Коснувшись зеркала (гет)

Вопреки своим словам, Снейп вдруг поставил вино на стол и резко шагнул вперед, сгребая её в охапку с такой силой, что она оторвалась от пола и сразу потеряла туфли. И поцеловал.

И тогда Гермиона сделала то, чего ей хотелось последние несколько недель: взахлеб ответила на поцелуй, запустила пальцы в волосы Северуса, обхватила его ногами за бедра, чувствуя, как и в голове, и внизу живота разгорается пламя жгучего, невыносимого желания.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — прошептал Северус ей в ухо и тут же провел по нему языком.

— Мне двадцать три, а не пятнадцать, — фыркнула Гермиона и по-кошачьи потерлась об него, чувствуя сквозь брюки его твердость.

— Да ну нахрен всё, — невнятно пробормотал Снейп и понес её в спальню.

Там в темноте он споткнулся, пошатнулся, опять выругался, но всё же добрался до кровати. Наверное, узкой и жесткой, Гермиона не поняла: она была слишком занята тем, что стащила с него наконец-то чёртов шарф и теперь пыталась стянуть сюртук, но получалось плохо.

— Знаешь, я много раз фантазировала, как расстёгиваю все эти пуговицы на твоей одежде… — Северус поперхнулся. — Но сейчас я их просто ненавижу! Не видно ничего.

— Я зажгу лампу? — тихо спросил он.

Свет? В темноте все ощущалось бы не так неловко… Впрочем, какая к черту неловкость! Гермиона была готова облизать Северуса с головы до ног, а тут всего лишь лампа — к тому же брючный ремень тоже плохо поддавался наощупь.

— Ладно.

После полумрака свет оказался неожиданно ярким, зато Гермиона увидела лицо Северуса: горящие глаза, порозовевшие, всегда такие бледные губы, растрепанные волосы. Она наконец разглядела оставленные проклятой змеей шрамы, что он так старательно прятал — посветлевшие от времени, но всё равно пугающие, и быстро прижалась к ним губами. Он вздрогнул, но напряженные плечи слегка расслабились.

И еще стало понятно, что он жадно рассматривает её: раскинувшуюся на его кровати, полураздетую, с бесстыдно задранной юбкой.

— Чулки? — Снейпу явно хотелось, чтобы прозвучало ехидно, но Гермиона заметила, как он сглотнул, отчего на худой шее задвигался кадык.

— Я готовилась, — она улыбнулась.

Северус резко выдохнул и наклонился к её бедрам, сдергивая с неё белье — ну вот она выбирала такое красивое, он хоть заметил?.. Додумать не удалось, потому что он коснулся её сначала пальцами, а потом заскользил языком. Гермиона выгнулась и застонала, вцепившись в простыни.

Где-то на грани сознания у неё промелькнула мысль, что их могут услышать, и она зажала рот рукой. Северус приподнял голову и строго сказал:

— Даже не вздумай молчать.

— Х-хорошо, — Гермиона накрыла его затылок ладонью, понуждая вернуться к прерванному.

Кажется, потом она стонала в голос — забыв даже о том, что будет после, — и металась по кровати так, что Северусу пришлось прижать её руками. А потом она раздевала его, путаясь в бесчисленных пуговицах и целовала обнажившуюся солоноватую кожу. И притягивала к себе, откидываясь головою на матрас, потому что подушку они давно свалили на пол. И, кажется, шептала ему какие-то глупости на ухо. И даже боль не смогла испортить происходящее, потому что Гермиона была именно с тем, с кем желала быть этой ночью.

А потом они пили вино, сидя под ёлкой, и ели пудинг прямо руками, и Северус облизывал крем с её пальцев, поясняя, что так куда вкуснее. И Гермиона порою целовала то его запястья, то плечи, то шрамы на шее, то острые ключицы — ей было жизненно необходимо ощущать, что он вот здесь и она может трогать его руками и губами в любой момент.

* * *

Не то чтобы профессор Грейнджер и профессор Снейп скрывали свои отношения, скорее — не афишировали. Однако блаженное неведение окружающих длилось недолго. В ту роковую субботу Гермиона и Северус мирно сидели в «Трех метлах», выбрав очень удачный столик — за огромной пушистой елью. Впрочем, ничего неприличного они не делали, а просто ели и разговаривали, так что даже если бы их кто-то и увидел… Ну, в конце концов коллеги вполне могли устроить себе спонтанный обед в пабе. И всё же их увидели — случайно забредшая за ель третьекурсница. Причем именно в тот момент, когда какой-то черт дернул Гермиону заправить за ухо Северусу прядь волос. Он, пылая страшным гневом, обернулся на сдавленный писк ошеломленной студентки и прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Пятьдесят баллов с Хаффпаффа, Макмиллан… И брысь отсюда!

Студентка исчезла так стремительно, словно аппарировала, но к вечеру уже весь Хогвартс знал потрясающую новость. Гермиону это скорее насмешило, чем расстроило, Северус же предпочел делать вид, что всё по-прежнему. На завтраке в Большом зале он так мрачно зыркнул на заговорщически улыбнувшуюся ему Спраут, что та подавилась беконом. А ученики предпочитали не попадаться ему на глаза, что, впрочем, не мешало им немедленно приниматься перешептываться, как только черная снейповская мантия исчезала за поворотом. На Гермиону многие смотрели сочувствующе, хотя делать намеки никто не рискнул — профессор Грейнджер пусть и не была страшным преподавателем зельеварения, но вправлять мозги умела не хуже. Однако как-то раз во время вечернего патрулирования коридоров она услышала разговор студентов: «Всё-таки её, видать, здорово контузило во время Второй Магической — это же надо додуматься… со Снейпом!»

Впрочем, мальчики довольно быстро потеряли интерес к личной жизни преподавателей, вновь озаботившись действительно важными вещами: такими как квиддич и взрывающиеся карты. Чего нельзя было сказать о девочках. Младшекурсницы отчаянно жалели профессора Грейнджер, которую по-своему любили, и выдумывали какие-то невообразимые причины, почему ей приходится быть вместе с жутким профессором Снейпом. В этих историях фигурировали ужасающие проклятия, нерасторжимые обеты, опасные испытания и, разумеется, особенным успехом пользовалась версия, согласно которой профессор Снейп, настоящий темный колдун, попросту запер Гермиону Грейнджер в высокой башне, но данному беззаконию обязательно положит конец некий отважный герой. В факультетских гостиных бурно обсуждалось, кто именно этот освободитель: назывались имена Гарри Поттера (давно и счастливо женатого), Рона Уизли, Невилла Лонгботтома и еще двух-трех молодых героев магической Британии. Кроме того в этот список затесались несколько рок-кумиров волшебного сообщества, парочка особо популярных студентов, обучающихся в Хогвартсе последний год и кажущихся невероятно взрослыми, а также внезапно… Драко Малфой, прекрасный, непонятый и раскаявшийся.

Однако все эти детские выдумки были сущей ерундой по сравнению с выходками старшекурсниц. Некоторых из них внезапно озарило: если Грейнджер встречается со Снейпом, значит, в нем есть нечто особенное. И девицы начали осаду. Среди них было прилично слизеринок, надеявшихся, что декан отнесётся иначе к представительницам своего факультета, и гриффиндорок, у которых мозги, по мнению Северуса, отсутствовали изначально… ну буквально за парой исключений.

Не то чтобы Снейп никогда не сталкивался с влюбленными студентками — на протяжении двадцати с лишним лет его работы в школе таких блаженных было целых две. Тем не менее сей давний опыт никоим образом не готовил его к столкновению с десятком внезапно созревших юных ведьм, которые неожиданно принялись стрелять в него глазками, идиотски хихикать и (о ужас!) напрашиваться на отработки. Последнее желание он охотно исполнил, отправив их к Филчу убирать зимнюю грязь в коридорах без магии. Впрочем, когда о внезапной популярности профессора Снейпа узнала профессор Грейнджер, девиц ждало очень и очень много напряженного учебного процесса и очень мало свободного времени: «Потому что на седьмом курсе об экзаменах и своем будущем надо думать, юные леди, а не заниматься непонятно чем!»

Разумеется, новость о внезапных изменениях в личной жизни Гермионы достигла и её друзей. И в ближайшие выходные Гарри, а также брат и сестра Уизли вытащили бедную жертву школьных сплетен в какой-то магловский бар, где полночи пили и разговаривали. Но самое неожиданное случилось на следующий день, когда на пороге её кабинета вдруг возник смущенный Рон:

— Я бы хотел с тобою поговорить.

— Что-то срочное, если ты даже в Хогвартс добрался? Завтра могли бы в Министерстве увидеться. — Гермиону слегка напрягло спонтанное появление друга.

Кто знает, что пришло в голову вспыльчивому Уизли? Пусть накануне он после длинной матерной тирады в адрес «слизеринской летучей мыши», вдруг беззлобно принялся расспрашивать, действительно ли Снейп хорош в шахматах, а то он, Рон, никак не найдет себе достаточно сильного партнера для игры.

— У меня есть час до первого урока. Чай будешь? — вздохнула Гермиона, доставая из буфета тарелку с выпечкой.

Рон сел на стул, на чашку с чаем посмотрел кисло, взял пирожок, задумчиво покрутил его в руках и отложил, явно собираясь начать непростой разговор. Дело оказалось совсем плохо! Ведь пирожки дивно пахли и были с мясной начинкой, даже Гермиона, которая по утрам не могла впихнуть в себя больше пары ложек полезной овсянки, съела один.

— Я хотел спросить по поводу зеркала, ну того… которое вам со Снейпом помогло… где оно теперь?

— На неделе сдаем в архив, наверное, — недоуменно откликнулась Гермиона.

— Точно? А вы не пробовали начальника переубедить?

— Я ему целую вечность доказывала, что глупо не использовать такой артефакт, но нет!

— Да, он упрямый дед.

— Верно. Стоп! А ты его откуда знаешь? Я вроде про него почти не рассказывала.

Рон отвел глаза:

— Ты не рассказывала, другие рассказывали, — а потом пристально посмотрел на неё: — Слушай, Гермиона, мне очень нужно это зеркало хотя бы на день!

— Зачем? — она поперхнулась.

— А зачем оно вам со Снейпом потребовалось? — с неожиданным сарказмом поинтересовался Уизли. — На нос его огромный любоваться, что ли, или на патлы?

— Эй!

— Извини. Всё никак не привыкну. Я про то, что оно вам помогло разобраться в ваших отношениях, вот и мы хотим разобраться — а то всё слишком сложно. Но если даже у вас получилось… со Снейпом-то! Короче, у тебя ведь есть доступ к зеркалу?

Гермиона с подозрением уставилась на друга:

— Есть. И в принципе я могу провести еще один эксперимент, как дополнительный. Но, позволь спросить, Рональд Уизли: кто это — мы?

— Я и Дафна Гринграсс, — отчеканил Рон.

— Что?! Эта заносчивая девица?! — ахнула Гермиона, но потом фыркнула от смеха.

Всё оказалось не так ужасно, как она боялась.

— Ну, до высокомерия своего бывшего декана и твоего нынешнего возлюбленного ей далеко. И голову, в отличие от него, она моет, — отпарировал Рон тоже с улыбкой.

Гермиона хмыкнула, задумалась, потом встала и, размышляя, принялась мерить шагами кабинет. Если она объединится с Дафной и их работа получит поддержку семьи Гринграсс… Если у слизеринской блондиночки всё удастся с Роном… Если предложить это Кингсли, как проект по семейной политике в магической Британии… Если…

— Мне нужно в библиотеку! — сообщила Гермиона Рону. — А потом в Министерство.

— Это значит — да? — обрадовался тот.

— Да! Надо только подумать, кто заменит меня на уроке.

И тут в дверь постучали, и на пороге мрачным гостем возник Снейп.

— Так-так, Уизли, — зловеще протянул он.

Но больше никаким «добрым» словом этот мир порадовать не успел, потому что Гермиона бросилась к нему и, обняв, прошептала:

— У тебя ведь окно сейчас? Северус, пожалуйста, замени меня на уроке! У меня есть идея одного проекта с зеркалом, я хочу представить её Министру Кингсли раньше, чем артефакт отправят в архив.

Рон с интересом и легким ужасом наблюдал за ними — ему показалось, что вот сейчас злобный мастер зелий грубо отшвырнет от себя Гермиону, и тогда сам Рон ему и врежет — по-магловски, безо всяких заклинаний. Однако на тонких губах Снейпа вдруг появилось подобие улыбки, и он (о Мерлин!) стал почти похож на нормального человека!

— Означает ли это, что ты передумала ехать за границу и будешь работать в Британии?

— Если получится, то да.

Снейп обнял Гермиону за талию и быстро поцеловал в губы.

— Ладно, заменю. Представляю, как будут счастливы гриффиндорцы, — и он злорадно ухмыльнулся.

Гермиона упорхнула в библиотеку, а Северус с Роном остались в её кабинете вдвоем. Уизли твердо решил дождаться подругу и игнорировать мрачно зыркающего на него Снейпа. А тот подошел к столу, взял кружку Гермионы и допил её чай. Потом уселся в её кресло, явно собираясь оставшееся время до урока провести тут. Прекрасная компания, нечего сказать!

За окном в белом вальсе кружились снежинки. Свечи горели на рождественской ёлке. Рон тяжело вздохнул, все-таки съел пирожок, а потом посмотрел на Снейпа и мирно спросил:

— Не хотите сыграть в шахматы, профессор?