Рождественское открытие (гет)

24 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Кутаясь в шерстяной уютный плед, подаренный миссис Уизли, Гермиона вытянула ноги, сложив их на журнальный столик, и поставила ноутбук на бедра. Хмуро сдвинув брови, она уставилась на пустой белый лист текстового редактора. Откладывать написание дальше было нельзя. Сара — редактор издательства, с которым они заключили контракт на выпуск книги, каждый день звонила ей и пыталась дать волшебного пинка, так как сроки поджимали. Осталось немного, но Грейнджер все никак не могла собраться и написать конец.

В стены дома ударил очередной сильный порыв не на шутку разгулявшейся метели, заставив Гермиону поёжиться, а пламя в камине нервно дёрнуться, когда колючий северный ветер пробрался в дымоход.

Гермиона направила палочку на камин, заставляя огонь плясать еще ярче, потому что без магии он определённо не справлялся, сдавая позиции подступающему холоду, расползающемуся по её маленькому уютному дому, который она прикупила себе после войны в графстве Суррей. Место подбиралось тщательно и располагалось крайне удобно, потому что дом находился недалеко от Лондона и ей хватало одного прыжка трансгрессии, чтобы оказаться на работе, у родителей, у Гарри или у Уизли.

Грейнджер вздохнула, переводя взгляд с пустого листа в окно, где бушевала буря, закручивая в хаотичном, беспорядочном танце белый снег и порой бросая в окна острые снежинки. Если прислушаться, можно было услышать их тихое постукивание о стекло, когда оно не прерывалось страшными завываниями ветра. В центре Лондона наверняка даже несмотря на непогоду сейчас многолюдно и весело, ведь если в Сочельник с неба не льёт дождь — это уже чудо. А Уизли в этот самый миг, скорее всего, готовятся запускать салюты, которые Джордж приготовил самолично, чтобы поразить воображение кучи своих племянников. Гермиона была уверена, что это будет феерично. Как всегда.

Она улыбнулась тёплым воспоминаниям, взяла в руки высокий стакан с толстыми стенками, в котором под согревающими чарами находился сваренный ею глинтвейн. Отхлебнув пряный напиток, Гермиона снова посмотрела в экран монитора, впиваясь взглядом в мигающий тонкой линией курсор. Она готова была заниматься чем угодно, лишь бы не писать… лишь бы не думать о нём, не погружаться в эти воспоминания, что до сих пор щемящей тоской ныли в груди.

Может, она переоценила свои силы, когда затеяла всё это?

Последняя глава её книги о Битве за Хогвартс с историями каждого павшего и выжившего героя, которую Гермиона решила написать почти два года назад, застопорилась из-за единственного человека — самого неоднозначного, потрясающего, сильного мужчины, которого она когда-либо знала. Десять лет прошло, а ей до сих пор больно вспоминать его. О нём.

Северус Снейп.

Она закрыла глаза, впуская поток воспоминаний, которые словно этого и ждали, вечно сдерживаемые на задворках сознания, заглушаемые, сейчас они ринулись вперед, заполняя собой всё.

Декабрь 1996 год. Хогвартс, Шотландия.

…Украшенный к Рождеству замок создавал потрясающую волшебную атмосферу, но даже падающий искусственный снег и тысячи огоньков не могли поднять Гермионе настроение. Сегодня было дежурство старост Гриффиндора, но патрулировать этажи замка ей пришлось в одиночестве, потому что Рон был жутко занят, зажимая Лаванду в одном из углов их гостиной. Грейнджер тихо скользила по бесконечным коридорам, стараясь не встречаться ни с Филчем, ни с Пивзом и отчаянно борясь со сном, потому что совсем не высыпалась из-за бессонницы, что преследовала её с самого начала года.

Она завернула в тёмный холл первого этажа, освещаемый лишь волшебным свечением огромнейшей ёлки, которую Хагрид притащил из Запретного леса, и парящими под потолком свечами. Массивная дверь была приоткрыта, и Гермиона нахмурилась, направившись к ней.

— Мисс… мисс Грейнджер, — Гермиона едва не подпрыгнула от испуга, когда откуда-то сбоку ее позвал хриплый, но такой знакомый голос. Она прищурилась, всматриваясь в темноту, и ахнула, прикрыв рот рукой, когда увидела профессора Снейпа, который стоял, тяжело прислонившись к стене. Профессор выглядел необычно — растерянно и беззащитно, так ей показалось на миг, и Гермиона, медленно обведя его взглядом, вскрикнула:

— Профессор!

Он поморщился, не обращая внимания на её испуганный взгляд, который был устремлен на небольшую лужицу крови, что расползалась под ним.

— Сейчас… профессор Дамблдор, — Гермиона бросилась в одну сторону, потом резко остановилась, запустив руку в волосы. Нет. Она бросилась в другую сторону, к лестнице. — Мадам Помфри… Ждите здесь, профессор, я позову помощь…

— Грейнджер, — от просящих ноток в его голосе у нее зашевелились волосы. Гермиона замерла, не уверенная, что ей не показалось. Она медленно спустилась к нему, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Что мне сделать, профессор? — тихо спросила Гермиона, обегая взглядом острые черты и замечая необычную даже для Снейпа бледность.

— Помогите мне дойти до моего кабинета, — чётко сказал он почти своим обычным тоном, — и уберите кровь.

В тот вечер Гермиона впервые задумалась о роли Северуса Снейпа в этой войне, пока тащила его тяжелое тело в подземелья. К концу пути он отключился, упав и потащив её за собой. Гермиона разбила колени, пытаясь не допустить того, чтобы он расшиб голову. Еще несколько раз она порывалась позвать на помощь, но не осмелилась, помня, о чем он ее просил.

Он то приходил в себя, и они шли дальше, то снова терял сознание. И хоть Грейнджер не осмеливалась применять к нему чары левитации, но, чтобы ограничить получение новых травм при падении, магией все же пользовалась.

Она помнила, как стучала его по щекам, моля прийти в себя, когда они были на месте. Она не знала пароля, не знала, что делать дальше. Гермиона четко помнила его затянувшийся пеленой взгляд, хриплый стон, свои руки, перепачканные в крови и судорожно шарящие по бесконечным рядам зелий в поисках нужных. Как вливала в него их, отчаянно шептала заклинания и боролась, боролась…

Она уснула прямо на полу, рядом с ним, а утром открыла глаза и поняла, что лежит в кровати. Стоило чуть приподняться, и Гермиона встретилась взглядом с темными антрацитовыми глазами, усталыми, почти стеклянными, но что-то в них тогда заставило ее сердце замереть. Профессор сидел в кресле возле камина, кажется, он даже не спал.

— Завтрак уже закончился, мисс Грейнджер, — спокойно пояснил он, осматривая ее лицо пронизывающим взглядом, и кивнул на поднос, что стоял на тумбочке. — Поешьте здесь, потом идите к себе. Директор осведомлен, что вы не будете присутствовать на уроках.

Ей и кусок в горло не лез, она опустила ноги, коснувшись пола кончиками пальцев, и вдруг взглянула на свои руки, все еще измазанные его кровью. Вскинула голову, снова глядя на него. Снейп легко взмахнул палочкой, и ее руки мгновенно очистились, но чувство стягивавшей кожу крови почему-то никуда не делось.

— Я прошу вас, мисс Грейнджер, — тишину разрезал его негромкий глубокий баритон, — о том, чтобы это осталось между нами.

Гермиона растерянно посмотрела на него и кивнула. Не притронувшись к еде, она, все еще немного пошатываясь, на негнущихся ногах выскользнула из его покоев и побежала по пустым коридорам в свою спальню, лишь бы оказаться в тишине и одиночестве, чтобы все обдумать. Боль в коленях отдавалась неприятной пульсацией, но Гермиона не обращала на неё внимания, не в силах поверить в то, что все это было на самом деле…

…Вечером за гриффиндорским столом она отмахнулась от Гарри и Рона, сказав, что приболела и была вынуждена пропустить уроки. Они лишь пожали плечами. У обоих головы были забиты своими делами, и никто из них не хотел углубляться в ее странное поведение. А Грейнджер то и дело поглядывала на стол преподавателей, пытаясь оценить состояние профессора со стороны. Он выглядел обычно, возможно, чуть бледнее, хотя ей могло уже просто казаться. Гермиона не смогла проглотить и кусочка. Голова кружилась, но её тошнило, и все тело сковывал страх от осознания, с чем приходится сталкиваться взрослым волшебникам. Свежи были воспоминания после их битвы в Министерстве. И вообще, Волдеморт начал приобретать все более реальные очертания, он уже не был далеким абстрактным злом. Не то чтобы она не предполагала всю опасность, что ждет их, но вчерашняя ночь придавила своей реальностью. Выпив тыквенный сок, Гермиона выскользнула из-за гриффиндорского стола и, игнорируя оклики своих друзей, быстро направилась к выходу. Коридоры еще были пусты, все-таки ужин был в самом разгаре, и Грейнджер чуть сбавила ход, чувствуя дрожь по телу.

— Если бы я знал, что столь незначительное событие настолько расшатает ваши нервы, предпочел бы справиться своими силами, — раздался холодный голос прямо над ухом, отчего Гермиона вздрогнула и отшатнулась, но цепкие пальцы сжались вокруг ее руки чуть повыше локтя, и он, не сбавляя стремительного шага, потянул её за собой к лестницам.

— Профессор, — морщась от боли в коленях, Грейнджер пыталась остановить его, — я не…

Снейп резко остановился, развернув её лицом к себе, но руку не отпустил, заставляя Гермиону бороться с желанием схватиться за его пальцы в попытке разжать их и ослабить эту железную хватку.

— Вы знаете, что сделает со мной ваш декан, если по моей вине её лучшая ученица завтра упадет в голодный обморок? — прошипел он, чуть приближая своё лицо, и брови Гермионы поползли вверх. Он что, серьёзно? Дело в профессоре Макгонагалл?

— Простите, сэр, — протянула Гермиона, все же не справившись с желанием схватить его руку и неосознанно накрывая его пальцы своими, отчего он моментально разжал их, чуть ли не шарахнувшись от неё. — Я вернусь и поем…

Она надеялась, что он ей поверит, и она сможет спокойно убежать в свою башню. Хвала Мерлину, сегодня было не её дежурство. Но профессор словно прочитал её мысли, хмыкнул и, порывисто развернувшись, так что его мантия прошелестела, задев её ноги, бросил:

— За мной, Грейнджер.

Спорить желания не возникало. Гермионе было страшно, волнительно, больно. Кружилась голова и хотелось спать. И каково было её удивление, когда они снова оказались в его покоях. Гермиона нервно сглотнула, понимая, что здесь ей особенно не по себе. Словно она вторглась во что-то личное. Вчера не было времени рассматривать интерьер, но сегодня ее глаза так и бегали по книжным полкам, заполненным старинными фолиантами, по бесконечным стопкам не поместившихся туда книг, одинокому креслу возле камина, стеллажам с зельями и ингредиентами и по подвешенным пучкам сушеных трав, от которых можно было уловить едва ощутимый пряный аромат.

— Сюда.

Гермиона вздрогнула от короткого, холодного приказа и обернулась, понимая, что он, должно быть, видел, как она разглядывает его комнату. Хорошо, что кровать была задернута ширмой сегодня и не смущала её. Она встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и прошла к рабочему столу, где стоял поднос с едой. Снейп кивнул на стул, параллельно убирая неряшливо разбросанные бумаги и пергамент.

— Ешьте и проваливайте, — встретившись с ней взглядом, монотонно проговорил Снейп, наливая себе янтарную жидкость в небольшой низкий бокал с толстым дном.

Гермиона вздохнула, проследив взглядом, как он устраивается в кресле, отворачиваясь от неё, и аккуратно уселась на стул, чуть поморщившись от боли в коленях.

— Почему вы хмуритесь? — неожиданно спросил профессор, и ложка с кашей замерла перед ртом Гермионы. Она бросила на него испуганный взгляд. Он прищурился, казалось, сканируя ее своими темными глазами. — Вам больно? Я… я что-то сделал вчера?

Господи! Гермиона от стыда залилась краской. Это прозвучало крайне неоднозначно.

— Нет, — она поспешно покачала головой. — Я просто упала и…

— И не пошли к мадам Помфри? — черная бровь скептически изогнулась.

— Я не привыкла беспокоить её по пустякам, — чуть вздернув подбородок, заявила Грейнджер, и Снейп усмехнулся. Он отставил бокал и встал, стремительно приближаясь к ней.

— Покажите, — приказал он, и Гермиона вскинула голову, большими испуганными глазами глядя на него. Он раздраженно поторопил её: — Ну же, мисс Грейнджер.

Опустив голову с ярко горящими щеками, Гермиона подхватила края гетр и стянула их чуть ниже колен, с замиранием сердца следя за тем, как профессор опускается на корточки, критически разглядывая место ушиба. Гермиона залечила как могла, но в целительной магии она была ещё не настолько сильна, поэтому боль осталась, как и лёгкий синяк.

— Вы пока ешьте, — приказал Снейп, поднимаясь и проходя к стеллажам с зельями. Скользя по названиям тонкими пальцами, он пробормотал: — Не хочу видеть вас дольше необходимого.

Гермиона с тоской посмотрела на кашу, не в силах снова заставить себя проглотить её и, подцепив пальцами пирог с патокой, откусила большой кусок, следя за профессором. Его рука в этот момент остановилась на одной из колбочек. В следующий миг он уже снова направлялся к ней, откручивая крышку стеклянной баночки. Зачерпнул мазь и, усевшись на корточки, легко коснулся её кожи.

— Неправильно наложенные чары исцеления могут сделать только хуже, — бормотал он, аккуратно продолжая втирать кремообразную текстуру под ошарашенным взглядом Гермионы, которая даже жевать перестала от шока. — Вам ли не знать, как важны подобные навыки в столь неспокойное время. Учитесь, мисс Грейнджер, лишним это не будет, уверяю вас.

— Это Волдеморт вчера сделал с вами? — выпалила Гермиона и увидела, что он вздрогнул и поморщился. Сердце гулко билось от страха и волнения, но она выдержала тяжелый тёмный взгляд. Когда Снейп не ответил, она чуть севшим от эмоций голосом спросила: — Что происходит?

Конечно, он не рассказал ей, что происходит, но Гермиона между его заверениями, что все под контролем и что это не её ума дело, смогла уловить некоторый подтекст, и в тот момент ей стало еще страшнее…

24 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Расфокусированный взгляд Гермионы снова скользнул по горящему в камине пламени. Так легко было забыться в воспоминаниях и эмоциях, которые подарили ей те времена.

Как же много ей пришлось в тот момент переосмыслить. Весь её мир перевернулся. Её отношение к нему изменилось. Перед глазами стоял его измученный ранами образ, искаженное болью лицо и кровь… Усталый вид профессора, когда его холодные пальцы легко касались её кожи и он заверял её, что ей нужно освоить целительство.

Гермиона и раньше защищала профессора перед мальчишками, но с тех пор чуть ли не затыкала их, понимая, какой ценой ему даётся подобная служба у Волдеморта.

Она улыбнулась воспоминаниям, но потом попыталась отогнать их. Это не то, о чём она может написать. Удивительно, как можно сблизиться с человеком, отдать ему огромную часть себя и в итоге не знать о нём ровным счетом ничего. Никто не знал о Северусе личной информации, за исключением той, что он поделился с Гарри.

Даже она не знала.

Гермиона вытерла лицо, влажное от слёз, и посмотрела на пляшущие огоньки гирлянды, окутывающей ароматную ёлку своим светом. Большая стрелка часов с негромким щелчком скользнула к маленькой, занимая верхнюю позицию. В такое время принято загадывать желание, которое обязательно сбудется. Она всегда загадывала то, которому сбыться было не под силу. Она просила его вернуться. Не к ней, нет. Это было бы так самонадеянно. Гермиона просто хотела, чтобы он был жив. Из года в год, на протяжении десяти лет она загадывала своё единственное желание.

Глупое, наивное, детское… но самое сокровенное.

За эти годы она так и не научилась жить с кем-то. Они пробовали с Роном построить отношения, это привело только к неловкости и нежеланию смотреть друг на друга. Всё-таки лучше всего у них получалось просто дружить. Гермиона пробовала построить что-то и с другими парнями. Волшебниками, такими же, как она, и магглами, с которыми пыталась свести её Джин, ужасно беспокоившаяся из-за её вечного одиночества. Но не получалось.

Они все оказывались не такими. Они — не он.

Поняв, что сегодня она определённо не сможет написать и слова, Гермиона захлопнула крышку ноутбука и убрала его, натянув плед по самый подбородок, закутываясь и уютно устроившись на диване, глядя в огонь. Она уже давно отмечала Рождество в одиночестве, была не в силах выносить шумные сборища Уизли и Поттеров, несмотря на свою безмерную любовь к ним. К родителям она даже и не думала поехать, их обеспокоенные лица вгоняли в тоску. Ей действительно со временем стало комфортно жить так — в одиночестве. Она привыкла.

Волшебные часы пробили полночь, и Гермиона закрыла глаза.

Сентябрь 2008 года. Англия.

— Гермиона, я и правда рассказал тебе абсолютно всё, что знаю, — устало потирая лоб, протянул Гарри, — зачем мне что-то утаивать? Всё, что знаю я — знаешь ты.

Отведя взгляд в сторону, Гермиона вздохнула. Откровенно говоря, она знала даже больше, чем Поттер. И не собиралась говорить ему об этом. Ей хватит его расспросов после выхода книги. А они будут, она не сомневалась: наверняка он спросит, откуда она знает, какие именно зелья для Волдеморта варил Снейп или почему ей известен цвет стен в его личной лаборатории, куда не смог попасть даже Слагхорн до Битвы, а после всё уже было разрушено до основания.

Но этого всё равно было мало. Незаслуженно, катастрофически мало.

Книга, которую Гермиона задумала писать, в целом была прикрытием. В первую очередь она своей писаниной хотела перебить опус Скиттер, которая сориентировалась быстрее и выпустила неоднозначную биографию Северуса, в тексте которой прослеживалась предвзятость. В каждом слове, в каждой строке.

Поэтому Гермиона была вынуждена перебрать десятки имен биографий людей, постаравшись объективно оценить их вклад в войну. Но самую большую главу она собиралась выделить Северусу. Только вот проблема в том, что если у Римуса Люпина или Тонкс, или даже Грюма были знакомые, которые с удовольствием делились информацией об этих людях, то Снейп старательно оберегал свою частную жизнь, и даже Малфои ничего Гермионе поведать не смогли. Ни Драко, ни Нарцисса.

— Может быть, тебе в Коукворт наведаться? — тон голоса Гарри был как прикосновение к руке — мягким и осторожным. — Как бы то ни было, но какое-то время он ведь там проводил, верно?

— Возможно, ты прав, — отстраненно протянула подруга.

Она водила рассеянным взглядом по лицу Поттера. Тот в ответ всматривался в неё внимательно и осмысленно: усталость он, что ли, пытался там выискать? Следы бессонных ночей? Первые признаки безумия?

Зря, потому что ничего подобного он там не найдет. Гермиону нельзя было назвать одержимой.

— Ну и, — теперь его тон стал похож на успокаивающее поглаживание по плечу, — можно ещё к Люциусу Малфою в Азкабан наведаться, — предложил он. — Дементоров там нет, если что.

Поттер пожал плечами. Он сегодня буквально превратился в метафору: голосом заменял язык тела, языком тела — голос.

Задумавшись, Гермиона мысленно согласилась с ним. Опять.

Конечно, он прав. Только вот поход в Азкабан или в Коукворт настолько очевидные варианты, что… неужели он думал, что она сама не придет к таким же заключениям? Она уже побывала и там, и там, и даже там, где Гарри и представить себе не может. Добралась туда, куда у Скиттер доступа не было, но информации у Гермионы в итоге было еще меньше, чем у Риты, потому что лить воду и выдумывать лишнее девушка не хотела.

Чертова принципиальность. Почему нельзя просто выплеснуть на бумагу эссе размером в сорок страниц: «Почему я считаю Северуса Снейпа Героем и почему вам нужно думать так же»?

А ещё заставить каждого думать также — хотелось.

Соседи в Коукворте, магглы, сдержанно поджимали губы и отводили взгляд, стоило Гермионе начать расспросы.

— Снейп? — неизменно спрашивали они, хмурясь. Будто сведённые брови помогали мыслительному процессу. Или они так демонстрировали, что пытаются вспомнить, какие факты могли заставить журналистку расспрашивать их о мрачном соседе?

И потом неизменно начинались рассказы об Эйлин или Тобиасе. О Северусе — молчок.

О том, какие отвратительные родители были у Снейпа, Гермиона и сама прекрасно догадывалась. Хотя получить этому подтверждение все равно было неприятно. Выслушивать, как мальчик до одиннадцати лет был предоставлен самому себе, а потом на десять месяцев отправлялся в школу, пока родители счастливо распивали, ругались и дрались — было мерзко. И без того оформленные, отнюдь не эфемерные, чувства к бывшему профессору, только укрепляли границы, отвоевывая все большие и большие территории где-то в области груди.

А она-то думала, что успела остыть за десять лет. Не тут-то было.

А потом был поход в Азкабан. И смеющиеся, выцветшие, подёрнутые мутной поволокой, глаза Люциуса Малфоя, выглядящего в камере Азкабана лучше, чем на службе у хозяина. И как бы противно Гермионе ни было, она всё же уселась на деревянный стул, окруженный четырьмя каменными стенами без единого окна, которые, что уж говорить, давили даже на неё.

— Северус был… хорошим другом, — неопределенным тоном ведал Малфой, — вся та чушь, что творится в вашей голове, — сказал он резко, — про то, что у Малфоев, мол, не бывает друзей — не более, чем чушь.

Навострившись, Гермиона приготовилась записывать.

— Вы помните, каким он был в школе? На службе у Волдеморта? Как складывались его отношения с другими Пожирателями смерти? — протараторила она.

Но встретилась лишь с презрительным жидким взглядом и ехидной ухмылкой.

— Северус был моим другом, и я не стану рассказывать о нем какой-то грязнокровке, — выплюнул он.

— В одну такую грязнокровку он был влюблён, вы не уважаете выбор вашего, как вы сами сказали, друга? — спросила Гермиона, вздёрнув подбородок.

Малфой до нахального лениво фыркнул. Совсем неподходящий для него звук.

— Одну? — едко протянул он. — Ну-ну, мисс Грейнджер. И, да, я не одобрял его выбор, поэтому предпочту просто не комментировать.

Вздохнув, Гермиона собралась с мыслями. У Малфоя была информация, и Гермионе она была нужна. Как разрушить эту преграду между его мозгом и своим мозгом и проложить мост для передачи информации — она не знала. Традиционным способом: открыть рот и говорить, чтобы собеседник услышал, — Малфой явно не был настроен.

Мерзавец.

Раздраженно выдохнув, Гермиона излишне резко поднялась на ноги и, подавив в себе порыв сказать какую-нибудь гадость, вышла из допросной с высоко поднятой головой. Чтобы доказать Малфою своё превосходство хотя бы в этом — она могла себе позволить ходить. Передвигаться. Жить.

Наверное, это было слишком жестоко с ее стороны, но Люциус виноват сам.

А потом были Эйвери, Нотты, выжившие члены Ордена, профессора Хогвартса, но ни светлая, ни тёмная сторона не могли дать то, что ей было нужно.

А потом пришло письмо.

Февраль, 1997 год. Хогвартс, Шотландия.

«Вы нужны мне сегодня. Пароль тот же».

Гермиона смяла записку и, прошептав заклинание, заставила ту испариться. Украдкой посмотрела на преподавательский стол, пытаясь поймать взгляд тёмных, глубоких, как сама бездна глаз, но профессор Снейп, хмуро уставившись в тарелку, ел и не обращал внимания на мир вокруг.

Было так удивительно общаться с ним. Настолько, что чаще всего она была в вечном состоянии неверия. Даже когда его руки покровительственно ложились поверх её, помогая шинковать корни правильно, и тихое бормотание шевелило волосы возле её уха:

— Не удивительно, что Поттер обошел вас по зельеварению. У вас вечно дрожат руки. Это никуда не годится.

Кто мог подумать, что спустя пару месяцев после их неожиданной встречи в коридорах Хогвартса и постоянного её игнорирования профессором, однажды Гермиона осмелеет настолько, что после урока ЗОТИ останется в классе и поинтересуется его состоянием. Он выглядел в тот момент… ужасно. Примерно так же, как в тот раз, когда она нашла его истекающим кровью. Вечно дёргался и старался незаметно дотронуться до левого предплечья.

— Я могу помочь вам, сэр? — воровато посмотрев на дверь, Гермиона снова повернулась к профессору, который презрительно скривил губы. — Вы выглядите…

— Мне не нужна помощь вечно сующей не в своё дело наглой гриффиндорки, — холодно процедил Снейп, чуть поморщившись. — И следите за языком, если не хотите лишиться баллов… — он запнулся, снова поморщившись и потянувшись правой рукой к предплечью левой. Поймав взгляд Гермионы, такой всепонимающий, Снейп прорычал: — Вон отсюда…

— Он вас вызывает, да? — чуть ли не прохрипела Гермиона, пятясь назад на всякий случай, потому что в его глазах начинала разгораться ярость. — Почему вы не идете? Вы же разозлите его…

— Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора за невероятную наглость, — профессор почти прошипел эти слова, и Гермиона ошарашенно уставилась на него, не в силах поверить, что он лишил её факультет стольких баллов, словно они имели хоть какое-то значение в этой ситуации. Даже она понимала: не имели. Она быстро закинула сумку на плечо и, борясь со слезами и жгучей ненавистью, выскользнула из его кабинета, проклиная Снейпа на чём свет стоит.

Но тем не менее вечером она отправилась патрулировать коридоры, поменявшись сменами с Ханной Аббот, и даже когда время патрулирования закончилось, Гермиона все продолжала обходить первый этаж, злясь на себя за неравнодушность. Психанув к полуночи, она решительно направилась в сторону его кабинета. Тарабанила в дверь и просила портрет сказать, внутри ли он.

— Нет его там, глупая девчонка. Что вы себе позволяете?

Игнорируя бурчание портрета, Гермиона ощущала, как сердце сжимает тяжелое предчувствие. Она уселась на каменный пол, вытянув ноги, и с гулко бьющимся сердцем принялась ждать. Когда он вернётся, то либо лишит её еще этих бессмысленных баллов и назначит не менее бессмысленную отработку, либо она узнает что-нибудь новое.

— Салазар подери, снова вы, — почти простонал Снейп, заставляя Гермиону очнуться ото сна и едва не захныкать от ощущения промёрзших и затёкших конечностей. Он прошел мимо неё, слегка пошатываясь, и Гермиона на еле гнущихся ногах тихо скользнула следом.

— Простите мою настойчивость, сэр, — хрипло прошептала она, семеня за ним через кабинет в покои, — просто…

— Вы любопытны, — тихо сказал профессор, толкая дверь, — и это было бы даже похвально, если бы не ваша вопиющая бестактность и назойливость…

Не обращая внимания на то, как она нерешительно замерла на пороге, он упал в кресло и невербально призвал несколько зелий. Позвал домовика и приказал тому подать чай. Гермиона хмурилась, понимая, что её нежеланное присутствие здесь — настоящий абсурд.

Бестактность… Назойливость.

Господи, она ведь и правда вела себя просто непозволительно вольно по отношению к нему, несмотря на свой страх перед строгим профессором. Кажется, общение с Гарри даёт свои плоды. Чувствуя, как щёки заливает жар, она развернулась и уже взялась за ручку, когда раздался его голос:

— Раз уж вы здесь, помешайте зелье, — он сделал неопределенный жест рукой в сторону рабочего стола, за которым она ужинала в прошлый раз, и от Гермионы не укрылось сильное дрожание его руки. — Три по часовой, семь против, добавить пять капель яда акромантула и убрать с огня, наложив чары стазиса…

Гермиона бросилась исполнять указания торопливо, но старательно. От волнения руки ее тоже дрожали, и, когда она чуть было не разлила яд акромантула, откручивая крышку, он выругался.

— Если бы я хотел убить директора, закончил бы отвар сам, — холодно процедил он, опрокидывая в себя очередное зелье. Пустые баночки выстроились перед ним в ряд, а тон кожи Гермионы почти мгновенно сровнялся со снейповским, словно болезненная бледность внезапно стала передаваться воздушно-капельным путем.

— Это для профессора Дамблдора? — её руки задрожали ещё сильнее, когда она начала капать яд в зелье, наблюдая, как оно меняет цвет. Внутри неё все кричало от ужаса и паники, а что если она что-то сделает не так, а что если убьёт директора. Господи… Если бы она знала молитвы, она бы прямо сейчас начала бы их повторять.

— Успокойтесь, мисс Грейнджер. Вы всё делаете правильно: пар становится бирюзовым и закручивается в восьмёрку… Это хороший знак.

Как ни странно, его голос, когда был лишен желчи и издевательских ноток, звучал очень успокаивающе, глубоко, обволакивающе. Выполнив все его указания, она наложила чары и прошла к камину. Профессор сидел с закрытыми глазами, тяжело дыша. Её взгляд опустился на его руки, которые все еще непроизвольно дергались, словно от судорог.

Появившийся эльф заставил её вздрогнуть, но сам и виду не подал, что заметил Гермиону. Молча поставил поднос и исчез с негромким хлопком.

— Вы можете идти. Как видите, всё под контролем и ваша помощь больше не требуется, — язвительный голос, отравляющий своим ядом, нарушил тишину, и Гермиона перевела на него растерянный взгляд.

— Это последствия круциатуса? — спросила она, указывая на его дрожащую руку, которой он потянулся к сахарнице. Он молчал, она не уходила, наблюдая, как профессор пытается насыпать в чашку сахар, но рассыпает, так и не донеся. Гермиона шагнула к нему и, осторожно коснувшись его руки, невероятно холодной, забрала ложечку.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора, — прошипел он, наблюдая, как Грейнджер поджала губы, но настырно продолжила насыпать ложку за ложкой в его чай. После третьей она остановилась и принялась размешивать жидкость, но Северус нехотя буркнул: — Ещё две.

— У вас случится гипергликемическая кома, сэр, — она удивленно посмотрела на него.

— И это все ещё будет не вашим делом, — Снейп вскинул бровь, строго посмотрев на ученицу, и она поспешно добавила ещё сахара. Размешала и протянула ему чашку. Коротко кивнув в знак благодарности, он почти залпом выпил весь чай. Поставил чашку и легонько взмахнул палочкой, трансфигурировав небольшую табуретку в кресло. Гермиона неуверенно присела на край, теребя подол своей юбки.

— За что он так с вами, профессор? — едва слышно выдавила Грейнджер, понимая, что если он снова сейчас лишит её баллов, то она просто расплачется.

Повисла долгая пауза, и Гермиона уже была уверена, что не дождется ответа, когда Снейп вдруг заговорил:

— Я не пришел, когда он звал меня.

— Почему не пришли?

— У меня были уроки.

— Но разве зов Тёмного Лорда не важнее?

— Важнее.

— Тогда…

— Подумайте, мисс Грейнджер.

Гермиона непонимающе уставилась на него. Это было нелогично. Только если…

— Он специально делает это? — проговорила она самой себе, глядя в огонь и раздумывая над его словами. — Если вы придете в то время, как у вас идут уроки, это будет странно, ибо профессор Дамблдор был бы в курсе, что вы ушли и легко догадался бы к кому… а значит, ваша верность под сомнением, и вы будете наказаны. А если не придете, то будете наказаны за то, что ослушались… — Гермиона замолкла, уверенная, что сморозила глупость, потому что это чистой воды издевательство.

Она подняла на него взгляд и увидела горькую усмешку.

— Наконец, я слышу именно ваши мысли, а не заученные ненужные цитаты из бесконечных учебников. Двадцать баллов Гриффиндору.

Гермиона даже радости не ощутила, она, как громом пораженная стояла, не в силах отвести взгляда от его глубоких тёмных глаз. Он выглядел очень уставшим, даже измученным. Словно держался на одной силе воли. Грейнджер почувствовала, как глаза защипало от слёз и отвернулась, резко вскакивая.

— Мне нужно идти, — поспешно пробормотала она, направляясь к двери.

— Еще три часа назад нужно было. Я вас провожу, — пробурчал он, тоже вставая и увидев, как она растерянно взглянула на него, угрожающе протянул: — И только посмейте сказать хоть слово…

Она и не посмела. Если бы попыталась, ком в горле прорвался бы жалостливыми слезами. Он бы её возненавидел за это. Так они прошли тихие, продуваемые зимними ветрами коридоры ночного Хогвартса, а возле входа в башню, профессор вдруг сказал:

— Не стоит, мисс Грейнджер. Это последствия осознанного выбора.

Она порывисто обернулась, пытаясь заглянуть в его лицо, но увидела лишь его прямую удаляющуюся спину.

Наутро она обнаружила, что баллы, которые отнял Снейп накануне, вернулись. А она продолжила жить обычной жизнью, подбадривая Гарри, отвлекая его же от Малфоя, ссорясь с Роном и раздражаясь от вида Лаванды в их компании. Школьные будни разбавлялись походами в Хогсмид и её ненормальной слежкой за профессором Снейпом. Они не общались, не смотрели друг на друга так, будто у них есть общий секрет, профессор не выделял её на уроках, не относился снисходительнее к её друзьям, но она всегда знала, когда наступал момент прийти на помощь. Гермиона не была уверена, что он нуждается в ней, он никогда этого не показывал. Но он больше ни разу не прогонял ее. Окидывал долгим взглядом и открывал дверь в кабинет, позволяя ей зайти первой. Без каких-то договоренностей она стала помогать ему готовить зелье для профессора Дамблдора, оказываясь обычно на разных этапах его приготовления. Он давал короткие указания, и дальше они молчали, если только он не заставлял её сделать заготовки для следующего зелья.

Со временем Гермиона стала приходить не только в те моменты, когда замечала его бледность или слабость, оправдывая такое рвение находиться рядом с профессором только научным интересом и желанием узнать что-то новое. Она обманывала себя довольно искусно, так как не умела обманывать других. Снейп впускал её, учил, критиковал, сыпал язвительными комментариями и никогда больше не говорил с ней о Волдеморте. Казалось, всё, что Гермиона делает, раздражало его до крайности, но он терпел её. Возможно, дело было в её назойливости и бестактности, о которых он вечно напоминал ей и с которыми не мог справиться, а, может, в том, что ему просто было до жути одиноко в этой войне и её присутствие тоже что-то значило для него…

25 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Гермиона смотрела на письмо в руках. Она перечитала его несколько раз, выпила кофе, прочитала ещё разок, на всякий случай. Кто ты, чёрт побери, такой, Алан Колдман?

«Уокинг, Графство Суррей, Англия,

24.12.2008.

Мисс Грейнджер,

мы не представлены друг другу, но, надеюсь, вы прочтёте письмо, подписанное незнакомым именем.

Мое имя Алан Колдман, и я являлся близким другом Северуса Снейпа — Вашего бывшего профессора. До меня дошли слухи, что вы собираете информацию о нём. В кругах, скажем прямо, не самых благонадёжных. Могу с уверенностью сказать: вы не нашли ровным счетом ничего полезного.

Мне известно о вашем упорстве и неисчерпаемом любопытстве, поэтому я решил, что мне стоит помочь Вам в ваших изысканиях. Если я не хочу читать нечто подобное писанине мисс Скитер.

Но прежде чем вы закидаете меня миллионом вопросов, мисс Грейнджер, скажите, для чего вам это нужно? Вы ищете славы? Признания?

С уважением, Алан Колдман».

Прочитав письмо, Гермиона уставилась на него, широко распахнув глаза. На лице застыло некое восторженно-возмущенное выражение с толикой неверия.

Неужели на колдофото она выглядит настолько наивной, чтобы повестись на такую чушь? Друг профессора Снейпа! Ага!

Фраза об упорстве и неисчерпаемом любопытстве заставила немного напрячься, но не настолько, чтобы придавать этому большое значение. Ну и что, что это почти прямая цитата профессора? Пусть он и предпочитал более приземлённое «гриффиндорская всезнайка». Это все равно ни о чём не говорит. Если этот Колдман — ненормальный, а судя по саркастичному снисходительному тону письма, так оно и есть, он мог провести свое собственное расследование, прежде чем написать ей.

Стараясь не задумываться о том, чем мотивирован этот человек, Гермиона рассеянно уставилась на птицу. Филин невозмутимо пялился в ответ. Странная птица — он нагло и требовательно стучал в окно, пока она его не впустила, а потом бросил письмо ей прямо в руки, заставив вздрогнуть от неожиданности, сопроводив свои действия взглядом «удача сама падает в твои руки». Филин важно уселся на подоконник, вероятно, получив приказ от своего хозяина дождаться ответа и собираясь со всем воодушевлением его исполнить.

Только Гермиона не была настолько наивной, чтобы верить в безвозмездную помощь и пресловутую удачу.

«25.12.2008.

Мистер Колдман,

благодарю за то, что нашли в себе силы связаться со мной.

К сожалению, я никогда не слышала вашего имени из уст профессора и не уверена, что могу доверять вашим словам.

Ещё раз спасибо за проявленную инициативу.

Гермиона Грейнджер».

Вложив свернутый пергамент в клюв огромного серого филина, Гермиона проводила удаляющуюся птицу взглядом и устроилась в кресле. С чего этот Колдман решил, что она вообще ему поверит?

Погордившись немного тем, что не позволила радости ослепить себя, Гермиона рассеянно уставилась в камин, ощущая, как сильные чувства размываются, а место гордости и возбуждения занимает какое-то болезненное сожаление.

А что если этот Колдман и впрямь друг профессора Снейпа? Вдруг она упустила единственный шанс узнать о нем больше? С чего она вообще возомнила, что профессор обязательно упомянул бы при ней имя своего друга? Не то чтобы они когда-то болтали по душам.

— Идиотка, — покачала головой Гермиона, уставившись в окно, за которым еще несколько минут назад виднелась удаляющаяся серая точка.

«Уокинг, Графство Суррей, Англия,

27.12.2008.

Мисс Грейнджер,

я бы, несомненно, похвалил вас за меры предосторожности, но не тогда, когда это приводит к пренебрежению моей личностью.

Извините за вопрос, который может показаться вам бестактным, но с чего бы вообще школьный профессор стал упоминать имя друга при своей студентке? В каких обстоятельствах это могло произойти?

Я не предлагаю вам встретиться, не прошу ответных услуг, а лишь говорю о том, что могу предоставить интересующую Вас информацию. И за Вами останется выбор, как воспользоваться ею.

Поэтому включите мозги, пока я не передумал, и задавайте уже свои вопросы.

Алан Колдман».

Умом Гермиона понимала, что накричать через обычное письмо — не через громовещатель — просто невозможно. Но почему-то поёжилась, вчитываясь в строки, выведенные неаккуратным острым почерком.

Вообще-то, увидев филина, Гермиона обрадовалась. Она поверить не могла своему счастью: удача второй раз посетила её. Поэтому, прочитав письмо, она приложила просто неимоверные усилия, чтобы усмирить взбунтовавшийся характер, который просто призывал написать что-то колкое в ответ.

В то, что Колдман — друг профессора, верилось все больше и больше. Наверное, такие вредные типы просто магнитом притягиваются друг к дружке.

Решив, что больше не будет терять время зря (и взяв на вооружение совет Колдмана о том, что она не обязана использовать в книге информацию, которую тот предоставит), Грейнджер решительно призвала пергамент и перо.

«27.12.2008

Мистер Колдман,

еще раз благодарю за инициативу. Возможно, вы правы, и мне следует воспользоваться вашим советом.

Не буду разводить лишних разговоров, но для того, чтобы понять, о каком периоде жизни Северуса Снейпа я могу вас расспросить, мне требуется узнать: как долго вы знакомы с профессором?

Гермиона Грейнджер.»

Да, она сознательно проигнорировала завуалированный вопрос Колдмана о её отношениях со Снейпом. И поняла намек, что ей следует придерживаться определенных границ, если не хочет, чтобы были нарушены её собственные. Это было бы разумно. Ни одной живой душе не известно, какие именно чувства она хранит по отношению к Снейпу. И так останется и впредь.

Ответ не заставил себя долго ждать. Уже следующим утром филин настойчиво постучал в окно. В янтарных глазах плескалось неподдельное возмущение в адрес Гермионы, не поторопившейся его открыть.

— Ладно, ладно, — проворчала она, — примешь мышь в качестве извинений?

Филин довольно ухнул, соглашаясь на взятку.

Отправив мышь в клюв филину, усевшемуся на совиную подставку у камина, Гермиона плюхнулась в кресло, разворачивая послание, заставившее её выбраться из постели в семь утра.

«Уокинг, Графство Суррей, Англия,

28.12.2008

Мисс Грейнджер,

с одиннадцати лет.

Алан Колдман».

Ошарашенно уставившись в короткое послание, Гермиона ощутила, как внутри всё закипает. Она взглянула на птицу, закончившую возиться с мышью. Взгляд янтарных глаз напоминал небрежное пожатие плечами.

Апрель, 1996 год. Хогвартс, Шотландия.

Он никогда не улыбался. Ни разу. Профессор позволял увидеть в своих глазах грусть, усталость, отражение физической боли после очередного сеанса у Тёмного Лорда, но никогда — улыбку. Пару раз он криво ухмылялся в ответ на её лепет о свойствах и местах обитания тех или иных растений, которые он заставлял её без конца повторять. Гермиона действительно не понимала, зачем ей это нужно. Она никогда не увлекалась травологией, а необходимые ингредиенты для зелий могла купить на рынке. Грейнджер психовала, а Снейп лишь вскидывал бровь и просил повторить. Ну, как просил, просто не оставлял выбора.

Гермиона пыталась узнать хоть крупицу новой информации о делах Ордена, но в итоге лишь отвечала на бесконечные вопросы, пока крошила корни, бобы, толкла травы и сушеные лапки различных насекомых. Порой профессор Снейп заставлял её повторять сложные пассы палочкой для исполнения целительских заклинаний и лишь раздраженно цокал языком, когда она ошибалась. Тогда он подходил сзади, обхватывая тонкими холодными пальцами запястье Гермионы и, направляя его, показывал правильные движения, а она в этот момент не могла даже дышать, физически ощущая его за своей спиной, буквально оглушённая бешеным стуком своего сердца. Было глупо отрицать, что она довольно сильно прониклась к своему профессору бесконечным спектром чувств: от страха и зудящего раздражения до трепетных бабочек в животе. Иногда Гермиона всматривалась в него, пытаясь углядеть, смотрит ли Снейп на неё хоть примерно так же, как Гарри на Джинни. Потом заливалась густой краской, когда он ловил её взгляд и презрительно кривился, и поспешно возвращалась к работе. Конечно, не смотрел.

— Мисс Грейнджер, — однажды услышала Гермиона раздражённый язвительный голос, — либо вы усмирите свои волосы сейчас же, либо я выставлю вас из моей лаборатории…

Гермиона вздрогнула и порывисто обернулась, встречаясь взглядом с его злыми тёмными глазами. Снейп стоял прямо за её спиной, зажимая двумя пальцами что-то. Предположительно, потерянный ею волос. Он ткнул его ей в лицо с максимально недовольным видом.

— Немедленно, — повторил он, чуть склонившись к ней, и Гермиона, бросив нож и даже не удосужившись вытереть руки, принялась торопливо собирать кудри в хвост. От долгого стояния над котлом они распушились еще сильнее, и непослушные локоны сыпались из пальцев. Резинки у неё не было, и она надеялась зафиксировать их узлом. И у неё бы определённо получалось лучше, если бы профессор отошел чуть дальше или хотя бы занялся своими делами, а не продолжал прожигать её взглядом, пристально наблюдая за потугами студентки.

— Ц! Грейнджер, — он демонстративно закатил глаза, сжёг её волосинку, которую держал между пальцев и, игнорируя замерший в ожидании взгляд карих глаз, поманил двумя пальцами, подзывая. Гермиона неуверенно шагнула к нему, и профессор, взяв девушку за плечи и развернув спиной к себе, убрал её руки, позволяя волосам рассыпаться по плечам. Гермиона снова было дёрнулась, но он положил руки ей на плечи и приказал: — Стой смирно.

Стоять смирно? Да она оцепенела от шока, ужаса, радости и удовольствия, нахлынувших в одну секунду от его рук на своих плечах, и осознания, что он собирается сделать.

Кажется… Ведь собирается?

Гермиона едва не завизжала от радости, когда его длинные пальцы скользнули выше и захватили её локоны у корней, чуть оттягивая голову назад. Пока Снейп собирал прохладными пальцами выбившиеся кудряшки с её висков и шеи, Гермиона покрылась мурашками. Кто бы мог подумать, что простое прикосновение к волосам может быть таким приятным. И будоражащим. И… трепетным. Ещё немного, и ноги её подведут.

Профессор заплёл косу и, не обращая внимания на глупейшую улыбку своей студентки, потребовал, чтобы в лабораторию она всегда приходила в таком виде. Гермиона тогда лишь растерянно кивнула, пытаясь прийти в себя и не думать о лёгких, таких нежных прикосновениях. Она гнала от себя глупые мысли, но так и не смогла сосредоточиться в тот вечер.

В следующий раз Гермиона с бешено бьющимся сердцем скользнула в лабораторию, и профессор, скептически осмотрев её волосы, демонстративно приподнял бровь, предполагая, что прямо сейчас она либо исполнит его требование, либо выйдет. Но Гермиона, чуть ли не жмурясь от страха при взгляде в его тёмные изучающие глаза, неуверенно подняла руку. В её пальцах была зажата резинка.

Весь мир остановился в тот момент, когда взгляд Снейпа опустился к её руке, а потом медленно поднялся вверх, игнорируя краснеющие щеки Гермионы, прямо к глазам, проникая в самую душу. Он усмехнулся, чуть качнув головой, и она медленно развернулась, с замиранием сердца ожидая прикосновения. Пока профессор не видел её лица, Грейнджер, жмурясь от удовольствия, улыбалась, тая от прикосновений прохладных пальцев, которые порой задевали кожу, и воскрешала в памяти его ухмылку, чуть приподнявшую уголки губ, которая так и не исчезла, когда он забирал из её рук тонкую резинку.

30 декабря 2008 года. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Гермиона задумчиво осмотрела свой ответ и отложила перо. Это ли не удача? Человек, знающий профессора Снейпа почти с самого детства. Грейнджер всё ещё скептически относилась к этому загадочно объявившемуся мистеру Колдману, но решила, что выслушать его и сделать собственные выводы не такая уж и плохая идея. Гермиона, приподняв бровь, испытывающе посмотрела на огромного филина, и он лениво ухнул в ответ, словно насмехаясь над её сомнениями.

«30.12.2009

Мистер Колдман,

хочу заранее извиниться и предупредить о том, что я — не профессиональный писатель или журналист. Книга — моя инициатива, скажем так, добровольная. Но раз уж я взялась за эту идею, теперь от неё не откажусь.

Если некоторые мои вопросы покажутся вам нетактичными или лишними, слишком личными — просто игнорируйте их, я все пойму.

А теперь, когда лирическое отступление закончено, мы можем начать.

В первую очередь мне хотелось бы узнать, как вы и профессор Снейп познакомились? Полагаю, вы учились в Хогвартсе? Какую характеристику вы можете дать мальчику, которого увидели тогда, в самый первый раз? Он обрадовался тому, что шляпа распределила его на Слизерин? Как сложились отношения с однокурсниками?

Гермиона Грейнджер».

Проводив птицу мистера Колдмана взглядом, Гермиона, воодушевленная скорыми ответами и звонком Сары, бросилась к ноутбуку и, открыв крышку, где на экране всё также оставался пустой белый лист, уселась, обложившись подушками, пледом, большой чашкой какао с зефирками и принялась печатать.

«Последний по списку, но не по значению, самый неоднозначный Герой этой непростой войны — Северус Снейп…»

Следующее письмо от мистера Колдмана Гермиона разворачивала торопливо, желая скорее прочитать ответ. Филин укоризненно смотрел на неё, имитируя дикую усталость, но Грейнджер уже жадно бегала по строчкам пергамента, не обращая на него внимания.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

03.01.2008

Мисс Грейнджер,

извольте, только глухой и слепой не слышал о подруге Гарри Поттера. И полагаю, параллельно развитию карьеры в Министерстве вы едва ли могли уделить внимание писательскому мастерству.

Да, Северус был безумно рад тому, что попал под начало Слагхорна. Несмотря на то что отношения с матерью у него, можно сказать, были никакими, он хотел оказаться именно на факультете Салазара.

К нему, как и к любому полукровке, поначалу относились равнодушно, не враждебно. Долго присматривались. Северус был тем редким случаем, когда раз за разом давали второй шанс, и раз за разом он всех разочаровывал. Он зарабатывал баллы, и с него же их снимали.

Старшекурсники не раз проводили беседы с мальчиком, но, естественно, всё было бессмысленно. До шестого курса его никто так и не сумел «сломать».

Алан Колдман».

Гермиона с жадностью глотала строчки, ощущая, как в груди разливается тепло, а на лице расползается робкая улыбка удовольствия. Она, как странник в пустыне, припадающий к живительной влаге, впитывала в себя информацию о самом важном человеке в своей жизни.

Небрежно кинув сушеную мышь филину, Гермиона поспешно прошла к ноутбуку и, положив письмо перед собой, пока в голове роились тысячи мыслей, принялась скорее печатать, перенося их на бумагу.

Написать ответ она нашла в себе силы только через несколько дней. Хотя, учитывая, сколько времени бесстыдно продрых филин мистера Колдмана, ей ещё повезло, что ответ она смогла отправить ему через три дня, а не позже.

«06.01.2009

Мистер Колдман,

спасибо за оперативный ответ. Не думала, что за границей известно о моей карьере.

Имеете ли вы в виду то, о чём я думаю? Северус Снейп, в чём я лично успела убедиться, был примером сочетания большого ума и не уступающего ему упорства. Полагаю, это распространялось и на привязанности.

Поправьте, если ошибаюсь. Профессор зарабатывал баллы на занятиях, но терял их в стычках с Мародёрами (надеюсь, это слово вам о чем-то говорит) из-за подруги с Гриффиндора — Лили Эванс?

И баллы перестали снимать в тот момент, когда Эванс и Снейп прекратили общение/дружбу?

Гермиона Грейнджер».

Гермиона снова погрузилась в писательство, поймав волну вдохновения. Выглядела она в такие дни, мягко говоря, не очень. Всё свободное время Грейнджер проводила либо бесконечно строча текст, либо редактируя уже имеющийся. Это было необходимо, чтобы убрать излишнюю эмоциональность, которая сквозила в строках. Непредвзято и сухо она писать не умела, её чувства — щемящая тоска и безграничная нежность — прорывались и были видны невооруженным глазом. Хмурясь, Гермиона безжалостно убирала любой намёк на чувства в тексте.

Никто. Никогда. Не узнает.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

13.01.2009

Мисс Грейнджер,

вы сделали правильные выводы.

Совы доставляют «Ежедневный Пророк» и в Америку, а о Вашей персоне там по-прежнему пишут стабильно раз в месяц.

Алан Колдман».

Гермиона не замечала, какая игривая улыбка озаряла её лицо, пока она быстро строчила ответ своему странному собеседнику. Когда она, воодушевленная, протянула письмо филину, она могла поклясться, будь у него брови, сейчас одна из них презрительно взлетела бы, глядя на неё. Взгляд янтарных глаз как будто говорил: «Ага, разбежалась». Недовольная, Грейнджер насыпала ему корма, решив, что он обойдётся без мышей в этот раз и, ожидая, когда птица поест, поспешно дописала постскриптум.

«13.01.2009

Мистер Колдман,

собираете вырезки с газетными статьями обо мне? Мне начинать волноваться?

Что ж, с отношением однокурсников и студентов слизерина всё понятно. Что вы можете сказать об отношении преподавателей? Профессора Дамблдора?

P.S. Вы замечали ужасные манеры своей птицы?

Гермиона Грейнджер».

О Дамблдоре спрашивать было тяжело. Исходя из той информации, что она имела, там всё было сложно и запутано. Ей предстояла большая работа, чтобы понять хоть приблизительно, что же на самом деле происходило между ними начиная с тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Конечно, Гермиона изначально пошла к профессору Макгонагалл и попросила о личной беседе с портретом Дамблдора, но тот жутко бесил, загадочно улыбаясь и отвечая неоднозначными фразами. Ничего не добившись, Гермиона, еле сдерживая желание спалить чёртов портрет, покинула Хогвартс, теша себя надеждой, что найдет другой способ.

Как прекрасно, что этот способ сам нашёл её. Правда, в этот раз ответа ждать пришлось так долго, что Гермиона даже начала волноваться, переживая, а не зашла ли она уже за границу дозволенного. Глава снова застопорилась, а Грейнджер каждый день в надежде поглядывала в окно, ожидая увидеть наглую птицу.

И однажды она прилетела.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

14.02.2009

Мисс Грейнджер,

естественно, у меня целый альбом. Назовите год и месяц, и я отправлю вам вырезки со статьями о Вас.

Отношение преподавателей было таким же, как и к остальным студентам. Никто не придирался, не оскорблял и не принижал.

С Дамблдором сложнее. У Северуса и профессора всегда были сложные и непонятные отношения. Полагаю, это такие тонкие материи, которые нам с Вами никогда не понять.

Сложнее были лишь их отношения с Тёмным Лордом.

P.S. Манеры моей птицы меня устраивают.

Алан Колдман».

Гермиона поборола совсем нерациональное, детское желание показать пергаменту в своих руках язык.

Конечно, тебя устраивают манеры твоей птицы, ведь ты сам вредный, невыносимый друг не менее вредного и невыносимого слизеринца.

Тем не менее она была рада, что её догадки подтвердились. Это позволяло сделать окончательные выводы и закончить часть с Дамблдором. Ей не нравилось писать об их взаимоотношениях.

Но прежде чем засесть на пару дней за ноутбук, она, нервно обкусывая губы, писала следующее письмо. Почему-то ладошки потели, пока она аккуратно выводила буквы на пергаменте.

«17.02.2009

Мистер Колдман,

благодарю, не стоит. Даже если у вас действительно есть газетные вырезки со статьями обо мне, я предпочту сделать вид, что не знаю об этом.

А как же Лили Эванс? Отношения с ней были много проще?

P.S. Мистер Колдман, я понимаю, что вы хотели бы сохранить анонимность, но могу ли я узнать Ваш адрес? Мне не очень удобно писать ответ как можно скорее, чтобы Ваш филин доставил письмо, в то время как у вас на ответ уходит месяц.

Гермиона Грейнджер».

Гермиона не хотела хоть как-то обозначать, что её задело время его ответа, но не сдержалась. Она надеялась, что впредь ему не нужно будет гребаных тридцать дней, чтобы придумать ответ, состоящий из нескольких предложений.

Впрочем, она не рассчитывала, что он даст ей свой адрес, и жутко была удивлена, получив следующее письмо.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

24.02.2009

Мисс Грейнджер,

зная вашу склонность к исследованиям, могу предположить, что слова об анонимности неспроста? Да, вы действительно не найдете никакой информации обо мне.

Отношения с мисс Эванс действительно были не такими сложными, как с Дамблдором или Риддлом.

С высоты лет могу сказать, что всё было предельно понятно: она до него снисходила, а он этого не замечал.

P.S. Монтклер, Нью-Джерси, США. Не делайте так, чтобы я пожалел о том, что дал Вам свой адрес.

Алан Колдман».

Гермиона хотела бы, глядя на адрес, зловеще рассмеяться, потирая руки, но понимала, что, по сути, это ничего не значит. Вместо этого, с заходящимся от волнения сердцем она снова и снова бегала по строчкам выше, вчитываясь в текст.

…она до него снисходила…

Как больно от этих строк. За Северуса, который не замечал такого отношения к себе, за его потребность в этой девушке, за то, что было потом…

В этот раз ей потребовалось несколько дней, чтобы собраться с мыслями, пережить бурю поднявшихся эмоций внутри и, выпив пару бокалов вина, которое родители привезли ей из Испании, написать ответ.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

26.02.2009.

Мистер Колдман,

благодарю за доверие. Обещаю, что оправдаю его.

Полагаю, ваша анонимность — следствие выбора стороны в минувшей войне? Не подумайте, я Вас не осуждаю. Лишь испытываю еще большую признательность за то, что связались со мной. Ваша помощь неоценима.

Давал ли профессор Снейп понять этой девушке, что испытывает сильные чувства?

P.S. И слухи о моей склонности к исследованиям тоже стали известны так далеко за пределами туманного Альбиона?

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Она не могла удержаться ни от дальнейших расспросов о Лили, ни от язвительного замечания в ответ на его реплики о себе. Отправив письмо, Грейнджер улыбнулась, посмотрев на удаляющуюся точку — филина мистера Колдмана. За почти два месяца переписки их общение превратилось для неё в нечто похожее на зависимость. Она с жадностью ждала каждого его письма, в котором была толика информации о Северусе Снейпе, не всегда новой, нет. Часто она уже знала это или хотя бы догадывалась. Но получить подтверждение от другого человека, знающего этого невероятного мужчину, было приятно, как бальзам на её истерзанную и истосковавшуюся душу.

Сам Алан не интересовал Гермиону, но вот его знания, возможность говорить о Снейпе без предвзятости… Мерлин, да что уж там, просто говорить о Снейпе уже было достаточно. С ней никто никогда не говорил о нём. Так, коротко отвечали на её вопросы, но чтобы прям обсудить профессора — это было впервые.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

13.03.2009.

Мисс Грейнджер,

слава идет впереди вас, смиритесь, если не сумели сделать этого за десять лет. Сейчас самое время.

Вы правы в своем суждении обо мне.

Гермиона (могу я вас так называть?), у вас нездоровая тяга к мисс Эванс. Вы хотите написать о ней с ретроспективы Северуса?

Алан Колдман».

Гермиона чуть не задохнулась от возмущения, прочитав последние строки.

Вот же невыносимый…

Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Возможно, она действительно слишком много говорила о Лили. Но что поделать, если эта тема сидела внутри незакрытым гештальтом и свербела. Мог бы и проигнорировать, как джентльмен… Ах да! Это явно не о нём.

Скептически поджав губы, Грейнджер взяла перо, исходясь ядом, который всеми силами пыталась сдержать.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

13.03.2009.

Мистер Колдман,

существует слишком много вещей, с которыми мне приходится мириться. Пожалуй, это будет юбилейная в моей личной копилке смирения.

Да, можете называть меня Гермионой, Алан.

И нет, вы неправы, просто я пытаюсь разобраться в мотивах профессора. Было же что-то, что подтолкнуло его на этот шаг — занять место в рядах Волдеморта. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что последний толчок его в этом направлении сделала мисс Эванс.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Со злости бросив Филину сразу несколько сушеных мышей, Гермиона дождалась, когда он их доест, и, не обращая внимания на лениво прикрытые глаза и недовольное уханье, сунула ему в лапы конверт. Отправив птицу, она яростно выдохнула.

Впрочем, через пару дней вся злость удивительным образом испарилась, и Гермиона задумалась, погрузившись в свои мысли. Ответа от Алана всё не было, и, не выдержав, она схватила пергамент и достала перо.

«Монтклер,

Нью-Джерси, США

19.03.2009.

Мистер Колдман,

возможно, мне станет легче, если узнаю вашу мотивацию?

P.S. мою сову зовут Фидель. Не кормите её, пожалуйста, иначе она впадет в спячку на три дня.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Разобраться в мотивах профессора… Гермиона невесело усмехнулась. И жизни не хватит, чтобы понять его или разгадать. Это была нерешаемая головоломка, сложнейшая математическая формула, имя которой Северус Снейп. Гермиона с щемящей болью в сердце вспоминала его слова «Не стоит, мисс Грейнджер. Это последствия осознанного выбора».

Какой осознанный выбор мог ты сделать, Северус, в то ужасное для тебя время…

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

24.04.2008.

Мисс Грейнджер,

прошу прощения за то, что Вам пришлось так долго ждать ответа.

Смириться гораздо проще, чем бороться?

Я истратил большое количество черновиков для того, чтобы составить достойный ответ. Надеюсь, вы оцените его, Гермиона.

Не думаю, что мисс Эванс, как вы выразились, сделала последний толчок/стала последней каплей/любой другой эвфемизм, который бы вы ни подобрали (вы ведь так любите символичность, верно?). Северус медленно, но верно шел к принятию этого решения. Вам будет больно это читать, но он сделал осознанный выбор — настолько, насколько может быть осознанным выбор шестнадцатилетнего подростка.

Тогда казалось, что это игра. В стенах школы война виделась чем-то далеким, а смерти — несущественными.

Было два условных лагеря, без цвета — никаких светлых или тёмных, — и был парень, который считал, что его недооценивают.

Это гордыня, мисс Грейнджер. Она является последним толчком. Не мисс Эванс, не Дамблдор и не Риддл. Поверьте, Северус никогда не был потерянным мальчиком.

P.S. филина зовут Тионис.

Алан Колдман».

Правда больно била по образу профессора, бережно хранимому в её душе. Не сказать, что это было чем-то неожиданным, она трепетно относилась к Северусу, но не идеализировала и отдавала отчёт всем его недостаткам. В конце концов, он не стесняясь демонстрировал их ей.

А вот перехода на личности от Колдмана она не ожидала. Слишком уж он проницательный. Или это месть за её вопрос, на который он позволил себе не отвечать? До чего же сложный человек. Теперь она поняла, почему он назвался другом Снейпа. Такие вредные типы должны держаться вместе. Определённо.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

25.04.2009.

Мистер Колдман,

смириться действительно проще. Надеюсь, вы оцените иронию. Почему-то мне кажется, что непременно оцените.

Вы правы, мне больно слышать это от вас. Я знала это, просто упорно гнала эти мысли. Знаете, всегда хочется свалить вину на кого-то — так ведь действительно проще. Просто взять и переложить ответственность. Даже если в глубине души ты действительно знаешь, что виноват… Это свойственно многим людям, но я почему-то уверена, что профессор Снейп из тех, кто предпочитал не обманываться.

Не могу не спросить, что вы имеете в виду, говоря о символизме?

Как складывались отношения профессора с Пожирателями Смерти? В конце концов, он ведь всего лишь полукровка. Конечно, я не жду ответа, если вы не были приближенным к Лорду.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Апрель, 1997 год. Хогвартс, Шотландия.

Когда Гермиона скользнула в лабораторию, она застала Северуса за приготовлением зелья. Он был нервный и дёрганный. На неё даже не взглянул, а когда она тихо подошла к рабочему месту, нацепив на себя защитный фартук, и слова не сказал. Гермиона окинула взглядом стол, ингредиенты и поняла, что он снова варит укрепляющий раствор собственного изобретения для Лорда.

Гермиона сдержала вздох сожаления. Знал бы Гарри, что она помогает Снейпу поддерживать жизненные силы его врага, точно бы не понял её мотивацию. А всё было до банального просто — Гермиона хотела помочь профессору, который, как ей казалось, устал до чертиков за этот учебный год, разрываясь между студентами, обязанностями, Дамблдором и своим Хозяином.

Она молча взяла нож и, оценив этап приготовления, начала крошить замаринованных личинок златоглазок.

— Я могу сама закончить, — тихо сказала Гермиона, не отрывая взгляда от своих ингредиентов, хотя боковым зрением видела, как Снейп снова дёрнулся, касаясь левого предплечья. — Если он вас вызывает…

— Это не он, — отрезал Снейп, и Гермиона, не сдержав удивленного вздоха, повернулась к Северусу.

— Пожиратели могут общаться через метку друг с другом? — ошарашенно спросила Грейнджер, и Снейп поджал губы, не желая, видимо, развивать эту тему.

— Ближний круг может, — нехотя ответил он и вздрогнул, отчего его нож соскользнул и прошелся по пальцу, оставляя глубокий порез.

Гермиона тут же схватила салфетку и шагнула к профессору, прикладывая её, прежде чем он успел достать палочку. Она не поднимала на него взгляда, чувствуя прохладу его рук.

— Ни капли волшебной крови, — чётко произнес Северус, коснувшись руки Гермионы, которая промакивала порез, — не должно оставаться на салфетках, тканях и любых других поверхностях. Вам ясно, мисс Грейнджер?

— Я забыла, сэр, — она убрала салфетку от его руки, наблюдая, как капелька крови снова выступает на его пальце, и, поддавшись непонятному порыву, наклонилась и слизала её, тут же проводя кончиком палочки по порезу и залечивая его. Когда она подняла глаза, встречаясь с антрацитовым взглядом, по лицу поползла густая краска, заливая щеки и шею. — Простите…

Она не успела договорить, потому что рука Снейпа легла ей на шею, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Большой палец уперся в подбородок, не давая опустить голову. Он грубо дёрнул её на себя, и Гермиона испытала совершенно неуместное удовольствие от его грубого касания. Появилась абсурдная мысль, что он сейчас поцелует её, особенно когда Снейп чуть приблизил к ней своё лицо. И, видит Мерлин, она до жути боялась своего желания ощутить вкус этого поцелуя.

Его палец скользнул с подбородка ниже, ложась на кадык, чуть надавливая и перекрывая дыхание.

— Не стоит, — Снейп наклонился еще ниже, нависая над ней, — делать подобные вещи с Пожирателем смерти, Грейнджер.

Его взгляд скользнул ниже, к её губам, и её сердце затрепетало. Но его пальцы разжались, и он сделал шаг назад, отводя от неё взгляд.

— Мои «друзья», — профессор почти выплюнул эту фразу, — не готовы ждать. Я вынужден отлучиться. Закончите здесь. И прошу, без ошибок. Даже незначительная будет стоить жизни десяткам, если не сотням.

Гермиона проводила взглядом его удаляющуюся спину, выравнивая дыхание и ругая собственную неосторожность. Уничтожив салфетку с кровью профессора, Гермиона глубоко вздохнула и, призывая всю свою силу воли, продолжила работать над зельем для Тёмного Лорда…

25 апреля 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Да, она знала, что на её шестом курсе положение профессора Снейпа среди Пожирателей смерти было… мягко сказать, очень шатким. Но он никогда не рассказывал, как всё обстояло раньше. А как отношения развивались после злополучных событий в конце её шестого курса — она так и не успела узнать.

Гермиона совсем загрустила, погрузившись в тяжёлые воспоминания о Снейпе, когда он возвращался после таких вызовов от его «друзей». Нет, он не был в плохом состоянии физически, как после аудиенции с Хозяином, но что с ним происходило в моральном плане — страшно даже представить.

А ответа от Колдмана всё не было.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

10.05.2009.

Мистер Колдман,

прошу Вас только об одном. Если Вы решите, что рассказали уже достаточно, поставьте меня в известность, чтобы я не ждала ответа.

Надеюсь на понимание.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Что это было? Крик отчаяния или просто попытка напомнить о себе? Видел ли Колдман, что она готова цепляться за крохи, как утопающий цепляется за круг? Наверняка. Он с его внимательностью к деталям уже наверняка догадался, что её размышления даже на пергаменте не получаются сухими и обезличенными.

Что он там сказал о символизме? В символизме её суть. Она есть символизм. В каждой её детали — болезненность чувств и тоска.

Увидев поздним вечером свою сову, Гермиона, с зашедшимся в бешеном ритме сердцем, бросилась к ней, отвязывая заветное письмо.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия.

13.05.2009.

Мисс Грейнджер,

как истинная женщина, вы не наделены терпением.

Не могу не заметить, что ваше отношение к профессору несколько выходит за привычные рамки. Я ошибаюсь?

Как в начале, так и в конце отношения с прочими последователями были напряженными. И если Лорд питал некую симпатию (насколько может испытывать симпатию тот, кто разорвал душу) к Северусу, то остальные — напротив. Риддла можно легко понять, он и сам не раз указывал на сходства: оба полукровки, почти сироты, одаренные, талант к ментальной магии опять же.

Пожиратели, те, кто был достаточно глуп, демонстрировали сначала пренебрежение, а потом и откровенное недоверие. Те, кто поумнее, просто держались подальше.

Символизм, мисс Грейнджер… Ирония и символизм — интересное сочетание. Вы буквально наполнены им. Кому вы верны, Гермиона?

Алан Колдман».

Было даже несколько больно оттого, насколько она оказалась правой на его счет. Колдман раскусил ее, и почему-то Гермионе казалось, что раскусил еще даже до того, как в первый раз написал. Ну ладно, может, со второго письма. Даже перечитывая письма почти полугодичной давности, Гермиона находила в словах Алана скрытый подтекст. Он умело расставлял слова и акценты, вытягивая немного информации и из неё. Только вот какое ему, Пожирателю смерти, дело до её чувств к бывшему профессору? К чему этот разговор о символизме?

Если бы Колдман совсем прекратил отвечать на её вопросы, она прекратила бы с ним переписку, и он наверняка это понимал, продолжая выдавать крупицы информации. Вытерев слёзы, Гермиона открыла ноутбук, погружаясь в работу. Нужно выплеснуть все эти мысли поскорее. Возможно, тогда ей станет чуть легче.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

17.05.2009.

Мисс Грейнджер,

Тионис вернулся без письма, и я могу сделать вывод, что смутил Вас.

Прошу прощения, возможно, это было не моё дело.

Алан Колдман».

«Нет, Алан, вы меня не смутили. Лишь погрузили в собственные кошмары. Лишили сна. Аппетита. Желания что-то делать. Хотя, будем честными, я знала, на что иду. Повторяется история десятилетней давности, когда я с трудом находила в себе силы просыпаться. Друзья думали, что у меня ПТСР. Забавный диагноз, который можно было ставить абсолютно всем прошедшим войну. Нет, у меня всего лишь была скорбь…».

Гермиона смяла написанное и бросила в камин. Через открытое окно в комнату пробирался шум дождя и запах петрикора. Ей просто нужно время. Снова.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

27.05.2009.

Мистер Колдман,

мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Предполагалось, что я буду расспрашивать вас, а не вы станете копаться в моей душе. Или это защитная реакция?

Думаю, моё молчание на ваши вопросы уже станет красноречивым ответом.

И как профессор Снейп справлялся с этим колоссальным давлением?

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Она решила сбавить обороты, потому что его вопросы в ответ на её становились всё жестче. Будто соревновались, кто чей секрет узнает первым. Только вот Гермиона играть ни капли не хотела. Если для Колдмана эта игра, по сути, ничего не значила, то для неё — Гермионы — это значило слишком много. Чувства, которые она привыкла если не усмирять, то хотя бы приглушать, он своими вопросами вырывал из мутной пленки и безжалостно разбрызгивал по груди. И они шипели, травили её своими парами, как яд. Такие светлые чувства не должны были делать так больно. Но делали.

Ответ на этот раз не заставил себя долго ждать.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

28.05.2009.

Мисс Грейнджер,

право слово, никогда бы не подумал, что буду так рад получить ответ. Вы заставили меня понервничать. Не люблю чувствовать себя виноватым.

Изначально предполагалось, что вы будете расспрашивать меня о Северусе, а не лично обо мне. Я посчитал, что будет честным, если и я спрошу о Вас.

Ваше молчание не настолько красноречиво, как Вам кажется, Гермиона.

Знаете, мне кажется, что у Северуса просто не находилось времени, чтобы разобраться с «давлением». Поймите, ведь редкие собрания — это лишь верхушка айсберга. Северус служил двум сторонам и для обеих выкладывался самозабвенно. Ум — его проклятие. Ему нашлось применение и у Дамблдора, и у Риддла. Кроме того, не стоит забывать о студентах.

Алан Колдман».

Дамблдор…

Июнь, 1997 года. Хогвартс, Шотландия.

Гермиона на подгибающихся ногах вошла в больничное крыло, где уже находились Гарри, Макгонагалл, Рон, Билл, Тонкс. Она не смотрела на обезображенное лицо Билла, не слушала сетований профессора Макгонагалл о том, что это она виновата, не слушала причитаний мадам Помфри, не смотрела на убитые горем лица друзей и членов Ордена. Грейнджер пыталась выкарабкаться из растущей пустоты в груди.

Снейп убил Дамблдора…

Эта мысль билась в её голове, отдаваясь болью где-то в области сердца. Она бежала к профессору вместе с Полумной, когда он вышел навстречу, и её лицо озарилось надеждой и светом в ответ на его хмурый, сосредоточенный взгляд. Он приказал им помочь Флитвику. Луна бросилась в кабинет, а Гермиона хваталась за его руки и, заглядывая в лицо, пыталась объяснить, что произошло.

Прикрыв дверь, Северус притянул её к себе за талию, нежно касаясь щеки. Она продолжала что-то сбивчиво тараторить, совсем не обращая внимания на его странное, недопустимое поведение. Его длинный палец коснулся её губ, заставляя замолчать, немигающий взгляд с лёгким прищуром оглядел её лицо, и Гермиона впервые открыто смотрела в его глаза, пытаясь считать то, что он пытался передать. Как жаль, что она так плохо умела читать лица. Её пальцы вцепились в мантию на его плечах, и Гермиона закрыла глаза, когда он склонился к ней. Судорожный вздох разорвал тишину подземелий, когда Снейп коснулся тонкими, жёсткими губами её лба. Гермиона закрыла глаза, вдыхая запах его волос, что щекотали её лицо.

— Профессор…

— Грейнджер, — тихо сказал он, перебивая её. — Запомни. — Его рука легла ей на подбородок, поднимая её лицо. — Это не то, чем кажется. Поняла?

Она кивнула. Зачем — сама не знала. Гермиона ни черта не поняла. О чем он сказал? Что имел в виду? Но в следующий миг он уже подтолкнул Грейнджер к двери, и та захлопнулась за ней, оставляя её в кабинете зельеварения с растерянной Луной и находящимся без чувств профессором Флитвиком.

Сбивчиво рассказывая друзьям, что произошло, опуская самые неоднозначные моменты, Гермиона не выдержала и разрыдалась, пряча лицо в руках. Её тут же принялись успокаивать и говорить, что она не виновата, приняв её слёзы за стыд и разочарование.

А она плакала по нему. По себе. И по растоптанному доверию…

29 мая 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

А Колдман, которому она практически настроилась не отвечать, снова дал намек на информацию. Он ведь мог сразу всё рассказать, наверняка ведь знал, о чём она спросит.

Что же это такое? Он проверяет, не потеряла ли она интерес?

Странно, что с такой проницательностью он вёл себя как самый настоящий придурок. Раз за десять лет её интерес не пропал, то наверняка его не вытравили бы даже полгода переписок с противным типом.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

29.05.2009.

Мистер Колдман,

не могу не отметить, что чувство вины сыграло плохую шутку с Вашим другом. Не равняйтесь на эту его сторону.

Я поняла Вас. Больше никаких личных вопросов.

О деятельности профессора мне известно не очень много, вы правы. Я знаю, что он варил зелья и добывал информацию. К сожалению, о большем ни та ни другая сторона не сообщали.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Гермиона вздрогнула, оторвав взгляд от экрана ноутбука, когда раздался стук в окно — филин Колдмана взирал на неё с такой мрачной сосредоточенностью, что девушке стало не по себе. Алан никогда не отвечал так быстро. Мысль об этом заставила Гермиону поторопиться. Дрожащими от волнения руками она развернула пергамент.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

29.05.2009.

Мисс Грейнджер,

так вы считаете, что Северусом двигало чувство вины?

Очень жаль, что вы так скоро закрылись, мисс Грейнджер. Возможно, вы и дальше станете давать мне подсказки, используя привычную для вас шифровку? Или вы это делали неосознанно?

Варил зелья, бывал в рейдах, сражался, тренировал — думаю, можете себе представить, сколько это отнимало времени и сил.

Алан Колдман».

О, поверьте, мистер Колдман, я знаю. Видела его измученный вид, залёгшие тени под глазами, заторможенные движения от отсутствия сна и бесконечную, поистине впечатляющую силу воли…

И что же заставило его так срочно писать ответ? Ничего такого в этих строках не было, кроме её капитуляции перед личными темами. Неужели его это так взволновало?

И все же она не собиралась сдаваться. Даже в той игре, в которую играть изначально не хотела.

Гермиона снова смяла письмо, которое начала писать и выдохнула. Успокойся, Грейнджер!

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

30.05.2009.

Мистер Колдман,

почему же, могу представить, для этого мне не придется даже напрягаться.

Я полагаю, что это было чувство вины, да. Предвосхищая ваш вопрос: Лили Поттер или Гарри. Не знаю, к кому из них. Возможно, к обоим.

Извините, я и правда не понимаю, о чём вы. Никогда не любила шифры. Жаль, что об этом не писали в газетах.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Следующая неделя пролетела незаметно за полным погружением в работу. Увидев филина мистера Колдмана, сидящего у окна, Гермиона выставила руку, поманила его, и птица влетела в её дом, швырнув письмо ей в лицо.

Мерзкий гадёныш…

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

07.06.2009.

Мисс Грейнджер,

не чувство вины. Ответственность и только ответственность. За свои поступки, за свои ошибки, за свой выбор. Повторюсь, он всё делал осознанно. Не романтизируйте.

Алан Колдман».

Ей захотелось истерически рассмеяться, что она, впрочем, и сделала. Грейнджер никогда его не романтизировала. Она теряла бдительность, безбожно тупила, но в чём ей не откажешь, так это в здравом восприятии этого мужчины. Даже когда все отвернулись, она не верила... Нет, она верила словам Гарри, понимала, что Снейп убил Дамблдора, но… закрывая глаза, она вспоминала его последние слова и надежда разрывала её изнутри.

Его резкое «не романтизируйте» пришлось ей не по душе. Звучало так же, как «не оправдывайте». Она и не оправдывала. Она — нет, а вот её глупое сердце — да.

И она была благодарна Колдману за то, что на этот раз он не оставил ей ниточки, за которую она могла бы зацепиться и засыпать его новыми вопросами.

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

17.06.2009.

Мисс Грейнджер,

осмелюсь вернуть Вам вашу просьбу. Если решите, что информации, имеющейся у Вас, достаточно — поставьте меня в известность.

Алан Колдман».

«Уокинг,

Графство Суррей, Англия,

27.06.2009.

Мисс Грейнджер,

как минимум это просто некрасиво.

Алан Колдман».

Сколько раз она садилась за написание ответа для Алана, столько же раз и отправляла эти письма в камин. Получалось слишком эмоционально, слишком о многом говорило. Гермиона почти дописала свою книгу. Осталась парочка завершающих моментов, несколько упущенных деталей. Она ещё о многом бы хотела спросить Алана, но её излишняя чувствительность по этому вопросу была видна невооруженным взглядом, и Грейнджер решила добить книгу своими силами.

Именно добить. Когда почти все строки давались через преодоление, слёзы, горе. Когда всю душу выворачивало от тоски, горечи, утраты и сожалений.

2 мая, 1998 год. Хогвартс, Шотландия.

Взрыв, каменная кладка огромной стены начала осыпаться. В ушах зазвенело, дезориентируя, пыль забивала лёгкие. Она потеряла руку Рона.

— Гарри! Гарри!

Гермиона закашлялась, рядом упало чьё-то тело, она споткнулась о каменную глыбу и тоже бы полетела вперёд, но кто-то подхватил её, с силой дёргая на себя.

— Гарри?

— Не угадали, мисс Грейнджер, — прозвучал негромкий голос Северуса, заставляя её оцепенеть, вскинуть голову и вцепиться в его мантию мёртвой хваткой, чтобы удержать или остановить, она так сразу и не поняла. — Мальчишки здесь нет.

— Профессор… — она год его не видела. Не считая той короткой встречи в Большом зале несколько часов назад.

— Гермиона! — истошно вопил Рон, шаря руками в пыли и темноте в попытках отыскать её.

Недовольно цокнув, Снейп подхватил её, и в следующий миг они уже летели с пятого этажа замка через пролом в стене. Когда её ноги коснулись пола, Гермиона и не думала разжимать пальцы, чтобы отпустить его, боясь, что он исчезнет, испарится. К удивлению Гермионы, Снейп тоже не спешил отрывать от себя наглую студентку, повисшую на нём. Его руки лежали на её талии, а пристальный взгляд исследовал вымазанное в пыли исхудавшее лицо.

Где-то на задворках сознания Гермиона понимала всё: недопустимость подобной близости, потерю времени, друзья там с ума сходят от волнения за неё, он предатель, он убил Дамблдора, он только что хотел напасть на Гарри. Но… Это ведь профессор Снейп, это её… Северус.

Это не то, чем кажется… Только эта фраза не дала ей сойти с ума в бесконечном анализе произошедших за год событий.

В следующий момент Гермиона уже обхватила шею профессора, встав на цыпочки, и крепко обняла. Наверное, ему было больно оттого, как сильно её руки сжимали шею. Не в силах сдержать слёзы страха, отчаяния, неверия и мелькнувшей надежды, она уткнулась в его сюртук, промачивая его влагой насквозь. Руки Снейпа все еще лежали на её талии. Он не шевелился и ничего не говорил, но, когда молчание затянулось и она попыталась отстраниться, переместил широкую ладонь на спину и чуть придавил, не давая этого сделать.

Гермиона совсем расслабилась и подняла голову, представляя, как ужасно сейчас смотрится, но время утекало сквозь пальцы, и она понимала, что им скоро нужно будет расстаться.

— Мне нужно найти Поттера… — вкрадчиво сказал Снейп, продолжая обегать её лицо изучающим взглядом. Гермиона сразу нахмурилась.

— Зачем вам Гарри? — пальчики сжались, снова сминая его мантию.

— У меня для него есть кое-что…

— Я могу передать…

— Нет. Мне нужно самому рассказать. Этот недоумок не способен воспринять…

— Вернемся, — воскликнула она, — туда, где вы меня нашли. Гарри был где-то рядом со мной.

— Я осмотрел то место, — покачал головой Снейп, наконец фокусируясь только на её глазах. — Его там нет…

— Тогда, — Гермиона начала активно соображать, — надо…

Она не закончила, поймав его взгляд. Все мысли повылетали у неё из головы, когда он смотрел на неё с такой нежностью. Гермиона была растеряна, не понимая, правильно ли интерпретировала его взгляд, и в то же время внутри неё что-то плавилось оттого, что она видела.

— Ты не поверила? — тихо спросил Снейп, неосознанно сильнее прижимая её к себе.

— Я прошла все этапы принятия, — тихо ответила Гермиона, снова чуть привставая на носочки, — но я не поверила…

Чёрт с ним. Грейнджер хотелось рассказать ему, почему вера в него оказалась сильнее фактов, которые безжалостно бросались ей в лицо. Возможно, они даже не переживут эту ночь. Гермиона подалась еще выше и легко коснулась губами его щеки, и это стало неким сигналом. В следующий момент он толкнул её к стене, тут же прижимая своим телом, и с тихим стоном Гермиона встретила его губы, захлёбываясь чистым восторгом и пьянящим вкусом его поцелуя. Она самозабвенно отвечала ему, пока Снейп целовал её с настойчивой нежностью. Всё вокруг исчезло, оставив их в этом моменте настоящей щемящей искренности. Они пытались показать друг другу то, что не могли сказать словами.

Снейп чуть отстранился, прошёлся губами по щеке и выше, к виску, всё ещё прижимая её к себе и выравнивая дыхание. Гермиона не шевелилась, дыша им полной грудью, впитывая тепло его тела и обреченно понимая, что их время подходит к концу.

— Мне нужно найти Поттера, — наконец сказал Снейп, выделяя слово «нужно». Потом его губы в последний раз коснулись её виска, и он отстранился, касаясь прохладными пальцами её подбородка и пристально глядя в глаза. — Будь осторожна. Я верну тебя к Уизли, не отходи от него ни на шаг.

Гермиона кивнула, совершенно потерянная. Потом прошептала:

— Что с нами будет?

— Я не знаю, — честно ответил Снейп, а потом протянул руку, убирая выбившиеся кудряшки ей за ухо и нежно проводя пальцами по щеке. — Не знаю…

25 августа 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

В тот момент и она не знала, не догадывалась… Тогда важно было только одно — найти Гарри. Помочь Гарри. Жизни тысяч людей зависели от Гарри. Гарри был всем.

Что-то безумное, тёмное поднялось в ней, когда она узнала голос Северуса в визжащей хижине. Не в силах сделать вдох, Гермиона прижимала руки к губам, пытаясь сдержать крик ужаса.

А потом…

Гермиона не сдержала рыдание, почти на ощупь ковыляя к бару и открывая бутылку с вином.

А потом кровь. Его распростёртое тело на полу, отчаянная просьба… А она, оцепеневшая, стояла и не верила в реальность происходящего. Их взгляды встретились, и Гермиона шагнула вперед.

«Нет».

Звук его голоса, раздавшийся в голове, такой решительный и категоричный заставил её беспомощно остановиться, глотая слёзы.

«Не смей, Грейнджер. Ты должна…»

Его взгляд медленно снова коснулся лица Гарри, а потом…

Гермиона плохо помнила, что было потом…

Она захлебывалась слезами, пялясь в нерастопленный камин и отпивая вино прямо из бутылки.

Кому вообще нужны эти бокалы?

Ни для этой алкогольной отравы, ни для той, что в душе, ей не нужны были дополнительные ёмкости. Она и без того сполна насыщалась и тем и другим. И сейчас пыталась хотя бы выровнять физическое отравление с моральным. Её сердце глупо ныло вот уже полгода, а воспоминания были такими яркими, какими не были за все десять лет. Она будто наяву чувствовала прикосновения к губам и подбородку, талии и спине. Сильные руки, внимательный взгляд.

Она много анализировала свои чувства. Считала себя ненормальной, неправильной, сломанной, а чувства — искусственными, болезненными. Но чем больше проходило времени, тем сильнее она убеждалась в их искренности. Пусть болезненной, да, но искренности.

И она действительно до поры не замечала, как преследуют её старые чувства.

Даже Фидель, чертова сова, была названа неспроста. Верность. Она, блять, даже спустя десятилетие была верна. Себе или ему — неважно.

Наверняка в имени Тионис тоже имелся какой-то смысл, так что Колдман не имел права упрекать ее Фиделью!

Сделав еще несколько внушительных глотков, Гермиона побрела к столу почти на ощупь, потому что слезы не помогали фокусироваться на этой реальности.

Она достала чистый пергамент, перо и параллельно отпивая вино, принялась писать.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

05.08.2009.

Мистер Колдман,

я чувствую себя девчонкой, которая решила просто игнорировать проблему, но не вините меня за это. И после стольких лет я всё еще не могу справиться с чувствами мне тяжело. Да, я думала, что всё пройдёт, но увы. В этом вся ирония, да? Он двадцать лет любил одну единственную женщину, и я иду по его стопам. Я действительно много раз думала о том, что было бы, сложись всё немного иначе. Если бы я не ушла. Если бы я успела вернуться до чёртового пожара… Если бы он остался жив… Интересно, он остался бы со мной? Как могла бы измениться судьба? И эти мысли разъедают меня изнутри.

А самое главное, что за десять лет никто, кроме Вас, не заметил этого. Даже когда я рыдала днями напролёт.

Как вы поняли? По моей предвзятости? Только, молю, не говорите, что ключевую роль сыграло имя моей чертовой совы!

Надеюсь, что смогу вырвать его из сердца унять свои глупые чувства, отдав дань уважения человеку, к которому, прошу прощения за тавтологию, я по-прежнему испытываю чувства.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

К тому времени, как Фидель получила письмо, небрежно запечатанное и немного измятое, Гермиона прикончила вторую бутылку и совершенно несчастная, опустошённая и заплаканная отправилась спать.

Наутро голова раскалывалась, и Гермиона еле передвигалась, пытаясь не умереть сначала от интоксикации, а потом от ужаса, когда не обнаружила Фидель на насесте. Память услужливо подкинула пару моментов вчерашнего вечера, но словно издеваясь над Гермионой, ничего конкретного. Господи, что на неё нашло, вылить что бы там ни было… на Алана? Ну конечно, на Алана, кому ещё она могла написать. Гермиона согнулась пополам, борясь с приступом тошноты.

Если бы у неё были крылья, она бы бросилась за Фиделью вдогонку, но та наверняка уже была на месте. Но Фидель не просто была на месте, после обеда она уже вернулась. Без ответа. Гермиона, болея с похмелья и испытывая тошнотворное чувство ужаса перед тем, что она могла написать мистеру Колдману, скорее написала еще одно письмо и, бесконечно извиняясь перед крайне возмущённой Фиделью, вручила сове письмо, умоляя доставить как можно быстрее.

«Монтклер,

Нью-Джерси, США

06.08.2009.

Мистер Колдман,

Фидель вернулась, как я полагаю, от Вас.

Я надеюсь, что не писала ничего, за что меня можно осудить. Был тяжёлый день, а до него не менее тяжёлый месяц. И вчера, после бутылки вина, все чувства вырвались наружу.

Гермиона Грейнджер».

Гермиона понимала, что, скорее всего, ответа от Алана не дождётся. И поначалу была даже рада этому. Что бы она там ни написала в том письме, вряд ли это было что-то приятное. И ей оставалось лишь надеяться, что там было не какое-то завуалированное оскорбление, после которого Колдман просто расхотел с ней общаться.

Хуже было бы, если бы она выплеснула на пергамент свои чувства. Хотя в таком случае Алану не было бы смысла игнорировать ее, верно? Какое ему дело до её чувств? Да и догадывался он наверняка уже давно.

И всё же, чем больше проходило времени, тем отчетливее пробуждалось чувство вины и… Неужели она скучала? Как по-идиотски глупо. Но он, похоже, расположил её к себе своей проницательностью.

Гермиона сдалась через месяц, и, хотя знала наверняка, что он ей не ответит, написала Колдману. Она решила, что остановится только тогда, когда отправит ему книгу. И если и после этого ответ не придёт — просто постарается забыть о нём.

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

06.09.2009.

Мистер Колдман,

означает ли ваше молчание, что мы прекратили сотрудничество?

Я всё ещё надеюсь, что не писала вам в тот день ничего ужасного и не обидела вас.

Гермиона Грейнджер».

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

26.09.2009.

Мистер Колдман,

знаете, я даже скучаю по нашим разговорам.

P.S. Отправила рукопись в редакцию. Как только редактор закончит свою работу и первые экземпляры будут напечатаны, отправлю вам копию.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

17.10.2009.

Мистер Колдман,

к сожалению, дата выхода книги переносится. Надеюсь, первые экземпляры появятся в декабре.

Гермиона Грейнджер».

«Монтклер, Нью-Джерси, США.

20.11.2009.

Мистер Колдман,

это очень некрасиво с Вашей стороны — молчать. Но я всё равно отправлю вам первый печатный экземпляр. Издательство вновь перенесло дату публикации. Надеюсь, этот раз был последним.

Пиар-менеджер считает дату старта продаж удачной, они выбрали двадцать четвёртое декабря, представьте себе!

Гермиона Грейнджер».

19 декабря 2009 г. Уокинг, Графство Суррей, Англия.

Весь последний месяц до выпуска первых экземпляров Гермиона провела как на иголках, несмотря на то что её уже никто не дёргал. Станки печатали, менеджеры вели договоры о рекламных акциях с букинистами, а Грейнджер — волновалась. Друзья единогласно сошлись во мнении, что переживания обоснованы — ещё бы, не будучи писателем, опубликовать целую книгу, да ещё и на такую животрепещущую тему. Но насколько они были далеки от истины, знал только один человек.

Гермиона нервно расхаживала, сжимая в руках последний экземпляр самого первого, пробного издания. Тот, что она обещала Колдману. И никак не могла решиться отправить его. Не потому, что она переживала о мнении этого человека насчёт книги. Нет, дело было в другом.

Гермиона не хотела, чтобы её посылка выглядела как простая формальность. Всё же Алан, несмотря на его сложный характер, стал для неё… отдушиной в какой-то извращенной степени, где ту самую душу выворачивают наизнанку. И ей хотелось поблагодарить его лично. Вручить то, ради чего она переживала те эмоции вновь и вновь, лично.

И пора было, наконец, признаться, что ей хотелось взглянуть на этого загадочного мужчину и, возможно, еще раз поговорить о Северусе.

21 декабря 2009 года. Штат Нью-Джерси, США.

Гермиона медленно вела машину, пытаясь держать в голове правило о правостороннем движении, хотя так и норовила выехать на встречку. Движение в Америке заставляло её слегка паниковать, если она не попадет в аварию — это будет чудо. Передвижение затрудняла ещё и испортившаяся погода. Поначалу, выйдя из самолета в аэропорту имени Кеннеди и встретив падающие снежинки вместо ливня, который провожал её в Англии, Грейнджер испытала детский восторг, чуть ли не завизжав от радости, но сейчас, когда приходилось ехать по трассе, сосредоточившись только на том, чтобы не шарахнуться на левую сторону дороги, поднимающийся лёгкий буран здорово отвлекал.

Вчера Гермиона заселилась в отель с видом на Центральный парк, а вечером, несмотря на усталость после перелёта и джетлаг, отправилась гулять по волшебным тропинкам, присыпанным снегом, наслаждаясь великолепной атмосферой подкрадывающегося Рождества. Люди катались на коньках, веселились, пели, играли, вокруг кипела жизнь, слышался смех, счастье и радостные возгласы.

Как ни странно, Гермиона, которая обычно впадала в уныние на веселых праздниках Уизли, сейчас не ощущала себя одинокой или обделённой. Внутри царило спокойствие, разбавляемое разве что её природным любопытством, которое было направлено на изучение чужой культуры и лёгким предвкушением от предстоящей встречи с Аланом Колдманом.

Нагулявшись вдоволь до замёрзших и покрасневших щёк и носа Гермиона вернулась в отель и, приняв горячий душ, сразу же уснула, свернувшись клубочком на большой мягкой кровати. А утром взяла машину, бросила свою небольшую (конечно, только с вида) сумку на заднее сиденье и, кутаясь в легкую, совсем не по сезону курточку, прыгнула за руль и отправилась из Нью-Йорка в штат Нью-Джерси. Ехать предстояло не слишком далеко, но выехать из города с активным движением, которое её маленькому пригороду и не снилось, а потом учитывать при движении местами обледеневшую дорогу, оказалось немного напряжно.

Въехав на окраину Монтклера, Гермиона сразу завернула на первую заправку и, ёжась от мороза, который знатно щипал её за руки и другие открытые участки кожи, вставила пистолет, а затем побежала внутрь, кутаясь сильнее в куртку, чтобы крутящий снег ветер не задувал снежинки под воротник. Звякнул колокольчик, Гермиона выдохнула с удовольствием, когда тепло окутало её и, стряхнув снежинки с волос, обворожительно улыбнулась продавцу. Молодой парень, глупо пялясь на неё, улыбался в ответ.

— Двадцать литров девяносто первого, пожалуйста, — попросила Гермиона, доставая кошелек, — и большой капучино. Сироп и сахар не нужны.

— Да, мисс, — всё еще поглядывая на Гермиону между делом, протянул паренёк. Протягивая ей большой стакан кофе, он спросил: — Вы проездом в Монтклере?

— Да… Кевин, — бросив взгляд на бейджик, ответила Грейнджер, делая осторожный глоток. Потом она встрепенулась. — Вообще-то, я ищу кое-кого… Алан Колдман, может, ты слышал о нём что-то?

Кевин задумчиво посмотрел на неё, напрягая память, но потом покачал головой.

— Я многих знаю, но этого имени никогда не слышал.

— Понятно, — разочарованно протянула Гермиона, а потом встрепенулась. Полезла в телефон и, открыв фотографию с адресом, повернула экран к Кевину. — Тогда, может, подскажешь, куда мне ехать дальше?

Он улыбнулся и, дав знак ожидать, достал из прилавка путеводитель с картой и разложил его на столе.

— Так, это… — он нахмурился и снова посмотрел на Гермиону, — можно еще раз адрес?

Гермиона кивнула и положила телефон перед ним. Лицо его на миг озарилось, когда он снова посмотрел на экран, но потом перевел взгляд на карту и снова нахмурился. Гермиона тяжело вздохнула.

Очень искусный конфундус, мистер Колдман. Браво.

Грейнджер купила у Кевина путеводитель и, ориентируясь на его «где-то там» на карте и отпивая кофе, заехала в город. Она еще несколько раз останавливалась и спрашивала дорогу, но в итоге поняла, что сбивчивое объяснение Кевина — лучшее, что у неё есть. Покружив немного в Монтклере, пытаясь хоть что-то разглядеть за падающими крупными снежинками и активно работающими дворниками, Гермиона выехала на окраину и не торопясь двинулась по лесной дороге, ведь, судя по всему, дом Алана был «где-то там».

В какой-то момент она буквально почувствовала, как магия прошла сквозь неё, когда она пересекла невидимую границу. Гермиона улыбнулась. Это хороший знак, значит, она на верном пути.

Дорога тянулась сквозь заснеженный хвойный лес, поражающий своей красотой, и Гермиона не заметила, как спустя некоторое время её машина упёрлась в ворота. Заглушив двигатель и снова кутаясь в свою курточку, она с гулко бьющимся сердцем достала из сумки книгу, глубоко вздохнула несколько раз, чтобы унять волнение, вышла из машины и направилась к дому. Охранные чары куполом переливались над зданием. Совсем базовые, чтобы отпугнуть незваных гостей-магглов. Вероятнее всего, хозяин уже знал, что к нему кто-то заявился. С каждым шагом приближаясь к небольшому уютному дому в скандинавском стиле, который так идеально вписывался в окружающий его пейзаж, Гермиона ждала, что ей навстречу выйдет мистер Колдман, кем бы он ни был. Но никто не вышел. И никто не открыл на её сначала осторожный, а потом требовательный стук.

Гермиона тысячу раз представляла их встречу в совершенно различных интерпретациях, но ни разу и в мыслях не допускала, что она может просто не застать его дома. От глупости всей развернувшейся ситуации Гермиона сначала растерянно опустилась на заснеженное крыльцо, а потом тихо рассмеялась. Ну до чего всё нелепо обернулось — она пролетела тысячи миль только для того, чтобы упереться в его закрытую дверь. Жизнь поистине обладает отвратительным чувством юмора.

Начав постукивать зубами от пробирающегося под куртку мороза, Гермиона наложила на себя согревающие чары и, еще несколько минут попредававшись сожалениям из-за сложившихся обстоятельств, повесила книгу на ручку двери, предварительно упаковав её в пакет, и с тяжёлым вздохом пошла к машине.

Когда-то в пылу эмоций Гермиона заявила Гарри, что она ему не сова. Выходит, она соврала. Она просто супер-дорогая сова, предназначенная для переноса тяжелых посылок между континентами.

Настроение совсем испортилось. Задумчиво глядя на дорогу, Гермиона медленно, можно сказать нехотя, ехала обратно. Неожиданно её внимание привлекла загоревшаяся лампочка ошибки аккумулятора на приборной панели. Она нахмурилась и, не зная, что делать, лишь прибавила газу. Ещё не хватало ей застрять среди леса в метель. Но спустя буквально несколько минут двигатель заглох, все лампочки потухли и наступила тишина. Гермиона несколько раз попробовала повернуть ключ зажигания, но толку не было.

В целом, ситуация не казалась критичной: Гермиона понимала, что ей придется дождаться окончания снегопада, выбраться как-то из машины и прогуляться пешком до границы антитрансгрессионного купола. Зато у нее появилось достаточно времени для того, чтобы посетовать на судьбу и посожалеть о собственной самоуверенности.

Укутавшись в куртку поплотнее, Гермиона решительно вышла из машины и, сделав несколько шагов, пошатнулась из-за ветра, снежинок, бросаемых в лицо, и пронизывающего холода, который норовил пробраться под куртку. Она почти сразу набрала в свои ботинки леденящего снега и, чуть ли не взвыв от бессилия, развернулась и быстро побежала обратно в машину.

Она поспешно наложила на себя согревающие чары и, растирая вмиг замёрзшие пальцы, полезла за телефоном. Проверив связь и обнаружив, что на экранчике высвечивается надпись «нет сети», Гермиона раздраженно спрятала телефон насупившись. Не вызвать эвакуатор, не трансгрессировать — это просто злой рок какой-то.

С чего она вообще взяла, что Колдман, например, не переехал? Он не отвечал ей почти полгода. Логично, что Алан мог перебраться в какое-нибудь менее холодное место, а ее письма забирал новый жилец этого дома и посмеивался над ее наивностью. Или просто сжигал пергаменты. Что заставило её быть настолько самоуверенной и пуститься в это трудное и совершенно ненужное путешествие?

Прошел примерно час, и паника дала о себе знать. Согревающие чары отказывались работать в такой сильный холод, а чертов снег и не думал прекращаться. Гермиона успела пожалеть о том, что так радовалась ему еще вчера. Сейчас ей резко захотелось в родную Англию, под дождь. В тепло. Ее куртка не предназначалась для температуры ниже пяти градусов, а на улице были все сорок ниже нуля. Ну ладно, может быть около минус десяти, но ощущалось точно как сорок.

Гермиона еще раз повернула ключ зажигания, но приборная панель не подала никаких признаков жизни. Согреться магией не выходило, печка не работала без заведенного двигателя, а других способов согреться физически в таком ограниченном пространстве Гермиона найти не могла. В ее дорожной сумке лежали лишь белье и пижама, которые тоже никак не могли помочь с ее проблемой.

Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно снегопад все же прекратится. Лобовое стекло быстро заметало, и Гермиона время от времени направляла на него палочку, счищая сугробы. А потом снова и снова накладывала на себя согревающие чары, которые только сушили воздух и заставляли волосы электризоваться, практически превращая её голову в шар. И в конце концов последние лучи солнца перестали дотягиваться до этого богом забытого места, окружающие дорогу сосны вытянулись над ней тёмными тенями, становясь ещё выше и внушительнее, а потом мир и вовсе поглотила тьма. И Гермиона просто уснула, не в силах больше бороться со стихией.

* * *

Словно сквозь толщу воды до её сознания доносился чей-то голос, прикосновения, тепло и холод. Она плавала на волнах сознания, то приоткрывая глаза и ничего не понимая, то погружаясь в небытие. Ей чудился взволнованный взгляд, пощипывание кожи от диагностических чар, судороги. Болезненные судороги, сотрясающие всё тело.

А когда её губ коснулся край стеклянного флакона, Гермиона поняла, что ей не чудится. Всё реально. И она добровольно пьет неизвестное зелье из рук незнакомца, в чужом доме.

— Ну уж нет, — недовольно протянул мужской голос, когда она попыталась отстраниться и перестать пить, а потом ей зажали нос.

Гермиона была вынуждена сделать глоток. И даже не закашлялась.

— Что это? — прохрипела она, пытаясь сфокусировать взгляд на мужской фигуре, стоящей перед ней.

— Умнейшая ведьма своего поколения не узнала восстанавливающее зелье? — язвительно протянул мужчина, присаживаясь перед ней на корточки и заглядывая в глаза. Гермиона ощутила, как по коже пробежались необъяснимые мурашки от звука его голоса. — Но за осторожность хвалю.

— Алан? — на выдохе произнесла она, уставившись в синие глаза собеседника, рассматривающего её, как подопытную мышь.

— Алан, — эхом отозвался мужчина. А потом он резко выпрямился и отстранился. — Что вы здесь забыли?

Не дожидаясь ответа, Колдман подхватил пустые склянки, отложенные на столе, и вышел из комнаты. Оценив количество пустых флаконов, Гермиона поняла, что её героическая попытка увернуться от приёма восстанавливающего зелья была глупой и бессмысленной. Гермиона чувствовала, как тело до сих потряхивает, и внутри она все ещё ощущала холод, хотя щёки горели. Зябко поёжившись, она перевела взгляд на вошедшего Колдмана. Если бы он хотел её убить, вряд ли стал бы делать это с помощью яда. Он вполне мог оставить её замерзать в той машине. Это же он её спас?

— Думаете, в Америке полно идиотов, которые ездят в такую метель? — едко поинтересовался Алан в ответ на её вопрос, и Гермиона поняла, что задала его вслух.

— Я привезла книгу, — пискнула Гермиона, садясь ровнее и осторожно осматриваясь.

Ей было стыдно за то, что она попала в такую ситуацию, что ещё днём не разгадала, что начинается метель и лучше было переждать её в гостинице. Ощущая непонятную дрожь внутри, Гермиона украдкой посмотрела на спину Колдмана, который лениво переставлял зелья на столе, проигнорировав её ответ. Короткие русые волосы находились в небрежном беспорядке, он был высоким и широкоплечим, и она только сейчас осознала, что приехала к Пожирателю смерти. Эта мысль шевельнула что-то неприятное в груди. Бывшему, поправила она себя и судорожно вздохнула.

— Простите, — тихо сказала Грейнджер, — я не хотела доставлять вам неприятности.

Алан что-то пробурчал себе под нос и обернулся, пройдя к столику перед ней. Собрал пустые склянки и, не глядя на Гермиону, пояснил:

— Я приготовлю вам поесть. Ванная там, ваша сумка рядом с кроватью. Оставайтесь в постели, пока я вас не позову.

Гермиона кивнула, но он уже направился к выходу. Едва дверь за ним закрылась, она спрятала лицо в руках. Мерлин, до чего глупая была идея. Видно, что он едва её терпит. Наверняка он уже пожалел, что дал ей свой адрес. От досады она застонала, продолжая себя ругать. И это его «пока не позову» явно давало понять, что он не хочет её видеть дольше необходимого.

Откинув одеяло, Грейнджер спустила ноги, чувствуя чудовищную слабость. В конце концов, последний раз она ела вчера вечером, с утра аппетита не было, а к обеду она уже ехала к нему. Да и последствия её переохлаждения тоже давали о себе знать.

Юркнув в ванную, Гермиона умылась и подняла голову, глядя на себя в зеркало. Щеки горели, губы пересохли, на лбу выступила лёгкая испарина, тонкие кудряшки облепили лицо. Она выглядела просто ужасно. И безумно захотелось домой. Или хотя бы в отель, где не будет этого ужасного чувства внутри. Гермиона не любила доставлять хлопоты людям и уж тем более предавать доверие. Давая свой адрес, Алан точно не рассчитывал увидеть её на пороге и, тем более, ухаживать за ней. Странно, что сосредоточившись на своих желаниях, она в момент принятия решения совсем не подумала о нём.

Гермиона еще раз умылась, борясь с растущей слабостью. Ужасно хотелось пить и смочить стянутые пересохшие губы. Приложив руку ко лбу, она поняла что у неё температура. Голова раскалывалась, как и всё тело ломило от мышечной боли.

Она понимала, что ей лучше было бы уйти, попросить снять барьер и трансгрессировать куда-то в город, снять номер. Но она понимала, что сил на это просто не осталось, да и узнать об Алане вдруг захотелось сильнее прежнего. Вряд ли она решится еще раз навестить его, а мнение о главе узнать очень хотелось.

Гермиона вернулась в комнату и снова юркнула в постель, укрываясь до самого подбородка. Погрузившись в свои мысли, она снова провалилась в сон и вздрогнула, лишь когда дверь в её комнату открылась и вошел Алан. Гермиона попыталась привстать, но у неё не вышло.

— Хуже? — коротко спросил Алан, чуть двинув брови. Он поставил поднос на столик рядом с ней и дотронулся костяшками пальцев до её лба. Гермиона дёрнулась от неожиданности, но он лишь пригвоздил её строгим взглядом, и она замерла. Он тяжело вздохнул и, отвернувшись, прошел к другому столу, на котором стояли зелья.

— Я обычно не болею, — попыталась оправдаться Гермиона, все-таки находя в себе силы приподняться. Она услышала тихий смешок.

— Даже волшебники болеют, Гермиона, когда так глупо подвергают риску свое здоровье…

Он что, отчитывает её? Мерлин, да она и сама знала, что вся эта ситуация вышла очень глупой, словно всё в этот момент оборачивалось против. Но его строгий тон, пропитанный нотками сарказма, почему-то позабавил её, всколыхнув в памяти что-то давно скрытое в её глубинах, и Гермиона лишь улыбнулась.

Алан заметил её улыбку и усмехнулся, присаживаясь на край кровати.

— Вы определённо не в себе.

Гермиона хрипло засмеялась, но тут же застонала от боли в висках. В глазах начинало темнеть. Она откинулась на подушку, прикрыв веки и слушая, как тяжело бьётся из-за температуры сердце. В комнате повисло молчание, и она, снова взяв себя в руки, подняла голову. Он рассматривал её, чуть прищурившись и склонив голову, а когда их взгляды пересеклись, что-то знакомое мелькнуло в них, но тут же скрылось за холодом и отрешенностью синих радужек.

Гермиона приняла зелье, но от еды отказалась, а Алан, видя её состояние, не настаивал. Он не собирался общаться с ней, лишь попросил позвать, если станет хуже или что-то понадобится и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Она уснула почти сразу, проваливаясь в тревожный, поверхностный сон. Она металась по постели, сгорая от жара. Среди ночи Гермиона проснулась, не понимая, где находится. Тело горело, она стащила с себя одеяло, чувствуя, что пижама стала влажной от пота. Воздуха не хватало. Хотелось пить. Хотя на самом деле, хотелось умереть, так ей было плохо.

Появилось стойкое ощущение, что она должна уйти. Гермиона встала, хватая палочку с тумбочки и пошатываясь двинулась в сторону двери. Подсвечивая себе дорогу люмусом, она двигалась не разбирая дороги. Хриплое и тяжёлое дыхание нарушало тишину. Ноги дрожали, и, шаря руками по стенам, пару раз она свалила что-то, но не обратила на это внимания. Каким-то чудом ей удалось добраться до двери, и, повернув замок, Гермиона распахнула её, впуская леденящий кожу воздух, который сейчас казался чем-то спасительным, когда её тело горело словно в огне.

Грейнджер ступила босой ногой на крыльцо, по щиколотку утонув в снегу, желая ощутить прохладу, а потом кто-то обхватил её вокруг талии, дёрнул назад, она услышала звук захлопнувшейся двери, встревоженное «Гермиона», а потом её затянула воронка беспамятства.

* * *

Несколько раз она приходила в себя, метаясь по подушке в бреду. Её лихорадило, но каждый раз она чувствовала, как чьи-то прохладные руки касались её лба, прикладывали стакан с водой к губам, гладили по голове, убирая волосы с лица. Реальность и сон смешались, она то погружалась в воспоминания, встречая там Северуса, то выплывала и, не желая расставаться, звала его, просила вернуться. То улыбалась, чувствуя прикосновения его губ к подбородку, щекам и губам, то плакала, видя перед собой его растерзанное тело. Гермиона не знала, сколько длился этот бред, но наконец она уснула, погрузившись в плотную, дарящую спокойствие тьму, где не было уже ничего.

* * *

Гермиона медленно и очень тяжело возвращалась в реальность, словно ей всё еще было непросто зацепиться за неё, и тьма то и дело накрывала её снова. Ей понадобилось много времени, чтобы окончательно выплыть из темноты. Когда она наконец осознала себя, то совершенно не почувствовала облегчения или радости. Напротив, накатила волна стыда перед Аланом за то, что она мало того, что явилась сюда без приглашения и особенной на то цели, но ещё и доставила ему кучу неудобств. Гермиона с тихим стоном чуть приподнялась, чтобы в поле зрения появилось что-то помимо потолка. Она вздрогнула, увидев Алана. А потом она заметила выражение, застывшее в его глазах, и поняла, что та волна стыда, накрывшая её пару минут назад — просто несчастные брызги, потому что теперь её завертело и закрутило в водовороте смущения и неловкости.

— Мерлин, — простонала Грейнджер, натягивая одеяло до бровей и желая провалиться сквозь землю.

— Я видел, что вы очнулись, — недовольно протянул Колдман.

— Я видела, что вы видели, — парировала Гермиона из-под одеяла. — Я не просто так спряталась.

— У вас в любом случае вышло скверно, — чуть мягче проговорил он, — чтобы спрятать ваши волосы, понадобится еще десять таких одеял.

Гермиона живо опустила ткань и резко села, пытаясь послать Колдману возмущенный взгляд, но ничего не получилось, потому что в глазах тут же потемнело, и тело повело куда-то в сторону.

— Ох, — только и смогла выдавить из себя Гермиона, судорожно хватаясь за одеяло и устало откидываясь на подушку.

— Вы три дня провалялись без сознания, разве можно так резко вставать? — возмущенно прошипел Алан, мгновенно оказываясь рядом.

Взвесив все «за» и «против», Грейнджер предпочла на риторический вопрос не отвечать. В голове набатом крутилось «три дня», и этого было слишком много, чтобы придумывать ещё и язвительные комментарии в ответ. Господи, три дня Алан был вынужден лечить её. Да после этого он может сколько угодно шутить о её дурацких волосах!

Следом пришла мысль о том, что её, наверное, потеряли друзья… Впрочем, подготовка к Рождеству сейчас была в самом разгаре, скорее всего, они даже не задавались вопросом о том, как же она тут, в Америке.

— Простите меня, пожалуйста, — искренне попросила она прощения у его рук, которые все еще предусмотрительно находились поблизости, не решаясь поднять взгляд.

Она подумывала о том, чтобы пустить слезу и окончательно разжалобить его, только что-то подсказывало ей, что на Алана Колдмана, бывшего Пожирателя смерти, такие трюки не подействуют. Поэтому ограничилась извинениями.

— Переодевайтесь, ваши вещи на стуле, — бросил он, выпрямляясь и игнорируя её благие намерения наладить отношения. — Как будете готовы, жду вас в столовой.

Он вышел из комнаты, и только после этого Гермиона подняла взгляд. Её вещи и правда оказались на стуле — чистые и выглаженные. Стараясь не делать резких движений, она встала и прошла в ванную. Принять душ, пусть и скорый, и смыть с себя липкий пот оказалось так освежающе, что Гермиона счастливо вздохнула, натягивая на себя чистую одежду. Игнорируя мысль о том, что не помнит, как надевала пижаму, она натянула брюки и объемный свитер и, осторожно осматриваясь, вышла из комнаты. Её накрыло чувство дежавю, будто она уже была в этом коридоре, видела эту вычурную вазу и претенциозную статуэтку, и почему-то прекрасно помнила, какова на ощупь стена. Чтобы подтвердить свои впечатления, она провела подушечками пальцев по, казалось бы, необработанной древесине, которая оказалась идеально гладкой.

Гермиона дошла до столовой, внутри которой сновал Алан. Место, которое он ей выделил, она определила быстро: слева от центрального места стояла кружка с чем-то горячим, а поблизости от неё — ряд стеклянных флакончиков. Грейнджер застонала, осознав, что это все ей придется влить в себя.

— Ненавижу зелья, — пробормотала она, отодвигая стул под аккомпанемент грохота: Алан что-то упустил, и оно, кажется, разбиралось.

Он поставил перед ней кашу, молочную рисовую — единственную из каш, которую она ела, и скрылся в соседней комнате. Гермиона проводила его долгим взглядом, не то чтобы им было о чём разговаривать, но как хозяин дома он мог бы и составить ей компанию. Впрочем она быстро устыдилась своих мыслей, предположив, что скорее всего осточертела ему за эти три дня. Насупившись, Гермиона приступила к ужину. Еще на пути в столовую она увидела обыкновенные магловские часы на стене, стрелки которых указывали на пять часов. То, что сейчас не утро, Гермиона вычислила уже логическим путем.

— А где моя палочка? — осторожно поинтересовалась она, когда Алан снова вошёл в столовую с дымящейся чашкой в руках.

Вообще, это волновало её с момента пробуждения, но она не решалась озвучить вопрос, чтобы Алан не решил, что она его боится. Не то чтобы она не боялась. Но оскорблять его еще одним витком недоверия, особенно после того, как она не хотела принимать зелье в тот первый вечер, а он был вынужден ухаживать за ней целых три дня, было бы чересчур.

Колдман с силой поставил чашку с блюдцем на центральное место, заставив ту грозно звякнуть, а потом потянулся к внутреннему карману расстёгнутой рубашки, достал палочку и положил знакомое древко перед Гермионой.

— Пришлось забрать ее, когда вы пытались сбежать, — пояснил он как бы между прочим, но в его тоне так и сквозили саркастичные нотки.

Гермиона с трудом поборола желание закатить глаза. Она отдавала себе отчёт — что это вполне в её духе.

— Что-то такое я и предполагала, — тихонько проговорила Гермиона, вновь уткнувшись взглядом в тарелку с кашей.

Теперь, когда Алан сидел рядом, она молча орудовала ложкой и не кривилась. Желания есть не было совсем, но она почему-то боялась озвучить эту мысль вслух. Колдман же молча наблюдал за ней, изредка попивая темную жижу из своей большой чашки, чуть прищурившись и склонив голову, чем ужасно напоминал ей одного известного им обоим слизеринца.

Гермионе под его взглядом было не по себе, хотелось поёрзать, закрыться или лучше — убежать. Она понимала, что у него наверняка на языке крутится миллион оскорблений и тысяча недовольств, но по какой-то причине Алан сдерживается. Хотя не должен.

Грейнджер бросила в его сторону два опасливых взгляда только для того, чтобы убедиться, что он своих глаз не отводил. И там, за синими радужками, полыхало пламя, заставляя её волноваться. Каша совсем перестала лезть в горло.

— Я пригнал вашу машину только сегодня, — нарушил тишину Колдман, как только Гермиона отодвинула тарелку и подтянула к себе кружку. — Ремень на двигателе порвался. Завтра я съезжу в город, куплю новый и поменяю его. Вечером уже сможете уехать. Думаю, до этого времени организм восстановится. Зелья оставлю в столовой.

Гермиона кивнула, обозначая, что все поняла и услышала. Ей почти прямо сказали, чтобы она выметалась завтра. Это так благородно с его стороны, что не отправил восвояси сегодня. Хотя мог, учитывая, сколько неудобств он вынужден был испытать за эти дни. И это в Рождество.

— Вы читали книгу? — спросила Гермиона осторожно, словно ступала по тонкому льду и подняла на него глаза, встречаясь с холодными синими.

Он качнул головой.

— Был слишком озабочен вашим состоянием, — ехидно проговорил Алан.

— Понятно, — пробормотала Гермиона, мгновенно заинтересованно глядя на дно кружки. Разговор совсем не клеился, она испытывала ужасную неловкость рядом с ним.

Допив чай, Грейнджер еще раз поблагодарила Колдмана за ужин и за зелья, и за заботу, и пока он набирал воздуха в грудь, чтобы ответить, она выскользнула из столовой, не желая слышать очередные колкости. Заглянув по дороге в выделенную ей комнату в соседние, Гермиона не обнаружила ничего интересного. Просто обыкновенно обезличенное пространство.

В её комнате горел камин, и Грейнджер, сначала собиравшаяся открыть ноутбук или достать книгу, внезапно зависла, рассматривая пляшущие огоньки пламени. Они съедали дрова и ласкали каменную кладку, так игриво поблёскивая и растягивая градиент цвета от багряно-красного до почти белого по краям языков.

Спать не хотелось совершенно, делать было нечего, а рядом находился мужчина-загадка. И то, всего на один вечер, ведь завтра утром он уедет, а потом починит её машину, и уедет уже Гермиона. И все её вопросы, что копошились внутри, не давая покоя, так и останутся с ней навечно, терзая и мешая обрести покой. Нет, это её определённо не устраивало. И она собиралась воспользоваться этим выпавшим шансом, потому что знала, что будет жалеть, если не попытается.

И только она решилась подняться на ноги, чтобы отправиться искать Колдмана, как он сам вошел в комнату с подносом в руках, на котором расположился чайный набор и две пиалы с вареньем.

На мгновение он замер на пороге, встретившись с ней взглядом. Пару секунд они рассматривали друг друга, а потом он прошёл мимо неё к дивану.

— Вам полезно употреблять много жидкости, — как бы оправдался он, устанавливая поднос на небольшой столик между диваном и креслами.

Он сам пришёл к ней. Удача определённо на её стороне. А может, его точно так же гложет любопытство, что могло связывать её и его закрытого молчаливого друга. Хотя кого она обманывает — с его-то проницательностью — он уже всё знает.

— Спасибо, — смущенно поблагодарила Гермиона, добавляя в кружку заварку и побольше молока, и подтягивая пиалу с малиновым вареньем.

Колдман сел в кресло перед камином, стоящее вполоборота от дивана, и, снова скользнув по лицу Гермионы цепким взглядом, раскрыл книгу, которая все это время была зажата между его рукой и телом.

— Алан, — неожиданно позвала Грейнджер, и он снова посмотрел на неё, — то письмо, которое я вам отправила… которое не хотела отправлять… которое… ну, вы поняли? — Гермиона нервно облизала губы и, когда он кивнул, набрала в грудь побольше воздуха. — Чтобы там ни было, простите. Я не хотела вас обидеть.

Уголки его губ чуть приподнялись, но тут же даже некое подобие улыбки пропало, словно он пытался сдержать её. Его глаза неожиданно тепло посмотрели на неё.

— Вы не обидели меня…

— Да? — воскликнула Гермиона, выдыхая от облегчения. — Честно говоря, я так переживала… — она осеклась. — Но тогда почему вы мне ничего не ответили?

— Мне нечего было ответить на ваше… откровение. Все вопросы мы обсудили. Наше общение подошло к концу.

— Но вы могли бы обозначить это, — с обидой протянула она.

— Я и обозначил, — хмыкнул он. — Или отсутствие ответа не достаточно красноречиво?

— Действительно, — буркнула себе под нос Гермиона, наблюдая, как он, дёрнув бровью, опускает взгляд и начинает листать книгу, ища нужную главу.

Гермиона же, проследив за его действиями, так и застыла с ложечкой во рту. Почему-то именно в этот момент она осознала до конца, что именно он будет читать. Не историю жизни Северуса Снейпа. Нет, Алан прекрасно понимал, что это индульгенция Гермионы. Её попытка не рассказать о своих чувствах к бывшему профессору и Пожирателю смерти. Но он-то знал наверняка о том, что они есть. И Алан будет видеть то двойное дно, которое её символичная натура зашифровала в каждой строчке. И вот сейчас ей становилось совсем не по себе.

Может, его нахождение здесь — это попытка наказать её? Поиздеваться, препарировать её чувства к нему и увидеть реакцию уже вживую…

Гермиона не слишком хорошо знала Колдмана, но почему-то подумала, что это как раз в его стиле.

Пока она сидела, пытаясь не подавать виду, как нервничает, он переворачивал страницы так медленно, обозначая, что он читает внимательно и вдумчиво, и обращает внимание на каждую чертову мелочь. Порой его губы искажала такая неоднозначная усмешка, что Гермиона жалела о том, что открыла сегодня глаза. А когда его брови приподнялись, а голова чуть дернулась, чтобы повернуться к Гермионе, но в последний момент остановилась, Грейнджер и вовсе захотелось прикинуться ветошью.

Она не нервничала так сильно с момента сдачи ЖАБА. Да даже искать крестражи Волдеморта было не так волнительно. Даже пытки Лестрейндж… нет, тут она, наверное, погорячилась.

Тем не менее Грейнджер так себя извела, что сама не заметила, как уснула. Сначала её взгляд то и дело соскальзывал с лица Алана на пляшущее в камине пламя, потом на плавающие чаинки в заварнике, жидкость которого была похожа на расплавленный мёд в свете огня, а потом веки стали настолько тяжелыми, что гравитация победила нежелание засыпать.

* * *

Уже утром Гермиона поняла, что это была просто слабость. Её организм так долго боролся с последствиями переохлаждения, что позволил ей пободрствовать всего ничего, а после этого вновь втянул в целебный сон.

Некоторое время она лежала, прислушиваясь к тишине, царящей в доме, и к себе. Слабости уже не было, она чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся. Сладко потянувшись, Гермиона привстала на локтях, и её взгляд упал на кресло, в котором она вчера уснула. Тяжелый вздох разорвал тишину — ему опять пришлось с ней возиться. Она заметила, что книга была оставлена на столике. Интересно, он дочитал? Как бы её ни интересовало, что именно он думает, она ни за что не станет спрашивать его об этом. Но может, он сам соизволит поделиться мнением.

Гермиона откинулась на подушку, наблюдая за ярким солнцем, пробивающимся сквозь ветки заснеженных деревьев и рисующие красивые узоры по стенам и полу. Как давно наступило утро? Алан наверняка уже уехал.

Проведя все утренние процедуры и собрав сразу свои вещи, чтобы не делать этого потом под пристальным взглядом хозяина дома, Гермиона добрела до кухни, кое-как осилила завтрак, послушно приняла зелья, а потом, снедаемая любопытством, пошла обследовать дом более внимательно. Она осмотрела кухню, заглянула в кладовую, потом вернулась в гостиную, что-то, похожее на кабинет… Все было настолько необжитым, что это наводило на некоторые вопросы. Казалось, что человек просто купил этот дом с готовым ремонтом и принципиально игнорировал кучу комнат.

Потому что кроме той комнаты с камином, ванной и столовой, больше нигде не было признаков того, что там часто бывают. А толстые слои пыли только подтверждали её теорию. Дом казался необжитым, хотя по меньшей мере целый год он всё же здесь жил. Даже сейчас, во время праздников здесь не было ни одного украшения, которыми традиционно обвешивали дом снаружи и внутри, словно Алан вообще не придавал значения тому, что его окружает. Вообще-то вся эта аскетичная обстановка отдаленно напоминала Гермионе дом в Паучьем Тупике, куда она пару раз заглядывала после войны.

Гермиона вернулась в кухню, чтобы прогуляться в подвал, дверь которого была расположена рядом с кладовой. Спускаться туда совершенно не хотелось, поэтому Грейнджер отложила это напоследок. Накинула куртку, зажгла люмос и, неспешно ступая по лестнице, спустилась ко второй двери. На ней не было никаких заклинаний, поэтому Гермиона просто толкнула деревянную поверхность и переступила через порог.

Она чуть не присвистнула от удивления, потому что оказалась в лаборатории. Хотя это определение не подходило тому помещению, которое занимало если не весь дом, то огромную его часть. Скорее, это можно было назвать зельеварней — настолько эта комната была большой и профессионально укомплектованной.

На мгновение Гермиона замерла на пороге, не решаясь ступить дальше. Что-то её беспокоило во всём этом, смутно напоминало, заставляя вспоминать лабораторию профессора Снейпа. Это воодушевляло, согревало и одновременно приводило в замешательство.

Ряды котлов разного стандарта, стеллажи с коробочками и банками с ингредиентами внутри, ряды флаконов с готовыми зельями, радостно переливающихся в свете люмоса.

— С ума сойти, — выразила свой восторг Грейнджер.

Она никогда не мечтала стать зельеваром, но увиденное приятно поражало. Только человек, очень влюбленный в своё дело, мог оборудовать такую комнату. И жадно шаря взглядом по пространству, она легко могла себе представить, как Северус ходит среди всего этого оборудования с жутко деловым видом, совершает новые открытия и параллельно ведет несколько исследований. Она почти видела его образ с закатанными рукавами, собранными волосами и придирчиво-оценивающий взгляд, скользящий по ингредиентам и булькающему зелью.

Гермиона моргнула, и наваждение исчезло, как и улыбка, которая неосознанно растянула губы.

Но она не могла не отметить, что котлы стояли в таком же порядке, как их устанавливал Снейп, а ингредиенты были расставлены не в алфавитном порядке, а по классификациям, что тоже в общем-то вызывало невольные ассоциации с бывшим профессором. Значило ли это, что Колдман был его учеником? Или действительно другом. Достаточно близким, чтобы плотно работать в лаборатории бок о бок. Потому что какой-то один из отмеченных фактов можно было бы спустить на случайность, но два — нет.

Грейнджер больше не сделала и шагу по лаборатории, не стала приближаться к записям, не прикоснулась ни к одному ингредиенту. Она отдавала себе отчёт, что вторглась во что-то личное. Слишком личное, если судить по тому, как относился к своей лаборатории Северус. Ещё раз пробежав взглядом по бесконечным полкам, Гермиона поднялась наверх, а потом отправилась в свою комнату.

* * *

Колдман приехал через пару часов, и Грейнджер была готова к его появлению. Она выскочила на улицу, надев пальто и наложив на себя согревающие чары, а еще взяла с собой чашку с чаем.

Смерив её долгим, изучающим взглядом, Алан никак не прокомментировал появление Гермионы, а молча направился к её машине, и тут же отгородился от девушки, открыв капот.

— Как съездили? — поинтересовалась Грейнджер, приближаясь и останавливаясь сбоку от машины, чтобы было удобнее наблюдать за ним.

Она знала, что вопрос идиотский, но других предлогов, чтобы завести беседу, Гермиона придумать не смогла.

— Нормально, — нехотя ответил Алан, даже не повернув головы. Ненадолго повисло молчание, но потом, видимо решив, что теперь его очередь поддержать разговор, потому что Гермиона не собиралась никуда уходить и продолжала стоять над душой, он поинтересовался: — Как ваше самочувствие?

— Все хорошо, спасибо, — живо отозвалась Грейнджер, довольная его ходом. Она отхлебнула горячего чаю, а затем небрежно спросила: — Скажите, профессор Снейп учил вас?

Гермиона впилась взглядом в лицо Колдмана, который сначала замер, а потом медленно повернул голову к ней. Синие и карие глаза схлестнулись. Он нахмурился, а пауза перед его ответом затянулась ровно настолько, чтобы Гермиона поняла: правду она не узнает.

— Нет, — лаконично ответил Алан, снова возвращая своё безраздельное внимание машине. — А вас?

Она моргнула.

— Конечно, что за вопрос? — недоуменно протянула Гермиона, не понимая, в какую игру они играют теперь.

— Я думал, что у нас марафон глупых вопросов, — припечатал Колдман, отрывая взгляд от каких-то железяк, — а я не люблю проигрывать. Как, по-вашему, меня мог учить мой ровесник?

Гермиона закусила губу и пожала плечами. Взгляд Алана на мгновение соскользнул к ее рту, а потом он фыркнул и отвернулся назад, к своим железякам. Хотя, технически, — её.

— Тогда почему в вашей лаборатории все стоит так же, как у профессора Снейпа? — спросила Гермиона после того, как пару мгновений решалась задать этот вопрос.

Колдман резко выпрямился, ударившись головой о капот, а потом порывисто повернулся к Грейнджер, посылая той возмущенный взгляд. Она неосознанно сделала маленький шажок назад, надеясь, что он этого не заметил, но то, как он смерил её взглядом, не оставляло сомнений — от него не укрылось её легкое опасение.

— Вы спускались в лабораторию? — его голос был хоть и холоден, но спокоен.

— Очевидно, — подтвердила Гермиона, снова немного осмелев.

Он вздохнул. Вздохнул так тяжело и надрывно, будто тяжести всего мира легли на его плечи, а олицетворяет их Гермиона. И он смертельно устал от её общества. Его глаза, не останавливаясь, бродили по её лицу, словно он пытался отыскать там что-то, но выражение лица показывало безмерную усталость и скуку, которые он испытывал, общаясь с ней.

Только по какой-то причине Алан стоял и чинил арендованный автомобиль вместо того, чтобы снять на пару минут антитрансгрессионный барьер и отпустить её. И у Гермионы были десятки предположений, но она предпочла не искать причин подобного поведения.

— Я должен был это предвидеть, — пробормотал он, вновь отворачиваясь. — Помните, я оставил за собой право не отвечать на вопросы? — чуть громче спросил он, обращаясь к ней, хотя казалось, что к двигателю.

Осознав, что ничего своими расспросами не добьется, Гермиона поникла. Он был таким же закрытым и загадочным, как и их общий знакомый. Может, у бывших Пожирателей фишка такая — напускать ореол таинственности? Но даже несмотря на его неразговорчивость, ей почему-то хотелось продолжать засыпать его вопросами. Это было глупо, да, но её поступки последних дней были продиктованы далеко не разумом.

Пока Колдман возился с железками, Гермиона поняла, что снова замерзает. Она немного покрутилась рядом, раскачиваясь на пятках, походила вокруг машины, попрыгала на месте. Бросила в Алана снежок, повинуясь какому-то странному душевному порыву, поймав при этом его насмешливый взгляд. Так она убила десять минут. А потом тоже устало вздохнула.

— Хотите чаю? — поинтересовалась она, повернувшись к дому.

— Да, — отстраненно бросил Алан, что-то усердно закручивая. — Черный, пожалуйста. Заварник знаете где. И пять ложек сахара.

Грейнджер замерла, почувствовав, как весь воздух выкачали из лёгких, а потом медленно, почти на автомате пошла от… Алана? В этот миг было ощущение, что земля под её ногами разверзлась. И она упорно шагала в сторону дома по этим обломкам под ногами, забыв, что вообще-то нужно дышать. Хотя она не уверена, что сейчас бы у неё получилось. Голова кружилась, а мысли метались в панике от пришедшего осознания… И только когда грудная клетка сжалась от боли, а дверь за ней захлопнулась, она со всхлипом вдохнула и соскользнула вниз по двери, пряча лицо в руках и затыкая рот, чтобы не закричать.

«Пять ложек сахара».

Пять. Ложек. Сахара.

Лаборатория.

Привычки.

Северусу Снейпу не нужно учить тебя, если ты и есть Северус Снейп.

— Господи, — прошептала Гермиона, упираясь затылком в дверь. — Господи. Господи. Господи…

Грейнджер не в силах была справиться с собой, качая головой и без конца повторяя «Господи». Это значило так много. Это — чёрт его возьми — переворачивало всё с ног на голову.

Он ведь скорее всего и сам не понял, что вскрыл ящик пандоры.

Неужели он мог подумать, что она забудет такой досадный факт о нём? Если она не упомянула это в книге, как и тысячу других моментов, которые она разделила с ним, это не значит, что она забыла. Просто не верится. Не верится, что он не сказал ей, что скрывался, что не признался, когда она прилетела к нему.

Или же он давал ей шанс прийти к мысли о том, что он жив, постепенно? Или оставлял возможность сбежать? Или все же это была обычная отговорка?

Или, или, или…

Ладно, она тоже даст ему шанс как-то иначе решить эту ситуацию. Просто потому что уважает и любит его слишком сильно, чтобы вот так вот в лицо ему кинуть, что она знает. Знает, кто прячется за этой чужой маской.

Теперь, прокручивая в памяти всё, что с ней произошло, вспоминая его движения, наклон головы, лёгкий прищур глаз, недовольно поджаты губы — господи, это ведь всё было на виду.

Вдохнув глубоко несколько раз, Гермиона постаралась унять тяжёлый стук сердца и дрожь в руках. Она вынесла ему чёртов чай и позволила себе на пару мгновений уставиться в его глаза. Будто выискивая за синими радужками чёрные. Того человека, которого она похоронила, оплакивала и любила. Но Алан лишь благодарно кивнул и отвернулся, бросив напоследок, что-то вроде «ещё пять минут, и будет готово».

Ещё пять минут, и ты свалишь отсюда, Гермиона. Пять минут, и ты, Снейп, снова сможешь вернуться к своей спокойной жизни без меня. Пять минут у тебя на то, чтобы признаться мне, что это был ты… Это всё время был ты.

Слёзы обожгли веки и дыхание снова потяжелело. Гермиона поспешно отвернулась, делая вид, что внимательно рассматривает лес вокруг дома, а сама наскоро вытирала мокрые щеки.

Это всегда был ты, Северус. Ты мог прийти ко мне. Я всегда была на виду, в отличие от тебя.

В голове роилось столько мыслей, претензий к нему, столько вопросов, которые она хотела задать. Но имела ли право? Её любовь — это её проблемы, и чувства, которые она испытывает, точно не дают ей права лезть в его душу.

— Всё готово, — раздался за спиной голос Колдмана. Она усмехнулась, нет, конечно, не Колдмана. Снейпа. Гермиона обернулась, наблюдая, как он заводит машину и та поддается. Не обращая внимание на её состояние, он продолжил. — Аккумулятор я зарядил еще вчера. Как только машина прогреется, можно ехать.

Грейнджер встретилась с ним взглядом, испытывающе глядя в его синие глаза и вспоминая совсем другие, родные и черные. Она смотрела в самую их глубь, пытаясь разглядеть что-то, но радужки оставались холодными и чужими.

— Гермиона? — Алан свёл брови, обводя её долгим взглядом.

— Возьму сумку, — хрипло проговорила она, резко отворачиваясь и почти бегом направляясь к дому. Скрывшись в комнате, Гермиона снова прислонилась к двери затылком и закрыла глаза.

Она тихо засмеялась, вспомнив, как каждый год загадывала лишь одно единственное желание. Значит, не зря?

Но что же ей загадать сегодня?

Гермиона не знала, как ей поступить, она не хотела уезжать от Северуса, но не могла остаться, если он не откроется. Ей даже смотреть на него теперь больно, зная, кто под маской. Внутри всё переворачивалось, не в силах успокоиться.

Грейнджер стукнулась затылком о дверь, потом ещё раз и ещё.

Всё. Время.

Она взяла сумку, закинула на плечо и вышла в холл, сразу же натыкаясь на Северуса.

— Ты можешь остаться на ужин и поехать после, — немного неуверенно начал он, и Гермиона резко вскинула голову.

Она не высидит здесь столько, просто притворяясь, что всё по-прежнему. У неё даже сейчас дрожат руки, как она объяснит своё нервное состояние? «Прости, Алан, я просто знаю, кто ты. Наверное мне лучше звать тебя Северус?»

— Нет, будет совсем поздно, — опустив глаза, ответила Гермиона, и поправила ремень на плече. — Мне пора.

Сейчас.

Или он остановит её, или это конец.

Они пару мгновений стояли, глядя друг на друга. Гермиона призвала всю свою силу воли, чтобы вот так выстоять перед ним. Она закусила губу, чтобы та не дрожала, и Алан проследил за этим движением.

Удары сердца отмеряли секунды.

Раз. Два. Три.

А потом…

— Тебе пора, — эхом отозвался Снейп.

Гермиона кивнула. Ещё раз поправила сумку и, не прощаясь, вышла на улицу, тихо прикрыв за собой дверь. Её разгоряченные щёки тут же опалил морозный воздух, когда она медленно двинулась вперёд, не в силах поверить, что сама, добровольно уходит от него. Машина гудела, прогревая двигатель и ожидая, когда она сядет за неё и уедет отсюда. Навсегда.

Она еле переставляла ноги. Каждый шаг давался с трудом. Уходить от того, о ком не переставала думать все эти годы, было не просто тяжело, это казалось преступлением. Но если вернуться и обличить его, заявить что она знает… Желудок свело судорогой при мысли об этом.

Может, просто… может, тогда всё виделось ей чем-то большим, а на самом деле значение это имело только для неё?

Ещё шаг.

Дышать было так тяжело, словно на грудную клетку положили что-то неподъёмное. Сердце сжалось в маленький комок от боли, когда последняя мысль пригвоздила все остатки её решимости. Если бы он хотел открыться ей — открылся бы. У него была уйма шансов. Он позволяет ей уехать, потому что она не нужна ему.

Ещё шаг.

Ком в горле перекрыл кислород. Гермиона, пытаясь справиться со слезами, прижала руки к глазам, надавливая на веки до пляшущих искорок, и хватала ртом воздух, но справиться с душившими слезами не было сил.

Ещё шаг.

Почти не глядя, просто в сторону машины.

Ощущение чудовищной ошибки накрыло так неожиданно, заставляя тонуть в безнадёжности. Нет! Разве она не доказала себе, что это не надуманное, пронесся свою любовь сквозь столько лет? И оставить это вот так просто? Уехать, когда Снейп остаётся в этом доме? Гермиона умела принимать тяжёлые решения и приносить жертвы, но ради чего была эта?

Ещё шаг.

На этот раз неуверенный. Сердце трепыхалось словно у маленькой птички, пока Гермиона смотрела на машину.

Сейчас. Либо она уезжает, потакая трусости обоих, либо идёт и… Она не знала, что ей сказать или сделать. Кровь шумела в ушах, сердце готово было выскочить из груди, щёки алели, но уже не от мороза. В голове роились тысячи мыслей, их шум нарастал, оглушая её, а потом словно что-то щёлкнуло и всё стихло.

Чего у неё всегда было вдоволь, так это храбрости. Разжав пальцы и бросив сумку на землю, Гермиона резко развернулась и побежала обратно.

Ну что, осталась последняя часть и всё!

Ребята, у авторов есть инстаграмм:

Вика — https://www.instagram.com/theorem_i/ — здесь уже собрано много классных трейлеров, эдитов и эстетик) Любителям Айзекса советую заглянуть в последние два поста.

Алина — https://www.instagram.com/lyna_delika/ — а мой пока не сильно обжит, я только пару недель назад решила его завести. Но все спойлеры к работам будут там.

И наш потрясный тг-канал — https://t.me/sugar_snaddy

Декабрь, 2008 год. Монтклер, округ Нью-Джерси, США.

Всё пошло наперекосяк в тот момент, когда пришло письмо от Нарциссы.

«…она пишет о тебе, Сев. Книгу. Копает, расспрашивает. Ездила в Азкабан и Коукворт. Недавно я узнала, что она собирается навестить семьи Пожирателей. Знаю, я обещала за ней присматривать, но есть моменты, когда я бессильна. Я не могу проследить за каждой рукой над её чашкой, если ты понимаешь…»

Снейп смял письмо и отправил его в камин, хмуро глядя на пляшущие языки пламени. Он уже давно не вспоминал о Грейнджер, засунув воспоминания о ней так далеко, что до них было непросто добраться. Ведь думать постоянно о ней оказалось далеко не просто. Так какого чёрта она снова объявилась в его жизни и что задумала?

Грейнджер…

Необычная девочка из его прошлого, которая стала очень дорога в какой-то момент, хотя он поначалу сильно не предавал этому значения, полагая, что любой бы, кто проявил подобную заботу о нём в то тяжелое время, стал важным. Снейп упорно игнорировал тот факт, что многие пытались, но подпустил он только её — невыносимую, раздражающую подругу Поттера.

Когда она перестала бояться его, то стала смотреть с таким благоговением, что он порой думал, с Грейнджер что-то не так. Она удивляла его, вводила в ступор своими поступками, действиями и мотивами. Северус всеми силами отталкивал её и держал дистанцию, но она нарушала все его границы и рушила устои, даже не прикладывая к этому особых усилий. Зато он сгорал изнутри от борьбы и рушившихся рамок, ведь он — Северус Снейп — никогда в жизни не позволял себе взглянуть на студентку не то что как на женщину, даже просто как на человека. Студенты всегда были чем-то абстрактным. Да, они говорили, бесили его, но он их даже за людей не считал. Гермиону же Снейп сделал равной. Конечно, он и не думал ей об этом сообщать или даже давать понять, но того факта, что для него всё изменилось, оказалось достаточно.

Лишний раз прикоснуться к ней, удержать взгляд, наблюдать за всегда сосредоточенным рядом с ним профилем. Она никогда не расслаблялась, видимо, опасаясь допустить ошибку, ведь он, злясь на себя, был так строг с ней. Северус не позволял себе даже мысли о Грейнджер, как о женщине, до того злополучного момента, когда она склонилась и слизала кровь с его пальца. И дело было даже не в эротической подоплёке этого нехитрого действия, а в том, что она захотела это сделать. Его пронзило электрическим разрядом от касания её языка, а потом ещё одним от осознания, что она сама захотела так сделать. И вот тогда возникло бешеное желание подтвердить свои догадки. Но и подтверждать ничего не пришлось, стоило лишь взглянуть на Гермиону, когда он схватил её. В тот момент между ними негласно, но ощутимо всё изменилось. Она перестала быть просто студенткой.

Снейп усмехнулся и, встав, прошёл к столику, где хранил выпивку. Налив себе бокал огневиски, он задумчиво посмотрел в окно, и лёгкая улыбка коснулась губ.

Северус тогда так хотел оправдаться перед ней. Его терзало осознание, что Гермиона возненавидит его, когда узнает, что именно он сделал. Но времени не было. Ему пришлось уйти, ничего не объяснив, а потом до конца лета не вылезать с бесконечных собраний, устраиваемых Тёмным Лордом. Двойная игра, категоричные указы портрета Дамблдора и Хогвартс так захватили всё его внимание, вытеснив Грейнджер, что ему показалось, что это наваждение прошло. Он собирал по крупицам информацию об их местонахождении, думал о Гермионе, восхищался этими детьми, старался помочь, когда мог, но Снейп полностью контролировал свои эмоции насчёт неё.

Весной девяносто восьмого представился отличный шанс убедиться в обратном.

Апрель, 1998 года. Малфой-мэнор.

Когда он узнал, что произошло в Малфой-мэноре, ребята уже сбежали. Северус влетел в гостиную, на полу которой всё еще лежали тела и кровь заливала идеальный паркет, настолько её было много. Лорд уже ушёл, расправившись с неугодными, Малфои всё ещё были в шоке. Нарциссу трясло от ужаса, а Драко, Люца и Беллу от мощнейшего круциатуса, который они получили от Хозяина за провал.

Выглядел Малфой-старший отвратительно, немилость Волдеморта с любого могла сбить внешний лоск, даже с Люциуса. Оставив семью приходить в себя, но предварительно переместив их в другую гостиную, Люциус трясущимися руками налил себе выпить. Северус отобрал у него бокал и кивнул на диван. Приказал эльфам подать чай, сыпанул туда побольше сахара — проверено: сильно облегчает судороги после круциатуса — и сунул в руки Люциуса.

— Рассказывай, — приказал Снейп, пока Малфой кривился от сладости.

— Удача была в наших руках, — Люциус нервно сжимал чашку, — Скабиор притащил троих беглецов. С одним из них было что-то не так. Лицо было изуродовано. Но девчонка и пацан с ним навели на кое-какие мысли… Если бы Драко сориентировался быстрее, всё бы получилось.

— Так это был Поттер? — без интереса в голосе спросил Снейп, закидывая ногу на ногу.

— Вместе с дружками, — кивнул Люциус. — Но я засомневался. Младший Уизли по нашим данным ведь болен, а девчонку я просто не узнал — худая, грязная…

Снейп почувствовал, как внутри что-то сжалось и похолодело.

— И что, вы не смогли задержать троих детей до прихода Лорда? — издевательски протянул Северус, и глаза Люциуса сверкнули.

— Я так и собирался сделать, — огрызнулся он, снова отпивая чай с мученическим выражением на лице. — Но Белла как с ума сошла, когда увидела у них меч. Запретила вызывать Лорда, приказала увести Поттера и Уизли, хоть я и сказал ей, что это отвратительная идея, но ты же знаешь, с ней невозможно спорить. Она решила, что с грязнокровки быстро выбьет правду…

— Она пытала Грейнджер? — резко спросил Снейп, ощущая словно летит куда-то в пропасть.

В следующий момент он встал и, игнорируя окрики Люциуса, стремительно направился в гостиную Нарциссы. Стоило ему ворваться в комнату, Белла, которая всегда была начеку, вскочила, заслоняя собой сестру, и выставила щит, который сразу же разбился от его заклятия.

— Снейп! — безумно заорала она, отбивая его заклинания. — Что это ты удумал?

Северус атаковал её, пока Лестрейндж подначивала его и смеялась. Она была сильной, но недостаточно, поэтому стереть улыбку с её лица заклятием, которое повалило противницу на пол, было чертовски приятно.

Он тут же оказался сверху, придавив руки Беллы коленями, и схватил за подбородок, фиксируя её лицо.

— Будет больно, — с улыбкой пообещал Снейп, глядя в горящие безумным весельем тёмные глаза. — Легилименс.

Беллатриса была сильнейшим окклюментом, поэтому больно было не только ей. Стены её ментальной защиты не только выдерживали натиск, но и сдавливали его самого, загоняя в ловушку. Интересно, Тёмный Лорд когда-нибудь испытывал сопротивление от своей вернейшей Пожирательницы? Конечно, нет.

Пришлось действовать крайне грубо, он ломал стены, хватался за ниточку промелькнувшего во тьме воспоминания и раскрывал его полностью. Так он нашёл Гермиону. С холодным интересом просмотрел несколько раз картину её пыток, акцентируя интерес на вопросах Беллы и мече, чтобы Лейстрендж не догадалась об истинных причинах, а потом покинул её сознание.

Белла шипела и брыкалась, пытаясь скинуть его или дотянуться до палочки. Он смотрел в её глаза, а видел совсем другие, переполненные ужасом и болью. Крик, мольбу, распростёртое измученное тело, кровь стекающую по руке и клеймо. Был ли Снейп когда-нибудь напуган так же? Лишь однажды. И столь жгучую ненависть испытывал нечасто.

Белла затихла под его взглядом, словно ожидая его дальнейших действий, и выражение его лица ей совсем не нравилось.

— Я найду меч, — отчаянно зашептала она, неправильно истолковав ненависть в его глазах. — Найду.

Снейп холодно усмехнулся, сильно сжав щеки Беллатрисы, и чуть склонился к ней.

— Ты подвела Хозяина, — медленно протянул Северус, наблюдая за искорками страха мелькающими в её глазах. Ему так нравилось смотреть, как осознание накрывает Беллу. — И будешь наказана.

— Хозяин уже наказал меня! — закричала она, снова пытаясь выпутаться из его хватки, и с ненавистью смотрела на холодную, равнодушную маску на лице Снейпа.

— Ты же знаешь, что Тёмный Лорд любит, когда я довожу дела, на которые у него мало времени, до конца, — издевательская улыбка расползлась по его лицу, заставив Беллу зашипеть.

Он резко вскочил, успевая забрать палочку быстрее, чем её пальцы обхватили древко. Белла тяжело дышала, глядя на него злым, ненавидящим взглядом. Снейп же смотрел равнодушно, но внутри всё кипело от ярости, страха и беспокойства, которые буквально захватили его. Крик Гермионы до сих пор стоял в ушах, и он знал, как заглушить его. Он хотел заглушить его.

Белла вскинула подбородок, благоразумно предпочитая остаться на полу, когда Снейп поднял палочку.

— Круцио.

Май, 1998 года. Франция.

Возвращение в реальность далось через боль. Горло горело, во рту был отвратительный привкус крови. Стоило открыть глаза, голову пронзила острая колющая боль. Тут же чьи-то тёплые руки надавили ему на грудь, не позволяя подняться.

— Не торопись, — ласково приказала Цисси, убирая волосы с его лица, а потом поднесла к губам бокал с водой, — пей аккуратно.

Снейп сделал несколько глотков, чуть не застонав от боли. Пить хотелось, но любое движение в области шеи отдавалось болевыми ощущениями.

— Очнулся всё-таки, — услышал он насмешливый голос Малфоя и наконец предпринял еще одну попытку открыть глаза. — Живучий ты, Снейп.

Хотелось умереть от боли, но получить ответы на вопросы хотелось даже больше.

«Мы в убежище?» — спросил он, взглянув Нарциссе в глаза, и та кивнула.

Само собой, у каждого из Малфоев, как и у самого Снейпа, имелся настроенный портал, который мог в любое время перенести их в подготовленное укрытие при возникновении какой-либо нештатной ситуации, чтобы переждать её и понять, что делать дальше. Только вот воспользоваться своим Северус не смог.

— Мы с Люциусом, — она неуверенно обернулась на мужа, а потом снова посмотрела на Северуса, — сбежали с битвы.

Снейп вскинул бровь — это было неожиданно. Они очень рисковали. И тем более рисковали, вытаскивая его.

«Как я оказался здесь?» — спросил он у Малфоя, и тот растянул губы в издевательской усмешке.

— Я предлагал оставить тебя там, — протянул Люциус, пожав плечами, — Но Драко и Цисси, кажется, привязались к тебе. Правда, они тогда ещё не знали, что ты чёртов предатель.

Снейп усмехнулся и тут же пожалел об этом, почувствовав привкус крови во рту. Если им известно про предательство, значит…

«Поттер выжил?» — спросил, а самому не верилось, что мальчишка мог пережить еще одну аваду.

— Выжил, — подтвердила Нарцисса и, заметив его ошеломлённый взгляд, коротко пересказала события, что разворачивались в лесу.

Старик во всём был прав.

И Северус обязательно собирался об этом подумать, но сейчас его волновал только один вопрос. Выжила ли Грейнджер?

«Кто из студентов погиб?» — постарался он как можно отдалённее задать вопрос, но Люциус, откинув голову, расхохотался.

— Твоя грязнокровка жива, — прямо, без обиняков ответил он и рассмеялся снова, увидев, как изменилось лицо Северуса.

— Ты звал её вначале, — не обращая внимания на мужа, ответила Цисси. — Когда ещё мог говорить. Потом целитель, которого мы вызывали, наложил ограничения, потому что ты ранил себя таким образом.

— Ты звал её так отчаянно, — ядовито протянул Малфой, наслажадаясь представившейся возможностью поиздеваться, — что я даже подумывал подсунуть ей портал, который бы перенес девчонку сюда. Но потом передумал, — пропади подруга Поттера, её бы бросилось искать всё Министерство.

Снейп откинулся на подушку и закрыл глаза, игнорируя саркастичные замечания друга. Он может исходиться ядом сколько угодно. Сейчас Северус испытывал невероятное облегчение. Грейнджер жива, Поттер жив. И каким-то чудом жив он.

Выздоровление далось тяжело и растянулось на месяцы. Его признали погибшим в этой войне, потому что Люциус и Нарцисса благоразумно сожгли Визжащую хижину. Сами Малфои приняли решение вернуться. Вся их жизнь была в Англии, и теперь пришла пора принимать расплату за свои ошибки. Они попрощались, и уже из газет Северус прочитал, что на двенадцать лет был осужден только Люциус. Цисси и Драко всё ещё проходили слушания, находясь под домашним арестом, но прогнозы в отношении них были оптимистичные. Снейп всё узнавал из газет, потому что Малфои были под наблюдением, но к концу года, когда он окреп и собирался покинуть убежище, Нарцисса появилась на пороге.

— Не волнуйся, слежку сняли, но я всё равно убедилась несколько раз, что всё чисто, — сказала она, скидывая перчатки и мантию. Потом повернулась к нему, и Снейп увидел, какой усталой она выглядела. Заметив его взгляд, Нарцисса грустно улыбнулась. — Не обращай внимания. Тяжело даётся осознание, что мне так долго придётся жить без Люциуса. Мы никогда не расставались настолько.

— Зачем ты рисковала? — нехотя поинтересовался Снейп, уже ожидая каких-нибудь советов от Цисси. Он налил себе и ей выпить и протянул бокал Малфой.

— Куда отправишься? — проигнорировав вопрос Северуса, спросила она, делая глоток.

— В Америку, — пожав плечами, ответил он, и повисло молчание.

— Почему ты не останешься?

— Чтобы присоединиться к Люциусу?

— Тебя признали героем, ты же знаешь об этом?

— Только потому, что я официально мёртв, — парировал Снейп, и Нарцисса поджала губы. — Окажись я живым, уже был бы отдан под суд.

— И ты не хочешь рискнуть? — Нарцисса скинула бровь. В её взгляде было так много намёка, что Северус, не выдержав, отвернулся, раздражённо цокнув.

— Ради чего?

— Возможного счастливого будущего? — улыбнулась Цисси, а потом, отбросив намёки, спросила прямо. — Ради твоей грязнокровки?

Северус смерил её хмурым взглядом, но вместо ответа лишь поднёс бокал к губам. Он постоянно думал о Гермионе, читал о ней в газетах, хорошо, что сейчас о них часто писали. В последнее время правда больше сыпали намёками о возможных отношениях между ней и Уизли. Это ужасно злило. Хотелось встряхнуть Гермиону за плечи и спросить: «Ну какой Уизли, Грейнджер?».

— Присмотришь за ней? — спросил Снейп, не глядя на Нарциссу, но боковым взглядом увидел, что та кивнула.

— После всего, что ты сделал — конечно присмотрю, — всё же пообещала она. — Хотя ты мог бы и сам. Не убегай, вернись в Англию, попробуй построить то, чего у тебя никогда не было…

— С кем, Цисси? — устало протянул Северус. — С кем? С девочкой, которая испытала жалость, породившую привязанность? С девочкой, которая в два раза младше меня? Которая и жизни не видела, но должна взвалить на себя мои проблемы? Думаешь, мне это надо, или нужно ей? Думаешь, она будет рада этому? Через пару лет она оглянется на свою жизнь, где есть я и больше ничего, и возненавидит за то, что привёл её к этому…

Нарцисса нахмурилась, а потом открыла было рот, чтобы сказать что-то, но Снейп резко вскинул руку, жестом велев ей молчать.

— У нас ничего не было, — пояснил он с явной неохотой, — да, возможно, я привязался к ней чуть сильнее, чем следовало. Но ничего не было, Цисси…

Северус повернул голову, встречаясь с её проницательными голубыми глазами, в которых отражалось понимание, смешанное с недоверием. И Снейп прекрасно понимал эти чувства.

Фраза «ничего не было» стала самым большим самообманом в его жизни.

* * *

За переездом в Америку, поиском жилья и устройством своей жизни в чужой стране Северус немного отвлёкся от мыслей о Гермионе. Но лишь на те несколько месяцев, что разгребал возникающие в связи с переездом проблемы. Стоило жизни немного вернуться к прежнему ритму, как девчонка снова стала преследовать его. Гермиона действительно зацепила его, он «привязался», как Снейп сказал Нарциссе. Он никогда не видел в людях столько понимания и принятия. И пусть Северус отдавал себе отчёт, это потому, что она не знает всей правды о нём. Но ему всё же хотелось верить, что Гермиона поняла бы его. Эти мысли заставляли презрительно кривиться в отвращении к самому себе.

Что за жалкое желание быть принятым в тебе проснулось, Снейп…

Вот уж действительно говорят, что одиночество должно быть нерушимым. Стоит только вкусить близость другого человека — потом от бессилия хоть на стену лезь. Не выдержав информационной тишины, он оформил подписку Ежедневного пророка, и его любопытство журналисты удовлетворяли с завидной регулярностью. О Гермионе часто писали: талантливая магглорождённая, лучшая подруга мессии Поттера, девушка успешного бизнесмена… Рональда Уизли?

У Гермионы Грейнджер, его талантливой ученицы, жизнь закрутилась с такой скоростью и была полна таких амбиций, что влезать в неё Северусу абсолютно перехотелось. Достаточно унижений было в его жизни.

Снейп решил понаблюдать за тем, что будет дальше, возможно, когда-нибудь настанет более подходящий момент, чтобы встретиться с ней. Но года шли, и чем больше времени проходило, тем безумнее казалась идея о том, чтобы раскрыться. Он даже сомневался, помнит ли его Грейнджер. Не как профессора, конечно, нет… Было интересно, помнит ли она то, чего между ними «не было».

И вот спустя почти десять лет он узнаёт, что она пишет книгу. Ворошит неприятное прошлое, задаёт неудобные вопросы и обращает на себя очень много ненужного внимания.

* * *

Откровенно говоря, увидеть строчки, написанные ее рукой, было неожиданно… странно. Волнующе и приятно. И не верилось, что когда-то он готов был выть на луну от эссе большего, чем нужно, размера, написанного этим убористым колючим почерком.

А ещё, как и прежде, она заранее просила никому не нужное прощение. Северус был уверен, что так она оттягивает начало работы. Правда, потом она всегда с готовностью окупала простои. Так случилось и в этот раз: она извинилась в первой части письма, а во второй — засыпала его вопросами.

Читая их, Снейп почувствовал, как губы непроизвольно дрогнули в улыбке. Он даже долгое время не мог сосредоточиться на смысле вопросов, — просто сидел и смотрел на обилие вопросительных знаков, а в голове звучали ее требовательные интонации. И в этот момент он понял, что просто не будет. Не получится ничего просто.

* * *

Первое «Лили Эванс» выведенное колючим почерком, заставило Северуса напрячься. «Подруга» — насторожиться.

А с новым письмом его опасения подтвердились.

«17.02.2009

Мистер Колдман,

благодарю, не стоит. Даже если у вас действительно есть газетные вырезки со статьями обо мне, я предпочту сделать вид, что не знаю об этом.

А как же Лили Эванс? Отношения с ней были много проще?»

Встретив имя Лили во второй раз, Снейп понял, что дело нечисто, потому что мало было людей, которые все еще помнили о его… чувствах к гриффиндорке, потому что после пятого курса он перестал за ней таскаться. Только вот, что самое интересное, у Гермионы под боком был такой источник, что в пору было строить дамбу. Правда, Северус осознавал, что строительство утратило свою актуальность лет десять назад. И его, увы, не радовало, что за все десять лет он не узнал, что именно случилось с воспоминаниями.

Да, Поттер явно не обнародовал их в «Пророке» — иначе это обсасывали бы со всех сторон все десять лет, на каждую годовщину. Но почему бы ему не рассказать — а лучше показать! — содержимое подруге, верно?

— Какой же ты идиот, Северус, — сказал он вслух, обращаясь, почему-то к Тионису.

Филин невозмутимо моргнул, а потом и вовсе отвернулся.

* * *

— Выглядишь прекрасно, — проговорил Снейп, тепло обнимая Нарциссу в ответ.

Та в очередной раз отстранилась, жадно разглядывая его фигуру, все ещё сомневаясь, что он стоит перед ней. Да, они виделись не так часто, но не настолько, чтобы миссис Малфой каждый раз отыгрывала драму «ты совсем обо мне забыл».

— Знаешь, ты мог бы появляться и почаще, — недовольно заметила она и махнула рукой в сторону софы.

Не успел Северус дойти до предложенного места, как на маленьком столике материализовались чайничек, молочник, чашки и вазочки с угощениями. Время идёт, а в доме Малфоев ничего не меняется — домовые эльфы все также расторопны, Нарцисса — гостеприимна, а Люциус в казенном доме. Для разнообразия — не в Министерстве. Впрочем, шутить на этот счет вслух Снейп ни за что бы не решился.

— На этот раз я по делу, — протянул Северус, разливая заварку в чашки. — Уверен, ты можешь помочь мне в этом вопросе.

Нарцисса прищурилась, склонив голову к плечу. В этот момент она невероятно напоминала Скитер — такая же хищница в охоте за новостями. Правда, и это тоже произносить вслух не стоило.

— Ну не томи, Северус, — поторопила Нарцисса, когда молчание затянулось.

И в противовес сказанному подняла ладонь вверх, останавливая его — Снейп как раз наливал молоко в её кружку.

— Так мне поторопиться или…

— Не паясничай! — рыкнула миссис Малфой.

— Ладно, — смилостивился Снейп. В конце концов, это ведь он пришел за информацией — а не к нему. — Во время последней битвы, до того, как вы пришли в хижину за мной… Я отдал Поттеру кое-какие воспоминания.

Северус резко замолчал, заметив, как Нарцисса поджала губы и отвела взгляд.

— Ох, — она отставила кружку и блюдечко на стол и принялась заламывать пальцы. — Ну, мы… А я… как ты?.. — она бессмысленно лепетала, а эмоции на ее лице сменялись со скоростью света. Снейп лишь усмехнулся, наблюдая за потугами Нарциссы отыскать правильную реакцию. — Ладно, — махнула рукой в конце концов. — Во время последней дуэли Поттер… он тянул время и… ну, и пытался отвлечь Темного Лорда. Естественно, это слышали все, кто находился поблизости.

Снейп шумно выдохнул, откидываясь на спинку кресла. Он провел ладонями по лицу и сдавленно застонал.

— И ты молчала целых десять лет? — приглушенно проговорил он.

— А что мне оставалось, Северус? — недовольно проворчала Нарцисса откуда-то из-за барьера из ладоней.

Как же он не хотел открывать лицо сейчас.

— Чёртов Поттер, — удрученно протянул Снейп.

— Не стоит тебе так злиться на него, — укоризненно протянула она, и Снейп от неожиданности отнял ладони от лица — настолько эти интонации не подходили Нарциссе. Так она заступалась за Драко, когда тот в пять лет разбил вазу с прахом матери Люциуса. — Мальчишка надавил своим авторитетом на «Пророк», и те ни разу не упомянули этого в статьях. Единственной, кто наплевал на его просьбы, была Скитер, — почти прорычала Нарцисса. И было почему — вездесущая Рита попила много крови Малфоев после войны. — И в первом издании книги о тебе были упоминания… этих воспоминаний. Но, насколько я знаю, Поттер вовремя успел его выкупить полностью, а потом долго судился с Ритой.

Нарцисса так тяжело махнула рукой, что Северус понял: мальчишке пришлось неплохо постараться, чтобы воспоминания не стали достоянием общественности. Он даже почувствовал что-то отдаленно напоминающее сожаление о том, что он злился на парня. Может быть, Поттер не так уж и плох?

— И почему ты не рассказывала мне об этом? — искренне возмутился Снейп, выуживая печенье из вазочки.

* * *

Последнее, что ему хотелось — снова вспоминать Лили. Он потратил много времени, пытаясь забыть ее, потому что вина все еще прожирала дыру в его груди. Из-за него Лили не видела, как рос её сын; именно по его вине Волдеморт начал охоту на Поттеров. И, что он понял спустя много-много лет, — именно из-за него Гарри рос без родителей. Это осознание далось Северусу тяжелее всего — мальчишка был лишен тепла родительской любви.

И это в очередной раз заставило Снейпа пожалеть о своем необдуманном поступке — написать Грейнджер. Он снова добровольно бередил старые раны и позволял Гермионе копаться в них, как хирургу-недоучке.

А она удивляла его, пытаясь выведать хоть что-то, что обелит его в глазах общества. Или её глазах? Слишком уж осторожно она задавала вопросы. Невооруженным глазом было видно, что она пытается сделать из него мученика и героя, но проблема в том, что Северус себя таковым не считал. И не мог позволить, чтобы хоть кто-то так думал. Даже Гермиона. Особенно Гермиона.

Порой он колебался. В один момент он хотел, чтобы она возненавидела его, а в другой — пожалела. Но на самом деле он хотел понимания. Ни осуждения, ни превознесения, а именно понимания, почему он поступил так, как поступил. Он старался быть искренним с ней. Ему было плевать на то, что о нем подумают другие. Важна была только Гермиона.

* * *

«Вы правы, мне больно слышать это от вас. Я знала это, просто упорно гнала эти мысли. Знаете, всегда хочется свалить вину на кого-то — так ведь действительно проще. Просто взять и переложить ответственность. Даже если в глубине души ты действительно знаешь, что виноват… Это свойственно многим людям, но я почему-то уверена, что профессор Снейп из тех, кто предпочитал не обманываться».

Знала бы она, как много ему пришлось пройти, чтобы принять это в себе. Чтобы перестать валить все на ту же Лили, бросившую его, на родителей, которым всегда было наплевать, да даже на Малфоя! — ведь это он привел его к Лорду. И думать, что виноват кто-то другой, было проще.

И понадобилось много — очень много — времени, чтобы принять и осознать собственный выбор. И слово выбор — действительно справедливое определение, ведь он у него был.

* * *

Снейп пошел ва-банк, задав Гермионе вопрос о чувствах.

Не то чтобы он не догадывался… Просто не верилось.

Он, так же как и свой выбор, принял свои чувства. Принял ту шаткую симпатию к гриффиндорке, взрастил её во что-то более устойчивое и пронёс это через года. И это была приятная и немного болезненная ноша, но она была его.

А Гермиона… Не верилось. Неужели?.. Северус несколько раз порывался написать ей совет обратиться к психологу. И написал бы, если бы не имел дело с Гермионой Грейнджер, которая наверняка озаботилась этим вопросом и без его подсказки.

* * *

Он целый месяц — май — добивался прямого ответа. С каким-то мелочным остервенением, совершенно несправедливо задавал ей личные вопросы, игнорируя то, что спрашивала она.

Всё вокруг цвело, воздух наполнял сосновый аромат. А внутри него всё протухло.

Спроси у него хоть кто-нибудь в тот момент, чего он добивается — Северус бы не ответил. Ему просто хотелось, чтобы она сказала о своих чувствах, потому что… первый раз в жизни он хотел чего-то для себя. Его мечта маячила перед ним, заигрывая с его рассудком. И это было обидно и приятно одновременно. Даже допускать мысль, что Гермиона испытывает к нему чувства — уже невероятное достижение для такого, как он.

* * *

Август, 2009 г. Монтклер, округ Нью-Джерси, США.

Бойся своих желаний — Гермиона дала ему прямой ответ.

А Северус совершенно обескураженно уставился на неровные строчки, половина из которых была перечеркнута, а в некоторых местах смазана слезами. В каком она состоянии была, когда писала это? Он чувствовал себя чудовищем. Снейп не понимал, как позволил себе желать, чтобы у неё были чувства к нему. И совершенно не понимал, что ему теперь делать. Новая ответственность свалилась на него, хорошенько приложив по темечку — это было неприятно.

Только увидев это письмо, Северус понял, насколько он заигрался. И какую боль он принес Гермионе. В очередной раз. И принял единственно верное решение, которое принимал все десять лет до этого — он исчез. Благо, для этого просто требовалось перестать отвечать на письма.

Однако теперь, вместо гнетущих неизвестности и неопределенности, его разъедала горькая правда. И каждый день давил на него сильнее, чем предыдущий, а к чувству вины добавилась порция сожаления, и, видит Мерлин, — это отвратительная приправа.

* * *

21 декабря, 2009 г. Монтклер, округ Нью-Джерси, США.

Северус знал, что на территорию его дома кто-то забрёл, тем не менее, не торопился вернуться, предпочитая закончить все дела в городе. Снег усиливался и нужно было приготовиться, что после него дороги еще дня три будут нечищеными. А привлекать внимание трансгрессией он не желал. В Америке с контролем магии всё было гораздо жёстче. Кто бы это ни был, если он кому-то понадобился — подождут. Или свалят. Второй вариант его устраивал больше.

Северус заехал в супермаркет и закупил побольше продуктов, не желая в ближайшую неделю снова выезжать в город, после чего медленно двинулся к окраине и, наконец, выехал на лесную дорогу, ведущую к его дому. Метель усилилась, не позволяя добавить газу, свет фар не помогал, рассеиваясь в белой мгле.

Медленно двигаясь дальше, он размышлял, кто мог его искать. В Америке пришлось завести новые знакомства, чтобы доставать редкие ингредиенты и получать новые заказы на зелья. И хотя, слава Мерлину, к нему никто не приставал больше, чем нужно, при необходимости вычислить адрес его дома можно было без особых трудностей. Учитывая, что он, опять же, не использовал привычную защиту дома, потому что это привлекало ненужное внимание мракоборцев и Отдела по контролю за неправомерным использованием магии.

Северуса резко вырвала из мыслей появившаяся как из ниоткуда машина, остановившаяся прямо на встречке. Если бы скорость была чуть больше, столкновения вряд ли удалось бы избежать. Резко затормозив, он потянулся к палочке. Хотелось проклясть идиота, который выехал на встречную полосу, да еще и оставил так машину, не включив никаких огней и не выставив аварийный знак. Заклинание обнаружения быстро сообщило, что машина не пуста. И Снейп надеялся, что у этого недоумка будет достаточно веская причина, чтобы быть здесь.

Хлопнул дверью и, поднимая повыше воротник пальто, решительно направился к автомобилю. Его уже сильно занесло снегом и, нахмурившись, Снейп осторожно постучал в окно водителя. Никто не откликнулся. Тогда он дёрнул дверь на себя, и его взгляд зацепился за хрупкую женскую фигуру. Осветив её люмосом, Северус от неожиданности отшатнулся.

Единственная мысль, которая билась в его голове в этот момент, заглушая даже шум в ушах, сорвалась с губ тихим матом:

— Ахуеть!

* * *

Первые несколько часов всё было как в тумане. Дрожащей рукой проверил пульс Гермионы и, почувствовав насколько холодной казалась её кожа, понял, что легко она не отделается. В голове всё ещё не укладывалось, что на его руках лежит Грейнджер. Но действовать приходилось быстро, поэтому аккуратно уложив Гермиону в своей комнате, он высушил её, укрыл и наложил согревающие чары, попутно вливая зелья одно за другим.

Сделав всё, что мог на данный момент, Снейп сел на диван и спрятал лицо в ладонях, наконец позволяя себе шумно выдохнуть.

Грейнджер.

Он и подумать не мог, что девчонка, не дождавшись от него ответа, не поймёт красноречивого намёка и отправится искать неизвестного Пожирателя смерти. Ну что за дурацкая отвага? Нервная усмешка сорвалась с губ. Это вполне в её духе, конечно. Мог бы догадаться. Снова посмотрел на укутанную в одеяло фигуру. Не сдержавшись, встал и подошёл ближе, рассматривая черты лица.

Она действительно повзрослела. Это была Гермиона. Но уже не та девочка, которую он видел в последний раз. Она стала женственной и утончённой. Северус поднял руку и убрал кудряшки упавшие на лицо Гермионы, нежно проводя пальцами по гладкой коже. Она хмурилась и хотелось стереть эту морщинку у неё между бровей.

Но ещё больше хотелось взять себя в руки, потому что таким растерянным Снейп не чувствовал себя очень давно. Она просто ворвалась в его жизнь, нарушая тишину, к которой он так привык, и Северус понятия не имел, что ему делать с этой невыносимой и постоянно удивляющей его девушкой.

Впрочем, все лишние мысли быстро вылетели у него из головы, когда ноги Гермионы начало сводить кратковременными, но, вероятно, весьма болезненными судорогами. Пришлось разминать мышцы, давать обезболивающее и постоянно контролировать её состояние. Когда Северус увидел, что она начала просыпаться, захотелось малодушно скрыться с её глаз. Он не был готов встретиться с ней. Сердце отбивало быстрый ритм, когда он заставил её пить восстанавливающее, а она поначалу послушно сделав несколько глотков, тут же запротестовала, вызвав улыбку. Пришлось заставить. А потом она открыла глаза, фокусируя на нём растерянный взгляд.

— Что это? — её голос охрип и слова давались с трудом.

— Умнейшая ведьма своего поколения не узнала восстанавливающее зелье? — язвительно протянул Северус, прячась за своей мерзкой маской, как и всегда, когда нужно было максимально держать всё под контролем. Он присел на корточки и внимательно осмотрел её. Она выглядела больной. А ещё такой слабой и беззащитной, что захотелось прямо сейчас сгрести её в объятия. — Но за осторожность хвалю.

— Алан? — выдохнула она с такой надеждой, и глаза Гермионы заблестели. Это вернуло его на землю, заставив оторваться о её рассматривания.

— Алан, — эхом отозвался Снейп. А потом он резко выпрямился и отвернулся, не желая, чтобы она хоть что-то в его глазах увидела. Не то чтобы он сомневался в окклюменции, но по опыту знал, что она и сквозь неё видела о нём слишком много. — Что вы здесь забыли?

Вопрос был риторический, он знал зачем она здесь. Привезла книгу, решила поболтать о нём, просто стало любопытно, что он ей не отвечает… Да, чёрт побери, разве Грейнджер нужны были веские причины? Она решила, и вот она здесь.

— Это вы меня спасли? — испуганно спросила она, глядя почему-то себе на руки.

Он окинул её долгим взглядом, взглянув на неё через плечо, а потом едко ответил:

— Думаете, в Америке полно идиотов, которые ездят в такую метель?

— Я привезла книгу, — она вскинула голову, чуть обидчиво посмотрев на него, и села ровнее, осторожно осматриваясь.

Снейп проигнорировал её, всё ещё бездумно переставляя зелья. Голова шла кругом.

— Простите, — услышал он тихий голос Гермионы и глубоко вздохнул, прикрывая глаза. — Я не хотела доставлять вам неприятности.

— Дело вовсе не в неприятностях, которые ты доставила, Грейнджер, — пробурчал он себе под нос, бросая пустую склянку в коробочку и грубо хватая её. Не глядя на Гермиону, направился к двери, бросая ей на ходу: — Я приготовлю вам поесть. Ванная там, ваша сумка рядом с кроватью. Оставайтесь в постели, пока я вас не позову.

Северус упорно старался игнорировать мерзкий голос внутри, который как заведённый твердил: «Слишком сильная реакция на ту, с кем у тебя ничего не было, Снейп».

Откинув дурацкие мысли, он быстро приготовил легкий ужин и вернулся к Гермионе. Северус не додумался постучать, слишком привыкший жить один, и поэтому застал её спящей. Но стоило ему сделать шаг, она вздрогнула и проснулась. Попыталась привстать, но, видимо, сил совсем не осталось и она устало откинулась на подушку. Кажется, она стала чувствовать себя еще отвратительнее.

— Хуже?

Он отставил поднос, понимая, что есть Гермиона точно не будет, и дотронулся костяшками пальцев до её лба. Попытку отстраниться он пресёк своим фирменным строгим взглядом, и она замерла. Вздохнув, отвернулся и пошёл за новой порцией зелий. Будут вместо ужина. Температура поднялась слишком стремительно.

— Я обычно не болею, — услышал он её тихую попытку оправдаться и лишь усмехнулся.

— Даже волшебники болеют, Гермиона, когда так глупо подвергают риску свое здоровье…

Сдержаться и совсем не добавить ядовитые нотки в голос он не смог. В конце концов её поступок и правда был отвратителен в своей глупости. Вернувшись к ней и заметив улыбку на её лице, он замешкался на секунду, прежде чем присесть рядом.

— Вы определённо не в себе, — усмехнулся он, протягивая зелье.

Она засмеялась, глядя ему в глаза, но тут же застонала от боли, откидываясь на подушку. Тишину нарушали лишь потрескивающие в камине дрова, когда оба замолчали. Гермиона тяжело дышала, а он не мог отвести взгляда от её лица. И пусть выглядела она сейчас ужасно измученной, тем не менее была красивой и, как всегда, тёплой. Она излучала свет. Он не заметил, как их взгляды пересеклись, и в карамельных радужках мелькнул интерес. Снейп с нежностью, которая пробивалась через все щиты, посмотрел на неё, но тут же отвернулся, обращая своё внимание за зелья. Проследив, чтобы все они были приняты, дал указания и поспешно покинул комнату.

Снейп не рассчитывал сегодня уснуть. Гермиона ворвалась в его крошечный устроенный мир, нарушила одиночество, перевернула всё с ног на голову, заставила вспоминать. Хотя… Вспоминать их время вместе он начал еще с момента их переписки. И вспоминать было мучительно. Слишком все неопределённо тогда было, слишком хрупкими казались новые чувства.

А сейчас она лежит в его постели, а ему нужно придумать, как действовать дальше. Он не знал, как прогнать ту, что оказалась так дорога, но в то же время, понятия не имел, как сказать ей и оправдаться за то, что позволил считать себя мёртвым так долго.

Снейп сидел в темноте библиотеки, не разжигая камина и свеч, в одной руке у него был пустой стакан, во второй бутылка, из которой он и пил, перестав тратить время на эти ненужные переливания.

Шум внизу заставил его вынырнуть из своих мыслей, и он настороженно поднял голову. Отставив стакан и бутылку, потянулся к палочке и направился к лестнице. Что-то разбилось. Снейп нахмурился. Гермиона заблудилась или решила по какой-то причине разнести его дом к чертям?

Спустившись, Северус увидел её у раскрытой входной двери. Она стояла, жадно вдыхая воздух, а потом сделала шаг на вперёд, утопая по щиколотку в снегу, что замёл крыльцо. Мгновенно оказавшись рядом с ней, Снейп перехватил Гермиону за талию и дёрнул на себя, прижимая её спиной к груди. Даже через одежду он почувствовал сильный жар, идущий от её тела. Она горела.

— Гермиона? — встревоженно позвал Снейп, перехватывая её и разворачивая лицом к себе, но она уже не могла ему ответить, отключившись. — Блядь!

Подхватив Грейнджер на руки, он снова отнёс её в комнату, и с этого момента начался его кошмар. Вливание зелий, попытка охладить её, успокоить, но всё было тщетно, Гермиона металась по постели, бормоча себе что-то под нос и не приходя в себя. Северус отмерял время, продолжая поить её зельями, гладил по голове, убирал влажные волосы с шеи и лица. Но уже под утро случилось то, отчего его прошибло словно током.

— Северус! — открыв глаза, позвала Гермиона смотря в пустоту. А Снейп оцепенел, глядя на неё. — Северус!

А потом она заплакала, снова закрыв глаза и продолжая звать его сквозь слёзы, и Северус дрожащими руками вытирал мокрые щёки, не зная, что делать. Это выбило из него весь дух. Было невыносимо слушать, как отчаянно она звала его. Северус был ошарашен и тем, что она неосознанно звала именно его, а не Поттера, Уизли или еще кого-то, о ком он не знал, и собственной реакцией.

Это было невыносимо.

Склонившись к ней, Снейп нежно коснулся губами горячей щеки, тихо шепнув:

— Я здесь, Гермиона! С тобой.

Она замерла, чуть улыбнувшись. Но всё еще не приходила в себя. Что-то бормотала, рассказывала, а когда снова начинала плакать, он склонялся к Гермионе, целовал и говорил с ней.

Это превратилось в его личный кошмар, ей не становилось лучше. Бред порой усиливался, её лихорадило. Несколько раз он забывал про оборотное, порой держал в объятиях измученное тело, чувствуя жар её и не зная, чем ещё помочь. Было страшно потерять её вот так глупо.

Но к концу второго дня температура полностью спала, Гермиона затихла и просто уснула, вымотанная и уставшая. Поцеловав её последний раз в лоб, Северус упал в кресло, откинул голову и тоже моментально уснул, опустошённый этим эмоциональным всплеском, вывернувшим всю его душу.

* * *

Снейп не понимал до конца, зачем поддался порыву и пришел к ней с этим дурацким чаем, вместо того чтобы быть подальше. Возможно, её затравленный вид за ужином, нервный взгляд, то, как она чувствовала себя не в своей тарелке, повлияло на его решение. Ведь изначально он планировал быть с ней в разных плоскостях и не спускаться до завтрашнего дня. Но рядом с ней его решения менялись с тревожной регулярностью.

Откинув ненужные мысли, Северус уселся на диван, раскрывая книгу.

— Алан, — неожиданно позвала Гермиона, и он снова посмотрел на неё, — то письмо, которое я вам отправила… которое не хотела отправлять… которое… ну, вы поняли? — она нервно облизала губы, и он с трудом заставил себя не смотреть на них, сосредоточившись на её нервных попытках обсудить то самое письмо. — Чтобы там ни было, простите. Я не хотела вас обидеть.

Мерлин, Грейнджер, какая же ты…

Уголки его губ чуть приподнялись, но он тут же взял себя в руки, не позволив улыбке появиться.

…невероятная.

Северус посмотрел на неё, обводя черты лица неторопливым внимательным взглядом. Она была встревожена. Думала о том, что написала гадости… Она и представить себе не могла, что сделало с ним её письмо.

— Вы не обидели меня…

— Да? — воскликнула Гермиона, и Снейп усмехнулся, замечая как она выдыхает от облегчения. — Честно говоря, я так переживала… — она осеклась. — Но тогда почему вы мне ничего не ответили?

Потому что я едва не бросился к тебе, глупая, после того что ты написала…

— Мне нечего было ответить на ваше… откровение. Все вопросы мы обсудили. Наше общение подошло к концу.

— Но вы могли бы обозначить это, — с обидой протянула она и казалась невероятно милой в этот момент.

— Я и обозначил, — хмыкнул он, и опустил взгляд, не желая больше говорить об этом. — Или отсутствие ответа недостаточно красноречиво?

— Действительно, — буркнула себе под нос Гермиона, а он опустил голову и незаметно перевёл дух. Нашёл главу о себе в оглавлении и открыл нужную страницу.

Северус и понятия не имел, что почувствует, когда будет читать строки, написанные ею о нём, но не ожидал такого шквала разных эмоций. Это была её ода ему и милостивая индульгенция. В строках сквозило восхищение, некая торжественность и заявление. Вероятно, эта трепетность и осторожность, с которой она писала, спровоцируют множество вопросов к Гермионе. Но также это было и потрясающим откровением, которое могли прочесть далеко не все. Оно было между строк. Оно словно писалось для него. Её неповторимое признание. И Северус не мог поднять на неё взгляд, видя, как она сверлит его своим. Боялся, стоит сейчас увидеть её глаза, и все его благие намерения насчет этой прекрасной женщины полетят в ад.

На моменте же, где она его откровенно обвиняет, брови Северуса от неожиданности взлетели вверх, а голова непроизвольно дернулась, как от удара. От неё это было слышать совершенно неожиданно, хотя он понимал, что в строках нет ни слова лжи. Только хороший непредвзятый анализ, который вызывал невольное восхищение. Он качнул головой, чтобы посмотреть на Гермиону, но, всё еще не доверяя себе, остановился и продолжил читать. Лёгкая усмешка исказила его губы, когда после обвинений и признания его ошибок, она задаёт читателю очень каверзный вопрос об ошибках, допущенных в их жизнях. Гермиона очень искусно перевела акцент с его грехов, которые признала и осудила, на причинно-следственную связь и заставила читателя задуматься о собственных скелетах в шкафу. Это было гениально, и Снейп был поражён. Вероятно, в Англии много поменялось, раз вот такое теперь публикуют. Десять лет назад без приличной доли грязи о нём не вышла бы ни одна статья, не говоря уже о книге, даже при условии, что он был признанным героем.

С лёгкой улыбкой на губах Северус закрыл книгу и отложил её на стол, наконец поднимая взгляд на Гермиону. Она уснула в кресле, смешно подперев лицо рукой, но даже несмотря на это выглядела трогательно.

Северус переложил её на кровать и присел на край, убирая как всегда вездесущие волосы с лица. Гермиона крепко спала, тихо посапывая, и, не сдержавшись, он наклонился и поцеловал её едва ощутимо, втайне желая, чтобы она проснулась. Пришлось бы объяснять, что это он делает, и эта разрывающая внутренности дилемма решилась бы уже наконец сама собой.

Он ещё раз обвел медленным взглядом её черты и погладил по щеке.

Ты сделала так много, в тот момент, когда я не сделал ничего…

Всё, что держало его на расстоянии, вдруг исчезло.

Её отношения с кем-то? Их нет.

Неуверенность, что она его помнит? Он убедился, что не просто помнит…

Её благополучие? Никакого благополучия не было в той мере, что она заслуживала, и Снейп впервые ощутил хрупкое понимание, что только он мог дать то, чего ей так не хватало.

Собственные чувства? Как долго Северус обманывал себя и убеждал, что «ничего не было»… Но то, что он испытал за последние дни превосходило всё испытанное за последние десять лет.

Хотелось растормошить её прямо сейчас, обнять, увидеть ошарашенный взгляд, а потом… А потом презрение? Отвращение? Обвинение в трусости? Тяжело вздохнув, Снейп натянул одеяло повыше, укрывая плечи Гермионы, вышел из комнаты.

* * *

Едва Северус вернулся из города и въехал во двор, Гермиона выскочила к нему на улицу, внося какую-то суматоху и яркость своим присутствием, словно ласкающее редкое зимнее солнце. Кажется, она полностью поправилась, учитывая её сияющее лицо, от которого Снейп пытался отвести взгляд.

Вздохнув, он отвернулся от неё, открывая капот, но она тут же появилась рядом, упорно засыпая его вопросами, совершенно глупыми, что немного сбивало с толку. Когда же Гермиона заикнулась о лаборатории, его сердце ухнуло вниз. Ну что за самоубийственное любопытство? Он тяжело вздохнул, глядя на неё. Надо было это предвидеть. Нужно было запереть её в комнате до своего приезда. Хотя кого он обманывал, её невозможно было бы оставить взаперти, она разнесла бы ему дом, но удовлетворила бы свои желания. Его одно лишь заботило — узнала ли она? На шестом курсе они работали плотно, но недолго. Была надежда, что она просто забыла. Если нет — то его лаборатория, всё равно что подпись — Северус Снейп. Неудивительно, что у неё возникли такие вопросы. Но, вероятно, если бы она помнила, то сейчас бы не была так спокойна.

Погружённый в свои мысли, Северус что-то на автомате ответил ей про чай, продолжая возиться с ремнём. Он действовал неторопливо, словно растягивая момент, решаясь отпустить её, как делал это все десять лет. Но сейчас было в разы невыносимей. Но ещё хуже будет увидеть в любимых глазах разочарование, какое видел однажды в зелёных, роковых для него. Ведь разочаровывать всех вокруг это то, что получалось у него идеально с самого детства.

Северус поблагодарил Гермиону за чай, отмечая, что она вернулась задумчивая. Пообещав ей, что еще пять минут, он вернулся к железкам. Она лишь кивнула и отвернулась.

— Всё готово, — нехотя проговорил Снейп, впиваясь взглядом в прямую спину Гермионы. Взглянув на неё, он чуть нахмурился, но открыв дверь со стороны водителя, завёл машину. — Аккумулятор я зарядил еще вчера. Как только машина прогреется, можно ехать.

Снова посмотрел на неё, ловя её бегающий взгляд. Она смотрела на него так пронзительно, бегая взглядом от одной радужки к другой. Неужели она хочет попросить его о чём-то? Точнее, не его, а Алана.

— Гермиона? — Северус свёл брови, обводя её долгим испытывающим взглядом.

Она резко вздохнула и качнула головой.

— Возьму сумку, — хрипло проговорила Гермиона, резко отворачиваясь и почти бегом направляясь к дому.

Он проводил её взглядом, медленно двигаясь следом. Не верилось, что настал тот момент, когда ему вот прямо сейчас надо просто дать ей уехать. Стоило ему зайти, он почти сразу услышал шаги, и вскоре Гермиона вышла в холл с сумкой наперевес. С ней что-то происходило. Казалось, еще немного и она разрыдается. Снейп задумчиво посмотрел на неё. Может, она не хочет уезжать от Алана?

— Ты можешь остаться на ужин и поехать после, — решив подтвердить свою догадку, предложил он и даже не заметил как перешел на «ты». Северус почти сразу пожалел о своих словах. Никому не будет легче, если оттянуть этот момент еще на пару часов. Ему уж точно.

Она вскинула голову, яростно посмотрев на него. В глазах мелькнули боль и обида.

— Нет, будет совсем поздно, — опустив глаза, ответила Гермиона, и поправила ремень на плече. — Мне пора.

Она замерла, и Северус тоже замер, не понимая, что с ней происходит. Эта дрожь в руках, какое-то граничащее с истерикой состояние. Гермиона вскинула голову, и их взгляды схлестнулись. Секунды отмеряли время, а между ними повисла тишина. Глаза лихорадочно блестели, она закусила губу.

— Тебе пора, — тихо повторил Северус её последние слова, и она с неверящей улыбкой опустила взгляд и кивнула. В следующий момент дверь за ней закрылась, оставив его в гулкой тишине, где был слышен только стук его сердца.

Снейп стоял поражённый моментально возникшей пустотой.

Пусть едет, так будет лучше. Ты не вывезешь её ненависти.

Внутри мерзкий голос продолжал сыпать аргументы, давя на самооценку, страхи и пережитые неудачи. И Северус сжал кулаки, закрывая глаза. Нужно просто оставаться на месте.

Пусть едет…

— Я прошла все этапы принятия, но я не поверила…

Голос Гермионы раздался так отчётливо, словно она только что сказала эти слова. Он помнил её нежный взгляд, мягкие губы, объятия даже после того, что совершил. Это было самым большим открытием в его жизни. Она была единственной во всём чертовом мире, кто не поверил и принял после такого.

Причины такой преданности наводили на определённые мысли.

Гермиона доказала ему это не один раз. Она сделала всё, что могла. Теперь его очередь. И принятие этой мысли стало его капитуляцией. Снейп сдался.

— Ну уж нет, Грейнджер, — прорычал Северус, направляясь к двери. — Никуда ты теперь отсюда не уедешь.

Он резко открыл дверь, чуть не пришибив ею Гермиону, которая потянулась к ней с другой стороны. Они на мгновение замерли от неожиданности, глядя друг на друга, и Северус всё понял — она знала. По боли в её глазах, мокрым щекам и вырвавшему рыданию, когда она бросилась к нему, прижимаясь к груди, а он сжал её так сильно, что ей наверняка нечем было дышать.

Снейп отчётливо понимал, что больше не даст ей уйти.

* * *

— Сильно больно? — услышал он её раскаивающийся голос. — Позвольте мне исправить это. У меня отлично получается залечивать раны.

Снейп убрал окровавленный платок от своего носа, который его милая Гермиона только что сломала, и скептически посмотрел на неё.

— Конечно, отлично. Это же я тебя учил, — хотел протянуть ироничным голосом Снейп, но получилось гнусавым, и он, закатив глаза, снова приложил платок к носу, откинув голову на спинку дивана.

— Всё, — Гермионе надоело смотреть, как он из-за неё истекает кровью, и она решительно достала палочку. — А ну уберите руку.

Снейп чуть прищурился, посмотрев на неё. Очень непривычно, когда кто-то говорит с тобой таким приказным тоном. Но он не хотел спорить с ней, не мог устоять перед её блестящими, всё еще слегка припухшими от слёз глазами и медленно опустил руку.

— Не замечал за тобой раньше… Чёрт! — он резко втянул в себя воздух, когда она невербально произнесла заклятие и нос вернулся в первоначальную форму. Ладно, заслужил.

— А я, конечно, замечала за вами желание страдать, — проговорила Гермиона, убирая палочку и садясь рядом, всем корпусом поворачиваясь к нему. — Но может, хватит?

— Но ведь это, — Северус указал на свой нос, — за дело…

— Это — да, — согласилась Гермиона, опуская взгляд. Сейчас было неловко за то, что она посмела разбить нос Северусу Снейпу, но когда волна облегчения прошла, когда она поняла, что он пошёл за ней… Сначала захотелось рассмеяться от счастья, а потом, чуть отстранившись, она взглянула в его глаза, уже чёрные, такие родные, вспомнила, как они снились ей почти каждую ночь весь последний год, а дальше всё как в тумане. Всё еще глядя на свои руки, она тихо пролепетала: — Простите.

Гермиона почувствовала легкое прикосновение к волосам. Он легко погладил её по голове, прошелся пальцами по плечу, сгибу локтя и осторожно взял её руку в свою. Она подняла глаза и их взгляды встретились.

— Прости… — тихо сказал Снейп, — что ты всё это вынесла из-за меня.

Опять чувствуя накатывающиеся слёзы, она кивнула. Северус потянул Гермиону на себя, и она недоверчиво посмотрела на него, а потом забралась на колени, уютно сворачиваясь в его руках и припадая к груди. Гермиона закрыла глаза, ощущая себя… дома. Сердце переполняло тепло и счастье, когда она втягивала носом его особенный мужской запах, который теперь был приправлен немного другими нотками, но всё ещё определённо принадлежал Северусу Снейпу. Он обнимал её, гладил по волосам, и они молчали, медленно приходя к осознанию всего, что только что случилось.

— Расскажи мне, — донеслось до неё сверху, и Гермиона снова едва не замурлыкала от удовольствия, когда услышала его тихий, больше ничем не изменённый баритон.

— Вы и так всё знаете, — негромко произнесла Гермиона, чуть поднимая голову и касаясь носом его шеи. Его волосы приятно щекотали лицо, и, не сдержавшись, она захватила прядь, протягивая её сквозь пальцы. — Какие мягкие… — прошептала она себе под нос и услышала тихое фырканье. — Всегда мечтала их потрогать.

Рука Северуса невесомо коснулась щеки Гермионы, зарылась пальцами в волосы, убирая их от лица и глядя ей в глаза, он чуть склонился к ней.

— А я всегда мечтал сделать так…

Ресницы Гермионы затрепетали и опустились, когда она почувствовала лёгкое прикосновение его губ к щеке, носу, уголку губ, скуле, векам… Он нежно целовал её, трепетно и почти невесомо касаясь лица пальцами, плавно скользя по линии подбородка к волосам и пульсирующей жилке на шее.

Потом Снейп снова прижал её к себе, а Гермиона гораздо смелее обвила его шею руками, зарываясь носом в волосы.

— Всё порой не так очевидно, как нам кажется на самом деле, — негромко произнёс Северус фразу, которую Гермиона уже слышала от Колдмана. — Я хочу знать, а не догадываться…

— А вы мне расскажете?

— И я расскажу…

Гермиона опустила голову ему на плечо и начала свой тихий рассказ. Северус не перебивал её, поглаживая по спине и иногда кивая на её «понимаете?». Незаметно подкрался поздний вечер и ночь. Они пару раз сделали перерыв на еду и чай, но неизменно возвращались на тот же диван, и Гермиона забиралась к нему на руки, сначала рассказывая о своей боли, а потом слушая про его.

Так Гермиона и Северус встретили своё первое Рождество вместе. Она удивлялась, какое поразительное, судьбоносное открытие ей удалось сделать. Открытие, которое изменило всё. Это был первый в жизни Гермионы Сочельник, когда не захотелось ничего загадывать. Потому что всё, о чём она мечтала, у неё уже было.

* * *

24 декабря 2010 года. Монтклер, округ Нью-Джерси, США.

Гермиона приоткрыла глаза и сонно улыбнулась Северусу, который лежал рядом и, подперев голову рукой, смотрел на неё.

— Доброе утро, — хрипло произнесла она, глядя в любимые тёмные глаза. Она зажмурилась, когда он склонился и поцеловал её в нос.

— Далеко не утро, мисс Грейнджер, — произнёс Снейп, убирая волосы с её шеи и легко оставляя дорожку из поцелуев к линии подбородка.

— Который час? — чуть нахмурив брови, поинтересовалась Гермиона, зарываясь пальцами в волосы Северуса и притягивая его ближе.

— Почти пять, — прошептал он ей в губы, и Гермиона тут же подскочила.

— Господи, Северус, я забыла вытащить индейку, — всполошилась она, дергая ногами, чтобы выпутаться из простыни. — Она же не успеет теперь замариноваться до завтра…

Гермиона чуть не заплакала: она так хотела устроить для Северуса настоящее Рождество с традиционными английскими блюдами и украшениями. И вот теперь всё грозило выйти из-под контроля.

Снейп тихо засмеялся, притянул её к себе и, поцеловав в висок, успокоил:

— Я достал её несколько часов назад…

Гермиона обмякла в его руках от облегчения, а потом крепче обвила Северуса руками и ногами.

— Тогда ты сэкономил нам некоторое время, — игриво улыбнулась она, переворачивая его на спину и оказываясь сверху. — Не будем терять его понапрасну.

* * *

Как только они выпили кофе и перекусили, Северус и Гермиона отправились за ёлкой, которая была ну просто необходима, по мнению Грейнджер.

— Ты знаешь, что мы в заповеднике? Если нас поймают за этим вандализмом, — многозначительно посмотрев на пушистую ель, произнес Северус, — то мы получим крупный штраф или, что еще лучше, — встретим Рождество в тюрьме.

— Мы же волшебники, — смеялась Гермиона, прыгая вокруг него, и, сверкнув глазами, выдала решение: — Просто возьмем и трансгрессируем.

Северус хмыкнул, представив, как они трансгрессируют вместе с деревом наперевес, и, пока отвлёкся, тут же получил снежком в лицо. Гермиона заливисто смеялась, прячась от возможного ответного удара за елью.

— Это тебе за то, что ты не дал мне открыть мой последний день в адвент-календаре, — крикнула Гермиона, ловко уворачиваясь от летящего снежка.

— Я же сказал, что откроешь вечером, — услышала она его голос откуда-то сбоку, и вдруг Северус выскочил из-за дерева, заключая её в объятия.

— Мне уже не терпится узнать, что там, — тихо сказала Гермиона, поворачиваясь в его руках и обхватывая за шею.

— Узнаешь, — пообещал Северус, а в следующий миг Гермиона потянула их в сторону, и они неуклюже завалились в сугроб.

— Обожаю зиму здесь, — восторженно восхищалась Гермиона, не обращая внимания на недовольное бурчание Северуса и засыпая их ещё снегом сверху.

Уже через пару часов, сидя перед камином, замерзшая и укутанная в плед Гермиона критично осмотрела ёлку, которую наряжал Северус.

— Тебе не кажется, — чуть наклонив голову набок, протянула она, — что у нас получается слизеринская ёлка?

— Нет, — небрежно пожал плечами Снейп, навешивая очередную серебристую игрушку на ветку. Потом сделал пару шагов назад и задумчиво осмотрел результат своих трудов. — Зато сочетание прекрасное. Никаких контрастов, — он многозначительно посмотрел на коробку с красными и золотыми шарами, и Гермиона усмехнулась.

— Тебе нужна помощь? — поинтересовалась она, отхлебывая ароматный тёплый глинтвейн, который Северус сварил специально для неё, после того как они пришли, замёрзшие и мокрые — снега набрали и в ботинки и за воротник, — но тот покачал головой, бросив на неё нежный взгляд.

— Сиди и грейся. Мы же не хотим повторить прошлогодний опыт?

Гермиона лишь улыбнулась ему, продолжая наблюдать за тем, как он сосредоточено наряжает ёлку. Конечно, она была слизеринская, но очень красивая, украшенная серебристыми и белыми шарами. Гермиона решила не спорить с ним по этому поводу. Это первое Рождество Северуса, которое он отмечает, и она хотела, чтобы всё было так, как захочет он, чтобы это запомнилось приятным опытом и положило начало прекрасной традиции, которую они смогут пронести сквозь года.

Если посмотреть на то, как внимательно и увлеченно он подошел к подготовке праздника, то даже не верилось, что ей понадобился почти весь ноябрь на то, чтобы уговорить его отмечать Рождество как положено. Стоило ему включиться в этот процесс, то Гермиона поняла — он наслаждается, помогая ей с украшением дома, а первого декабря Снейп преподнес ей адвент-календарь. Она была в диком восторге и зацеловала его от радости: настолько её тронул его поступок, ведь он сделал календарь сам. И вот каждый день Гермиона открывала для себя небольшие, но очень трогательные подарочки, которые с каждым днем ближе к Сочельнику становились всё дороже. Сегодня был последний день и остался один подарок. Гермионе не терпелось открыть его, но Северус сказал дождаться вечера, и она только бросала на календарь нетерпеливые взгляды, подгоняя время.

По радио играла волшебная рождественская музыка, в комнате было очень тепло, воздух наполнял пряный аромат глинтвейна, мандаринов, которые уплетала Гермиона, запах горящих дров из камина и неповторимый хвойный аромат от ёлки, с которой все же не пришлось трансгрессировать. Гермиона сидела, глядя на любимого мужчину с улыбкой. Скользила взглядом по его высокой стройной фигуре, уже чувствуя, как хочется до зуда на кончиках пальцев прикоснуться к нему. Почти год прошёл с тех пор, как они вместе, но Гермиона до сих пор не могла насытиться им. Чувства, копившиеся годами, любовь, которая росла с каждым прожитым днем, теперь вырвалась, найдя объект своих желаний, и Северус был не против. А она чувствовала в нём такую же потребность в себе.

Тогда, ровно год назад, когда всю рождественскую ночь они проговорили, впервые открываясь друг другу, Гермиона поняла, что не сможет уехать. Так и вышло. Она так и не вернулась в Англию, да и Северус не хотел отпускать её даже за вещами. Гермиона опасалась, что придётся всё рассказать друзьям, объяснять… то, что виделось в будущем, казалось таким сложным, что подумав, они решили никому ничего не говорить. Нарцисса отправила в Америку нужные вещи, продала дом. Начальнику Гермиона отправила заявление об увольнении, а друзьям написала, что получила выгодное предложение по работе, но не хотела их обременять перед праздниками этими новостями, поэтому уехала по-английски, не прощаясь. К слову, она ожидала большей заинтересованности этим фактом от них, а не просто пожелания удачи. Но, что тут было поделать — у них были свои семьи, заботы и проблемы.

Гермиона не заметила, как уснула, оставив Северуса один на один с украшениями. Он бросал на неё тёплые взгляды, удивляясь, как человек, так смешно подпирающий щеку, может казаться таким милым. Его невероятная Гермиона, незаслуженно прекрасный подарок, который он получил от жизни на прошлое Рождество. Иногда он не мог простить себя за то, что потерял так много лет, позволив сомнениям одержать победу. Но сейчас об этом думать не хотелось.

Закончив с ёлкой, он подключил гирлянду и отошёл на пару шагов назад, оценивая свой труд. Не хотелось признаваться, но ему понравилось. Атмосфера, созданная их совместными усилиями, поистине была волшебной. Северус осмотрел гостиную, пытаясь запомнить и впитать каждую деталь. За окном валил снег, медленно спускаясь в свете фасадных гирлянд, в такие моменты, если выйти на улицу, можно услышать, как он звучит. В углу стояла красивая, ароматная ёлка, лениво переливающая множеством огоньков, его недопитый глинтвейн, всё ещё тёплый благодаря чарам, в котором плавали дольки апельсина, яблока и черносмородиновые ягоды, а нос улавливал запах корицы и кардамона. Гермиона на прошлое Рождество научила Северуса варить напиток по собственному рецепту, и с тех пор он часто в зимние снежные месяцы делал это для неё.

Северус взял большой прозрачный стакан и присел рядом с Гермионой, делая глоток. Вкус у него был пряный и тягучий, как ветер, что не унимался за окном, заставляя вспоминать недавние приключения со снегом. Снейп поправил плед, прикрыв голое плечо Гермионы, а потом ласково провел кончиками пальцев по щеке, заставляя её открыть глаза.

— А как же последний сюрприз в адвенте? — прошептал он, призывая календарь, потому что Гермиона тут же встрепенулась, расплывшись в улыбке.

Она схватила его, нетерпеливо вскрывая коробочку и с азартом ребёнка заглядывая внутрь, и замерла, как замерло и сердце Северуса в страхе и ожидании. С крайне деловым видом она достала кольцо и тут же надела на палец, отдалив руку и оценивающе посмотрев на неё. Северус не двигался и почему-то не мог даже вздохнуть, пока она не подняла на него сияющие от счастья глаза.

— Конечно, да!

И кинулась к нему на шею, зацеловывая в своей манере. Северус, сжимая её в объятиях, тихо и искренне рассмеялся. Этот вечер был пронизан не только Рождеством. Так выглядело счастье.

С Рождеством, друзья) Пусть в этот день происходят самые невероятные открытия и сбываются заветные мечты.

Спасибо, что были с нами. До новых встреч)