Fate (джен)

Внезапный стук в дверь набатом разрушает тишину. Наверняка это его воображение так зло шутит — кому он нужен после стольких дней? За все это время к нему приходила лишь мама. Ни бывшие друзья, ни однокурсники, — никому не было до Драко дела. Он так долго считал себя центром вселенной, — он же Малфой! — что не заметил, что на самом деле он никому не нужен. Даже вчерашние враги, сегодняшние победители, не одарили его визитом. Не пришли ни поглумиться, ни поблагодарить. Он был для них пустым местом. Пожиратель, предатель, перебежчик.

Стук повторяется. Драко медленно поднимает голову, силясь понять, кто мог бы его навестить. Но, увы, нет даже идей. А стук, уже совершенно точно реальный, вновь врывается в его ненавистный покой. Авроры не стучали бы — у них есть полное право зайти без приглашения.

Драко встаёт из-за стола и проходит к двери. Нажимает на ручку — все равно дверь запирается снаружи. В принципе, раз к нему посетитель, явно одобренный Министерством, то охранники его пропустили бы и так — Драко же заключенный, а не важная персона. К чему эти формальности в виде стука?

Однако вселенной удаётся его удивить, когда на пороге своей квартиры он видит Луну Лавгуд.

Живот скручивает узлом, потому что один её вид напоминает о тех трех долгих месяцах, что Лавгуд провела в подземельях их мэнора, тогда как Драко по приказу своей сумасшедшей тетки день за днем пытал её. Чистокровную несовершеннолетнюю волшебницу. В тот момент Драко отчётливо осознавал, что если бы в мэноре были ещё Пожиратели, их идеология трещала бы по швам, потому что в борьбу за чистоту крови не вписываются пытки чистокровных. Но их там не было. Только Люциус, Нарцисса, Белла и сам Драко. И если отец, выпавший из фавора Повелителя, был уже не при делах — он лишился даже палочки, — то из Драко тётя Белла рассчитывала вылепить идеального маленького Пожирателя. А если Драко перечил — страдала уже мама, так что выбора у него не было.

И сейчас девушка, которая вынесла от его рук больше прочих, стоит на пороге квартирки, переминаясь с ноги на ногу. За её спиной маячит безэмоциональный аврор.

— Привет, Драко, — неловко здоровается она словно со старым другом, с которым не виделись несколько лет. — Можно я войду?

Сперва ему хочется захлопнуть дверь прямо перед носом незваной гостьи, что нарушила его уединение и покой, — или беспокойство? — но затем крохотная искра любопытства в нем пересиливает. Он хочет знать, зачем она пришла. Хоть какое-то разнообразие среди его серых и однотипных дней.

Драко отступает в сторону, делая приглашающий жест рукой, и Лавгуд, а следом и аврор, которому разрешение не требовалось, заходят внутрь. Роскошь в виде разговоров наедине для Драко недоступна. Луна обводит рассеянным взглядом его скромное жилище и проходит в гостиную, где стоят диван, служащий Драко ещё и кроватью, небольшой низкий столик и полупустой книжный шкаф. Выбор литературы у Драко невелик — только исторические и художественные книги, да и те были прочитаны ещё в первые недели заключения. А потом Драко перешёл к самокопанию.

— Зачем пришла? — небрежно бросает Драко, подпирая дверной косяк, пока Лавгуд делает вид, что заинтересованно рассматривает корешки книг. Собственный голос звучит чужеродно и незнакомо после стольких недель молчания.

— Я подумала, что тебе здесь должно быть одиноко, — пожала она плечами, не оборачиваясь. — У вас в поместье я хотя бы могла поговорить с мистером Олливандером, а ты здесь совсем один.

Она смеет сравнивать его с собой! В душе на секунду разгорается огонёк раздражения, но тут же потухает — у Драко не осталось сил даже на яркие эмоции. Единственная разница в том, что Драко никто не пытает — он прекрасно справляется с этим сам, мазохистски копаясь в воспоминаниях.

— И какое тебе дело до моего одиночества? — Драко пытается говорить с привычным презрением в голосе, но тот не поддается, выдавая какую-то крайне жалобную эмоцию.

— Человек не должен быть один, — словно очевидную истину, озвучивает Луна, поворачиваясь к Драко. — Даже такой, как ты.

Тот скептично приподнимает бровь.

— У тебя чуть ли не больше всех причин ненавидеть меня, — замечает Драко. — Так что я не понимаю, почему именно ты здесь.

— Я тебя не ненавижу, — задумчиво наклоняет голову к плечу Луна. — Ты делал то, что должен был, чтобы защитить близких. Как можно злиться на это?

Драко удивлённо моргает, и ещё раз. До него не сразу доходит смысл сказанного. Как можно не ненавидеть его, когда сам Драко считает себя заслуживающим всего спектра негативных эмоций?

— Я пытал тебя, — напоминает он, словно стараясь переубедить Луну. — Даже понимая, что ты не знаешь, где Поттер.

— Я помню, — коротко отвечает она, пытаясь скрыть невольную дрожь. — Но ты не хотел этого делать, так что я не могу искренне ненавидеть тебя.

Вот так просто? Драко не понимает эту девушку. Она стоит перед ним, обнимая себя руками, одетая в цветастый объемный кардиган, с серьгами-редисками в ушах и каким-то невероятным пучком на голове, и выглядит совершенно спокойной, словно Драко не вызывает у неё ассоциаций с болью, холодом и камерой в подвале мэнора. Хотя все это игра — Драко замечает и подрагивающие губы, и сжимающиеся добела пальцы, и чуть участившееся дыхание, — но Луна быстро берет себя в руки. Вот Драко такой выдержкой похвастаться не может — он помнит свою дрожащую палочку и слабые попытки произнести Круцио, пытаясь выполнить приказ тетки. Помнит всхлипы матери, когда в неё прилетело простое бытовое заклинание-ножницы, которого было достаточно, чтобы замотивировать Драко. У мамы остался шрам на левой щеке, как напоминание о его слабости. А теперь он вспоминает и на удивление ясный взгляд Луны как до, так и после пыток. В нем была боль, понятное дело, но ненависти, по крайней мере, когда она смотрела на Драко, — не было.

— Мы оба — жертвы обстоятельств, — словно невзначай добавляет Лавгуд, усаживаясь на диван, в углу которого лежат свернутая подушка с одеялом. — Пусть это тебя и не оправдывает, но я не держу на тебя зла, Драко. И мне бы очень хотелось верить, что даже такой как ты, может измениться.

Он стоит, не зная, как правильно реагировать. Смысл сказанных слов ускользает от Драко, потому что в его картине мира их не может существовать. Никто не должен прощать его за все то зло, что он причинил — неважно, намеренно или под давлением. Но вот Луна Лавгуд сидит перед ним и пытается даже улыбнуться ему, словно другу.

Драко было бы проще, если бы она пришла с целью проклясть его, накричать, подлить яд ему в чай, — отомстить за всю боль и страдания. Это бы он понял, этого он даже подсознательно ждал. Но что делать с Лавгуд, которая прощает его, которая пришла навестить его просто так, чтобы ему не было одиноко, которая признает его вину, но верит в искупление — Драко не понимает.

Впрочем, Луне его ответ и не требуется, потому что она вдруг ойкает и, отпустив руки, начинает расстегивать внезапно зашевелившийся кардиган. Драко с неподдельным интересом подходит ближе и неловко присаживается на другую половину дивана, отложив спальные принадлежности на столик.

Из-за пазухи Луны первыми показываются черные уши, а через пару мгновений вся мордочка целиком. Чёрная кошка недовольно фыркает и вытягивает лапы, цепляясь коготками за вязаную кофту.

— Фейт! — укоризненно качает головой Луна, отцепляя когти от своего кардигана.

Ответом ей служит только широкий зевок, и Драко невольно усмехается. Кошка тут же, услышав присутствие ещё одного человека, разворачивает к нему голову, глядя на нарушителя её спокойствия своими глазами цвета жидкого золота. Драко медленно подносит к ней руку, и кошка, недоверчиво принюхавшись, позволяет себя погладить.

Луна смотрит на эту картину с нежностью.

— А ты умеешь обращаться с кошками, — невпопад замечает она.

— У Панси был кот, — пожимает плечами Драко, ухватываясь за более безопасную тему для этого неловкого разговора. — Полосатый бандит, которого она в шесть лет вытащила из какой-то мусорной кучи в Лютном и заявила родителям, что теперь он будет жить с ними. Она брала его с собой в Хогвартс, и всему Слизерину приходилось уживаться с этим чудовищем.

Слова льются из него рекой, словно появление этой кошки внезапно прорвало какую-то плотину, за которой он спрятал хорошие воспоминания, чтобы они не мешали ему предаваться унынию.

— Его звали Маркиз, хотя манер у него не было от слова совсем — Панси не раз жаловалась, что он совершенно не ручной. Хотя все дело было в том, что она была слишком шумной и шебутной, вот и кот вёл себя соответственно.

Луна внимательно слушает его, не перебивая, пока кошка, завозившись, перебирается из кардигана на колени хозяйке, с прищуром глядя на Драко.

— А потом она оставила его на лето у меня, и за пару месяцев Маркиза стало почти не узнать. Он успокоился, начал давать себя погладить, приходить на руки. Панси с младшими братьями не давали коту прохода, тогда как в нашем мэноре ему было спокойно. Я ему нравился, — с тёплой улыбкой замечает Драко.

— Что с ним случилось? — спрашивает Луна, подметив, что Драко говорит в прошедшем времени.

— Умер. От старости. Все же Панси подобрала его уже взрослым, — Драко тихо вздыхает. За то лето он правда привязался к этому полосатому коту, который подрал не один десяток его мантий, охотился на павлинов и в целом приносил в тихую жизнь Малфой-мэнора хаос. Ещё до того, как хаос принёс Тёмный Лорд, и не столь безобидный.

— Жаль его, — с каплей печали в голосе произносит Луна, поглаживая Фейт, которая слегка перебирает лапками её колени, выпуская и втягивая коготки.

А потом Фейт, в лучших традициях кошек, надоедает ласка, и она спрыгивает с коленей Луны, отправляясь исследовать все вокруг. Запрыгивает на кофейный столик, принюхиваясь к сложенным на нем подушке с одеялом, наступает на них лапами, проваливаясь в мягкую глубину, и недовольно выпрыгивает наружу. Затем она обращает взгляд на Драко: принюхивается, подходит чуть ближе. Осторожно трогает лапой колено — более твёрдое, чем подушка, — и тянется вперёд, чтобы перебраться на него, не прыгая.

Драко сидит, затаив дыхание, чтобы не спугнуть жаждущую исследований кошку. Та же осторожно ступает по его брюкам и, потоптавшись, ложится уже на его коленях, свернувшись клубочком. Драко медленно и осторожно проводит рукой по гладкой шерсти — мягкая! — и получает в ответ одобрительное «ке-ке-ке».

Луна рядом улыбается, уже искреннее.

— Фейт чувствует хороших людей, — говорит она. — И ты ей понравился.

Драко не находится с ответом. Он? Хороший? У Лавгуд явные проблемы с восприятием реальности, раз она считает Драко хотя бы просто человеком, а не мусором, которым он считает себя сам. Хотя сейчас у него в голове ни единой мысли о собственном ничтожестве, потому что теплый комочек на его коленях начинает урчать в ответ на ласку, и у Драко щемит сердце. Он не замечает, как летят секунды или минуты в тишине, теперь наполненной тихим утробным урчанием, отдающимся вибрацией под пальцами.

— Мисс Лавгуд, — негромко окликает посетительницу аврор, стоявший на кухне. — Время посещения вышло.

— Спасибо, мистер Честер, — улыбается аврору Луна, вставая с дивана. — Фейт, нам пора.

Кошка даже не открывает глаз, полностью игнорируя хозяйку.

— Давай, Фейт, просыпайся, — тихо шепчет Драко, нежно почесывая ей щеку, и кошка изгибается, чтобы подставить шею.

— Ладно, вредина, — Луна чуть обиженно надувает щеки. — Оставайся, если хочешь!

— В смысле? — переспрашивает Драко, удивлённо переводя взгляд с кошки на Лавгуд. — Это же твоя кошка, да и разве мне разрешат её оставить?

— Авроры уже проверили её вдоль и поперёк, — пожимает плечами Луна. — Это просто кошка, не анимаг, не артефакт, а самая обыкновенная кошка. Да и она своя собственная, — Луна тепло улыбается, присев на корточки рядом с Драко, чтобы поцеловать кошку в лоб и нежно погладить. — Она пришла ко мне спустя несколько дней после того, как Гарри вытащил меня из мэнора, и помогла мне пережить самый сложный период, когда я собирала по кусочкам то, что осталось от моей жизни. А теперь она выбрала тебя. Видимо, чувствует, что тебе она нужнее.

Драко рассеянно гладит кошку, испытывая и жгучее чувство вины — как за то, что Лавгуд пришлось перенести по его вине, так и за то, что отнимает у неё друга. Точнее, не отказывается, когда Луна позволяет Фейт остаться.

— Пригляди за ним, Фейт, — словно в назидание говорит Луна, покачивая пальчиком. — А ты позаботься о ней, Драко.

— Сделаю все, что в моих силах, — с искренней благодарностью кивает Драко и, чуть помедлив, добавляет слова, которые он никогда не думал, что произнесет. — Спасибо, Лавгуд.

В эти два слова Драко пытается вложить все, что у него на душе. Всю ту бурю, что не улеглась, но подуспокоилась, придушенная тонкими лапами, которые перебирали коготками его колено. Весь его мир сосредоточился сейчас на миниатюрной нескладной кошке, которая одним своим появлением развеяла сгустившиеся тучи на его сердце.

Луна улыбается в ответ так широко, словно они давнишние друзья, а не враги. Словно у них не было никакой предыстории, не было жутких трех месяцев в Малфой-мэноре, не было войны. Драко не понимает её. Как она прощает так легко?

— Я скоро навещу вас, — обещает она, выходя к аврору.

И Драко правда надеется, что она зайдет к нему снова.