Избавление (гет)

Её глаза сияли ярче звёздного неба. Румяная от холодного воздуха, едва запыхавшаяся от танца — и хрупкая, как самый нежный в мире цветок. Адам не мог отвести от неё взгляд. Она была совершенной и вместе с тем удивительно настоящей.

Он никогда ещё не был так счастлив, как в этот особенный вечер.

Но был ли он особенным и для неё?

— Белль? — она повернулась, и улыбка на её губах подарила ему надежду. — Ты счастлива здесь со мной?

— Да, — он и не думал, что это короткое слово принесёт такой покой в его душу.

В этот момент всё было идеально. И он знал, чуял всем нутром, что сегодня наступит конец проклятию — и начнётся новая жизнь. Новая жизнь вместе с Белль.

Адам уже решил, что попросит её руки, как только перевоплотится.

Но Белль грустила об отце. Он бы сделал что угодно, лишь бы развеять печаль с её прекрасного лица, и не задумываясь отвёл в западное крыло, стоило только вспомнить про волшебное зеркало.

Знал бы он, к чему это приведёт.

Её отец умирал. Единственный близкий человек на всём белом свете, как она сказала однажды. Адам не помнил своих родителей, но мог понять её чувства — если бы Белль оказалась в беде, он бы костьми за неё лёг.

Он должен был её отпустить.

Но как можно отказаться от шанса на счастье?

Адам взглянул на розу — последние лепестки держались одной лишь магией. Если Белль уйдёт, то уже не сможет избавить его от проклятия. Он навсегда останется запертым в этой клетке, в этом теле, и его слуги никогда не вернутся к прежней жизни.

Адам отвечал за них, но также отвечал и за счастье Белль. И если ей нужно уйти, чтобы спасти отца — так тому и быть.

— Тогда… ты должна пойти к нему.

Ещё никогда слова не давались ему так тяжело.

Он отдал ей зеркало, надеясь, что она вспомнит о нём хотя бы раз, и коснулся на прощание гладких как шёлк волос.

— Спасибо, что понимаешь, как я нужна ему.

«Ты нужна и мне», — подумал Адам, когда её перчатка скользнула по его щеке.

Её фигура на лошади стремительно исчезала в ночи, и он взревел как раненый зверь.

Он обрёк себя на вечную жизнь в муках. Но Белль была свободна, и только это имело значение.

Пусть она не избавила его от проклятия, но избавила от другого яда — жестокости и гордыни.

Пусть она не спасла его от проклятия, но спасла от самого себя.

И Адам смирился.