Девочки, с которыми вечно что-то случается (джен)

Глубокоуважаемая госпожа директор!

В первых строках своего письма я сразу же приношу свои извинения за то, что посмел отвлечь Вас от важных дел, коих, несомненно, так много перед началом нового учебного года.

Но взвесив «за» и «против» своего обращения к Вам, я всё же решился пойти на поводу у отцовских чувств и отринуть в сторону угрызения совести. Поверьте, я даю оценку своих действий и понимаю, что если все родители начнут писать Вам письма перед учебным годом, Вы лишитесь отдыха. Надеюсь, что мой случай позволяет сделать исключение и я не отниму у вас слишком много времени. Однако я обязан Вас предупредить, заранее подготовить к тому, что Вас ждёт в этом году.

Увы, в двойном размере…

Как Вам, конечно, известно, на прошлой неделе совы принесли письма всем ученикам Хогвартса, как состоявшимся, так и будущим, то есть тем, кто впервые найдёт оплот в стенах самой выдающейся школы волшебства и магии. Две совы прилетели и по адресу: Лондон, Тотенхэм-Корт-Роуд, 12 Б, где проживает Ваш покорный слуга со своей семьёй.

Счастью виновниц переполоха — обе совы одновременно пытались протиснуться в форточку и застряли — не было предела, а я увидел во всём этом недобрый знак. Ох, не представляю, как мама отпускала нас спокойно в Хогвартс…

Простите, я отвлёкся. Нужно быть полным эгоистом, чтобы тайно надеяться, что никакие совы к твоим дочерям не прилетят, но я постараюсь объяснить, что двигало моими чувствами, когда я втайне желал этого.

Честно сказать, я боюсь за Хогвартс.

Я нисколько не умаляю Вашей компетентности как мудрого педагога и наставника. Впрочем, я не сомневаюсь, что весь педагогический состав школы Хогвартс обладает достаточным уровнем профессионализма, чтобы справляться с нештатными ситуациями, если таковые случаются. Очень надеюсь, что прибытие в этом учебном году новых учеников не принесёт новых проблем.

Я обязан Вас предупредить, предостеречь. Рассказать, что за милой внешностью ангелочков с ямочками на щёчках скрываются гении авантюризма. Какая ирония, что они родились в один день с моими братьями, о которых вы, уверен, хорошо помните. Речь идёт о Фреде и Джордже. Чего стоил хотя бы знаменитый фейерверк, о котором говорят теперь как о номере «прощание Уизли». Сам я свидетелем не был, но Вы, несомненно, прекрасно помните те события.

Но ближе к делу.

Моих дочерей зовут Молли и Люси. Они вовсю готовятся к поездке в Хогвартс, прожужжали уши ближайшим знакомым и родственникам о том, как они ждут этого знаменательного дня, а я сильно подозреваю, что они радуются так лишь потому, что надеются ускользнуть из-под моего контроля и свободно творить… всякое.

Сразу оговорюсь, они не разбойницы, не преступницы, ничего такого. Но их неуёмная энергия и фантазия вот уже одиннадцать лет делают нашу жизнь нескучной. Мы живём как на пороховой бочке, готовые в любой момент сорваться по боевой тревоге.

Верю, что Хогвартс положительно повлияет на Молли и Люси, и Вам не придётся слать нам с Одри срочные послания о чрезвычайных ситуациях.

Дабы не быть голословным и дать возможность Вам лучше понять, что я имею в виду, когда называю дочерей авантюристками и искательницами приключений, прикладываю к письму несколько историй, записанных мной в разное время по горячим, так сказать, следам.

Ещё раз прошу прощения за то, что отнимаю у Вас время.

Однажды вечером Молли и Люси никак не желали укладываться спать. Одри дежурила, поэтому девочки были на моём попечении. Я покормил их, почитал им сказку про Золушку из красочной книги с неподвижными картинками — подарок мадам Робер на Рождество. Прелестницы не умилились счастливому финалу, а засыпали меня кучей вопросов.

— Папочка! Наверное, туфелька была заколдована заклинанием незримого расширения или сжимания, ведь невозможно, чтобы из нескольких сотен девушек не нашлось ни одной с подходящим размером ноги! — безапелляционно заявила Люси.

— Эта туфелька была никакая не хрустальная, это всё выдумки! — со знанием дела сказала Молли. — Разве в хрустале можно танцевать?

И тут она посмотрела на стеклянную вазу на столике, в которой обычно лежали фрукты.

По её взгляду я понял, что Молли непременно решит проверить вазу на прочность, поэтому даже немного рассердился.

— Девочки, мне надо ещё поработать! У меня лежит доклад по процентному соотношению составляющих единиц каминного пороха. Будьте умницами, ложитесь спать!

Я уже было направился к двери, но тут Люси с большой долей скепсиса в голосе спросила:

— Папочка, а этот принц был дурак?

— Почему? — я даже остановился на полпути.

— Ну как он это танцевал весь вечер с Золушкой и не запомнил её в лицо? Искал по ноге, а лица не запомнил?

Я уже хотел ответить что-то категоричное, не терпящее возражений, но Молли меня опередила:

— Просто этот принц смотрел не в лицо Золушке, а в её декольте!

— Молли! — одновременно выкрикнули мы с Люси, причём я с возмущением, а Люси — с явным весельем.

— Если будете себя плохо вести и не ложиться вовремя спать, я позову банши! — внезапно выпалил я повышенным тоном, чтобы расставить все точки над «i» и сразу определить приоритеты.

— А кто это? — мигом оживились дочери.

Я вздохнул. Кажется, доклад мне придётся дописывать завтра перед совещанием.

Я придал своему голосу всю замогильность и потусторонность, на которые только был способен, и поведал моим любимым монстрам о банши, злобной старухе-привидении, которая способна была своим криком запугать до смерти. Я надеялся, что дочурки сейчас от страха натянут одеяла на носы, пожелают мне спокойной ночи, и я, наконец, займусь своим докладом.

Зря я на это надеялся. Очень даже зря.

Следующие полчаса я в подробностях рассказывал всё, что смог припомнить и вытащить из своей памяти об этих существах. Молли и Люси с горящими глазами, полными восторга, требовали всё новых деталей. Особенно восхитило их то, что знаменитая Селестина Уорлок, любимая певица их бабушки Молли, на своих концертах работает с парой банши, выступающих в бек-вокале.

— Класс! — махнула кулаком в воздухе Молли.

— Блеск! — захлопала в ладоши Люси.

— А бабушка говорит, что так ни разу в жизни и не была на концерте Селестины, — внезапно погрустнела Молли.

— Потому что билеты дорогие, балда! — ответила ей Люси.

— Люси, это нехорошее слово, — автоматически поправил я младшую дочь.

— Спокойной ночи, папочка, — неожиданно покладисто произнесла Люси и сладко зевнула.

Я с сомнением посмотрел сначала на одну, затем на другую, ожидая подвоха. Но тут и Молли вполне по-настоящему потянулась и зевнула, и я устыдился.

С облегчением я поцеловал девочек и поспешил в гостиную, надеясь хотя бы по диагонали пробежать глазами доклад. Завтра у меня должно было состояться важное совещание, я должен был быть бодрым и энергичным.

Утром пришло сообщение от Одри, что она задерживается — срочный вызов. Мне пришлось взять девочек с собой на работу, взяв с них клятвенное слово, что они будут тихо сидеть в моём кабинете, пока у меня идёт важное совещание в конференц-зале.

— Вы уже достаточно взрослые! — увещевал я их скорее для своего собственно самоуспокоения. — Вы должны понимать, что моя работа важна и для меня, и для нашей семьи. Это очень важная конференция. Маги из Уагадугу прибыли к нам с очень важным предложением, которое способно перевернуть представление об ограничении каминного перемещения. Эта страна — партнёр Великобритании по многим вопросам транспортного перемещения.

— Папочка, Уагадагу — не страна, а столица. Страна называется Буркина-Фасо, — скучающе сказала Молли.

— Не волнуйся, у тебя всё получится. Твой доклад перевернёт мир, — добавила Люси и чмокнула меня в щёку.

Где-то я уже слышал эту последнюю фразу, но раздумывать о дежавю мне было решительно некогда. Я выскочил из кабинета и помчался в конференц-зал.

Что ж. Мой доклад, определённо, имел бы успех, на двадцатой минуте в зале воцарилась священная тишина, я прямо чувствовал, что зал в едином порыве внимает моим доводам и цифрам, расчётам и перспективам использовать в каминном порохе поющий песок пустынь Западной Африки. Наверное, моё воображение позволило мне унестись к первозданным дюнам, манящим и загадочным, потому что я буквально слышал таинственную мелодию и песнопения.

Однако вскоре я понял, что звуки разносятся не у меня в душе или в голове, а где-то снаружи. И звуки эти были отнюдь не мелодичными, а резкими, если не сказать, убойными.

Делегация Уагадагу дружно очнулась от медитирования моего доклада и повернула свои тюрбаны в сторону выхода. Кто-то из министерских дежурных приоткрыл дверь, и тут я понял, что моему докладу не суждено будет быть законченным.

Весь Отдел транспорта и магического перемещения во главе со мной, а также гости и представители других Министерств магии, потянулись на выход, влекомые ужасными звуками, побуждающими немедленно эвакуироваться.

Каково же было моё удивление, когда в Атриуме у фонтана я обнаружил источник сигнализации: Молли и Люси, пользуясь невероятной акустикой сводчатого зала и вооружившись волшебными микрофонами — я ещё попеняю Рону и Джорджу, чтобы думали в следующий раз, что дарить детям на день рождения — вопили так, будто их подвергли Непростительным заклинаниям в полном ассортименте. Выглядели они при этом вполне счастливыми и довольными жизнью: рыжие кудри взметались в такт их движениям, а руки и ноги мелькали в хаотичном танце. В смеси ступора и полного ужаса я расслышал во всей этой какофонии смысл и даже различил отдельные слова, а потом внезапно понял, что слышал эту, с позволения сказать, мелодию, десятки раз из старенького колдорадио матушки, когда она утирала слезу от восхищения любимой певицей.

— Ты думаешь, что ты настоящий волшебник, ты меня зачаровал!

Но знаете что, мистер волшебник, вы меня плохо знаете! — орала Молли.

— Ты думал, что ты такой умный, а на самом деле ты мошенник, — вторила ей Люси.

Мне буквально подурнело, когда я увидел, что перед девочками на бортике фонтана стоит моя собственная шляпа, и тут же Молли театральным жестом указала на неё:

— Ты украл мой котёл,

мою любимую чёрную шляпу,

Украл мою сову со всеми вещами, которые ты взял!

Делегация Уагадагу полным составом вдруг начала делать странные телодвижения, ритмично двигаться и подпевать утробными голосами. Откуда-то из-под мантий появились банджо, бубны и ещё Мерлин знает какие маракасы. Всё это безумие кружилось вокруг девочек, а в бедную шляпу, на которой печатными буквами было написано: «На билет для бабушки на концерт» сыпались галлеоны и другие денежные знаки.

Деньги, все до единого кната, я передал в больницу Святого Бонама Мунго.

Договор с Уагадугу мы заключили на удивление быстро, придя к консенсусу подозрительно единодушно.

Но теперь мои уши горят всякий раз, когда я слышу где-либо из репродуктора пение Селестины Уорлок.

К Чарли в Румынию мы поехали в апреле, когда я выкроил в плотном рабочем графике пару недель. Одри давно просила меня познакомить её со старшим братом, а поскольку Чарли практически безвылазно сидел в своём заповеднике, проще нам было добраться до него. Встал вопрос о том, брать ли с собой девочек, но прелестницы, как всегда в нужный момент оказавшись в нужном месте, а именно в кухне под предлогом попить водички, когда мы с Одри обсуждали планы, стали клятвенно уверять, что с ними никаких хлопот не будет.

— И потом, папочка, — убедительно стреляла в меня честными глазами Люси. — У бабушки Молли сейчас начнётся весенняя страда, вся эта рассада и всё такое, ей совершенно некогда будет приглядывать за двумя детьми.

Наверное, на моём лице отразилась нерешительность, поэтому Молли тут же поддержала сестру:

— Папуля, ты не простишь себе, если мы не увидим настоящих драконов.

Я посмотрел на Одри, а она лишь развела руками, мол, решай сам. Я знал, что ей будет гораздо спокойнее, если девочки будут находиться рядом, поэтому сдался, хотя, честно признаться, мечтал провести две недели в спокойствии и созерцании нового.

Чарли встретил нас очень тепло и быстро сдружился с девочками. Они не отходили от него ни на шаг; впрочем, все работники фермы тут же стали их друзьями. Многие работали вахтой, дома их ждали собственные дети, поэтому я прекрасно понимал, почему светлели лица этих закалённых жизнью парней, способных противостоять дракону, но смахивающих украдкой слезу от стихов или песен моих девочек.

Молли и Люси умудрялись поспевать всюду, не пропускали ни одной кормёжки драконов и, кажется, через три дня отлично знали все повадки и различия подопечных фермы.

Как известно, весна самая горячая пора не только у мамы на грядках. Питомцы Чарли в эти дни были излишне активными и нервными, так что глядеть приходилось в оба.

Брачные игры, хвала Мерлину, остались за кадром видения девочек, зато они стали свидетелями вылупления Валлийского зелёного, хотя обычно этот вид содержался в заповеднике Уэльса. Дракониха издавала предупредительный мелодичный рёв, но подпускала магозоологов близко к детёнышу, словно понимая, что они не таят злого умысла.

А вот самка Венгерской хвостороги была настроена враждебно. Своими жёлтыми глазищами она зорко следила за приближающимися волшебниками и не разрешала им подходить близко к кладке серых яиц, похожих на огромные валуны из цемента.

— Молодая, — прокомментировал Чарли. — Не доверят нам пока. Главное, чтобы детёныши вылупились самостоятельно. Летом в скорлупе меньше кальция, дракончик разбивает её шипом быстро. А вот весной сложности, наверное, дополнительная защита от переохлаждения.

Люси и Молли, конечно, крутились рядом. Им безумно хотелось посмотреть на маленького дракончика Венгерской хвостороги, а ещё они считали, что без них теперь точно не обойдётся ни одна кормёжка.

Я рукой махнул, когда в пятый раз обнаружил их в компании магозоологов, разносящих корм. Девочки всегда умели втереться в доверие, что уж говорить про людей, скучающих по своим семьям? В благодарность в наш номер гостиницы приносили митетеи, ⁽¹⁾ пыржоале ⁽²⁾ и даже фригэруй, ⁽³⁾ а поскольку Одри предпочитала овощи, а я слишком был напряжён и лишён аппетита, все угощения доставались прожорливым монстрам.

Всегда удивлялся их метаболизму.

Прошла неделя, впечатлений было море, девочки обзавелись кучей друзей, а я раздумывал о новом проекте Али Башира о внедрении на мировом рынке ковров-самолётов нового образца пледов, более мягких и не скачущих в воздушных ямах в полёте.

— Папочка, можно мы пойдем посмотрим на вечернюю кормёжку Венгерской? — услышал я сквозь свои думы и рассеянно выдал: «Да».

Сначала наступила благостная тишина, я спокойно проштудировал «Программу развития ниши летательных аппаратов — ковров-самолётов — на международном рынке», отметил несколько спорных моментов, которые необходимо будет обсудить на ближайшем совещании, и занялся изучением брошюрки «О взаимосвязи узора на коврах-самолётах и их скоростных качествах».

Из увлекательного чтения меня выдернул взволнованный голос Одри.

— Перси, а где девочки?

— Девочки? Э-э-э… Они ещё не вернулись?

— Откуда? Я думала, они с тобой!

— Дорогая, ты только не волнуйся! Ну что может с ними случиться на территории тщательно охраняемого заповедника с повышенными мерами безопасности?

— Перси, ты сам-то себе веришь?

Одри решительно направилась к двери, я бросил брошюрку на кровать и поспешил за ней.

Конечно же, девочек следовало искать в загонах с драконами, я же лично разрешил им пойти посмотреть на кормёжку Венгерской. Но это было… три часа назад, они давно должны были вернуться.

Ответы на свои вопросы мы получили буквально через десять минут, когда добежали до загона с Венгерской. Возле её вольера суетились магозоологи, среди которых я углядел главного ветеринара Брайана. Оказалось, сегодня как раз были сорок шестые сутки с того момента, как Венгерская села высиживать детёнышей. Два вполне симпатичных чёрных дракончика успешно вылупились, а вот третье яйцо весь день пролежало неподвижным. Такое иногда случалось, я помню, как матушкины куры-наседки, спустя три недели после насиживания на гнезде, выводили не всех цыплят. Иногда одно-другое яйцо оставалось мёртвым. Одни были «болтунами» — такие яйца булькали внутри, когда их трясли возле уха, а другие «задохликами» — этим цыплятам просто не повезло оказаться в момент вылупления в не очень удобном положении. Они пробивали клювиками скорлупу, но воздух в «домик» не поступал, так как яйцо плотно прижималось к стенкам гнезда.

Это я снова отвлёкся. Просто мои мысли в голове промелькнули стрелой, личный опыт сразу же определил чёткую картину происходящего — одно яйцо Венгерской оказалось бракованным.

Магозоологам не удалось пока отвлечь новоиспечённую мамашу и забрать двух живых дракончиков, чтобы она их ненароком не передавила. Венгерская нервничала, плевалась огнём чуть не на пятьдесят футов ⁽⁴⁾ и била хвостом с острыми как бритва шипами.

Конечно же, девочки обнаружились здесь же, у вольера. Я заметил на лице Одри явное облегчение, когда она увидела их целыми и невредимыми.

— Молли, Люси! — позвала она их, хотя её голос потонул в общем гомоне.

Зато её услышал Чарли. Он обернулся, кивнул нам, потом схватил Молли и Люси и буквально волоком оттащил от загона.

— Перси, сейчас не лучшее время для экскурсии. Лучше уведи их отсюда.

— Что, всё плохо? — с сочувствием спросила Одри, глядя на Венгерскую, которая крутилась вокруг себя, зорко следя за тем, чтобы никто не посмел отобрать у неё яйцо.

— Боюсь, детёныш, если и развивался нормально, задохнулся.

Я с пониманием кивнул, а Чарли добавил:

— Ох, давно у нас не было такого переполоха. Бедолага! Она считает, что мы хотим забрать у неё яйцо. Надо бы её в транс ввести, да мы можем нечаянно попасть в дракончиков, а для них это заклинание сейчас будет смертельным.

— Ты говорил, у них скорлупа в это время года прочнее? — спросил я. — А если малыш просто не может её пробить?

Зря я это сказал. Очень даже зря.

— Да что толку, — вздохнул Чарли. — Вы же видите, что она вытворяет. Она никого не подпустит.

В подтверждение своих слов Чарли повернулся к вольеру и махнул рукой в сторону Венгерской. Я невольно проследил за его жестом, и у меня вырвалось сдавленное:

— Ох…

Вокруг загона будто включили тишину. Щелчком пальцев. Магозоологи, замерев, наблюдали, как две маленькие фигурки семенят в сторону Венгерской. Рыжие локоны отражались в жёлтых зрачках, кажется, Венгерская просто на секунду растерялась от такой наглости.

Я почувствовал, как Одри рядом зажала рот рукой. Умница. Если бы она крикнула, Венгерская немедленно бы испепелила девочек.

— Бабушка Молли рассказывала, что однажды дядя Фред, когда был маленький, подошёл к бешеной кобыле. Её никто не мог угомонить, а дядя Фред подошёл, — услышали все мы звонкий голос Молли, которая говорила громко, чтобы Венгерская её точно услышала.

— Они в лавку ходили за продуктами, в соседнюю деревню, — пояснила Люси. — Лошадь успокоилась, и лошадин хозяин спокойно взял её под уздцы. Бабушка сказала, что животные — умные. Они не трогают детей.

Можете представить наше напряжение. Магозологи боялись пошевелиться, чтобы не спровоцировать Венгерскую на действия. То, что Молли и Люси беспрепятственно маршировали прямо к неё, было воистину чудом. Но вот-вот она могла очнуться, и тогда беды было не миновать.

— Ты же понимаешь, мы хотим тебе помочь, — доверительно сказала Молли, бесстрашно глядя в глаза Венгерской, и чуть тише добавила в сторону, видимо, обращаясь к сестре: — Ну что, где он у тебя?

Люси с ловкостью обезьянки скинула свой рюкзачок — честно говоря, я даже не знаю, что они носили в своих рюкзачках — и достала из него маленький настоящий молоток, похожий на те, с которыми ходят в горы альпинисты.

Люси присела на корточки и тюкнула по яйцу молоточком. Посмотрела на Молли, пожала плечами. Тогда Молли отобрала у неё молоток и тюкнула посильнее в другом месте.

Все замерли. И тут изнутри яйца послышался слабый ответный удар. Ещё один, потом сразу целая серия.

— Молли, Люси, — негромко позвал Чарли, который уже тоже находился в загоне, но на достаточном расстоянии от Венгерской.

Девочки благополучно выбрались обратно, тишина тут же взорвалась гулом и криками. Только теперь они были лишены тревожного окраса. Удивление, недоумение, восхищение и радость от того, что всё так благополучно разрешилось.

Одри понадобились успокоительные капли, а мне, честно сказать, впервые захотелось выпить чего-нибудь покрепче чая.

— Откуда у вас молоток? — только и смог спросить я, когда виновницы суматохи подошли поближе, хотя больше всего мне хотелось обнять их и никуда от себя не отпускать.

— Мы вчера с мамой были в Брашове. Это подарок для дедушки Артура, — ответила Молли.

Девочки в мгновение стали героинями заповедника, а Хвосторожка — так назвали девочки вылупившуюся драконицу — всеобщей любимицей.

Стыдно признаться, но я был благодарен девочкам, что они не рассказали прилюдно Венгерской историю о том, как я однажды — сам я этого не помню — забрался в собачью будку, выгнал из неё злобного бульдога, а потом с аппетитом съел из его миски размокшую горбушку.

1) Митетей — маленькие колбаски без оболочки, которые жарятся на гратаре.

Вернуться к тексту

2) Пыржоале — котлеты.

Вернуться к тексту

3) Фригэруй — румынский шашлык.

Вернуться к тексту

4) Приблизительно 15, 24 метра.

Вернуться к тексту

Известно, что свежий воздух и сельские просторы полезны для здоровья детей, поэтому мы с Одри старались каждое лето вывезти девочек в Нору. Потом пришло понимание, что спокойствию Норы угрожают сразу две ходячие катастрофы, поэтому мы поумерили наш пыл. Но мама и папа всегда так искренне радовались приезду внуков, что иногда мы малодушно шли на поводу и у них, и у хитрых девочек.

Проказницы прекрасно знали, что без нашего пригляда им дарована почти полная свобода. Ну, матушка, конечно же, зорко следила за ними, и ни разу шалости прелестниц не закончились бедой, но несколько раз было горячо. Единственное, я всё время напоминал себе, что матушка вырастила Фреда и Джорджа, поэтому верил, что они с папой справятся.

Справедливости ради надо сказать, что мы не оставляли девочек надолго в Норе одних, старались наведываться к ним каждые выходные.

В то лето Одри, как назло, осталась без отпуска, и на семейном совете мы решили, что лучше отправить девочек в Нору. Переезд состоялся в ближайшую субботу, Молли и Люси тут же умчались в сад, я поговорил с мамой и папой, извинился за то, что ночевать не останусь, и отбыл в Лондон.

В следующие выходные я, к своему облегчению, обнаружил Нору целой и невредимой, а девочек живыми и весёлыми. Они встретили меня возле калитки и тут же принялись рассказывать о своих подвигах. На руках Молли сидел тощий рыжий котёнок со слезящимися глазками. Одри точно не одобрила бы такой дружбы, наверняка у бедняги была куча вшей, глистов и других паразитов.

— Где вы его взяли? — спросил я.

— Ой, папочка, правда, он хорошенький? — затараторила Люси. — Мы его спасли!

— Нам помог сэр-рыцарь! — подхватила Молли.

— Подождите, давайте по порядку, — взмолился я.

Оказалось, девочки «осваивали новые территории» — так они это назвали — и забрели в дальний конец сада, где когда-то был колодец. Он давно обвалился и зарос, представляя из себя, скорее, неглубокую яму. Вот в этой яме девочки и обнаружили плачущего котёнка. Как он туда попал, кто его туда загнал — осталось тайной. Юные путешественницы решили непременно спасти котёнка и тут же принялись воплощать план в действие.

Сначала в яму попробовала слезть Молли, но её ножки не доставали до дна и она побоялась отпускать руки. Потом Люси на манер ящерицы исхитрилась всё же сползти вниз по пологому склону, но вот подняться наверх со спасённым теперь котёнком ей не удалось. По-хорошему Молли надо было бежать звать на помощь, но девочки решили, что эта яма — настоящая находка для их игр, а если о ней узнает бабушка и дедушка, то просто бездарно засыплют её. Молли попыталась вытащить Люси, но чуть сама не упала вниз головой. Люси пробовала карабкаться по склону, по которому спустилась, но котёнок за пазухой вырывался и не давал ей толком уцепиться. Молли, махнув рукой на страх, мужественно спрыгнула вниз и помогла Люси выбраться, подталкивая её под зад. Но сама осталась внизу, а силы были на исходе. И тут:

— Папочка, и тогда пришёл он и просто выдернул меня из ямы. У него руки длинные-длинные! И сильные, — доверительно сообщила Молли.

— Кто он? — осторожно спросил я.

— Наш сэр-рыцарь же. Мы его так с Люси зовём. Мы с ним дружим.

Я с подозрением посмотрел сначала на одну проказницу, затем на другую.

Внутреннему миру моих девочек мог позавидовать сказочник. Они вечно что-то выдумывали, сочиняли и изобретали. Вот в этот раз, судя по всему, мифический сэр-рыцарь вовремя пришёл на помощь. Надо будет сходить потихоньку к этой яме и засыпать её. Хорошо, что Молли удалось выбраться самостоятельно.

— Ну хорошо, — осторожно подытожил я. — Так что котёнок? Может, он потерялся? Может, его следует вернуть хозяевам?

— Нет, папочка, он ничейный! То есть раньше он был ничейный. А теперь он наш. Ты же попросишь маму, чтобы она разрешила привезти нам котёнка?

Этот невинный взгляд чистых зелёных глаз — самое коварное оружие. Сколько раз я покупался на уловки Молли. Или Люси. Или обеих сразу.

— Посмотрим, — уклончиво ответил я, надеясь, что котёнок за лето убежит по своим делам и не вернётся.

— Мы уже ему имя придумали, — выдала железный аргумент Люси, будто наличие имени в корне изменит ситуацию и Одри разрешит держать в квартире кота.

— Оно ему очень нравится, — кивнула Молли.

— И как его зовут? — спросил я.

— Персик, — хором ответили девочки.

Пожалуй, появление Персика внесло положительные коррективы в поведение озорниц. Забота о питомце хоть как-то их дисциплинировала, и в последующие недели я перемещался в Нору не в таком напряжении, как обычно. Беда в том, что когда они не знали, чем заняться, то выдумывали разное, а теперь у них был чёткий план — сделать жизнь Персика счастливой.

В следующую субботу я застал дома матушку с озабоченным выражением лица.

— Ума не приложу, — сказала она. — Куда-то подевались все мои клубки из рабочей корзинки. Я хотела связать девочкам носочки. Точно знаю, что в корзинке лежали нитки. Куда я их могла убрать?

Она пожала плечами, а я отправился на поиски девочек, которые, судя по голосам, играли за старой яблоней.

Что ж, я застал дивную картину. Поляна за яблоней превратилась в учебный полигон. Персик учился ловить мышей. В роли мышей выступали хохочущие гномы, замотанные от носа по самые пятки разноцветными нитками.

— Позвольте узнать, что здесь происходит? — вежливо спросил я.

— Привет, папуля! — крикнула Молли и выпустила Персика из рук. — Ну, Персик, лови же!

Персик подбегал к улепетывающему гному, трогал его лапкой, а гном хихикал и семенил дальше.

— А зачем вы взяли у бабушки нитки? — поинтересовался я.

— Ну папочка, — всплеснула руками Люси. — А вдруг Персик нечаянно выпустит коготь?

Не знаю, как у них это получалось всегда? Они находили общий язык со всеми. Вот даже гномов легко уговорили побыть мышами.

Нитки матушке я вернул, а гномам возле норок поставил огромную корзину с овощами. Всё же рискованное это занятие — участвовать в эксперименте моих девочек.

За лето Персик подрос и превратился из замухрышки в ухоженного милого котёнка. Я уже придумывал речи, чтобы уговорить Одри забрать его из Норы к нам и даже привязался к нему немного.

В очередной выходной, незадолго до окончания каникул Молли и Люси, я сразу же направился от калитки в сад — там были слышны голоса.

На этот раз Персик залез на дерево, а Люси полезла его спасать. В результате на старой яблоне на верхней ветке сидели оба и испуганно таращились вниз. Молли давала советы, а я, сняв мантию, попробовал начать восхождение, но яблоня была слишком старой, и нижняя ветка под моим весом угрожающе хрустнула.

Раздумывать было некогда, я помчался к сарайчику с мётлами. Никогда не любил полёты, но в экстренных ситуациях на что только не подпишешься. Судорожно выхватил первую попавшуюся развалюху, заметил матушку, выскочившую на шум, и понёсся обратно, на ходу выкрикивая приветствия.

Знаете, бывают такие ситуации, когда словами всё описывается долго, а на деле всё происходит в считанные секунды. Я побежал через сад, одна ветка больно хлестнула по лицу, но я не обратил внимания и помчался дальше. Я был уже почти на месте, когда увидел, что Люси, не удержавшись, стала падать. Молли завизжала, я прибавил ходу, хотя понимал, что я не успею.

Когда я добежал до яблони, всё уже было кончено. Молли, вытирая слёзы, гладила Персика, а Люси прижималась к своему спасителю, который бережно держал её на руках. Заметив меня, он опустил Люси на траву и попытался спрятаться за ствол.

Сзади подбежали мама и папа, они трогали девочек, проверяя, все ли части у них на месте, а я во все глаза продолжал смотреть на существо в гриффиндорском шарфе — а я-то всё думал, куда подевался мой старый шарф со стены в комнате.

— Ы-ы-ы, — сказало оно и растворилось в воздухе.

— Это наш сэр-рыцарь, — размазывая грязь по лицу, пояснила Молли. — Он всегда нас спасает. Он добрый, мы с ним давно дружим.

Всё закончилось благополучно. Одри не узнала всех подробностей летних приключений, но на удивление быстро согласилась взять в дом Персика.

Теперь это огромный важный кот, я люблю, когда он забирается на колени и мурлычет мне свои песни.

Они, конечно, гораздо мелодичнее стенаний нашего старого семейного упыря, который никакой не упырь, а целый сэр-рыцарь.

Если Вы, глубокоуважаемая госпожа директор, дочитали моё письмо до конца, Вы поймёте, что двигало мной, когда я позволил себе побеспокоить Вас и обратиться к Вам с просьбой.

Вы знаете, что некогда я был старостой Гриффиндора, а затем старостой школы Хогвартс, поэтому должны понять мои мотивы, подвигшие обратиться меня к Вам. Я чту традиции и порядки школы, Вам должно быть известно, что нет более ревностного ценителя правил, чем я. Убедительно прошу Вас приглядывать за девочками, не брать на веру все их искренние уверения и всегда быть начеку, если вы не желаете неприятностей или недоразумений.

А теперь я скажу Вам главное.

Я их очень люблю. Больше всех на свете.

Вы же понимаете, что моё письмо пронизано эгоизмом? Да, я искренне переживаю за школу, но я просто боюсь отпустить их от себя на долгие месяцы.

Пожалуйста, берегите их. И берегите себя.

С глубоким почтением, Ваш покорный слуга Перси Игнатиус Уизли.