Меч-3 (джен)

Таня не ожидала, что это произойдёт с ней снова. Что она наступит на те же грабли. Сможет довериться кому-то настолько, что очередное предательство вновь причинит ей боль. Но это произошло. Надо отдать должное Синцову — за довольно короткий срок он сумел сильно расположить и привязать её к себе. Он мог бы добиться абсолютной почти не рассуждающей преданности, если бы не её любовь к Максу. Таня горько усмехнулась. Поразительно, но именно этот человек, предавший её доверие в первый раз, стал для неё невольным спасением. Она не могла его забыть, невзирая ни на что. И это стало очевидно, когда они с Андреем преследовали Калинина, после убийства генерала Осипова. Синцов дураком не был и тоже понял всё правильно. Вот и сменил тактику, разыграв эту карту с якобы больным сыном. Он хотел, чтобы в следующей решающей ситуации она выбрала не Калинина, а его. Впрочем, это не мешало ему искать другие способы устранения Меча. В тот день, день штурма, Таня Дёмина умерла второй раз. Так тяжело разочаровываться в людях, которых считал если и не идеальными, то по крайней мере очень неплохими. А Синцов хладнокровно отдал приказ о ликвидации, невзирая на все её мольбы. По сути он просто списал её со счетов, перестав нуждаться.

В принципе, как оперативник, она его понимала. Он считал, что она будет ему полезна в деле по обезвреживанию Меча и использовал все доступные приёмы, чтобы достичь своей цели. По-своему он был достаточно корректен. И всё же Таня не могла его простить. Не после того последнего штурма. Очень тяжело было хоронить любимого человека. Всё внутри кричало, что этого не может быть, что Максим не мог погибнуть, но разум продолжал упрямо твердить, что в той мясорубке выжить было нереально. И всё же... Где-то очень глубоко робко поднимала голову невероятная и невозможная надежда. Что, если Макс смог вывернуться и в этот раз? Он ведь всегда всё продумывал. Не мог он так просто угодить в такую примитивную ловушку.

"А ведь ты уже снова на его стороне, подруга", — сказало ей собственное отражение. — "Неужели простила?"

— Не знаю, — ответила она самой себе. — Я не знаю.

Глупо было отрицать очевидное — она всё ещё любила его и точно не желала ему смерти.

* * *

Разговаривать с женой Егорова было тяжело, но она заставила себя это сделать. Как ни странно, но та винила её в смерти мужа не больше, чем себя саму. Ведь если бы она тогда не ушла от него, возможно, он не стал бы ввязываться в это безнадёжное дело. Возможно, он сдался бы тогда, если бы ему было ради кого выживать. Напоследок она отдала Тане копии документов, которые нашла в его личных вещах. Именно их он часто читал, сразу после того, как его уволили из органов.

* * *

Теперь Таня немного лучше понимала, что именно перед смертью пытался ей объяснить Виктор. Он перебирал всю известную информацию по Мечу, пытаясь найти что-то, что помогло бы ему выйти на них и, возможно, внедриться. Сама Таня прекрасно понимала, сколь наивны были эти надежды. Максим ведь был вовсе не дурак — он сразу раскусил бы столь нехитрый план. И нашёл бы способ устранить возникшую угрозу. Судя по всему, именно это и произошло. Однако всё вышеперечисленное означало в первую очередь, что в собранных Егоровым бумагах, было что-то, что помогло ему выйти на них и каким-то образом связаться. Однако сама Татьяна этих фактов увидеть не смогла. От отчаяния она решила встретиться с некоторыми людьми, так или иначе фигурировавшими в отчётах.

* * *

Удача улыбнулась ей спустя без малого две недели.

— Прошу прощения, мне к прокурору Степненко. Я договаривалась...

При виде хозяйки кабинета многое стало на свои места.

— Вы?..

Та самая девушка, что представилась тогда бухгалтером Макса. Бухгалтером его несуществующего бизнеса. А ведь вспомни она этот эпизод раньше, и кто знает, как бы всё повернулось.

* * *

— Макс ушёл от нас, — с горечью говорила Ольга час спустя, когда они устроились за столиком кафе. — Полностью распустил первый состав Меча и без нашего ведома набрал новый. Во время того штурма позвонил и сказал, что не ранен, что это ещё не конец и что скоро будет жарко.

— Что он имел в виду?

— Я не знаю, — сдерживая слёзы, покачала головой Ольга. — Сразу после этого он оборвал разговор.

— Что ж, — медленно проговорила Таня. — Спасибо и на этом.

— Это ещё не всё, — остановила её Ольга. И после короткой паузы продолжила: — Макс умирает. У него пуля под сердцем. Наш врач не смог её вытащить.

— Чем ему это грозит?

— Лёня сказал, что пуля может начать движение в любой момент. Повредит сосуд рядом с сердцем и всё. Он может умереть сегодня или завтра, а может прожить лет десять, или двадцать.

— Он знает об этом?

— Да. Мы ему рассказали, когда готовили операцию с Кривицким.

— И как он отреагировал?

— Ты знаешь, довольно спокойно. Мы сами были удивлены. Думали, психанёт.

— Макс обычно не психует, если дело касается его самого. Вот если бы опасность грозила другому, тогда да. Он, когда мне признавался, что создал Меч, сказал, что остальные ни при чём и среди них много хороших людей. Сказал, что сам может сдаться. И это было после того, как Карев убил нашего сотрудника.

— Карев был психически болен, — пояснила Ольга. — Официальный диагноз — шизофрения. Он скрыл это от Макса и остальных. Лёня случайно об этом узнал незадолго до всех этих событий. Антон просил его не рассказывать остальным. Всё выяснилось после этого случая. Макс его приговорил, а Лёня воспротивился казни психически невменяемого человека. А потом этот ваш Егоров начал штурм, и война всё списала, — с горечью закончила она.

— Приговорил? — недоверчиво переспросила Дёмина. — В каком смысле?

— Ну, когда мы все в первый раз собрались, Максим озвучил три простых правила, составивших наш внутренний кодекс. Первое: убивать виновных. Второе: не трогать невиновных. И третье: если кто-то нарушит второе правило, он должен быть готов, что к нему будет применено первое.

— Но, тогда, во время штурма ведь были убиты два оперативника.

— Таня, никто не хотел их убивать. И даже целей таких не ставил. Макс сразу сказал стрелять по машинам, по колёсам, по стёклам, в крайнем случае по ногам. Но пуля дура, и она не всегда интересуется мнением стреляющего по поводу, куда ей лететь. От случайностей не застрахован никто.

— Да. Вы правы.

* * *

В конце концов Дёмина пришла к вполне логичному выводу, что если Максим всё же выжил в той бойне, Анна Савкина просто не может об этом не знать. Ведь, согласно своим внутренним убеждениям, он продолжит ей помогать.

* * *

— Я не знаю, где Максим. Очень давно его не видела и никаких вестей о себе он не подавал.

— Вполне допускаю, что так оно и есть. Но, зная Макса, если он только жив, то обязательно найдёт способ связаться с вами, и если это произойдёт, я прошу вас передать ему моё послание. Скажите, что я буду ждать его на могиле Виктора Егорова в восемь вечера каждый день. Это всё.

После операции с Муратовым Максим как никогда ясно осознал, что прежним составом они уже не справятся. Данный этап задуманного им дела, не для гражданских энтузиастов. Ему нужны были люди идейные, чётко осознающие за что они борются, и чем это им грозит. Такие, как он сам. И желательно не имеющие семьи, которая могла бы пострадать. Идеальным вариантом представлялось искать их среди прежних сослуживцев, воевавших, как и он и знавших, что такое воинский устав и дисциплина. Разговор с сержантом Винниковым неожиданно подал ему идею обратиться к комбату, у которого он когда-то приобрёл пулемёт для разборок с "Гидрой". Со слов Ромы тот достаточно положительно отнёсся к деятельности Меча и не спешил осуждать бывшего подчинённого за излишнюю скрытность. Потому при первой возможности Максим отправился в Тулу. И не прогадал. Комбат пообещал всю возможную поддержку в поиске нужных людей.

* * *

Никита Пыльцов был военным хирургом. Воевал в Афгане и Чечне, но принципиально никого не убивал. Он был из тех редких людей, для кого клятва Гиппократа не была пустой формальностью. Вернувшись на гражданку, легко устроился на высокооплачиваемую работу в частной клинике. Но мирная жизнь очень быстро разочаровала. Слишком уж часто он сталкивался с невозможностью как-то помочь тем, кто был недостаточно обеспечен. Приехав как-то проведать своего командира, не выдержал и рассказал о том, что его гнетёт. А комбат с невозмутимым видом предложил ему присоединиться к Мечу, коротко объяснив, чем они на самом деле занимаются и какие преследуют цели.

— Почему бы и нет, — отозвался Пыльцов. — Только ты же меня знаешь — убивать я никого не стану.

— Не беспокойся, — усмехнулся тот. — Я знаю Макса и уверен, что он не станет забивать гвозди микроскопом.

Никита усмехнулся в ответ.

— Тогда без проблем. Я могу уволиться хоть сейчас.

— Что, серьёзно? Вот так сразу?

— Саня, ты знаешь, как я к этому отношусь. И в обычной ситуации ни за что бы к ним не присоединился. Но я слишком часто был свидетелем неповоротливости системы, а то и нежелания её представителей делать свою работу. Так что парни занялись нужным делом. И весьма своевременно. По-другому наше общество, к сожалению, не излечишь.

* * *

Максим не забыл об Одинцове и степени его участия в делах Комина и Муратова. Ясен пень, что после смерти последнего, Славик и не подумает останавливаться. Его люди теперь постоянно скрытно следили за бывшей правой рукой Комина и нарыли очень много полезных сведений, в том числе и про принадлежащий им банк. Всё уже было готово для штурма, и тут Синцов так удачно подоспел со своей подставой. Макс решил использовать эту ситуацию к своей пользе, решая сразу несколько вопросов. Своих друзей он должен был отпустить уже давно. Никто из них не заслуживал участи вечно разыскиваемых преступников. Орлов и так слишком сильно пострадал из-за того, что Максим легкомысленно втянул его в свои разборки. Смерть матери, шантаж Осипова, девушка, от которой приходилось скрывать правду. Он заслуживал нормальной жизни. Чиж и Коля были ещё молоды, и их тем более не стоило втягивать во всё это так глубоко. Чиж и так в последнее время пошёл в разнос и начал дурить. Лена с самого начала переживала всё это очень тяжело. Купленное ей место в частной клинике мало компенсировало причинённый вред, и Максим это понимал. Ей тоже стоило вернуться к нормальной жизни, пока не стало слишком поздно. Злоупотреблять же чувством долга Романа Винникова Макс и вовсе считал непорядочным. Ольга — вот она могла бы оставаться с ним ещё долго, но Максим не был слепым и видел, что происходит между ней и Ромой. Они оба заслужили свой кусочек счастья. Поэтому оставив друзьям прощальное звуковое сообщение на компе, Максим стал готовиться к операции "Ловушка". Пока Синцов увлечённо уничтожал любезно подсунутый ему поддельный Меч, настоящий в это время готовил операцию по окончательному уничтожению организации Одинцова и принадлежащего ей банка. Собственно, для этой цели они разделились на две группы и напали практически одновременно, почти сразу после того, как Макс выбрался по подземному ходу из расставленной на него ловушки.

Сейчас они были гораздо лучше подготовлены, чем когда впервые натолкнулись на "Гидру", и всё же бой был тяжёлым. Когда они штурмовали хранилище Банка, где держали неотмытые деньги и товар, один шизанутый боевик подорвал вместе с собой пару гранат, и Макса зацепило осколками. Добив оставшихся и забрав содержимое хранилища, они вернулись на базу, где Калининым занялся Пыльцов. И вот нет худа без добра. Извлекая многочисленные осколки из тела командира, Никита умудрился достать и ту самую пулю, с которой в своё время не справилась Лена.

Меч стоял у истоков нового этапа своей деятельности.

Костя очень сильно переживал из-за ухода Макса. Было ощущение, что он снова, в очередной раз, подвёл своего командира. Кто знает, возможно, если бы Костик так настойчиво не просил его отпустить, Максим тогда взял бы его с собой. Конечно, он не врал тогда Максу. Теперь, когда у него были Катя и Ванька, он и в самом деле хотел начать новую жизнь с чистого листа, но всё равно было чувство, что он снова всех предал, как тогда, когда делал анонимный звонок в УБОП, чтобы предупредить о готовящемся убийстве Муратова. А ведь кэп его тогда не сдал, и в той операции погибли Коля и Антон. Из-за него погибли. Орлов тогда с крыши видел, как развивались события. Тревогу поднял один из охранников, приданный генералу для усиления. Не будь его поспешного звонка, у них бы всё получилось и они ушли бы без потерь. Он должен был верить командиру, а не сомневаться в принятых им решениях. В конце концов не Макс был в ответе за смерть его мамы, а московские следаки, так жёстко говорившие с ней о сыне. Да и он сам — чего уж там — не скрывай он хотя бы, что служил на войне снайпером, она была бы лучше подготовлена и осталась жить, а там он бы ей всё объяснил. Ведь Колина жена поняла, когда он честно во всём ей признался и простила даже несмотря на похищение дочери. А мать сына простит и подавно. Он наступил на те же грабли, о которых сам предостерегал Макса, когда советовал всё рассказать Дёминой, потому что если она узнает сама, будет гораздо хуже. Как там говорил Макс — будь первым исполнителем своих приказов. А вот он своему совету не последовал. Более того — с нарастающим ужасом осознал вдруг Орлов — он продолжал ту же линию и сейчас. Катя по-прежнему ничего про него не знала. А ведь правда рано или поздно всплывёт и как бы не в самой худшей форме. Так в любом случае не может продолжаться. Если его намерения серьёзны, он обязан ей всё рассказать, и если она его не примет — что ж, тогда он найдёт Макса, где бы тот ни был. Почему-то Костя не сомневался, что командир жив. Тот уже не раз доказал свою способность выкручиваться из почти безвыходных ситуаций. Тем более, что из текста послания ясно следовало, что о ловушке он понял сразу, а значит имел какой-то план в ответ.

* * *

Сегодня её парень был непривычно серьёзным, и Катя уже испугалась, что что-то случилось.

— Нам надо поговорить, — сказал Костя и жестом предложил присесть.

— Что случилось? — спросила она, заглядывая ему в лицо.

— Кать, я очень тебя люблю и Ваньку люблю, как родного. Я очень хотел бы, чтобы вы стали моей семьёй, но есть одна вещь, которая может этому помешать.

— Какая вещь? Костик, не молчи! Ты пугаешь меня!

— Понимаешь, родная, у меня есть тайна, о которой я никогда тебе не рассказывал, и будь мы просто знакомыми, ты никогда бы её от меня не узнала.

— А что за тайна? — с опаской спросила Катя. — Надеюсь, ты не женат?

— Нет, здесь ты можешь быть абсолютно спокойна.

— Так в чём дело?

Орлов в нерешительности взъерошил короткий ёжик волос на макушке.

— Я не всегда поступал законно, Катя. Более того, очень часто я этот самый закон нарушал. Когда я пришёл из армии и узнал, что мою невесту изнасиловал один местный авторитет, а менты взяли на лапу и развалили дело, то сам нашёл этого урода и наказал. И я не жалел об этом ни тогда, ни сейчас.

— Ты его убил?

— Да.

— А невеста? Почему ты не с ней?

— Она ребёнка от него родила. Не мог же я растить сына того, кого сам порешил. Каким бы он ни был.

— П-понятно...

— А потом приехал кэп и рассказал похожую историю. Он работал следователем в УБОП, взял с поличным похитителя ребёнка, а его начальник взял на лапу и развалил дело. Этого урода отпустили в зале суда. Макс со скандалом ушёл из органов, нашёл его и прикончил. Но решил не останавливаться на этом, а создать карательный отряд, который убивал бы тех, до кого не смог или не захотел дотянуться закон. Так появился Меч.

— Что?!

— Ты права была тогда. Это было моё фото на ориентировке. Моё настоящее имя Константин Орлов, военный снайпер и второй, после Максима Калинина член организованной группы Меч. Ныне распущенной, поскольку Макс перестал в нас нуждаться.

Катя расширенными от шока глазами смотрела на своего парня, силясь понять, не шутит ли он в своей обычной манере, но Костя был серьёзен, как никогда.

— Теперь только тебе решать, нужен ли я тебе такой?

Шок постепенно сходил на нет, уступая место трезвому рассудку и рациональному мышлению. Она вспомнила всё, что сделал для неё Костя. Как он не рассуждая пришёл на помощь совершенно незнакомому человеку, ничего не прося взамен.

— Скажи, а эта квартира, она ведь не от твоих родителей на самом деле, да?

— Нет, прости. Я её просто снял, чтобы тебе помочь. Потом выкупил и записал на твоё имя. Я-то в розыске. Так что не беспокойся — в случае чего ты не останешься без крыши над головой.

— Расскажи мне про этот ваш Меч. Чем вы там занимались?

* * *

Она слушала истории про совершенно незнакомых ей людей и постепенно проникалась к ним симпатией. Многих имён Костик так и не назвал, но она его понимала. Так будет безопасней и ей и им. Костя рассказал ей всё. И про своё предательство, и про шантаж генерала ФСБ, про маму и свою вину перед ней. В конце Катя просто обняла его.

— Ох, Костя, какой же ты дурачок. Не нужно винить себя во всём. Мы всего лишь люди и можем ошибаться. Да, ты оступился пару раз, но только лишь потому, что обстоятельства застали тебя врасплох. Ты не был к этому готов. А неподготовленные люди часто совершают ошибки, потому что решения им приходится принимать в спешке.

Я уверена, твой кэп давно уже тебя простил. Ты так много рассказал мне о нём, что мне кажется, я всю жизнь его знала.

— Да, Макс он такой. Умеет к себе расположить.

— Мне кажется, он очень правильно поступил, решив отпустить всех вас. Он хотел, чтобы вы жили нормальной жизнью.

— А он?

— А он свою жизнь уже выбрал. Она устраивает его в таком виде. Я думаю, что он пойдёт до конца. Каким бы он ни был. Мне кажется, ты зря считал, что это было для него игрой. Я думаю, он с самого начала точно знал, чего хочет. Не удивлюсь, если у него есть поэтапный план всего мероприятия.

— Знаешь, я думаю, ты права. Макс всегда быстро ориентировался, подстраиваясь под изменяющуюся обстановку. Думаю, для такого, как он, действительно не составит труда прикинуть общий план действий.

Полностью оправившись от ран, Максим действительно наведался к Анне Савкиной, и та передала ему послание Дёминой. Новая переменная заставила его призадуматься о целесообразности этой встречи. С одной стороны это могла быть ловушка, в которую не стоило бросаться сломя голову. Он ведь был в ответе теперь за доверившихся ему людей. Но с другой — это ведь была Таня, его Таня. Он слишком хорошо её знал. В отличие от Синцова Дёмина была не способна на подлые поступки. Она была слишком честна, слишком открыта. И Максим решился.

* * *

Рассматривая фотографию на надгробном камне, Таня размышляла о том, каким человеком был Витя Егоров. Слишком открыт, слишком порывист, слишком эмоционален. Наверняка эта эмоциональность и привела его к гибели в итоге. И всё равно Таня не могла не винить себя в смерти бывшего начальника. Она ведь могла стрелять по ногам, и даже не важно — попала бы или нет. И в том и в другом случае Витя остался бы жив. Могла, но не сделала. А ещё Макса упрекала. Если так подумать, можно вспомнить пару случаев, когда он осторожно пытался выяснить её отношение к Мечу. Не исключено, что действительно хотел ей всё рассказать, просто не знал, с какой стороны зайти. А она ему так резко ответила. Наговорила всю эту чушь про долг, вот он и закрылся. Скорее всего просто боялся её потерять. Влюблённые люди вообще часто нерешительны по отношению к тем, кого любят. Выходит, она сама тогда его остановила. Да и если смотреть непредвзято, не готова она была тогда к такой правде. Но сейчас всё изменилось. Беспринципность Синцова сделала её готовой ко многому.

— Привет, Танюха! — услышала она голос за спиной.

— Почему, Максим? — спросила она, не оборачиваясь. — Почему ты его не остановил? Почему послал на эту самоубийственную акцию?

— Никто его не посылал. Я прямым текстом запретил ему заниматься этим делом. Но это была его личная вендетта. Он сам сделал свой выбор — я не стал ему мешать.

— Да, это на него похоже.

— Для чего ты позвала меня? Новое предложение от Синцова?

— Нет. От меня. — Таня резко повернулась к нему лицом. — Я хочу быть с вами, Макс. Примешь?

— У меня почти что де жа вю. Почти с тем же самым предложением пришёл к нам Егоров. Правда, он хотел внедриться, чтобы потом всех сдать.

— Я не хочу никого сдавать. Я хочу помочь.

— И чем же?

— Информацией. По Мечу я больше не работаю, но это и к лучшему. Меньше подозрений. Можешь обращаться ко мне по любому вопросу. Нарою всё, что можно будет нарыть с моим уровнем допуска. В карательных операциях участвовать пока не готова, уж извини, но если что-то бескровное, вроде захвата ОВД, можешь смело звать на помощь.

Максим усмехнулся.

— Бескровное?

— Ты понял, что я имею в виду.

— Почему ты изменила своё мнение?

— Потому что оно никогда не было моим. Я много думала об этом, Макс. Те слова, что я тебе сказала, о долге... Это были слова Егорова. "Они не смогут ничего изменить, — сказал он, — А смогут лишь посеять хаос". Так он обозначил позицию, которой мы должны придерживаться, а я, как хороший подчинённый, просто за ним повторила. Я по-прежнему считаю, что Меч порой излишне жесток, но не могу больше отрицать тот факт, что его существование для нашего общества действительно необходимо. А ещё — я верю тебе, верю, что ты имеешь какую-то более далёкую цель, чем просто убийства бандитов. Я понимаю, что у тебя нет оснований мне доверять, потому не прошу ни с кем знакомить. Способ связи выберешь сам. До встречи.

Она хотела обогнуть его, чтобы уйти, но он не дал, крепко схватил, прижимая к своей груди.

— Танюха! Как же мне не хватало тебя! — Она не стала отстраняться, но прежней холодности уже не проецировала. — Ты меня простишь? — он с надеждой заглядывал ей в глаза.

— Уже. Почти, — добавила она после короткой паузы.

Калинин опустил взгляд.

— Орлов мне говорил, что лучше всё тебе рассказать, потому что рано или поздно правда всё равно всплывёт наружу и тогда будет хуже. Он был прав.

— А твой Орлов, оказывается, парень не промах, — усмехнулась она.

— Других не держим. Хотя Костик тот ещё раздолбай. Надеюсь, у него всё в порядке.

— Если хочешь, могу узнать у Ольги. Наверняка она поддерживает связь с остальными, сколько бы их там ни было.

— Ты о чём?

— Ольга Дмитриевна Степненко. Прокурор, которую ты представил мне, как бухгалтера. Не беспокойся, она мне никого не назвала, да я и не выспрашивала. Только Лёню какого-то упомянула, да и то мимоходом.

— Лёню?

— Вашего врача.

— Ах, этого Лёню...

— Макс, ты опять что-то не договариваешь? Прошу, только не начинай новый виток лжи. Если это какой-то секрет, то так и скажи. Только не надо опять врать!

Калинин вздохнул.

— Нашего врача звали Лена. Ольга слегка переборщила с конспирацией. Из лучших побуждений.

— Её можно понять, — улыбнулась Дёмина.

— А как там Синцов?

— Не знаю, — равнодушно отозвалась Татьяна. — Я с ним почти не пересекаюсь.

— А что так? Ты же вроде ему доверяла.

— Он совершил ту же ошибку, что и ты, Макс. Позволил поймать себя на лжи. Несколько раз. Но если ты врал, потому что боялся меня потерять и из желания уберечь своих людей, то все его поступки были лишь для пользы дела.

— Он пытался подобраться ко мне?

— Скорее всего.

— Мне надо идти. Я обязательно с тобой свяжусь. — И после паузы добавил. — Я рад, что ты вернулась.

Петя Крышин был следователем и неплохим. Но главное, он был честным и не брал взяток. А также очень переживал, если какой-то преступник уходил от ответа. Когда он воевал в Афгане было проще. А здесь он постоянно сталкивался с несправедливостью и круговой порукой среди своих же сослуживцев. У него не получалось оставаться ко всему равнодушным, поэтому никого из товарищей не удивило, что он закатил скандал начальству по поводу очередного отпущенного преступника. Справедливости ради надо сказать, что в этот раз с ним были согласны все. Даже начальник, который получил приказ сверху и не мог ничего предпринять. Всё-таки подследственный был редкостной мразью. Потому полковник, поорав для проформы в ответ, просто выдал подчинённому внеочередной отгул, чтобы у него было время успокоиться.

* * *

Фонарь в парке едва горел, бросая на скамейку внизу минимум света, время от времени лампочка гасла на полсекунды и снова вспыхивала, освещая неподвижный силуэт сидящего внизу человека.

— Давно ждёшь?

Пётр обернулся.

— Нет, пару минут назад пришёл. Привет, Макс!

Мужчины обменялись рукопожатием.

— Ну, как дела в уголовном розыске?

— Никак, — почти с ненавистью выплюнул Крышин. — Совершенно бесполезная структура, которая ловит особо опасных преступников только лишь для того, чтобы вышестоящее начальство их потом отпустило без всяких объяснений.

— Так. А вот с этого места поподробнее.

— Айзек Рахматов. Ликвидатор ОПГ. Мы его взяли и неплохо так раскручивали, но тут нашему начальству поступил приказ от его начальства и гада отпустили. Просто так. Даже без подписки.

— Постой, если он работает на ОПГ, почему этим занимается не УБОП?

— Потому что он не входит ни в одну из группировок, а числится кем-то вроде свободного наёмника. По большому счёту ему всё равно, кто заказчик. Лишь бы платили. И много. Полная мразь, конченый отморозок. Берётся за любое дело, даже за те, на какие никто другой не подпишется. Ни совести, ни рамок, ни границ. Убийства, пытки, изнасилования. Мужчины, женщины, дети всех возрастов...

Крышина уже трясло, и Макс успокаивающе положил руку ему на плечо. Это помогло.

— Макс, как обычно лучше не делать, — смущённо произнёс Пётр. — Я тут на эмоциях немного с начальством покричал. В общем, если почти сразу после этого вы его положите, на меня по любому подозрение падёт.

— Да, это ты погорячился.

Пётр лишь виновато развёл руками, мол, что тут поделаешь — такой вот я есть.

— Ладно будем решать. От тебя копия дела и полное самоустранение. Занимайся другими делами, а в эту тему больше не суйся. Понятно?

— Так точно! — Пётр подхватился с лавочки. — Разрешите идти?

— Иди уже, скандалист.

* * *

Антон Перегудов молча уселся напротив капитана.

— Есть одно дело для тебя, Антон, — без предисловий начал тот.

— Я слушаю, — отозвался Перегудов, зная, что раз позвали его одного, командир опять затеял что-то завёрнутое, требующее творческого подхода.

— Нужно убрать одну мразь, но так, чтобы не подставить человека, который на него навёл.

— Какой план?

— Наймёшься телохранителем к одному бизнесмену средней руки, а спустя какое-то время нашему клиенту придёт на него заказ. Когда он нападёт, придёт твоё время.

— К бизнесмену я буду наниматься естественно не под своим именем.

— Естественно.

— Хорошо, я пошёл готовиться.

— Иди.

* * *

Владимир Иванович Строганов никогда не думал, что ему всерьёз понадобятся услуги телохранителя. Он нанимал их чисто для статуса. Потому и платил немного. При таких условиях текучесть кадров была... Была, в общем. Впрочем, последний нанятый нареканий не вызывал. Он был спокоен, собран и видно, что хорошо знал своё дело и к работе относился серьёзно. Владимиру это нравилось. Район, где он жил, был спокойным и можно было даже без страха прогуливаться ночью вокруг дома. Но Коробейник вёл себя так, будто сейчас война и кругом враги. Строганова это дико забавляло, но он считал, что каждый развлекается по-своему и не стоит им в этом мешать, если тебя это никак не затрагивает.

В этот день он был жутко доволен удачно завершившейся деловой встречей. Поэтому то что произошло, стало для него неприятной неожиданностью. Он вышел на крыльцо ресторана, где они с партнёрами обедали и сразу увидел дуло направленного на него пистолета. Владимир замер, но Михаил, как оказалось, не дремал. Резко отпихнув нанимателя в сторону, он вскинул своё оружие и выстрелил дважды. Обе пули пробили грудную клетку киллера и тот упал навзничь. Телохранитель не спеша приблизился к нему и бросил на труп прямоугольный кусок картона. После чего направился прочь, даже ни разу не оглянувшись в сторону клиента. Строганов был настолько шокирован происходящим, что не смог издать даже звука. Вместо этого он молча встал и приблизился к трупу убийцы. На груди лежала карта таро, очень сильно смахивающая на одну из тех, что так часто показывали в новостях. На осознание ушло полминуты.

— Так вот ты какой... Меч, — задумчиво произнёс Строганов, поглядывая вслед ушедшему фальшивому телохранителю.

Синцов понял, что лажанулся, когда расследовали бойню в банке. Куча трупов и уже знакомые карты. И всё же не было полной уверенности, что это тот же Меч. Слишком много людей было задействовано. Меч таким количеством никогда не располагал. Неужели какая-то ушлая ОПГ воспользовалась обстоятельствами, чтобы закосить под народных мстителей? Но зачем ей это было нужно? Разве что запутать следы. А то, что одновременно с этим убили ранее пропавшего руководителя небезызвестного ЧОПа "Гидра" и несколько его подручных, только подтверждало эту версию. Всё указывало на то, что кто-то затеял очередной передел власти, используя репутацию Меча в качестве прикрытия. И Синцов очень хотел верить, что так оно и обстоит на самом деле. И всё же тень сомнения оставалась.

* * *

— Так как, говорите, звали вашего сбежавшего телохранителя?

— Михаил Коробейник. Отчества не помню, да и неважно это. Наверняка это не его настоящее имя.

— Почему вы так решили? — заинтересовался Синцов.

— А вы всерьёз думаете, что неизвестный боевик Меча станет светиться под своим собственным именем.

— Почему вы уверены, что это Меч? Его ведь недавно разгромили.

Строганов ухмыльнулся.

— Я это чувствую.

— Ну, ваши чувства к делу не пришьёшь...

— А мне и не надо ничего пришивать к делу. Я ведь не мент. Главное, что я для самого себя знаю, что это они.

— И что вы по этому поводу думаете.

— А ничего. Мне они жить не мешают, а кому мешают, тот сам виноват.

— Интересное мнение.

— Какое есть.

— А они ведь вас использовали. Сделали наживкой для этого...

Синцов кивнул на труп, рядом с которым сейчас работал судмедэксперт.

Строганов пожал плечами.

— Это бизнес. Здесь нет места сантиментам. Каждый сам за себя. Удалось кого-то облапошить — честь тебе и хвала, а облапошенный сам лох.

Синцов усмехнулся.

— Фоторобот поможете составить?

— Могу попробовать, но не поручусь, что получится. У меня плохая память на лица, а уж определить форму носа или бровей...

Владимир покачал головой.

— Ну, по крайней мере попытайтесь.

* * *

Несмотря на собственное заявление, Синцов был согласен со Строгановым. Это была работа Меча. Если в случае с наркоторговцами и принадлежащим им банком, можно было заподозрить подражателей, на этот раз почерк того прошлого Меча торчал изо всех щелей.

— Значит, ты всё же выжил тогда, Макс. И где же теперь тебя искать?

Возвращаясь в свой кабинет, он случайно столкнулся с Дёминой. Они не общались в последнее время и Андрей её не винил. Таня в нём определённо разочаровалась. Назад было не отыграть. Она занималась только работой и своей собакой и общалась с сослуживцами мало и только по делу. Мечом больше не интересовалась. Возникало впечатление, что в ней что-то перегорело. Именно поэтому увидев её сейчас, Андрей изумился, обнаружив разительные перемены по сравнению с последней парой месяцев. Обычно так выглядят люди влюблённые или те, кому, наконец, ответили взаимностью. Однако Синцов прекрасно помнил кого именно любила Дёмина. И это соображение заставило его остановиться, чтобы попытаться подтвердить или опровергнуть теорию.

— Здравствуйте, Татьяна. Вижу, вы в хорошем настроении сегодня. Что-то случилось?

— Здравствуйте, Андрей. Даже если и так, моя личная жизнь вас абсолютно не касается. Извините за грубость.

— Да нет, это вы меня извините. Мне и правда не стоило вмешиваться.

— Вы что-то хотели по работе? — было видно, что Дёминой неприятно общаться с ним.

— Нет, ничего. Ещё раз прошу прощения, что заговорил. Всего хорошего.

— И вам также, Андрей.

* * *

— Ольга, у меня проблема.

— Серьёзная?

— Более чем. Я сегодня столкнулась с Синцовым и он обратил внимание на моё хорошее настроение. Думаю, он как минимум подозревает, что я могу встречаться с Максом.

— Почему ты так решила? Хорошее настроение ведь ничего не значит.

— Синцов очень наблюдателен и очень хорошо разбирается в людях. Он знает, что я любила и люблю только Макса, а значит и встречаться могу только с ним. Подозреваю, что в ближайшее время он установит за мной слежку и поставит на прослушку всё, что только можно. От машины, до телефона. Он одержим поимкой Меча больше, чем когда-то Егоров.

— Ты уверена? Ладно, в нашем случае действительно лучше перебдеть. Так, давай рассуждать логически. Синцов уверен, что твоё хорошее настроение вызвано примирением с Максом, поскольку убеждён, что ты можешь любить только его. Так почему бы не попытаться убедить его в обратном?

— То есть?

— Тебе надо убедить его в том, что ты увлечена другим парнем. Тогда он успокоится и отстанет от тебя.

— Не думаю, что у меня выйдет убедить его в этом.

— Выйдет, подруга. И я даже знаю, кто нам в этом поможет.

— Знакомься, это Николай.

— Коля.

— Таня.

— Очень приятно, — Коля улыбнулся и пожал протянутую ему руку. — Мне Ольга в общих чертах всё рассказала, но чтобы я мог помочь, нужны подробности.

— Хорошо, Николай. Слушай.

* * *

— Значит, так, Татьяна права — убедить этого следака, что она в меня влюблена, не выйдет. Будем пытаться — навлечём на себя подозрения.

— Что же тогда делать?

— Изобразить искреннюю и абсолютно бескорыстную дружбу. Думаю, это нам вполне по силам. Вы же сможете со мной подружиться?

— Давай на ты. А то глупо как-то: изображаем друзей, а сами выкаем.

— Ты права. В общем, ближайшие пару месяцев нам нужно встречаться почаще, но без фанатизма, чтобы не выглядело наигранным.

— Хорошо, Коля, давай попробуем.

* * *

Синцов решил действовать осторожно, чтобы ненароком не спугнуть. Прослушка телефонных разговоров ничего не дала. Таня общалась по большей части только с коллегами и только по работе. Пару раз договаривалась с какой-то подругой зайти к ней вечерком на чай, да ещё созванивалась с каким-то Колей. Какие у них дела Синцов не сообразил, но разговаривала с этим молодым человеком Дёмина довольно тепло, так что Андрей даже начал сомневаться в своих первоначальных выводах. Впрочем, осторожная слежка показала, что никакого романтического подтекста встречи Дёминой с этим Колей не несли. Татьяна общалась с ним чисто по-дружески, да и он, казалось, на большее не претендовал. О работе они практически не говорили. Увлечения, переживания, личные проблемы — всё то, о чём беседуют близкие друзья в узком кругу. Таня по-прежнему не стремилась общаться с коллегами иначе, как по работе, но обязанности свои выполняла чётко, не вызывая нареканий в свой адрес. Правда коллеги поговаривали, что иногда она бралась за какие-то левые дела, которые просто ей подворачивались. Но к этому они давно привыкли. Считалось, что Дёмина не может пройти мимо чужой беды, если это беда простых людей. Как это было в случае с Олимпом. Синцов тоже помнил за ней эту черту и относился с пониманием. Он уже давно привык, что Татьяна не ищет личной выгоды нигде.

Слежку Андрей прекратил после того, как целый день провёл в парке аттракционов, наблюдая за Татьяной, её новым другом и Олимпом. Те веселились, как дети, презирая любые условности. Татьяна действительно выглядела очень счастливой в тот день, так что Андрею даже стало совестно за свои подозрения. В конце концов девушка действительно имеет право на нормальную личную жизнь. Глядишь и забудет своего Калинина.

* * *

Трое заговорщиков сидели в квартире Ольги за накрытым столом.

— А как там Макс? — спросила хозяйка, бросая в рот квадратик шоколадной плитки и запивая её капучино.

— Хорошо. Работает потихоньку. Я стараюсь глубоко в его дела не вникать.

— Как увидишь, передавай от нас привет. От всех нас. А ещё — он приглашён на нашу свадьбу и отказ не принимается.

— Я передам. Думаю, что такое событие он не сможет пропустить. Кстати, а где сам Роман?

— Он уехал в Ростов на время, уладить вопрос с продажей жилья.

— Ясно. Ну, я желаю вам счастья!

— Спасибо. Тебя мы тоже ждём. Не бойся — всё будет в рамках простого семейного торжества. Твой Синцов ничего не заподозрит.

— Обязательно буду.

— Костя с Катей тоже обязались прийти, а у Лены, кажется, в этот день дежурство. Но она обещала на часок заскочить. Димка, правда, в командировке, но тут уж ничего не попишешь — служба.

— Это да, — согласилась с ней Дёмина. Буду рада увидеть их всех.

— Да, давно мы вот так вот все вместе не собирались. С тех пор как Максим ушёл.

— Не унывай, подруга! У вас ещё всё наладится. У всех вас.

Глядя на этих людей, Дёмина, как никогда ясно осознавала, почему Максим распустил первый состав Меча. Он, как и прежде, просто защищал своих людей. Он не хотел лишать их будущего, которого уже не было у него самого. Впрочем, этот выбор он сделал самостоятельно и с полным осознанием последствий. И теперь Таня вступала на тот же путь следом за ним. Для них обоих пути назад уже не было.

Перегудов был одним из немногих, кто понимал действительные цели Калинина и шёл за ним с открытыми глазами. Максим доверял ему полностью и это оправдывало себя.

* * *

— Ну и о чём ты хотел поговорить?

— Мне почти случайно удалось выяснить, что помимо ФСБ нами стало заниматься ещё и УПСМ.

— УПСМ?

— Управление по планированию специальных мероприятий.

— Чем оно занимается?

— Ловит разных опасных преступников. Террористов там всяких, мафиози, свихнувшихся учёных и продажных ментов. Главным у них генерал Голубев. Человек старой закалки. Честный, неподкупный, с высокими моральными принципами.

— Ну и к чему ты мне всё это говоришь? Мы и так знали, что нас будут искать лучшие спецы разведки и других ведомств. Что изменилось?

— То, что эти спецы нас почти нашли.

Калинин посерьёзнел.

— Так. Говори, что знаешь.

— Они вышли на одного из наших оперативников. Ну, из тех, что работают обычными следователями и в операциях участвуют редко. Если ничего не предпринять, они его возьмут. Со всеми вытекающими.

— И что ты предлагаешь?

— Захватить их.

— Спятил? Предлагаешь мне убивать ментов?

— Об убийстве речи не идёт. — Перегудов поморщился. — Во всяком случае пока. — Мой племяш когда-то работал вместе с ними. Пока его не перевели.

— Это тот, что на пять лет тебя старше? — усмехнулся Макс.

— Благодаря ему я знаю об этой компании больше любого другого. Они опасны для нас, Максим. Очень опасны. Если только мы не найдём способ перетянуть их на нашу сторону.

— Думаешь, это возможно?

— Да. Предпосылки имеются. Но легко ни разу не будет. И необходимость физического устранения, как вариант, не стоит исключать.

— Ты уверен, что это вообще необходимо?

— Да. Иначе они за эту ниточку распутают весь клубок. Потери будут несопоставимы.

Макс поморщился.

— Рассказывай подробнее, чем они так страшны и что такого ужасного накопали.

* * *

Одними аргументами Антон не ограничился. Он подробно описал, чем именно опасны их теперешние противники, их возможности и умения. А также немногие слабые места.

— Один неверный ход, Макс и мы их уже не убедим. Лучше потратить несколько месяцев, но быть уверенным в результате. Характер Пастухова во многом напоминает Егорова, но тот же способ, что ты провернул с Виктором, с ним не прокатит.

— Да я уже понял. Он же солдат, а не мент. Психология другая. Ладно, я тебя услышал. Попробуем сделать, как ты предлагаешь. В крайнем случае свернёмся и переместим базу. Оперативников придётся эвакуировать. Подготовь на всякий случай этот вариант. Всё-таки шансы, что мы сумеем их убедить чрезвычайно малы.

Сергей в очередной раз перечитывал материалы по делу Меча и пытался понять. Почему обычный оперативник вдруг ни с того ни с сего уволился и основал организацию по борьбе с беспределом. У него не было семьи, за гибель которой он мог бы начать мстить. Да и самого его никто не обидел до такой степени, чтобы так поступать. Идейный? Но с чего вдруг?! Жил, жил человек и вдруг решил: "А пойду-ка я поубиваю преступников, а то что-то много их развелось в последнее время". Бред! Но ведь что-то же его на это натолкнуло. Все отзывы сослуживцев и коллег исключительно положительные, как о человеке спокойном и здравомыслящем. Ну да случилась у него эта нехорошая история с начальником, из-за которой он и уволился, собственно говоря. Но если бы дело было только в Муратове, так с него бы и начали. А то его чуть ли не последним приговорили. Да-а, дело не будет простым. Не зря же им ФСБшники поделились. Синцов, кстати, Пастухову не понравился. Вроде вежливый, обходительный и улыбается всё-время, но веяло от него какой-то фальшью.

Полковник потёр ладонью лицо. Макс уже третью неделю в коме, а врачи лишь руками разводят, не в силах предсказать, выживет он или нет. Вот и работают они с Карасёвым вдвоём за троих.

* * *

Капитан Карасёв смотрел на своего друга, Максима Никитина, неподвижно лежащего на больничной койке. Шестнадцать дней прошло с тех пор, как шальная пуля отправила его в кому. С тех пор изменений в ту или иную сторону не наблюдалось. В палату вошёл врач, почему-то в маске. Странно, Макс же не заразный. Или он на обходе?

— Вы же не хотите, чтобы с вашим другом что-то произошло, — услышал он за спиной.

В тот же миг врач достал пистолет с глушителем и приставил его к голове Максима. Вадим дёрнулся было, но тут же застыл.

— Чего вы хотите? — спросил он, даже не пытаясь обернуться.

— Руки за спину!

Капитан подчинился. Его запястья тотчас обмотали скотчем. Сверху накинули больничный халат.

— Сейчас ты спокойно идёшь с нами к выходу и садишься в машину. Если обойдёшься без сюрпризов, твой друг останется жить. Всё ясно?

— Да.

— Тогда вперёд.

Карасёв молча вышел с неизвестным похитителем. В больничном коридоре к ним ненавязчиво присоединились ещё четыре человека. Лиц они не скрывали, что не добавляло спокойствия капитану. В машину сели втроём. Он и похититель на заднем сиденье, ещё один из сопровождающих занял место водителя. Спустя минуту передняя дверь открылась и на место рядом с водителем сел давешний доктор. Похититель кивнул водителю и машина тронулась с места.

* * *

— Ну, как я сыграл? — не снимая маски спросил Пыльцов.

— На пять с плюсом, — показал ему большой палец Антон. — Пошёл добровольно и ни разу не рыпнулся.

— Ещё одна бескровная операция, — довольно улыбнулся Никита. — Я, кстати, его друга осмотрел, ну, раз уж всё равно там оказался...

Перегудов начал молча давиться смехом. Водитель тоже издал негромкий смешок.

— Хорош ржать. Я врач, как-никак! Мой интерес вполне естественен.

— Конечно, конечно, — Антон смахнул выступившие от смеха слёзы. — Ну и что ты там нарыл, адепт Гиппократа?

— Если коротко, парень небезнадёжен. Но нужна нереально дорогостоящая операция, которую ни один местный специалист делать не возьмётся. Не захотят брать на себя ответственность. Зарубежные специалисты к нам не поедут — у них и так очередь на два года вперёд расписана, а перевозить его нельзя — не выживет.

— А ты? — посерьёзнев, спросил Перегудов.

— Я смог бы, — флегматично ответил Пыльцов. — Но у меня нужного оборудования нет. Это тебе не осколок рядом с сердцем в полевых условиях вытаскивать.

— А в той больнице, как думаешь, найдётся нужное оборудование.

— Не знаю. Но вряд ли. Его даже в дорогие частные клиники не всегда закупают.

— Понятно.

— Вы сейчас о чём? — осторожно спросил Карасёв.

— О дружке твоём, спящем красавце, — пояснил ему Антон. — Спать ему, судя по всему, ещё долго придётся.

Карасёв напрягся.

— Да успокойся ты! Не тронули мы его. И даже не собирались. Просто приятель мой медик-энтузиаст. Его хлебом не корми — дай кого-нибудь безнадёжного спасти. Вот твой друг, по ходу, из таких.

— А я для чего вам понадобился?

— Узнаешь. Когда время придёт.

* * *

Последний раз его так легко ловили когда переодетый гаишником наёмник дал ему подышать в трубочку, а сам по этой трубочке отправил в его дыхательные пути усыпляющее вещество. В этот раз схема была ещё более простой. Очень вежливый юноша попросил позвонить, так как его мобильник разрядился, зарядка осталась дома, а он должен предупредить маму, что сегодня вернётся поздно. Сергей без всякой задней мысли полез в карман за телефоном и был вырублен мощным зарядом электрошокера. Попался, как пацан.

* * *

Придя в сознание, Пастухов обнаружил себя крепко привязанным к стулу по рукам и ногам. Стул был металлическим и, в свою очередь, надёжно привинчивался к полу. В дальнем углу помещения обнаружился связанный Карасёв.

— Ну здравствуй, полковник, — в поле зрения Сергея наконец попал тот, о ком он так напряжённо думал последние два часа перед похищением.

— Максим Калинин, надо полагать.

— Правильно полагаешь, Сергей Сергеевич.

— Ну и для чего ты всё это затеял?

— Слышал, нами теперь занимается ваша контора. ФСБ уже не справляется?

— Не знаю, какие там проблемы у ФСБ. Я — солдат и делаю то, что мне приказано.

— Ты солдат. И патриот наверняка. Патриот ведь?

— Патриот, — подтвердил Пастухов.

— Так неужели же тебя не коробит от того, во что превращает нашу с тобой родину кучка продажных чиновников? Когда преступники творят, что хотят и им никто не мешает?! Когда слабого некому защитить, потому что окружающие либо боятся, либо безразличны, а то и вовсе в сговоре с преступниками. Неужели тебе, боевому офицеру, прошедшему Афган и Чечню, всё-равно?

— Нет. Но как офицер я обязан следовать данной присяге.

За спиной раздался смешок и на сцену вышел новый персонаж.

— Присяге, говоришь. А всегда ли ты ей слепо следовал? Не ты ли, вместе с отрядом своих друзей отказался выполнять прямой приказ командования, за что был разжалован и уволен из армии?

— Как показало время, — возразил незнакомцу Сергей, — люди, ради которых мы нарушили этот приказ, не заслуживали снисхождения.

* * *

"Надо же! Как интересно Пастухов подгоняет факты под нужную ему версию." — мысленно отметил для себя Антон. "Ну да мои аргументы покруче будут."

— Возможно, — усмехнулся он. — Возможно, что они заслужили свою участь. — Только ведь твоё командование не поэтому приказало их уничтожить. Они просто убирали ненужных свидетелей. И тебе об этом прекрасно известно. А теперь скажи честно, почему вы с друзьями отказались их тогда убивать?

Пастухов молча смотрел на него.

— Молчишь? Тогда я скажу. Тебе не позволила это сделать собственная совесть. Есть вещи, на которые ты в принципе не способен. Даже если на кону твоя жизнь. Я прав?

— Если ты такой умный, зачем спрашиваешь? — с лёгкой досадой отозвался на это Сергей.

— Вы считаете нас преступниками, но неужели ваши головы никогда не посещала мысль, что именно на нашей стороне правда? Что исполняя приговоры над отбросами общества, мы поступаем правильно?

— Нет. Самосуд ведёт вникуда. У вас нет права приговаривать людей к смерти, какими бы плохими они ни были.

— Сказал человек, лично приговоривший убийцу своего друга и приведший этот приговор в исполнение. Кажется, вы его звали Трубач. И, если помнишь, когда шальная пуля попала в твоего напарника, Максима Никитина, ты лично заявил парню, с которым шла перестрелка, что убьёшь его если твой друг не выживет. Что это? Двойные стандарты? Тебе можно, другим нельзя? Это уже ханжество, полковник, и двуличие. Ты так не считаешь?

Пастухов молча буравил его взглядом.

— Ладно, — вновь вступил в разговор Калинин. — Ты, полковник, подумай пока, поразмышляй на досуге обо всём. Может чего и переосмыслишь.

После чего развернулся и молча покинул помещение. Перегудов взял стул и ни слова не говоря, уселся напротив пленника.

Сергей молча обдумывал услышанное. Откуда этот человек столько знает об их прошлом? Официальную информацию он как-то мог достать. Никакие уровни секретности не станут помехой, если кто-то действительно задался такой целью. Но вот подробности, практически личные сведения, о которых было известно очень узкому кругу людей, большая часть которых уже мертва...

— Могу я задать вопрос? — осведомился он у собеседника.

— Попробуй, — лениво отозвался тот.

— Откуда тебе известно про Трубача и Никитина? Свидетелем этих случаев были пара-тройка человек. И они не из болтливых.

— Я слежу за вами уже какое-то время. Свидетелем той перестрелки стал совершенно случайно. Потому лично слышал сказанные тобой слова. Извини, но в такие моменты ты отбрасываешь наносное и становишься самим собой. Потому я не сомневаюсь, если бы твой друг скончался прямо там, ты выполнил бы свою угрозу. Ну, а что касается Трубача, эта история стала мне известна практически из первых рук. Я услышал её от племянника, — пояснил он в ответ на недоумевающий взгляд.

— Племянника?

— Моё имя Антон Перегудов.

— Док?

— Да. Кажется, в вашей компании он носил именно такую кличку.

— Док с вами? — напряжённо спросил Сергей.

— Нет, — ровно ответил Антон. — И предупреждая твой следующий вопрос, он ничего обо мне не знает. Но именно благодаря его рассказам я заинтересовался вашей компанией. И, как оказалось, не зря.

— Мы вам мешаем, — догадался Сергей.

— Нет, — спокойно ответил Перегудов. — Но определённые трудности всё же создаёте. Признаюсь честно, я рекомендовал командиру ваше физическое устранение, если не удастся договориться. Просто чтобы избежать большого количества жертв. Но окончательное решение за ним, а он не сторонник поспешных действий.

— Договориться? — улыбнулся Пастухов. — А есть о чём?

— Да, глядя на тебя, я думаю, что уже не о чем, — спокойно бросил Перегудов и, встав со стула, вышел из комнаты.

— Ну, что скажешь? — спросил Калинин, когда Антон вышел из помещения, которое они приспособили под камеру для контрразведчиков.

— Упрямец! Убедить мы его не сможем никакими доводами. Только не мы.

— Считаешь, это может выйти у кого-то другого?

— Да, — спокойно кивнул Перегудов. — У него.

— То есть?

— Если он когда-нибудь и примет нашу точку зрения, то только потому, что сам так решил. Чем сильнее мы будем давить, тем большее сопротивление получим в ответ. Всё, на что мы можем рассчитывать, это что он со временем переварит полученную информацию и сам сделает верные выводы.

— Ясно. А что насчёт второго?

— Его я пока не трогал. Но думаю, что беседовать с ним нужно отдельно.

— Понятно. Ну что же, действуй по своему плану. Посмотрим, что из этого выйдет. Время у нас пока есть.

* * *

Перегудов подошёл к Карасёву и нагнувшись, разрезал скотч у него на ногах. После чего помог капитану подняться и подтолкнул в сторону выхода.

— А руки мне не хочешь развязать? — не особо рассчитывая на успех, спросил Вадим.

Антон наклонился к нему и слегка подмигнув двумя глазами, тихо пояснил:

— Считай это признаком моего персонального к тебе уважения.

Карасёв усмехнулся.

— Это меня сильно утешает.

Антон привёл его к себе в кабинет и сделал приглашающий жест в сторону стула. Вадим огляделся и присел. Закрыв дверь, Антон какое-то время изучающе смотрел в сторону пленника, после, неожиданно для последнего, предложил:

— Я развяжу тебя, если ты дашь слово офицера, что не будешь ни на кого нападать в течении двух часов.

Вадим задумался на несколько секунд, после, глядя прямо в глаза Перегудову, чётко произнёс:

— Даю слово офицера, что в течении двух часов не буду ни на кого нападать.

Антон достал складной нож и, приблизившись, разрезал скотч на руках пленника. После присел напротив.

— Ну что, капитан, поговорим?

* * *

Карасёв слушал историю основания и развития Меча, невольно сравнивая её с информацией в отчётах. Многое представало совсем в другом виде. А в том, что рассказанное правда, он не сомневался. Что-то Антон опустил, некоторые имена не назвал. Но это было понятно — все эти люди не были объявлены в розыск и, скорее всего, жили обычной жизнью. У каждого из них были свои причины присоединиться к Мечу, но объединяло их одно — они не хотели мириться с существующей несправедливостью и желали защитить простых людей. Запомнилась Карасёву история полицейского, ставшего случайным свидетелем одной из первых казней. Калинин тогда заявил, что не станет его убивать, даже если его в итоге посадят. Полицейскому предложили выбор: присоединиться к Мечу — естественно обрисовав перед этим декларируемые им цели и задачи — или уйти на все четыре стороны. И тот, после недолгих раздумий, сам предпочёл остаться. Его никто не принуждал, он мог уйти и жить своей жизнью, но не захотел. Значит, ему было не всё-равно. Он действительно хотел помогать людям, пусть и такими жёсткими методами.

Столько людей, каждый из которых в своё время решил, что месть и самосуд единственный приемлемый вариант. Для самого Перегудова отправной точкой к принятию решения послужила история племянника, которого вместе с друзьями разжаловали, уволили из армии и даже пытались убить, чтобы прикрыть неблаговидные поступки начальства самого высокого уровня. И пусть всё это произошло задолго до появления Меча, событие оставило след и настроило тогдашнего капитана спецназа на нужный лад. Так что когда, много лет спустя, его, к тому моменту майора в отставке, пришли вербовать в Меч, он согласился без раздумий. Просто чтобы то, что случилось с племянником и его друзьями, больше никогда ни с кем не повторялось. Да, именно Антон рассказал Вадиму эту старую историю, о которой до этого он знал лишь в общих чертах. Историю про семерых друзей, из которых в настоящий момент остались в живых только трое. И только один работал сейчас в УПСМ. Его непосредственный начальник и друг, Сергей Сергеевич Пастухов. За разговором время пролетело незаметно и вопрос Перегудова застал Карасёва врасплох.

— Четыре часа прошло, — Антон невесело усмехнулся. — Ну что, капитан, позволишь связать себя или нападёшь? Какое-то время они мерялись взглядами, после чего Вадим молча протянул руки вперёд.

Перегудов отрицательно покачал головой.

— Нет, капитан. Только за спиной. Слишком хороша твоя подготовка, чтобы я мог позволить себе рисковать. На кону не только моя жизнь. У меня нет такого права.

Карасёв молча встал и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, завёл руки за спину. Взяв рулон скотча, Антон тщательно обмотал им запястья пленника, после чего вывел его из комнаты и вернул обратно в камеру.

* * *

Быть может впервые в жизни Карасёв был растерян. Лишали покоя как разговор с Перегудовым, так и его поведение. Похожее смятение чувств наблюдалось, когда они расследовали дело Марии Букиной, казнившей палачей своего отца. Пастухов тогда высказался резко отрицательно на слова Никитина о справедливости и сказал:

"Есть закон, запрещающий убивать людей. Справедливости много, а закон один и хотя он не всех достигает, это говорит не о несовершенстве закона, а о несовершенстве людей. Самосуд — это путь в никуда. Как только в твоём мозгу появится мысль, что ты выше закона, считай, что в этот момент ты стал преступником."

Он тогда не решился возражать командиру и начальнику, но с аргументами был не согласен. А рассказ Антона лишь убеждал в собственной правоте. Поэтому он предпочёл скрыть от Пастуха содержание этой беседы, спросив лишь:

— Что будем делать, Сергей Сергеевич?

— Не знаю, — покачал тот головой. — Я не понимаю их мотивов. Почему они захватили нас? На что рассчитывают? Чего хотят добиться? Должна же быть у них какая-то цель, в конце концов!

Вадим лишь пожал плечами.

— Наверняка. Только нам они об этом вряд ли скажут.