнес он.

— Что, они настолько беспокоились о Шеридане, что совсем забыли про Гарибальди?

Г'Кар кивнул, и лицо Моллари побагровело.

— Не могу в это поверить. Они могли выделить хотя бы одного человека на поиски начальника службы безопасности! Если Шеридан вернется и увидит, что Гарибальди исчез, он устроит скандал! Им нужен Гарибальди! Что за странные люди? Я не понимаю, почему они не видят, что из этих двоих Гарибальди надо искать в первую очередь.

Г'Кар кивнул, соглашаясь. Он не понимал, что такого особенного нашла Деленн в этом Шеридане.

— Когда мы вернемся на «Вавилон 5», — а мы вернемся, потому что намерены пережить все это, — то раздобудем самую вонючую выпивку и купим Гарибальди все, что ему захочется, даже если это будет какая-то безалкогольная бурда, которую он постоянно выбирает. Десять бутылок. Нет, сто бутылок бурды! Он поорет на нас за то, что мы поставили на уши все Зокало, а потом пойдет пить с нами.

— Я хочу хорчату, — сказал Вир. — Вам надо ее попробовать, Лондо.

— А там есть алкоголь? — спросил Моллари.

— Нет, я так не думаю, раз это пьет Ленньер.

— Ба! — Моллари надулся. — Если бы мне пришлось пить что-нибудь с Земли, то я бы предпочел их бренди, или может быть водку, которую так любит Иванова.

— Горячий шоколад с пряностями, — пробормотал Г'Кар.

— Это слишком приторно для меня, — сказал Моллари. — Никогда не понимал, почему земляне такие сладкоежки. Неужели у тебя во рту ничего не слипается от этого сахара? Он же забивает весь вкус!

Г'Кар фыркнул и покачал головой. Ему никогда это не надоедало. Сладости на Нарне были редкостью, большая часть растений, из которых их добывали, забирали центавриане, а то, что оставалось, вряд ли доставалось мальчишкам-рабам или беженцам в убежищах. Открытие разнообразных сладостей из других миров, равно как и всевозможных специй, которые можно было к ним добавлять, сделало годы его пребывания вдали от родной планеты очень увлекательными.

Вир обхватил ноги Г'Кара. Нарн посмотрел на Моллари и кивнул, решив не спорить больше на эту тему.

— Мы заставим Ленньера испечь нам что-нибудь из минбарской кухни, — сказал Вир. — Знаю, что вы двое не любите фларн, но он умеет готовить вкусные пирожные. У него не хватает на это времени, но я уверен, что ради такого случая он его найдет. Раз уж мы все вернемся, то надо это отпраздновать.

— Я бы сделал брин, — сказал Г'Кар. Он легко готовится, и Моллари его ненавидит. То, что надо.

— Что угодно, только не брин! — с отвращением произнес Моллари.

— Тогда глак.

— Избавь меня от ужасной нарнской кухни!

— Спу.

— Вы едите его свежим, и это портит весь вкус.

— Шарики рупу.

— Когда это ты научился готовить шарики рупу?

— Это замаскированный брин.

— Ты хочешь моей смерти, — простонал Моллари.

— Похоже на то, — усмехнулся Г'Кар.

Моллари замолчал. Г'Кар ждал, когда он скажет что-нибудь, но ответа так и не последовало. Он повернул голову и посмотрел вверх.

— Моллари?

Глаза Моллари были потемневшими и отсутствующими. Г'Кар толкнул его плечом, и Моллари вздрогнул.

— Ох. Ха… — он натянуто улыбнулся. — Клянусь, ты был бы не прочь убить меня, а?

— Лондо! — пронзительно вскрикнул Вир.

— Все в порядке. Не похоже, что кто-то это услышит кроме нас, и все знают, что мы друг друга ненавидим, ведь так? — сказал Моллари.

— Нет, — ответил Г'Кар.

— Забавно… Что? — сказал Моллари.

— Вот видишь, — ответил Вир.

— Нет. Я ненавижу Моллари, — ответил Г'Кар. Его голова немного прояснилась, и стало легче подбирать слова. — Ты бомбил мой мир, — произнес он на интерлоке, как будто они снова были послами на «Вавилоне 5», а не находились на Приме Центавра. — Ты начал эту войну. Ты лгал мне, когда я пытался… — и он сделал глубокий вдох, — примириться с тобой, когда старый император умер. И ты сделал бы все это со мной еще год назад, если бы я не попросил убежища.

Моллари покачал головой.

— Только не это.

— Что-нибудь вроде этого, — ответил Г'Кар. — Это все равно бы случилось. И тебя бы это не беспокоило, потому что ты получил бы власть, а я был бы мертв.

— Знаю, что мы ненавидим друг друга, — сказал Моллари, — но я не чудовище, как Картажье. Я бы этого не допустил!

— Вот поэтому я тебя и не убью, — сказал Г'Кар. — Ты жадный центаврианский придурок, но ты не злой. Ты причиняешь вред из трусости, потому что слишком боишься пожертвовать своим стремлением к власти ради правого дела. Но когда-нибудь дурь из твоей башки выветрится, ты увидишь, что натворил, и поймешь весь масштаб совершенных тобой преступлений.

Возможно, подействовали совместные усилия Вира и Моллари по его согреванию. Г'Кар чувствовал, как слова текут из него.

— Ты бы не помог другому члену Кха'Ри, потому что твой стыд из-за бомбардировки нашего мира не настолько силен. Но ты знаешь меня, видел, как жестоко они со мной обошлись, и та часть твоей души, что еще жива, кричит. Тебе нет дела до моего народа, который заслуживает чего-то лучшего, нежели сапог центаврианина на их шеях. Но ты достаточно уважаешь меня для того, чтобы предложить им награду, если я спасу твой мир.

Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Тепло от рук Лондо помогало ему сосредоточиться.

— В вашей культуре еще осталось много хорошего и не извращенного, — говорил Г'Кар. — Ты совершил много жестокостей, но можешь осознавать их и сожалеть о них. Сомневаюсь, что Картажье способен на это. Ты еще достаточно ценишь честь, — и он выплюнул это слово, — чтобы я мог надеяться, что ты не предашь меня, после того, как он умрет. И что ты освободишь Нарн.

— Я не предам! — ответил Моллари, и в голосе его прозвучало огорчение. — Я же дал тебе слово!

— Знаю, — ответил Г'Кар. И улыбнулся. — Я не знаю, что осталось в твоем сердце, но в нем больше нет трусости.

Он почувствовал, как руки Лондо напряглись, а потом снова расслабились.

— Ты глупец, — спокойно сказал Моллари. — Ты вечно дерешься из-за каждого пустяка, и я никогда не встречал большего упрямца, чем ты. Гордость из тебя так и прет. Ты спал с моей женой, издевался над моим племянником, отправил меня и Вира в медлаб после того, как пошарил в моей голове.

— Знаю, — сказал Г'Кар. Ему еще придется это искупить.

— И все же, даже когда у тебя не осталось ничего и никого, когда против тебя ополчились тени, ворлонцы или императоры, ты продолжаешь сражаться. Знаю, ты бы умер ради своего мира, потому что я бы сделал то же самое ради моего. Но все же я бы предпочел, чтобы нам не пришлось умирать.

— Не придется, — сказал Г'Кар. — Ведь нас ждет мистер Гарибальди.

Моллари замолчал. А потом спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Лицо Г'Кара стало невозмутимым.

— Как будто меня пытали. А чего ты ожидал?

— Чего-нибудь вроде «Моллари, мне стало лучше, и теперь я не заткнусь, пока не выскажу все гадости о тебе!». Великий Создатель, единственное, что заставит тебя замолчать — это смерть.

— Давай говорить откровенно, — ответил Г'Кар. — Я был вполне себе молчалив, пока не появился ты и не начал требовать, чтобы я закричал. Как там говорят люди? Ты сломал, ты и плати?

Моллари фыркнул.

— Не думал, что мне по силам сломать великого Г'Кара. Твоя голова, очевидно, в порядке, даже если тело все еще не может оправиться.

— Как всегда, ты все не так понял, Моллари. Ты сказал, что я не должен молчать, поэтому я не дам тебе покоя до конца твоих дней.

— Лучше убей меня сейчас, — простонал Моллари.

Г'Кар засмеялся.

— Но я уже сказал, что не буду.

— Но почему нет? Ты тут говоришь, как я ужасен, и что я центаврианское чудовище, в котором остался лишь кусочек души. Так почему бы не прикончить меня, чтобы не мучился?

— Если бы я так думал, — ответил Г'Кар, — то сомневаюсь, что смог бы заставить себя поцеловать тебя.

И снова повисло долгое молчание. А потом Моллари откашлялся.

— Тут у нас особо не было выбора.

— Знаю, но из всех центавриан, которых меня заставили бы целовать ради спасения наших жизней, ты наименее противен. — Он замолчал на мгновение. — Хотя я также был бы не против Вира. Без обид, Вир.

— Да ничего, все в порядке, — пропищал Вир.

— К тому же, — продолжил Г'Кар, и слова стелились перед ним, как дорога, — ты целуешься лучше, чем твоя жена. Хотя даже спу целуется лучше нее, но и ты не самый отвратительный.

— Хорошо, — сказал Лондо. — Если уж Картажье заставляет тебя целовать кого-то, то пусть это буду я, а не кто-то другой. Так будет меньше вреда.

Он взял Г'Кара за руку, и тот пожал ее в ответ.

— Не скромничай, Моллари. В каком-то смысле ты этим наслаждался, — Г'Кар попытался обернуться, чтобы лучше видеть Лондо, но Моллари и Вир толкнули его обратно в прежнее положение, до того как он смог это сделать. Его тело как будто жило отдельно от него, и только тепло этих двоих поддерживало его. — Это был достойный способ уйти от реальности.

— Я тут подумал, — сказал Лондо, — что никогда не видел тебя таким уступчивым раньше.

— Упираться уже не было смысла, — сказал Г'Кар. — Я больше не нарн. Я — камень, а ты — ледник.

Лондо фыркнул в отвращении.

— Ты говоришь, как минбарец.

Г'Кар вздохнул. Для него все было так ясно, но Лондо до сих пор так ничего и не понял.

— Камень тверд, но вода точит его. И он разрушается. А ледник сдвигает валуны, оставляя шрамы в горах. Но ледник также заключает валуны в себе, и их невозможно извлечь, пока он не растает.

— Г'Кар, думаю, ты выпил слишком много бривари.

— Прошу прощения. Я не собирался посягать на ваши центаврианские вина, — вдохновенно ответил Г'Кар. — Когда ледник тает, то превращается в воду, а валуны рассыпаются землей, и долины наполняются новой почвой и реками.

— А мне-то казалось, что это я выпил слишком много бривари. Думаю, надо взять с тебя пример, — сказал Лондо. И похлопал Г'Кара по щеке. — Они встречаются, ранят друг друга, а потом превращаются во что-то лучшее.

— Да! — воскликнул Г'Кар, а потом закашлялся. Лондо зашипел и вцепился в его руки.

— Тебе не нужно сжимать их так сильно.

— Твои руки… ты снова чувствуешь их?

— Не так хорошо, как обычно, но я их чувствую.

Г'Кар сжал руки Лондо в ответ и уставился на него. Лицо Моллари выражало тревогу, и от этого холод в животе постепенно исчез.

— Я хочу… — он наклонился вперед, скатившись с коленей Лондо и убрав ноги с Вира. И сел на колени напротив Лондо.

— Г'Кар! Что ты делаешь? Ты снова потревожишь свои раны, а у нас больше нет бривари!

— Нет, не потревожу. Я сидел на коленях раньше и способен сделать это сейчас.

Г'Кар едва не упал, но успел схватить Лондо за руки, чтобы удержаться.

— Не надо снова приказывать мне лечь. Я хочу говорить с тобой именно так, лицом к лицу.

Лондо открыл было рот, но тут же его захлопнул. Его глаза тревожно расширились.

Г'Кар хохотнул.

— Почему такое лицо? Я не в том состоянии, чтобы причинить тебе вред.

— Но ты можешь это сделать.

— Здесь? Сейчас?

Лондо посмотрел ему в глаза, а потом отвел взгляд, покачав головой.

— Ты прав. Не сейчас.

— Хоть раз ты признал, что я прав. Похоже, ты растешь, — сказал Г'Кар. — Не думал, что это возможно.

— Я старик, не ребенок, — ответил Лондо.

— А действуешь как ребенок.

— Как будто ты в чем-то лучше.

— Я хотя бы пытаюсь стать лучше, — ответил Г'Кар. Они теперь смотрели друг другу в глаза. Дыхание Лондо было теплым, как и его руки поверх рубашки. — Я вижу то, чего ты не видишь.

— Например? — настороженность Лондо исчезла, уступив место любопытству.

— Я вижу, — произнес Г'Кар, — возможности того, кто не погряз в извращенной центаврианской жестокости. Как будто гляжу в замочную скважину на свет за дверью. Доброту, не извращенную честью. Руки, не скованные тысячекратной ненавистью. Я вижу… — говорил Г'Кар, и они теперь были так близко, что он мог чувствовать тепло, идущее от кожи Лондо, — обломок камня и тающий ледник, и то, что растет в земле, которую пропитала талая вода.

Лондо сделал вдох.

— И?

Его глаза были такими же голубыми и чистыми, как река, бегущая к морю.

— Ты мог бы снова наполнить свое сердце жизнью, — прошептал Г'Кар. Он наклонился вперед, и их губы встретились. Он закрыл глаза и почувствовал вкус крови и бривари на губах Лондо. Тот крепко обнял его. И больше не было ничего, кроме теплого и мягкого тела, которое поддерживало его, прикосновения губ, и рук, сжимающих его руки. Боль была ничто по сравнению с этим. Он чувствовал, что полностью погружается в это.

Поцелуй прервался. Г'Кар прижался лбом ко лбу Лондо, наслаждаясь теплом. Он вытянул руку и стер запекшуюся кровь, которую оставил Картажье на щеке Моллари.

— Лондо, — спросил он, — ты это видишь?

И Лондо увидел. Г'Кар понял, что он видит, по отсутствующему взгляду его глаз цвета синей талой воды и ясного центаврианского неба, по его слабой и доброй улыбке…

И упал.

В его взгляде снова застыл страх. Г'Кар осознал, что опять сидит на коленях у Лондо, соприкасаясь с ним грудью, и что руки Лондо разжались, и только он поддерживал их под локти. И по его спине пробежал холодок.

— Я не могу видеть это, — сказал Лондо. — Не могу. А теперь слезь с меня.

— Но, — начал Г'Кар, но Лондо, дернувшись, вырвал руки из его пальцев. Г'Кар потерял равновесие и попытался ухватиться за Лондо для поддержки, но на сей раз Лондо поймал его за запястья и прижал к груди. Его сердце будто сковал лед. — Лондо?

— Я же сказал, слезь с меня! — произнес Моллари. — Отвали немедленно, или я заставлю тебя убраться!

Г'Кар посмотрел на него, а потом вздохнул и кивнул. Он попятился от него, пока не врезался во что-то, не очень похожее не стену, и оно взвизгнуло как сирена. Г'Кар вздрогнул и обернулся: это был всего лишь Вир, и он был в страшном смятении. Г'Кар виновато улыбнулся ему. Вир выглядел сильно взволнованным, почти в благоговении, и он всего лишь пытался помочь. Г'Кар не хотел толкать него. Он просто забыл, что Вир был здесь. Милый и странный Вир, у которого вот-вот отвалится челюсть.

— Прошу прощения.

— И-и-извините! — пропищал Вир.

Г'Кар понимающе кивнул и снова повернулся к Моллари, который быстро встал, как только Г'Кар слез с его колен, и теперь отряхивал штаны.

— Уже уходишь?

— Мы и так тут задержались, — ответил Моллари. — И я уверен, что ты переживешь эту ночь, раз у тебя хватило сил прожужжать мне все уши. Пойдем, Вир.

Г'Кар хихикнул.

— А теперь-то что тебя забавляет? — огрызнулся Моллари.

Г'Кар протянул ему мундир.

— Ты кое-что забыл.

Моллари зашипел и схватил мундир, быстро натянув на себя. Вир тоже подхватил свой сюртук, как будто не замечая, как он хлюпает в его руках. Он все еще смотрел на Г'Кара.

Но Г'Кар не глядел на Вира, только не когда здесь был Моллари с лицом, красным от… ха, не от гнева, Моллари хотел бы, чтобы это был гнев, но все его эмоции так легко было прочитать. Он был красным от стыда, и в его глазах стоял страх, а руки тряслись, когда он застегивал мундир.

И тогда Г'Кар вспомнил, как проник в разум Моллари и предстал перед ним, погружаясь в его мысли все глубже, и о том, как они обрушились на него. Его спас собственный отец, но он все еще помнил, как мысли Лондо нахлынули на него. Как он оказался в ловушке воспоминаний в том хрупком теле, которое было отягощено…

Виной.

Было больно. Боль таилась в его груди, в его руке, сжимавшей меч, который пронзил грудь лучшего друга… женщина с брошью, любовница, мертвая… шипастые черные корабли в небе… пылающая рука… и огонь, обрушивающийся на Нарн… взгляд в единственный алый глаз, и руки на его шее, и…

И если бы он мог что-то изменить, он бы это предотвратил. Если бы он мог предотвратить это, то разлетелся бы на мелкие осколки.

Это пришло откуда-то из глубины сознания. Размышления о разуме, полном вины, которые охватывали его, когда он писал про то, как душа разрывалась на части, чтобы разорвать на части другие души. Как страх останавливал необходимые жертвоприношения, а вина порождала ненужные. Чтобы искупить свою вину, нужно ее признать, а для этого придется рискнуть и отдаться ей, но если этого не сделать…

То станешь таким, как Лондо Моллари. Он воздвиг вокруг себя стены, чтобы удерживать вину снаружи, а заглянуть внутрь можно было только через замочную скважину, и Г'Кар настолько увлекся подглядыванием в нее, что чуть не расшибся об эту дверь. И Моллари остался в своей тюрьме из вины, слишком испуганный, чтобы позволить себе отдаться этому чувству и сделать что-то большее, чем глядеть через замочную скважину.

У Г'Кара не было сил даже стоять, как он мог обрушить эти стены, когда все остатки сил нужны ему самому, чтобы выжить?

Он хотел жить. Ради Нарна, ради На'Тот, ради семьи, ради своего народа, ради мистера Гарибальди и Ивановой, ради Деленн и Маркуса, ради Зака и Шеридана, ради Ленньера, ради всех, кто жил на «Вавилоне 5», ради всех, кому угрожали центавриане, ради всех. Ради всеобщего блага он не должен отвлекаться на долг и вину. Он не был нарном, он был скалой, и единственное, что он мог сделать — это стать краеугольным камнем в их фундаменте. Если он остановится здесь и сейчас ради Лондо, то рискует вообще не вернуться назад.

Ему нельзя тратить время на того, кто не хотел спастись.

— Надо надеть на тебя цепи, — сказал Моллари, — иначе нас раскроют. Нам нельзя рисковать.

— Хорошо, — сказал Г'Кар. Моллари опустился перед ним на колени и взял за руку, начав возиться с наручниками, стараясь не смотреть ему в глаза, пока Г'Кар не коснулся его руки.

Голова Моллари дернулась, глаза расширились, рот скривился, как будто ему предстояло сделать что-то неприятное, например, пойти на дипломатическую встречу вместо казино, или прогуляться по станции в обществе своих трех жен.

— Что еще? — огрызнулся Моллари.

Г'Кар посмотрел в его глаза. В них не было никакого признака весны или талой воды. Он вздохнул и похлопал по руке Моллари, успокаивая его.

— Ничего.

— Вот и хорошо, — сказал Моллари, и взял Г'Кара за другую руку. Единственным отзвуком того, что случилось несколько минут назад, было то, с какой осторожностью Моллари держал его.

Цепи были достаточно длинными, чтобы он мог спать на полу, не прижимаясь спиной к стене. Г'Кар осторожно лег на бок. Вир замер в дверях, все еще бледный.

— Они не мешают? Как ваши запястья? Лондо, не слишком ли эти цепи тугие?

— Чепуха, Вир. Мы вряд ли сможем сделать так, чтобы в них было удобно, — сказал Лондо, отвернувшись от Г'Кара.

— К тому же, — сказал Г'Кар, — сидят они превосходно! Как будто сделаны специально для нарна.

Он показал, что наручники достаточно свободные, чтобы не мешать кровообращению.

— Не волнуйтесь. Мы постараемся сделать все, чтобы помочь вам, — сказал Вир. Он теперь смотрел на Г'Кара, потом на Моллари, потом снова на нарна, и вопросы теснились в его голове. Но Лондо ничего не сказал, вытолкнув Вира за дверь.

Моллари оглянулся, и, прежде чем дверь захлопнулась, с его лица на мгновение сбежала холодная маска. Дверь лязгнула, закрывшись.

Когда эхо шагов стихло, Г'Кар позволил себе сползти на пол.

Он не мог спрятаться от себя в этой камере. А значит, по крайней мере один из них не мог отвернуться от правды.