Несуществовавшие войны (джен)

— Мадам, окончен маскарад!

— Мадам, совсем не будет рад!

— Мадам, герцог уже запер ворота.

— Мадам, нет-нет, это ведь не грим, эти раны — от последней войны.

— Да-да, мадам, это дети войны. Нет, мадам, о них заботится государство.

— Мадам, просто платите вовремя налоги.

* * *

Дети войны, с до сих пор не зажившими ранами двухмесячной давности, с удивлением наблюдали эту картину: шикарную женщину, пьяную до безобразия, ведёт слуга в ливрее с вроде как запрещённым нынче золотым шитьём. Дети недоумевают о том, что ещё существует бомонд (они когда-то слышали это слово от классной дамы в своей будапештской школе), что шикарные женщины пьют.

А дети хотят жрать. Именно жрать — по-другому это чувство голода последних трёх лет уже, увы, не назвать.

* * *

Война пришла, война ушла,

Остались дети.

Дети, способные вынести страну в вышину лазурного стекла.

Дети, неспособные более пускать кровь до конца.

Дети, способные сдвинуть моря, становятся заложниками жадных чинов.

* * *

Ожоги на телах домов скрывают детские чумазые тела. Самый старший пацанёнок — ему что-то около трёх пятёрок лет — смолит подобранный с земли бычок.

Они забывают свои имена, откликаясь уже только на позывные. Они не знают, ждут ли их дома, жив ли там хоть кто-то.

* * *

Эти трогательные дети войны росли в атмосфере Утопии. Они были всерьёз убеждены, что всё идеально, что атмосфера всеобщего счастия будет вечна, что счастье есть величина постоянная и бесконечная.

* * *

В замке на горе празднуют окончание войны офицеры и прочие, выше рангом. Снова бал. В войну их было много: для власть имущих балы стали универсальной переговорной.

Вся прислуга сегодня из "Ангелов", боевых шлюх. Это были целые армии, со своим внутренним уставом, своими рядовыми и офицерами, своими машинами для убийств и разведчиками. Рядовые разносят шампанское, офицеры охраняют зал, машины и разведчики улыбаются и пытаются выбить своим армиям достойное спокойное существование.

* * *

Шут наёмного убийцы имеет стеклянный глаз. Это маленький глобус. Шут смотрит на мир карим глазом и глобусом. Мир смотрит на мир. Какая ирония.

Шут умеет ходить только на двух конечностях: правой руке и левой ноге. Нос его, увы, не выдерживает.

Хозяин смотрит на это с лёгкой ленцой и уже привычным уважением: Шут был его командиром в последней войне олигархии.

Шуту отрезали конечности ножницы, прикреплённые к новому слову военной техники — большому пузатому паровому уродцу на шарнирных ножках.

Шут старого помещика уже дряхл, как и его Хозяин. Они уже давно как братья-близнецы: заканчивают фразы друг за другом и умеют общаться лишь глазами.

Хозяин — из старой аристократии. Пусть и из ветви бастарда, но всё же. В новом мире это стало важно. Потомки друидов не на шутку озаботились политикой, да и русский император оказался не такой уж рохлей, как думалось многим. Ну смог же мужик не потерять такой прибыльный бизнес? Смог. Молодец. И инженеры у него молодцы. Но Шуту всё-таки жаль свои руки и ноги.