Узловая точка (джен)

— Что творишь? — поинтересовался демон, устраиваясь в тени финиковой рощи, облюбованной ангелом в качестве экспериментальной мастерской.

— Подержи, — вместо ответа буркнул ангел, тыкая в сторону Змия довольно длинной палкой с рогульками на конце, опирающейся на другую, изогнутую, зажатую в валуне с глубокой выемкой, и стиснул зубы, с силой налегая на получившийся рычаг.

Палка жалобно скрипнула, проседая, и замерла, заняв, видимо, полагающееся ей место.

— Да! Вот так это делается! — довольный результатом ангел отобрал у Змия получившуюся конструкцию, завертел, осматривая, зачем-то потыкал ею в землю, отчего в траве появились глубокие продолговатые ямки.

— И-и-и? — подтолкнул небесного конструктора заинтересовавшийся демон.

— И теперь они смогут заниматься земледелием! Выращивать зерно, лён, кукурузу...

— Кукурузу — это вряд ли! — перебил дотошный Змий. — Ну, или не сейчас — она в другом полушарии, забыл?

Восторженное выражение лица Азирафеля сменилось растерянным.

— Ой... А я ведь уже зёрна приготовил...

— Верни, где взял — не проблема!

По округлившимся глазам и вытянувшемуся лицу тот, кто через тысячу лет назовётся Кроули, понял, что таки да — проблема. Причём с большой буквы Пэ!

— Что? Проверка Сверху?

— Да!

Змий шипяще присвистнул и как можно нейтральнее спросил:

— Когда?

— Не знаю! Меня обещали вызвать с докладом! Туда! — ангел несколько раз ткнул пальцем вверх, обозначая Небеса. — Я... я не могу! Не успею! Я... Они... А если зёрна потеряются и... и прорастут?

— Значит, в этом полушарии узнают кукурузу на пять тысяч лет раньше!

— Гавриил меня убьёт... — прошептал Азирафель, в красках представив реакцию архангела. Демон ухмыльнулся и предвкушающе потёр ладони:

— И тогда я первый ему скажу: "Добро пожаловать в А-ад-с-с-с..."

— Змий, ты что! Так нельзя!

— А я при чём? Это же ты сказал!

— Я же в переносном смысле! — возмутился ангел. — Он просто начнёт занудствовать, а я...

— А ты умрёшь от скуки и стыда, — перебил разволновавшегося эфирного оккультный. — Я понял! Давай свою кукурузу, присмотрю. Да ничего не случится, обещаю! Я же себе не враг.

Азирафель посмотрел на него непонимающе — и Змий, смеясь, пояснил:

— Ну вот, продолбаю я эти твои зёрна, и что потом? Тебя в назидание всем прочим запрут в Раю, а в результате я, лишившись твоего пристального внимания, так — бац! — и загнусь, и кому будет хорошо?

— Вечно ты всё преувеличиваешь! — наконец-то рассмеялся Азирафель и материализовал небольшой мешочек. — Вот, отнесёшь?

Технологию пахоты ангел обдумывал и обкатывал весь оставшийся день — и к вечеру вернувшийся из будущей Америки Змий имел удовольствие наблюдать, как влекомый чудом плуг ползёт впереди налегающего на рукоятки ангела, оставляя в жирной чёрной земле ровные глубокие борозды. Вот хоть картину твори для благодарных потомков, причём во весь рост! Трёхмерную. Или двумерную, на большом плоском камне. Или даже на стене! Мысль была интересной и стоила внимания...

Из задумчивости его вывел голос Азирафеля.

— Что скажешь?

Змий нарочито-внимательно посмотрел на слегка запыхавшегося и запахавшегося ангела, потом на поле, снова на ангела и с улыбкой пожал плечами:

— Я впечатлён и пытаюсь понять: ты действительно уверен, что научишь людей чудесить или же есть какой-то запасной вариант движителя твоей удивительной коряги, о котором я не знаю? Кто-то же должен её таскать?

— Я хотел вначале сам отточить, так сказать, навык, а уж потом учить их... — Азирафель, нервно сцепивший перед собой натруженные плугом руки, дёрнул локтями, указывая не то на туманную перспективу, не то на нетронутую целину и, с надеждой глядя на демона, попросил: —Ты, кстати, не мог бы?

У Змия отвисла челюсть.

— Что?! Пернатый, ты охренел и берега попутал?!

— Я не в этом смысле! — запротестовал ангел, отшатнувшись. — Я просто думал, что ты можешь помочь с... Извини! Ты прав, я должен сам.

И он торопливо направился в сторону реки.

Демон проводил эфирного пылающим от негодования взглядом.

— И что это, Рай его возьми, было?

Рай, естественно, не ответил, так что, поостыв и поразмыслив, демон решил просто спрятаться, дождаться пернатого и понаблюдать. Не мог же он бросить этот свой плуг, правда? Не после стольких усилий!

Азирафель и не бросил. Не успели тени доползти до Вороньего Камня, как ангел вернулся, ведя за собой быка. Животное благодушно фыркало, лениво отмахиваясь хвостом от надоедливых мух, и тыкалось рогатой башкой в руку ангела, напрашиваясь на ласку.

— Ах ты, баловень, — Азирафель погладил широкий косматый лоб, почесал за рогами. — Ну, постой спокойно, пока я надену упряжь, а потом мы немножко поработаем, и ты будешь свободен, как птица в полёте!

На мощную бычью шею легло верёвочное кольцо, к которому пахарь-экспериментатор прикрепил пару верёвочных же "хвостов", а концы их закрепил на противоположной от рукояток стороне плуга. Критически осмотрев получившийся узел, ангел цокнул языком, понукая быка. И тот пошёл... Но ходить по прямой животному очень быстро надоело — и оно начало сбиваться с шага, то рыская в стороны, то останавливаясь.

— Давай, мой хороший, давай! — уговаривал скалившийся от натуги ангел. — Иди вот так, прямо! Умница!

Это было бы смешно, если бы не отчаяние, всё отчётливее проступавшее на лице Азирафеля. Борозды плуга теперь напоминали следы резвившихся в брачном танце ужей, удлинившиеся тени стремительно наливались синевой, а уставший от непривычной работы и упряжи бык понурил голову и останавливался всё чаще.

— Ладно, мой дорогой, хватит на сегодня, — сдался посланник Неба, отпуская упахавшееся травоядное. — Я знаю, ты старался.

Услышав это "дорогой мой", лучившееся теплом и признательностью, но обращённое не к нему, демон в облике змеи ощутил странную ледяную пустоту, породившую чувство, что было сродни прыжку в холодную реку. А ещё он вдруг осознал, что без помощника усилия Азирафеля обречены на провал, и что ангел это тоже понимает, но к нему с просьбой уже не подойдёт...

И что ангелу тоже плохо, страшно и больно: они не поняли друг друга, и пресловутые грабли (опять и снова!) припечатали их обоих между глаз так, что хоть стой, хоть падай, и это — узловая точка, которая определит развитие событий на века вперёд...

Демоны — существа, как ни крути, ангельской природы, они не ограничены ни в восприятии, ни в скорости мышления, да и быстрота реакции у них — дай дорогу! Так что в желаниях и плане действий Змий определился прежде, чем солнечный свет, коснувшийся пальмового листа, стал энергией электронного возбуждения в молекулах хлорофилла. А ещё через несколько мгновений на месте притаившейся в траве и камнях большой змеи стоял худощавый человек в чёрном. Весьма решительно настроенный человек!

* * *

Утро застало Азирафеля на берегу реки, где он просидел всю ночь, устремив невидящий взгляд на воду и звёзды. Нежное такое утро, с пушистой кисеёй тумана, голосами птиц и ветра, запутавшегося в тростнике... И шелестом лёгких шагов за спиной.

— Привет, Асирис, — демон бесцеремонно шуганул дремавшую лягушку и сел, почти касаясь ангела плечом. — Я Сет, ты в курсе?

— Прости, что?

— Это люди так переиначили наши имена. Сам вчера узнал. Вот думаю: смеяться или плакать?

Азирафель с бесконечным удивлением посмотрел на Змия и на всякий случай переспросил:

— В каком смысле переиначили?

— Ну, переделали на свой манер, как им удобнее, ассоциируя с привычным звучанием. — Демон пожал плечами, сорвал травинку и прикусил её зубами. — Знаешь, что-то вроде: Змий-Смей-Смет-Сет, Азирафель-Азирассель-Асирас-Асирис — ну, или как-то так! Кто их разберёт, эти человеческие ассоциации. Я просто смирился.

— Но Проверка, если они узнают...

— Да ладно! Кто Им скажет? Я? — Эдемский Аспид издал пренебрежительное шипение. — Щаз, разбежался, спотыкаюсь второпях! А поговорить с местными твоё начальство не снизойдёт, так же, как моё — не поднимется.

— Твои слова — да Богу в уши, — пробормотал озадаченный новостями ангел и заалел скулами, как вставшее над водой утреннее солнце: вот угораздило же сказать! Змий на фразу никак не отреагировал, по крайней мере внешне, просто сидел рядом, смотрел на просыпающуюся реку и кусал травинку. И ни к чему не обязывающее уютное молчание окутывало их подобно клочку тумана, отсекая заботы и глупые мысли. И ангел успокоился, его напрягшиеся было плечи расслабились. Покосившись на довольного собой и жизнью соседа, он тоже сорвал травинку, осторожно прикусил — и замер, привыкая к новым ощущениями: это было... приятно. Неожиданно, непривычно, но определённо приятно — вот так сидеть и молчать, и чувствовать на языке терпковатый травяной вкус...

И пусть весь мир подождёт!

Мир подождал, правда, недолго: сначала плеснула играющая рыба, потом по ушам ударил отчаянный крик: "Берегись!"

Эфирный и оккультный вскочили одновременно.

— Там! — мгновенно определил ангел.

— Я по воде! — огромная чёрная змея стремительно скользнула в реку. Ангел щёлкнул пальцами и переместился, тут же оказавшись по пояс в красной, пахнущей кровью воде.

Это был ребёнок, пятилетний мальчишка Менес, отправившийся с приятелями собирать яйца гнездившихся в тростнике птиц и нарвавшийся на крокодила. Не слишком большого, но очень голодного крокодила.

Пока ещё живой ребёнок...

Небесный огонь опалил плоскую чешуйчатую морду зверя, ослепляя и парализуя, а в следующую секунду одна пара рук ухватила хищника за бесчувственную уже морду, разжимая челюсти, а другая лишила добычи.

— Жив?

— Да. Отойди! Дальше!

Прижав к себе ребёнка и отчаянно ловя угасающее биение маленького сердца, Азирафель позволил исцеляющей силе Райской Благодати выйти вовне, даже не заметив, как жемчужно засветилась вода, не слыша, как вскрикнул обожжённый ею демон, как шевельнулся позабытый всеми крокодил, закрывая пасть и уходя на глубину... Ангел просто очень хотел, чтобы маленький мальчик, истерзанной тряпочкой лежащий у него на руках, снова мог смеяться, бегать, проказничать, собирать сладкие финики и смотреть на солнце и звёзды. Люди смертны, да — но, Господи, пожалуйста, не сейчас! Он ведь ещё ребёнок...

Исцелённый мальчишка не сразу понял, где и с кем находится, и обречённо забился, стараясь вырваться из ангельских объятий.

— Ты что, малыш? — растерялся Азирафель. — Всё уже хорошо, сейчас выйдем на берег — и ты пойдёшь к родителям...

Малыш затих, отчаянно обняв ангела за шею, и беззвучно заплакал: от недавнего испуга, от счастья, что всё закончилось, и от страха перед родительской нахлобучкой — говорила же мама идти с сестрой и другими детьми за луком и фруктами! А он... Что теперь будет?!

— Ну что ты, успокойся, всё будет хорошо, мы на берегу... Змий?!

Бледный как снег демон сидел на песке среди коленопреклонённых людей и отчаянно чудесил, пытаясь убрать с левой стопы багрово-серое пятно ожога.

— Менес, будь умницей, иди к маме, — помертвевшими губами произнёс Азирафель, отпуская ребёнка. — Я должен полечить этого дядю...

— Да, я бы не отказался от исцеления, райское ты оружие массового поражения, — кривясь от боли, усмехнулся демон. — Ты бы хоть обратный отсчёт вёл, а? Чтобы я знал, сколько мне осталось!

— Я испугался, извини!

Ангел присел рядом, чуть нахмурился, сосредотачиваясь, невесомо коснулся ожога кончиками пальцев, а потом, вздрогнув, как будто его молнией ударило, мягко обхватил стопу всей ладонью и прикрыл глаза. — Будет лучше, мой дорогой, если ты всё-таки ляжешь.

— Без проблем, — ответил Змий, — первый раз, что ли?

А в следующую секунду понял, что это был не просто совет — его как будто в туман с головой окунули или в серую, туманную, глубокую тёплую воду, где нет ни верха, ни низа, ни направлений вообще, есть только едва заметное течение, уносящее и растворяющее боль и беспокойство, и так хорошо было бы остаться тут навсегда... Ну, или хотя бы ещё чуть-чуть, хотя бы ещё половину стука сердца...

— Змий, ты вернулся?

— Отстань, ужасный ты ангел, я сплю.

— Уже нет, дорогой, ты разговариваешь.

— И что? Это как-то мешает мне спать?

Демон всё-таки открыл глаза. Азирафель сидел рядом, касаясь мягкой ладонью его лба, голубые — даже в ночной темноте! — глаза смотрели тревожно и печально. В темноте?!

— Ангел, ты зачем и куда спрятал целое утро? Признавайся!

— Оно закончилось, мой дорогой, и день с вечером тоже.

— А ты, значит, остался, — констатировал очевидное Змий, боясь пошевелиться: ладонь на лбу странным образом успокаивала и дарила столь любимое ощущение мягкого тепла. — И остался ты потому, что хочешь мне что-то сказать. Я угадал?

— И это тоже... Прости меня. Я... я чуть тебя не убил. Нечаянно, когда исцелял Менеса.

— Пропитавшаяся Благодатью вода, точно, — припомнил демон и слегка пожал плечами. — Ну, ты предупредил, а я не успел. Бывает!

— Змий, ты не понял, она опасна для самой твоей сути, а не только для тела, — демон почувствовал, как дрожат на лбу чужие тёплые пальцы. — Она чуть не уничтожила тебя насовсем.

— Ты... Ради Сатаны, Азирафель! — демон сел, качаясь из стороны в сторону, как тростник на ветру, и схватил ангела за грудки. — Ради Бога! Ты можешь хоть раз заткнуться вовремя? Думаешь, я не понял, что у тебя нечаянно получилось?! Но молчу же, да?! Вот и ты заткнись! Просто заткнись! Потому что это уже даже не долбанные грабли — это, пернатый, чёртов ещё не созданный таран! И не стоит орать о нём на половину Вселенной, понял?!

— Понял, не совсем дурак, — вздохнул Ангел Господень, аккуратно придерживая разбушевавшегося Змия. — О чём молчат — того не существует.

— Ну, наконец-то... — демон медленно разжал пальцы, отпуская рубаху эфирного (вспышка эмоций измотала его совершенно), но упасть на песок не получилось — тёплые руки подхватили его, завернули в меховой плащ и обняли, оберегая от ночного холода близкой пустыни. Затрещало пламя костра.

— Азирафель, ты что творишь? — тихо спросил обалдевший от такого поворота событий Эдемский Аспид.

— Костёр. Ветер же сыростью от реки тянет... А что?

— Ничего, — Змий тяжело вздохнул, сдаваясь усталости и обстоятельствам, и пробормотал, засыпая уже по-настоящему: — Надоест — скажи.

— Конечно, мой дорогой, — пообещал бывший Страж Восточных врат, чудеся ещё одну порцию дров. — Как только — так сразу.

Ни "только", ни "сразу" так и не наступило, зато пришло новое утро — чистое, прозрачное, ласковое, как в первый день Творения. Ангел смотрел на догорающий костёр, прозрачный в свете поднимающегося солнца, по-прежнему прижимая к себе Змия, словно боялся, что стоит ему разжать руки — и Нил унесёт демона в неведомое "ничто" навсегда. Совсем. Безвозвратно. До конца Времен и после... И впервые с момента рождения Азирафель чувствовал, как призрак одиночества дышит ему холодом между лопаток, вызывая непроизвольную дрожь в спрятанных крыльях, заставляя переосмысливать своё отношение к мирам и жителей этих самых миров — к себе.

О том, что Богиня не наказала его ни за отданный людям Огненный Меч, ни за вполне дружеские разговоры с демоном, ни за предоставленную оккультному защиту от дождя...

О том, что это было правильным — сложить с себя полномочия Стража, обратившись к Богине с просьбой "разрешить присматривать за людьми" и рассказав о своём поступке.

О том, как он смиренно ждал наказания, которое так и не свершилось и, как он теперь понимал, не свершится никогда по воле Её. Не за эти поступки...

И ещё он думал о том, что милость Божия вовсе не гарантирует, что никто другой никогда не сможет бросить в него камень или что-нибудь ещё столь же травмирующее. И вообще испортить жизнь любым другим способом по поводу и без... Господь Всемогущий, да он сам вчера угробил почти всё, что было в ней хорошего, едва не уничтожив Змия! Это просто невероятная удача, что его удалось спасти...

Спасённый завозился, подставляя лицо потоку солнечного света, и Азирафель тут же ослабил хватку, позволяя демону устроиться так, как тому удобно. В конце концов, Змий для него солнечное затмение не поленился устроить, хотя вполне мог оставить человеческое воплощение конкурента умирать от жары — он же демон! Ему как бы по статусу положено...

Не оставил.

И ребёнка вот спасти помог...

Воистину, неисповедимы пути и замыслы Господни! Ведь всё происходящее — часть Непостижимого плана, верно? Который непостижим. Да.

Азирафель тяжело вздохнул. И обнаружил, что смотрит в жёлтые глаза проснувшегося Змия.

— Привет, — сказал Змий. — Знаешь, что я думаю?

— Нет, ты же ещё не сказал, — улыбнулся ангел.

— Я думаю, что из-за дурацкого крокодила мы продолбали целые сутки. Я, между прочим, придумал, как крепить твою рогульку на коровах, и кое-что смастерил. Только вот опробовать не успел: ночь пришла, и одному мне не справиться...

— Почему на коровах?

— Их много, они покладистые, и управлять ими сможет любой. Даже я, — ухмыльнулся демон. — И я согласен попробовать!

— Значит, попробуем, если ты себя хорошо чувствуешь.

— Я себя прекрасно чувствую! И знаешь, что? Мне таки понравились варианты Сет и Асирис. Стильно звучит, с эдаким местным колоритом.

— Тогда вставай, Сет, — улыбнулся свеженаречённый Асирис. — Нас ждут великие дела.