Ведь так? (джен)

Ты выбрался из грязи в князи,

Но, быстро князем становясь,

Не позабудь, чтобы не сглазить,

Не вечны князи — вечна грязь.

Омар Хайям

Так не должно было случиться. Это все моя чертова оплошность, за которую я чуть было не расплатился жизнью.

Этого не должно было пройзойти.

Все вышло из-под контроля, обстоятельства оказались превыше меня. Чертовски обидно и неприятно. Я продумал все до самых мелочей, но упустил из виду один важный момент. Наверное, потому что был слишком уверен в стойкости и силе своего характера. Но, как выяснилось позднее, я вел себя лишь слишком самоуверенно и наивно.

Да, я умен, более того, я — Бог. Но кое-что чуть не сломало меня, мою жизнь и будущее человечества — ведь именно от меня оно зависит.

* * *

— Ты все еще подозреваешь меня, Рюузаки? — спросил я, облокотившись плечом о стену и глядя на поедающего сливочную помадку L. При этом его взгляд ни на минуту не отрывался от экрана монитора компьютера, где он наблюдал за расчесывающейся Мисой.

Тот, не моргая, просто ответил:

— Да.

Я сжал зубы. Он до сих пор меня подозревает! Дьявол.

— Почему, Рюузаки? — спросил я как ни в чем не бывало. — У тебя нет никаких доказательств.

L опустил голову, и на мгновение показалось, будто что-то "ело" его изнутри, что-то, что не давало покоя ни днем, ни ночью. Но практически тут же его лицо снова стало непроницаемым, словно маска.

— Знаю. Но вероятность того, что ты Кира, все же есть, хоть и чрезвычайно, — он облизал ложку, — мала.

Я скривил губы, чувствуя, как злость разливалась по венам.

Как же мне хотелось убить этого человека, но еще не время.

Рюузаки считал меня своим другом, но это не значит, что я считал его таковым. Он не являлся моим другом... Да, так и есть.

Называйте нас как хотите: коллегами, врагами, детективом и подозреваемым, но мы совершенно точно не друзья.

И никогда таковыми не станем.

Внезапно в голове всплыла картинка пятидневной давности: слабо освещенная последними лучами солнца комната и спина L, как всегда, сидевшего в мягком кресле, прижав колени к груди.

— Ты мой первый друг, Лайт, — произнес Рюузаки, казалось бы, безэмоционально, но это совсем не так: за время тесного общения с ним я научился понимать, когда ему действительно было все равно, а когда он лишь искусно притворялся. Я в изумлении замер, чувствуя, как сердце пробило удар и почему-то ноющей болью отозвалось по всему телу. Я почувствовал легкий приступ тошноты и неприятную горечь во рту. Но тут смех Рюука привел меня в чувство, нарушив мрачную и тягостную тишину комнаты.

Я выдавил из себя:

— Ты... тоже мой друг, Рюузаки.

Я не видел лица L, но почему-то мне показалось, что тот слегка улыбнулся. Только уголками губ, практически незаметно, но улыбнулся.

В тот момент я не смог бы точно сказать: сказал ли я правду или солгал. Он был прекрасным собеседником и вести борьбу с ним мне было гораздо интереснее, нежели с кем-то другим. L, как и я, был умен, ненавидел проигрывать и не хотел раскрывать свою личность до конца, что-то скрывая. Но все же...

Что ни говори, но мы не Лайт и Рюузаки, а Кира и L. Наша главная цель не подружиться, а убить друг друга. И я... Я обязательно это сделаю — убью Рюузаки.

Мысль о том, что я, пожалуй, все же буду немного скучать по нему, я категорически отбросил в сторону.

Я определенно точно хочу убить Рюузаки.

Ведь так?

* * *

На улице сегодня мрачно и как-то по-особенному холодно: весь день шел дождь, а ледяной ветер уныло завывал в окна домов, стараясь пробраться внутрь, укутать людей в себя, заставить их дрожать от неприятного ощущения прохлады.

Рюузаки, слегка поеживаясь от сильных порывов ветра, отломил кусочек от тирамису и отправил его себе в рот.

Стук зубов о серебряную ложку прозвучал несколько громко в уже ставшей привычной тишине комнаты.

Любой, глядя на этого сутулого паренька, подумал бы, что он, наверное, очень одинок и оттого печален, но это не так.

L привык заниматься расследованиями в одиночку. Еще с детства он научился развлекать себя сам, он не нуждался в других людях, поскольку считал их общество довольно неинтересным и даже скучным.

Но последние несколько недель перевернули его жизнь с ног на голову.

В ней появился Ягами Лайт.

L сразу понял, что тот... необычный. Прищуренные глаза, хищный, проницательный взгляд, гордая походка и, конечно же, необычайный ум Лайта произвели на Рюузаки неизгладимое впечатление. Пожалуй, L впервые в своей жизни встретил человека, с которым мог потягаться интеллектами.

Но, несмотря на все вышеперечисленное, Лайт все еще оставался одним из главных подозреваемых до делу об убийствах Киры.

"Мне кажется, ты и есть Кира".

Поэтому, несмотря на некое чувство симпатии по отношению к Лайту, Рюузаки старался заглушить в себе человеческие чувства, ведь он — Справедливость, он должен сохранять трезвый рассудок абсолютно всегда и думать лишь о том, как быстрее и без лишних жертв поймать Киру.

"А если Лайт — это Кира... Его казнят в срочном порядке. Кира этого заслуживает... — крутилось в голове у Рюузаки, пока он бегло читал текст на ярком экране монитора. — Но заслуживает ли Лайт?.. — L слегка прикусил кожу на большом пальце. Ответ не заставил себя ждать и эхом разнесся в голове у Рюузаки: — Да... — тут он на секунду замер и опустил взгляд на дубовый стол, чувствуя, как червячок сомнения гложет его. Он не был уверен в этом до конца. Все же он успел привыкнуть к Лайту, хоть и все еще подозревал его. Но это было неправильно. — Я самолично отвезу Лайта на эшафот, если он окажется Кирой, при этом ни секунды не сомневаясь...

Ведь так?"

* * *

— Двадцать четыре часа в сутки, ты серьезно? — я нахмурился. Конечно, я предполагал, что такой исход событий возможен, но не думал, что Рюузаки мне настолько не доверял. Он же должен был понимать, что даже если я захочу сбежать отсюда, вряд ли у меня это получилось бы. Да и к тому же тогда все сразу подумают, что я и есть Кира.

Но я же не Кира! [1]

— Да, Лайт. Теперь двадцать четыре часа в сутки ты будешь находиться под моим строжайшим наблюдением. Несмотря на то, что мы убедились в твоей невиновности, я все еще подозреваю тебя, пусть и теперь вероятность того, что ты — Кира, снизилась до полутора процентов.

Я мысленно закатил глаза. Вот зануда! Даже сейчас, когда, казалось бы, есть неопровержимые доказательства, он все еще меня подозревал.

Но у меня не было иного выхода, кроме как согласиться.

— Хорошо, Рюузаки, — склонил я голову, прекрасно понимая, что нет смысла спорить. Да и к тому же, я всего лишь Ягами Лайт, лучший ученик Японии, но никак не Кира. И я докажу это L. Тот больше не будет во мне сомневаться. Думаю, мы даже сможем подружиться.

Определенно точно мы станем друзьями.

Ведь так?

* * *

И мы действительно практически стали таковыми. Я и Руюзаки общались круглые сутки, ни на мгновение не отходя друг от друга, и это было довольно увлекательно. Я многое узнал об L и теперь даже немного гордился тем, что был в курсе его привычек, жестов. Я знал то, что никто доселе не знал, и это тешило мое самолюбие.

Он любил шоколадные пирожные с клубникой, спал с открытыми глазами, зачастую — прямо за компьютером и лишь изредка — в кровати, терпеть не мог носить носки, а еще обожал футболки с круглым вырезом. L никогда не причесывался, оставляя свои волосы в вечном беспорядке, неловко чувствовал себя в шумной компании, всегда стараясь улизнуть куда-нибудь. Он ни разу не хвастался своим умом, считая себя обычным юношей.

А еще он был необычайно заботлив.

Да, я сам был удивлен — но это самая чистая правда, которая только может быть.

Один раз ночью я все никак не мог уснуть: пальцы L быстро и достаточно громко стучали по клавиатуре компьютера, и мне это очень мешало. Я уже хотел было ему сказать от этом, но услышал, как он, вздохнув, встал с кресла и, медленно пройдя к нашей — да-да, спали мы теперь вместе, и все из-за этих дурацких цепей! — кровати, аккуратно поправил одеяло, которое немного съехало с кровати и укрывало меня лишь до груди. Я лежал к нему спиной, и, видимо, L думал, будто я сплю, но это было совсем не так. Я изумленно замер, боясь вздохнуть, когда почувствовал его теплые ладони на своей коже.

— И все же ты вряд ли Кира, Ягами Лайт... — тихо прошептал себе под нос Рюузаки, укутывая меня в одеяло до плеч, а мне казалось, будто меня сковали, и я был не в силах пошевелиться. Сердце бешено колотилось в груди, все внутри сжалось, в ожидании новых признаний, но L больше ничего не сказал. Он, удостоверившись, что теперь мне тепло, снова направился к своему любимому компьютеру.

Я сглотнул.

Он не раскусил меня, подумав, что я сплю.

Ведь так?

* * *

А еще L был чрезвычайно элегантным. Да, это очередное удивительное открытие. Несмотря на всю небрежность, помятую одежду и сутулость, он был чрезвычайно элегантен. То, как он держал чашку, столовые приборы и даже обычную ручку или блокнот, заставляло восхищаться. Меня мучал вопрос, где он этому научился, но я не решался его задать.

Рюузаки каждый день открывался для меня с новой стороны, и потому я радовался каждой минуте, проведенной с ним. Этот необычайно сложный и противоречивый человек словно манил меня, желая постоянно с ним что-то обсуждать: начиная с погоды и заканчивая расследованием по делу Киры.

А еще с той ночи я хотел касаться его. Пропускать между пальцев его цвета воронова крыла волосы, трогать теплую кожу...

Нет, я не гей, и не хотел ничего такого...

Но все же это было крайне глупо — мечтать прикоснуться к L, и я всячески старался отбросить подобные мысли.

У меня есть Миса. И она мне совершенно точно нравится.

Ведь так?

* * *

Я вспомнил. Я все вспомнил.

Воспоминания рекой втекали в меня, и пустота внутри заполнилась, и я снова чувствовал себя наполненным. Все прошло, как я и планировал! Вот только жаль, что мне пришлось на время все забыть, иначе мне бы и в голову не пришло подружиться в L.

От нелепости мысли мне захотелось расхохотаться. Подружиться с L — какой позор для него, Киры!

К счастью, теперь я все вспомнил.

И очень скоро — совсем скоро — свершится правосудие.

Абсолютно точно.

* * *

— Бог смерти... — начал говорить L, но не успел: конец фразы утонул в хрипах, вырывавшихся из груди. Резкая боль в области сердца, широко распахнутые — скорее от удивления, нежели от боли, — глаза, и Рюузаки начал медленно падать с кресла. Еще мгновение, и он оказался на полу, подхваченный Лайтом [2] в последнюю секунду.

Перед глазами всплыли картины давнего прошлого: разноцветные стекла собора, громкий перезвон колоколов, Ниа и Мелло, которых он, как мог, учил всему, что знал сам. Внезапно видение начало медленно исчезать, и вновь ему показалась реалия: лицо Лайта, который почему-то не выглядел ни капли удивленным — лишь немного грустным, — и серый потолок над его головой. Лайт чувствовал, что должен радоваться — у него наконец получилось убить L, еще пара минут, и тот больше никогда не проронит и слова, не назовет своим другом. Но именно это и волновало Ягами.

Осознание ледяной волной накатило на Лайта.

Он уже привык к Рюузаки!

Именно этого Ягами до дрожи боялся, надеясь, что все обойдется и непоправимое не произойдет.

Он не хотел привязываться к L, но привязался.

"Ты — Кира, Лайт", — внутренний голос пытался направить на путь истинный, забыть все эти дни, что он провел с Рюузаки, и продолжить дело, которое он начал — убивать преступников. — Только ты способен очистить этот мир. А L — всего лишь букашка на твоем пути. Вредное насекомое, от которого тебе необходимо избавиться. Не забывай об этом, Лайт, ты — избранный, ты — Бог нового мира".

И Лайт не забыл — наоборот, он помнил об этом очень отчетливо. Он не просто человек, а Бог! И L лишь помеха на его пути, он...

В голове что-то щелкнуло.

Да, так оно и есть! Он — Бог, и сейчас эта самая помеха умирает прямо у него на руках.

Лайт почувствовал, как торжество заполняет его целиком, заставляя задыхаться от восторга и чувства выполненного долга.

Смерть вытягивала из Рюузаки последние вздохи жизни.

Его глаза сами собой начали медленно закрываться, но все-таки, уже за мгновение до смерти, он успел заметить победную ухмылку, появившуюся на тонких губах Лайта и его немое "Наконец-то!".

Если бы Рюузаки мог, он бы вздохнул и, сжав руки в кулаки, произнес: "Я так и знал!..".

Но L уже не мог.

И никакой неопределенности...

* * *

Я медленно повернул ключ в замке, и дверь тихо открылась. В коридоре было темно, лишь в дальней комнате горел светильник, отбрасывая полоску света сюда, на паркетный пол.

Я слабо застонал. Значит, Миса еще не спала и теперь незамедлительно выбежит сюда, в коридор, чтобы встретить меня, завалив при этом кучей глупых вопросов. Я, как, впрочем, и всегда, оказался прав: дверь спальни резко распахнулась, и оттуда выскочила взволнованная Миса в одном легком халатике.

— Ла-а-айт! — радостно воскликнула она, подбегая ко мне и обхватывая шею руками. — Я так рада, что ты пришел, так рада, — счастливо шептала она, уткнувшись мне в грудь лицом. Затем она медленно подняла голову и посмотрела в глаза. — Но где ты был, Лайт?

Я моргнул. Я уже успел привыкнуть к тому, с какой скоростью менялось настроение Мисы, поэтому не был удивлен подобным вопросом.

— Я работал, Миса, — устало произнес я, стараясь выбраться из ее объятий. — Ты сама знаешь, чем я занимаюсь.

— Да, я понимаю, — лицо Мисы тут же приняло обеспокоенный вид. — Но ведь никто ни за что не догадается, что ты — Кира, правда, Лайт? — тут она улыбнулась до ушей и мечтательно сложила ладони. — И мы будем жить долго и счастливо! — она звонко рассмеялась, и я натянуто улыбнулся.

— Да, Миса, — я наклонился к ее лицу чуть ближе, — мы всегда будем вместе, что бы ни случилось.

— О, Лайт, — она поднялась на цыпочки и осторожно прижалась своими губами к моим. На вкус они были отвратительно сладкими, как и запах ее туплетной воды. Стараясь подавить в себе рвотные позывы, я заставил себя отвечать на ее поцелуй. Конечно, целовалась она неплохо, но мне это было не нужно. Мне не нужна ни Миса, ни ее поцелуи, ни даже ее тело. Иногда мне, конечно, необходимо снять напряжение, поэтому я занимаюсь с ней сексом. Да-да, именно так, и не как иначе.

Сексом.

Обычно я просто трахаю ее на кровати раз в месяц, и все. Быстро снимаю с себя одежду — Мису раздевать не приходится, ибо она сама с радостью сбрасывает все то, что на ней надето, — заваливаю ее на кровать и жестко, так, что ей наверняка больно, вхожу в нее. Но Миса, даже если ей и неприятно, молчит. Она тихо стонет и шепчет "Лайт", и тогда я начинаю быстро двигаться внутри нее, особо ничего не чувствуя. Словно я трахаю резиновую куклу. Где-то далеко слышатся ее тихие стоны, где-то — в другой реальности, но мне глубоко плевать на Мису. Я быстро двигаюсь в ней, особо не испытывая никаких эмоций. Несколько минут резких движений, и ее уже охватывает оргазм. Миса негромко выкрикивает мое имя, а затем больно прикусывает нижнюю губу, задыхаясь от наслаждения. Еще несколько мгновений я двигаюсь внутри нее, а затем и сам достигаю пика наслаждения.

Отдышавшись и накрыв нас, голых, одеялом, Миса шепчет: "Это было прекрасно, Лайт", а я думаю, как бы побыстрее провалиться в сон.

Но сегодня такого не будет. Я слишком устал, чтобы найти в себе силы заниматься с Мисой сексом.

Поэтому, отстранившись от нее, я тихо сказал:

— Я очень устал и пойду спать, Миса.

Та грустно и разочарованно посмотрела на меня, но кивнула.

Я разулся и, ощущая на себе ее взгляд, прошел в единственную светлую комнату в квартире — в нашу спальню. Быстро сбросил с себя одежду и залез в прохладную постель.

Мисы почему-то рядом не было. Но меня это особо не беспокоило: она никуда не уйдет от меня.

Ведь так?

* * *

Он чувствовал, как ледяной холод охватывал его тело, а смерть щупальцами тащит куда-то в темноту.

Все, происходившее сейчас, казалось ему чем-то на грани фантастики. Так не должно было случиться! Он продумал все до мелочей, прошел через столько всего, совершил огромное количество убийств, а сейчас должен умереть вот так — лежа на железных ступеньках?

Он — Бог.

Если он и заслуживал смерти, то явно не такой...

Ягами уже не чувствовал свое тело, реальность начала терять свои очертания, сливаясь с чем-то жутко мрачным. Лайт не хотел умирать — он еще столько всего не сделал! Но темнота уже высасывала последние клочки его жизни, с каждым новым вздохом тепло покидало его тело. Последние несколько биений сердца и...

Последнее, что он увидел перед собой, прежде чем медленно, в последний раз, закрыть глаза, — печальное лицо L и его черные, словно два бездонных омута, широко раскрытые глаза.

И вновь никакой неопределенности.

~~~

Примечания автора:

[1]. Но я же не Кира!

Лайт говорит, что он не Кира, поскольку действительно так думает. Отказавшись от права владеть Тетрадью Смерти, он забыл все, что связывало его с Кирой.

[2]. В данной части текста, где описывается смерть L, я решила, что повествование будет вестись не от лица Лайта, как в остальном фанфике, а от лица автора. Как по мне, так лучше.