Улыбка (джен)

Её родители развелись, когда ей было пятнадцать. Плохо развелись, сумбурно. С некрасивыми сценами, разворошенными шкафами и вытянутыми на свет скелетами.

В квартире тогда повисло глухое молчание. Такое, что можно было резать. Натянутое. Озлобленное.

Иногда звякали ножи, гудела стиральная машина, слегка шаркали тапочки. Ветер сквозь открытое окно доносил гудки завода и чьи-то пьяные и не очень возгласы. А разговоров не было. Не было песен, улыбок, лёгких касаний и объятий и, что самое паршивое, не было денег.

Ей хотелось сбежать, включить телевизор на полную громкость, хоть как-то убрать эту тишину. Снова увидеть мамину улыбку.

Но мама не улыбалась. Она словно внутренне сжалась, её яркие волосы как будто поблекли, выцвели и беспомощно рассыпались по плечам.

То время в памяти запечатлелось урывками, неяркими вспышками и какой-то горечью.

Нужно было что-то решать. Что-то делать.

Так отвратительно стыдно было ходить по магазинам и считать, считать, считать эти цены, вычёркивать позиции, понимая, что денег недостаточно. Не хватало на самое простое. Часто даже на гречку.

Она училась. Училась считать, выискивать акции, балансировать на грани между "могу позволить" и "должно быть съедобно".

Ах, как иногда хотелось сыра. Такого вкусного, сливочного, с красивыми дырочками. Который пах так завораживающе. Этот запах сводил с ума, и она всегда старалась прошмыгнуть побыстрее мимо сырного отдела.

Она пошла работать. Большая часть потенциальных работодателей была не в восторге от несовершеннолетнего работника, а меньшая... Видимо, её ангел был кем-то вроде Шварцнеггера. Уберегал от нечистоплотных товарищей, сальных взглядов и плохо попахивающих предложений.

Ей было трудно. Десятый класс, работа, домашние дела. Она знала, что должна помочь. Ей нужно было быть сильной, как когда-то давно — маме.

На холодном пронизывающем ноябрьском ветру, под дождем и иногда снегом, в окружении ушедших в свои думы прохожих она каждый вечер раздавала флаеры. Люди не брали. Отмахивались. Некоторые даже рычали. А она старалась найти хорошее даже в этом, искала и находила. Отдавала рекламки, улыбалась, говорила комплименты. И — о чудо — некоторые даже улыбались в ответ.

Школа тоже преподносила свои сюрпризы: новый класс, новые люди. Её пробовали на прочность. Иногда дразнили, смотрели на реакцию. Ей было некогда. Ушедшая в себя мама, завядшие цветы, работа и жгучее желание поступить в один из топовых российских университетов не оставляли на них времени.

Временами ей хотелось плакать, но она себя останавливала. Не сейчас. Сейчас просто жизненно необходимо шагать к целям. Она делала маленькие ежедневные шаги — писала план на день и с упоением вычеркивала сделанное. Она поплачет потом. Потом. Завтра. Когда-нибудь. Сможет рыдать навзрыд, выплеснет со слезами то звенящее напряжение, которое стало её постоянным спутником.

Если бы кто-то знал, как она была рада, когда ей вручили первую премию! На улице полным ходом шествовала весна, и весь город, казалось, ликовал вместе с ней. Так задорно щебетали воробьи и синицы, а небо было напитано такой синевой, что даже было больно глазам.

По дороге домой она купила мамины любимые сладости. Да, совсем немного.

Она стояла в коридоре, наполненном ароматом свежего печенья, и протягивала кулек маме. Мама вышла из комнаты, всё так же равнодушно скользнув взглядом по дочери. И вдруг подняла голову. На мамином лице начала расцветать улыбка. Та самая, искренняя, из недавнего прошлого.

Казалось, мама очнулась ото сна. А ей думалось, что она увидела поистине весеннее чудо.