Обретая утерянное (джен)

— Разве это не прекрасно, народ?

— Это даже лучше, чем по телику!

— А что это за огромный шар?

— Это называется «солнце», дружище.

Алый закат, темнеющее небо над головой и свежий ветерок — что ещё нужно для счастья монстров, долгие годы запертых под землёй? Ну разве что немного вкусной еды, глупых шуток и хороших друзей, как говорил Санс. Всё это у них есть, так что их действительно можно было назвать счастливыми.

Так думала стоявшая позади Фриск.

Солнечные лучи мягко касались уже забывшей это ощущение кожи. Казалось, девочка тоже должна бы радоваться, как и монстры, но она не могла. Сердце медленно опутывали тонкие липкие нити страха. Очередной «временной цикл» безжалостно подходил к неизбежному концу.

— Фриск, я должен спросить у тебя кое-что. Ты будешь нашим послом у людей?

Знакомый вопрос, который она слышала уже не один раз, прозвучал чересчур внезапно, и заранее заготовленный ответ совершенно вылетел из головы. «Я не имею на это права», — подумала Фриск, но вслух сказала другое.

— Простите, Азгор, но я не могу. Я не уверена, что у меня получится, ведь я всего лишь ребёнок. Вряд ли взрослые будут воспринимать мои слова всерьёз.

— Что ж, возможно ты права, хотя я всё же считаю, что твоя кандидатура идеальна — невинное человеческое дитя, что смогло пройти всё Подземье, не убив ни одного монстра, сможет показать пример нашего мирного соседства, — король положил тяжёлую лапу на плечо побледневшей Фриск, от чего та едва устояла на ногах. — Но твоё право отказаться. Тогда может быть ты сможешь помочь нам найти другую кандидатуру?

— А, да, конечно…

Радостный гам возобновился с новой силой. Ответ прозвучал довольно неуверенно, но, обуреваемые радостью, никто не обратил на это внимания. Только Санс ненадолго задержал взгляд на подозрительно затихшей подруге.

Знакомство с людьми не стоит начинать с приветственного выскакивания из ночной темноты — только этот аргумент остановил монстров от немедленного похода в город, так что было решено отложить его до завтра. Постепенно площадка перед выходом опустела, и девочка села на край, свесив ноги в пустоту. Она наконец осталась наедине с собой и окрашенным алым пламенем заката видом вдалеке. Фриск в очередной раз перебрала в уме все известные ей финалы своего приключения и в очередной раз пришла к выводу, что этот — самый лучший из них. На первый взгляд. В душе царил страх. Не сделает ли она хуже для монстров, если продолжит сейчас этот таймлайн? Откуда знать, останется ли способность перезапуска вне Подземья? А если всё пойдёт не так, а она уже не сможет всё вернуть?

«Я лишь посмотрю. В последний раз», — убеждала себя Фриск, протягивая вперёд руку. Кнопка коротко вспыхнула, переливаясь медью и золотом. Сколько же всего раз это уже было? Десятки, сотни или уже тысячи? Кажется, прошло уже как минимум несколько лет, хотя тело ребёнка не повзрослело и на неделю. А Фриск изменилась, пройдя через множество временных линий и вариантов своих действий. За некоторые из них ей никогда себя не простить.

Рука мелко дрожала. Нажать? Тогда всё начнётся снова, ещё один цикл, в котором все будут счастливы. И потом вновь освобождены, и всё вновь повторится. Круг за кругом. Нет, так нельзя. Она должна дать возможность монстрам уйти. Во внешний мир к людям, которых в детстве пугают страшилками о тех, кто не похож на них самих. Которые не могут жить мирно и для которых даже другой цвет кожи — уже повод для ненависти. Где только она будет виновна во всех бедах монстров просто потому, что сама же выпустила их.

Что их там ждёт? Насмешки, страх, драки. Ими могут заинтересоваться учёные, а правительство — увидеть угрозу. Фриск не была уверена, сможет ли она это предотвратить. Азгор, этот добрый король, будет в отчаянии, как и остальные. Девочку они, конечно, ни в чём не обвинят, но разве её вина от этого станет меньше?

Где же её былая решимость?

— Хэй, малая, не устала тут сидеть?

Фриск слишком резко обернулась на звук. Пыталась удержать равновесие, взмахнув руками, но это только заставило кнопку раствориться в воздухе. Она соскальзывала.

Кто-то успел в последний момент подхватить девочку, остановив падение. Она ощущала костяные пальцы на своих рёбрах, пока её поднимали и ставили на ноги.

— Я знаю, что бываю просто уМОРителен, но давай до этого всё же не доводить.

Санс мягко развернул подругу за плечи. На его черепе сверкала привычная улыбка во все зубы, но глазницы чуть сузились.

— Ты что, плакала?

— Что? Нет, — ответила Фриск и провела ладонью по щеке. Несколько капель осели на ней, перетекли на кончики пальцев и под удивлённым взглядом сорвались вниз. Девочка попыталась скрыть глаза за чёлкой. — Что ты тут делаешь? Я думала, все разошлись спать.

Закат уже потух, уступив место глубокой перетекающей в чёрный синеве, только на самом краешке неба розовела тонкая лента солнечного света. Над головой уже зажглись множество самых настоящих звёзд, медленно и величаво плыла полная желтовато-белая луна. Стало холоднее. Фриск отвернулась от того, кто называл её другом, и пыталась успокоиться. Он знает о перезапусках. Сейчас самым главным было понять, видел ли он кнопку, и как-нибудь прогнать.

— Ты весь вечер была подозрительно задумчивой. К тому же уже ночь, а ты так и не вернулась, — ответил Санс. И продолжил, понизив голос. — Мало ли какую глупость ты тут могла сделать.

Спина мгновенно покрылась холодным потом. В голове закрутились воспоминания из предыдущего цикла, где он говорил тем же самым тоном. Сглотнув и постаравшись улыбнуться как можно непринуждённее, девочка обернулась.

— Ну что ты. Какие глупости, Санс? Мне просто хотелось подышать свежим воздухом перед сном и…

— Малая, не наворачивай мне спагетти на череп, — скелет перебил обманчиво спокойным голосом. — Ты хотела перезапустить эту временную линию. Зачем?

— Санс, я не понимаю… — начала было девочка, но увидев пустые глазницы скелета, испугалась.

…такие дети как ты должны гореть в аду!

Где нож? В кармане. Нужно достать его…

Воспоминание растворилось, оставив Фриск стоять с палкой в руках и сверлящей виски болью. Сердце стучало как бешеное, и удары эхом отдавались в ушах. Оружие выпало из дрожащей руки.

— Малая?

Ноги перестали держать. Санс снова оказался рядом и подхватил девочку, мягко прижав к себе. Твёрдые рёбра чувствовались даже сквозь куртку и кусочек щекотного меха от капюшона. Только сейчас Фриск почувствовала, что дрожит от ночного холода. А здесь было так тепло и… спокойно? Хорошо. Слишком хорошо для неё. Девочка резко отшатнулась и отошла к краю, сжав зубы и стараясь глубоко дышать. Яркие неоновые огни человеческого города притягивали взгляд, напоминая о такой далёкой прошлой жизни.

За спиной послышался глубокий вздох, а затем на самой границе слуха несколько осторожных мягких шагов.

— Малая? Да что с тобой происходит? Ты весь день сама не своя, осталась тут в одиночестве, хотела перезапустить линию. Ты плакала. Это не похоже на тебя. Я твой друг, ты можешь мне сказать.

На её лице показалась грустная улыбка. Может ли она назвать его своим другом?

— Спасибо, Санс. Но ты ошибаешься. Я не заслуживаю дружбы никого из монстров. Особенно твоей. Пожалуйста, оставь меня, я хочу побыть одна.

Когда уже казалось, что ответа не последует, он тихо заговорил.

— Ладно. Если ты и вправду этого хочешь. Только есть маленькая просьба. Погоди немного с перезапуском, я хотя бы дойду до дома и лягу спать. Не хочу этого ощущать.

Фриск кивнула, где-то в глубине души чувствуя непонятную боль. Снова послышались тихие удаляющиеся шаги, которые в какой-то момент исчезли. Далеко не сразу Фриск заставила себя обернуться. Позади никого не было.

— Санс? — дрожащим голосом позвала Фриск.

Но никто не пришёл. Только холодный ветер принёс с подножья шорох листьев множества деревьев. Заползая под свитер, холод кусал кожу и стал медленно, но неотвратимо, пробираться к самым костям. Однако сейчас это волновало девочку меньше всего.

Фриск снова присела на самый край. Её душа, прежде полная Решимости, сейчас ощущалась чёрной дырой, которая засасывала, не давая возможности выбраться из круговорота тьмы и страха. И вдруг Санс промелькнул слабым лучиком света. Тот, кого она хотела бы звать другом… Что-то внутри будто треснуло и со стеклянным звоном разбилось на осколки.

Ночную мглу прорезал полный боли и отчаяния крик.

Все её желания, страхи, надежды, боль, вина — всё это изливалось из переполненной души. Слишком долго Фриск пыталась заглушить их, закрыть за стеной равнодушия, забыть, как сон. Но все эти так старательно возведённые баррикады оказались абсолютно бесполезными.

Скоро она уже не могла дышать носом. Казалось, из самой души вместе со слезами поднимался жар, встречавшийся в коже с холодом ночного ветра. Тело била крупная дрожь. Девочка обняла колени и уткнулась в них лицом, плача навзрыд.

Странная вещь время: для Фриск оно будто перестало существовать, а может просто стало течь как-то странно — не быстро, не медленно, будто само не знало, стоит спешить или нет. В конце концов слёзы стали заканчиваться, буря в душе немного улеглась.

«Сорваться из-за одного скелета-комика, который пришёл, пошутил, напугал и ушёл, не пытаясь меня остановить. Будто ему и дела до перезапусков нет. Ушёл и всё. А я так хотела… просто поговорить с кем-то. С другом. Пф. Как глупо. Флауи бы оценил мой ум по достоинству», — думала Фриск, медленно отрывая голову от колен. Звёзды всё так же светили над головой. Всё так же шумели листья деревьев внизу и горели огни далёкого города. В душе Фриск впервые за долгое время было что-то похожее на усталое умиротворение, прежние чувства страха и тревоги немного поугасли. Однако она всё ещё боялась необходимости принять решение.

Над ухом прозвучал до боли знакомый голос.

— Ты не против, если я присяду здесь?

В этот раз Фриск не стала резко дёргаться, ну, а Санс не стал дожидаться разрешения.

— Ты же ушёл. Зачем вернулся? И сколько времени ты тут стоял? — голос предательски срывался и не хотел звучать ровно.

— А? Не знаю, но твоя картошка фри уже успела замёрзнуть, и, похоже, не только она. — Санс снял с себя куртку и протянул подруге, а когда та яростно закачала головой, сам накинул ей на плечи. — Если ты завтра сляжешь, Ториэль будет в ярости, и нам обоим точно непоЗДОРОВИТСЯ. И держи свою порцию, наверняка ведь проголодалась.

Фриск, не поворачивая головы, взяла картошку в картонном лоточке из бара Гриллби. И почти не удивилась, когда Санс предложил бутылку кетчупа с плохо привинченной крышкой. Залитая соусом картошка действительно уже остыла и была не особо вкусной, но сама ситуация наполняла душу почти забытым теплом. Как и синяя куртка на плечах. Вот только Санс пришёл не просто так. Руки Фриск мелко дрожали, но уже не от холода.

— Ну теперь поговорим, малая. Для начала скажи, что это было, когда ты чуть не атаковала меня? Я так сильно тебя напугал?

Девочку прошиб холодный пот, ладони резко вспотели. Было страшно. Даже не столько из-за предстоящего разговора, сколько из-за реакции Санса на рассказ. Но это было необходимо сделать. Фриск решилась наконец посмотреть на скелета. Тот выглядел расслабленным: он сидел, облокотившись на руки и прикрыв глазницы. Но взгляд оставался заинтересованно-цепким.

Фриск глубоко вздохнула.

— Честно говоря, я не очень хочу об этом говорить, но ведь ты от меня так просто не отстанешь. Это будет долгий и тяжёлый рассказ. И я пойму, если после него ты не захочешь иметь со мной ничего общего.

— Рассказывай, я слушаю.

— Что ж, ты знаешь о перезапусках. Я прошла очень много временных линий, Санс, столько, что давно уже сбилась со счёта. Сначала мне просто нравилось снова и снова знакомиться и общаться с вами, бродить по Подземью. Потом я поняла, что мои действия влияют на то, как всё закончится. После нескольких попыток я смогла выйти на эту концовку. Все монстры были счастливы освободиться из многолетнего заточения, выйти на поверхность к людям. И тогда, стоя вместе со всеми на этом уступе, я поняла, что… боюсь отпускать вас. Такой добрый и дружелюбный мир монстров и жестокий, изуродованный мир людей. Большинство людей совсем не похожи на вас, Санс. Ты можешь себе представить, что, например, другой цвет кожи может стать причиной для издевательств и ненависти? А среди людей есть и такое. Монстры же — совсем другие. Не только по виду или взаимоотношениям, но и по силам. За это вас могут ненавидеть и даже бояться, а это ещё более опасно. Я не знала и всё ещё не знаю, будет ли моя способность перезапуска работать за пределами Подземья или если монстры покинут его. Если что-то пойдёт не так, если с вами что-то случится, смогу ли я это исправить? Я действительно испугалась, и не смогла отпустить, — последнюю фразу Фриск произнесла значительно тише, но голос всё равно предательски дрогнул. — И тогда для меня началось падение в сущий кошмар. Я захотела найти идеальную концовку. Такую, в которой все были бы счастливы, а я не боялась бы за вас. Это сейчас я понимаю, что такой не существует. Тогда я знала всего несколько и предположила, что есть и другие, которые нужно получать какими-то другими способами. Однако что бы я не делала, что бы ни говорила, всё сводилось к одному из известных мне финалов.

Но в один день всё изменилось. Когда я случайно убила Ториэль. Она уже была готова сдаться, но во время своей атаки я оступилась и вместо промаха нанесла ей сокрушительный удар. Помню, как не могла пошевелиться от ужаса, оружие выпало из рук. Я просто стояла и плакала, как маленький ребёнок. Она рассыпалась в пыль на моих глазах из-за меня, а я ничего не могла сделать. Только перезапустить. И вот, когда я уже занесла над кнопкой руку, в голову закралась мысль: «А что теперь изменится? Ведь я в любом случае смогу перезапустить всё. Так что можно посмотреть, что будет дальше». И ушла, стряхнув с себя пыль и вытерев слёзы. Концовка действительно изменилась. Но она тоже не подходила. А дальше, Санс, было хуже.

Я стала экспериментировать с убийствами. Фроггиты или псы, аароны или вулкины и другие, даже те, кого я называла друзьями — все они по очереди обращались в пыль. По началу каждая смерть была жертвой во имя благой цели, а каждый удар отзывался во мне болью. Такой болью, что я не могла ни есть, ни спать, и хотелось только вернуть всё назад и забыть. Или умереть, но даже этого я не могла сделать, понимаешь, Санс?! Даже смерть была мне недоступна. Я могла принести смерть любому в Подземье, но сама была вынуждена каждый раз возвращаться к «точке сохранения» и жить, даже когда мне этого не хотелось! — голос Фриск сорвался, и она поняла, что снова плачет. На несколько секунд в воздухе повисла гнетущая тишина, нарушаемая только стуком человеческого сердца. Девочка даже засомневалась, что Санс всё ещё здесь, но его ноги в белых тапочках всё также висели над пустотой рядом с её собственными. Поднимать глаза выше она не решилась. — Но постепенно боль уходила, и в какой-то страшный момент, я поняла, что не чувствую ничего. Совсем. Ни боли, ни страха, ни жалости, только чёртову Решимость. И тогда я допустила ошибку, чуть не стоившую мне души. Я начала геноцид. Я убивала всех, до кого могла дотянуться — мне было уже всё равно. Я даже забыла о том, зачем вообще всё это делала. Всё, в чём я нуждалась — это двигаться вперёд, уничтожая любого вставшего на пути как запрограммированный робот, не имеющий собственной воли. Ториэль, Папайрус, Андайн, Маффет, Меттатон — я убила их всех и даже сейчас, в другой временной линии, чувствую их пыль на своих руках. А в самом конце пути, в Последнем коридоре, я встретила самого страшного врага — тебя. Должна признать, это оказалось полной неожиданностью — раньше ты никогда не сражался со мной, только судил. «Такие дети, как ты, должны гореть в аду» — вот что ты сказал, перед тем как атаковать. Я не знаю, сколько раз умерла от твоих рук. Возрождаясь и умирая снова, я продолжала атаковать, злилась, что не могу достать тебя. Снова. Снова. И снова. Я злилась, хотя считала, что уже забыла о чувствах.

А потом ты сделал то, что я считала невозможным: ты предложил мне сдаться. Ты предложил сдаться мне, убийце всех своих друзей, говоря, что всё ещё видишь в глубине меня хорошего человека, что в другом времени называл и меня другом!

И я опять сломалась. Или излечилась, с какой стороны посмотреть. По щекам текли слёзы, в руке дрожал нож, ноги отказывались двигаться. Это было больно, больнее, чем все твои атаки вместе взятые. Мне так хотелось всё вернуть назад, сдаться и просто уйти, но я не могла! Иначе во всех этих смертях не было бы абсолютно никакого смысла! Это была последняя концовка, если не она, то идеала действительно не существовало. Я просто не могла позволить себе уйти. Так что я сражалась с тобой на ослабевших ногах, с дрожащими руками и туманной пеленой перед глазами.

Только чудо помогло мне победить.

Я очнулась на полу со следами соли на щеках. Мои руки были покрыты засохшей кровью из множества глубоких порезов. Нож лежал возле стены за одной из колонн: исцарапанный, окровавленный, со сколами на ручке и сломанным кончиком. Я не помнила, как он там оказался.

Я шла, шатаясь и держась за стенки, как последний пьяница, а в душе нарастала злость: на людей, из-за которых я здесь оказалась, на монстров, но больше всего на саму себя. За то, что потеряла собственные чувства. За то, что бой с тобой снова их пробудил. За то, что забыла цель, из-за которой начала этот кошмар наяву. За то, что не могла понять, что из этого я должна ощущать, а что нет.

Я медленно шла вперёд с единственной мыслью: закончить эту ужасную временную линию и забыть. Забыть всё это как страшный сон и никогда больше не вспоминать. Для этого нужно было убить Азгора. Я готовилась его добить, когда это сделал Флауи, пытаясь втереться мне в доверие. Он молил не убивать его. Это его не спасло. Я не хотела, но была так зла, что просто не сдержалась, просто выпустила пар. Я наносила удары до тех пор, пока на его месте не осталось ничего. Барьер больше не мог сдержать меня. И я прошла сквозь него, приготовившись увидеть до боли знакомую картину.

Но ничего этого не было. Вернее, вокруг было ничего. Только чёрная пустота, кромешный мрак, накрывающий со всех сторон. Затем из ниоткуда — извини за невольный каламбур — появилась фигура ребёнка, и, будто отовсюду, зазвучал высокий, полный насмешки, голос.

Голос представился Чарой. Она поблагодарила меня за то, что я своим стремлением к силе пробудила её от смерти. Затем приблизилась, остановившись недалеко от меня, и я смогла рассмотреть её получше. И остолбенела. Она выглядела в точности, как я. Единственное, чем мы различались — это свитер и глаза. Полные насмешки ярко-алые глаза.

Она ухмыльнулась уголком губ. «Давай сотрём этот бесполезный мир и перейдём к следующему?» — спросила она.

Я удивилась. Стереть? Как это? Разве есть на свете кто-то способный на такое? В любом случае мне этого не хотелось.

Чара чуть склонила голову набок: «Как интересно. Ты, должно быть, чего-то не поняла». Её губы растянулись в хищном оскале.

«С каких это пор ты здесь главная?»

Она быстро приблизилась. Коротко сверкнул нож, и всё вокруг содрогнулось. Меня должно было убить таким ударом. Я была в этом уверена.

Когда я пришла в себя, лёжа с закрытыми глазами, вокруг свистел ветер. Это показалось мне странным — вроде бы ни у одной из золотых звёзд такого звука не было. Я надеялась, что просто не обращала на это внимания и поэтому не запомнила. Но…

Я открыла глаза, и ничего не изменилось. Меня окружала всё та же бесконечная холодная чернота. Точно такая же, как предыдущая.

Я засмеялась. Тихое хихиканье постепенно переросло в настоящий хохот. Я просто не могла удержаться. Это сейчас я понимаю, что у меня просто сдали нервы, а тогда вся эта ситуация действительно казалась невероятно смешной. Представляешь, после смерти привычный сценарий пошёл не так, и ты остался там же, где и был, хотя должен был вернуться к последней «точке сохранения». И твои надежды не оправдались.

Через какое-то время — сложно сказать какое, в таком состоянии за этим не следишь — я наконец успокоилась. Темнота и мерный шум убаюкивали, расслабляли, унося всю боль и усталость. Буря в душе улеглась, и я смогла взглянуть на ситуацию трезвым взглядом. Только я могу вытащить себя и монстров из той передряги, в которую сама всех и затащила. И пусть я не была уверена в успехе, пусть мне было страшно, я не имела права сдаться. Собрав всю решимость, что у меня была, я привычным жестом подняла руку и вызвала кнопку перезапуска. Но ничего не вышло. Я пыталась снова и снова, но результат оставался тем же. То, что стало для меня таким же естественным, как дыхание, пропало, будто и не было. Стиснув зубы и сжав дрожащие кулаки, я пыталась, пока не закончились силы и не подкосились ноги.

Сквозь ветер прозвенел неестественно высокий смешок. Чара плыла в темноте, положив голову на сложенные руки. Один небрежный взмах ладонью — и ярко сияющие кнопки возникли возле её улыбающегося лица. Она откровенно насмехалась, призывая и отзывая их всё ближе и ближе ко мне, но не давала к ним прикоснуться. Будто играла со мной в кошки-мышки. А когда ей надоело, предложила сделку: возможность перезапуска в обмен на мою душу.

Я еле заставила себя отказаться. Очень хотелось вот так легко всё вернуть, но я понимала — если поддамся, то новый перезапуск продолжу уже не я. К тому же, у меня была возможность выбраться самой. Если Чара смогла призвать кнопки, то и я могу, нужно лишь стать Решительнее её.

И я стала вспоминать всех вас. Каждую минуту, проведённую с вами на мирном пути. Сладкий запах горячего ирисково-коричного пирога Ториель. Свидание с Папайрусом и его искреннее желание подружиться со мной. Вкус залитой кетчупом картошки фри у Гриллби. Мои дрожащие поджилки во время готовки с Андайн, а после пожара её довольную улыбку. То, с каким восторгом Альфис рассказывала про аниме, и как она смогла наконец побороть свои страхи. Хотя о моих позах на выступлении Меттатона думать совсем не хотелось, но то счастье на его лице… думаю, он бы проронил несколько скупых слёз, если бы мог. Азгор, даже зная о цели моего путешествия, всё равно хотел предложить мне чаю, а цветы в его саду были невероятно красивы. Я вспомнила и о том, о ком многие позабыли, и кто смог, даже если только частично, исправить свои ошибки. Я не скажу его имени, он сам попросил меня об этом.

Решимость, она похожа на огонь в груди, такой горячий живительный огонь. Он разгорелся вновь и запылал даже сильнее прежнего. Тогда, полная Решимости и желания вернуться к вам, я с надеждой вытянула руку.

Но ничего не произошло.

Чара всё так же усмехалась, напоминая наглого и сытого Чеширского кота. Её негромкий смех и полные насмешки слова я слышала даже сквозь ветер. О том, что решимость духа, застрявшего в темноте, в любом случае сильнее моей, и что она подождёт, сколько будет нужно. Подождёт, пока я не сдамся. Но я не собиралась этого делать, пока была хотя бы крохотная возможность её победить. Я перебирала свои воспоминания по каплям, искала даже самые мелкие детали, которые могли бы помочь мне. Корка на пироге, уколы снежинок, запах горящих свечей и тонкие жилки листьев золотых цветов — те детали, на которые я обычно не обращала внимания, сейчас были ценны как никогда. Моя Решимость медленно росла, но кнопки всё ещё подчинялись Чаре. Она долго наблюдала с живым интересом, иногда снова задавая свой вопрос и получая один и тот же ответ. В конце концов ей это наскучило, и она демонстративно отвернулась. Я продолжала перебирать воспоминания до самых мелких песчинок и самых тонких звуков, но всей этой Решимости всё равно было недостаточно. Мозг просто кипел, мне нужно было отдохнуть.

Лёжа в темноте, я поначалу искоса наблюдала за Чарой, но она, видимо, уже тоже устала от всего этого и решила подремать, по крайней мере она уже достаточно долго не приставала со своим вопросом. В ушах стоял монотонный гул, переходящий в свистящий шёпот и взвывающий рёвом снежной вьюги. Менялись громкость, оттенки, высота. Ветер жил даже там, где совсем ничего не было. Звучит странно, но он правда казался живым в этой пустоте. Спустя какое-то время мне даже стало казаться, что он говорил что-то, а я просто не могла понять. Мысли тянулись как густая смола, застывали на середине, перетекали одна в другую. Я задремала, и во сне услышала, как меня зовут множество голосов. Тихие и громкие, детские тонкие и голоса повзрослее — все были смутно похожи. Они поддерживали, беззлобно подшучивали, напоминали о цели и призывали меня проснуться и продолжать, несмотря на неудачу. Прямо так и кричали: «Проснись!».

И я проснулась. Передо мной на коленях сидела ещё одна копия меня только почему-то серая и с чёрными провалами вместо глаз. Жутковатое зрелище, честно говоря, но после копии-Чары уже не настолько впечатляло. Когда я села, она приложила палец к губам и что-то сказала, но ветер унёс слова. Ей пришлось наклониться к самому уху, чтобы я услышала её тихий, приглушённый голос. Эта Фриск пришла мне помочь. Над её раскрытой ладонью возник маленький, не больше перепелиного яйца, переливающийся красным шарик. Как она сказала, это была Решимость других версий нас, с помощью которой я могла выбраться оттуда. Звучит слишком невероятно, правда? У меня было столько вопросов, что в голове не умещалось, но не успела я и рта раскрыть, как она снова приложила палец к губам. Её отсутствующие глаза как будто заглядывали мне прямо в душу. Она предостерегла, что этой Решимости может оказаться недостаточно, если будет мало собственной, и что действовать она будет недолго. Кивком указав на Чару, эта Фриск поторопила меня, отдала свой подарок, порывисто обняла и исчезла. Вот она есть, моргнул, и уже нет. Испарилась. Опять остались только я, спящая Чара и вой ветра в черноте.

Странный шарик оказался тёплым и плотным на ощупь, по руке плясали мерцающие алые тени. Выглядело здорово, вот только как именно пользоваться этой штукой эта Фриск не сказала. Её нужно было расколоть, впитать в себя или, может, проглотить — я не знала. В тот момент это было не так важно, сначала стоило заняться другим. Я продолжила перебирать воспоминания до самых мелких песчинок и самых тонких звуков, но этого казалось недостаточно. Я с головой ушла в них, и это было ошибкой.

Я не заметила, как проснулась Чара.

Она внезапно возникла возле меня и, выхватив шарик из рук, стала пристально его разглядывать. То так его повернёт, то с другой стороны посмотрит, а у меня будто всё замёрзло внутри и сердце биться перестало — так пристально она изучала мой спасительный ключ. Взвесила на руке, пару раз подбросила и посмотрела так снисходительно, как на глупого ребёнка: «Думала, тебя это спасёт?» Я на секунду забыла, как дышать. «Не знаю, как ты это достала, но эта штучка тебе всё равно не понадобится. Пожалуй, оставлю её себе, ты ведь не против?» — сладко проговорила она, прокатывая шарик между пальцев. Затем подбросила его. И ещё раз. Моё спасение, мой билет из этой пустоты домой, к вам, мерцал в чужой ладони. В ладони той, кто жаждал получить мою душу и после вернуться под видом меня сюда. Той, кто с лёгкостью уничтожил надоевший мир. Я не знаю, чего хотела эта странная девчонка, но могу точно сказать — ничего хорошего. Я не могла позволить ей победить. Из ножен на её бедре торчала рукоять ножа. И тогда я решилась.

Я бросилась вперёд и успела выхватить его, но Чара быстро среагировала. Нож улетел куда-то в черноту, а мы сцепились, как кошки, пытаясь отнять друг у друга заветный шар, — Фриск глотнула остывший чай. Любые синяки, ссадины и раны не сохраняются при перезапуске, хотя боль от выдранных волос и разбитой губы ещё некоторое время напоминала о себе. Чаре тоже досталось — Фриск не без некоторого удовольствия видела бегущую из носа кровь своей соперницы. Мелкие царапины и укусы не было смысла считать — их было слишком много. Каждая всей своей Решимостью желала победить другую и вырваться из тьмы, потому и дрались так, будто от этого зависели их жизни. Стаканчик в руках мелко дрожал от нахлынувших воспоминаний. — В конце концов я попала как-то очень удачно, и Чара согнулась пополам не в силах толком вдохнуть. Шарик с Решимостью оказался у меня, и я поспешно сжала его в кулаке, пока не послышался тихий треск. Решимость наполнила меня до самых краёв, и я вытянула руку, как уже тысячи раз до этого, и вот они: яркие золотисто-медные кнопки мерцали под моими пальцами. Те самые, что какая-то часть меня уже не надеялась увидеть. Чара метнулась ко мне, но успела лишь вскользь коснуться моей руки. Затем был яркий свет.

Я смогла. Я вернулась сюда и не могла поверить своему счастью. Все вы были живы. Всё было так, будто ничего страшного не произошло, никто из вас ничего не помнил. Только я. Я решила сделать вас счастливыми, закончить путь и навсегда разорвать этот круг, но снова испугалась, как в первый раз. А потом пришёл ты и остановил меня.

Фриск устало вдохнула холодный предутренний воздух. На душе действительно стало значительно легче, будто она очень долго несла мешок камней, а сейчас наконец сбросила его со своей спины. Рассказ был тяжелым, но это действительно того стоило.

— Вот и вся история. Спасибо, что выслушал, Санс. Мне действительно нужно было выговориться. Теперь можешь сделать что хочешь: уйти или, может, убить меня. Я пойму.

Фриск стянула с плеч чужую куртку, сразу ощутив прикосновение холодного ночного воздуха к согретой коже, и, отвернувшись, протянула её скелету. Девочка не знала, что сейчас чувствует Санс, что она может увидеть в его взгляде: злость, грусть, а может быть презрение. Было страшно это узнавать.

Был слышен тихий стук костей, когда монстр встал и размял затёкшие ноги. Девочка мягко улыбалась: она сделала то, что должна была сделать и чего так боялась. Сейчас, даже если друг решит убить её, она не будет расстроена. С каким-то отстранённым весельем она перебирала возможные варианты собственной смерти: от кости или бластера? Или смерть после долгого падения вниз с огромной высоты? Летние ночи давали о себе знать, и небо уже начинало светлеть. Внизу стали проступать контуры огромных сосен и кучи камней. Подобная участь казалась ей естественной платой за собственные грехи.

Позади послышался вздох, и куртку из её рук забрали. Чтобы через секунду снова набросить ей на плечи. На голову опустилась костяная ладонь.

— И всё-таки ты глупое дитя. Неужели ты действительно думаешь, что я захочу твоей смерти или что она станет достойной платой за всё, что ты совершила?

Когда твои мысли почти дословно произносит кто-то другой, это всегда немного пугает. Вздрогнув, Фриск немного отстранилась от чужой ладони, что подтвердило слова скелета. Девочку рывком поставили на ноги и, почти впиваясь пальцами в плечи, резко развернули лицом к черепу. Глазницы зияли чёрными провалами. Когда он заговорил, его голос напоминал гул ветра в пустой промёрзшей пещере.

— Дура. Единственное, что изменит твоя «смерть» — это моя память об этом разговоре. Неужели ты настолько эгоистична, чтобы предложить мне таким способом сохранить твой секрет?

— Что? Нет, Санс, ты меня не так понял!

— А как я должен это понять?

— Я… Я просто подумала, что ты будешь зол и захочешь отомстить мне за вс…

— За всё, что ты не совершала в этой временной линии? Или за то, что ты осознала свои ошибки и вернулась на эту концовку? А может ты просто хотела сбежать снова? Хотя нет. Выкупить свои грехи самым простым для себя способом, я прав?

Девочка хотела было возразить, но так и замерла с раскрытым ртом. Щёки неистово горели. У неё и мыслей подобных никогда не было, но как ни горько было признавать, в глубине души именно на это она надеялась. Чтобы за все то зло, что она принесла, кто-то просто отомстил. Как же это всё-таки глупо.

По лицу скользнула горькая усмешка.

— Похоже, я просто слабачка, да? Боюсь отвечать за свои ошибки. Ты прав. Это мерзко с моей стороны. Я правда очень хочу всё исправить, но… — её руки неуверенно сжали ткань чужой футболки, голос дрогнул, — мне так страшно. Страшно снова совершить ошибку, снова вас подвести. Я боюсь продолжать. Я знаю, что должна, но ничего не могу с собой поделать. Пожалуйста, если ты сможешь, прости меня.

Фриск уткнулась лбом в костяную грудь, и не удержала горячие тихие слезы. Не было ни боли, ни грусти, только стыд и безмолвная просьба. Медленно хватка на плечах ослабела, и Санс мягко прижал замершую девочку к себе. Ласково гладя её по голове, он тихо заговорил:

— Это ты меня прости, малая. Я не должен был срываться. Когда живёшь, зная, что что бы ты ни делал, что бы ни говорил, как бы ни пытался что-то изменить, всё равно всё будет сброшено, а твоя память об этом стёрта… Это тяжело. А сейчас мой друг, которому я верил, сначала захотел всё перезапустить на моих глазах, а потом, когда он открыл мне душу, захотел моими же собственными руками всё это перечеркнуть. Это очень больно, малая. Прошу, не делай так больше, — Санс неловко засмеялся и устало выдохнул. — Чёрт, я совсем потерял контроль над собой. Слабак здесь именно я, если допустил подобное. А ты сильное дитя, у которого было слишком много плохого времени. Ты хотела, как лучше, хоть и пошла не тем путём. Ты смогла понять свою ошибку и вернуться. Тебе хватило сил и Решимости вернуться, сохранив свою душу, — Санс мягко приподнял лицо Фриск за подбородок и отёр слёзы. Он действительно улыбался. — Так что успокаивайся, ведь ты очень сильная, а сильные люди идут вперёд и исправляют свои ошибки. Поверь мне, возможность этого уже дорогого стоит, — на секунду его взгляд стал печальным, но он быстро справился с собой. — Здесь у тебя полно друзей, которые всегда готовы прийти тебе на помощь. Ты не останешься одна со своими страхами, обещаю.

— П-правда?

— Я КОСТЬми лягу, чтобы это стало правдой, — подмигнул скелет, отпуская девочку.

Из глубины человеческой души рвалось непривычное счастье, расцветая улыбкой на лице, и тихий звонкий смешок сорвался с губ. Фриск бросилась к своему другу и обняла его так сильно, как только позволяли руки. Куртка тихо соскользнула с плеч.

— Эй, малая, полегче! Решила поломать мне рёбра, чтобы ими не лёг? — засмеялся Санс, приобнимая малую за плечи.

Некоторое время Фриск стояла так, наслаждаясь долгожданным теплом в душе. Таким странным, почти забытым теплом. Ей очень хотелось побыть так ещё немного, но это было бы уже как-то неловко, и она разжала объятья. По её лицу и плечам скользнул внимательный взгляд.

— Кажется, ты что-то потеряла, — проронил Санс, поднимая куртку и отряхивая её от пыли и прошлогодних листьев. — Мне будет спокойнее, если ты всё же наденешь её как положено.

— А тебе разве самому не холодно?

— Мне? Да я заКОСТенел от холода. Шучу, я же скелет, я почти не мёрзну.

Девочка просунула руки в рукава, но дальше возникли сложности. Пока она пыталась зацепить через рукава молнию, Санс с усмешкой перехватил её руки.

— Я и сама могу! Я не маленькая! — возмутилась Фриск.

— Но ты ведь малая, — подмигнул он. — И потом, эти рукава слишком длинные. Пока ты с ними будешь воевать, уже совсем рассветёт.

Закатав рукава, скелет одним движением застегнул молнию и отступил на шаг. Куртка была сильно велика и висела на человеке мешком.

— Санс, почему ты такой ширококостный? Здесь две меня уместится.

Монстр поглядел несколько озадаченно, а потом неожиданно засмеялся, чуть сощурив глазницы.

— Неплохой каламбур. Для начала. Ничего, у тебя есть, у кого поучиться, — проговорил Санс, а затем мгновенно посерьёзнел и протянул ей руку. — Ну так что, ты… готова идти дальше вместе с нами?

Мольба, страх, надежда — вот что можно было прочитать по его взгляду, по напряжению, с которым он держал протянутую ладонь, по тому, как он нервно щипал край футболки. Санс и остальные так долго ждали освобождения. Она так долго не давала им уйти. Страх так долго не давал ей решиться идти дальше.

— В горе и радости?

— Да.

Нити страха, так долго держащие душу человека, наконец растаяли без следа. Фриск сжала протянутую ладонь, твёрдо глядя в белые зрачки.

— Я больше не хочу убегать. Хочу идти вперёд, держась с вами за руки. Я знаю, что люди и монстры разные, так что проблемы будут, но я… то есть мы, сможем решить их вместе, верно?

— Именно, — в уголках глазниц сверкнули слёзы. — Спасибо… Фриск.

Звёзды над головой медленно гасли, утопая в лазури наступающего утра. Розовые отблески зари окрасили вершину далёкой горы. Месяц незаметно уплывал за горизонт.

Санс отошёл к краю. Некоторое время он молчал, а когда наконец заговорил, его голос был так тих, что Фриск едва различала слова.

— Мне всегда было интересно, похоже ли звёздное небо на потолок у нас в Водопадье. И знаешь, оно совсем другое. Здесь у неба нет границ. В нём плывут тысячи мерцающих звёзд, до которых невозможно дотянуться рукой. Здесь можно увидеть свет луны и почувствовать порыв свежего ветра. Всё это монстры узнают благодаря тебе, малая.

Наступила тишина, нарушаемая только далёким пением проснувшихся птиц. Отстранённо глядя вдаль, Санс замер на самом краю со сложенными за спиной руками. Что сейчас творилось в его черепе, Фриск не знала. Как не знала и того, почему эта поза выглядела такой «не его», хотя этот скелет в принципе оказался не таким беззаботным комиком, каким хотел казаться. Она подошла и аккуратно сжала его ладонь, отчего он вздрогнул и перевёл на малую растерянный взгляд.

— Не только. Один друг помог мне вернуть веру в себя и моих друзей. Без него ничего бы не вышло.

Улыбка друга стала чуть шире, а ладонь сжала чужую в ответ.

Человек и монстр вместе стояли на выступе скалы, наблюдая за наступлением нового для всех таймлайнов дня. Было бы неправильно и глупо пропускать такое событие. И Фриск держалась из последних сил, хотя накопившаяся усталость давала о себе знать. Веки закрывались словно сами собой, а куртка была слишком тёплой и уютной. Бороться с подступающей зевотой становилось всё труднее и труднее, и в какой-то момент сил на это уже не осталось. Девочка широко и громко зевнула и потёрла глаза, что не укрылось от чужого взгляда.

— Кажется, мы здесь слишком задержались. Ты должна уже смотреть десятый сон, а не встречать восход в компании скелета. Я провожу тебя, а то ты уснёшь где-то по дороге, — Санс задорно подмигнул, повернулся к подруге спиной и чуть присел. — Скелетранспорт подан. Пассажиров просим взойти на борт. Пользуйся моментом, эти рейсы очень редки, — последнюю фразу он заговорщицки прошептал.

Фриск неуверенно топталась на месте. С одной стороны, ей было неловко после всего произошедшего вот так просто на его спине кататься, да и страх высоты никуда не делся. С другой — камень под ногами уже не выглядел таким уж холодным и жёстким, и подушка с одеялом были будто бы ненужной роскошью… Девочка тряхнула головой, чтобы отогнать глупые мысли. Пешком она точно не дойдёт.

Детские руки обхватили костяную шею, и скелет, придерживая ноги человека, бодрым шагом вошёл во тьму пещеры, что вела в Подземье. Место, что так дорого им обоим.

Веки закрывались будто сами собой. Сквозь подступающую дрёму пробивался лёгкий аромат золотых цветов, тихое эхо шагов, жар и треск огня, прохлада и шорохи текущей воды. Смутные обрывки мыслей вертелись в голове, сталкиваясь и исчезая без следа до того, как Фриск успевала их осознать. И только одна мысль дразнила, возвращалась снова и снова, будто призывая её прочесть. Важная мысль, о чём-то, о чём девочка забыла. И тогда, когда кожи коснулся холод и послышался равномерный хруст снега, Фриск наконец смогла её поймать. Она тихо проговорила, едва ворочая тяжёлый язык:

— Санс, ты вернул мне мою решительность. Спасибо.

— А ты вернула нам… мне будущее, — также тихо ответил он.

Сознание Фриск постепенно угасало, погружаясь в сон. Мерное покачивание в такт чужим шагам, тяжесть и тепло слишком большой куртки, теплота дружбы с такими добрыми монстрами и их поддержка были последними, что девочка осознала.

Она соскользнула в мягкую бархатную темноту, наполненная Решимостью.