Не по зубам (гет)

Гарри вошел в здание и увидел ведьму за регистрационным столом, которая посмотрела на него поверх прямоугольных очков. Если она и узнала героя войны, победившего Воландеморта, то не подала виду. Он как раз поравнялся с ней, когда...

— Гарри! — услышал он громкий оклик и обернулся. От входа в “Мунго” к нему спешил друг и зять Рон Уизли.

— Где она? — быстро спросила Гермиона, пришедшая в больницу с мужем.

— Кто? — удивился Гарри.

— Джинни, конечно, — затараторила Гермиона. — Или ты пришел к кому-то другому?! — спросила она.

— Джиневра Поттер, — протянула ведьма за регистратурой, просматривая какие-то бумаги. — В палате 317. Перелом правой руки и правой ноги, — сообщила она до того, как застывший от неожиданности Гарри успел спросить, что случилось с Джинни.

— Пойдем скорее, — бросила Гермиона изумленому и встревоженному Гарри и, обгоняя мужчин, решительным и скорым шагом направилась к лестнице.

— Что случилось? — спросил Гарри у Рона, взявшего его на всякий случай под руку и потянувшего за собой.

— Что “что”?! — беззлобно, но экспрессивно переспросил тот. — Долеталась! Не знаю, какой хренью они там на своих сборах занимались, но… так упасть — это ж уметь надо! Вот сейчас и спросим! Надеюсь, сюда прибыла эта их безмозглая Джонс…

Гарри ощупал карман джинсов и обнаружил, что тот пуст: его части зеркальца, через которое они связывались с Джинни — как раньше его отец и крестный — там не было. Скорее всего, артефакт выпал в машине. А, видимо, так как сам он, Гарри, не откликался, поэтому сюда вызвали Рона — ее брата.

Пока они поднимались по лестнице, Гарри вспомнил, при каких обстоятельствах видел Джинни в последний раз — еще с целыми руками и ногами.

Три дня назад ему предстояла операция по отлову известного в магических кругах преступника — известного в том числе и своим нюхлером-вором, под стать хозяину, — и он заметно нервничал уже с утра. Поделиться с Джинни переживаниями было решительно невозможно: операцию строго засекретили, да и волновать жену он не хотел — будет ждать от него вестей как на иголках, сыграет на репетициях из рук вон плохо от беспокойства, а когда вернется домой — закатит истерику. Тем злополучным утром он отпустил какое-то неприятное замечание на счет карамелизированных яблок — ему почему-то стало очень досадно, что она испортила свежие фрукты сахаром, когда в сыром виде от них больше пользы. Джинни обиделась, что-то крикнула в ответ и оглушительно хлопнула входной дверью прежде чем аппарировать на работу. С тех пор они не связывались, чтобы не рассориться еще больше: вероятно, не были уверены в крепости своих нервов (не отношений ведь!).

“А может, Джинни не вызвала меня просто потому, что не хотела? — подумал он. — Ведь есть же у той же Джонс Патронус, в конце концов, ведь Рона же как-то вызвали”.

Целители позволили им войти, и все трое увидели Джинни в больничной койке с зафиксированными конечностями.

— О, Мерлин! Как так вышло? — ужаснулась Гермиона вместо приветствия.

— Больно? Гермиона поможет составить обвинительное заявление на эту Джонс, — пообещал Рон Джинни. — Правда, милая? — похоже, он счел не лишним обратиться за подтверждением к жене.

— Как ты? — спросил Гарри и подошел поближе к Джинни, опережая друзей.

— И вам добрый вечер! Нормально я. В каждом спорте бывают травмы, а уж в полете на метле в небе да под бладжерами — тем более. Вам ли не знать, с вашим квиддичным прошлым? — резонно спросила она, поочередно глядя на Гарри и Рона. — И Джонс здесь не при чем, Рон. Я сама прибавила оборотов для бладжеров, чтобы сымитировать дикий натиск соперников. Не на кого пенять, коли рожа крива, — вздохнула Джинни. — Нет, Рон, капитан не обязан следить за игроками, будто они дети малые. Я сама виновата, сама облажалась. Но чувствую себя нормально.

— Что говорят целители? — спросил Гарри, присев рядом на кровать Джинни и взяв ее за здоровую руку.

— Ну что... будут подробно диагностировать и думать. Смогут — так кости срастят заклинаниями, а если нет — костерост мне пить, — мрачно сообщила она. — Так что спасибо, что пришли, — Джинни перевела взгляд на целителя у входа в палату. — А сейчас вас выгонят.

Гарри крепче сжал руку жены и легко поцеловал в губы, утешая. Та улыбнулась в ответ.

— Это даже не опасно для жизни. Чего вы волнуетесь-то?

Рон фыркнул. Гермиона вздохнула. Гарри посмотрел на Джинни сочувственно и с досадой. Никто из них не решился произнести, что если что-то пойдет не так в лечении, Джинни может лишиться квиддичной карьеры, которой очень дорожит.

— Мы будем рядом с палатой и рядом с тобой — как только пустят, — пообещал он.

Она кивнула.

— Гарри, где твое обручальное кольцо? — вдруг спросила она.

Он разозлился на себя за невнимательность. Держал же левую руку подальше от Джинни, так нет — вздумалось почесать нос!

— На секретной операции случайно слетело. Нюхлер утащил.

“Неужели не мог про нюхлера промолчать”, — мысленно отругал он себя, вспомнив сон.

Она приподняла одну бровь:

— Серьезно?

— Абсолютно.

Джинни помолчала, потом сказала:

— Не очень верится.

“Можем развестись, если ты мне не веришь”, — хотел так же спокойно ответить Гарри, но вовремя прикусил губу. Еще публичного скандала и осуждения друзей ему не хватало для полного счастья.

— Да не вру я, — вяло сказал он вместо этого, не успев как следует подумать. Иначе спокойно бы произнес что-то вроде “И тем не менее это правда”.

Зуб заныл, когда Гарри подумал, что сейчас они опять начнут препираться с женой.

Рон и Гермиона тактично промолчали. Джинни тоже не захотела развивать тему.

— Надеюсь, что нет, — ответила она скорее печально, чем нарываясь на ссору. — Ну все, идите. Рон, ради Мерлина и всего волшебного — ничего не говори маме, она будет жутко переживать на пустом месте! — взмолилась Джинни.

— Конечно, — пробурчал тот, и тоже поцеловал сестру в щеку, прежде чем оставить ее наедине с целителями. — А мы тут спокойны, как валенки.

— А следовало бы. Ничего же не произошло!

— Все будет хорошо! — заверила подругу Гермиона.

— Зови, если что, — подмигнул Гарри жене, прежде чем выйти за дверь вслед за друзьями. — Придем на помощь!

— Гарри, — спросила она. — Почему ты не ответил, когда я звала тебя по зеркалу?

— Сам не знаю, — похлопал он себя по карману, — наверное, выронил его где-то. Впредь обещаю быть осторожнее! Держись, милая.

Джинни явно хотела уточнить, откуда же тогда он узнал о том, что с ней приключилось, он был в этом уверен, но не терпящий промедления целитель настойчиво выставил Гарри из палаты и закрыл дверь. У Гарри мелькнула мысль, что, возможно, ему стоит серьезно подумать о том, что он ответит на незаданный вопрос Джинни, когда у нее снова появится возможность его задать.

Чета Уизли направилась в холл на первом этаже и уселась на кресла для посетителей. Гарри тоже последовал их примеру, когда наложил на двери палаты Джинни подслушивающие чары — усовершенствованное изобретение близнецов Уизли, но уже без неудобных удлинителей ушей с вечно запутывающимися проводами. Если вдруг она закричит от боли, он услышит и прибежит.

Первое время все сидели смурные и расстроенные, а потом Рон с размаху стукнул кулаком о ручку кресла и охнул от боли.

— Гермиона, — сказал он, — напиши… как там эти бумажки называются?.. жалобу на чертову Джонс, наргл ее дери, и на ее халатность по отношению к игрокам.

Гермиона неодобрительно посмотрела на него и для пущей убедительности чуть сдвинула брови:

— Джинни не хочет этого, — со значением сказала она. — Кроме того, это она пострадавшая сторона, а не я. Моя жалоба была бы достаточно нелепа, учитывая…

— Моя сестра пострадала! — чуть повысил голос Рон.

— Твоя сестра — взрослая и самостоятельная женщина, даже если ты этого не заметил, Рональд! — Гермиона тоже повысила голос на полтона.

— Да хватит вам! — гаркнул Гарри. — Не усложняйте все еще больше.

Оба обернулись к нему.

— Надо же что-то делать! — возмутился Рон уже в полный голос.

— Разберемся, — пообещал Гарри, пытаясь сохранять хладнокровие и одновременно чувствуя, как кровь стучит в висках от тревоги за Джинни и стыда за себя.

— Ага, запретить ей играть в квиддич, чтобы она всех нас прокляла! — ответила Гермиона Рону не менее возмущенно, а потом вдруг переключилась на Гарри: — Гарри, ты ел? — спросила она.

Этот вопрос застал его врасплох. Он стал вспоминать события дня: почти до вечера просидел в аврорате, зашел к Дэвину узнать адрес Чжоу, поехал к ее дому на машине, перенесся в больницу, когда узнал, что ее мать умерла, а потом пришли Рон и Гермиона, и он узнал о том, что Джинни упала с метлы, сломав ногу и руку.

— Обедал, — ответил Гарри после небольшой паузы, когда вспомнил о перехваченном сэндвиче после трех. — Я не голоден, — поспешно добавил он, увидев, как строгий взгляд Гермионы меняется на осуждающий.

— Мы принесем тебе что-нибудь. Что ты будешь? — тут же по-деловому осведомилась она не терпящим возражений тоном и кивнула Рону.

Тот не возражал поддержать друга едой.

— Сигнализируй, если что, — сказал он, стрельнув взглядом в направлении палаты Джинни.

Гарри чуть кивнул Рону.

— Я правда не голоден, Гермиона, — сказал он.

— Конечно, — парировала она. — Мы все на нервах и все такое, но поесть тебе придется. Джинни убьет меня, если узнает, что ты голодал, а я ничего не предприняла.

Гарри только пожал плечами, понимая, что с подругой спорить бесполезно.

Уизли оставили его одного.

Гарри вздохнул и опустил голову на руки, провел ими по волосам, взлохмачивая. Потом выпрямился и встал, пройдясь вдоль кресел по холлу. Сделал несколько кругов, пытаясь утрясти тревогу внутри себя, пока его взгляд не упал на стеклянную дверь в боковой коридор от холла. Там в больничном кресле сидела Чжоу и плакала.

Он помешкал, а потом открыл стеклянные двери и направился вдоль длинного коридора, ведущего, очевидно, в морг.

— Чжоу, — сказал он мягко и слегка потянул ее за плечо вверх.

Чжоу, очевидно, не сразу смогла разглядеть Гарри из-за слез и поэтому потерла пальцами глаза, смахивая соленую воду, а потом бездумно, на инстинктах, поднялась и оказалась в объятиях, в которые он ее принял. Все это происходило будто бы само собой — очень естественно, словно по-другому и быть не могло.

Гарри прижимал Чжоу к себе, гладил по голове и время от времени повторял тихое “тш-ш-ш” и “я с тобой”, будто утешал ребенка. Чжоу же цеплялась руками за его мантию и всхлипывала у него на груди.

— Она умерла. Мама, — произнесла Чжоу, когда ей удалось перестать всхлипывать.

— Я знаю, — ответил Гарри.

Никто из них не мог бы сказать, сколько времени провел вот так, в объятиях другого: может, пять минут, а может, половину суток.

В конце концов Чжоу наплакалась и медленно отстранилась, отступив на полтора шага. Посмотрела ему в глаза.

Ему показалось, что она собиралась что-то спросить. Потом она еще помолчала и наконец произнесла:

— Ты с Джинни?

Гарри смотрел на нее, минимум, полминуты, а может, и все три, а потом кивнул и добавил:

— Да.

Гарри показалось, что в ее глазах он увидел отражение своих страхов и понял: она не сделает последний шаг, который бы все изменил. Не сделает его и Гарри. Нет, никто из них не готов бороться за то, в чем не уверен. Как там Дин говорил о неизведанном и привычном? Но дело совсем не страхе Гарри перед неизвестным, а в том, что он не может бросить свою ношу.

Неверие и надежда погасли в глазах Чжоу, и она заговорила.

— Спасибо. Мне правда было важно, чтобы кто-то побыл рядом.

Гарри посмотрел на нее сочувственно и нежно, а потом опустил взгляд.

— Я понимаю, что ты чувствовал, когда потерял крестного, — серьезно сказала она, и в ее взгляде ярко проступила горечь и запоздавшее лет на десять понимание. — И прости, что меня тогда не было рядом с тобой. Будь счастлив, Гарри! — то ли попросила, то ли пожелала она, а потом исчезла с хлопком аппарации.

“В морге можно”, — вспомнил Гарри, оказавшись в одиночестве в длинном коридоре. В прошлом году они с напарником тоже аппарировали в морг с телом коллеги.

Он тяжело вздохнул и сел на короткий ряд больничных кресел. В голове и сердце его творился сущий бардак. Он чувствовал жалость, сочувствие и нежность к Чжоу, желание защитить ее от боли и помочь пережить утрату. Стыд и вину по отношению к Джинни, которой тоже сейчас было не сладко и за спиной которой он утешал совсем другую женщину, к которой его жена, скорее всего, стала бы ревновать, узнай она о том, что он не собирался ей рассказывать. Чувствовал он и еще что-то более призрачное и менее легко определимое: горечь, обиду и боль от утраты Сириуса, который, как он мечтал в свои пятнадцать, станет его любящим опекуном в отличие от Дурслей. Обманутые надежды и какие-то отголоски чувства сильной, черной и громадной несправедливости по отношению к нему — тогдашнему подростку, чаяниям которого не суждено было сбыться. А от слов Чжоу внутри будто бы что-то оттаяло, и сейчас он чувствовал странное спокойствие и благодарность Чжоу, что она наконец-то поняла и приняла его — в его пятнадцать лет. Что кто-то понял и принял. Одновременно с этим пятнадцатилетний подросток внутри него никак не мог поверить, что Сириуса больше нет.

— Гарри! — отвлекла его Гермиона, спешащая к нему. — Что ты тут делаешь? — спросила она. — Мы взяли тебе еды, — неуверенно добавила она. — Что-то случилось? — ее голос дрогнул.

За ее спиной он увидел встревоженного Рона.

Гарри быстро мотнул головой из стороны в сторону.

— Нет, — сказал он. — С Джинни все хорошо. Ею занимаются целители — все в порядке. Я просто… вспомнил Сириуса и то, как хотел переехать к нему от Дурслей. Но не вышло, — пожал он плечами, по возможности беззаботно, а увидев нахмурившиеся лица друзей понял, что сболтнул лишнего. — Да я так, — промямлил он в неумелой попытке успокоить их. — Не обращайте внимания. Что там вы взяли, говорите, пожрать? — улыбнулся мужчина-который-выжил-и-вырос слегка грустно.

Рон и Гермиона переглянулись, и все трое направились обратно в холл, а по дороге Гермиона перечисляла для Гарри:

— Куриные крылья, соус — твой любимый, картофельное пюре, салаты…

— Компот из сухофруктов, — вставил Рон.

Гарри изредка угукал, когда слышал их слова, но не вслушивался.

— Интересно, — сказал Рон, когда в его распоряжении осталась где-то половина большого стакана с кофе, — чего это у них дверь в морг прозрачная?

На какое-то время его вопрос остался без ответа, а потом Гермиона, прожевав, чуть недоуменно сообщила:

— А она уже и не стеклянная...

Сразу же после ее слов из двери, ведущей в морг, вышел пожилой целитель с волшебной палочкой в руках, отчитывающий худенького практиканта:

— Вам ведь поручили следить за порядком в больнице, и если что-то не так — вызывать старших. Разве по протоколу двери в морг должны быть прозрачными? Мы тут вообще-то лечим людей, а не аттракцион в комнате ужасов для них устраиваем.

— Виноват, — тут же признал практикант, — просто всплеск магии несколько часов назад у тяжело раненного пациента, все побежали, и я… кх… — он подавился на полуслове под строгим взглядом из-под нависших седых бровей куратора: — Я… кх… обязательно исправлюсь… Больше не повторится такая… эм, нерадивость, сэр…

Оба целителя скрылись из виду в боковом коридоре.

— Я, пожалуй, отлучусь, — сказал Рон и подхвал несколько пустых бумажных стаканов из под кофе и грязных одноразовых тарелок. — Не скучайте, я скоро. Мусор выброшу, вымою руки и вернусь.

— Так что ты делал рядом с моргом? — спросила его Гермиона, когда они остались одни.

— Да просто прошелся посмотреть, почему дверь прозрачная, — соврал он.

— Я все видела, — тихо сказала Гермиона. — Вернулась в холл раньше Рона, он еще ждал куриные крылья.

— Прости, что? — сделал Гарри вид, что не понял.

— Как вы обнимались с Чжоу. Это нехорошо. Это подло, гадко и мерзко! Как ты мог? — Гарри увидел как ее подбородок задрожал, но она крепко сжала зубы и ее лицо застыло, только глаза смотрели осуждающе и с неверием и отвращением.

Гарри даже не удивился, именно сейчас поняв, что его совесть тоже говорит с ним голосом Гермионы. Интересно, с каких пор? Наверняка еще со школы.

Гарри устало вздохнул. Очень длинный, очень тяжелый день. И когда он только закончится?

— Ничего не было, Гермиона. Думаешь, я назначил ей свидание в морге?

— Думаю, ты пришел в больницу не к Джинни. Никогда бы не подумала, что ты мог бы…

— У Чжоу большое горе. И никого рядом не было. Я просто случайно увидел, как она там плачет. Вот и все. А кольцо у меня нюхлер стащил. Ты же не станешь обвинять меня в измене? Мало того, что это нелогично, — попытался воззвать Гарри к рассудительности Гермионы, — так еще и неправда.

"Но ты бы хотел", — услышал он тихий голос Гермионы, хоть она и не раскрывала рта. Его совесть всегда знала его лучше друзей.

Настоящая Гермиона посмотрела на него задумчиво, будто что-то взвешивая.

— Надеюсь. Очень надеюсь, — проговорила она. — Так ты к Чжоу пришел в больницу, не к Джинни?

— К ней, — признался Гарри, почему-то начиная раздражаться. — Случайно встретил ее по работе. А зеркальце, наверное, выпало из кармана, когда я вернулся домой, поэтому я не услышал, как меня звала Джинни, — во взгляде Гарри появилась невысказанная просьба.

— Нет уж, — сказала Гермиона. — Расскажи ей правду, если тебе нечего скрывать. И не подумаю тебе подыгрывать!

— Ты мне не веришь?

— Не имеет значения. Сам разбирайся со своей семейной жизнью.

— А что не так с его семейной жизнью? — насторожился вернувшийся Рон.

Гермиона резко обернулась к мужу и, чуть погодя, ответила:

— Сам ведь все слышал: у Гарри нюхлер украл кольцо, а Джинни ему не поверила.

Гарри украдкой бросил на Гермиону благодарный взгляд, но та демонстративно не смотрела в его сторону.

— А, ну да, — вспомнил Рон, пытаясь устроиться поудобнее в больничном кресле. — Так пригласи коллегу или начальника на ужин с Джинни, того, кто видел как все было. Пусть все ей расскажет. За ее жаркое из индейки они ей запросто все аврорские секреты выложат! Но, признаться, Гарри, история с нюхлером действительно звучит немного натянуто.

— Иногда правда в сто раз нелепее выдумок, — буркнул Гарри, думая, что совесть-то его и правда грызет, хотя, кажется, особо и не за что.

В это время к ним подошли целители Джинни.

— Все в порядке, — проинформировал тот, что был выше. — Мы удалили все поврежденные кости и воссоздадим новые с помощью костероста. Уже завтра утром миссис Поттер будет как новенькая.

— Подождите, костеростом?.. — наполовину удивился, наполовину возмутился Гарри.

— Это же адская боль! — воскликнула Гермиона.

Рон предложил ей, как юристу магического мира, накатать на этих господ жалобу.

— Увы, характер повреждений таков, что этот способ лечения самый оптимальный и щадящий. И мы можем гарантировать, что кости будут здоровыми уже к завтрашнему утру. К счастью, три года назад было изобретено и успешно протестировано волшебное снотворное, которое действует даже совместно с костеростом, поэтому миссис Поттер не будет испытывать боли, которая раньше обязательно сопровождала того, чьи кости сращивают заново…

После тщательных объяснений Гарри пожал руки врачам и поблагодарил их за оказанную его жене помощь. Им позволили тихонько заглянуть в палату к Джинни, где та размеренно дышала, хотя и спала не очень безмятежно: время от времени вздыхала, кряхтела и изредка металась по подушке.

После этого было решено, что для ухода за Джинни, если после выращивания костей она все еще окажется слаба, нужны здравомыслящие и отдохнувшие волшебники, поэтому супруги Уизли согласилась отправиться домой спать, а Гарри остался в “Святом Мунго” — на случай, если ночью его жене что-то понадобится. “Она бы меня не оставила в больнице совсем одного и без присмотра”, — подумал он.

После ухода друзей Гарри отлучился из больницы совсем ненадолго: забрал машину, которую замело снегом, попутно отметив про себя, что в доме Чжоу не горит свет, и поставил обратно в гараж своего дома, а потом снова вернулся к палате жены.

“Ты с Джинни?” — “Да”, — вспыхнули в его мозгу недавно услышанные им и произнесенные слова.

Он выбрал Джинни. Он любит Джинни. Он заботится о Джинни, как и она о нем. И даже если он мимолетно увлекся другой женщиной — это ничего не значит. Его выбор неизменен. Тем более, разве может он менять что-то, когда брачные клятвы уже произнесены? Это было бы подло с его стороны, а он не подлый. И мелкие ссоры, и раздражение — еще не повод бежать с тонущего корабля как крыса. С тонущего? Нет, с чего он взял? Гарри даже замотал головой. Ничего подобного! У них с Джинни все хорошо. Просто в семейной жизни бывает по-всякому. Вот и все.

Гарри подошел к окну палаты спящей жены и взглянул на нее. Потрогал языком зуб. Тот ныл уже почти привычно.

"Все обязательно наладится", — подумал он.