Надвигающаяся буря (джен)

Сгорбившись под порывами ветра, Эмма покрепче запахнула куртку. Это не особенно помогло — надвигалась настоящая буря, предвестник первых морозов, при такой температуре от её кожанки было столько же толку как от лёгкой ветровки. Сейчас бы ой как пригодились варежки Мэри-Маргарет, над которыми та корпела вторую неделю. Руки заледенели ещё у лавки мистера Голда, и чем дальше, тем больше теряли чувствительность. Но лучше отморозить себе пальцы, чем вернуться в город.

Последняя стычка с Реджиной сильно выбила из колеи.

Эмма прикрыла глаза. Не заглохни машина, она бы уже была на полпути в Бостон, а не мёрзла в глуши посреди заброшенного моста. Почему она вообще продолжает тут торчать?

Как ни посмотри, своим приездом она сделала Генри только хуже. Мэри-Маргарет не говорила, но Эмма подглядела в журнал — его оценки резко упали. Он бросил все свои хобби и после школы ходил за ней хвостиком. И это не говоря об этом его сказочном мире. Приехав в Сторибрук, Эмма хотела лишь убедиться, что с ним всё будет нормально, но на деле это сделало только хуже.

Кроме Генри, её ведь тут ничего не держало. Эмма терпеть не могла маленькие городишки, а Сторибрук был худшим из тех, куда её заносило. Все совали свой нос куда не следует и думали, что знают всё лучше неё. Эмма до сих пор как будто чувствовала на себе чужой взгляд — даже здесь, на самой окраине города, и когда все жители уже разбежались по домам, прячась от грозы. Неудивительно, что Генри был одержим сказочным «проклятьем»: всю свою жизнь Эмма колесила по стране, подгоняемая неистребимой жаждой странствий, и он, её плоть и кровь, точно так же мечтал увидеть мир, просто не знал, как это выразить.

Ей даже почудился запах переслащеного пирога с вареньем, что подавали в закусочной «У бабушки». Поразительно, как тесно в этом городе всё переплеталось. Жизни и судьбы смешивались как кровь.

— Ну несчастлив он, и что с того, — буркнула Эмма и, навалившись на перила, посмотрела вниз. Не самый разумный поступок — вся конструкция слегка качнулась у неё под ногами.

Эмма в приюте выживала. А Реджина пусть и не самая лучшая мать — зато любящая, и у мальчика есть дом, о чём Эмма в его возрасте могла только мечтать. Да, его не понимают, да он одинок, но по крайней мере, он живёт в комфорте и с ним хорошо обращаются. Хоть смерть Грэма и выглядела подозрительно, это не отменяет того, что Реджина имеет право растить мальчика, как пожелает. И она в сто раз лучше, чем родители самой Эммы, которые просто выбросили её младенцем в лесу.

Эмма ожесточённо сунула онемевшие руки поглубже в карманы джинсов. Взгляд упал на кучку речной гальки внизу, у самого берега. Нужно хоть немного согреться, иначе не уйти далеко. И она точно не собирается стоять и страдать тут на ураганном ветру как герой подростковой мелодрамы.

Эмма спрыгнула вниз, поморщившись, когда камни заскользили из-под ног. Не хватало ещё подвернуть ногу и целый час хромать к дому Мэри-Маргарет под проливным дождём. Ничего себе прощальный подарочек...

— Не поздновато ли для патрулирования, мисс Свон?

Она не слышала шагов, но этот негромкий, похожий на шелест, голос узнала сразу. Значит, взгляд ей не почудился.

В лунном свете лицо мистера Голда выглядело зловеще, если не сказать пугающе: пергаментная кожа, блестящий взгляд... Луна взошла уже слишком высоко, и Генри совсем забил ей голову своими сказками. Ещё одна причина поскорее отсюда убраться.

— Здравствуйте, мистер Голд, — кивнула она через силу. Он ей, конечно, не нравился, но мало ли что. В конце концов, может, они видятся в последний раз. И разговор мог немного отвлечь от холода. — Не ожидала, что кого-нибудь встречу, с такой-то бурей на горизонте.

Тот помедлил, стрельнув глазами в сторону моста, затем остановил взгляд на ней. Он что, думал, она потащит за собой Генри в такую погоду?

— Я помешал вам, дорогуша? Гроза будет нешуточная, вот я и решил убедиться, что все озорники разошлись по домам. Видите ли, обычно этим занимался покойный шериф Грэм, но раз его больше нет...

Эмма прикрыла глаза, в смятении от подступивших слёз. Никогда раньше её глаза не слезились от ветра. Она винила ветер, но сама же знала, что это неправда. Грэм умер только вчера. Мэри-Маргарет оказалась права: всё-таки он затронул в ней что-то... обычно она легче переживала чужую смерть.

Снова обхватив себя за плечи, она крепче сжала куртку. Не самая лучшая защита, но это всё, что у неё было. Собственная широкая улыбка обожгла лицо:

— Ну, теперь осталась только я.

Рука Голда тяжело опустилась ей на плечо. Эмма хотела было стряхнуть её, но посмотрев ему в лицо, прочитала там сочувствие. Искреннее, в отличие от многочисленных масок, которые она с ужасом наблюдала на похоронах.

— Вы и ваше тяжёлое сердце.

— Если честно, я не понимаю, с чего вы вдруг озаботились моим сердцем, мистер Голд. Все наши с Грэмом дела окончены. Его больше нет, а я...

— ...Всё ещё здесь, да, я вижу. — Голд медленно убрал руку, и его губы дрогнули в намёке на улыбку. — Любопытно, почему. Наверняка наш маленький город успел вас утомить. Вам приходилось нелегко с самого приезда.

Эмма поморщилась. Это ещё мягко сказано. Тюремное заключение оказалась самым лёгким, что ей пришлось здесь пережить.

— Вы хотите сказать, с тех пор как меня притащил сюда сын.

— Но за рулём этого чудовищного приспособления сидели вы, мисс Свон, а не Генри. Вы приехали не только из-за него.

Эмма уставилась на мистера Голда в изумлении:

— Вы-то хоть не начинайте про «проклятье»... Не может быть, чтоб вы верили в его сказки!

Мистер Голд медлил с ответом. Всё вокруг стихло, даже ветер, и воздух знакомо потяжелел. Эмма чувствовала, что скоро начнётся дождь, но Голд как будто не замечал этого, устремив неподвижный взгляд на течение реки. Что хорошего несла ему буря?

— Я верю во многое, мисс Свон, — начал Голд так тихо, что шелест слов едва можно было расслышать в свисте поднимающегося ветра. Затем его лицо дрогнуло необычной улыбкой. Причудливой и неуместной. — Но лишь одно могу сказать точно. Генри увлёкся сказками, когда Реджина и наш бывший шериф начали встречаться.

У Эммы отвисла челюсть:

— Вы думаете, Генри знал... об их романе?

Его улыбка приобрела привычные, знакомые ей очертания. Может, его сочувствие и было настоящим, но на его лице оно смотрелось чужеродно.

— Готов поспорить, что о них в Сторибруке знали все. В таком маленьком городе трудно хранить секреты.

Значит, Генри знал о Реджине и Грэме. Почему он ничего не сказал?

Она задумалась. Генри и правда в присутствии Грэма как будто чувствовал себя неуютно. И именно его он решил сделать Охотником Злой королевы. Может, он всё это выдумал, чтобы привлечь внимание матери? Непохоже... Генри ведь до сих пор был одержим идеей снять проклятье, хотя уже вернул себе родную мать.

— Вы считаете, он поэтому так цепляется за сказки? Чтобы доказать, что Реджина неправа? И чтобы объяснить происходящее самому себе?

Голд покачал головой:

— Генри — запутавшийся в себе молодой человек. Но психологические выкладки лучше оставить профессионалам вроде мистера Хоппера. Когда-то мальчик был счастлив. Боюсь, все проблемы начались, когда он купил у меня книгу.

Эмма задумалась, где сам хозяин лавки взял эту книгу.

— Думаете, если я уеду и заберу её с собой, всё вернётся на круги своя? Он снова будет счастлив?

Пальцы Голда крепко сжали трость. Всего на мгновение — Эмма даже подумала, что ей показалось.

— Жителям Сторибрука будет вас не хватать, — осторожно произнёс он. — Я понимаю, что вам тяжело из-за смерти шерифа Грэма, но уезжать сейчас...

— Слушайте, я уезжаю не из страха. Генри — чудесный мальчик, но сам город... он не для меня. Я тут чужая, и кроме Генри меня с ним ничего не связывает. Не существует никакого перста судьбы, и сказки — просто сказки, мистер Голд. Я приехала, чтобы помочь сыну, и как только пойму, что у него всё хорошо, я уеду.

— Понимаю.

— И прошу, только не нужно меня отговаривать, — предупредила Эмма, с опаской поглядывая на небо. Тучи налились и почернели, уже частично закрыв полную луну. Не стоило так долго тут стоять. Даже если двинуться прямо сейчас, к тому времени, как она доберется до квартиры Мэри-Маргарет, наверняка успеет вымокнуть насквозь. Голда надвигающаяся гроза как будто не беспокоила: он смотрел только на Эмму.

— Мисс Свон, если бы вас со Сторибруком ничего не связывало, никакая сила не могла бы удержать вас в городе. Однако даже после, гм, пламенной речи Реджины, — он пренебрежительно махнул рукой, обозначая всё то унижение, что ей пришлось пережить у её дома на глазах половины города, — вы продолжаете стоять здесь со мной на берегу реки.

— Машина заглохла, — призналась Эмма. — Иначе я бы уехала.

Голд провёл рукой по пиджаку, приглаживая помявшуюся ткань; поразительно, как он не помер от холода в такой одежде — он даже не выглядел продрогшим! Ветер усиливался — если повезёт, прогонит дождь стороной, и Эмма не слишком промокнет. Когда Голд вновь поднял голову, на пергаментной коже всё так же лежали страшноватые тени, но само лицо было непроницаемым, расчётливо пустым. Это всё из-за грозы, или он всегда её так нервировал?

— Даже не расследовав обстоятельства смерти шерифа Грэма? Чтобы ни говорил доктор Уэйл, молодые люди обычно не падают замертво безо всякой видимой причины.

— Результаты аутопсии придут только через пару недель, — возразила Эмма, подышав на онемевшую руку. Изо рта вырвалось чётко обрисованное облачко пара и растяло в синеющем воздухе. — Я осмотрела вещи Грэма и не нашла ничего подозрительного.

Голд оставался всё так же неподвижен, лишь на губах у него ширилась улыбка.

— Уверены?

Подловил. Эмма не собиралась в этом признаваться, но она украла несколько образцов, собранных с тела, чтобы отвести на экспертизу в Бостон. Потому что Голд, конечно же, был прав: люди не падают замертво ни с того ни с сего, особенно такие молодые и здоровые.

— И потом, сам шериф. Хоть его департамент и в подчинении у мэра, у Грэма была светлая голова, он бы никогда не стал мешать работу... с постелью.

Эмма ощетинилась:

— Дня не прошло с его похорон, а вы...

Голд примиряюще поднял руку:

— Прощу прощения, моя дорогая, я не хотел оскорбить память нашего шерифа. Но я не знаю никого в городе, кто мог бы противостоять Реджине, как это делаете вы, а именно это качество требуется тому, кто займёт место Грэма. Ещё один прихвостень Реджины на очередной значимой должности — это последнее, что нужно Сторибруку.

— Наверняка кто-нибудь найдётся! — запротестовала Эмма, шевеля пальцами в надежде ускорить кровообращение. То, что никто не приходил ей в голову, не значит, что таких людей нет. — Да кто будет за меня голосовать?

— Вы удивитесь, мисс Свон, но до вас должность помощника пустовала очень долгое время — сколько я себя помню. А то, что вы по совместительству ещё и мать Генри... — заметив, как Эма нахмурилась, он исправился: — ...биологическая мать Генри, делает вас в глазах жителей практически членом семьи.

Эмма молчала. Голд прав: ей всё-таки было, ради чего остаться. Но тогда ей придётся тут по-настоящему обосноваться, пустить корни — серьёзное решение, которое она никогда не планировала принимать. Для того, кто нигде не задерживался больше, чем на год, дать присягу как шериф… это всё равно что полететь на луну: реально, но сколько ответственности и подготовки! Ради чего? В конце концов, что мог предложить ей Сторибрук? Генри ей не получить. Шерифа можно отстранить. А разобраться со смертью Грэма помогут её связи в Бостоне.

— Ну, спасибо за попытку, мистер Голд, но боюсь, мы со Сторибруком всё же не готовы к серьёзным отношениям.

Голда её слова как будто не расстроили. Он весело рассмеялся и, всё так же улыбаясь, помахал ей рукой:

— О, не обращайте на меня внимания, я бываю сентиментален. — На контрасте с расслабленной позой, его следующие слова прозвучали отрывисто и неожиданно резко: — Я надеялся, что вы найдёте в лице Сторибрука семью. Все мы были бы рады, если бы вы остались. Быть может, завтра Мэри-Маргарет поможет вам с машиной. У неё есть любопытные связи.

Тут на макушку Эмме упала тяжёлая капля, а затем ещё сотня таких же. Начался дождь, а квартира Мэри-Маргарет была на другом конце города — Эмма точно вымокнет до нитки.

Выругавшись, она попыталась закрыться от дождя руками.

— Ну замечательно! Что ж, мистер Голд, интересно было поболтать. Спасибо и всё такое.

Эмма побежала в сторону леса и, добежав до первых деревьев, остановилась перевести дыхание под их высокими кронами. Голд за ней не пошёл. Он что, решил стоять под дождём? Она обернулась к мосту.

Голд, всё такой же жуткий, стоял на берегу и, подняв голову, смотрел на мертвенный свет луны, пробивающийся сквозь чёрное небо. Не обращая внимания на ливень, расправив плечи, с широкой, торжествующей улыбкой, обнажившей блестящие зубы.

И как будто с её именем, готовым сорваться со сладкоречивых уст.