Толкование сновидений (джен)

-1-

Дом построили одновременно с тем, где я прожил холостяком несколько чудесных лет, но годы запустения сделали своё дело: каждая половица под ногой издавала душераздирающий скрип — я вздрагивал, осторожно ступая и боясь, что меня услышат, хотя Лестрейд уверял, что некто, кого я стану поджидать, придёт позже. Наконец я достиг тёмного угла, частично скрытого болтающейся на одной петле дверью.

Затаившись, я стал терпеливо ждать. От пыльного окна на обшарпанные половицы легли тусклые квадраты света. Время тянулось страшно медленно, ноги затекли от долгого стояния в одной и той же позе. И тут в глубине квартиры послышались шаги — уверенные, хотя и тихие. Но человек не таился — он никого не ожидал тут встретить.

Прошедшие три года совершенно не изменили полковника: всё так же подтянут, одет в щегольской костюм, пальто и шляпу, в зубах — всё та же папироска. Я впервые увидел воочию его адское оружие: Моран доставал из-под полы пальто детали треноги, свинчивал металлические трубки, затем собрал духовое ружьё, вытащив части из футляра, — впрочем, из-за створки двери мне не удавалось разглядеть подробности. Приподняв раму, полковник опустился на одно колено и стал целиться, судя по направлению дула, в окно напротив. Я едва не выдал себя и не сорвал Лестрейду операцию, когда понял, что Моран собирается выстрелить в окно нашей с Холмсом бывшей квартиры. Но инспектор предупреждал меня, что выстрел должен быть сделан. Раздался странный скрежещущий звук, а потом звон разбитого стекла. Я выскочил из-за двери и бросился на полковника.

Тот быстро сумел освободиться, обхватил меня за плечи, мы упали на грязный пол и покатились по нему. Никому не удавалось нанести хоть один удар, мы просто боролись, пытаясь ухватить противника за горло. Увы, Моран оказался в лучшей форме, чем я. Оказавшись сверху, он зарычал, и его пальцы сомкнулись на моей глотке. Я тщетно давил ему снизу на подбородок — руки слабели, в глазах потемнело. И тут он вдруг замер, а потом рухнул на меня, чуть не ударив головой в переносицу. Выбравшись из-под ставшего неподъёмным тела, я согнулся, восстанавливая способность дышать. Моран лежал на полу и не шевелился. Мне бы порадоваться внезапному спасению, но я отпрянул, не понимая, что случилось с моим противником. И тут стена напротив меня, оклеенная сероватыми обоями с потёртым узором, зашевелилась, и от неё отделилась фигура человека.

— Господи! — воскликнул я.

— Это лестно, конечно, но явно не в мою честь, — услышал я насмешливый голос, который мог принадлежать только одному человеку в мире.

— Холмс! — я совсем позабыл о его экспериментах с маскировкой.

Он стянул с головы ткань, сунул за пояс трубку, из которой только что поразил полковника дротиком.

— Полковник жив? — спросил я, указав на Морана.

— Конечно. Я вовсе не стремлюсь угодить на каторгу, — рассмеялся Холмс. — Теперь в камуфляже уже нет необходимости. Ну, же! Друг мой! Я всё-таки воскрес!

Очнувшись, я подошёл к нему и крепко обнял.

— Вы ведь знали, что я жив, — напомнил Холмс. — Я сам видел, как вы достали из коробки кислородный баллончик Майкрофта.

— Где вы прятались? — рассмеялся я, похлопывая воскресшего сыщика по спине.

— Я был очень любопытным креслом.

— Сукин вы сын! — пробормотал я.

— Я вас тоже люблю, мой друг. Однако пора дать сигнал Лестрейду. Мне надоело отсиживаться по конспиративным квартирам, притворяться предметами мебели — и всё из-за этого типа. — Он указал на полковника, достал свисток и дунул в него. — Отправим нашего приятеля в кутузку, пока он не очнулся, а потом — в наше старое жилище?

— Да, — улыбнулся я, и потёр глаза, как будто в них попал сор.

К тому времени я вновь был одинок. Смерть чудесным образом обошла стороной моего лучшего друга, но не пощадила жену – простуда, перешедшая в пневмонию. На кладбище ко мне подошёл Майкрофт — этот невозможный человек искренне сочувствовал мне и сказал несколько проникновенных слов в адрес покойной. Может быть, он хотел заменить собой брата, который не мог находиться со мной в эту минуту, хотя кто знает — вдруг Холмс был поблизости, изображая старика-сторожа, или одного из могильщиков?

Я вернулся на Бейкер-стрит — к прежней сумасшедшей жизни рядом с гениальным детективом. Холмс даже поумерил обычную эксцентричность — то ли на радостях, что мы опять вместе, как в старые времена, то ли выражая сочувствие моей потере.

И мне казалось, что жизнь опять налаживается, пока я случайно не заглянул к Холмсу в стол, — он забыл запереть ящик. Кроме запасов кокаина, я обнаружил там записную книжку в красном кожаном переплёте — ту самую. Я слышал о ней от Мэри, от Майкрофта, поэтому с любопытством принялся листать странички, которые когда-то расшифровывала моя покойная жена.

Цифры, цифры — всего лишь записи жадного до денег профессора, и вдруг — совсем другой шифр и почерк принадлежал Холмсу. Какое-то шестое чувство подсказало мне, не задавать вопросов, какой-то бес велел вырвать эти листки из книжки. И кто объяснит, зачем я с упорством сумасшедшего стал искать человека, который бы смог расшифровать мне эти строки? Кажется, рассудок совсем покинул меня — я помню только странного господина, который тыкал пальцем в свои расчёты и говорил мне, что человек, составивший шифр, пишет, как отравил женщину по имени Мэри — отравил каким-то новым способом, так что выглядела её смерть естественной.

-2-

Я проснулся от собственного крика. Меня даже подбросило на кровати. Ошалело вглядываясь в темноту спальни, я пытался отдышаться, когда дверь открылась и ко мне вошёл Холмс.

— Что с вами, старина? — участливо спросил он. — Вам приснился кошмар?

Наверное, я смотрел на него, как на привидение, и Холмс подошёл к кровати и присел на краешек.

— Уотсон? — мягко позвал он.

— Да, вы правы… Это был кошмар…

Холмс зажёг свечу на прикроватном столике и внимательно посмотрел на меня.

— Расскажете мне свой сон? — спросил он. — Почему вы так смотрите на меня, как будто не узнаёте?

— Во сне вы выглядели иначе.

— Правда? — улыбнулся он. — Как же?

— На полголовы ниже меня, растрёпанный, со щетиной и карими глазами.

— Интересно. И довольно символично — практически полная моя противоположность.

— Почему же символично? — удивился я.

— Я бы сказал, что во сне моя копия была ниже вас, потому что в глубине души вы устаёте постоянно смотреть на меня снизу вверх. И надеюсь, что это только физическое неудобство, а не метафора.

— Вы думаете? — Меня заинтересовало такое толкование, и сон уже не казался столь ужасным, как поначалу. — Тогда я перескажу вам свой сон. Любопытно, что вы скажете.

И я пустился в повествование, не хуже какой-нибудь Шехерезады.

— Боже мой, да с такими снами вам только готические романы писать, мой друг, — усмехнулся Холмс, когда выслушал меня до конца.

— И что вы скажете?

— Мой рост во сне и воздушная трубка, из которой я метал стрелы в полковника, — это, мне кажется, ваше воспоминание о Тонге. — Холмс сложил пальцы под подбородком в привычном жесте. — Вы же помните карлика с Андаманских островов? Это своеобразное воспоминание о деле с сокровищами, когда вы познакомились с вашей будущей женой.

— Вполне возможно. Но тогда почему мне снилось, что вы её убили? Мне ведь даже в кошмар… нет, собственно, в кошмарном сне и привиделось.

— Скажите откровенно, старина, вы рады тому, что вернулись на Бейкер-стрит? — спросил Холмс.

— Рад, — честно признался я. — Хотя причина доставляет мне боль.

— Не является ли ваше видение о том, что я убил вашу бедную супругу, попыткой избавиться от чувства вины за радость по поводу переселения сюда?

— Я словно делаю из вас козла отпущения! — пожал я плечами.

— Но ведь вы всё ещё обижены на меня, разве нет? Хотя бы в глубине души, — прибавил он, глядя, как я возмущённо замотал головой. – Я понимаю, такое трудно забывается. — Он поднялся. — Час поздний, Уотсон. Постарайтесь уснуть.

— Вы правы, — сказал я, — но даже в этом сне было кое-что хорошее. Там я точно знал, что вы живы — всё время, пока вы отсутствовали, знал. Вы нашли способ меня уведомить.

Холмс только кивнул и наклонился, чтобы задуть свечу. На лбу у него залегла глубокая вертикальная морщина. Когда он был уже в дверях, я остановил его.

— Дружище, забудьте, что я вам сказал, — горячо попросил я, — забудьте. Это только неприятный сон. Для меня главное, что вы живы и вернулись.

Холмс посмотрел на меня — тёплым, но потому очень странным, несвойственным для себя взглядом.

— Я вас тоже люблю, старина, — улыбнулся он, и с этими словами вышел из моей спальни.