Тони было... (джен)

— Мне кажется, что если бы я умер сегодня, тебе было бы легче!

— Во всяком случае, мне бы сейчас никто не мешал!

Тони было шестнадцать. Он стоял в мастерской перед своим отцом, смотрел на него и не узнавал. Точнее, нет — он его узнавал. Именно этот человек всегда был рядом с ним. Не тот, который иногда обращал на него внимание, другой — равнодушный и жестокий.

Их разделяла груда металла, которая покоилась на полу. Ровно десять минут назад это был какой-то прибор, сейчас — бесполезное «мёртвое» железо.

— Он мог дать нам возможность найти Роджерса! Я уверен, он ещё жив и ждёт, пока мы ему поможем! — кричал на сына Говард.

— Он пропал сорок четыре года назад! Его нет, твоего Роджерса! — стараясь перекричать отца, начал младший Старк. — А я — здесь, я жду тебя со дня своего рождения, и всё никак не дождусь похвалы!

— За что мне тебя хвалить?! За то, что ты разбил моё величайшее творение?! За то, что снова лишил Стива шанса вернуться домой?!

— Ты сам выронил его!

— Не припоминаешь, из-за кого? — ядовито поинтересовался Говард. — Не из-за того ли малолетнего сопляка, который притащился в мою мастерскую, чтобы отвлекать меня?

— Я… — Тони задохнулся. У него в груди вскипела ярость, ему захотелось разрушить не только злосчастный прибор, но и всю лабораторию. Разгромить всё то железо, которое отняло у него отца. — Да я просто приехал домой на каникулы! Если ты не в курсе, в следующем году я заканчиваю учёбу. Не напомнишь мне, что в свои шестнадцать делал твой драгоценный Стив? Случайно не валялся под забором после очередной драки?

— Заткнись! — старший Старк замахнулся и с силой отвесил сыну оплеуху. У Тони зазвенело в ушах. Парень не был слабаком, как Роджерс, но несколько последних месяцев он проторчал в библиотеках и лабораториях Массачусетского технологического института, и почти не видел солнца.

До восхода он запирал себя в здании института, потом затемно уходил, чтобы в потёмках добраться до своей койки и вырубиться. Он вырвался на каникулы домой, к матери, и надеялся, что наконец дождётся похвалы отца. Парень едва не попал в аварию — Говард прислал полусонного водителя, который до этого развозил его самого едва ли не по всему городу. Тони хотел верить в то, что отец извинится, когда узнает, что с ним случилось, он хотел верить в то, что вечером родители устроят праздник. Мать начала хлопотать сразу же, а Говард… Говард даже не вышел, чтобы встретить его.

— Мне кажется, что если бы я умер сегодня, тебе было бы легче! — выкрикнул он. Ломающийся голос сорвался, и это получилось слишком по-детски. Тони, забывший, что ему только недавно исполнилось шестнадцать, неожиданно вспомнил об этом. Он почувствовал себя тем, кем он и являлся — мальчишкой, который всего лишь хотел провести несколько дней со своим отцом.

— Во всяком случае, мне бы сейчас никто не мешал! — рявкнул Старк-старший, хватая с пола какую-то часть испорченного механизма, и потрясая ею. — Ты можешь собрать это заново? Можешь?! Когда сумеешь — тогда и качай права. А сейчас — вон! — он швырнул кусок железа в сына. Тони отскочил, споткнулся обо что-то, и едва не упал. Говард буквально перелетел через все препятствия — обычно Тони восхищало, как ловко отец передвигается в вечно заставленной мастерской, — схватил младшего Старка за шкирку и потащил его к двери. Тони попытался вырваться, но у него не выходило. Говард был взбешен, а значит, обладал сейчас нечеловеческой силой.

— Я исправлюсь! Исправлюсь! — на глазах у парнишки выступили слёзы. — Папа, я исправлюсь! — закричал он во весь голос. Крик пронёсся по коридору эхом. Говард выпихнул сына из мастерской и захлопнул дверь. Парень упал на бетонный пол, больно ударившись, и вцепился в собственные волосы. Слёзы душили мальчика, он понимал, что Говард сейчас практически пожелал его смерти. Точно, ему было бы легче. Сегодня Тони выжил, чтобы похоронить надежду и веру в то, что его отец испытывает к нему какие-то чувства. Он не был Стивом, который был нужен его отцу. Его собственные достижения ничего не значили.

Рыдания проносились по пустому коридору, отражаясь от стен и не раскалывая, но пуская по тишине трещины. Но они затихали. Худой подросток, одетый в одну простую чёрную майку и короткие штаны, не похожий на сына великого и богатейшего создателя оружия, затих на полу, прижался к нему горящей щекой.

— Скоро попляшешь на моих костях, старик.

А ведь я… слышишь, я исправился…

Тони было тридцать восемь. Он брёл по раскалённым пескам в пустыне в полном одиночестве. Грудь безумно жгло. Было больно дышать горячим воздухом, хотелось пить, хотелось опустить руку, которой он придерживал своё импровизированное средство защиты, которое попытался смастерить из рубашки, чтобы не наглотаться песка. Казалось, ещё минута — и она просто отвалится, он уже слишком долго держал её в одном положении. Пытался поменять руки, чтобы дать левой хоть немного отдохнуть, но правую пронзала острая боль, когда он пытался её хотя бы согнуть. Так что приходилось терпеть.

Реактор нагревался, металл обжигал изнутри и снаружи. Уже даже мелькала мысль — зачем он сбежал? Он мог бы спокойно сделать эту проклятую ракету, как-нибудь договориться с этими «Десятью кольцами». Он мог бы откупиться от них, спасти Инсена. А потом подставить и сдать правительству. Это были бы не его проблемы.

Но он сбежал, подвёл того, кто спас ему жизнь, и сейчас, похоже, расстанется с ней.

Наконец, он упал. Уже, наверное, в тысячный раз. Но в этот раз не сумел подняться, он слишком устал, он смертельно устал…

Старк лежал на песке и смотрел в небо. В нос и рот упорно забивался песок, а глаза приходилось прищуривать. Сквозь неясный ряд ресниц перед ним проступал образ человека, который отчаяннее всех мечтал о том, чтобы он прекратил дышать.

Говард…

Тони смотрел на подходящего к нему полупрозрачного человека. Он становился всё более материальным, но его словно не волновало то, что они были в пустыне. Говард был в своём обычном одеянии, в старом халате, который был на нём в тот день, когда он вышвырнул Тони из лаборатории. Он подошёл к сыну, присел рядом с ним на корточки. Тони молча смотрел на него.

— Скоро попляшешь на моих костях, старик, — с трудом выговорил он. — А ведь я… слышишь, я исправился…

Звуки раздирали горло, нещадно мучила жажда. Хоть бы один глоток, хоть бы на минуту тут настала ночь и одарила его пробирающим до костей холодом.

Тони закрыл глаза. Хоть небольшой бы перерыв, чтобы снова подняться и идти дальше...

С головы Старка слетел защитный капюшон. Тони немедленно закашлялся и распахнул глаза. Говарда рядом с ним не было. Было непонятно, сам ли он сорвал с головы сына защиту, или это постарался пустынный ветер.

«Галлюцинации…» — решил Старк, буквально на одном усилии воли поднимаясь и стряхивая с себя песок. Капюшон ещё не успел улететь далеко, поэтому Тони сумел ухватить его и кое-как надеть обратно на голову. Тело ломило, было безумно больно, но Старк решил, что будет идти до тех пор, пока не рухнет к берегу воображаемого озера и не начнет «пить» песок.

— Лучше нажраться песка и навсегда заснуть в глючном райском уголке, — беззвучно прошептал Тони, едва заметно двигая потрескавшимися горячими губами.

Он шёл и шёл. Спустя пару часов очередным порывом ветра его едва не снесло с ног, и Тони захлебнулся беззвучным криком. Очередной тяжёлый шаг, казалось, должен был отозваться о всём теле и остановить его сердце.

В этот же момент раздался давно забытый звук — шум вертолётов. Тони зажмурился. Он уже пару раз видел что-то вдалеке, но каждый раз это оказывались отголоски миражей. Обычно, когда он открывал глаза, это «что-то» исчезало. Теперь он боялся сделать это. Не хотел верить в то, что надежда на спасение разрушится.

Найдя в себе силы, Тони приподнял воспалённые веки. Несколько вертолётов действительно кружили над пустыней.

— Э-э-э-эй! — во всё горло закричал он. Неведомо откуда взялись силы, Тони бросился вниз с песчаной дюны, не обращая внимания на то, что утопает иногда ногами в песке. Люди на вертолётах его заметили. Машины стали приземляться. Неужели, спустя три месяца, его всё ещё ищут?

Старк рухнул на колени, высоко подняв отнимающуюся от усталости руку и изобразив знак мира.

К нему приближались люди. Роуди. Он у своих.

Тони снова закрыл глаза, не желая смотреть в другую сторону, где ему снова мерещился образ отца.

— Ты хочешь забрать меня к себе, старик? Скоро… скоро кто-то из нас вдоволь посмеётся. Ты умер двадцать лет назад, и всё ещё даёшь мне уроки…

Тони было сорок. Он умирал. Палладий отравлял его, спасал и убивал одновременно. Старк уже ненавидел Дубину, который вечно был занят приготовлением противной смеси. Он вечно должен был пить хлорофилл, чтобы протянуть ещё хоть немного. Чтобы смягчить симптомы. Чтобы он не был похож на живой труп, всё тело не разрывалось от мучительной боли, а галлюцинации хоть на время прекратились.

Он видел прошлое. Пил сотый или двухсотый за день стакан зеленоватой мерзости и смотрел отсутствующим взглядом в стену. Там, словно на невидимом экране, вспыхивали эпизоды из его жизни. И не только его — Тони видел многое. Он чувствовал себя так, будто сидит на наркотиках. Он разговаривал со всеми — от Покемона до Тутанхамона, он постигал тайны мироздания и тут же их забывал, он видел мать, тянулся к ней, и тут же видел, как она умирает и за секунду превращается в иссохший скелет.

Он медленно сходил с ума. Пил хлорофилл вперемешку с алкоголем.

И везде ему виделся насмехающийся над ним Говард.

Поэтому-то он и не удивился, когда те псы в костюмах притащили ему целый ящик, посвящённый разработкам его отца. Тогда у него был небольшой просвет в сознании и осознании происходящего. Ему что-то ввела рыжая шпионка, которая работала на Щ.И.Т. Он даже вспомнил, что её зовут Натали. И у него даже включились эмоции. Он был действительно удивлён, когда узнал, что Говард — тот, который преследовал его уже пару лет, — был создателем этой сверхсекретной организации. Чёртов Говард, проклятый Говард… Сколько можно мельтешить перед глазами? Сейчас его не было рядом, но Тони знал, что когда яд снова возьмёт верх, он снова его увидит.

И увидел. Только гораздо раньше. И не только его.

Себя, который лез к огромному макету, свою мать, которая забрала его. Он горько усмехнулся, когда Говард назвал его своим лучшим творением. Раз уж он действительно так считал, то почему же столь люто ненавидел его? Он действительно его ненавидел, нельзя такое отношение назвать любовью. Общество сына Говард предпочитал обществу бездушных машин и чертежей. Обществу жены — примитивные по нынешним временам компьютеры и научные съезды. Чему он научил его на своём примере? Ненавидеть всех, кто встаёт на его пути? Создавать оружие, которое убивало тех, на кого должно было работать? Не обращать внимания на самых близких?

Сейчас он не хотел об этом думать. Ему только был нужен макет. Что-то в нём было, и нужно было его изучить.

В тишину застывшего перед ним экрана Старк сказал:

— Ты хочешь забрать меня к себе, старик? Скоро… скоро кто-то из нас вдоволь посмеётся.

Пеппер отталкивала его от себя всеми средствами. Старк отчаянно желал сказать ей всё, но понимал, что она снова переступит через себя, чтобы проникнуться жалостью к нему. Хоть в чём-то он должен быть лучше Говарда. Он такого не допустит.

Тони пока не до конца разобрался в себе, но если слушать своё сердце и свой порой глючащий разум, он любил Пеппер. И она, наверное, любила его. Не стоило поступать так, как поступал его отец.

Поэтому Старк просто забрал макет и уехал обратно. Чтобы потом увидеть, что именно создал Говард. Чтобы потом потрясённо прошептать в пустоту:

— Ты умер двадцать лет назад, и всё ещё даёшь мне уроки…

— Ты — моё лучшее творение, Тони.

— Да неужели?

* * *

— Вы пробовали шаурму?..

Тони было сорок два. И он летел в обнимку с ракетой в портал. Перед глазами застыла фотография Пеппер, её черты словно высекались на сетчатке его глаз. Голоса друзей, слегка искажённые динамиками, заставляли его сердце биться в одном ритме с их вибрациями. Его последние минуты отпечатывались в его сознании, все мысли исчезли, оставив лишь одну: «лишь бы успеть».

Он успел. Вылетел в космос. Некстати вспомнились слова Джарвиса, который сообщал, что для полётов на другие планеты ему потребуется больше, чем обычный костюм. Как же давно это было, целых четыре года назад…

В ярком свете взрыва потонуло практически всё. Кроме Тони. Он наделся, что так будет лучше. Надеялся, что там, внизу, Мстителям будет легче.

Воздух в костюме закончился, он стал задыхаться. Перед ним снова возник Говард. Великий бессмертный Говард оказался в открытом космосе рядом с умирающим — теперь уже наверняка — сыном. Его призрачные руки прошли сквозь металл, он коснулся груди Тони. Разрывающая боль от сдвинувшихся осколков не дала младшему Старку сразу потерять сознание от недостатка кислорода. Ему показалось, что магнит выключился не сам, и что Говард буквально выкручивает его у него из груди.

— Ты — моё лучшее творение, Тони, — шепотом повторил свои давние слова старший Старк.

— Да неужели? — шевельнулись губы младшего.

«И я ему верил? Бред…» — мелькнула у него мысль. Он закрыл глаза, в последний раз взглянув сквозь призрак отца на пылающий корабль пришельцев. Черты Пеппер не стёрлись из его памяти. Голос Стива остался в ней навсегда.

Железный человек потерял сознание и камнем полетел вниз. Так, будто кто-то его оттолкнул.

…сквозь тьму донеслось громкое:

— А-А-А-АГР-Р-Р-РХ!

Говард молча стоял в стороне, склонив голову, и наблюдал за своим сыном. Ошалевшие, по-детски бессмысленные глаза уставились наверх, из груди вырвался крик. Воздух, наконец, наполнил его лёгкие.

— Вы пробовали шаурму?.. — донеслось до слуха едва видимого старшего Старка. Он усмехнулся, покачал головой и исчез. Не навсегда. И уж точно не из сознания сына, которому был так необходим.

Тони было сорок три…