Переплетение 1979 (джен)

Конец октября выдался в тот год мокрым, холодным и неприятным, листья облетели и засохли много раньше срока, будто уже началась зима. Джеймс уже два часа стоял на промозглой улице в ожидании, наблюдая за этим небольшим серым домом пока глаза не начинали слезиться, кутаясь в плащ. Когда уже он появится?

Марлин повезло больше — ей выпало ждать внутри. Они сочли, что именно ей будет лучше объяснить ему ситуацию и предложить сделку, ведь у нее был такой удивительно располагающий и заботливый голос. Голос, которому хотелось верить.

Джеймс поежился, несколько раз моргнул, снова вглядываясь в закрытую дверь. Он даже немного волновался, ему не хотелось, чтобы труд долгих приготовлений был потрачен напрасно. Только бы он появился быстрее. Они очень обрадовались, когда оказалось, что его мать была не в ладах с законом, и им оставалось только составить дело максимально чисто, чтобы он не думал, что какому-нибудь дорогому крючкотвору удастся ее вытащить. Ему собирались предложить сделку: в обмен на его свидетельства против пожирателей смерти с нее должны были снять все обвинения.

Тут Джеймс стряхнул сонливость и быстро оглядел улицу. Сейчас? Чутье еще никогда его не подводило. Хлопок, раскатившийся эхом между стен домов, словно вторил его мыслям. Джеймс увидел спину Снейпа, шагающего к дому. В руках тот держал так не подходящую ко всему его облику небольшую праздничную тыкву — до Хэллоуина оставался всего день. Почему-то это Джеймс хорошо запомнил.

Очень хотелось верить, что обаяние Марлин сработает и на этот раз. Когда нужно было предложить сделку, всегда посылали Марлин.

* * *

— Значит нет? Он правда отказался?

— Пожирателей он ценит гораздо больше, чем мать, — заметила Марлин. Она была раздосадована, почти зла. Столько работы — и никакого толка. Они топтались на месте, пока пожиратели продолжали убивать.

— Видел «Пророк» сегодня? Они уничтожили еще двоих. И эти журналисты, они действительно описывали все это, разжевывали, с подробностями… Не знаю, зачем они делают это… И я пока читала, мне казалось, что я слышала, как они кричат. А мы опять не смогли помочь им. Снейп просто рассмеялся мне в лицо. Вот и все.

— Пойдешь на суд? — спросил Джеймс. — Его мать судят сегодня.

— Лучше бы это его судили, — огрызнулась Марлин. — Наверное, ему вообще на нее наплевать.

— Наверное, — пожал плечами Джеймс. Ему было жаль, что теперь Эйлин Принц ожидает приговор и, вероятно, несколько лет тюремного заключения. По его мнению, она и половины этого не заслуживала, но прокурор, конечно, будет стараться. Они и вправду сделали отличный файл — проиграть с таким было бы настоящим позором.

Джеймс, конечно, пришел на суд. Не мог не прийти. Было тихо. Принц, смертельно бледная, сидела рядом с адвокатом, Снейп держал ее за руку, смотря пустым взглядом куда-то вдаль. Интересно, рассказал ли он матери про свой разговор с мракоборцами и про то, как пожертвовал ею ради Темного Лорда?

Когда читали приговор, на глазах Принц были видны слезы, а Снейп с почти странной отстраненностью гладил ее по плечу. Было видно, как дрожали его пальцы, хотя лицо оставалось бесстрастным, словно закостеневшим. Самообладание изменило ему только когда пришло время прощаться, его лицо искривилось, словно в последней агонии.

От всей сцены Джеймса тошнило. Ему было противно и от себя, и от Снейпа, который казался ему лицемером.

— Апелляция? Зачем? Успокойся уже. Дело закрыто, — Аластор Грюм, глава Управления мракоборцев, покачал головой. Джеймс, как дурак, все еще стоял в кабинете, не находя больше аргументов, но все-таки не решаясь уйти — ведь это поставило бы окончательную точку.

— Джеймс, я понимаю, неприятно. Но ты что, соцработник? Вот и не занимайся не своим делом. Твое дело — ловить преступников и отправлять их за решетку.

— Вы прекрасно знаете, что дело Принц попросту затерялось бы в архивах, если бы…

— Вот и очень плохо, что затерялось бы. Это как раз одна из проблем системы. Ничего не должно теряться. Лучше бы ты переживал о провале с этим Снейпом. Все.

В тот вечер Джеймс чувствовал себя усталым и подавленным. Настолько, что даже рассказал о случившемся Лили, хотя часто говорил себе, что не будет нести с собой в их общее время неприятные вещи, которые происходили на работе. Он рассказал, конечно, не все — он же и не собирался вообще ничего говорить — только то, что смог, несформированные и половинчатые фразы, которые звучали у него в голове. И, видимо, он все сказал неправильно.

— Снейп так и не помог ей, представляешь, — с досадой говорил он. — Сидел там, смотрел, как ее забирали дементоры. А сам не помог ей.

Лили молчала, в глазах у нее были печаль и ужас. Ей было очень жаль Принц. Джеймс видел, что она с ним не соглашалась. Он чувствовал ее молчаливое осуждение.

— Что думаешь? — не выдержал он.

— Давай не будем об этом, ладно? — она натянуто улыбнулась.

— А ты думаешь, что он все правильно сделал?

— Нет, конечно… Он — пожиратель смерти.

Джеймс продолжал вопросительно смотреть на нее, так что она продолжила:

— Но его мать приговорили к заключению. Это так ужасно. Она же больная старая женщина. Я не понимаю, как ты… ладно, — она осеклась, снова натянуто улыбнулась и хотела уже подняться и уходить, но Джеймс удержал ее за руку.

— Как я?

— Это же ужасно, что ей пришлось отправиться туда. Неужели тебе все равно? Ты же мог попросту не давать делу ход, разве нет?

Джеймс раздраженно фыркнул. Его очень задевало, что она не хотела быть на его стороне, что осуждала его, что думала, будто он не сделал все возможное.

— Для тебя это что, игрушки? Ты понимаешь, что так никто никогда не согласится ни на какие сделки? Ты понимаешь, что меня бы уволили за такие вещи, что это коррупция в чистом виде? Ты понимаешь, что закон должен быть для всех одинаковым, и тех, кто его нарушает, должны судить? Это все просто так, не имеет значения?

— Она может умереть там, Джеймс, — с волнением сказала Лили. — Неужели ничего нельзя…

— Значит это я должен сидеть, беспокоиться о матери Снейпа, когда он сам мог спасти ее и ничего не сделал?

— Это вы собрали дело. Ты же сам сказал, что оно потерялось бы, — произнесла Лили. — Не понимаю, почему ты так спокойно говоришь об этом.

— И очень плохо, что потерялось бы, — со злостью сказал Джеймс.

— Вы же использовали ее, чтобы давить на Северуса, — уже очень тихо сказала Лили.

— Северуса? — Джеймс осклабился.

— Вы угрожали его матери, чтобы вынудить его давать показания, — также тихо продолжала Лили. Она была потрясена до глубины души, казалось, ей не до конца верилось в реальность происходящего. — Неужели ты думаешь, что это правильно?

Джеймс уже был так зол, что ему было почти все равно, что говорить. Она не верила ему.

— А ты знаешь, что пожиратели смерти убили недавно еще двоих? Знаешь, что происходит? И что — мы, по-твоему, должны сидеть и ждать, пока у кого-нибудь из этих мразей проснется совесть и они придут с повинной? Так значит?

— Нет, но…

— Нам нужны доказательства, чтобы построить дело. Нужны свидетели. Потому что будет суд. Все, кого мы пытались послать к ним, были убиты. Нам остается только вербовать информаторов. Ты думаешь, кто-то согласится по доброй воле заниматься этим?

— Но она же была ни в чем не виновата. И теперь она может умереть, а вы даже не узнали того, чего хотели…

— Да. Они просто убивают, пока мы бегаем за ними с прокурором и адвокатом, — зло сказал Джеймс. — И кто знает, сколько еще людей…

— Но Джеймс…

— Мы ловим одного, пытаемся заставить его рассказать про другого. Все ради того, чтобы они могли быть осуждены по закону. Как хорошо, не так ли? Система сомневается в их виновности. Они для нее невиновны, пока не осуждены. Круто, да? А они вчера убили еще двоих.

— Джеймс, пожалуйста… — пробормотала Лили, смотря на него во все глаза.

— Мы тут пытаемся их склонить к сделкам. Но да, знаешь, было бы гораздо проще, если бы нам было разрешено применять убивающее заклятие.

— Ты же так не думаешь, Джеймс?

Тот зло усмехнулся. Сердце в груди у него колотилось.

— Почему мать Снейпа должна страдать? — спросила Лили.

— А это вопрос к Снейпу, — ответил Джеймс. — Или как ты говоришь? К Северусу.

— Что?

— Ты же так беспокоишься, потому что речь идет о нем.

— Серьезно? Об этом ты хочешь говорить, когда невинная женщина?..

— Невинная? Суд нашел ее виновной. И да, я буду говорить об этом. Ведь ты именно об этом думаешь!

— Ни о чем я не думаю.

— «Северус» — как это мило. Думаешь, твой Северус не участвует в том, о чем ты пишешь в «Пророке»?

— У тебя есть что сказать?

— О, я могу многое тебе сказать. Ты всегда его извиняла и продолжаешь извинять теперь. А он, между прочим, участвует в массовых убийствах.

— Я никого не…

— У тебя великолепные двойные стандарты. Я делаю свою работу, а Снейп убивает людей. И, конечно, осуждать надо меня. Прекрасно.

— Ты себя слышишь? — уже почти кричала Лили. — Ты вообще помнишь, что ты только что говорил? Ты предлагал убивать подозреваемых. И я должна видеть разницу?

— Значит никакой? — Джеймс, кажется, никогда не был таким злым. Он вскочил и принялся ходить по комнате. В его душе бурлила ярость. Лили знала все его больные места лучше всех остальных. — Ага. М-м. Только он — убийца, продавший мать ради Волан-де-Морта.

Он пнул комод с такой силой, что едва не проломил боковую стенку.

— Успокойся, Джеймс! — воскликнула Лили. — Что ты делаешь?!

— Ты до сих пор живешь в своем уютном мире маглов! Это все сказки для тебя, Северуса просто не поняли. Это отвратительно. Давай, оправдывай убийцу дальше. В мире магии смерть не по-настоящему.

— Я не оправдываю…

— Проповедница. Смотреть тошно, — буркнул Джеймс.

— Ты бредишь.

— Никому не нужны твои нравоучения. Причем поучаешь только тех, кто слишком тебя ценит, чтобы велеть тебе заткнуться.

— А что ты хочешь, что бы я сказала?! Ты отдал невинного человека дементорам! — Лили уже кричала.

— Ой, да перестань уже с этим. Одно и то же.

На мгновение Лили показалось, что она вообще не в силах ничего сказать от ярости.

— Ага! Конечно! Отличаешься! Ха! — она усмехнулась. — По крайней мене, не успели пожениться.

— Да, это уж точно. Чудом пронесло.

— Раз такое счастье, то, может, уберешься из моей квартиры?

— Ну и пошла ты.

— Дверь там, — Лили криво улыбалась, было видно, что ее почти трясет от бешенства. — Что бы я тебя больше не видела!

Джеймс шел по улице, все еще кипя от злости. Ему казалось, что его снова поташнивало, и ему хотелось хотя бы как-то успокоиться. Конечно, он отправился к Сириусу.

— Она просто ненормальная. Совсем ничего не понимает.

Он пил огненный виски прямо из бутылки, и почему-то с каждым новым глотком и каждым новым повторением одного и того же, ему становилось все тяжелее, как будто печаль и стыд камнем наваливались на него.

— Все кончено, — сказал он, уставившись остекленевшим взглядом в пространство, когда бутылка подошла к концу. — Между нами действительно все кончено. Я наговорил ей много всякого. Ужасные вещи. Идиот.

Черная и вязкая тоска затопила его, показалось, что он потерял самое дорогое, что было в его жизни, и что больше никогда уже он не сможет быть счастливым. Он обернулся к Сириусу и произнес:

— Она сказала, что больше не хочет меня видеть. Она имела это в виду. По-настоящему.

После этого он откинулся на диване, уставившись в потолок. Мир вращался вокруг него.

* * *

Лили плакала в подушку. Она даже не могла толком понять или, тем более, объяснить, почему плачет. Было грустно от того, как все получилось. Она и не поняла, как это произошло. Утром они были близки как никогда, а вечером кричали друг на друга в приступе ярости. Он же не мог так думать! Не мог! Наверное, ему хотелось, чтобы кто-нибудь его выслушал. Лили стало немного совестно, но, едва поймав это чувство, она разозлилась. Он был слишком груб. Нет, если так, то пусть проваливает. Она снова заплакала.

Утром ее все еще одолевали путанные противоречивые эмоции. Она чувствовала, что скучает по его объятиям и тому, как он варил кофе для них двоих, и снова злилась на себя за это. Пора было бы уже забыть о нем, после того как он вел себя вчера. Она заставила кофейник подлететь к столу и наклониться над чашкой. Едва из носика потек темный ароматный напиток, ей показалось, что ее тошнит. Резко взмахнув палочкой, она швырнула кофейник о стену, и некоторое время сидела, уткнувшись в ладони.

Лили была так раздражена, что самые незначительные дела занимали у нее много времени. Она вышла из дома гораздо позже положенного и едва не опоздала на работу. Но и в офисе она не могла ни на чем сосредоточиться.

— Эванс, Блэк — вы освещаете это, — слова Варнавы Каффа, редактора «Пророка», вдруг задели ее сознание.

— Мы? — пробормотала она. Регулус Блэк, брат Сириуса, непонимающе посмотрел на нее, как будто хотел сказать «да как же так можно». Он был на год младше Лили и только что закончил Хогвартс, поэтому он все еще напоминал мальчика-отличника.

— Да, вы.

Когда они вышли из кабинета, Лили повернулась к Регулусу и как бы невзначай спросила:

— О чем он говорил?

— Эйлин Принц умерла в заключении. Мы должны написать об этом. Кафф хочет, чтобы мы критиковали, что они ловят мошенников, пока убийцы…

Лили уже не слушала. Ей показалось, что у нее перехватило дыхание. Она через силу кивнула и отвернулась. Принц умерла из-за того, что сделал Джеймс.

— Тебе что-то известно об этом? — Регулус посмотрел на нее с вежливым интересом.

Лили неопределенно пожала плечами, конечно, не собираясь ни о чем рассказывать. Регулус был приятным молодым человеком, по-детски прилежным, хотя и несколько закрытым. Он был так корректен, что никогда нельзя было понять, о чем он думает на самом деле. Когда она только начала работать с ним этим летом, Сириус предупреждал, что Регулус был поклонником Волан-де-Морта, и, хотя Лили никогда не видела, что бы он был жесток или даже попросту груб, она не могла позволить себе забыть об этом.

— Так это из-за того, что сын этой Принц считается пожирателем смерти? — Регулус внимательно следил за ней. Он знал, где работал Джеймс. Этого не скроешь. Лили захотелось встать и уйти, чтобы он ничего больше не смог прочитать по ее лицу, но это было бы все равно что подтвердить его слова.

— Разве там был кто-то по фамилии Принц? — спросила она, пытаясь притвориться, что не знает, о ком он говорит.

— Она же мать Снейпа. Ты знаешь Снейпа. Думаешь, нам надо поговорить с ним?

Кафф настаивал, чтобы Лили поехала. Он как человек старой закалки предпочитал получить как можно больше фактов и сочных подробностей. Казалось, Регулус также шепнул ему о том, что Лили и Снейп дружили в школе, и ему это показалось заделом на очень перспективное интервью, так что он и слышать не хотел никаких объяснений.

— Нет, — твердо сказала Лили. — Я не хочу его видеть.

— Эванс, я не понимаю, ты профессионал или нет? — Кафф посмотрел на нее с легким пренебрежением.

— Не настолько.

Кафф мгновение сверлил ее взглядом, пытаясь понять, удастся ли надавить на нее, испугается ли она, если ей угрожать увольнением. Лили равнодушно смотрела в ответ.

— Ясно, все, — наконец сказал Кафф. — Я разочарован.

Они решили, что Лили отправится в Азкабан, чтобы поговорить с охраной, а Регулус побеседует со Снейпом.

* * *

Впечатление замок производил сильное. Пока Лили проходила по коридорам, в голову ей лезли мысли о том, что Джеймс говорил вчера, и становилось нехорошо.

Когда вечером она вернулась в редакцию и принялась перебирать свои заметки, стараясь заглушить эмоции, чтобы текст хотя бы немного можно было назвать журналистским, кто-то подошел к ней и положил руку на плечо. Она вздрогнула, и, резко обернувшись, увидела Снейпа. Это было в первый раз, когда она видела его со школы. Он плохо выглядел, был тощим и каким-то обветрившимся. В глубине черных глаз скрывалась злоба, словно скованный монстр, которого он мог выпускать по своему желанию.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Лили.

— Говорил с Регулусом, — он пододвинул себе стул и сел рядом. — Ты тоже пишешь про смерть моей матери?

Лили пожала плечами. Снейп попытался вытащить из-под ее руки один из исписанных листков, но она удержала его руку.

— Ты что-то хотел?

Снейп усмехнулся, немного задумался, но, кажется, соблазн оказался слишком велик.

— Увидела, что за человек твой Джеймс? Как они работают? Хорошо, да? Как ты тогда сказала? Намного лучше меня. Такой герой, защитник слабых.

Лили холодно посмотрела на него. Он явился сюда специально ради этого? Как будто смерть его матери была каким-то способом рассчитаться.

— Не сравнивай себя с Джеймсом, — процедила она. Какие бы сомнения ее ни мучили, она не собиралась обсуждать этого с ним. Как бы близки они ни были в школе, теперь этот человек научился убивать.

На лице Снейпа выразилось раздражение, но он только снова усмехнулся и, поднявшись, пошел к выходу.

Лили обреченно посмотрела на исписанные листы, потом, резко выдохнув, принялась сминать их и разрывать на части, пока они не превратились в груду разрозненных фрагментов. Невинная женщина умерла из-за Джеймса. Лили замутило. Она бросилась на пол, и ее стошнило в мусорное ведро.

* * *

— Она умерла, ты уже слышал? — спросила Марлин. — Мать Снейпа.

Джеймс ничего не сказал, ему стало неприятно, как, он знал, было неприятно и Марлин. Но что тут можно было сделать? Просто не думать об этом, больше ничего.

Они ждали возле подпольного публичного дома. Красная неоновая вывеска с изображением клубники неровно мигала в темноте. Погода была промозглой, говорили, что должен пойти снег, но вместо этого из туч лился только ледяной дождь.

— Мне мама говорила, когда пойдем на рейд, первой не стоять, — заметила Марлин.

— Умная женщина, — усмехнулся Джеймс. — Как она? Как муж и дети?

— Ничего, грипп только все подхватили. А Лили как?

Джеймсу показалось, что будто какая-то иголка кольнула его в сердце, и мгновение он знал, что ответить.

— Нормально.

— Что-то случилось? — Марлин сложно было обмануть.

— Мы расстались, —ответил Джеймс, надеясь, что на этом тема будет закрыта. Ему не хотелось говорить о том, что было вчера, не хотелось даже вспоминать о том разговоре. Ему хотелось, чтобы Лили снова была рядом.

— Правда? Так жаль, — голос у Марлин был теплым как и всегда, казалось, что она очень заботится о каждом своем собеседнике. — Может быть, все еще наладится?

— Я не знаю, — честно ответил Джеймс. Он думал, что Лили не станет его слушать. Особенно теперь.

В этот момент на улице раздался хлопок, и они наконец увидели того, кого так долго ждали здесь. Это был человек в мантии с мехом и с очень длинной острой бородой. Он чувствовал себя в полной безопасности и не знал, что весь последний месяц они занимались построением дела.

— Началось, — заметил Джеймс, доставая палочку и готовясь.

Зал был погружен в красноватый полумрак. Несколько полуголых ведьм с длинными распущенными волосами извивались в странных демонических плясках. Каркаров сидел, развалившись на одном из диванов, обнимая одной рукой девушку, а в другой держа бокал с каким-то коктейлем. Он и не успел пошевелиться, прежде чем Джеймс оглушил его заклятием.

— Управление Мракоборцев! — разносился вокруг усиленный магией голос Марлин. — Все оставайтесь на местах!

Они под руки вынесли Каркарова из зала, девушка, сидевшая рядом с ним, бросилась за ними, поспешно запахивая халат. Ее звали Чарити или, по крайней мере, так она представлялась.

— Не торопись, не волнуйся, — сказала ей Марлин. — Переоденься и приходи…

— Все в силе же, да? Он обещал! — Джеймс спиной почувствовал, что Чарити смотрела на него.

— Конечно, не переживай, уже все, — успокаивающе говорила Марлин. Чарити обещали помочь начать новую жизнь, если она согласится сотрудничать. Девушка была далеко не так глупа, как о ней думал Каркаров, когда обсуждал при ней свои дела.

— Ну что? — довольно говорил Грюм Джеймсу, пока они смотрели через стекло, как Марлин разговаривает с Каркаровым. — Вот и хорошо.

— Думаете, он будет давать показания? — поинтересовался Джеймс. По довольно наглому виду Каркарова ему показалось, что на такое рассчитывать сложно.

— Если не сейчас, то потом точно. Они пока думают, что побеждают. Вот когда они начнут опасаться за свою шкуру, тогда будет уже совсем другой разговор.

Грюм усмехнулся и похлопал его по плечу.

— Ты тогда побудь с девушкой, пока она не уедет.

Джеймс кивнул, но все-таки, как ни мучила его совесть, он попросил Марлин пойти вместо него. Ему нужно было поговорить с Лили, он чувствовал, что это вопрос жизни и смерти. Когда он стучал в дверь, его дыхание сбивалось от волнения. Разум твердил ему, что она ничего не станет слушать, но сердце велело попытаться. Когда он увидел ее на пороге, ему захотелось обнять ее, целовать ее губы и клясться в вечной любви. Ее взгляд остановил его. В ее взгляде была только холодность.

— Джеймс?

— Прости меня за все, пожалуйста. За все, что я сказал вчера. Я не хотел. Я люблю тебя.

Лили молча смотрела на него, а Джеймс продолжал говорить ей о любви, и, хотя он чувствовал, что она верит его словам, постепенно им все больше овладевало отчаяние, ведь ее лицо так и не прояснилось. И когда он попытался обнять ее, Лили отстранилась.

— Она умерла Джеймс, — кое-как выдавила она. На ее лице застыло странное выражение — ее мучили противоречия, но Джеймс этого не понял. Он чувствовал себя так, словно холодные пальцы обхватывали его сердце.

— Значит все? — выдохнул он, чувствуя, что не смог бы ничего больше сказать, даже если бы кто-то требовал этого под угрозой смерти.

— Да.

Джеймс почувствовал, что на глаза наворачивались слезы, хотя за последнее время, он уже и забыл, что такое, в принципе, может с ним случиться.

— Тогда прощай, — слова не слушались.

Лили кивнула. Он кивнул ей в ответ, отвернулся и пошел прочь, чувствуя, словно внутри растет пустота. Он не мог ни на кого злиться, только на самого себя. В тот момент он чувствовал себя едва ли не худшим человеком, чем Снейп. Слишком многое было ошибкой. Перед глазами всплывал образ Принц, и он раз за разом маниакально перебирал все варианты, пытаясь понять, мог бы он сделать хотя бы что-нибудь.

В тот вечер Джеймс вернулся к работе. С чего это Марлин должна сидеть всю ночь в какой-то унылой защищенной квартире, если он все равно ничем не был занят.

— Джеймс, ты уверен? — Марлин внимательно посмотрела на него, когда он предложил ей идти. — На тебе лица нет.

— Да это ничего такого, — он попытался улыбнуться. — Все равно Грюм поручил мне.

Марлин мгновение смотрела на него с сомнением. Она была очень хорошей. Как ни хотелось ей идти домой, она готова была помочь.

— Я останусь, а ты иди отдыхай. Поручили тебе, но это не проблема. Будешь мне должен.

— Ну зачем тебе здесь сидеть всю ночь, — сказал Джеймс. — Я не совсем в порядке, да. Но с этим то уж я справлюсь. А у тебя муж и дети, они без тебя скучают.

— Уверен?

— Да ты сама знаешь, что это ерундовое задание. Я справлюсь, никаких проблем.

— Ну смотри. — Марлин улыбнулась и похлопала его по плечу. У нее была очень ясная, приятная улыбка. Лили иногда тоже так улыбалась. Подумав об этом, Джеймс почувствовал, что его сердце снова сжалось от боли.

Работа была не слишком сложная. Они сидели в гостиной вместе с Чарити и пили чай. Девушка рассказывала про свои планы на будущее, каждый из которых был более невероятным, чем предыдущий. Завтра она уезжала в Париж или, как она говорила, Пари, раскатывая «эр» и растягивая «и».

— Я попробую стать певицей. У меня отличный голос, серьезно. А пока не прославлюсь, буду подрабатывать в каком-нибудь кафе. В Пари такие чудесные кафе! Я видела на старых колдографиях.

— Будет плохо, если ты прославишься, — заметил Джеймс, внутренне ругая себя за то, что не мог просто сидеть и вежливо поддакивать. — Они могут прийти за тобой.

— Да… — Чарити осеклась, — но это же не навсегда. Вот арестуют их всех, тогда уже все будет нормально.

— Да, хорошо бы, — заметил Джеймс.

— Ты мрачный человек. А вот когда вы с Марлин убеждали меня согласиться, то рисовали почти золотые горы, — ее тон вдруг стал неожиданно циничным. — Я знаю, как это бывает.

— Знаешь, да…

— Именно. Но я зла не держу. Вы честно расплачиваетесь. Хотя и обман тут есть. Однако в том и дело, что иногда приходится делать то, что приходится.

— Тяжелая у тебя жизнь.

— А у кого она легкая? Тебя вот девушка бросила.

Джеймс усмехнулся. Она, конечно, подслушивала.

— Это в сравнении блекнет.

— Ерунда. Ничего не блекнет, когда это с тобой происходит.

— Мрази мы все, получается, — пожал плечами Джеймс. — Может так оно и есть.

Чарити это почему-то понравилось, она оживилась и начала смотреть на Джеймса приветливее.

— А ты уверен, что у вас с девушкой все закончено? — спросила она.

— Не хочу об этом.

— Значит уверен. Вы очень близки были?

— Конечно.

— У меня тоже однажды был парень, серьезный, — сказала Чарити. — Собирался на мне жениться. Все говорил, что мне не надо этим заниматься, а я ему верила. Даже перестала на время, хотя другой работы не было. Но потом его посадили в Азкабан, и все вернулось к старому. Он украл что-то. Дурак был. Говорил, что у нас будет свой дом, а у самого денег ни гроша не было.

— А почему ты вернулась опять к тому же? — поинтересовался Джеймс.

— Я не знаю, — она пожала плечами. — Это как-то привычно. Ну и хорошо платили мне очень. Каркаров вот этот ваш. Часто приходил и каждый раз платил. Иногда по целым дням меня забирал. Мы тогда разговаривали с ним. Про детство свое мне рассказывал.

— Про детство? — Джеймс не сдержал усмешки.

Чарити кивнула.

— Каркаров, он суровый был. Наверное, никому не мог больше про всякое такое рассказывать. Вот и говорил мне.

— Так странно, — хмыкнул Джеймс. Идея того, что Каркаров стал бы кому-то рассказывать про детство казалась ему сюрреалистичной.

— Почему странно? Люди и куда худшие вещи делают, чтобы только чувствовать себя лучше.

— Пожалуй. Но иногда чувствовать себя лучше — просто неправильно.

— Неправильно?

— Да. Если сделал что-то плохое — не имеешь права.

— Ты совсем людей не любишь, — заметила Чарити.

Джеймс пожал плечами.

— Я бы хотела, чтобы каждый чувствовал себя лучше.

— Даже убийцы?

Джеймс вдруг понял, что она сидела уже очень близко к нему — он и не заметил, когда она пододвинулась. Ему подумалось, что нужно было велеть ей отсесть, но он почему-то промолчал.

— Да, даже убийцы, — голос у нее был какой-то бархатный.

Она вдруг скользнула вниз, плавно, почти по-змеиному, опустилась на колени.

— Ладно тебе, не надо, — сказал Джеймс, поймав ее за руку. Она прижалась щекой к его коленке, посмотрела на него снизу вверх.

— Поверь, станет лучше, — сказала она. — Все равно с ней все закончилось. Станет лучше.

Ее глаза казались подернутыми какой-то поволокой, в них совсем не было блеска. И Джеймс прочел в этих глазах обещания и почему-то поверил им.

Она расстегнула его брюки, наклонилась, упираясь руками в его колени, целуя и лаская его. Он откинулся назад, прерывисто вздохнул, чувствуя, как в груди быстро бьется сердце. Сознание уплывало, оставались только ощущения, и на короткое мгновение ему показалось, что все его тяжести действительно больше не давили на него.

* * *

После разговора Лили казалось, что она ни секунды не может больше оставаться одна. У нее было ощущение, что она потерялась. Было правильно велеть ему уйти, и она действительно не хотела его больше видеть. Но ведь на самом деле она ничего не хотела так сильно, как того, чтобы все вернулось к тому, как было раньше, и чтобы они снова были вместе. Эти мысли злили ее. Только чтобы остыть, она напоминала себе, что Джеймс наверняка пошел к Сириусу, и тот наверняка дает сейчас ему один из своих классических советов, большинство из которых сводились к тому, чтобы найти девушку на одну ночь. Почему-то подобные размышления не только не охлаждали ее, а, наоборот, заставляли злиться сильнее.

— Да в чем дело? — сказала она, уставившись на свое отражение. — У вас с ним закончено, он может делать, что хочет, и какое тебе до этого дело?

Все равно успокоиться не получалось.

Так что, когда в дверь неожиданно позвонили, она была рада — и было неважно, кто ждал ее на другой стороне. Открыв дверь, она увидела улыбавшегося Ремуса Люпина с тыквой подмышкой. Увидев ее расстроенный вид и, заглянув мельком в неубранную квартиру, он озадаченно посмотрел на нее.

— Черт, тебе же не сказали, — произнесла Лили, вытирая одной рукой слезы и глупо улыбаясь. Сегодня был Хеллоуин, и они хотели праздновать все вместе.

— Нет, не сказали, — Люпин нахмурился, думая, кажется, что это какой-то розыгрыш, которые так любили Джеймс и Сириус.

— Проходи, проходи, — засуетилась Лили, вырвав у него тыкву и приглашая внутрь. — Хочешь вина?

Ремус сел на диван, опасливо оглядываясь, как будто ждал, что кто-нибудь откуда-нибудь выпрыгнет с криками.

— А что случилось? — непонимающе спросил он.

— Мы с Джеймсом расстались, — нарочито веселым голосом сказала Лили. — Так что и праздник сорвался. Это вчера случилось. Прости меня, пожалуйста, я забыла предупредить тебя. Джеймс, кажется, тоже забыл. И Сириус. Питер, наверное, тоже придет?

— Нет, он мне говорил, что не сможет, — пробормотал Ремус, кажется, очень озадаченный. — Подожди, ты что, серьезно? Правда все кончено? Что случилось?

— Давай не будем, — сказала Лили, снова принимаясь суетиться, хотя она едва могла придумать, что делать. — Это все долгая история.

— Ты в порядке? — с волнением спросил Ремус.

— Ну да, конечно…

— Конечно, нет. Садись.

Лили вздохнула и села рядом с ним на диван.

— Тебе правда хочется слушать про это вместо праздника? — спросила она.

— Да, правда.

Лили невольно улыбнулась.

— Мы поссорились. Из-за работы Джеймса. И потом наговорили друг другу всякого. А потом стало хуже. Да ладно со всем этим, — ей показалось, что она снова сейчас расплачется.

— Джеймс пошел к Сириусу, а ты тут сидишь одна, — понимающе заметил Ремус.

— Да, мы условились, что мне ты достанешься после развода, — неуклюже пошутила Лили. — Да ладно, ерунда, говорю же. Лучше расскажи, как ты?

— Работаю, — Ремус пожал плечами, — в основном с Дамблдором. Ничего особенного.

— Мы тут давно его не видели, — заметила Лили. — Как он?

— Все так же. Волнуется. Как все, — Ремус немного подумал, как будто решал, стоило ли говорить об этом. — Это все зашло очень далеко, не думаю, что он хорошо понимает, что делать.

— Страшно. В Управлении все тоже доходят до крайностей… Джеймс мне вчера сказал, что лучше бы им разрешали применять непростительные заклятия.

— Так и сказал?

Лили кивнула.

— Я думаю, что скоро разрешат, — заметила она.

— Вы поэтому поссорились? — спросил Люпин.

— Нет, это он уже потом сказал… Когда мы наговорили друг другу.

Лили не хотелось вдаваться в подробности по поводу ссоры, но почему-то в конце концов она мало-помалу рассказала Ремусу все от начала до конца. Он хорошо умел расспрашивать и никогда никого не осуждал.

— Я не знаю, — произнесла Лили. — Я думаю, он тогда всего лишь хотел поговорить с кем-нибудь, потому что беспокоился и устал. А я… Бесчувственная.

— Значит помиритесь.

— Нет, — Лили покачала головой. Ремус вопросительно посмотрел на нее и, кажется, понял, что она говорила серьезно.

— Почему?

— Не могу. Со всем этим… Не могу не думать о том, что он сделал, — она осеклась и, посмотрев на Ремуса, спросила: — Я ужасный человек, да?

— Нет, — тот пожал плечами.

— Ты слишком добр, Ремус. Ты всегда таким был, правда, — произнесла Лили. — Всегда готов помочь другим и забываешь о себе. Пообещай, что не будешь!

— Ладно тебе…

— Ты все равно пообещай! Правда.

— Ничего во мне нет такого. — усмехнулся Ремус. — Ты бы поступила так же. Ты всегда старалась видеть хорошее в людях.

— Нет. Это просто ты ужасно хороший, Ремус.

Тот хмыкнул. Его лицо как-то прояснилось — теперь он редко бывал таким. Лили всегда радовалась, когда удавалось увидеть это выражение.

— Помнишь, в школе, мы с тобой стали друзьями еще до того, как я познакомился с Джеймсом и остальными?

— Да, точно, — улыбнулась Лили. — Тогда все было так хорошо! Мы тогда еще дружили с Северусом. Как все поменялось. Я видела его сегодня. Это грустно.

— Знаешь, я думаю, Снейп был влюблен в тебя в школе, — сказал Ремус.

— Некоторые так думали, — кивнула Лили, — но я всегда считала, что это неправда.

— Нет, это правда, — Ремус улыбался как-то не похоже на себя. Явно, хотел над ней подшутить.

— Да нет! — Лили слегка толкнула его в плечо. — Если бы он был влюблен, то что-нибудь сказал бы.

— Иногда это очень сложно, — задумчиво заметил Ремус.

— Да разве сложно?! Всегда лучше сказать, — с уверенностью возразила Лили. — Если не попробовать, никакого шанса не будет. Ты же сам знаешь, что это глупость, и только из вредности споришь. Всегда лучше сделать, чем не делать. Ты же, например, когда влюбился в Веронику…

И тогда вдруг Ремус поцеловал ее в губы, даже не дав ей договорить. Выдохнув, Лили оторопело посмотрела на него. Мысли почему-то разом пропали, словно в ее голове разорвалась петарда. Сердце в груди забилось как сумасшедшее.

Через мгновение она стягивала с Ремуса твидовый пиджак — он почему-то носил такие, она никогда не понимала, почему. Он расстегивал ее блузку, раз за разом повторяя, что любит ее, и ей казалось, что сердце вот-вот разорвется от нежности. Она целовала его губы, лицо и шрамы на шее. Волосы растрепались, хотелось что-нибудь крикнуть, как когда летишь с горки вниз. Ее затапливало такое счастье, что смех сам рвался из груди.

Потом они в обнимку лежали на диване, и ей было приятно и хорошо — до тех пор, пока неожиданно она не вернулась в реальность, где слишком много было неправильно. Она отмахнулась от этого, прижавшись ближе к Ремусу, почувствовав кожей, как билось его сердце. Потом они вместе пытались приготовить что-нибудь из тыквы, которую он принес, так как больше все равно никакой еды в квартире не было, потерпели фиаско и купили целую охапку конфет в круглосуточном магазине.

— Ответственные взрослые, — качал головой Ремус, хотя ему тоже было смешно. Лили тогда запустила в него шоколадной лягушкой.

Они легли вместе, но, несмотря на это, в ту ночь Лили снова плохо спала, и почему-то снова едва не плакала.

Около часа ночи ей послышалось за дверью какое-то движение. Лили поднялась, стараясь не потревожить Ремуса. Оказавшись в гостиной, она сперва не заметила ничего странного, потом на самом краю поля зрения что-то мелькнуло, и, резко обернувшись, она увидела Снейпа. Лили узнала его по движениям и походке, несмотря на то что его лицо было скрыто маской пожирателя смерти.

— Северус? Что ты здесь делаешь? — спросила она, хотя, конечно, прекрасно все понимала и без его ответа.

Поняв, что скрываться бесполезно, Снейп снял маску, так что она смогла взглянуть ему в лицо. Его черты совершенно ничего не выражали, только холодность. Лили испугалась бы, но после слов Ремуса ей почему-то казалось, что ей он не причинит вреда.

— Он здесь? — осведомился Снейп.

— Джеймс? Нет, — ответила Лили. Он посмотрел ей прямо в глаза и, наверное, догадался, что она не врет.

— Тогда где?

— Я не знаю.

Снейп смерил ее неприязненным взглядом, скривился. Потом резко поднял палочку. Лили в ответ вскинула свою.

— Что ты собираешься делать? — спросила она. — Ты пришел убить его?

Он не ответил, вместо этого с его палочки сорвалось заклинание. Лили отразила его. Ремус с грохотом ворвался в гостиную. От неожиданности Снейп едва не пропустил заклятие и, поняв, что преимущество не на его стороне, ринулся к двери. Вспышки окатили стену, не причинив ему вреда. Он ушел. Лили скривилась от досады.

— Надо найти Джеймса, — сказала она Ремусу. — Он приходил за ним. Ты слышал?

Тот кивнул. Лили прочла в его глазах вопрос, который он, понимая, что время было неподходящее, оставил при себе. Все время, пока они обыскивали одно место за другим, Лили не могла успокоиться, много раз начинала что-то говорить о Джеймсе, потом осекалась, заметив, что Ремуса это расстраивало. Ей становилось тяжело и стыдно.

В квартире Джеймса не было, так же не было его и у Сириуса, а в Управлении им отказались сообщить подробности. Когда Лили, уставшая и взволнованная, вернулась домой, то увидела на подоконнике устало дремавшую сову. Сердце забилось, как бешеное. Лили отвязала письмо и принялась читать. Ее просили срочно явиться, адрес был приложен.

— Мне нужно идти, — заметила Лили.

— Ты хочешь пойти одна? — спросил Ремус.

Она кивнула. Тогда он тоже кивнул ей, повернулся и, больше ни слова не говоря, пошел к двери. Лили догнала его на полпути, обняла за плечи, хотя все, что она могла сказать ему было «прости», которое, конечно, никому никогда не помогало.

По адресу располагался землянично-розовый дом, такой милый, как будто его построили из пряников. Оказавшись на месте, Лили тут же узнала его — здесь жила семья Марлин Маккинон, напарницы Джеймса. Они вдвоем как-то приходили сюда на ужин. Лили показалось, что ей трудно дышать, она уже догадывалась, что здесь случилось и к чему была такая спешка.

— А, Лили, — начальник Джеймса, Грюм, заметил ее. Вид у него был немного странный. Он уже заходил в дом. — Джеймса здесь нет, но с ним все нормально. Он тебе говорил? Я ему вчера велел охранять свидетельницу, ему пока никто не сообщал. Не хочу, чтобы он мешался здесь.

— Я здесь от «Пророка», — немного хрипло сказала Лили. — Что произошло?

— Марлин Маккинон, ее муж и двое детей — все убиты, — сказал Грюм. Его тон стал более официальным. — Больше пока никаких комментариев. Тут был еще один журналист, иди пока к нему, — он показал куда-то и, проследив за его рукой, Лили увидела Регулуса, стоявшего возле ограды с потерянным видом. Он был не похож на себя: бледный как смерть, волосы растрепаны, одежда в беспорядке.

— Значит тебя тоже вызвали, — заметила Лили. Она не знала, что ему сказать. В голове возникли слова Сириуса, и приходилось спрашивать себя, был ли Регулус причастен к этому.

— Они говорят никаких комментариев, — продолжала она. — Хочешь пока пойдем выпить чаю? Так холодно!

Регулус посмотрел на нее диким взглядом, как будто ему требовалось время, чтобы понять, о чем она говорит, потом кивнул и поплелся следом.

Кафе было паршивое, но тут можно было хотя бы погреться. Регулус сидел с отсутствующим видом, только иногда вспоминая о чашке, неуклюже поднося ее к губам, но не делая ни глотка, как будто забыл, как это делается. Когда он в очередной раз поднял руку, Лили удержала его.

— Регулус, я знаю, — сказала она.

Он вздрогнул, посмотрел на нее.

— О чем? — его голос дрожал.

— Я знаю, что ты причастен к тому, что случилось.

— С чего ты взяла? — он попытался усмехнуться, но вышло у него странно и даже жутко.

Рука задрожала, и он выронил чашку, так что весь чай разлился по столу. Регулус схватил салфетку и принялся вытирать, хотя все еще так трясся, что делал только хуже.

— Я думаю, — голос Лили был тверд, хотя только она одна знала, каких трудов это ей стоило, — ты рассказал все Темному Лорду.

Регулус остановился и затравленно посмотрел на нее. Ей показалось, что она увидела, как он буквально разваливается на части, как плохо склеенная модель.

— А он не нашел ничего лучше, чем отомстить тем, кто был в этом замешан, — продолжала она. — Может, Снейп сам убил всех. Или они сделали это вместе.

— Это неправда, — почти неслышно произнес Регулус, и Лили догадалась, что попала в самую точку. Он и сам, кажется, понял это.

— Лили… пожалуйста… Не говори им… — его голос дрожал так, что слова едва можно было разобрать.

— Не скажу. Не волнуйся, — спокойно сказала она. — Что случилось?

Регулус, кажется, поверил ей, а может быть, признание и так просилось ему на язык.

— Ты… Да… Я… Я рассказал ему. А он убил всех… — он вздрогнул, как будто встававшее перед ним воспоминание было слишком реальным. — Мракоборцы хотели склонить Снейпа к сотрудничеству. Я понял, когда ты так отреагировала на имя, — Лили почувствовала, что сердце пропустило несколько ударов, но он заставила себя оставаться спокойной. — И я пошел с этим к Темному Лорду. Он спрашивал, какие доказательства. А они у меня были. И он позвал Снейпа, Розье и Уилкиса. Он был зол на Снейпа, что тот не сказал ему сам, наложил на него проклятие. Но потом сказал, что прощает его, так как он ничего не рассказал мракоборцам. А потом сказал, что они сами пойдут и убьют этих двоих. Сказал, что они еще и Каркарова арестовали, и он не намерен этого прощать. Он приказал Снейпу выбирать, кого он хочет прикончить. И Снейп сказал, что хотел бы убить Джеймса, и что он хочет сделать это сам. Тогда он ушел, чтобы найти его, а Темный Лорд приказал мне, Розье и Уилкису следовать за ним. Он сказал, что наст… настало время… посвящения, — Регулус осекся и некоторое время подбирал слова. Когда он снова заговорил, его слова были торопливы, как будто ему хотелось закончить с этим побыстрее.

— И потом. Он подал мне руку. Мы трансгрессировали. Сюда. Мы зашли. Они все сидели за столом. Было сражение, меня оглушили. Кто-то из них убил женщину, а мне Темный Лорд приказал расправиться с ее мужем. И я сомневался, тогда он наложил на меня проклятие. И в конце концов, я не мог больше. И я сказал слова. И заклятие не сработало. Но он снова наложил проклятие на меня. И так продолжалось, пока наконец не получилось, — Регулус вздрогнул. — А потом Темный Лорд велел Уилкису и Розье убить детей. И он сказал, чтобы я не отворачивался, что иначе он убьет и меня тоже. И они… они… — Регулус прижал руки ко рту, как будто его вот-вот должно было стошнить.

Лили поймала себя на том, что ей почему-то было жаль его, несмотря на то что он сделал. Он доложил все Волан-де-Морту. Въедливо проанализировал ее реакции и сделал выводы. Постарался собрать все сведения.

— Я не стану ни о чем рассказывать, — сказала она. — Но ты не должен там оставаться. Тебе нужно спасаться.

— Я не могу уйти, — пробормотал Регулус.

— У тебя есть варианты. Правда. Хочешь, я помогу тебе? — Лили смотрела на него, спрашивая себя, зачем она вообще об этом заговорила и почему пыталась в это влезть. Ей не хотелось знать ответа на этот вопрос.

— Пойти к мракоборцам? — в глазах Регулуса застыло почти отвращение. — Сделка?

Лили отрицательно покачала головой.

— Я думаю, тебе нужно поговорить с Сириусом. Он твой брат и поможет тебе.

Регулус уставился на свои руки, как будто размышляя о чем-то, потом усмехнулся.

— Ты знаешь, что один из их компании стал предателем? — спросил он.

Лили с ужасом посмотрела на него.

— Кто? — выдохнула она.

— Я не знаю. Я слышал только какие-то обрывки. Меня не посвящали во все, я не был полноправным пожирателем до сегодняшней ночи.

Он вдруг снова посмотрел на Лили диким взглядом, расстегнул манжету и рванул рукав вверх, обнажив предплечье. На белой коже ярко выделялась свежая татуировка с черепом и высовывающейся из его рта змеей — эмблема Темного Лорда. Регулус зачем-то внимательно уставился на Лили, хотя она и не могла понять, что он рассчитывал увидеть.

— Не волнуйся, это не имеет значения, — заметила она.

— Да? — Регулус скривился и опустил рукав, как будто немного успокоившись.

— Конечно. Думаешь, это Сириус может быть тем самым предателем? — спросила Лили.

— Я не знаю. Не знаю.

Регулус, кажется, не понимал, что ему делать, потом неожиданно на лице его выразился ужас.

— Ты же врала, когда говорила, что не расскажешь? Врала? Ты сразу пойдешь к этому Грюму. Я видел, как вы разговаривали…

— Нет. Я никому не скажу, — спокойным голосом сказала Лили и по выражению лица поняла, что Регулус почему-то ей верил. — Ты не виноват. Он заставил тебя. Ты никого не хотел убивать.

— Нет? Я предал тебя. Я специально смотрел за тобой. И использовал это. И когда я рассказывал Ему, я знал, что Он сделает. Знал.

Регулус сцепил пальцы, так что костяшки побелели.

— Можно сказать, я сам убил их, — произнес он, потом усмехнулся, как будто задумавшись о чем-то своем. — Что теперь делать? Я знаю, что должен. Но, черт возьми, так не хочется умирать. Так не хочется.

Лили странно уставилась на него.

— Он же убьет меня, обязательно убьет, — Регулус не смотрел на нее. — Если узнает, что я рассказал кому-то. Если я сдамся мракоборцам. Если откажусь убить в следующий раз…

— Послушай, — Лили сжала его руку и поняла вдруг, что и вправду искренне переживает за него. Ей очень не хотелось бы, чтобы с ним что-нибудь случилось. — Я не знаю, если ты не можешь поговорить с Сириусом, может быть, тебе и правда поговорить с мракоборцами? Это лучший шанс. К тому же не придется переживать, что ты мог что-то сделать, но не сделал. И, хотя они играют грязно, они постараются защитить тебя. Они очень постараются.

— Ты думаешь? — скептически спросил Регулус.

— Я кое-что знаю про то, как они работают. От Джеймса. Ты знаешь, — сказала Лили. — Просто подумай. Кто согласится быть свидетелем, если всех свидетелей убивают?

По глазам Регулуса она поняла, что это имело для него смысл.

— Ты сможешь начать новую жизнь. Оставить все позади.

А потом он ушел с Грюмом, Лили только обняла его напоследок.

Она почти не сомневалась, что это было для него лучшим решением, но даже сама она не могла бы сказать, пыталась ли она и правда помочь ему, или же только использовала. Лили копалась в своей душе снова и снова, каждый раз возвращаясь ни с чем. А потом спросила себя, что было бы, если бы Регулус отказался пойти к мракоборцам. И поняла, что в таком случае сама рассказала бы Грюму все, что ей стало известно.

* * *

Джеймс узнал о случившемся утром. Вначале ему показалось, что это какая-то нелепая и несмешная шутка. Он посмотрел в глаза Грюма, но не мог отыскать в них ни тени иронии.

— Она умерла? — тупо спросил он, чувствуя себя так, словно из легких выбило весь воздух.

— Да, умерла.

— Как? — Джеймс почувствовал, что в горле встал комок.

Грюм оценивающе посмотрел на него.

— Волан-де-Морт уничтожил всю ее семью. Из-за того, над чем вы с ней работали. Они пришли и за тобой тоже, но тебя, к счастью, там не было.

— Как Лили? — едва слышно спросил Джеймс.

К счастью, она была в порядке. Джеймс почувствовал почти безумную злость, когда представил, что кто-то угрожал ей. Все мысли смешались в неразборчивый комок. Вокруг была одна только грязь, и он давно уже застрял в этой грязи по уши. Он думал, что если бы не убедил тогда Марлин пойти домой, она была бы жива. Потом ему вспоминалось, чем он сам занимался, пока Волан-де-Морт убивал ее, пока они угрожали Лили, и его охватывало отвращение.

Когда он в тот день сидел за своим письменным столом и смотрел на стоявший напротив опустевший стол Марлин, в голове у него звучали слова Грюма: «Из-за того, над чем вы с ней работали». Грюм откуда-то точно знал, что с ней случилось, хотя не спешил говорить ему. Возможно, он знал имена тех, кто это сделал.

Тогда Джеймс выкрал отчет и прочел все в подробностях. Имя источника не было указано — верная примета того, что они опять пытались внедрить какого-то несчастного в ряды пожирателей. Было ясно, что этот человек умрет. Это было так же верно, как сердечный приступ.

Тот вечер Джеймс встретил на одной из мерзких боковых улиц Лондона, из таких, которые официально не должны существовать. Здесь располагался старый бар, который, как говорили, не самые богатые из пожирателей использовали, когда нужно было «залечь на дно». Джеймс терпеливо ждал под дождем, даже не замечая, как капли затекали ему за воротник. Все это оказалось в конце концов правдой. Он отличался от таких мразей, как Снейп, только отсутствием метки. Больше никакой разницы не было.

Уилкис появился на улице с громким хлопком. Джеймс не стал представляться, просто достал палочку и запустил убивающее заклятие ему в спину.

Розье, как оказалось, ждал внутри — это было удачное стечение обстоятельств. Он, кажется, ждал своего соратника, так как, едва заслышав хлопок, появился на пороге, чтобы поприветствовать его. Но увидел он только Джеймса, стоявшего над трупом.

Две струи зеленого огня столкнулись в воздухе, отблески отразились в лужах. Джеймс не сомневался, что победит. Если он раньше и не использовал этих заклинаний, он прекрасно знал, как накладывать их.

В этот момент на улице раздался еще один хлопок. Появился кто-то еще. Снейп? Джеймс коротко огляделся, на мгновение выпустив Розье из виду. Следующее заклятие могло бы стать для него последним, если бы вновь прибывший не сбил его с ног. Этим человеком оказался Грюм, и это мгновение, которое он потратил, чтобы спасти Джеймса, стало для него решающим. Розье снова наложил какое-то заклятие, к счастью, не смертельное, попавшее Грюму в лицо, так что на месте носа осталась кровавая каша и вся левая часть лица оказалась изуродована. Несмотря на это, он остался стоять, только, как будто, больше разозлившись. Он не зря считался лучшим дуэлистом Управления.

Джеймс вскочил на ноги. Сражение двоих против одного не могло продолжаться долго. Вспышек вокруг стало так много, что сложно стало определить, где чье заклятие. Наконец Джеймс увидел, что Розье упал, и остановился, переводя дыхание. Все было кончено. Остановившись, Джеймс смотрел, как Грюм подошел сперва к Розье, потом к Уилкису, и как потом направился к нему.

— Вам надо в больницу! — крикнул он, заметив раны.

— Я от этого не умру, а вот они мертвы, — отозвался Грюм. Его голос звучал гнусаво из-за хлеставшей из обезображенного носа крови. — И по крайней мере одного убил ты. В спину. Понимаешь, что это значит?

— Будет суд, и меня отправят в Азкабан, — равнодушно ответил Джеймс. Грюм покачал головой, поняв, что ему и в самом деле было все равно.

— Как вы нашли меня так быстро?

— Что бы ты, интересно, делал, если бы я тебя не нашел? Пошел бы убивать Волан-де-Морта? — язвительно осведомился Грюм, доставая из кармана клетчатый носовой платок, аккуратно прислоняя его к лицу и морщась от боли. — Мать твою, из-за твоих выкрутасов мне придется вставлять глаз.

— Зачем вы пришли? — не выдержал Джеймс, только сейчас рассмотрев, как ужасны были повреждения. — Ну, убили бы меня. Какая вам разница? Это мой личный выбор. Я сам виноват.

Тогда Грюм гнусаво хмыкнул и пожал плечами.

* * *

Когда Регулус на следующий день как ни в чем ни бывало, появился на работе, Лили сначала показалось, что ей явился призрак, она не поверила своим глазам. Впрочем, это было ясно. Они убедили его пока остаться на месте, на случай, если бы ему удалось узнать еще что-нибудь. Лили захотелось накричать на него, встряхнуть, привести в чувство и объяснить, что ему нужно было уходить как можно быстрее и как можно дальше, в голове у нее звучали слова Джеймса: «Все, кого пытались послать к ним, были убиты», но она молчала, боясь, что ее могли услышать не те люди.

Сам Регулус, кажется, тоже увидел что-то в ее глазах и, хотя сначала был приветлив, потом стал избегать ее, поэтому ей никак не удавалось поговорить с ним наедине, а вечером и вовсе обнялся с ней и сказал, что уходит из «Пророка». С тех пор Лили его не видела. Примерно через месяц она узнает, что он пропал без вести.

Утром следующего дня стало известно, что Джеймса судили за убийство. У всех были разные взгляды на случившееся. Сириус не слишком беспокоился и говорил только о том, какого лучше нанять адвоката. Питер больше молчал, Лили показалось, что он так и не мог поверить в то, что Джеймс и в самом деле виновен. Ремус тоже говорил немного, но, казалось, понимал больше других — он мог соглашаться, но он мало кого осуждал. Почему-то Лили ощущала, что он и ее не осуждает, хотя должен был бы. От этого ей становилось тяжело.

Когда сама Лили пыталась думать о Джеймсе, почему-то у нее возникало странное ощущение, что именно он один из всех мог понять ее теперешнюю — просто почувствовал бы, даже если бы она не раскрыла ему никаких деталей — потому что и сам проходил через что-то подобное.

Теперешнюю. Хуже этого ничего не было. Больше всего ей хотелось, чтобы все вернулось обратно к тому, как все было несколько дней назад.

В тот день Лили пришла навестить Джеймса. Он выглядел усталым — сложно было поверить, что прошло всего несколько дней. И он точно не ожидал ее увидеть. Это было ясно. Она и сама не ожидала, что придет.

— Как ты? — спросила Лили, усаживаясь через стол от него.

— Нормально, — Джеймс пожал плечами. Повисла неловкая пауза.

— Грюма ранили. У него теперь новый глаз. Кто-то шутил, что он теперь Грозный Глаз.

— Правда? Это теперь к нему прилипнет, — заметила Лили, не зная, что сказать. Джеймс, кажется, тоже не знал, и прошло несколько минут, прежде чем он заговорил снова:

— Я думаю, меня оправдают, — заметил он. — Дико. Грюм знает, что я сделал. Я сам подтвердил его слова, даже добавил кое-что. И все равно меня оправдают.

— Разве ты не хочешь, чтобы тебя оправдали? — спросила Лили.

Джеймс отстраненно пожал плечами.

— Я же убийца. Так будет неправильно, — он немного помолчал, но потом все-таки решил договорить до конца. — Когда меня арестовали, сам Крауч приходил, пожимал мне руку. Можешь себе представить. Почти поздравлял меня. Сказал, что в Управлении своих не бросают, что они заслуживали смерти и что мое дело создаст прецедент.

— Прецедент? — переспросила Лили.

— Им хочется разрешить мракоборцам применять непростительные заклятия против пожирателей смерти, — Джеймс еще помолчал, потом усмехнулся. — Смешно. Когда я шел туда, то знал, что делаю. Я убил человека, запустив проклятие ему в спину. Я думал, это был мой личный выбор, а оказалось нет. Теперь это станет законом. И все из-за меня.

Он выглядел таким подавленным, что Лили стало очень его жаль.

— Не все, — сказала она. — Не ты один помогаешь этому случиться. Даже не столько ты.

— На моем месте тебя бы это не убедило. Я знаю.

— Наверное, не убедило бы, — согласилась Лили.

— И при этом мать Снейпа умерла в заключении. А она никого не убивала.

— Послушай, — Лили вздохнула, было сложно, но ей казалось, что очень важно об этом сказать, — я знаю, что я тогда говорила. Но я не должна была. Не так. Ты переживал из-за нее, а я накинулась на тебя.

— Ты же была права, — заметил он. — Я и правда не отличаюсь от Снейпа.

— Но толку от этой правоты? Мы все не отличаемся от Снейпа, Джеймс, — сказала Лили.

Тот странно посмотрел на нее, кажется, поняв, что у нее были какие-то причины так говорить.

— Надеюсь, что это неправда… У некоторых людей есть силы быть лучше. По крайней мере, я хотел бы в это верить, — он вдруг остановился, едва заметно усмехнувшись, — Знаешь, о чем я сейчас думаю? Что, несмотря ни на что, я буду рад, когда меня оправдают и не придется отправляться в Азкабан. Дико.

— Вовсе нет. Знаешь, они выбрали именно твое дело для своего прецедента не просто так. Ты убийца, но тебя будет несложно оправдать в глазах общественности. Они убили детей Марлин.

— Может быть. Но теперь то, что получится… Теперь мракоборцы будут убивать, а не арестовывать. И все из-за меня.

— Я знаю.

— Грязь, — пробормотал Джеймс, потом поморщился. — И хуже всего, что я не понимаю, куда дальше. Ничего больше нет. Все, что я ценил, во что верил. Ничего не осталось. Что теперь? Что?

— Я не знаю, — честно ответила Лили, в его словах она расслышала свои собственные мысли.

— И я еще не сказал всего… — с какой-то обреченностью в голосе произнес Джеймс, кажется, решивший идти до самого конца.

— Не говори мне, — перебила его Лили. — Я не хочу знать. Я тоже не скажу тебе.

Мгновение он оторопело смотрел на нее, потом лицо его просветлело, как будто он нашел наконец ту ступеньку, которая не провалилась под ним.

— Я люблю тебя, — немного улыбнувшись, сказал он.

— Я тебя тоже, — так же улыбаясь, отозвалась Лили.

Как Джеймс и предсказывал, процесс завершился довольно быстро. Суд был почти формальностью, ведь противоборствующие стороны сплотились ради оправдательного приговора. Потом, когда Лили встретила его возле портала министерства, он казался растерянным. Он странно улыбнулся и сказал, что вопреки всему соврал бы, если бы утверждал, что не рад быть на свободе. А потом они обнялись — и Лили почувствовала, что ничего она не хочет так сильно, как снова быть с ним, так как это создало бы иллюзию, что хотя бы что-то осталось прежним, нормальным и надежным. Стартовая точка, чтобы начать переписывать то, что случилось.

Они накинулись друг на друга едва войдя в квартиру, с жадностью, как алкоголики припадают к бутылке после долгого воздержания. Они целовали и ласкали друг друга и, казалось, не способны были остановиться. На это время ничего вокруг не существовало. Они были вместе, это все, что в тот момент имело значение.

Даже если в будущем была одна лишь грязь.