Возвращение... (гет)

Палантас… Величественный город, храм науки и искусства, мирно раскинувшийся в горной долине… Сейчас он еще спит, точно укрытый снежным одеялом, но уже совсем скоро улицы его наполнятся людьми и нелюдями, спешащими по своим делам, и город наполнит обычная предпраздничная суета. Люди будут выбирать подарки, ведь уже сегодня ночью произойдет один из самых значимых праздников — начнется День Середины Зимы, издавна считающийся днем, когда магия усиливается стократно, и даже не принадлежащий ни к одной из лож человек может рассчитывать на исполнение мечты или желания. Но лишь одно место в этот день останется мрачным и безлюдным. Это место — Башня Высшего Волшебства, одиноко стоящая посреди страшной Шойкановой рощи… Юные темные маги уже разъехались на каникулы, Даламар же, нынешний хозяин башни, как всегда уйдет праздновать к Йенне — своей лучшей ученице и любимой женщине.

Уже двадцать лет темный эльф никогда не остается в этот день один. Даламар буквально чувствует токи магии, витающие в башне, зовущие его наверх, туда, где сторожил лабораторию незримый страж башни, где за Вратами страдал великий черный маг, павший жертвой собственных амбиций, учитель и шалафи эльфа, тот, кого буквально боготворил Даламар — Рейстлин Маджере. Эльф крепко спал внизу, наверняка представляя очередную встречу со своей любимой Йен.

* * *

Запертая лаборатория черного мага представляла собой весьма интересное зрелище. Прямо напротив входа, около плотно закрытого ставнями окна, стоял гигантский стол, выполненный, казалось, из целой каменной глыбы. По левой стене уходили вверх бесчисленные книжные полки, на которых, помимо слабо светящихся колдовских книг, стояли, впрочем, еще и реактивы, а многие из них были весьма неприятны. Правая же стена целиком была закрыта некогда черной тяжелой портьерой, сейчас, правда уже ставшей пыльной и серой от времени. Именно за этой занавесью и были те самые великие Врата в Бездну. Неожиданно ткань как будто бы шелохнулась, возможно — от сквозняка, хотя его не было и быть не могло. Засветились врата изнутри каким-то тусклым, печальным светом, как бы отсветом былого… Посредине лаборатории вдруг вырос как из-под земли человек, и лишь цепочка следов в пыли, ведущая точно от врат, говорила о том, что человек все же вполне реален. Черная мантия клочьями висела на том, кто некогда был Властелином прошлого и настоящего, тело его высохло еще больше, хотя, казалось бы, это невозможно, некогда довольно красивые волосы сейчас висели сплошным спутанным комом, на золотистой коже явно обозначились сине-фиолетовые кровоподтеки. Лицо осунулось, щеки еще больше впали, а скулы — наоборот обострились. И лишь выражение глаз осталось все тем же: холодным и ничего не отражающим, но даже там поселилась тень той муки, что довелось испытать магу. Казалось, маг сейчас прямо на месте свалится замертво, но он нашел в себе силы победно улыбнуться, растянув губы в вымученную усмешку. Именно так он обычно улыбался той, под властью которой был все это время. Рейстлин медленно подошел к стоящему в углу посоху, как будто опаясь, что тот вот-вот рассыплется прахом, а за спиной раздастся смех Темной Госпожи. Но посох так и остался стоять на месте, и даже чуть вспыхнул, отозвавшись на прикосновение мага. С посохом Маджере почувствовал себя гораздо увереннее. Он распахнул окно, с наслаждением вдохнул чистый морозный воздух и почувствовал, как им заполняются легкие. Прежде чем выйти из лаборатории маг прошел вдоль книжных полок, провел рукой по темно-синим корешкам с руной песочных часов на каждом и с радостью ощутил, как заструилась магия, как приветственно вспыхнули руны…

Короткая команда призрачному стражу — и вот уже Рейстлин спускается по лестнице, наслаждаясь тем рассеянным светом, который дарил посох. Вскоре маг тихо приоткрыл одну из дверей и застыл на пороге комнаты. Там, на довольно большой кровати, наводившей на мысли об истинной причине любви Китиары к Даламару, спал сам темный эльф. Рейстлин хотел все так же тихо выйти, но тут ученик, будто почувствовавший проникновение постороннего в комнату, открыл глаза и рывком сел.

— Ш…шалафи? В…вы вернулись? — заикаясь от удивления, спросил Даламар. Попутно он попытался как можно выше натянуть на грудь одеяло, скрывая «автограф», которым обычно даже немного гордился. Рейстлин понял, что позорно бежать не получится, и решил вспомнить молодость и привлечь эльфа к приведению себя в нормальный вид.

Через некоторое время Рейстлин сидел в нормальной мантии, правда, немного больше размером, чем нужно, потому что взята она была у Даламара, который, даже будучи хрупким эльфом, был несколько шире в плечах. В руках маг держал бокал вина, выданный заботливым учеником «для согревания», а сзади стоял сам Даламар, с ножницами и расческой, и пытался распутать или хотя бы ровно обрезать волосы шалафи. Получалось это очень плохо, хотя у ног эльфа, казалось, лежала половина седых волос мага. Рейстлин стойко терпел измывательства ученика над собой и попутно строил планы. Они были не такие долгоидущие, как прежние, но приносили Маджере не меньшее удовольствие. Наконец, эльфу удалось создать некое подобие прически. Теперь волосы Рейстлина были до плеч длиной и чем-то напоминали удлиненное каре. Шалафи глянул в зеркало на свой нынешний внешний вид и решил, что для только что вернувшегося из Бездны он выглядит просто отлично.

— А теперь, ученик, мы отправимся на базар.

Даламар округлил глаза, но перечить шалафи не стал, мало ли, во что превратит маг нерадивого ученика. Рейстлин накинул капюшон мантии, подхватил посох и вышел.

Ежегодный зимний базар встретил магов умопомрачительными запахами свежей выпечки, огромным количеством людей, кучей ярких вещиц и кендерами. Рейстлин под капюшоном улыбался как дитя, он уже успел забыть, как может быть прекрасно в праздничном городе. Наконец Маджере, к удовольствию Даламара, которому порядком надоело лавировать в толпе, остановился около оружейной лавки и начал выбирать из представленных мечей. Рейстлин внимательно рассмотрел мечи, какие-то даже взвесил в руке и наконец выбрал два практически одинаковых клинка с гардами в виде профиля дракона с полудрагоценными, а как навскидку определил Даламар — в принципе выращенными алхимическим методом и весьма посредственно, камнями в глазницах. Рейстлин тем временем уже расплатился и протянул клинки в простых кожаных ножнах ученику.

— Но, шалафи, магам же нельзя носить оружие, — попытался возразить эльф.

— Магам нельзя его использовать, а ты его просто понесешь. Бери! — властно приказал Маджере, и ученику ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Следующим пунктом похода была ювелирная мастерская. Там Рейстлин купил небольшую подвеску в виде песочных часов на тоненькой цепочке. Украшение он ученику не доверил, зато в следующей лавке вручил сковородку с ручкой в виде гарды меча. Даламар уже даже не возмущался на счет недостойности работы мага носильщиком, просто угрюмо плелся следом.

— Шалафи, я туда не пойду! — возмутился Даламар, когда Маджере остановился около магической лавки Йенны. Опозориться перед любимой эльф себе позволить не мог.

— Хорошо, тогда иди в башню, все это отнесешь в мою лабораторию, — легко согласился Рейстлин.

Даламар с легким полупоклоном удалился, а Рейстлин зашел в лавку с мыслями о том, что ученик довольно оригинален в выборе девушек: сначала Китиара, бывшая практически правой рукой Такхизис, теперь дочь главы красных мантий.

Даламар довольно быстро, и при этом выбирая как можно менее людные улицы, добрался до башни и в задумчивости поднялся в лабораторию. Эльфа терзал вопрос: зачем же учителю такой странный набор, как два меча, сковорода и небольшая подвеска, также темный эльф мысленно оплакивал свои планы относительно сегодняшнего вечера.

Рейстлин вернулся довольно быстро и сразу же заперся наверху. После примерно двухчасового беспрерывного мерного грохота и струйки дыма, потянувшейся по лестнице, ученик все-же решил проверить, что делает шалафи, но тут Рейстлин вышел сам.

— Даламар, как ты знаешь, сегодня сбываются мечты. И потому теперь ты окончательно хозяин башни. Эта лаборатория и вся моя библиотека теперь твоя. Очень надеюсь, что ты учтешь ошибки своего учителя, да и свои тоже, — последние слова Маджере произнес с легкой усмешкой. — Прощай, эльф Сильванести, Даламар Темный!

С этими словами Рейстлин, не дав Даламару сказать ни слова, растворился, как потом выяснил Даламар — вместе с покупками и своей самой первой магической книгой.

* * *

Крисания с утра чувствовала, что произошло что-то значительное, меняющее мир. Ее предчувствия передались даже верному провожатому Валину, только вот тот, преданно влюбленный в Посвященную, воспринял это как угрозу и теперь дыбил шерсть даже на многочисленных жрецов Паладайна, встречаемых в храме. Очень многие приходили поздравить Крисанию с предстоящим праздником, и всем она улыбалась, хотя по непонятной причине хотелось плакать, но вот, наконец, наступил вечер и Крисания забылась в вечерней молитве. Неожиданно скрипнула дверь, предупредительно зарычал верный тигр, и Крисания уловила до боли знакомый запах розовых лепестков и тлена, запах магии. Она услышала шорох мантии, практически ощутила тихое, с легкой хрипотцой дыхание. Пара секунд понадобилась ей, чтобы понять, что это не мираж, не видение, что это все реально.

— Тихо, тихо. Свои, — изящная рука в светлом жреческом одеянии успокаивающе дотронулась до шерсти Валина. Дочь Паладайна грациозно подошла к так и стоящему возле двери темному магу.

— Ты вернулся?! — все еще недоверчиво произнесла Крисания. — Зачем?

— Я не собираюсь просить у тебя прощения, — голос мага звучал по-обыкновенному насмешливо-язвительно, но посвященная ощутила, что на губах Рейстлина играла лишь грустная полуулыбка, как будто он все же раскаивался в содеянном. — В том, что случилось, виноваты мы оба… Но, я хотел тебе сказать, что там… В Бездне… Иногда ты снилась мне.

— Я просила Паладайна даровать тебе покой, — не стала отрицать Крисания, — даже ты не заслуживал такой участи.

— Заслуживал?! Пожалуй, я заслуживал даже большего! У меня была лишь магия и амбиции, у тебя же — только вера и гордость, гордыня. Да, мы были достойны друг друга! Но все в прошлом, и я ничуть не раскаиваюсь в этом.

— Ты прав, мы были молоды и горды. А сейчас, сейчас мы лишь пережитки века.

Рейстлин молча обошел жрицу, и ее шеи коснулась прохладная цепочка.

— На память обо всем я бы хотел подарить тебе это. В нем нет особой магии, кроме обострения чувств, взамен потерянного зрения. Это скорее символ, живое напоминание обо мне, и об ошибках молодости…

— Отпусти меня, маг, — прошептала Крисания, силясь сдержать слезы.

— Я тебя уже отпустил, — шепот в ответ, легкий, неумелый поцелуй в щеку. Рейстлин исчез, не ушел, просто растворился, оставив лишь запах роз и тлена, а Крисания наконец разрыдалась, дав волю чувствам, уткнувшись в шерсть верного тигра, но на лице ее была улыбка. Дикое, но при этом такое естественное выражение, светлая грусть… Она знала, теперь уже все будет хорошо.

* * *

Ночь медленно поглощала Кринн, и на удивительно чистое звездное небо взошли все три луны: кроваво-красная Лунитари, обагрившая снег, серебристая Солинари, подчеркнувшая белизну сугробов, и черный провал видимой только избранными Нуитари. Карамон стоял на ступенях, ведущих к «Последнему Приюту», и смотрел на Утеху. Он любил такие ночи… Звездные, тихие. Лишь омрачали пейзаж обугленные стволы еще не выросших валлинов. Танин и Стурм довольно громко травили байки о приключениях, Палин с открытым ртом их слушал, хотя до этого пытался что-то читать. Тика возилась на кухне. В общем, был совершенно обычный вечер.

Неожиданно среди стволов появилась темная фигура, прямо через сугробы стремительно приближавшаяся к «Последнему Приюту». Вот уже виден накинутый капюшон, расшитый чем-то серебряным, посох и то, что странная фигура несет за спиной объемистый мешок. Карамон протер глаза, но фигура не исчезла, а наоборот — стала гораздо ближе. Воин задумался. В это время дня ни один нормальный человек, да и не человек, на улицу не выйдет, а разбойники будут лучше прятаться.

«Может, это легендарный Зимний Чародей?» — мелькнула у Карамона шальная мысль. Про Зимнего Чародея в детстве рассказывали почти каждому. Говорили, что в ночь перед Днем Середины Зимы этот волшебник приносит в дома подарки, но Карамон был совсем не в том возрасте, когда верят в сказки, а потому он выбросил из головы фигуру с мешком и хотел уже уйти с лестницы, когда практически перед ним на ступенях появилась та самая фигура в черном. Карамон с содроганием узнал расшитую серебряными рунами мантию и посох Магиуса. Тем временем человек откинул капюшон и воин окончательно убедился, что он или спит, или бредит.

— Ну, здравствуй… Брат, — с грустной полуулыбкой сказал Рейстлин.

— Нет… Ты… Боги… Видение… — Карамон не мог связать два слова, он был в смятении. Прошлое вернулось и настойчиво не желало исчезать.

— Знаешь, Карамон, я хотел бы извиниться. Прости меня за то, что мешал тебе быть личностью, мешал твоему счастью, был камнем на шее.

— Рейст, так ты действительно вернулся? Это не видение… — несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а потом Карамон крепко обнял брата.

— За… ду… шишь… же, — прохрипел маг и, уже отпущенный, добавил: — Я тоже очень рад тебя видеть.

Братья прошли в дом и застали там Тику со сковородкой наперевес.

— Что-то совершенно не меняется, — искренне улыбнулся Рейстлин и достал из мешка сковородку, купленную на Палантасском базаре. — Тика, с этой сковородой ни одно твое блюдо не пригорит, а враги и Карамон будут в ужасе дрожать от одного твоего вида.

Тика скептически посмотрела на мага, но подарок взяла и в руке взвесила с удовольствием.

— Карамон, в загубленной Утехе есть и моя вина тоже, а потому — вот тебе ускоритель роста. С ним все высаженные тобой валлины будут расти еще быстрее, — продолжил изображать доброго волшебника Рейстлин. Карамон взял бутылек и свиток с инструкцией, и вместе с женой удалился на кухню, где начал в чем-то ее убеждать.

Рейстлин тем временем улыбнулся притихшим братьям и вынул из мешка два довольно красивых клинка.

 — Танин и Стурм, вы — настоящие воины, как и ваш отец. Эти клинки никогда не сломаются и не затупятся.

Старшие братья, похожие, как близнецы, взяли клинки и тихо отошли.

— Палин, тебя ждет особенный подарок, — Рейстлин любовно погладил посох и протянул его племяннику. — Теперь он твой.

— Рейстлин, ты же останешься в Утехе? — из кухни появился Карамон.

— Да, я останусь. Научу Палина пользоваться магией, а Танина и Стурма — работать в команде.

— Ты расскажешь, что было там, в Бездне? — воин подошел к магу ближе.

— В свое время, брат, в свое время… — загадочно улыбнулся Рейстлин.

Так и закончилась история одного необычного праздника…