Родная кровь (джен)

Время летело быстро, и наступила ночь. Она была наполнена и болью, и печалью, и радостью, и верой в будущее. Все вспоминали Муфасу и ту давнюю трагедию. Но боль от неё оттеснялась возвращением наследника, его надёжным присутствием и словами. Львицы, помнившие Симбу ещё совсем маленьким, беззаботным и весёлым львёнком, с гордостью и надеждой смотрели на него. Симба купался в их внимании, пусть и испытывал некоторое смущение. Он не раз задавался вопросом — какой путь ему предстоит? Что теперь делать и как жить дальше? Он понимал, что должен взвалить это нелёгкое бремя правителя на свои плечи. И Симбе предстояло задуматься — насколько усердно нёс это бремя Муфаса? Свои помыслы он готов был доверить только родным.

Уставший и обессилевший, Симба ощущал огромную усталость и боль от полученных в поединке с дядюшкой ударов, но рядом с ним находились две самые дорогие ему львицы, которые жаждали узнать о том, как их любимый лев жил вдали от дома. Не только Сараби и Нала с большим вниманием жаждали историй. Не мог же Симба остаться глухим к просьбам матери и Налы и не рассказать о том, что с ним происходило за эти несколько лет отсутствия! И на долгий рассказ Симбы собрался весь прайд. Поначалу немалое удивление у львиц вызвала компания, с которой явился Симба. Все долго не сводили взоров с Тимона и Пумбы, и Симба, правильно их истолковав, с улыбкой пояснил:

— Понимаю ваше удивление, но это те, которым я обязан жизнью. В прямом смысле. Тимон и Пумба меня нашли в пустыне, обессиленного и измученного. Можно сказать, они меня вырастили! — И Симба с задорной улыбкой покосился на друзей. Тимон горделиво выпрямил спину, а Пумба довольно хрюкнул.

Гроза, пролившая на измученную засухой саванну ливень, уже уходила, и издалека доносились отдалённые раскаты грома. Тогда Симба закончил свой рассказ о том, как ему жилось с чудной компанией. Симба понимал всё. Он видел недоумённые и насмешливые взгляды, которые львицы бросали на суриката с кабаном. Но он не даст их в обиду, никогда! Сараби подошла к Тимону и Пумбе и остановилась напротив них. Некоторые из львиц по-прежнему продолжали переглядываться и шептаться между собой. Но Сараби не обращала на них внимания. Она смотрела прямо в глаза Тимону и Пумбе, говоря:

— Спасибо вам большое за то, что позаботились о Симбе. Он — моя жизнь, наша жизнь. И будущее. Он очень много значит для всех нас!

Симба с потаённой улыбкой наблюдал за реакцией друзей. Тимон и Пумба были удивлены таким поведением Сараби. Они не ожидали, что она будет защищать их от других львов. Однако они понимали, что если они останутся здесь, то будут в безопасности. Так же думал и Симба.

— Когда ещё такое увидишь!

— Ну и ну!

— С едой дружить!

Симба слышал отдельные недоверчивые реплики и удивление в тихом шёпоте львиц. Но звучало вовсе не презрение, отдельные фразы были скорее добродушными. Львиц можно понять, картина действительно необычная. Но понимают ли они, что на грани гибели создаются и вовсе необычные союзы? Сараби величаво посмотрела на прайд, и львицы притихли.

— Эй, да мы всё понимаем! — воскликнул осмелевший Тимон, подпрыгнув. — А Нала вообще чуть не съела Пумбу! Ох и удирал же он от её! А тут — Симба откуда ни возьмись ка-ак прыгнет!

— Я слышала, что ты ему кричал, Тимон, — улыбнулась Нала. — «Горло перегрызи, горло!»

— Я ничего не видел, — фыркнул Пумба. — Ту эпичную битву я не наблюдал!

— Ну да, всё наблюдала твоя другая часть, — толкнул локтем друга Тимон.

Нала вспомнила ту охоту, ставшую для всех судьбоносной, и засмеялась. Симба — тоже. Все чувствовали, что грядёт время перемен. Но все хотели своих перемен. Видимо, это почувствовала Нала. Из всего прайда не спали она и Симба. Он уже погружался в сладкую дрёму, когда Нала подошла к нему.

— Что такое? — слабо улыбнулся Симба.

— Не навестишь… его? — тихо спросила Нала.

Симба почувствовал, как его сердце пропустило удар. Он вспомнил Шрама, израненного и беспомощного, лежащего на земле. Тогда гиены продолжали нападать на него, а он мало как мог отбиться от них. И сейчас на Симбу снисходило понимание. Пощадить Шрама оказалось не таким лёгким решением в жизни. Симба продолжал размышлять над этим вопросом. В конце концов он понял, что не может просто так уйти и бросить Шрама на растерзание падальщикам. Но оставить его жить здесь… Симба встал и вышел из пещеры. Остальные уже спали. Ему нужно было подумать, и Нала заметила, как потяжелел взгляд любимого. Он смотрел в сторону боковой пещеры, в которой обитал Шрам. Но долго ли он будет занимать любимое место? Нужно было решать его судьбу.

— Я не хочу, Нала, — выдохнул Симба. — Ни видеть его, ни слышать о нём. Но лишь пока.

Нала легла рядом. Симба с лёгким вздохом положил голову на её спину. Нежный и волнующий запах её тёплого меха щекотал ноздри, и Симба несколько раз лизнул загривок Налы. Она откинулась на бок, вытянув голову, и тёплый язык прошёлся по её шее.

— Давай оставим все заботы на другое время, — шепнул Симба. — Я хочу насладиться близостью дома… и твоей…

Он тоже вытянулся на боку и закрыл глаза. И не видел, как Нала повернулась куда-то в сторону, не видел, как в темноте исказилась от злости её морда.

Сегодня Симба проснулся поздно, когда день был в самом разгаре и когда яркое солнце уже высоко плыло в небе. Он заснул только перед рассветом, хотя ещё после ливня, погасившего пожар, он готов был отдать всё на свете, лишь бы лечь и выспаться как следует после долгого бега и битвы. Ночь ушла, унося воспоминания о битве. Канула в прошлое, став частью истории Земель прайда. Теперь они приветствовали первый день новой истории. Симба ещё некоторое время лежал на боку, затем перекатился на спину и уставился в потолок. Через широкий вход в пещеру проникали лучи дневного солнца, и в пронизываемом ими воздухе медленно кружились пылинки, оседая на пол пещеры. Снаружи доносились звуки окружающей природы — где-то рядом со Скалой кружилась стайка весело поющих пташек, радующихся новому солнечному дню. Налы рядом с Симбой не было, её отсутствие он заметил только сейчас — слишком долго он жил вдали от любимых львов и львиц. А ещё через миг он осознал, что никого из членов прайда внутри не было.

Полежав ещё некоторое время с закрытыми глазами и прислушиваясь к сладким звукам родного дома, Симба медленно поднялся, отряхнулся от пыли и неторопливой походкой двинулся к выступу. Оказавшись на самом его краю и почувствовав, как его ласково обдувает ветерок, он осмотрелся вокруг. Когда-то, уже очень давно, он сидел на этом же самом месте и с восторгом взирал на окружающий Скалу мир, а рядом, следя за непоседливым львёнком, сидел либо Муфаса, либо Сараби. И теперь Симба видел, насколько мир, который он не видел не один год и который снился ему в последние месяцы перед возвращением, преобразился.

От той красоты, которую он видел, ещё будучи малышом, не осталось и следа. Прежде золотистая и полная жизни саванна сегодня всюду являла следы запустения. На огромной территории, которая окружала Скалу, практически не росло травы, только несколько маленьких зелёных островков светлели на гигантском тёмном полотнище растрескавшейся земли. Большими и бесформенными валунами лежали высохшие останки больших деревьев, немалая часть которых с течением времени превратилась в труху. Тусклый и унылый ландшафт, простирающийся далеко по территории Земель прайда, был усеян разломанными костями и останками животных, безвременно умерших от голода и съеденных гиенами, что месяцами здесь хозяйничали. Пролившийся в ночь битвы ливень лишь слегка освежил измученную засухой и произволом Шрама саванну, в лучах солнца блестели лужи воды.

Вся территория напоминала израненного в битвах льва. Но на телах раны заживают быстрее. А душевные — на это уйдут месяцы и даже годы. Симба знал, что никогда не забудет гибель отца, и знал, что не будет глубоко погружаться в пережитое. Да, отца давно нет, но есть сам Симба! И он не один. Нужно было много времени, чтобы эти страшные раны родных земель начали затягиваться. Симба тяжело вздыхал и грустно покачивал головой, вспоминая, каким был его родной дом до трагедии, сломавшей его беззаботную и наполненную родительской заботой и любовью жизнь. Виновник всего этого сейчас лежал на своём любимом месте. Симба нахмурился, вспомнив о Шраме, которого вчера едва не убил… и пощадил. Зря ли? Отец говорил ему, что произвол — зло, а милосердие — сокровище. Предавать веру Муфасе Симба не хотел, не хотел порочить его память. Достаточно было того, что Шрам поступил с братом намного хуже. Но пока Симба не знал, какие мысли таятся в голове у дядюшки. Злость ли, разочарование в себе… или вновь жажду власти? Успокоится ли тот, кого Симба раньше доверчиво называл дядей и к которому тянулся?

— Да перестань ты, ну! — буркнул себе под нос Симба.

Он потряс головой, стараясь прогнать лезущие в голову думы и образ худощавого черногривого льва. С такими мыслями надо поступить так же, как и со Шрамом. Решение должно быть принято. Нет, «любящий» дядюшка не имеет больше никаких прав оставаться здесь, после всего того, что он сделал с Симбой, его семьёй и домом. И своим родным домом. Больше никто — ни Сараби, ни Нала, ни сам Симба — не позволит ему испортить начинающуюся новую жизнь. Всё кончено. Вернулся законный наследник престола, вернулся Король, чья высокая судьба была определена Муфасой и Великими Королями прошлого. Теперь мир, который уже давно не жил в гармонии и безмятежности, который давно не был полон жизни и радости, должен быть возрождён, чтобы стать ещё ярче, сиять под лучами вечного солнца, радоваться ярко-голубому небу — ведь это же величайшее сокровище.

Раздумья Симбы прервал звук тихо ступающих по камню мягких лап. Повернувшись, Симба увидел подходящую к нему Налу и улыбнулся. Через несколько мгновений она села рядом с возлюбленным и молча опустила голову на его пушистую гриву, блестевшую в солнечных лучах. Некоторое время они так и провели, наслаждаясь теплом друг друга, затем Нала тихо спросила:

— Выспался?

— О да, — улыбнулся Симба. — Что может быть лучше ночи, проведённой дома после стольких лет отсутствия?

Нала не ответила — она понимала своего возлюбленного без слов. Нет ничего дороже этого.

— А где мои маленькие большие друзья? — осмотрелся Симба. — Они всегда будили меня по утрам. Даже как-то, — он усмехнулся, — непривычно!

— Спят под выступом без задних ног, — подмигнула Нала.

— Пусть отдыхают, — сказал Симба. — Теперь это тоже их дом. Пусть привыкают. Их никто здесь не тронет. Куда все ушли, Нала?

— Прайд голодал, Симба, — с грустью пояснила Нала. — Нужно охотиться, до моего побега отсюда мы уходили всё дальше и дальше от дома в поисках еды. Один раз вернулись поздно, но с маленькой импалой. Иногда возвращались без добычи. — Помолчав немного, Нала хотела продолжить: — Из-за…

— Да, — тряхнув гривой, перебил её Симба. — Из-за него.

— Симба, я знаю, что ты чувствуешь, но сразу хочу сказать — я не желаю видеть здесь Шрама, — решительно заявила Нала.

— Столько всего… — вздохнул Симба. — Столько мыслей, столько решений нужно принять… Я иду на обход, хочешь составить компанию?

Улыбка Налы послужила понятным ответом.

Часть пути они провели в молчании. Симба видел, с каким блеском в глазах и с каким восторгом смотрела на него Нала. Будто боится, что он просто растает, как дымка вдалеке — и всё. А Симба чувствовал её настроение, ощущал её мысли. Нет, такого больше не случится, теперь он всегда будет рядом с ней. Не даст в обиду и не оставит одну. Он подумал — сколько ей пришлось пережить несчастий, боли, одиночества… И Шрам. Все, кто пережил эти нелёгкие годы, могли рассказать о нём. Теперь только его имя вгоняло в тоску. Но грусть развеивалась, подобно дыму на ветру, когда Симба ощущал тёплые и нежные прикосновения Налы к своему боку.

Под лапами Симбы слабо шуршала трава, по островкам которой шли они с Налой, и чавкала грязь. Большую часть дождя впитала истерзанная засухой почва, но по сторонам поблёскивали небольшие лужицы. Пепел от ночного пожара смешался с влагой, осел на траве, окрасив её в тяжкие тёмные тона. Но местами высокие заросли, пригнутые к земле ветром, уже чувствовали силу и тепло солнца и понемногу выпрямлялись. Должно пройти немало времени, прежде чем яркая зелень начнёт сначала робко проклёвываться из земли, а потом полновластно завладевать ею. Симба представлял, как она — пятно за пятном — будет отвоёвывать у природы право цвести и жить, как яркое полотно начнёт окружать Скалу предков. Он уже погружался в грёзы, желая их превращения в будущее. Он был сейчас смел в своих надеждах и чаяниях. В них возле него неизменно находилась Нала, вокруг резвились их дети…

Но до этого ещё далеко. Далеко. Симба грустно вздыхал, натыкаясь взглядом на обглоданные останки, на обломки костей и безжизненные деревья. Всё это — отголоски трагедии, последствия преступления… У Симбы вырвались те же слова, что он сказал Нале при возвращении:

— Мне не хотелось тебе верить…

Нала его поняла и, вновь коснувшись щекой его крепкого плеча, подбодрила:

— Всё изменится, Симба, вот увидишь. Ты ведь об этом думаешь.

— Я думаю не только о доме, Нала, — вздохнул Симба и остановился. — Не только о Шраме. Пусть он станет прошлым, а у меня — новая жизнь.

— У нас, — поправила его Нала. — Она начинается. Так сбывается мой давний сон. В нём был ты.

— Надо же, — восхитился Симба. — Расскажешь?

— После смерти Муфасы прошло около года. Я решила предаться одиночеству и в один из вечеров ушла подышать. И неожиданно заснула. И увидела джунгли, а между деревьями прямо ко мне шёл ты. Во сне я узнала тебя сразу, я решила, что вижу Муфасу. Ты подошёл ко мне, назвал меня по имени и поцеловал. Сказал, что так всё и будет, что мы будем вместе…

Нала опустила голову. Симба испугался — не плакала ли она? Он провёл носом по её щеке, но она была сухой.

— Всё так и случилось, Нала, — тихо сказал он. — Мы вместе.

— Я хочу быть рядом с тобой, — повернулась к нему Нала. — Всегда.

— Я тоже этого хочу, — кивнул Симба. — Столько времени прошло, я жил, будто оторванный от жизни, от чувств… О любви и не задумывался. Отец вернул меня к жизни, к маме… к тебе. Он вернул мне свет.

— Нам, — мягко поправила его Нала.

Нежная улыбка тронула Симбу, когда она зарылась носом в его красивую гриву.

— Я не хочу, чтобы ты покидала меня, Нала. — Симба взял её лапу и приложил к своей груди. — Здесь твоё место, отныне и навсегда.

Нала не хотела убирать лапу с груди своего возлюбленного. Она была счастлива рядом со своим возлюбленным Симбой. Она наслаждалась его теплом, его силой и видом его могучего тела. Через гриву она чувствовала биение его сердца, которое дарило ей надежду. Вдруг Нала резко повернулась и выкрикнула:

— Стой, Шензи!

Симба резко вскочил, услышав имя. Нала помчалась в сторону припавшей к земле Шензи. Симба — следом.

— Что тебе здесь надо? — прорычал он, опередив Налу, которая готова была наброситься на гиену.

Шензи никогда не боялась. Она смотрела на всех свысока и ухмылялась, зная, что никто не может сравниться с ней из её клана. Симба помнил её взгляд, когда они с Налой попали на Слоновье кладбище. Он был ярким и пылающим, словно на морде горел огонь. И пугал по-настоящему. Но сейчас вместо сжимающегося и дрожащего в ужасе львёнка перед ней возвышался мощный молодой лев. Вёл игру он.

— Простите, что помешала! — фыркнула Шензи c сарказмом.

— Тебе запрещено здесь появляться! — рявкнул Симба. — Тебе напомнить?

— Не стоит, я все помню, Симба! — ответила Шензи, не убирая с морды малоприятную гримасу.

Симба посмотрел на нее с ненавистью. Это чувство было ему трудно побороть, когда он узнал о её участии в убийстве Муфасы.

— Что ты здесь делаешь, Шензи? — прорычала Нала, чуть не оттолкнув Симбу.

— Видишь ли, Нала, — ядовито запела Шензи, — мы теперь в похожих условиях. Нам тоже трудно найти себе пропитание.

— После того, как вы сами разорили земли моих предков! — оскалился Симба. — Поддались на уговоры убийцы. Ты и твой клан изгнаны, Шензи. И ты здесь больше не будешь появляться!

Шензи прищурилась.

— Скажи мне, Симба, что та же судьба ждёт и Шрама. Скажи, прошу! Если он уйдёт со Скалы предков, то неминуемо встретит нас, и ответит за то, что назвал нас врагами!

Плотоядная усмешка заставила что-то внутри Симбы противно сжаться. А Шензи продолжала:

— Да, он нам предложил проживание на Землях прайда. Он говорил, когда станет Королём, то мы забудем о голоде навсегда. Видимо, — Шензи притворно вздохнула, — придётся вспомнить!

— Голод — меньшее из последствий того, что вы сделали с моими землями, — медленно заговорил Симба, стараясь осмыслить сказанное Шензи. — Шрам — моя забота. Так что уходи и не появляйся здесь, поняла? Я не допущу больше крови здесь!

— Тогда, Симба, тебе придётся держать его при себе, — с плохо скрываемой угрозой зарокотала Шензи. — Гиены ненасытны и злопамятны. Я знаю, о чём ты думал, неспроста сказал о крови. Изгонишь Шрама — и кровь его прольём мы. Возможно, не на Землях прайда, а дальше, там, где законы твоих предков не действуют! Ты Король и держишь слово. Я тоже, Симба, слов на ветер не бросаю!

С каждым словом Симба чувствовал раздражение, но под исход тирады оно переросло в ярость. Выпускаемые когти впивались в землю, грива встопорщилась, хвост метался из стороны в сторону, а из груди вырывался рык.

— Я дала себе слово, что поквитаюсь с ним, — рыкнула Шензи. — Пока ты сладко спал под тёплым боком своей любимой Налы, я была здесь. Одна. Просто хотела посмотреть на этого лже-Короля. Вряд ли он был в состоянии оказать мне какое-то сопротивление. Знаешь, что я испытывала при мысли о том, как перегрызу ему глотку? — Шензи маниакально оскалилась. — Экстаз, самый настоящий! Поверь, Симба, мне ничего не стоило напасть на него. Мы столько на него возлагали надежд, а потом всё обернулось пеплом! Твоё возвращение и его слова, слова трусливого шакалёныша, а не льва!

— Ты сильно рисковала собой, Шензи, — без сожаления произнесла Нала.

Симба был изумлён тем, что Шензи приходила сюда ночью, даже не побоявшись возможности быть обнаруженной. Его поражало то хладнокровие, с каким она говорила такие вещи. А ведь он сам, Симба, сказал ей, что она едва не стала убийцей.

— Смысл вашей жизни — еда, — отрезала Шензи. — А смысл нашей жизни — риск. Все выживают как хотят.

— Тебе повезло, что я тебя не заметил, Шензи, — буркнул Симба.

— О, Симба, ты бы не убил меня! — покачала головой Шензи. — Потому что я знаю такое, от чего твоя пышная грива дыбом встанет!