Вспомни, что было (джен)

— Альбус Северус Поттер, тебя назвали в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был выпускником Слизерина, и он был, пожалуй, самым храбрым человеком, которого я знал.

— Но если…

— Значит, факультет Слизерин приобретет отличного ученика, правда? Для нас это неважно, Ал. Но если это важно для тебя, ты сможешь выбирать между Гриффиндором и Слизерином. Распределяющая шляпа учтет твое желание.

— Правда?

— Мое она учла.

Представлял ли отец, каким откровением и каким облегчением стали для меня его слова о факультетах, догадывался ли о том, что я боюсь не того, что не поступлю на Гриффиндор, а, наоборот, боюсь, что поступлю туда? Мой брат Джеймс, наши многочисленные кузены и кузины, в основном с фамилией Уизли, все они представители львиного факультета, яркие, я даже сказал бы ярые, шумные, веселые, поголовно обожающие квиддич. Даже Лили, наше солнышко, которой только через два года идти в Хогвартс, уверен, также попадет на Гриффиндор, с ее-то бесхитростным и смелым характером... Еще гордые тем, что именно его героические представители победили Темного Лорда.

Лорда...

Случай этот произошел незадолго до моего одиннадцатилетия на очередной семейной посиделке. Речь как раз шла о Неназываемом. Почему-то только мой отец спокойно произносил его имя. Волдеморт. Для остальных, даже годы спустя, он до сих пор являлся Тем-кого-нельзя-называть. Вот я по простоте душевной, больше в шутку, чем всерьез, и сказал, что проще сказать Темный Лорд, чем напрягать язык, произнося Такое-длинное-безымянное-имя. Если бы я знал, к чему это приведет... Установившаяся тишина, неодобрение и поджатые губы старших, недоумение младших, почти осязаемая ненависть дяди Рональда и летящая в мою сторону оплеуха, перехваченная отцом:

— Рон, ты что творишь?!

Я, совершенно не понимающий, оглушенный произошедшим, позорно не сдержавший слез, убежал через камин домой на Гриммо и забился в самый темный угол библиотеки, где меня, рыдающего, утешал Кричер и совал мне склянку с успокаивающим зельем. Кричер, старый домовой эльф, парадокс нашей семьи, вредный и сварливый для всех, кроме меня, снисходительный к Лили, и с некоторым уважением относящийся только к отцу. В библиотеке я пробыл почти сутки. Оказывается, прибежавшие вслед за мной родители не могли попасть ко мне, потому что своим стихийным выбросом я запечатал двери. Чары развеялись сами, когда я, обессиленный, уснул в кресле, свернувшись калачиком. Очнулся уже в своей комнате, рядом сидел отец с красными от бессонницы глазами. Обняв меня, он просил прощения за дядю, за всех остальных, объяснил реакцию окружающих, что Темным Лордом называли только его приспешники Пожиратели Смерти.

— Альбус, — немного растерянно спросил отец, — где ты услышал это прозвище?

— Не помню, пап, наверное, вычитал где-то...

— Наверное, — он взлохматил мне волосы, улыбнулся, — ты тот у нас книгочей.

Я, конечно же, все понял и всех простил. Только вот стал опасаться дядю и после произошедшего замечать вещи, на которые раньше не обращал внимание. И оценивать то, что считал незначительным и от чего отмахивался. Я понял, что тишина библиотеки милей, чем гвалт на стадионе, где летают бладжеры и ловят снитч, что помощь тете Гермионе и бабушке Молли при варке зелий интересней, чем глупые шалости брата и кузенов. Обижался и пытался понять, почему дядя Рональд при этом кривился и называл меня последователем Летучей Мыши.

— Ладно моя жена с дочкой заучки, это нормально, — ворчал он, — но этот-то, лучше бы на метле научился летать...

Понял, что меня не волнуют подколки Джеймса и Хьюго, когда я увлеченно обсуждаю с Розой какую-нибудь книгу (хотя Роза Уизли та еще зануда иногда...). Еще заметил, что некоторым не нравится мое второе имя. И моя палочка...

После получения письма мы отправились на Косую аллею дружной компанией. Роза была старше меня всего на четыре месяца и тоже шла в этом году в Хогвартс. Мама пойти не смогла, был я с папой, к нам присоединились дядя Рон и тетя Гермиона. Кузина довольно быстро нашла себе палочку, кажется, из орешника, мне же долго пришлось махать разными палочками, что приводило меня постепенно в отчаяние, а мистера Олливандера почему-то в восторг. И вот я нашел Ее. Правда, мастер сказал, наоборот, Она нашла меня. Может и так, неважно. Палочка тринадцать с половиной дюймов, из черного эбенового дерева, с сердечной жилой дракона и волосом фестрала. Она совершенна! Как только она попала мне в руки, я понял, что ни за что не отпущу ее!

— Очень сильная палочка, юный Поттер, — дребезжал мэтр старческим голосом, — немного противоречивая, сложно будет подчинить ее полностью, подходит для волшебника, посвятившего себя боевой магии, имеющего склонность к высшим зельям и мент... и еще... мм... это неважно...

— Что вы имеете в виду, мистер Олливандер? — не сдержала любопытства миссис Уизли, отец и дядя тоже заинтересовались.

— В Хогвартсе раньше изучали... лет двести назад... ладно, молодые люди, сейчас это не имеет значения... Н-да, знавал я похожую палочку, тоже черного дерева и сердечной жилой дракона, только с волосом единорога. Берегите ее, юноша. С вас четырнадцать галеонов, теперь прощайте.

Мастер суетливо выпроводил нас. Взрослые недоуменно переглядывались. Я же счастливо посмотрел на отца, поглаживая свою черную палочку, он улыбался, правда, как-то грустно, остальная родня почему-то радости моей не разделяла. Решив разрядить обстановку, шутливо-серьезно сказал:

— Не палочка делает волшебника, а волшебник палочку, а рядом с котлом и вообще глупые махания не нужны!

После моих слов отец поперхнулся, дядя Рон побелел, тетя Гермиона натужно засмеялась, потом обняла меня и сказала, что я прав и буду замечательным волшебником. Хотел развеселить, называется. Так и не понял, что это было.

Наблюдая предвкушения шалостей Джеймса, восторги Розы, слушая наставления и нотации остальной родни, я понял, что хочу на любой другой факультет, только не на Гриффиндор. Уж лучше на Равенкло или даже на Хаффлпафф, только не в шумный львятник.