Жизнь продолжается (джен)

Бэла сидела на парчовом полосатом диване и гладила кошку, которая пыталась вырваться, даже несмотря на то, что ее котенок, устав от путешествий, спал рядышком, но пока еще не выпускала когти. Ангел нервно ходил из угла в угол, чем уже начал нервировать и Бэлу, и кошку. Бэла не выдержала первая. За то время, которая она знала ангела, тот нагло и как знак превосходства над нею, простой смертной, для перемещений в основном только крылья использовал, а теперь так мельтешил, что при всей неопределенности ситуации просто из себя выводил:

— Господи, он ходить умеет!

— Не упоминай Отца моего!

Ангел развернулся и ткнул в направлении Бэлы пальцем. Это было резко. Так, что вздрогнула и немного в ступор вошла не только Бэла, но и кошка. Со стороны, видимо, это смешно смотрелось, потому что ангел улыбнулся, а Бэла попыталась прийти в себя после полученных новых ощущений, не своих — его.

Гнев. Нечто жуткое и темное, обжигающее и болезненное, как удар электричеством, но к счастью скоро проходящее.

— Попытаемся найти что-то положительное во всем этом. Напой ту песню, — приказал ангел.

— Какую ту песню? — в голове завертелась мелодия, которой Бэле впервые удалось вызвать ангела, но оказалось ошибочно.

— Джек Доусон? Роза? — Об этом Джеке Бэла услышала совсем недавно. Память не подводила — имя упоминалось Каледоном Хокли по поводу нападения на его невесту Розу. Почему-то Бэле это показалось странным и даже насмешило. Но почему? — Не напрягайся, — посоветовал ангел. — Его нет.

— Чего нет?

— Фильма.

Ангел нес какую-то непонятную околесицу, о каком-то фильме, но лучше было все это оставить на его совести. В голове какая-то каша варилась из последних событий, а тот кусочек, который удалось Бэле выудить, выглядел не очень приятно.

— Если мы застряли, и обнаружится, что камень пропал, то я одна из первых, у кого его будут искать.

— За ночь никто не хватиться, а утром что-то решится, — ангел снова был полон оптимизма, возвращая Бэле соскочившую кошку. — Домой подбросить?

Ответить Бэла не успела и предупредить, что ее внезапное появление может стоить ее соседке душевного здоровья. Хорошо иметь в друзьях ангела. Хоп, и ты уже в своей каюте. Неплохо было бы еще и в своем времени, но это уже мелочи. К счастью, Вайолетт еще отсутствовала, хоть это и было немного странно. Притом не менее странно, что она вернулась ровно через мгновение, как исчез ангел, но хоть вошла вполне естественно, через дверь, а не материализовалась из воздуха, зато с порога только взглянув на кошку выпалила:

— Дженни! Как она здесь оказалась? Мы же каблуки посбивали ее разыскивая.

— Да вот… Как-то так… — дала неопределенные объяснения Бэла, но Вайолетт они вполне удовлетворили.

— Нужно вернуть ее к остальным котятам, Вайолет махнула головой, отчего ее темные кудряшки азартно подпрыгнули. — Джим ведь места себе не находил.

Бэлу не интересовало, кто такой Джим. Суматошный день давал о себе знать усталостью. Если Вайолетт на самом деле биоробот с нескончаемым запасом энергии, то у Бэлы ножка, хромоту которой она и продемонстрировала, передавая соседке злополучную кошку.

Хоть короткое время владеть кулоном с дорогущей и редкой драгоценностью, и даже не примерять его? Он гораздо лучше бы смотрелся под роскошный вечерний наряд, чем под скучным платьем служанки. Как-то он сливался и тонул в серости. Гораздо симпатичнее и ярче он смотрелся бы на обнаженном теле… Но лучше было не уходить в фантазии, а припрятать камень так, чтобы соседка случайно его не обнаружила, и спать, убаюкивая себя мыслью, что ангел все-таки починит портал, а ей завтра не придется выносить ночные горшки своих подопечных.

Какая наивность. Даже на ангелов, оказалось, нельзя полностью положиться. Голос, который разбудил Бэлу, был похож на голос ее компаньона.

«Бэла».

Только ее ангел никогда не звал ее по имени, пусть и придуманному, также как и она его, поэтому Бэла даже решила, что голос это продолжение сна, потому что этим голосом внезапно говорила кошка Дженни, которая исчезла, стоило открыть глаза. А голос — нет.

«А у нас уже солнышко встало, Бэла».

«И у нас неприятности».

«У нас огромный попандос, Бэла».

В некоторых случаях лучше подчиниться, чем бороться. Зевая и мысленно ругаясь, Бэла наскоро оделась и как за навигатором потопала туда, куда звал ее голос. Она уже почти вышла на палубу, когда заметила своего ангела, задержалась, потому что он был не один, а в компании элегантной, молодой дамы. Тут Бэлу кто-то одернул, затащил внутрь. И это оказался ее ангел. Она уже готова была приписать ему способность создавать двойников. Почему бы и нет? Но все оказалось не совсем так.

— Быстро у них контора работает. Не тот бардак, что у нас там. Или купидон нажаловался, — ангел говорил с азартом, но почему-то полушепотом.

— Купидон? Да?

Представился кудрявый, голый мальчик, бегающий по палубе с натянутым луком. Бред какой-то.

— Да, — между тем продолжал ангел. — Он должен был связать наших Джека и Розу, но слегка промахнулся и попал в Хокли. Так. Нам надо уходить.

Творилось действительно что-то странное. Ее ангел предпочел пешком ходить, а не порхать. Не подгоняя, просто доверяя ему, а что еще оставалось, Бэла просто продолжила беседу.

— Понятно, почему Хокли обвешал невесту драгоценностями…

— А причем тут его невеста? Сладкая парочка у нас будет Каледон и Джек.

— Но зачем? — то, что к этому хаосу приложил руку ангел, Бэла не сомневалась. Ей было сложно постичь логику и широту его грандиозных замыслов.

— Так гораздо интереснее. Не находишь? Даже жаль, что ты все забыла. Но теперь мне нужно где-то затаиться. Грузовой трюм? Там достаточно места.

Они шли по узкому, хитрому коридору, устроенному специально для обслуживающей команды и позволяющему незаметно для пассажиров, но быстро перейти с одного конца судна в другой. Бэла размышляла, что «зачем» больше касалось вопроса, зачем ангел растормошил ее ни свет, ни заря, зачем они спускались в грузовой трюм, а любовные истории ее меньше всего волновали.

— Ты мог бы поселиться в каюте Айвоны. Она же свободна.

— Уже нет.

Они наконец-то добрались. Среди огромных ящиков можно было заблудиться как в лабиринте, ну или спрятаться так точно.

— Мда, не Версаль, но тоже сносно, — ангел, скривившись, осмотрел новое убежище, и наконец-то обернулся к спутнице. — Так вот. Тех двоих ты видела. Да, тот красавчик — это я. Другой, но все же… Я из этого мира. И этот я очень бы желал бы найти меня, но не для того чтобы распить скотча.

— Твой двойник, — подытожила поток слов Бэла.

— Умница, — похвалил ангел, обходя огромный, в человеческий рост ящик, накрытый мешковиной. — Я думал, это по-другому будет выглядеть.

— Что именно? — Постоянные отступления от главной темы уже немного раздражали.

— Автомобиль. Они его все-таки запаковали. Не важно. Важно, что теперь я ограничен. В моей каюте Кастиэль, а на моем месте двойник, и хоть мы и не сиамские близнецы, он почувствует любой всплеск силы.

— И что мне теперь тебе сюда передачи носить? — Как бы пакостно не звучало, но вспоминая «короткий поводок» она немного злорадствовала. Оказывается и для ангелов есть карма.

— Я в этом не нуждаюсь, но ты могла принести ключ от винного склада.

— Обойдешься.

Ангел недовольно скривился.

— Злюка.

Бэла еще подумала, что он как-то неправильно выбрал тело. Мужчина в кителе морского офицера выглядел весьма солидно, а вел себя как мальчишка-подросток.

— Забочусь о твоей печени. И ты в этом не нуждаешься, — и, пока ангел не перебил ее: — Если я вовремя не буду на рабочем месте, то мне придется составить тебе компанию.

— Об этом. И о нашей секретной каюте. В другое время, в другом месте я бы посмеялся, что Кастиэлю придется прикрываться именем Айвона Тинкл. Если он похож на моего зстарого знакомого, то парень неплохой, но шуток не понимает. Еще он слишком зациклен на исполнении долга и не считает недопустимым ударить врага со спины. Так что придумай что-то, чтобы с ним не сталкиваться. Вот теперь вроде все.

— Так мы застряли на «Титанике»?

— Ненадолго.

Почему-то Бэле показалось, что ангел в этом уже не так уверен. Чем дольше она пребывала на борту, тем больше обрастала знакомствами. Для человека ее занятия в закрытом пространстве это было не так уж и хорошо. Цепочка событий сплеталась в паутину, в которой легко было увязнуть и запутаться, но кроме кражи алмаза, который, к огромному сожалению и щелчку по профессиональной гордости, пришлось вернуть на место, Бэлу не в чем было обвинить.

Пока что ее знакомства можно было считать полезными. Беда была в том, что высшее руководство, видимо, считали обслуживающий персонал ангелами, не нуждающимися в еде. Есть приходилось в спешке, где придется и что придется. Поэтому так хорошо было иметь своего человека на кухне. У Вайолетт такой был, но если для нее он был просто другом, хорошим знакомым с ее прошлого корабля, то Бэла вдруг, внезапно, из-за найденной кошки обзавелась поклонником.

Его звали Джим, а Дженни оказалась не просто кошкой, а почти официальной корабельной кошкой, что приравнивалось к члену команды. Джим считался ее неофициальным хозяином-опекуном, что ли. Он оказался всего лишь нарезчиком овощей при кухне, но ему позволили то, что не позволяли даже высокопоставленным особам первого класса — держать кошку и ее потомство при себе. Сам Джим был таким же рыжим, как и его кошка, ровесником Бэлы и Вайолетт, может немного старше, вроде и нагловатым, но таким по смешному краснеющим после каждой сказанной вольности.

Ради того, чтобы перекусить, они с Вайолетт устроились в небольшой каюте, где готовили чай и кофе для пассажиров, а к ним присоединился Джим.

— Это неправда, что кошки неблагодарные. Вот Дженни всегда дарила мне только любовь и преданность, а теперь привела мне Эбби. Я могу называть вас Эбби?

«Только попробуй». Джим даже не представлял, на какую мозоль наступил, и как Бэла ненавидела это прозвище. Ей на защиту встала Вайолетт, уже предупрежденная о недопустимости такого сокращения.

— Мисс Эббигейл не допускает, чтобы ее так называли. А Дженни преданная? Разве она не пыталась сбежать от тебя в Саутгемптоне? Еще кто-то из ваших из-за этого дезертировал, решив, что примета дурная, — Вайолетт уже покончила со спинкой жареного цыпленка и теперь после такого непритязательного завтрака с аппетитом поглядывала на просто-таки королевский десерт, который должны были сегодня подавать первому классу — кусочку яблочного пая с ванильной меренгой.

— Глупости. У нас тут есть специальные заслонки против воды. Если вдруг что и случится, то капитан дергает веревку, срабатывает рычаг, включается электричество, и все бреши запираются. Так что тут самое безопасное место, какое можно представить, — Вайолетт поедала глазами десерт, а Джим — Бэлу. Не то чтобы та была из стеснительных дев, но аппетита это не добавляло. Джим же принимал ее отстраненность за внимание и продолжал распушивать перья. — А ты что думаешь, Гэйл?

— Гэйл? Здесь есть еще кто-то? — Бэла демонстративно оглянулась по сторонам.

Джим залился краской, но все же ответил.

— Но не могу же я будущую жену всегда звать мисс Эббигейл.

Бэла даже представить не могла насколько полезными для нее окажутся ухаживания Джима. Хорошо, что интуиция вовремя царапнула ее не отшивать парня гордым: «Я не люблю сладкого». Шоколадные эклеры очень даже пригодились для другого ее знакомого, ставшего новым подручным и даже сообщником.

Беспокойное утро, начавшееся с шебутного ангела, продолжилось еще одним неприятным инцидентом, после которого Бэла и поторопилась вернуть обратно камень в сейф. Пропали часы Томаса Эндрюса. И это где-то получалась катастрофа вселенского масштаба. Когда Бэла позже рассказала своему скучающему ангелу свою теорию, он ее очень бурно одобрил. Почти для всего экипажа этот человек ассоциировался со злобным занудой. Поговаривали, что он еще до отплытия «Титаника» устроил его тщательный осмотр, вплоть до пересчета гвоздиков, на которых крепились крючки для шляп. Такая щепетильность оправдывалась тем, чем был лайнер для мистера Эндрюса: «мое детище». Как исполнительный директор судостроительной компании и главный инженер корабля он являлся его творцом — своеобразным богом. И «Титаник» должен был воплощать рай на земле, или на воде. Почему бы и нет? Пассажирам не приходилось заботиться о хлебе насущном и работать.

Единственное, праведность определялась не благими делами, а наличием денег, но все равно, любые нужды удовлетворялись послушными ангелами — капитаном, матросами, стюардами, прислугой, лифтерами, поварами, музыкантами… А ангелы как бы в еде и развлечениях не нуждаются. Они же ангелы.

Посмеялись они потом, но когда Бэле сообщили новость о потерянных часах, то она готова была променять все сокровища мира за возможность стать невидимкой или упорхнуть куда-то далеко отсюда. Кроме украденного кулона, в хитрых карманах обычного форменного платья Бэлы покоились еще и подаренные ангелом часы. Вот тут и закралась мысль. А не те ли самые? Она уже хотела избавиться от улики, но как-то очень вовремя попался на глаза виновник пропажи.

Птицы узнают друг друга по оперению. Вот и вор выявился, стоило Бэле просто взглянуть. Внешне просто маленький мальчик в матросском костюмчике, но какой-то очень живой, особенно пробегая мимо прогуливающегося по палубе почтенного седовласого джентльмена.

— Мистер Штраус, вы случайно обронили… — одной рукой Бэла протягивала серебряную фляжку, другой придерживала за воротник малолетнего вора.

— Ты такой невнимательный, Изи, — вмешалась жена жертвы несостоявшегося ограбления. — А мы могли бы узнать имя? Ваше руководство, несомненно, должно поощрить такую честную и внимательную сотрудницу.

— Простите, это всего лишь моя работа, а сейчас, еще раз прошу прощения, мне нужно отвести заблудившегося малыша к родителям.

— Я не малыш! — ворчал пойманный за руку воришка, пока Бэла вела его в безопасное место. Он уже осознал, что избежал наказания, но еще не понимал, что от него хотят. Он представился как Томас Смит: «Именно Томас. Никаких там Том или Томми».

Такое условие оказалось вполне приемлемым. Со своей стороны Бэла потребовала больше не красть, пока они на корабле, за это ему больше не придется думать, где раздобыть еду. Время от времени Бэла будет давать ему кое-какие поручения, за которые следует отдельная оплата. Если же станет известно, что Томас взялся за свое, то Бэла его выдаст. Поскольку у мальчика нет здесь ни опекуна, ни билета, то его могут высадить с корабля, не дожидаясь прихода в порт, прямо после короткого суда. Бэла умела убеждать, а Томас был еще слишком юным, чтобы поверить в подобную чушь. Он испугался так, что вжался в стену, словно пытаясь с нею слиться. После этого стало легко заставить мальчишку вернуть часы. Он клятвенно заверил, что больше ничего не успел украсть, тогда настало время показать и приятную сторону их сделки. Бэла передала Томасу почти все шоколадные профитроли, подношение от Джима, предупредив: «Только не лопни».

Вся эта беготня отнимала уйму времени. Естественно это не могло не вызвать недовольство начальства. Когда Бэлу вызвали к их старшему стюарду Эндрю Лайтмеру, то она уже представляла, как он будет ее распекать. Угадала она частично. Мистеру Эндрю совершенно не нравилось, как небрежно и медленно работала Эббигейл Талбот, но мисс Джессоп объяснила, что все это связано с травмой. Кроме того, сейчас она на хорошем счету у мистера Эндрюса, и мистер Штраус просил принести ей благодарность. Все это подозрительно. Эндрю Лайтмер не знает Эббигейл Талбот, но хорошо знает Вайолетт Джессоп. Она славная девушка с безупречной репутацией, и если она поручается за мисс Эббигейл, то он склонен ей поверить, но все равно будет присматривать. Вайолетт организовала девушек-стюардесс разделить часть работы Эббигейл, так что этот день она может немного отдохнуть, но если она не сможет и дальше полностью справляться с обязанностями Лайтмер вынужден будет сократить ее оплату.

«И никакой тебе страховки», — Бэла изо всех сил старалась показать на лице смущение, сожаление, скромность присущее девушке той эпохи, но попробуй сохрани спокойствие, если в голове звучит установка чужим, но знакомым голосом: «Будешь подниматься по лестнице, плюнь ему на плешину. Мишень — не промахнешься».

У Лайтмера действительно была огромная лысина, обрамленная приглаженными, темными волосами, а поскольку он был невысокого роста, его блестящая прогалина слишком уж теперь притягивала взгляд.

«Сиди в своем подвале и не светись», — послала Бэла мысленный совет скучающему ангелу, как вариант, решившему так развлечься. Соблазн последовать совету, задушить в зародыше удалось легко, но сложно оказалось отделаться от мысли и не начать смеяться, что если ты идешь, а тебе на прическу или новую блузку прилетает подарок с неба, то не всегда стоит винить голубей.

Главное не забыть, на какую ногу хромаешь, и не упускать возможности. Джим оказался упорен в своих попытках завоевать понравившуюся девушку «предназначенную судьбой». Он сумел удивить Бэлу, предложив ей то, о чем она на данный момент мечтала. И если бы она действительно планировала бы дать шанс их отношениям, то поставила бы для себя плюсик. Это Вайолетт подсказала ему, что Бэла интересуется живописью, случился такой разговор, когда обсуждали пассажиров. Джим же нашел художника, который за пару долларов согласился сделать ее портрет.

Получить свой портрет это конечно приятно, особенно, если мучаешься загадкой, кого там увидишь. Мир «Титаника» оказался очень уж тесным, так что Бэлу уже и не удивило, когда она услышала имя художника «Джек Доусон».

На голодного художника — да, а вот на сексуального маньяка Джек Доусон решительно не подходил. Взгляд серых глаз с опущенными вниз уголками, из-за чего лицо выглядело меланхоличным, немного рассеянный, как у человека, погруженного в свои видения, густые темные брови и такие же усы, которые почему-то были чуть темнее почти пшеничных волос, крючковатый нос, впалые щеки, очень красивые узкие ладони с длинными пальцами, которые Бэла бы назвала пальцами музыканта, но и для кисти сойдет. Одежда поношенная, но с претензией на элегантность. Если люди и сторонились его, то потому что он казался странным, еще и заикался немного, а никак не опасным. Да и он сам скорее не стремился стать душой компании. Позируя, Бэла не могла не смотреть на него, а значить и разглядывать, но его это явно не вдохновляло. У Бэлы возникло чувство, что он работает не от души, а как ремесленник. Это было не очень приятно и портило весь сюрприз. Она что, не может вдохновить мастера? Но тут вмешался Джим:

— А можно еще и Дженни пририсовать? Я доплачу. Все-таки она нас свела.

И не церемонясь, Бэлин ухажер усадил ей на колени кошку.

— Д-да, — Джек сразу оживился, нашел образ, подсадил Дженни так, чтобы она оказалась на уровне груди Бэлы, поправил руки модели. И полчаса украденного у подруг времени пролетело незаметно.

— Я могу посмотреть? — робко, чтобы не спугнуть автора, попросила Бэла.

— Н-нет. З-зав-т-т-ра. Когда закончу, — принципиально заявил Джек, укладывая набросок в папку.

Как же завтра! Джек даже не знал, насколько отчаянно женское любопытство, когда дело касалось собственной внешности. Так у Томаса Смита появилось первое задание, с которым он просто отлично справился.

Набросок портрета Бэлы лежал в папке сверху. И именно Бэлы, а не какой-то незнакомой женщины: ее глаза, ее полуулыбка, другие черты. Опознавания по кошке не пришлось делать, хотя и Дженни тут присутствовала. У Джека, несомненно, имелся талант, поэтому Бэла с интересом перелистала и другие его работы. Верхние работы касались «Титаника»: больше сюжеты с пассажирами третьего класса, но был еще портрет капитана, набросок портрета их старшего стюарда, еще кого-то, кого Бэла не знала, а еще бульдог-чемпион, гордящийся победами не меньше хозяина. Во всех рисунках Джеку удавалось ухватить момент, динамику, интересную позу. Его герои как будто застыли на мгновение, но моргнешь, и поза сменится. На следующем рисунке героем был сам «Титаник». Люди возле него казались лишь обрамлением, толпой: женская шляпка, голова, господин с чемоданом без особо выразительных черт. Потом следовало еще несколько зарисовок из жизни Джека до путешествия на лайнере. Бэла уже было решила, что не станет пересматривать всю папку, если бы за следующей зарисовкой не оказалось несколько работ, все посвященные одной женщине. На всех модель была обнажена и прорисована особо тщательно, с любовью, даже страстью. Она спящая. Она позирующая, кокетливо приподнявшая подбородок и демонстрирующая острые пики сосков, она выгнувшаяся, потягивающаяся словно кошка. По этим позам, по мельчайшим деталям, как темное пятнышко на бедре — родинка, а не случайно оставленный углем след, то, как падал свет, по взгляду женщины, слишком уж очевидно становилось, что между моделью и художником возникло нечто большее, чем деловые отношения. Ничего удивительного, Джек Доусон человек искусства, а не монах. В этом не было бы ничего странного, если бы Бэла не узнала натурщицу — Роза Дьюитт.

Если нечто полезное само тебе падает в руки — этим нужно воспользоваться. Бэла оставила себе пару самых откровенных рисунков. Остальное велела Томасу вернуть обратно.

Томас заслужил королевский обед, но прекрасно довольствовался куском хлеба с ветчиной и парой яблок. Бэла пребывала просто в отменном настроении. Ей давно так не везло, выпутываться из затруднительных ситуаций. Так, опасной каютой с заселившимся там опасным ангелом, она обменялась с Вайолетт. Одна из пассажирок доводила соседку Бэлы до белого каления. Имея сотни шляп и цветов, она постоянно оказывалась недовольна, как они были сложены и расставлены, заставляя стюардессу все время все переставлять, при этом обвиняя ее в нерасторопности и в том, что она все делает только хуже. У Бэлы был опыт, как вести себя с такими дамочками: не просто потакать, а говорить то, что они хотят услышать, постепенно подталкивая к нужному тебе решению. Вайолетт в свою очередь тоже осталась довольной обменом. Она нашла мисс Айвону очень сдержанной и умной женщиной, а когда Бэла поинтересовалась, спрашивала ли та, куда делась предыдущая стюардесса, только отмахнулась:

— Думаешь, они помнят наши лица? Мы все для них только «серое платье».

И в этом же и прелесть! Этот день заканчивался для всех удачно, даже для скучающего ангела, которому Бэла ухитрилась принести бутылку виски.