Сквозь сотни километров (джен)

Турнир был предновогодним, и Саша не раздумывая поехала, потому что должна была вернуться как раз в аккурат к вечеру тридцать первого, но что-то, как и всегда, пошло не так: из-за резко начавшегося снегопада рейс задерживали. Перспектива встречать Новый год не дома, а непонятно где, когда она вся мокрая, уставшая после турнира и измученная долгой поездкой, ее совершенно не прельщала, но новогоднего чуда не предвиделось, потому что рейс подавать не спешили, а погода тоже будто не особо пыталась улучшиться.

Саша кинула еще один тоскливый взгляд в окно на бушующую вьюгу и опустила голову на плечо сидящей рядом Алины, прикрывая глаза. Ужасно хотелось немного подремать, но почему-то дальше закрытых глаз не заходило, она никак не могла расслабиться и все сбивалась на какие-то лишние мысли, вместо того, чтобы немного поспать.

Совершенно неожиданно сознание обожгла очень яркая, отчетливая мысль о тренере. Хорошо ему, наверное. Он на турнир не поехал по каким-то личным причинам, и, честно, без него было как-то тяжело фехтовать. При всей любви и уважении к Дмитрию Игоревичу, она все же слишком привыкла к Ивану, и для ему уже вряд ли бы нашлась достойная замена.

На ее сообщение о победе на турнире он пока не ответил, и Саша устала догадываться о причинах. Иван был где-то там, за сотню километров в родной Москве, эфемерно, ужасно далеко. Она завозилась на плече у Алины, поджимая под себя ноги и закрывая глаза.

Иван ловко увернулся от вальсирующих совсем не вальсы ярких и радостных пар, заполонивших собой танцпол. Настроение было на нуле, Новый год не чувствовался совершенно, но друзья затащили с собой отмечать в клуб и установили железное правило не сидеть в телефоне, а отмечать со всеми. Пришлось сидеть в общей компании среди радостно-пьяных лиц и изображать такое же веселье, чтобы не обижать никого и не портить настроение своей кислой физиономией.

Под предлогом обновить напиток он все-таки сбежал на пару минут к бару: хотелось просто пару минут посидеть если не в тишине, то хотя бы в легкой видимости одиночества. Вдруг он вздрогнул от неожиданности и мгновенно обернулся через плечо — показалось, что кто-то коснулся его. Разумеется, в этом не было ничего удивительного, это же клуб, тут, в принципе, порой как на базаре — не протолкнуться. Кто-то пьяный в стельку, кто-то танцует, кто-то дерется, но нет — он все же обернулся, потому что это не было похоже на то, что кто-то протискивался мимо и задел его по плечу, и это совершенно не походило на то, что кто-то по ошибке похлопал его по плечу. Нет.

Нет, ему показалось — просто показалось, на мгновение, на долю секунды, — что кто-то устало опустил голову ему на плечо. Эфемерное касание, которое тут же растворилось в бьющих по ушам басах, в нестройных движениях пьяной толпы, в бликах светомузыки и блеске сотни пайеток на праздничных нарядах.

Он сел к барной стойке и попросил мартини. Ему никто никогда в детстве не рассказывал про соулмейтов, он узнал об этом сам, из интернета, уже когда был подростком, и в этом, как в сексе, ему долгое время отчего-то виделось что-то постыдное. Возможно оттого, что про соулмейтов ему, как и про секс, никогда не говорили, да и в обществе порой, особенно среди старшего поколения, эту тему замалчивали. Возможно — только возможно — он на долю мгновения ощутил то, чего не должен был? Точно никто не знал, как это работает, соулмейты были далеко не у всех, и не все об этом распространялись — можно было прожить целую жизнь и так и не найти своего человека. Иван усмехнулся — просто показалось. Он много выпил — поэтому показалось. И отпил еще.

За сотню километров от жаркого ночного московского клуба на плече у задремавшей Алины поморщилась неспящая Саша от резкого кислого привкуса мартини на языке.