Нам не Свет (гет)

Между сейчас и никогда, между моментом рассвета и ночью, между жизнью и смертью есть черта. Грань… Грете довелось побывать за ней, а еще очень часто скользить, не пересекая черту. Ее слишком часто пытались убить, чтобы Гретта Поттер позволяла страху руководить собой. Однако за дорогих людей она еще не разучилась бояться и бороться.

Сражаться так отчаянно, как никогда, даже больше, чем за себя.

В случае с Давиной Клэр они были готовы к любому исходу. Время ритуала пришло… И в круге из зажженных факелов, вслед за взвивающимся вверх огнем Грета по капле вытягивала чужую силу из Давины. Это было тяжелее и сложнее, чем она могла представить: одновременно держать Давину и откачивать, словно наносом, чужую магию, да так, чтобы не воспламенить здесь все. Грета отпускала силу в землю.

Кол держал Давину за голову. Девушка была обездвижена, чтобы не навредить себе же, только отключать ее Грета не стала. Иначе будет сложно понять, если что-то пойдет не так. Передышки стали совсем короткими. Грета отдыхала сама и позволяла отдохнуть Давине не более трех минут. Они должны были успеть до рассвета.

Первородный уже напоил девушку своей кровью. Если сердце остановится, то это гарантия обращения Давины, и кроме того поддержит ее силы. Ведь это было больно. Давина просто горела.

— Потерпи, совсем чуточку осталось.

Кол отвел от лица Давины потемневшие пряди волос, вытер лицо влажным полотенцем и дал воды. Грета снова положила ладони на грудь Давины, и та застонала; плакать сил у нее уже не было. Бывшая Героиня сама себя мокрой мышью ощущала. А еще ладонью прекрасно ощущалось бешеное биение чужого сердца. Совсем не ровное, что беспокоило не только Грету, но и Первородных братьев.

Клаус и Элайджа замерли за пределами круга, готовые вмешаться. Гермиона сидела в кресле, держа на руках сумку с зельями. В доме была врачебная бригада. Они сделали все, чтобы обезопасить Давину и Грету. Хотя Поттер была уверена, что от ритуала точно не умрет.

Где-то за гранью слышимости был тихий шепот, ропот в сотни голосов. Досточтимые старые суки, то бишь предки Клэр… Только всеподавляющая власть Воскрешающего камня в перстне на тонком пальце Поттер держала их в узде. Сегодня Ритуал Жатвы будет нарушен, и ведьмы Нового Орлеана не скоро, если вообще когда-то вернут свое могущество. А три другие девочки останутся мертвыми и начнут тлеть. Круг не замкнется. Жестоко ли это?

Грете кажется совсем иначе. Из десятков способов укрепить свои силы ковены Нового Орлеана выбрали Жатву — ритуальное убийство своей крови, своих дочерей, прекрасно зная, что после такого из-за Грани может вернуться кто-то другой, не девочки, которыми пожертвовали, зарезав, как куриц, на алтаре. Сейчас они за это заплатят. Может, это заставит вспомнить правильное значение тех уз крови, о которых они так яро талдычили?

— Кол, все. Забирай ее.

Грета оперлась на руки, чтобы не рухнуть. На плечи упала теплая куртка, ее обняли со спины. Клаус. Грета повалилась вправо, зная, что он ее поймает. Пить, в туалет и помыться, а потом съесть что-то — таков план. Кол уже уносил Давину.

— Любовь моя?

— Возьми меня на ручки, большой плохой волк.

Идти сама Грета была не в силах. А Клаус был горячим и удобным. И нес ее так, что почти не укачивало, до самого дома. И наверх тоже.

Гермиона поправила на ней плед. Грета как раз допивала молочный коктейль пополам с восстанавливающим зельем. Купал ее Никлаус, он же сушил волосы, переодел в пижаму, и он же отнес вниз, в гостиную. Даже Давина выглядела сейчас получше, полулежала на груди Кола в коконе его рук. Дремала, пытаясь осознать новую себя.

— Магией начнешь потихоньку пользоваться через пару дней. Будем учиться, Давина. У тебя, конечно, есть защитник и верный страж, — небрежный кивок на Кола, — но всегда лучше уметь постоять за себя самой. Поверь мне.

Особенно если ты отношениях с Майколсоном: нужно быть готовой к чему угодно. Давина не была такой уж глупышкой, понимала, с кем хочет быть. Видела не только мягкую сторону Кола Майколсона… И пусть он был максимально сдержан, она уже полюбила. Не влюбилась, а полюбила. Есть разница, и очень весомая. Грета ценила ту заботу, доброту, что показал им Кол, и хотела для него счастья. А Давина для Первородного была синонимом этого слова.

— Грета, тебя что-то беспокоит?

— Не знаю, конкретно нет, но я не верю, что нас оставят в покое. У вас есть враги, и у нас с Гермионой тоже. Клаус, я не из тех, кто верит в вечный мир, опыт подсказывает, что такого не бывает, — Грета гладит его по лицу. — Мы справимся, обещаю.

У нее правда нет странных предчувствий или снова… Грета — крайняя посредственность в тонкой науке прорицаний. Однако думать головой она не разучилась, поэтому предпочитает соблюдать осторожность. Беречь тех, кого любит. Как может.

— Давайте слетаем к океану? — Гермиона кладет ладонь на свой живот. — Я хочу на пляж. Мы ведь заслужили отпуск? Арендуем дом на каком-нибудь острове на две недели и отдохнем.

На самом деле это не только каприз: Гермиона понимает, что им всем нужно сменить обстановку. Стены давят, особняк Майколсонов по-прежнему прекрасен, но ведь столько всего произошло. Марсель, предательство Ребекки, изгнание этих двоих и спасение Давины. Они заслужили отдых. Подальше от Мистик Фоллс и всех призраков здесь.

Она смотрит на Элайджу.

— У меня есть дом на Ямайке, я велю прислуге подготовить комнаты к нашему приезду. Кол, оповести пилотов, что мы летим на Ямайку.

Старший Первородный был готов на все что угодно и без умоляющего взгляда глаз цвета солнца и шоколада. И его любимая права: стоит сменить обстановку. Девушкам точно пойдет на пользу солнце, море и возможность побыть беззаботными. Он хочет видеть Гермиону счастливой, но пока что у них проблемы не заканчиваются. И после Марселя Элайджа постоянно ловит себя на том, что должен видеть ее, не только слышать, как бьется ее сердце и сердце малыша.

Он обеспокоен моральным состоянием девушек.

— Вещей много не берем. — Грета хлопает в ладоши. — Только самый минимум, купим там все нужное. А что с кровью? У нас четыре вампира.

— Остров большой, и доноров достаточно, — успокаивает ее Клаус. — Элайджа прав: вам нужен отдых. Особенно тебе и Давине, о нашей будущей мамочке вообще молчу.

От него, великого темного могущественного Клауса Майколсона, никто не ждал нежности. Грета заставила Никлауса очнуться, посмотреть на свою бесконечную жизнь иначе, совсем другими глазами. Он действительно ждал появления на свет своего племянника или племянницы. Хотел стать самым любимым дядюшкой и был готов защищать Гермиону и малышку как свою семью.

Дворецкий вошел после тихого стука.

— Сэр, у вас гостья.

— Я не почувствовала, как кто-то пересек границу защиты. — Грета сразу скинула ленивую расслабленность. — Кол, Элайджа, уведите Давину и Гермиону. Не спорьте. Гермиона, присмотри за ней, — кивок на Давину. — Да, у меня паранойя, и я ей горжусь.

— Никлаус, минута — и мы присоединимся к вам, — вмешался Элайджа, поднявший Гермиону.

— Я присоединюсь, а ты, Элайджа, останешься с дамами, пока мы не выясним, какого дьявола принесло в ночи. — Кол выдержал взгляд старшего брата. — Шевели благородным булками, братец.

— Эндрю, зовите ее в гостиную, пожалуйста. — Грета села и скинула с себя загребущие руки Клауса. — Я ее не ощущаю магией.

Дворецкий вернулся через две минуты, открыл дверь и замер возле нее, церемонный донельзя. За ним вошла девушка. Ярко-золотые волосы, тонкие черты лица, высокая и худенькая. В ней было что-то неуловимо знакомое. Грета пыталась понять что… пауза затягивалась.

— Кто ты такая и зачем явилась в мой дом?

Клаус был груб. И Грете пришлось удержать его за руку, чтобы гостью не размазало по стене. От мирного настроения не осталось и следа. В этот момент через музыкальную комнату вошел Кол.

— О, я тебя знаю, и ты должна быть мертва уже лет сто пятьдесят. Что одна из новоорлеанских ведьм забыла здесь? И для старушки ты неплохо сохранилась, Габриэль.

Веселость Кола Майколсона никого в комнате не обманула, как и его красивая улыбка. Он без колебаний порвет эту Габриэль на части, и все же она оставалась неестественно спокойной, будто совсем не боялась. И Грете такое спокойствие чужачки совершенно не нравилось. Было в нем что-то неестественное и очень угрожающее.

— Рада увидеть тебя снова, Кол, и меня зовут Фрея Майколсон. Я старший ребенок Эстер и Майкла, я ваша сестра.

Даже если бы посреди гостиной появились призрачные Снейп и Дамблдор и станцевали канкан, Грета бы удивилась меньше. Она так думала, по крайней мере. Страшным было то, что лжи в словах златовласой красавицы, лучезарной, словно северная заря, Грета не ощутила. Вот так сюрприз!