Сломанный компас (джен)

…Захват «Сербируса» должен был стать последним шагом в поимке Пеланта, а вместо того едва не обернулся новым витком трагедии. Конечно, тот факт, что автоматические турели расстреляли не Бута, а агента Флина, в глубине души немного утешал, опять же Бут утверждал, что сумел ранить Пеланта…

Джек заскрежетал зубами, силясь скрыть ярость.

Ранить! Всего лишь ранить, не убить! А значит, Пелант продолжит убивать. Месяц назад у него самого был отличный шанс придушить мерзавца, но он остановился, испугавшись собственного желания. У него были недостатки, да, но Джек не без причины считал себя хорошим человеком. Он мог бы прожигать жизнь, а вместо того помогал ФБР выводить на чистую воду убийц, был отличным другом, мужем, отцом… Но у Пеланта был удивительный талант вызывать в людях неконтролируемую ненависть, гадёныш как никто заслуживал смерти. Вот только убить его пусть и было бы правильно с точки зрения холодной логики, опускаться на его уровень и отправляться за это в тюрьму совсем не хотелось.

И ещё меньше хотелось снова увидеть разочарование в глазах Энджи…

Джек снова сжал зубы.

Как будто тот взгляд жены был худшим, что с ними происходило! Да, неприятно и обидно, но лучше бы Энджи продолжила смотреть на него с разочарованием, чем бессилие при виде ужаса в её глазах и понимания, что Пелант был в их доме, держал на руках их сына, да и вообще, очнуться и увидеть над супружеской кроватью покойника — это ли не кошмар!

Убей Джек Пеланта месяц назад, всего этого не было бы: Ксавье Фримон остался бы жив и его труп не оказался бы в спальне Джека и Энджи, Флина не расстреляли бы… И девочки в провинции Кандагар сейчас не были бы целью беспилотника.

— Этого не может быть! — прохрипел он, осознав, что видит перед собой на экране.

Счета «Кантилевер-групп» и его личные один за другим обнулялись, и остановить это можно было лишь одним-единственным способом — разорвать соединение с сервером «Сербируса». Но тогда связь с беспилотником тоже будет разорвана и кандагарских девочек некому будет спасти.

— Проклятие! — прорычал Джек, чем привлёк к себе внимание Энджелы, Кэм и доктора Бреннан.

— Мы можем отключиться! — быстро всё поняв, эмоционально воскликнула Энджи, но ничего не сделала, смотря на него в ожидании решения.

Милая, нежная, добрая, наивная Энджи, для которой деньги никогда ничего не значили. Которая не хотела жить в пафосном семейном доме, но не спрашивала, в какую сумму обошёлся новый дом, который Джек купил для них. Которая готова была отказаться от спорткаров в гараже, но с восторгом взбегала по трапу личного самолёта, чтобы улететь в свой любимый Париж. Которая искренне верила, что им троим не нужно многое для счастья, ведь они есть друг у друга, и которая без зазрения совести тратила тысячи долларов на спасение какой-нибудь милой свинки, чтобы из той не сделали колбасу, или платила экстрасенсу, или покупала яблочное пюре для Майкла по девять баксов за баночку, или даже просто приобретала редкие дорогие краски для своих картин…

Джек обожал жену, боготворил её и готов был целовать землю, по которой она ступала, но были вещи, уступать в которых он не имел права. И банкротство было одной из таких вещей. И дело было вовсе не в деньгах, кто бы что ни подумал, нет, совсем нет. Дело было в том, какую пользу Джек Ходжинс может принести миру в качестве миллиардера. На него работали тысячи людей, которые буквально окажутся на улице, если корпоративные счета опустеют. Он спонсировал десятки благотворительных фондов, переводил средства в исследовательские институты, оплачивал гранды и стипендии выдающимся умам. Он был учёным, ему нравилось копаться в жучках и слизи, а не думать о финансах и политике, однако без его переводов на счёт «Джефферсона» сотрудники не были бы обеспечены самым современным оборудованием, благодаря которому им удавалось находить самых изощрённых преступников и делать мир лучше. А ещё был Майкл-Винсент, и Джек готов был на что угодно, чтобы их с Энджи сын ни в чём не нуждался…

Но он не мог сказать, глядя в глаза Энджи, что намерен обречь на гибель десяток маленьких девочек, лишь бы сохранить принадлежащие ему деньги. Она бы не простила, не приняла. Даже если бы у них было время и он попытался объяснить своё решение — Энджи никогда бы этого не поняла.

И выбирая между миллиардами и Энджи, Джек Ходжинс мог сказать лишь одно:

— Нет, Энджи, мы не можем отключиться. Спасайте девчонок.

Её глаза вспыхнули — Энджела не сомневалась в его благородстве, — пальцы забегали по планшету, внимание Кэм и доктора Бреннан снова сосредоточилось на экране, и Джек тихо отступил на шаг, потом на ещё один, и ещё…

В его кабинете было множество опасных веществ; яды, растворители, взрывоопасные материалы, а он, может, и не был гением, зато имел три докторские степени. Иными словами, сломанный при столкновении с Пелантом моральный компас не мог помешать ему защитить наследие семьи. Пусть Джек не смел прямо сказать, что между «Кантилевер-групп» и беззащитными арабскими девочками он выбирает собственное благополучие, выбор сделал без долгих сомнений. Осталось претворить его в жизнь, пока не стало слишком поздно, и молиться, чтобы Энджи никогда не узнала об этом… Или смогла простить.

Всего одно «неловкое» движение, и многомиллионный компьютер Энджи задымится и отключится от сети, перевод средств прекратится, а беспилотник… Пелант не победит, не стоит забывать об этом. На его счету добавится жертв, однако этот бой он не выиграет.

Джек знал, что до конца жизни будет жалеть о принятом решении и винить себя в смерти этих девочек в провинции Кандагар, но так же был твёрдо уверен, что поступает правильно. Если для победы над Пелантом нужно было принести в жертву собственную совесть, Джек был готов это сделать.