Мотя (джен)

Зинаида Прокопьевна отложила вязание, привычно вздрогнула от трели звонка в дверь. Один длинный, короткая пауза и второй быстрый. Это внучка. Зинаида Прокопьевна нашарила рядом обычные очки, аккуратно отложила на стол очки для вязания и, стараясь не шаркать, посеменила к двери.

— Лиза, ты? — спросила она, подслеповато щурясь в глазок.

— Ага, — звонко ответили из-за двери.

Зинаида Прокопьевна старательно стала открывать замки. Первый, потом нижний замок, который она всегда запирала на ключ, наконец, последний — ригельный.

— Бабуль, чего ты так долго? — внучка вскочила в прихожую, стряхивая с шубки снег. — Холодно же.

— Зрение, дорогуша, — Зинаида Прокопьевна посторонилась, чтобы снег не попал на очки. — А где мама?

— Мама позже будет, — Лиза сбросила шубку и присела на стул у дверей расшнуровать обувь.

Зинаида Прокопьевна взяла шубку, чтобы повесить ее на вешалку и испуганно охнула, чуть ее не уронив. Из внутреннего кармана высунулась серенькая усатая мордочка с черными глазками. Мордочка втянула воздух и спряталась обратно.

— Лизонька, это что? — Зинаида Прокопьевна машинально потянулась за таблетками, врач говорил — никаких волнений.

— Хомяк! — просияла Лиза. — Чтобы тебе было нескучно.

— А зачем мне хомяк? — удивилась Зинаида Прокопьевна. — У меня даже рыбки не прижились.

Ох уж эта Лиза. Вечно она что-то придумает. Зинаида Прокопьевна задумчиво пожевала губами, прикидывая, подойдет ли хомяку клетка, которая осталась от покойного попугая Гоши. — И где его держать? — растерянно протянула она, держа шубку в руках.

— Мама клетку принесет. И корм. Я замерзла, как... — Лиза аккуратно поставила обувь на коврик. — Я чаю заварю. Только хомяка выпущу. Мы его уже назвали. Как думаешь, Мотя — хорошее имя?

— Пусть будет Мотя, — неуверенно кивнула Зинаида Прокопьевна и медленно пошла за внучкой на кухню.

Хомяк. Вот зачем ей хомяк. Он же маленький, сбежит. Кормить его, клетку чистить. Куда ей с ее зрением.

— Может, кошку бы лучше? — Зинаида Прокопьевна высыпала в вазочку конфеты и поставила ее на стол, машинально разгладив складки на скатерти.

— Кошку, — фыркнула Лиза. — Морока одна с ней.

— Морока так морока, — послушно согласилась Зинаида Прокопьевна.

Согласилась, но в душе осталась при своем мнении. Как пить дать, сбежит этот хомяк. И сдохнет от голода. Или тараканьей отравы съест и сдохнет. Она как раз недавно травила тараканов. Им хоть бы что, а вот хомяку… И корм. Еще рассмотри, куда его сыпать. А воду в поилку лить. Жалко будет, правда, если сдохнет. Живое существо все-таки. И Лиза обидится. Она в прошлый раз, когда рыбки не прижились, переживала не меньше месяца. Зинаида Прокопьевна тяжело вздохнула и еще раз поправила скатерть. Ладно, хомяк так хомяк.

* * *

— Мотя, — Зинаида Прокопьевна еще раз старательно обшарила клетку. — Мотя, куда ж ты делся?

Может, в опилки зарылся? Она поворошила самую большую кучку опилок в клетке. Пусто.

— Мотя, — позвала Зинаида Прокопьевна.

Тишина. Сбежал. Зинаида Прокопьевна тяжело опустилась на кровать. Ну вот. Так и думала. А скоро внучка приезжает. Одно расстройство. Нужно было тогда отказаться. И как его искать теперь? Под кровать лазить? Может, на еду выманить?

— Мотя, — протянула Зинаида Прокопьевна в последний раз.

Ну и пес с ним. Есть захочет, сам выйдет. Но на душе у нее было неспокойно. Она почему-то вспомнила, что тараканов травила совсем недавно. А если он отравы съест? Или забьется куда-то и там задохнется? А она его не найдет никогда. Ох, ну зачем он ей сдался. Вот не хотела же брать. А теперь что? Зинаида Прокопьевна тяжело вздохнула и начала капать себе корвалол на кусочек сахару, по привычке отсчитывая капли. А ведь привязаться успела за пару недель.

— Мотя, — снова позвала она.

Тишина. Зинаида Прокопьевна грустно вздохнула и стала расплетать на ночь волосы. Может, завтра найдется?

Назавтра Мотя не нашелся. И послезавтра тоже. Зинаида Прокопьевна продолжала менять в клетке воду и разложила везде любимое Мотино лакомство, вздрагивала на каждый шорох. Может, он скребется где-то? Чтобы не пропустить ни звука, перестала смотреть телевизор и слушать радио. По квартире она стала ходить очень осторожно, все время глядя под ноги и прислушиваясь. Хотя, с ее зрением теперь на хомяка наступить — дело простое. Так прошла неделя. Зинаида Прокопьевна стала очень осторожной. Перед тем, как лечь спать, она тщательно встряхивала одеяло и переворачивала подушки. Может быть, Мотя туда забился? Перед едой проверяла тарелки и кастрюльки, близко поднося их к лицу и подслеповато щурясь. Может быть, Мотя там? В субботу, тяжело переводя дыхание после каждого резкого движения, перетрясла все вещи в массивном платяном шкафу. Может быть, Мотя там и спит?

За окном темнело. Зинаида Прокопьевна положила на полку последний тщательно сложенный пододеяльник и, потирая спину, опустилась в кресло. «Нет Моти», — подумалось ей. А жаль. Даже не из-за Лизы жаль. Хороший был зверек, ласковый. Зинаида Прокопьевна грустно посмотрела на пустую клетку и встала. Нужно воду из поилки вылить, клетку почистить. Новая же, может, продать получится. С клеткой она возилась долго, выскребая старые опилки и тщательно шуруя щеткой по всем уголкам. Устала. Наконец, посмотрев на часы, Зинаида Прокопьевна удивилась: «Уже десять вечера. Батюшки, сколько провозилась». Часы были новые, электронные, с большими зелеными цифрами. Тоже Лиза подарила, чтобы бабушка не мучилась со своим зрением, пытаясь рассмотреть мелкие циферки. Почему-то Зинаида Прокопьевна поставила клетку на прежнее место и оставила дверцу открытой. Мало ли? Она расплела волосы на ночь, тщательно по привычке встряхнула постель. Зинаида Прокопьевна уже засыпала, когда ей показалось, что возле ее щеки пробежало что-то теплое и пушистое, едва задев усами. «Уже Мотя мерещится». Зинаида Прокопьевна перевернулась на другой бок и подложила руку под щеку. На старенькую чистую наволочку скатилась слеза. Надо же, показалось. «Может, это он прощаться приходил?» — подумала Зинаида Прокопьевна перед тем, как окончательно заснуть.

Всю ночь ей снился Мотя, серенький, с черными умными глазками-бусинками. Он просто сидел в клетке и внимательно смотрел на нее, шевеля усами. Потом он начал шуршать возле поилки, поилка стучала, а Зинаида Прокопьевна все никак не могла встать, чтобы налить ему воды. Мотя стучал поилкой все громче, Зинаида Прокопьевна старалась откинуть одело, которое стало вдруг таким тяжелым.

— Подожди, Мотенька, — шептала она, пытаясь встать с постели. — Сейчас. Сейчас. Старая я совсем, тяжело мне. Ты подожди.

Поилка гремела так, что закладывало в ушах. Зинаида Прокопьевна резко села на постели и тут же скривилась от боли, прострелившей спину. Поилка гремела, а в клетке, внимательно глядя на нее черными глазками-бусинками, сидел Мотя.

— Мотенька, — охнула Зинаида Прокопьевна и запуталась в одеяле, пытаясь встать.

Мотя быстро несколько раз дернул носом и запищал.

«Здоровается», — тепло подумала Зинаида Прокопьевна, нашаривая у кровати тапочки. Она быстро, насколько ей позволяли больные ноги и плохое зрение, бросилась на кухню. Где же этот корм? Хорошо, что вчера не выбросила. И мешочек со свежими опилками тоже остался. Хорошо. Сейчас. Воды, ему же воды надо. Зинаида Прокопьевна бестолково заметалась по кухне. Взяла чашку, сунула ее под кран. «Чашка. Он же в ней утопится». Она, семеня, вернулась в комнату, вытащила поилку из клетки. Мотя вцепился ей в рукав теплого стеганого халата и повис, что-то серьезно вереща.

— Куда, балбес? — Зинаида Прокопьевна попыталась отцепить Мотю от плотной ткани и вернуть в клетку. — Упадешь еще.

Мотя пискнул в ответ.

— Ну, как знаешь, — Зинаида Прокопьевна направилась на кухню с поилкой в руках, у нее на плече гордо восседал Мотя и что-то деловито попискивал ей в ухо.

— Да? — Зинаида Прокопьевна слегка склонила голову. — Что ты говоришь? Ну, потом, потом расскажешь. Сначала надо покушать. Отощал как.

Мотя согласно пискнул. Зинаида Прокопьевна насыпала ему корма прямо на стол. Мотя внимательно обнюхал скатерть, на зуб пробовать не стал, подобрался к кучке корма, снова обнюхал, подумал и стал есть. Зинаида Прокопьевна несколько минут стояла и смотрела, потом достала кастрюльку и запарила себе овсянку. Мотя уже доел свой корм и деловито сунул нос в кастрюльку.

— Не лезь. Горячее, — строго прикрикнула Зинаида Прокопьевна.

По-хорошему, дать бы ему по хвосту за такое. Но как ты ему дашь? У него же хвоста нет. И проголодался, поди, за неделю. Зинаида Прокопьевна ела теплую овсянку и умиленно смотрела, как Мотя, примостившись на краю тарелки, сунул в кашу мордочку. «Это же его потом мыть еще», — подумала Зинаида Прокопьевна, глядя на измазанного в молоке хомяка.

* * *

Один длинный звонок, пауза, потом один короткий.

— Лиза вернулась, — Зинаида Прокопьевна сняла очки для вязания и строго посмотрела на Мотю. — Марш в клетку.

Мотя что-то сердито пропищал, высунув мордочку из недовязанного шарфа.

— Как знаешь, — Зинаида Прокопьевна поднялась и, стараясь не шаркать, пошла к двери.

Сначала верхний замок, потом нижний, который всегда запирается на ключ, и только потом последний — ригельный.

— Привет, бабуля, — Лиза весело перепрыгнула через порог. — Я соскучилась. Как Мотя?

— Я тоже, моя хорошая, — Зинаида Прокопьевна обняла внучку прямо так, не обращая внимания не засыпанную снегом шубку. — Мотя хорошо. Кушает. Играет. Я его даже выпускаю побегать. Большой вырос за месяц, толстенький такой, пушистый.

— Мама, — дочка заглянула в дверь. — Я по тебе тоже соскучилась. Впустите меня.

— Ой, Катенька, — Зинаида Прокопьевна смущенно попятилась. — Ты так тихо стояла.

— Мама, не стоит, — Катя вошла и сняла дорогую шубу. — Мы тут тебе столько всего привезли.

— Неси на кухню, Катюша, — Зинаида Прокопьевна посторонилась, давая дочке пройти.

— На кухню, — весело улыбнулась Катя. — Мы и чай сейчас поставим. А ты нам пока нашего Мотьку покажи. Вымахал, да?

— Не то слово, — гордо ответила Зинаида Прокопьевна. — Сейчас я его позову. Мотя! Мотя!

Мотя, что-то по своей привычке пища, выбрался из дальней комнаты и деловито засеменил по коридору.

— Вот он, Мотенька, — Зинаида Прокопьевна с трудом наклонилась и протянула хомяку руку.

Мотя быстро влез по рукаву халата на свое привычное место на плече и внимательно уставился на Катю и Лизу, быстро шевеля усами.

— Да. Мотя, — Катя нервно сглотнула. — И правда, вырос. Ты его посади пока в клетку, мам. А то еще наступим случайно.

— Мотя? — Лиза закончила расшнуровывать ботиночки, подняла голову и застыла. — Ба, но это же…

— Лиза, поставь чайник, — с нажимом произнесла Катя и подтолкнула дочку к кухне. — На Мотю потом посмотришь.

— А что с Мотей? — забеспокоилась Зинаида Прокопьевна. — Кушает хорошо. Мех блестящий.

— Все хорошо, — подчеркнуто спокойно произнесла Катя. — Просто Лиза его давно не видела. Сейчас мы на стол накроем, а ты его в клетку посади. Мало ли. Потеряется еще в суматохе.

Зинаида Прокопьевна, тяжело ступая, понесла Мотю в комнату. Он вертелся в руках, все время оглядываясь на Катю и Лизу.

— Ты чего? — Зинаида Прокопьевна опустила Мотю на опилки. — Лизу не признал что ли?

Мотя что-то пискнул и уселся прямо у дверцы, не давая закрыть клетку.

— Что с тобой сегодня? — удивилась Зинаида Прокопьевна. — Ну, как хочешь. Только не бегай по комнате. Еще опять потеряешься.

Мотя сердито фыркнул.

— Ну, извини, извини, — Зинаида Прокопьевна бережно погладила Мотю по пушистой спинке.

— Бабуль, чай на столе, — крикнула из кухни Лиза.

Зинаида Прокопьевна последний раз погладила Мотю и медленно пошла на кухню. Дочка с внучкой расстарались.

— Куда же мне столько? — Зинаида Прокопьевна растерянно всплеснула руками, глядя на накрытый стол.

— В холодильнике еще есть, — радостно подскочила Лиза. — Мясо, крупы в кладовке, молоко, сухое тоже есть. Диетического твоего тоже много. Лекарства я уже в аптечку положила. Для глаз хорошее, немецкое. Мы как раз привезли. Если понравится, то мы его будем тебе выписывать. Папин коллега из Мюнхена передавать будет. А еще шоколада сколько…

— Лиза, не спеши, — Катя разлила чай по чашкам. — Совсем бабулю запутала. Мам, ты лучше расскажи, как ты тут без нас месяц жила? Всего хватало? Платежки тебе уже приносили?

— Платежки принесли вчера, — Зинаида Прокопьевна поправила очки и осторожно взяла чашку. — Кать, а где тут молочный шоколад? А то я в этих очках…

— Вот, — Катя пододвинула Зинаиде Прокопьевне вазочку. — Платежки я возьму. Нам как раз по дороге через банк будет. А в остальном как?

— Нормально, — отважно соврала Зинаида Прокопьевна.

Она решила не рассказывать про то, как Мотя терялся. Они и так странно на него среагировали. Может, с ним что-то не так? Может, он повредил себе чего, пока неделю неизвестно где прятался? Лучше не рассказывать. Еще больше разволнуются. И Мотя явно будет недоволен. И так распереживался.

Зинаида Прокопьевна пила чай, ела немецкий шоколад, охала над фотографиями дочери и внучки. Лиза, перебивая себя, рассказывала про очередную достопримечательность на фотографии. Надо же! Почти каждый год в Европу ездит, а каждый раз как приедет — столько восторгов. Зинаида Прокопьевна отложила в сторону альбом с фотографиями, переплетенный в кожу.

— Это мы тебе на память про Германию сделали, — похвасталась Лиза. — Специально распечатали покрупнее, чтобы тебе все видно было.

— Моя ты заботливая, — Зинаида Прокопьевна собрала пустые чашки и понесла их к раковине.

— Мам, я сама, — вскочила Катя. — Ты пойди приляг. Мы тут сами все уберем.

— Как скажешь, Катюша, — Зинаида Прокопьевна поставила чашки в раковину и послушно пошла в комнату.

У самых дверей Зинаида Прокопьевна чуть не упала — тапок соскочил с ноги. Пытаясь нашарить его, она непроизвольно, по старой привычке прислушалась к голосам из кухни.

— Мама, но это же — крыса, — взволнованно шептала Лиза. — А смотрит как! Я его боюсь. Давай его отдадим!

— Не говори глупостей, — это уже Катя. — Отдадим и бабушку расстроим.

— Но он же страшный, — Лиза явно настаивала, звякнули ложки, которые она бросила в ящик.

— Но бабушке он нравится.

— Но это же крыса! Разве она не видит, что это не хомяк?!

— У бабушки плохое зрение. Просто мы будем просить ее запирать Мотю, когда мы приходим.

— Все равно я его боюсь. Он смотрит так, словно все понимает. Я ему явно не нравлюсь. Мам, у него взгляд человеческий. И еще он постоянно пищит.

— Крысы всегда пищат, — голос Кати дрогнул. — Ничего странного.

— Ничего? — Лиза резко повысила голос.

— Не кричи, — зашипела на нее Катя. — Еще бабушку испугаешь. Ей волноваться нельзя, ты помнишь?

— Хорошо, — Лиза опять перешла почти на шепот. — Но он же не просто пищит. Он разговаривает. Мне кажется, что он все понимает. А глаза! Ты его глаза видела?

— Крысы — очень умные животные, — подчеркнуто ровно сказала Катя. — Все, закрыли тему. Пусть Мотя тут живет, мы не будем лишний раз нервировать бабушку. Тебе кажется, что он странный. На самом деле это просто крыса.

— Ничего не просто, — пробурчала Лиза. — Ты тоже боишься, я вижу.

— Да, боюсь, — резко ответила Катя. — Но бабушку нервировать мы все равно не будем.

— Как скажешь, мам, — Лиза шмыгнула носом. — Я пойду к бабушке и постараюсь не обращать внимания на… Мотю.

Зинаида Прокопьевна быстро надела слетевший с ноги тапок и, стараясь не шуметь, юркнула в комнату. Крыса. Она сняла очки и часто заморгала, стараясь не расплакаться. Она что же, с ума сошла? Какая крыса. Мотя это, хомяк. А они говорят — крыса.

— Бабуль, а мы тут тебе из Германии еще вещей навезли, — подчеркнуто бодро сказала Лиза, входя в комнату. — Давай смотреть?

— Давай, — Зинаида Прокопьевна тайком вытерла глаза, еще не хватало, чтобы внучка увидела, она же расстроится.

* * *

После того, как Катя с Лизой ушли, Зинаида Прокопьевна долго сидела, смотрела в телевизор, в котором она по привычке поставила звук на минимум. Крыса! Быть того не может. Зинаида Прокопьевна плакала, слезы затекали под дужку очков. Значит, она сошла с ума. Но быть того не может, чтобы Мотя оказался крысой. Она же сама видела, что хомяк. Пусть у нее и плохое зрение, но хомяка от крысы она отличить же может еще. По полу прошуршали знакомые быстрые шажки. Мотя пискнул и вскарабкался по халату на привычное место у нее на плече.

— Вот, Мотенька, что говорят, — пожаловалась Зинаида Прокопьевна. — Говорят, что ты не хомяк, а крыса.

Мотя сердито заверещал ей в ухо.

— Вот и я так думаю, — кивнула Зинаида Прокопьевна. — У крыс же хвост голый и шерсть гладкая. А у тебя хвоста нет.

Мотя согласно пискнул.

Зинаида Прокопьевна улыбнулась, вытерла слезы и погладила Мотю по пушистой серой спинке. Осторожно и испуганно провела рукой, нащупывая, не вырос ли у Моти длинный крысиный хвост. Никакого хвоста.

— Пойдем-ка мы спать, Мотя, — Зинаида Прокопьевна осторожно встала с кресла и выключила телевизор.

Мотя возился в воротнике халата и молчал. Зинаида Прокопьевна еще раз успокоенно улыбнулась и пошла стелить постель. У зеркала в коридоре она зачем-то поправила прическу. Мотя поднял мордочку и фыркнул. В зеркале отражалась еще красивая худая старушка с седой косой и большая серая крыса с желтыми глазами, сидевшая у нее на плече.