Взгляд Майкрофта (гет)

Буквы на листе расплывались, запутывались в невнятные узоры. Руки жгло холодом, а чашка чая уже остыла, и нельзя было согреть пальцы о её бока. Нарушенное кровообращение, ничего особенного.

Майкрофт Холмс, один из чиновников одного из министерств Её Величества, сидел в небольшом личном кабинете, который получил благодаря не только своим талантам, но и связям, и пытался работать. Толку было мало.

У Майкрофта было практически всё, чего может желать умный человек его возраста. Но если бы кто-то додумался задать ему нерациональный и абсурдный вопрос: «Кем бы ты, Майкрофт, хотел быть?», — он, пожалуй, ответил бы: «Шерлоком».

Поймав себя на этой мысли, Майкрофт растянул губы в нерадостной улыбке — что за причуда?

Абсолютная несдержанность. Сумасбродство. Отсутствие дисциплины, даже малейшей. Эмоциональность. Вовлечённость. Шерлок был воплощением всего, что Майкрофт не одобрял в других и искоренял в себе.

Как часто он заставлял плакать мамулю — единственного человека, который видел его насквозь и всё-таки терпел его выходки! И как часто он ввязывался в неприятности, из которых его приходилось вытаскивать всем членам семьи!

В последние два года всё стало значительно хуже, — как будто было мало побегов из дома, истерик, проблем в школе, многочисленных ссор, — Шерлок подсел на наркотики. И никакие увещевания и угрозы не помогали. Возможно, мамуля могла бы…

Разумеется, Майкрофт не стал сообщать ей об этом. Не при её артериальной гипертензии выслушивать подобные новости. Достаточно и того, что дядя Руди в курсе.

И при этом Майкрофт… завидовал брату. Он был живым, подвижным. Ребёнком его считали милым (Майкрофт взглянул бы на того, кто применил бы к нему самому подобный эпитет), когда он повзрослел, им начали восторгаться. Он позволял себе любые сумасбродства, и ничто, никакие соображения не сдерживали и не ограничивали его. Даже мысли о том, что он подрывает репутацию семьи, позорит фамилию, не заставляли его остановиться и не делать того… что он желал делать.

Майкрофт опустил рассеявшийся было взгляд в бумаги и заставил себя сосредоточиться на том, что читает. Корейский был не самым легким языком и требовал внимания, особенно если нужно было не просто понять общий смысл, а разглядеть скрытые намёки. Это было дело из тех, которые не поручают переводчикам. Каждое слово на листе имело государственную важность.

Он прочитал два абзаца, когда мысли снова скакнули в сторону — и опять на Шерлока. Не следовало думать о нём.

Его регулярные исчезновения давно стали привычными, и то, что он не появляется в Кембридже уже два дня, сбросив немудрёный хвост, который Майкрофт к нему приставил, означает лишь, что он снова раздобыл дозу. И что спустя ещё день Майкрофту придётся разыскивать его, посещая самые непривлекательные места в Лондоне. Ничего более. Ничего нового. Ничего тревожного.

Корейский текст почти покорился, в кабинете ещё сильнее похолодало, пальцы занемели.

Мобильный телефон, номер которого Майкрофт лично записал в память телефона Шерлока, предсказуемо молчал.

* * *

Нестерпимо пахло духами. «Дюна», разумеется, тяжеловесный, мускусно-морской, слишком крепкий для просторного, но достаточно душного кабинета без единого окна. Майкрофт Холмс едва заметно кривил губы, но ничего не говорил о духах, занимая мысли первого плана более насущной проблемой — конфликтом в Корее, по событиям которого сейчас давал отчёт. Правда, отчёт этот носил видимость семейной беседы заботливого дядюшки и любящего племянника, но едва ли кофейник с омерзительно-крепким несладким кофе мог поменять суть дела.

Майкрофт почти договорил, когда дядя вдруг жестом прервал его и спросил:

— Почему не пьёшь кофе?

Как и любой вопрос дяди Руди, этот имел подтекст. «Ты мне что-то недоговариваешь», — подразумевал он. Но ещё не был похож на угрожающее: «Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь».

Майкрофт медленно взял со стола чашечку, изучил её содержимое и проговорил:

— Мамуля спрашивала, заедешь ли ты на обед в воскресенье.

«Я помню, чем именно тебе обязан, так что играть с тобой в игры — не в моих интересах», — подразумевал он. И, конечно, дядя понял. Однако его сомнения разрешены не были. По едва заметному напряжению пальцев, по повороту головы и ещё сотне мельчайших деталей он читал напряжённость Майкрофта и желал знать её причины.

Майкрофт сделал глоток кофе. Отвратительный, уже порядком остывший, горький до спазма в горле. Разумеется, сахара на столике не было: Руди не одобрял сладкое, считая, что оно развращает тело и расслабляет ум. Нужно было найти правильные слова, чтобы умерить его тревожность. Майкрофт не собирался говорить с ним о том, что именно заставляло его нервничать. Чем меньше дядя вспоминает о Шерлоке — тем лучше. Для Шерлока, конечно. Если дядя каким-то образом узнает, что Шерлок не завязал с наркотиками, он не поленится обеспечить младшему племяннику исключение из Кембриджа. Не то чтобы Майкрофт защищал Шерлока… конечно, нет. Но он не хотел, чтобы подобный скандал был связан с фамилией Холмс. И не хотел расстраивать мамулю.

— Я загляну, — произнёс между тем дядя и вдруг чуть прикрыл глаза, поймав какую-то мысль. Майкрофт не шелохнулся, но сразу понял, что на время освобождён от необходимости придумывать причину своей напряжённости.

— Не думал ли ты, дорогой племянник, насколько удивителен этот мир?

Майкрофт позволил себе скептически приподнять одну бровь. Мир с его точки зрения никак не мог быть удостоен эпитета «удивительный», поскольку если чем-то и удивлял, то банальностью и полной зависимостью от простых, в сущности, законов.

— Нет? — Дядя чуть улыбнулся, обнажив желтоватые зубы. — Подумай на досуге. А теперь… — он глянул на часы. — Можешь быть свободен и заняться поисками беспутного идиота, которого ты называешь братом, — дядя резко поднялся из кресла, а Майкрофт осторожно задержал дыхание. Что ж, глупо было бы пытаться обмануть внимательный взгляд Рудольфа Холмса.

— Непременно, дядя, — сказал он, отвечая сразу на оба приказания.

Скользнул взглядом по запонкам, по новому галстуку дяди и подумал, что Шерлок не удержался бы от комментария вроде: «Желаю приятно провести вечер». На самом деле, это подарило бы определённое удовлетворение. Нельзя сказать, что дядя сильно скрывал свои нетрадиционные сексуальные предпочтения, но всё-таки упоминание их могло бы немного вывести его из себя, дало бы каплю морального удовлетворения.

Майкрофт промолчал.

* * *

Его не было.

Нигде.

Ни среди живых, ни среди мёртвых.

Майкрофт точно знал: собрал и за две ночи проанализировал данные со всех моргов Лондона и окрестных городов, отсмотрел на максимальной скорости записи с сотен городских камер видеонаблюдения, нашёл выход на службу безопасности, поднажал на связи в полиции — тщетно. Шерлок Холмс исчез, и он, Майкрофт, его старший брат, ничего не мог с этим поделать.

Приходилось признать, что он всех подвёл: мамулю, отца, Шерлока, в конце концов. Не уследил за гениальным наркоманом, едва ли способным думать о собственной безопасности.

Последний раз Шерлока видели пять дней назад, в районе Гайд-парка: он зашёл в него со стороны Оксфорд-стрит, а потом невероятно изящно вышел из зоны покрытия камер видеонаблюдения. Больше его не видели.

Майкрофт протянул руку и достал из вазочки печенье. Сухое, крекер. Это печенье было чем-то вроде компромисса с самим собой, дипломатичным решением конфликта между чувством голода, усиливающимся от эмоционального напряжения, и плохо сходящимся на животе пиджаком. Печенье противно захрустело на зубах — хотелось сладкого. Интеллектуальная работа отнимает слишком большое количество энергии, так что глюкоза — единственный способ поддерживать мозг в тонусе. Но Майкрофт пытался себя ограничивать, хотя бы ради мамули, которая всегда расстраивалась из-за его полноты.

Доев печенье и запив его уже остывающим, зато очень сладким чаем, Майкрофт перевёл взгляд на монитор и щёлкнул мышкой, снова запуская осточертевшую запись, на которой Шерлок заходит в Гайд-парк. Начал просматривать — и быстро нажал на «пробел», останавливая кадр. Шерлок не просто зашёл в парк — он шёл слишком уверенно и целенаправленно, а не прогуливался. Немного отмотав назад, Майкрофт попытался понять, что или кто привлёк внимание его брата. В основном в парк заходили заурядные люди: родители с детьми, старушки, пару раз за пятнадцать минут въехали велосипедисты. Зато всего за минуту до появления на записи Шерлока в ворота вошла, не оглядываясь, но очень поспешно и даже как будто напряжённо, женщина в деловом костюме: туфли-лодочки, узкая юбка. Неподходящий наряд для прогулки по парку.

Майкрофт понимал, что вероятность ошибки слишком велика, но всё-таки приблизил картинку и попытался рассмотреть женщину. К сожалению, качество записи было слишком слабым: на увеличении лицо расползлось пикселями. Будь Майкрофт обычным чиновником где-нибудь в департаменте транспорта, он ничего не смог бы сделать. Но у работы на разведку были определенные преимущества.

Убедившись, что на записи больше не появляется никого хоть сколько-нибудь подозрительного, Майкрофт сохранил себе кусочек видео с женщиной в костюме и зашёл в базу данных МИ-5 — разумеется, у него были коды доступа, даже если учесть, что чаще всего он выполнял задания МИ-6 и числился именно в военной разведке.

Ещё сутки потребовались на то, чтобы вытащить из базы всю доступную информацию. Это стоило ему удара по нервной системе от бессонной ночи и прибавления килограмма веса, зато дало результат — пусть и совсем не такой, какого он ожидал. Гермиона Джейн Грейнджер тысяча девятьсот семьдесят девятого года, место рождения — Саттон, Лондон, была человеком-призраком, почти невидимкой. С самой поздней фотографии в базе на Майкрофта смотрела девочка лет девяти или десяти, лохматая, с заметно выступающими вперёд верхними зубами. На ней была школьная форма, кажется, начальной школы Беддингтон Парк. Из документов была только подробная медицинская история — Майкрофт пробежал её взглядом и закрыл, не найдя ничего интересного, кроме того, что последняя запись датировалась маем девяносто первого года. С тех пор мисс Грейнджер, очевидно, ничем не болела, не училась (потому что табели об успеваемости также нашлись только за начальную школу), не сдавала выпускных экзаменов, ни разу не получала паспорт или любые другие документы. Но и свидетельство о смерти, которое объяснило бы резкое прекращение всякой деятельности, отсутствовало.

Печенье в вазочке закончилось, чай в заварочном чайнике — тоже. Майкрофт задумчиво барабанил пальцами по столу. Теперь он практически не сомневался в том, что нашёл того, кто причастен к исчезновению Шерлока, и пытался построить максимально убедительные версии произошедшего. Девочка продолжала улыбаться с экрана, и Майкрофт щелкнул по ней, закрывая: отвлекала.

Он не обольщался: государственная система безопасности находилась в плачевном состоянии, и не требовалось особенных навыков или влияния, чтобы в случае необходимости влезть в нужные засекреченные файлы и стереть из них требуемую информацию. Умельцы из США, например, вполне могли бы это сделать, равно как и заинтересованные стороны с Ближнего востока. То же касается и китайских, японских хакеров. Не говоря уже о том, что и в Британии хватало своих специалистов. Так что стереть информацию о Гермионе Джейн Грейнджер мог кто угодно, поэтому главным вопросом, на который требовалось ответить, было не «кто?», а «почему?».

Майкрофт не любил детективные истории и всё, что так или иначе было на них похоже. Возможно, потому что их слишком любил Шерлок. Но это не значило, что он не мог проанализировать множество мелких фактов и, сопоставив их, прийти к выводу. Верному, разумеется — Шерлок часто проигрывал ему в этой маленькой игре.

Он закрыл глаза и сложил ладони перед собой, коснулся губ кончиками пальцев. Привычный алгоритм «Истина-Ложь» запустился, и перед глазами замелькали короткие логические цепочки. Шпионаж — ложь, знала о слежке — истина, не привыкла к опасностям — ложь, не привыкла скрываться — истина, не связана с наркотиками — ложь.

Майкрофт резко открыл глаза, цепочки рассыпались. Эту женщину он уже видел, её лицо хранилось у него в специальной галерее в памяти. Собственно, они встречались дважды, оба раза — в наркопритоне, откуда он забирал Шерлока. И оба раза она была там за тем же, зачем и он.

«Она не входила в эту дверь!», — так сказал Шерлок, и Майкрофт тогда грубо оборвал его, потому что от запахов притона тошнило, а вид совершенно неадекватного младшего брата вызывал глухую злобу. Но Шерлок и под кайфом сохранял свои блестящие способности, во всяком случае, пока — неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем вещества начнут разрушать его ум.

Майкрофт снова прикрыл глаза и воспроизвёл всю сцену встречи. Обвинения женщины в том, что Шерлок что-то вколол её другу, ответы Шерлока — картина была точной и достоверной. Потом снова открыл базу данных и щёлкнул по надписи: «Мать: Джейн Шарлотта Грейнджер».

Обычные люди с обычными проблемами — вот и всё, что можно было бы сказать о супругах Грейнджер, пробежав глазами их досье. Оба стоматологи, учились вместе, вместе поднимали своё дело — частную клинику. Растили дочь, стабильно платили налоги, несколько раз лечились, но никогда не попадали в больницу с серьёзными проблемами. Примерно раз в год ездили отдыхать — в ближнюю Европу чаще всего. Пределов Евросоюза не покидали. За исключением одного раза.

Майкрофт задумчиво провёл пальцем по потрескавшимся от волнения и нехватки витаминов губам, вглядываясь в несколько строчек текста. Переезд в Австралию на два года. Жили по поддельным паспортам. Вдвоём, без дочери.

Стоматологи редко оказываются втянуты в политические проблемы и едва ли занимаются шпионажем, потому что (Майкрофт хмыкнул) у них на приёме люди обычно молчат. С другой стороны, стоматологическое кресло как ничто другое не располагает к откровенности. Сделал мысленную пометку: предложить ЦРУ использовать стоматологов при добывании важной секретной информации, запугивать людей бормашинами. Собственный недолеченный нижний резец заныл от этой мысли, и Майкрофт мотнул головой, сосредотачиваясь на деле.

Вероятно, ему требовалось больше спать. Здоровому взрослому человеку требуется не менее семи часов в сутки, Майкрофт же не мог вспомнить, когда спал дольше четырёх. В глубине сознания шевельнулась мысль о кофе и, страшно сказать, энергетике. Разумеется, мысль была подавлена в зародыше, так как вызывала исключительно отвращение. Он не собирался потакать подобным желаниям — ни за что. Это удел Шерлока — глушить литрами кофе, когда нужно взбодриться, и накачиваться стимулирующими препаратами, если перестаёт работать кофеин. Семье Холмсов хватало и одного несдержанного, нестабильного, неспособного контролировать эмоции и желания отпрыска.

Майкрофт растянул губы в улыбке. Конечно же, двоих. Шерлок был не единственным, кто не умел себя контролировать. Был… третий брат. Майкрофт всегда называл её так: третий брат. И этот брат был ещё более несдержанным и безумным. Чтобы контролировать их обоих, Майкрофту требовалось самообладание. И никаких энергетиков.

Он всё-таки не выдержал и опустил голову, уткнулся лицом в ладони и зажмурил глаза, тут же оказавшись в плену мириад пёстрых мельтешащих точек. Не считая сахара, была только одна слабость, которую Майкрофт изредка себе позволял, — сигарета. Не две-три пачки за раз, как курил Шерлок, а всего одна, лёгкая и обязательно ментоловая, почти… почти женская. Майкрофт никогда не носил с собой пачку, не брал портсигара. Но в нагрудном кармане пиджака, за носовым платком, всегда лежала одна сигарета. Он выпрямился и, не открывая глаз, коснулся кармана. Сигарета там, конечно, была — тонкая и едва ощутимая. Возможно, пара затяжек избавит его от мутной сонливости и поможет вернуться к работе. Оставалось совсем немного — и он будет знать, куда пропал его невыносимый младший брат. Совсем немного, всего одно усилие.

Пиликнул телефон, уведомляя о новом сообщении. Майкрофт взглянул на экран и вместо того, чтобы написать ответ, нажал кнопку вызова. Это была его маленькая тайная слабость, о которой достоверно знал только Шерлок: он ненавидел текстовые сообщения, ненавидел все эти принятые сокращения слов, ненавидел пропускать знаки препинания. Шерлок нарочно писал ему смс всегда, когда желал пообщаться, и нарочно пропускал запятые — не потому что ему не хватало грамотности (Бога ради, не с его интеллектом и не с его оценками в школе!), а потому что любил раздражать брата.

К сожалению, в этот раз сообщение было не от Шерлока. Сейчас Майкрофт рад был бы даже тексту, начинающемуся со слова «Брат», а заканчивающегося этим омерзительнейшим американским «Бывай». Без запятых. И даже без пробелов. Это значило бы, что Шерлок жив.

Телефонный разговор немного взбодрил Майкрофта, и он сумел закончить изучение материалов на Грейнджеров и составить план действий. А сигарета всё продолжала лежать в кармане пиджака.

Гермиона Грейнджер была большой загадкой, а загадки Майкрофт не любил — это была стезя Шерлока. А ещё она была опасной загадкой, то есть худшим видом из всех существующих. Он мог бы пригласить её к себе в кабинет или приехать к дому её родителей, но выбрал самый безопасный вариант — встречу на нейтральной и удалённой от жилых районов территории, которую легко оцепить командой бойцов специального подразделения службы безопасности, подчиняющихся ему лично.

Он приехал на место заранее, за пять минут, убедился, что охраны в полутёмном ангаре не видно, и приготовился ждать. Он не любил стоять неподвижно: сразу начинали болеть ноги, отказывавшиеся держать на себе лишний вес, но пришлось игнорировать боль и, конечно, дать себе слово непременно сесть на диету — совсем скоро, может, даже с сегодняшнего вечера. Сколько таких обещаний он себе давал? Бессчётное количество, ещё начиная со школы, где самым приятным и необидным из его прозвищ было «Гаргантюа».

Шум мотора подъезжающей машины Майкрофт услышал издалека. Перенёс вес на другую ногу и опёрся на зонт-трость и приготовился к разговору. Так или иначе, Гермионе Джейн Грейнджер придётся рассказать, что она сделала с Шерлоком.

Стук каблуков эхом прокатился по ангару, Майкрофт чуть прикрыл глаза. Каблуки — важная деталь, они говорят о характере женщины порой больше, чем одежда или причёска. Каблуки мисс Грейнджер были квадратными и низкими, меньше дюйма, и наступала она на них очень тяжело, печатая каждый шаг.

Свет был установлен так, что причину своих неприятностей последних дней Майкрофт увидел почти сразу, куда раньше, чем она — его. Некрасива, очень густые волосы, которым явно не хватает ухода, мало спит. Мелкие детали, которые были не ясны по смазанному изображению с камеры видеонаблюдения, быстро позволили создать портрет. Живёт одна, но есть любовник, работает на серьёзную организацию, но если учесть, что её данных не было в базе национальной разведки, — организация криминальная. На наркоторговлю не похоже, возможно, незаконный оборот оружия. Майкрофт чуть повёл головой в сторону — едва ли оружие. Поборница порядка и справедливости, характер очень негибкий. Шерлок сказал бы, что она активистка какой-нибудь оппозиционной партии, но, разумеется, ошибся бы. Было что-то ещё, что-то, не связанное с политикой или криминалом. Ему не хватило доли секунды, чтобы довести рассуждение до логического конца.

— Добрый день, мисс Грейнджер, — сказал Майкрофт и изобразил вежливую улыбку — к сожалению, действительно вежливо улыбаться он не умел. Как и Шерлок. Маленькая семейная черта.

— Добрый день, мистер Холмс, — ответила женщина, и Майкрофт убедился в том, что не ошибся: к исчезновению Шерлока причастна именно она. — Не могу сказать, что рада знакомству.

Она и не должна была быть рада. Майкрофт чуть крепче стиснул пальцы на рукояти зонта. Дедукция в этот раз подвела: мисс Грейнджер была связана с криминальной организацией, вероятно, с террористами. И Шерлок был нужен ей для давления на…

Имя Рудольфа Холмса прозвучало всего лишь в третьей её реплике, в ответе на вопрос: «Где Шерлок Холмс?».

Дядя точно знал о пропаже Шерлока, однако ничего не предпринял — почему? Потому что это было делом Майкрофта и потому что он давно устал от проблем, доставляемых младшим племянником. Шерлока взяли как средство давления на дядю Руди, а он, разумеется, предпочёл пожертвовать им, нежели своими интересами. Майкрофт поступил бы так же в любой ситуации, кроме этой. Дело было не в эмоциональной привязанности к брату, ни в коем случае, а исключительно в интересах семьи. Мамуля не переживет, если с её неконтролируемым, самовлюблённым, не способным отвечать за свои действия сыном что-то произойдёт.

Между тем дядя Руди посчитал вызволение Шерлока из неприятностей…

— Затруднительным, — помогла ему подобрать нужное слово мисс Грейнджер.

Пойти против дяди напрямую Майкрофт не мог — во всяком случае, ещё не сейчас. Рано или поздно дяде придётся отойти в сторону, тем или иным образом, но пока он Майкрофту был нужен. Майкрофт смотрел чуть выше плеча мисс Грейнджер, а в его голове проносились десятки вариантов развития событий, каждый поворот, каждый ход — не сложнее, чем играть в шахматы в уме, не глядя на доску.

— Боюсь, мисс Грейнджер, — проговорил он осторожно, — что этой информации недостаточно для того, чтобы я мог оценить ситуацию.

Мисс Грейнджер подозрительно крепко сжала левую руку в кулак.

— Я предлагаю вам встретиться ещё раз, — ответила она. — Завтра, в шесть часов вечера, на этом же месте. К этому моменту мой отец должен быть освобождён от всех обвинений и подозрений. В свою очередь, я предоставлю вам исчерпывающую информацию о судьбе вашего брата и о том, как именно вы можете ему помочь.

Майкрофта это не устраивало. Пока её отец сидит за решеткой, мисс Грейнджер будет говорить, хочет этого или нет. Правда, и у него связаны руки, пока Шерлок не на свободе, но мисс Грейнджер знать об этом не обязательно.

Её левая рука сжалась в кулак ещё крепче, а потом резко разжалась. Майкрофт успел ещё увидеть, как на пол ангара падает что-то маленькое и чёрное, а потом прогремел взрыв, и всё погрузилось в непроницаемую черноту, которую не мог прорезать даже луч прожекторного света.

— Перекрыть выходы! — крикнул он, не зная, слышат его или нет, и попытался наощупь, опираясь на зонт, выбраться из липкой черноты, споткнулся и лишь чудом не упал. Гудели свистки, издалека, как сквозь вату, доносились крики спецотряда, лязгали ворота.

Когда тьма рассеялась, стало очевидно, что мисс Грейнджер сбежала.

* * *

Физический контакт с другими людьми вызывал у Майкрофта стойкое отвращение. Особенно контакт, без которого можно было обойтись, не обусловленный чем-то вроде физиологической потребности. Рукопожатие относилось к тем контактам, которых можно было избежать, — и тем не менее, он был вынужден дотронуться до руки Гермионы Грейнджер, влажной и очень горячей. Два часа — ровно столько времени потребовалось мисс Грейнджер, чтобы разрушить его картину мира, по-настоящему испугать и заставить пойти против всех своих принципов.

Сначала она доказала, что существует магия, нарушающая все законы физики и химии. Потом она поставила под угрозу разум Шерлока. И наконец, предложила сделку, по итогам которой дядя Руди лишится репутации и жизни.

Майкрофт сидел у себя дома в кресле и смотрел в пустоту — требовалось навести порядок в сознании с учётом новых данных, а также привыкнуть к мысли о том, что смещение дяди Руди с его поста начнется на семь лет раньше запланированного — и без его на то согласия.

Задумчиво Майкрофт коснулся нагрудного кармашка с ментоловой сигаретой, провёл пальцем по шершавой костюмной ткани. Рот наполнился густой горькой слюной, пульс чуть ускорился. В этот раз Майкрофт действительно хотел закурить — и вытащил сигарету из кармана. Несколько затяжек — не более того.

Майкрофт грустно покачал головой: разве не то же самое говорит себе Шерлок, когда вводит в вену очередную дрянь? «Совсем немного» и «Это не зависимость», — вот любимые слова Холмсов, всех, кроме, разве что, отца, но он был в семье белой вороной, во всех смыслах этого слова. Он не был гениален и не был зависим — иногда Майкрофту казалось, что дядя Руди презирает его не из-за первого, а из-за последнего.

Следом за сигаретой он достал из кармана маленькую зажигалку, чиркнул колёсиком и наконец-то закурил. Прикрыл глаза, полностью останавливая внутренний монолог и сосредотачиваясь на ощущении того, как дым течёт по горлу, вызывая лёгкое першение, проходит в лёгкие, наполняет их, а потом как будто растекается по телу, унимая противную дрожь в пальцах и замедляя сердцебиение.

Сделав ровно пять затяжек, Майкрофт волевым усилием затушил сигарету, открыл глаза и пересел из кресла за письменный стол. Отдых закончился — пора было принимать окончательное решение.

Он покачал головой — решение уже принято, оно было принято в тот момент, когда мисс Грейнджер озвучила ему условия. Майкрофт не мог позволить себе потерять Шерлока — и всё. Дело было не в чувствах и не в привязанности, разумеется — только в том, что он не мог допустить, чтобы пострадал ещё и Шерлок. Не после Эвр. Не во второй раз.

Часы показали половину девятого, когда раздался звонок в дверь. Идя открывать, Майкрофт не сомневался в личности визитёра — и действительно, на пороге его ждал Рудольф Холмс собственной персоной.

— Дядя? — в лёгком удивлении Майкрофт приподнял бровь, но посторонился, давая ему войти и приглашая в кабинет. Цепкий взгляд дяди тут же ухватил пепельницу с единственным окурком, на его губах мелькнуло нечто, похожее на улыбку, но не являвшееся ею.

— Как успехи, Майкрофт? — спросил дядя, без приглашения садясь в кресло. Майкрофт остался стоять.

Имелись в виду поиски Шерлока, конечно же. Было бы глупо думать, что дядя не заметит его интереса к Гермионе Грейнджер и, тем более, оставит без внимания сегодняшнее грубое вторжение полиции. Как знать, возможно, именно он навел полицию на место их встречи? Несколько топорно, но очень действенно — а это важнее, чем изящество. Если дядя поймёт, что Майкрофт начинает игру против него, он его уничтожит, и никакие родственные чувства не будут ему помехой.

— Я нашёл кое-что, — произнес Майкрофт медленно и как будто в глубокой задумчивости. «Мы бы стёрли ему память», — так сказала мисс Грейнджер. Если бы она не была заинтересована в их сотрудничестве, сегодня она стёрла бы ему память.

— Кое-что? — дядя сложил ладони перед собой в их общем, семейном жесте.

— Кое-что, — повторил Майкрофт, — чего не должно быть. Я вышел на человека, который связан с исчезновением моего брата, но этот человек…

Майкрофт встретился взглядом с дядей и вместо того, чтобы продолжить, позволил себе чуть нервно сглотнуть и слишком сильно сжать губы. Этого было достаточно, и этому дядя поверил больше, чем словам, как и всегда.

— Мы — не самая властная структура в Британии, — тихо заметил дядя. — Тебе придётся оставить поиски Шерлока.

— Ты ведь понимаешь, дядя, что это невозможно.

Дядя встал из кресла, словно бы случайно, но, конечно же, намеренно смахнув на пол пепельницу, подошел к Майкрофту очень близко, так, что стал слишком сильно чувствоваться парфюм.

— Дорогой племянник, — проговорил дядя Руди, — никогда не пытайся идти против меня. Твоя нелепая привязанность к Шерлоку рано или поздно должна была прекратиться. И она прекратится, если ты не хочешь закончить как он, — дядя отошел назад, отряхнул ничем не испачканные руки и добавил: — Жду тебя завтра у себя в кабинете, возникли сложности с российским делом.

— Хочешь, чтобы я работал переводчиком? — недовольно уточнил Майкрофт (не потому что был недоволен, а потому что должен был об этом спросить).

— Нет, — дядя улыбнулся, — хочу поручить тебе переговоры об обмене агентами.

* * *

Гермиона Грейнджер принесла с собой запах мятной зубной пасты, травяного шампуня и пыли. Она появилась в кабинете ожидаемо, вовремя, и всё-таки неожиданно: пламя камина окрасилось ядовито-зелёным и мягко вытолкнуло её на ковер, осыпав пеплом. Взмахом палочки она очистила и себя, и всё вокруг от сажи.

У Майкрофта заломило в висках, но он постарался не показать этого. Вежливо встал из кресла и отметил, как она внимательно разглядывает чайный прибор.

В этот раз она приложила немало усилий, чтобы добавить себе немного презентабельности, но совершенно не преуспела. Её волосы всё так же отказывались удерживаться в пучке, а на своих низеньких каблуках она чувствовала себя неуютно.

— Чаю? — предложил он, чуть прищуриваясь и добавляя в мысленную картотеку всё новые и новые детали, отчётливо при этом ощущая, что информация ему не поможет. Он не мог играть с Гермионой Грейнджер на равных не потому что она обладала особым интеллектом или влиянием, а потому что находилась за пределами его мира, логичного, рационального и неудивляющего. Она была другой.

— Благодарю, — кивнула она и расположилась в кресле. Майкрофт тоже сел, сам разлил чай и волевым усилием ограничился тремя ложками сахара. Гермиона к сахарнице не притронулась вовсе.

Пока она пила свой несладкий чай, Майкрофт мысленно проигрывал диалоги: десятки вариантов вопросов и десятки вариантов ответов — это не сложнее, чем играть в шахматы на трёх досках с закрытыми глазами, простой анализ вероятностей и удержание их в памяти.

Гермиона оказалась предсказуема и пошла по первому из возможных сценариев — заговорила о Шерлоке, разве что выбрала необычные слова.

— Ваш брат, — пауза, во время которой Гермиона пыталась понять, произвели ли эти слова на Майкрофта какое-нибудь действие, — просил вам передать, что совсем рядом восточный ветер.

Самое страшное в жизни Шерлока — это восточный ветер, ужас, имени и лица которого он не помнит. Майкрофт опасался, что рано или поздно ему придётся взглянуть Шерлоку в глаза и сказать: «Я лгал тебе всё время, маленький брат». Шерлок обладал удивительной непереносимостью лжи — удивительной тем более, что сам он лгал постоянно, жонглируя фактами как фокусник мячиками.

Размышляя над этими словами про восточный ветер, Майкрофт в то же время наблюдал за тем, как Гермиона Грейнджер пытается понять, что это за код, тайное послание. Она была, кажется, разочарована, когда Майкрофт произнес задумчиво:

— Мой брат весьма впечатлителен. В детстве он боялся истории про восточный ветер и ассоциировал с ним все свои страхи. В его послании нет тайного кода — только сообщение о том, что он напуган.

— Мне жаль, — пробормотала Гермиона, причём искренне, — что он оказался втянут в эту историю.

Майкрофт чуть крепче сжал ручку чашки, надеясь, что его пальцы не дрогнут. Сантименты не должны были вредить делу, а неприятности Шерлока — просто дело, ничуть не более важное или трудное, чем проведение закрытых переговоров об обмене шпионами с российской ФСБ. Однако Гермионе не стоило знать, что он так легко взял себя в руки — она относилась к породе людей, презираемых Майкрофтом едва ли не больше, чем безмозглые тупицы. Она была… эмоционально вовлечённой.

— Мне тоже, — сказал он тихо таким тоном, словно переживал за Шерлока.

А потом эмоционально вовлечённая некрасивая молодая женщина спокойным голосом начала рассказывать о подрыве самых устоев британского правительства и шантаже тайного совета, отставке самого влиятельного человека в стране и манипуляции информацией о террористических угрозах.

Конечно, устранение дяди Руди было вопросом решённым: сам он не уступит. И действовать придётся быстро — Майкрофт не обольщался насчёт своей способности обмануть самого умного человека в семье Холмсов.

Бумаги, которые принесла Гермиона, стоили дорогого: в них было даже больше, чем в базе МИ-5, и в основном — плохого. Слабости, ошибки, доказательства халатности или корысти. Половины папки мисс Грейнджер хватило бы, чтобы устроить государственный переворот, а она носила её в обычной сумке, как вчерашнюю газету. И ещё небрежно заметила, что это — начало, а более серьёзные данные принесёт позднее.

Майкрофт удержал рвущиеся на язык слова о бездумности и небрежности, недопустимых в политике: ему было выгодно, чтобы Гермиона ошибалась как можно чаще. Если она не будет ошибаться, его собственные перспективы будут незавидными.

— Как мне с вами связаться? — спросил он, отложив папку в сторону: он изучит её позднее, самостоятельно.

Гермиона заозиралась вокруг, как будто надеялась найти подходящее средство связи где-то поблизости. Потом сунула руку в карман и вытащила золотую монету в три раза больше диаметром, чем один фунт. Извлекла из рукава длинную палочку, направила её на монету, и (Майкрофт рефлекторно дотронулся до кармана пиджака, где должна была лежать сигарета, но не нащупал её) монета взлетела в воздух, начала плавиться, меняться, а потом упала Гермионе на ладонь небольшим золотым кольцом без камня и печатки, ничуть не более примечательным, чем обручальное.

Чтобы как-то оправдать прикосновение к кармашку, Майкрофт сложил руки на груди и убрал с поверхности сознания все посторонние мысли.

Тем временем Гермиона сняла с шеи тонкую золотую цепочку с дешёвеньким кулоном, положила вместе с кольцом на стол, указала палочкой и произнесла:

— Уном оминиум, — беззастенчиво коверкая латынь почти до неузнаваемости. Но Майкрофт всё-таки перевёл: «Единое действие».

Кольцо было прохладным, несмотря на то, что меньше минуты назад металл плавился. Майкрофт изучил его внимательно, отметив, что Гермионе, по всей видимости, не хватило знаний о тонкостях ювелирного дела: во всяком случае, клеймо и пробу она наколдовать забыла.

— Полагаю, — сказал он, закончив изучать кольцо, — функция прослушивания встроена по умолчанию, так же как и датчик перемещения? — Он бы встроил, если бы только знал, что подобное сойдёт ему с рук.

Гермиона шире распахнула и без того большие глаза и смешно помотала головой, как будто сама мысль о слежке казалась ей аморальной и недостойной.

— Нет, — быстро выпалила она, — только связь.

Перед тем, как уйти, она с явной неохотой подала руку для рукопожатия, Майкрофт сделал вид, что улыбается, но дотрагиваться до её руки было очень неприятно, и он пошел на маленькую уступку самому себе: только чуть сжал пальцами её влажную ладонь, не задерживая в своей ни на миг.

Гермиона оправила юбку, кивнула, подошла к камину, бросила в него горсть порошка. Пламя окрасилось зелёным, и Майкрофт понял, что не может вдохнуть не то от страха, не то от естественного удивления. А женщина шагнула в зелёные пляшущие языки и сказала отчётливо:

— Мой кабинет.

Мгновение, шум в трубе — и не было уже ни волшебницы, ни зелёного пламени, только кольцо, которое налезло на мизинец правой руки, напоминало о встрече. И ещё папка с документами, разумеется.

Наливая себе свежего чаю с пятью ложками сахара и приступая к занимательному чтению, Майкрофт подумал, что, пожалуй, ему нужна Гермиона Грейнджер с её эмоциональностью, честностью и совершенной неопытностью. Было бы куда хуже, если бы волшебники прислали к нему кого-то вроде дяди Руди. А так — ещё предстояло посмотреть, на чьей стороне будет победа в этой маленькой партии.

* * *

Воскресные семейные обеды, по скромному мнению Майкрофта, должны были бы быть приравнены к пыткам и запрещены Женевскими конвенциями сорок девятого. В сущности, они мало чем отличались от растягивания на дыбе или вырывания ногтей и были значительно менее гуманны, чем воздействие психотропных веществ.

— Твой брат, — обронила мама, садясь за стол и обращаясь к Майкрофту, — совершенно отбился от рук. Если бы ты присматривал за ним лучше, он сидел бы сейчас здесь, со своей семьёй, а не занимался непонятно чем в Лондоне.

Майкрофт расправил салфетку на коленях и углубился в составление письма российской федеральной службе безопасности, разумеется, про себя. К сожалению, русский, как и любой славянский язык, был слишком простым, чтобы полностью занять его мысли, и краем уха он был вынужден слушать также мамины причитания, адресованные дяде Руди.

— Шерлок всегда был недисциплинированным ребёнком, — сказал дядя с улыбкой и прибавил: — Превосходная индейка, Виолетта.

Боже, дай терпения.

Папа заговорил об охоте на лис и сезонной рыбалке, однако быстро сбился с темы и тоже начал сокрушаться, что за столом не хватает Шерлока. Правда, в отличие от мамы, он не пытался прямо или косвенно показать, что это вина Майкрофта. Впрочем, было бы странно ожидать от него иносказаний и подтекстов.

«Находятся под наблюдением» или «Находятся под нашим неусыпным контролем»? Достать словарь не представлялось возможным, а слово «неусыпный», несмотря на видимую грамматическую правильность, вызывало некоторые сомнения: почему-то казалось, что возле него стояла пометка «устар.», то есть «устаревшее».

— Мне кажется, Руди, ты совершенно не заботишься о себе: похудел и побледнел! Я понимаю, у тебя работа государственной важности, но здоровье потом не вернёшь! Надеюсь, ты не забываешь загружать работой Майка? Уверена, он будет только рад облегчить бремя, которое ты несёшь.

Майкрофт проглотил набившее оскомину: «Меня зовут Майкрофт, мама», — и взял ещё индейки и картошки, отлично понимая, что новый пиджак за это спасибо не скажет. Пожалуй, слово «неусыпный» всё-таки используется в современном русском языке, причём именно во фразеологическом обороте «находиться под чьим-либо неусыпным контролем».

— Он очень… — дядя сделал паузу, — деятелен. Мне повезло, что хотя бы один из племянников показывает себя достойно.

Интересно, дядя ответил бы так же, если бы знал, что его отставка и, возможно, смерть уже спланированы и определены? Скорее всего, так же: он не считал сестру и тем более её мужа достойными конфидентами в вопросах государственной важности.

Мама, разумеется, начала защищать Шерлока, хотя сама ещё несколько минут назад его ругала. Но теперь, разумеется, он был «ещё ребенком», которому требовалось «больше свободы». Поразительная непоследовательность. И, разумеется, крайне ошибочная точка зрения: если бы Шерлок пользовался несколько меньшей свободой, он сейчас не сидел бы под арестом у волшебников, а занимался своими безумными химическими экспериментами. А сам Майкрофт спокойно строил бы карьеру, постепенно поднимаясь всё выше и становясь естественным преемником дяди Руди, а не его, если можно так выразиться, палачом.

После индейки мама принесла свой фирменный грушевый пирог, и, пока папа неуклюже помогал ей поставить его на стол, дядя наклонился к Майкрофту, обдав запахом «Дюны», и заметил тихо:

— Интересный аксессуар.

Он имел в виду, конечно, кольцо на мизинце. Майкрофт сам отнёс его в мастерскую и проследил, чтобы внизу на ободке поставили пробу.

— Спонтанная покупка, — ответил он.

— Или подарок, — Рудольф растянул губы, но на улыбку эта гримаса похожа не была. — Связи могут быть опасными. Особенно если они вызывают сентиментальность и привязанность.

Майкрофт снял кольцо и покрутил в пальцах с видимым равнодушием:

— Могу выбросить вовсе. Правда, я никогда не замечал, чтобы… связи доставляли тебе неудобство.

Майкрофт знал о том, что совсем недавно дядя порвал со своим любовником и ближайшим партнёром Самюэлем Грейвзом, и знал о причинах разрыва, именно поэтому не смог удержаться от комментария — глупого, опасного и бесполезного, но приносящего невероятное удовлетворение.

Дядя понял намёк, но не переставал имитировать улыбку.

— Не стоит. Иногда нам всем нужны маленькие невинные слабости.

Понял ли он, что кольцо — это вещица из мира магии? Угадать было нельзя.

— О чём вы, мальчики? — прервала их мама. — Не вздумайте обсуждать дела за моим столом!

— Что ты, Виолетта, — ей Рудольф адресовал куда более человеческую улыбку, — я всего лишь пытался выяснить, кто одарил моего дорогого племянника этим занятным сувениром, — он кивнул на кольцо, которое Майкрофт так и не надел снова. — Не разбрасывайся такими подарками, Майкрофт. В конце концов, когда ещё получать их, как не сейчас. Эх, молодость…

Надеть кольцо на палец и приступить к десерту Майкрофту помогло двойное отрицание, которое означало согласие и выражалось с помощью двух омонимичных префиксов. Выстраивание «не» и «ни» в правильном порядке заняло его настолько, что он сумел практически не расслышать рассуждений родителей на заданную тему и, кроме того, удержался от второго куска пирога.

* * *

Боже правый. Его хотели убить.

Майкрофт сидел в своём кабинете — маленьком и, к счастью, без окон — и пытался не позволить себе впасть в постыдное состояние паники. У него тряслись руки, зубы стучали так сильно, что он не отваживался сделать глоток джина. Лоб и шею покрывала отвратительная липкая испарина.

Его хотели убить.

Собственно, если бы исполнитель был более компетентным, он, Майкрофт Холмс, уже был бы мёртв. Не то чтобы он действительно боялся смерти — что за вздор! Смерть была не более чем прекращением жизненных функций. Это Шерлок был тем, кто приходил в ужас при одной мысли о смерти — не Майкрофт. Конечно, он размышлял о ней — сначала в колледже, как о философской категории. Много позже — как о реальности, зачастую необходимом условии. И бесспорно, он осознавал, что, будучи замешанным в наиболее важных делах внешней политики Британии, принимая участие в устранении террористической угрозы и контактируя с Министерством Магии, он так или иначе рискует быть убитым.

Но интеллектуальные игры не имели ничего общего с потом по всему телу, с тремором, с ледяными от ужаса ступнями — со страхом смерти.

Майкрофт глухо застонал и уткнулся лицом в ладони.

Во рту было совершенно сухо, и в глубине сознания мельтешила мысль о сигарете, которая, наверное, могла бы помочь ему взять себя в руки. Только едва ли он справился бы с зажигалкой — не сейчас, когда руки отказывались слушаться.

Если бы было можно напиться — не выпить тот глоток джина, который он сумел налить (расплескав ещё столько же по столу), а по-настоящему напиться, до отключения сознания, так, как он не напивался никогда в жизни… Было нельзя. Эти минуты в кабинете были передышкой, но долго она не продлится. Покушение сорвалось, и тот, кто задумал его, сделает новый ход.

Майкрофт сцепил пальцы в замок и напряг руки, так, что стало больно. Вдохнул. Выдохнул медленно, через рот. Потом ещё раз. Вдох носом — выдох ртом. Сейчас неподходящее время для слабости. Вдох — выдох.

Он досчитал до ста, после чего расслабил руки, взял стакан и осушил. Достал платок. Аккуратно вытер лицо и шею, чистым краем промокнул губы. Заставил себя встать, подошел к шкафу, где за дверцей было припрятано зеркало. Внимательно изучил своё отражение, с неудовольствием отмечая, что только слепой не заметит его состояния. Перевёл взгляд на часы — они показывали начало пятого. Сорок минут прошло с момента выстрела. Значит, у него осталось совсем немного времени.

Майкрофт хорошо владел своим лицом — это был его небольшой секрет, трюк, о котором мало кто знал. И сейчас, сверяясь с зеркалом, он постепенно расслабил напряженные и закаменевшие лицевые мышцы, выверил взгляд, движения губ и подбородка. Когда-то в детстве он раздумывал о том, чтобы стать актером. Разумеется, это была глупость, но ему было три года, что можно счесть в некотором роде оправданием. Уже в четыре он неплохо понимал, что к чему. Но в том, чтобы играть на сцене, было определенно нечто привлекательное. И сейчас ему предстояла очень непростая игра.

Поправляя галстук и заново застёгивая манжеты рубашки, Майкрофт даже не пытался контролировать поток сознания — текущие спокойно мысли свидетельствовали о том, что ему удалось взять себя в руки, во всяком случае, на некоторое время.

Он кашлянул, с неудовольствием отмечая, что горло сжимается, проговорил вслух: «Здравствуйте, дядя». Повторил ещё трижды с разными интонациями, пока звучание голоса и тон не устроили его окончательно, достал телефон и набрал номер.

— Мистер Холмс? — раздалось на другом конце.

— Боюсь, я лишаю вас спокойного вечера, леди Смолвуд, — сказал Майкрофт. — Но настало время делать ход конём.

Это был простой код, заготовленный на тот случай, если уничтожение Рудольфа Холмса пойдёт не по плану. Изначально у Майкрофта было четыре основных сценария и ещё два запасных. И ни один из них не подразумевал его физического устранения. Но леди Смолвуд не нужно было знать о мелких деталях. И ей определённо не нужно было знать, что развитие любого из этих сценариев Майкрофт планировал не раньше чем через три месяца.

— Ход сделан, мистер Холмс, — сообщила леди Смолвуд и отключилась.

* * *

Когда спецотряд, направленный леди Смоллвуд, а следом и Майкрофт вошли в кабинет, всё уже было кончено.

Всюду валялись какие-то мелкие вещицы, статуэтки, листки бумаги, как будто по кабинету прошёлся порыв ветра.

Гермиона сидела, вжавшись в стул, и стучала зубами так громко, что слышно было от двери. Стук зубов не заглушала даже серебристая липкая лента, отлично выполнявшая роль кляпа. Её руки были плотно связаны прозрачным медицинским жгутом, на лице были заметны следы пощёчин и пара царапин — от любимого кольца Рудольфа. Сам он, жалкий, поломанный, в удивительно нелепом в этой ситуации чёрном костюме с белым галстуком, лежал возле низкого столика, под его головой расползалось едва заметное на тёмном ковре кровавое пятно.

Майкрофт всегда гордился тем, что не терял самообладания на людях. Позднее, наедине с собой, он, вероятно, позволит себе испытать некие эмоции по этому поводу. Но не сейчас.

— Проверьте, — распорядился он, убеждая себя смотреть на тело, а не в сторону, как хотелось.

— Мёртв, — доложил один из сотрудников.

— Освободите её, — по тому, как торопливо были исполнены его распоряжения, Майкрофт определил, что леди Смолвуд в полной мере выполнила его пожелание, передав ему максимум полномочий. Он сказал больше для Гермионы:

— Нелепо и не вовремя, — учитывая, что им ещё работать, будет лучше, если у неё не возникнет повода считать, что Майкрофт убрал Рудольфа её руками. Потом распорядился, равнодушно глядя на тело, бывшее ещё полчаса назад серьёзным противником, а месяц назад — родственником: — Уберите его в соседний кабинет. Инцидент должен оставаться тайным до моего особого распоряжения.

Гермиона начала тихо всхлипывать, отчаянно пытаясь скрыть подступающую истерику.

— У вас слишком слабые нервы и слишком жёсткие моральные принципы для политических игр, — сказал он, и эти слова произвели потрясающий эффект: Гермиона мгновенно взяла себя в руки.

— Почему вы не пришли на встречу? — спросила она несколько более высоким, чем обычно, голосом, но уже не пытаясь зарыдать, что было бы крайне некстати.

Вместо того чтобы объяснять, что он её и не назначал, Майкрофт сказал:

— Меня задержали.

Будет неплохо, если она решит, что Рудольф не только из неё пытался вытрясти сведения. На эту версию отлично работали встрёпанные волосы и некоторый беспорядок с галстуком.

Пока уносили тело, Майкрофт заметил вслух, что теперь придётся многое менять в их взаимодействии. Рудольфа Холмса больше нет, значит, пришло время для выстраивания новых взаимоотношений. Он мог с тем же успехом декламировать стихи или зачитывать «Билль о правах» — Гермиона растеряла остатки самообладания и, едва тело было вынесено и кабинет опустел, приготовилась не то плакать, не то падать в обморок.

По счастью, у дяди Руди был мини-бар в кабинете. Майкрофт достал бутылку и стакан, плеснул виски и протянул Гермионе — она выпила залпом, как воду, закашлялась, утёрла выступившие слезы и выронила стакан.

Когда Гермиона ушла, вернее, по своему обыкновению аппарировала с тихим хлопком, Майкрофт запер дверь своего маленького кабинета, упал в кресло и спрятал лицо в ладонях.

«Нет ничего опаснее сантиментов», — так говорил дядя, и был прав. Майкрофт придерживался той же точки зрения. Можно было бы самому себе объяснить эту слабость слишком сильным нервным и умственным напряжением последних месяцев, но врать себе он не любил. Более того, самообман он считал, пожалуй, не менее опасным, чем сантименты.

Поэтому убрал руки от лица и беззвучно, одними губами проговорил: «Я испуган, растерян, устал».

Это была старая и безупречно действовавшая техника — проговаривание эмоций. Получая точные наименования, они оказывали значительно меньшее влияние. Когда-то Майкрофт пытался научить этому Шерлока, но он всегда был слишком вспыльчивым, «глупым» (как говорил ему Майкрофт), вовлечённым.

Шерлок. Мысль о брате привела Майкрофта в относительный порядок. Если Гермиона сдержит слово (а она должна сдержать: честность была для неё слишком важна), то уже завтра Шерлок вернется.

И хотя Майкрофт не сомневался в том, что первыми его словами при встрече будут: «Думал, что сумеешь от меня избавиться, братец?», — он был этому рад. Не потому что был привязан к нему, безусловно, а потому что отвечал за него.

В ноябре Майкрофт впервые наткнулся на имя «Джеймс Брук».

Позднее он слышал его много раз, а произносил, пожалуй, ещё чаще, но тот раз был особенным, отличным от всех последующих. Потому что тогда ещё имя «Джеймс Брук» не значило для него ничего. Оно осторожно вклинилось между почти завершившимся крупным расследованием российского шпионажа и референдумом о разделе влияния на Гибралтаре. Майкрофт отложил бы его в глубинах памяти и не раздумывал бы над ним ни минуты, если бы в одном из многочисленных докладов, которые он получал от внутренней разведки и Секретной службы, не было обозначено, что объект номер «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» регулярно, не реже двух раз в неделю встречается с не находящимся под наблюдением, не привлекавшимся к ответственности гражданином Соединённого Королевства Дж. Бруком двадцати шести лет.

Далее шло множество биографических деталей, которые Майкрофт пропустил, сосредоточившись на более важном вопросе: что именно заставляет объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать», а точнее, Гермиону Грейнджер, так регулярно встречаться с заурядным человеком, магглом, пользуясь терминологией волшебников. Можно было бы предположить любовную связь, но даже совершенно слепому было очевидно, что Гермиона находится в серьёзных отношениях с другим волшебником, и даже начальных знаний психологии хватало, чтобы понять, что на измену она не способна.

Поскольку родственником Грейнджеров Дж. Брук также не был и вообще не имел никаких связей ни с семьёй Гермионы, ни с её друзьями, можно было практически наверняка сказать, что у них какая-то совместная работа.

И Майкрофту это категорически не нравилось, как не понравился бы любой бесконтрольный контакт волшебников с обычным миром.

Джеймс Брук был взят под наблюдение, и очень скоро на стол Майкрофту легла пухлая папка с черновиком книги авторства Дж. Брука.

— Вас это едва ли заинтересует, — заметил мистер Джеймсон, агент. — Детская сказка или что-то в этом роде.

— Благодарю вас, мистер Джеймсон, вы свободны, — ровно ответил Майкрофт, слегка морщась. От Джеймсона едва уловимо пахло женскими духами, дорогими, но слишком крепкими. Духи смешивались с запахом табачного дыма, костюмной шерсти и лосьона для бритья, и в конечном итоге букет получался неприятным.

Джеймсон исчез из кабинета, оставив после себя длинный шлейф мешанины запахов, а Майкрофт открыл папку и бегло просмотрел первые страницы, после чего нажал на кнопку связи с секретарем и распорядился:

— Не беспокоить, если не будет обращений сверху.

— Хорошо, мистер Холмс, — бойко отрапортовала трубка, но Майкрофт уже её не слышал, полностью сосредотачиваясь на тексте, сохраняя в памяти каждый момент и каждое событие.

Книга не была хорошей. Более того, она была достаточно скверно написана, по крайней мере, на вкус Майкрофта, из всей художественной литературы признававшего разве что Уайлда и Шоу, о чём сообщал открыто, и Диккенса, о чём не говорил никогда и никому. Брук не был талантливым писателем, у него был топорный слог и сомнительные мысли, но история, которую он рассказывал, стоила потраченного на неё времени, потому что это был подробный пересказ событий из жизни волшебного мира, наполненный реальными именами, фактами и деталями. Кто-то отлично придумал: рассказать о магии и магическом сообществе Британии, не вызвав сенсации, осторожно показать людям, что такое волшебство, с детства приучить их к мысли о том, что волшебники могут жить рядом.

И спустя пятнадцать лет они смогут выйти из тени, не вызвав ни удивления, ни агрессии.

Майкрофт почти коснулся кольца на мизинце, но передумал. Хотя Гермиона не поставила его в известность об этом проекте, он выглядел перспективно. Пока сложно было решить, что удобнее: волшебники, состоящие на учёте и интегрированные в обычный мир, или волшебники, полностью от него изолированные. Второе выглядело проще, зато первое открывало широкие перспективы сотрудничества.

И «объект Дж. Брук» был взят под наблюдение.

Тем же вечером Майкрофт получил сообщение, что Шерлок снова употребляет наркотики, правда, не в очередном притоне, а у себя дома — во всяком случае, десять минут назад от него ушёл недавно выявленный наркодилер.

Шерлок жил в Кембридже, но не в общежитии, а на съёмной квартире, которую, конечно же, оплачивали родители. Открыв дверь собственным ключом и пройдя в тёмный коридор, Майкрофт едва не споткнулся о два старых мусорных пакета. Переступив их, он прошёл по неряшливым стопкам газет и выбрался в жилую комнату, гостиную, совмещённую со спальней.

Сейчас она больше напоминала свалку.

Два стула и поломанный стол грудой лежали в углу, центр комнаты занимала огромная карта Лондона с многочисленнымии флажками, стикерами и несколькими кофейными пятнами. Возле неё валялись упаковки чипсов, обёртка от хот-дога, лупа. На тумбочке высились вперемешку учебники, справочники, снова газеты, а венчал шаткую конструкцию тяжёлый системный блок компьютера. Клавиатура и монитор обнаружились на кровати, там же, где и Шерлок, на которого Майкрофт не хотел смотреть.

Впрочем, нежелание смотреть вовсе не означало, что он его не видел. Напротив, едва войдя, он отметил и серую, нестиранную с неделю рубашку, и заляпанные чем-то светлые джинсы, и, главное, совершенно нездоровый цвет кожи и бешеный блеск в глазах брата.

— Я тебя не звал. Дверь у тебя за спиной, — сообщил Шерлок и закрыл глаза.

— Что ты делаешь? — спросил Майкрофт, надеясь, что его голос звучит достаточно укоризненно.

— Раскрываю серийное убийство в Челси, и твоя помощь мне не требуется.

— А я вижу, что как раз наоборот. Что ты принял? — Майкрофт опёрся на зонтик и выровнял сбившееся было дыхание. Позже он обязательно задаст Гермионе вопрос, почему его брат всё ещё испытывает тягу к наркотикам, но сейчас есть задачи важнее.

— Поищи там список. Ничего особенного.

«Там» было возле карты, среди мусора. На список попало немного кетчупа, он смазался и высох, и теперь казалось, что листок ученической клетчатой тетради испачкали кровью. Всего один пункт, только название незнакомое, из чего можно заключить, что Шерлок в очередной раз ввёл себе в вену собственноручно синтезированную дрянь. Иногда Майкрофту казалось, что допустить поступление Шерлока на химический факультет было самой большой ошибкой в его жизни.

— Симптомы? Длительность действия? Реакции? — уточнил Майкрофт спокойно.

Шерлок впервые за время разговора поднял на него взгляд, осмысленный, хотя и нервно бегающий.

— Я ещё не встал и не вышвырнул тебя отсюда, так что запишу в лабораторном журнале: «Повышенное дружелюбие, позитивный взгляд на мир», — сказал он резко, а потом, противореча собственным словам, подскочил с кровати, прошлёпал по полу босыми ногами и прошипел: — Зачем ты пришёл?

— Проверить, в порядке ли ты.

— Проверил?

— Шерлок! — Майкрофт знал, что угроза «вышвырнуть» не пустая. В отличие от него самого, Шерлок не испытывал никакого отвращения к физическим упражнениям и, будучи одного с ним роста и гораздо легче, значительно лучше владел своим телом.

Шерлок чуть подался вперёд, оказываясь совсем близко, так что стало чувствоваться его несвежее дыхание, и спросил почти ласково:

— Ты думал, что мне поправили мозги? Что я больше не буду испытывать эту так называемую «пагубную зависимость», — Майкрофт сглотнул, отчаянно жалея, что Шерлоку уже не три года, что нельзя схватить его за руку, оттащить в ванную и заставить чистить зубы, а потом загнать под одеяло и следить до тех пор, пока он не уснёт. — В таком случае, ты значительно глупее, чем я предполагал, — крутанувшись на месте, Шерлок отошел к окну. — У меня не так просто покопаться в голове. И я не испытываю зависимости. Наркотики — способ отвлечься, не более того. Доволен? Или мы ещё немного постоим, и ты прочитаешь мне свою любимую лекцию о том, что я разрушаю собственную жизнь и расстраиваю мамочку? — последнее предложение он сказал едко, явно пародируя интонации Майкрофта.

Вместо того чтобы действительно повторить то, что говорил неоднократно, Майкрофт переступил через мусор, подошёл к кровати и сел на край, поставив зонтик рядом.

Шерлок отвернулся и сделал вид, что изучает улицу сквозь жалюзи. Майкрофт глянул на монитор компьютера, на котором не было ничего похожего на файлы по серийному убийце в Челси. Собственно, он и не ожидал их увидеть, поскольку в Челси не было серийного убийцы, а Шерлок никогда не работал над делами под кайфом.

— Зачем? — спросил он, кончиками пальцев в кожаной перчатке стряхивая крошки с кровати на пол.

— Скучно, — пожал плечами Шерлок. — И я серьёзно: уходи отсюда. У меня что-то нет настроения на семейные беседы.

Майкрофт тяжело встал со слишком низкой кровати, забрал зонтик, снова прошёл мимо мусора, обогнул карту и уже у двери сказал:

— Я не враг тебе, Шерлок, и никогда им не был.

Шерлок обернулся, прищурился и сказал:

— Думаешь, я не помню Редберда?

По счастью, Майкрофт умел держать лицо виртуозно. Так хорошо, как, наверное, не всякий актер может. Поэтому он не пошатнулся, не схватился за дверной косяк, а только приподнял одну бровь и уточнил:

— Хочешь сказать, что причина почти двадцати лет вражды — смерть… — он сделал паузу, но естественную, ничуть не показавшую его волнения, — собаки?

— Друга. Ты виноват в смерти моего друга, — отозвался Шерлок. — Даже если он был собакой.

— Ты толком не помнишь этого! — жёстко сказал Майкрофт, но Шерлок уже вернулся на кровать, подтянул к себе клавиатуру, пошарил по одеялу в поисках мыши и продолжил блуждание по Интернету.

Майкрофт вышел наружу, почти упал в машину, а оказавшись у себя дома, опустился в кресло у камина, закрыл руками лицо и вдруг понял, что у него не осталось никаких мыслей.

Совсем.

* * *

Майкрофт только вернулся из Кореи — там была тяжёлая и неприятная работа среди людей, настолько же ограниченных, насколько и самолюбивых. Перелёт, пусть даже и частным самолётом, мгновенно отозвался двумя лишними килограммами и белыми жировиками на плечах, а от недосыпа даже голова начинала работать хуже.

Практически первым, что он увидел, сразу после сводок о провале операции по захвату торговцев оружием в Стамбуле, была отпечатанная книга с уже знакомым текстом: «Мальчик, который выжил», автор — Дж. Брук.

Майкрофт внимательно изучил глянцевую плотную обложку, на которую не поскупились издатели, после чего вызвал секретаря и уточнил:

— Как давно появилась эта книга?

Внутри начинало подниматься глухое раздражение от того, что он пропустил и не проконтролировал этот этап акции.

— Вчера её пытались предложить в «Книгах в любых количествах», это книжный на… — секретарь закопался в записной книжке, причём не притворно, как делал сам Майкрофт, а по-настоящему, очень нелепо, — Чаринг-Кросс-Роуд. И ещё несколько экземпляров в других точках.

Майкрофт кивнул, отпуская секретаря прочь, и протёр глаза пальцами.

Список дел, которые требовалось сделать немедленно, а также вопросов, требующих срочного решения, неумолимо возрастал.

Незаметно даже для собственных глаз он дотронулся до живота и бросил взгляд на вазочку с печеньем, которую поставил на тумбочку под столом. Пара штук ведь не повредит? Учитывая, что ему предстоит общаться сначала с министром обороны, потом — с агентством, провалившим операцию в Турции, а под конец — ещё и с Гермионой, небольшое поощрение лишним не будет.

Живот уверенно свидетельствовал о том, что ещё как будет. Два килограмма от стресса и перелётов, а в воскресенье ужин у родителей — это ещё минимум плюс полтора-два, даже если ограничивать себя в сладком и жирном.

Сунув печенье в рот, он подумал, что, кажется, нужно искать какой-то другой способ борьбы со стрессом. Секс, говорят, неплох. Увы, для него требовался лишний контакт с посторонними людьми, что не могло радовать. Про сигарету после визита к Шерлоку даже и размышлять не хотелось.

Решение турецкого вопроса далось непросто. Многомиллионная сделка между афганскими боевиками и торговцами оружием прошла почти под самым носом у МИ-6, и всё — из-за того, что разрешение вопроса доверили наёмникам. В тот момент, когда требовалось обеспечить прикрытие агентам, они просто не появились; месяцы работы службы, множество контактов, огромная база — всё оказалось впустую.

Майкрофт не занимался этим сам, это было в ведении сэра Грейвза, но ему пришлось участвовать в поисках способов минимизировать полученный ущерб.

Тем не менее, к половине седьмого с этим вопросом было покончено — и он снова взял в руки книгу о мальчике-волшебнике. Подумав, велел принести ещё экземпляр, который убрал в личный сейф, а потом написал на кольце кончиком пера: «Адрес: Уайтхолл, 12, клуб «Её Величество», 8 pm».

Членство в клубе «Её Величество» он получил ещё в прошлом году, но был там с тех пор только трижды: пару раз пил чай в общем зале и однажды арендовал для себя кабинет, проследив, чтобы в нём всё было обустроено с максимальным комфортом. Он планировал время от времени работать там, но пока не находил на это сил: знакомая обстановка успокаивала.

В клубе его встретили со всей учтивостью и сразу же проводили наверх: там жарко горел огонь в камине, а на стене повесили коронационный портрет Её Величества — с одной стороны, в знак уважения, которое Майкрофт к ней испытывал, а с другой — как напоминание о государственном долге.

— Ко мне вскоре подойдет молодая женщина — проводите её наверх, — попросил он. — И принесите чайный прибор на две персоны.

Дворецкий (а здесь были только опытные дворецкие, никаких официантов и тем более — никаких людей с улицы) наклонил голову, показывая, что всё услышал, и скрылся за дверью.

Вскоре после того, как принесли чай, в комнату поднялась Гермиона. На этот раз — без спецэффектов, которые обычно сопровождали всякое её появление, а нормальным образом, через дверь.

* * *

Майкрофт отпустил секретаря и сдержал рвущееся с губ ругательство. Вот за что он в первую очередь ненавидел магический мир: за его неконтролируемость. Он мог в любой момент узнать обо всем, что творится в его Британии, тогда как та, другая, оставалась практически непроницаемой для глаз опытных шпионов и объективов высокочувствительных камер.

О том, что презентация книги обернулась убийством волшебника и побегом автора, Майкрофт узнал почти через десять часов после происшествия. Он немедленно отдал приказ на поимку Джеймса Брука, который теперь был ему крайне необходим, но его службы потерпели поражение. Писатель исчез, растворился в воздухе в буквальном смысле.

Это раздражало.

Пока Брук был под защитой волшебников, Майкрофт только приглядывал за ним. Теперь же он дорого заплатил бы, чтобы получить его в свое распоряжение. Брук знал о той Британии больше, чем, наверное, кто-либо другой из обычных людей.

— Досадная неудача, — пробормотал он себе под нос, после чего был вынужден убрать подальше мысли о волшебниках, сосредоточившись на гражданской войне в Либерии.

Британии было выгодно её скорейшее окончание, желательно с отстранением президента Тейлора и передаче его под суд, но прямое вмешательство было недопустимо. На взгляд Майкрофта, было бы лучше, если бы основную грязную работу взяли на себя Штаты. Британия поддерживала повстанцев, но вмешательство армии, пусть даже с миротворческой миссией, допускать не следовало.

Леди Смолвуд, которая занималась этим вопросом лично, предоставила максимально исчерпывающую информацию и огромное количество документов — от Майкрофта требовалась только аналитика по всем рискам, ей он и занялся.

Бумажная работа как всегда успокаивала — делая небольшие пометки в блокноте и постукивая носком туфли по паркетному полу, он постепенно выстраивал в голове все возможные варианты разрешения конфликта, попутно раскладывая их на категории: благоприятные, допустимые, нежелательные и недопустимые.

«Мы хотели бы минимизировать человеческие жертвы», — гласила приписка, сделанная рукой леди Смолвуд в конце отчёта.

Майкрофт ещё раз просмотрел шахматные доски с заготовленными схемами партий и покачал головой: Штаты не вмешаются до тех пор, пока ситуация не начнёт выходить из-под контроля. И то же можно сказать о войсках ООН — они будут введены только в том случае, если война всё-таки перейдёт в горячую стадию.

Он почти закончил с Либерией, когда руку обожгло — на кольце высветилось написанное жёстким чеканным почерком Гермионы: «Срочно».

Майкрофт поморщился, чувствуя, что в висок вкручивается фантомный шуруп несуществующей боли. Не нужно было обладать даже зачатками интеллекта, чтобы догадаться, о чём пойдет речь. Гермиона Грейнджер внезапно осознала, какова цена ошибки в большой политике, и сочла её слишком высокой для себя.

Это было естественно и предсказуемо, но при этом почти… жалко. Майкрофт отдавал себе отчёт, что ему повезло заполучить именно Гермиону как посредника между обычным миром и миром волшебников. Она была честной, живой и почти неспособной на манипуляции и подлость. Кроме того, она в некотором роде и сама принадлежала обычному миру. Кто заменит её? Майкрофт не был уверен, что обрадуется замене.

«Клуб, через полчаса. МХ», — написал он, поднялся, убрал в сейф либерийские бумаги и вызвал водителя.

Он прибыл раньше Гермионы минут на десять, и этого было достаточно, чтобы подготовиться к встрече — чай, бутылка виски, два стакана. Гермиона не продолжит свою работу — он знал это совершенно точно. Всё, что можно было извлечь из этой последней встречи — ещё немного информации о произошедшем, о Бруке и о волшебном мире.

Он устроился в кресле, но почти сразу поднялся снова — Гермиона вошла, громыхнув дверью.

Майкрофт мгновенно охватил её взглядом и добавил к своим сведениям о произошедшем ещё немного деталей: убитый был не случайным человеком, а любовником Гермионы. Она уже была на службе и сообщила начальству, что выходит из игры. Она пыталась поспать за столом, наверное, в офисе, но так и не закрыла глаза ни на минуту. Её трясло от нервов. Она отчаянно хотела разбить чайный сервиз, думая, что это поможет.

Во рту стало горько, как от слишком крепкой сигареты — как будто эмоции Гермионы, бьющие фонтаном, пробирались внутрь его сознания. Он попытался отгородиться от них, как делал всякий раз, вытаскивая из очередных неприятностей Шерлока. Он ничего не чувствует. Ничего не ощущает. Только вкус выпитого недавно чая. Сладкого. Горечь — иллюзия.

— Примите мои соболезнования, — сказал он настолько мягко, насколько вообще был способен. Как говорил бы с Шерлоком под дозой.

Гермиона вскинула голову, её глаза зажглись страшным, почти фанатичным блеском.

— Откуда вы знаете? — хрипло и резко спросила она, а горечь стала почти невыносимой. Избегая её взгляда, Майкрофт наклонился, достал с нижней полки столика стаканы и выпивку, налил, протянул Гермионе её порцию и только после этого сказал:

— Информация слишком важна, чтобы пренебрегать ею.

Гермиона перехватила стакан, сжала пальцы так, что побелели костяшки, а потом отставила на каминную полку.

— Не хочу пить.

Напряжение ослабло. Майкрофт сел в кресло и приготовился ждать. Он видел, как у неё трясутся губы, и это было неприятно, но в то же время он ощущал что-то, смутно похожее на зависть. Он завидовал ей почти так же, как Шерлоку — потому что она позволяла себе эту постыдную реакцию. Слабость была омерзительна, но она же была невыносимо привлекательна.

Гермиона отвернулась к камину и произнесла:

— Майкрофт, — сбилась на его имени, словно (а впрочем, почему бы и нет?) ей было неприятно его произносить, — я хотела бы попросить вас об одолжении.

И тут же взглянула на него. Её глаза расширились от ужаса. Майкрофт извлек из кармана записную книжку и заметил спокойно:

— В официальный розыск его объявить едва ли удастся, — ей не нужно было знать, что он и сам хочет найти Брука, — но есть вероятность отследить его перемещение по другим каналам, — также ей не нужно было знать, что процесс уже запущен. — Мне потребуется имя и максимально точный словесный портрет.

Гермиона начала его описывать — быстро, сбиваясь, глотая окончания слов, а потом достала палочку, коснулась кончиком своего виска, пробормотала что-то на своей исковерканной латыни — и посреди комнаты появился Джеймс Брук — куда более настоящий, чем любой портрет, объёмный, почти живой. Повисел немного и пропал.

Майкрофт записал в книжке пару слов — просто для вида, убрал её в карман и уточнил ровно:

— Это не основная причина встречи, я полагаю.

— Нет, — мотнула она головой, — Нет.

И она сказала ровно то, что должна была сказать: «Я выхожу из игры».

Она стояла, кажется, не замечая, что у неё дрожат колени, и, повинуясь странной прихоти, Майкрофт заметил:

— Я предполагал, что наше сотрудничество будет недолгим, Гермиона.

— Почему? — прошептала она.

Он улыбнулся — так, как умел, и ответил честно:

— Вам не место в политике. Как и мой брат, вы подвержены сантиментам. Испытываете привязанности.

Кажется, она сочла эти слова не то обвинением, не то оскорблением, потому что резко ответила:

— Это нормально. Любить.

Шерлок такого не сказал бы — он стеснялся своей вовлечённости.

— Любовь — это несложные химические процессы, — сказал Майкрофт, — легко моделирующиеся искусственным путём. Но это, — он пожал плечами, — не повод для дискуссии.

— Не повод, — на последних остатках самоконтроля ответила Гермиона и опрокинула в себя виски, закашлялась, скривилась — и взглянула на Майкрофта.

Он тоже выпил, перекатывая горькую, как витающие в воздухе мысли, жидкость на языке, и только после этого она села в кресло. Собственно, почти упала.

Майкрофт встал и обошел её сзади. Гермиона выглядела совершенно жалко, но сейчас не вызывала у него отвращения — возможно, потому что она больше не была его деловым партнером, просто молодой женщиной, далеко не самой глупой в этом мире и, откровенно говоря, неплохо выносящей тяжелый удар.

Она закрыла глаза и, кажется, задремала. Он наклонился и забрал волшебную палочку из её ослабевших рук. Поднёс к глазам, изучая разводы на покарябанном и поцарапанном дереве. Это была не её палочка — другая, принадлежавшая кому-то ещё. Возможно (не то чтобы это имело значение), её убитому любовнику.

Положив палочку на столик, Майкрофт вышел из кабинета, сделал знак дворецкому и тихо сказал:

— Позаботьтесь, чтобы эта женщина спокойно поспала.

После чего, сбежав по ступенькам, он сел в машину и с каким-то почти сожалением подумал, что он вряд ли ещё раз встретит Гермиону Грейнджер — если, конечно, она не решит доставить миру обычных людей какие-то проблемы.

Он позволил себе размышлять об этом около минуты, а потом извлёк из тайников сознания Либерию с её гражданской войной, и вскоре она полностью его захватила.

2003 год, март

С уходом Гермионы Грейнджер с политической арены волшебники несколько успокоились. Новым связующим звеном между миром магии и миром обычных людей стал некий Эрни МакМиллан, посредственный до зевоты и ещё более простой, чем его предшественница. Если Гермиона отличалась хотя бы крепостью убеждений и почти восхитительной твердолобостью, то МакМиллан напоминал выпускника псевдоэлитной школы, из тех, которые в рекламных буклетах пишут про двести лет качественного образования, а на деле не могут найти средств на ремонт душевых.

Убедившись, что ничего неожиданного от МакМиллана ждать не стоит, Майкрофт задвинул на время весь магический мир в один из глубоких ящиков подсознания, тем более что дел было невпроворот.

Март начался беспорядками в Сербии, а закончился войной в Ираке. Майкрофт лично участвовал в закрытых переговорах с членами международной коалиции и по возможности контролировал риски, однако понимал, что полностью избежать вмешательства в конфликт не удастся.

Самюэль Грейвз, негласно курировавший все вопросы, связанные с применением военной силы, стал почти постоянным собеседником Майкрофта: они оба понимали, что вне зависимости от личных симпатий и антипатий им необходимо координировать действия.

Звонки, переговоры, редкие, но почему-то цепляющие за душу встречи с Её Величеством — больше, чем женщиной, немногим меньше, чем эпохой. Майкрофт почти не появлялся дома, едва обращал внимание на смену времени суток и уж конечно не замечал того, как по-весеннему ярко и обморочно-ароматно меняется Лондон, хотя мамуля звонила и рассказывала, что у них цветёт глициния. «Wisteria sinensis», — готов был поправить её Майкрофт, которому не требовалось выглядывать в окно, чтобы точно сказать, какой именно сорт глицинии цветёт в начале апреля по всей Британии.

— Ты обязательно должен приехать, Майки, — говорила мамуля в трубку, и Майкрофт по привычке кивал, хотя знал, что она не видит его. — И Шерлок, разумеется. Мы с папой так давно его не видели. Он хорошо питается? В последний раз мне показалось, что он похудел.

— Хорошо, мама, — ответил Майкрофт, попутно размышляя, стоит ли и правда добавить в список тех сфер жизни Шерлока, за которыми велось наблюдение, ещё и приёмы пищи.

Когда мама всё-таки положила трубку, он удовлетворённо откинулся на спинку кресла, потянулся, совершенно привычно внося в мысленный план на ближайшее время сброс хотя бы десяти килограммов, а потом поднялся и подошёл к окну.

Там действительно цвела Wisteria sinensis — и ходили люди. Как обычно, в общем-то.

Он опустил жалюзи и поморщился. Человеческая суета была ему неприятна во всех формах и проявлениях: в восторгах, в любовных причитаниях, в болтовне и прочем… шевелении. Он не любил людей.

Дверь открылась без стука, впуская секретаря с кипой бумаг.

— Что там? — спросил Майкрофт почти лениво. На удивление, работать не хотелось. Мамулин звонок сбил весь настрой.

Секретарь зашуршал бумагами, как будто был не в состоянии запомнить, что именно принёс, и начал бодро, преувеличенно чётко и слишком громко докладывать. Майкрофт скривился: ему показалось, что заболел зуб, и он резко спросил, почти не контролируя выражение лица:

— Вас никогда не привлекала служба в министерстве внешней разведки?

— Сэр? — переспросил секретарь.

— Ваши навыки… — мысленно Майкрофт пролистал досье на него, — превосходят требования к позиции секретаря.

— Мистер Холмс, — серьёзно спросил мужчина, — вас не устраивает моя работа?

Жестом Майкрофт показал, что не готов продолжать разговор, а на следующий день потребовал нового секретаря, причём лично расширил список требований и выполняемых обязанностей. Если уж нужно контактировать с живыми людьми, то пусть их будет как можно меньше. Лучше — всего один.

В общем-то, кадры всегда были проблемой британского правительства, но Майкрофт никогда в этот вопрос детально не вникал. Дело в том, что нельзя было допустить до секретных материалов человека с улицы. В то же время, нельзя было доверить сложную, требующую полной отдачи работу кому-то из безголовых индюков, уверенными рядами вышагивающих из стен Бейлиола.

Леди Смолвуд со своей протеже появилась тогда, когда Майкрофт задумался о возвращении предыдущего секретаря.

— Я предпочитаю работать с мужчинами, — отмахнулся Майкрофт, но леди Смолвуд тонко улыбнулась и сказала:

— Напрасно.

— Женщины уходят в декрет, — напомнил он.

— А мужчины — в шпионаж и внешнюю политику, — парировала она. И протеже была представлена. Стопроцентная англичанка с удлиненным подбородком, тёмными волнистыми волосами и безупречной биографией. Она ходила в туфлях с крепкими низкими каблуками, владела пятью языками и была почти выносима. Наверняка была готова шпионить для леди Смолвуд — это даже не требовалось обсуждать.

Вторую претендентку нашёл Грейвз. Она мало походила на англичанку — в ней было что-то раздражающее, кричаще-испанское. Она тоже знала пять языков, но носила шпильки и говорила громче, чем требовалось. Зато, по некоторым данным, она не стала бы передавать Грейвзу лишней информации.

Первая была несомненно предпочтительней, но что-то в ней вызывало смутные, почти неуловимые и неосознаваемые ассоциации, которых стоило бы избегать — поэтому назначение получила псевдоиспанка. Её звали Софи Гарнет.

* * *

Сегодня у Майкрофта был необычный день. Его хотели убить (во второй раз в жизни). Это едва не сделала женщина (в первый раз). И он почти на неё не был сердит.

Откровенно говоря, он должен был быть в ярости. Его охрану едва не обвела вокруг пальца какая-то аферистка (пусть и международного уровня), его костюм был безнадёжно испорчен, а вместо ужина, который он планировал завершить в спальне, он был вынужден сначала прятаться под столом, а потом — тратить время на бестолковые разговоры и посещать морг.

Но он не злился. Сидя в кабинете, он откинулся на спинку кресла, положил ноги на тумбочку и прикрыл глаза. Он мог отлично вспомнить и перестрелку, и её последствия, но принципиально не желал этого делать, предпочитая вызывать в памяти вечер старого кино, вкус красного вина и узкие изящные щиколотки несостоявшейся убийцы.

Он, конечно, знал, с кем именно ужинает в ресторане и кого везёт домой — возможно, в этом была особая прелесть: так ясно и отчётливо знать, что совершаешь ошибку, и всё-таки совершать её, наслаждаясь каждым словом и каждым мгновением.

— Мистер Холмс…

Софи вернула его мысли к отрезвляющей рутине. У неё был спокойный голос почти без интонаций, и он отлично подходил для того, чтобы зачитывать выдержки из документов или озвучивать список дел. Она уже доложила ему о тяжёлом ранении шведского министра иностранных дел (впрочем, это было в пятичасовом смс-отчёте) и о расследовании российского теракта (плачевно безуспешном), а потом добавила, как будто не очень уверенно:

— Возможно, вас заинтересует, что объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» покинул Великобританию сегодня утром… обычным для него способом и не так давно был замечен нашими французскими агентами в Париже.

— Вот как… — проговорил Майкрофт и отпустил Софи.

Пожалуй, для Гермионы это было лучшим выходом — уехать в другую страну и начать с самого начала, без политики и всего того, что так мало ей подходило. Майкрофт коснулся кольца, оставленного для связи и давно ставшего совершенно бесполезным — едва ли он стал бы тратить время на то, чтобы поддерживать связь с частным лицом, да ещё и таким… незначительным, как Гермиона Грейнджер. От кольца стоило бы избавиться.

Майкрофт снова откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, вспомнил сегодняшний вечер, почти ощутил на языке шелковистый призвук французских духов и подумал, что кольцо — маленькая дань юношеской сентиментальности, не более существенная, чем его сегодняшняя безумная выходка. Поэтому — пусть будет.

Политическая арена Великобритании никогда не была местом приятным, и чтобы держать под контролем всех скачущих на ней хищников, требовалось немало сил и энергии. У Майкрофта они были.

Тайный совет составлял только малую часть того, что требовалось контролировать: продажные чиновники в министерствах, пустоголовые парламентарии, бешеные вояки — все они по отдельности были не более чем досадными неприятностями, но вместе составляли серьёзную угрозу и национальной безопасности, и нервам Майкрофта. Магическое сообщество подливало масла в огонь: преемник Гермионы Грейнджер, Эрни МакМиллан оказался бестолковым до невозможности.

Но со всем этим можно было легко справиться, если бы не две самые большие проблемы, которые, как Майкрофт подозревал, должны были рано или поздно свести его в могилу. Первую проблему звали Шерлок Холмс. Последнюю — Эвр.

* * *

В Шерринфорде было холодно — несмотря на хорошие условия для заключённых, там всё равно было холодно — если не физически, то морально. Поправив шерстяное пальто, Майкрофт легко взбежал по ступенькам, степенным шагом миновал три поста охраны, трижды подтвердил свою личность и был встречен возле четвёртого лично директором. Этого человека назначил ещё дядя Руди — кажется, это было последнее назначение, которое он совершил, и Майкрофт не видел причин его оспаривать.

— Мистер Холмс, — директор низко наклонил голову и сделал приглашающий жест, — хорошо добрались?

Майкрофт оглядел его — скорее даже просканировал — быстрым взглядом, надеясь, что, если он окажется неблагонадёжным, какая-нибудь мелочь выдаст его.

— Сносно, — ответил он. — Пройдемте.

На всём острове только директор мистер Шелдон знал, что Майкрофт Холмс заинтересован в одной из заключённых. Её фамилии не было в документах, о ней не говорили. Ей было запрещено оказывать любого вида психологическую помощь, вызывать психиатров, вступать в любой контакт, и на то были причины.

Майкрофт давно и долго думал, почему Эвр превратилась в то, во что превратилась, о том, что делало её другой, и давно нашёл верный ответ. Теперь требовалось, чтобы этот ответ не пришёл в голову кому-то ещё.

В кабинете, экранированном от прослушивающих устройств, Майкрофт устроился в кресле, а директор остался стоять и принялся чётко, но несколько поспешно рапортовать о состоянии Эвр.

Ничего нового — на этот раз. Ни буйств, ни попыток гипноза — ничего.

— Я взгляну на неё, — сказал Майкрофт, поднимаясь. Мистер Шелдон лично проводил его к камере и привычно оставил.

За толстым стеклом в просторной белой комнате Эвр казалась очень маленькой, хотя ростом она была почти с самого Майкрофта, да и сложением отличалась крепким. Как и всегда, его приход она почувствовала спиной и, не поворачиваясь, сказала:

— Жаль, что тебя не смогли убить. Я бы посмеялась.

— Извини, что испортил веселье и выжил, — отозвался Майкрофт. Не было нужды спрашивать, откуда она узнала про убийство — она всегда знала, вот и всё. Заломило виски.

— Зачем пришёл? — она круто обернулась и бросилась к стеклу, как бешеное животное. Прижалась к нему лицом, расплющивая нос, оскалила белые зубы.

— Узнать, как твои дела, разумеется.

Голова начинала болеть всё сильнее, и Майкрофту пришлось сделать над собой усилие, чтобы не показать этого.

Лицо Эвр исказилось ещё сильнее, что-то злило её и при этом — жгуче интересовало. В чёрных больных глазах горел бешеный огонь, и Майкрофт не выдержал его — развернулся и почти выбежал прочь, выдохнул. Боль отступила сразу же.

Спустившись в кабинет директора, он написал распоряжение — увеличить расстояние между входом и стеклом в камере ещё на три метра.

— Мистер Холмс, — проговорил мистер Шелдон, — возможно, стоит привлечь к работе с вашей сестрой специалистов? Сейчас у нас работает отличный практик, он…

— Никаких, — прошипел, наклоняясь через стол, Майкрофт, — специалистов. Никогда.

Шелдон испуганно кивнул, а Майкрофт понадеялся, что теперь, после этого планового визита и разрешения мелких вопросов, он сможет забыть об Эвр ещё на год.

* * *

Январь 2004 года

Был глубокий вечер, медленно переходящий в ночь. Майкрофт читал досье претендентов на кресло президента России. До выборов оставалось ещё два месяца, и ставки всё повышались. Аналитика показывала, что смена политического курса сейчас была бы невыгодна для Британии, но также существовал ряд спорных вопросов.

Майкрофт не любил читать по-русски и ещё меньше любил так или иначе ввязываться в ближневосточные проблемы и конфликты, но его заключения по документам потребовали на самом высоком уровне, отказать было нельзя, поэтому он читал. Не торопился — у него была ещё неделя — но всё-таки старался закончить пораньше.

Цоканье каблуков Софи вывело его из задумчивости. Он, не поднимая головы, приказал:

— Разуйтесь.

— Сэр? — кажется, это был первый случай за полгода их совместной работы, когда она переспросила, прежде чем выполнить указание.

— И завтра же смените обувь. Отвлекает, — он поднял на нее взгляд и с определённым удовольствием проследил за тем, как она наклоняется и разувается. — Сделайте кофе.

Не хватало, чтобы она обнаружила в его словах подтекст любого рода.

Дочитав вторую из четырёх объёмных папок и допив вторую чашку кофе, Майкрофт откинулся на спинку кресла и подумал, что у Софи красивые лодыжки. Это была совершенно отстранённая мысль, которая не вызвала ни в его душе, ни в теле никакого отклика, но разум отозвался на неё благосклонно — как на созерцание произведения искусства.

— Вы устали, сэр, — заметила Софи, убирая грязную чашку и перекладывая прочитанные папки в сейф.

— У нас простой январь, — пожал он плечами в ответ. На самом деле, не считая российских выборов и пары авиакатастроф, всё было очень спокойно: Майкрофт даже лично поучаствовал в раскрытии пары дел, связанных со шпионажем, пользуясь выдавшимся свободным временем.

— Ваш брат с отличием окончил семестр, — невпопад заметила Софи. Майкрофт снова посмотрел на неё. Она выглядела как человек, который стремился… завязать беседу. Не то чтобы Майкрофт это одобрял, особенно с подчинёнными, но он сказал:

— Вот как? — ясно давая понять интонацией, что это сообщение отнюдь не стало для него чем-то неожиданным и, тем более, не содержало ничего важного.

Софи, к счастью, поняла, а потом зачем-то поправила свои чёрные, возмутительно-яркие волосы, которые и так лежали в полном порядке.

Майкрофт считал себя неплохим знатоком человеческой природы: люди были слишком просты, чтобы не понимать их, — поэтому, конечно, он понял все невербальные сигналы, которые подавала ему Софи, и подумал (только потому что это был слишком простой январь, и мозгу не хватало загрузки!), что, пожалуй, в этих сигналах нет ничего неприемлемого.

На всякий случай он приподнял бровь, как бы уточняя, что она имеет в виду этими сигналами. Она невербально ответила, и Майкрофт без малейшего сожаления указал ей на оставшиеся непрочитанными папки.

Она поспешно, но без суетливости убрала их в сейф, закрыла замок, повернулась и выжидательно наклонила голову.

Майкрофт ещё раз прикинул риски и возможные проблемы, а убедившись, что все они не слишком велики и однозначно решаемы увольнением Софи, сказал:

— Вы можете поехать со мной.

К счастью, она была достаточно умна, чтобы не задавать бесполезных вопросов.

На стол Майкрофту легли фотографии. В основном — нечёткие, но несколько — весьма сносного качества. Очень разнообразные. С камер видеонаблюдения и с фотоаппаратов.

Против воли он коснулся пальцами одной из них, проверяя на реальность. Но фото не расплылось и не исчезло, оставаясь лежать на столе и… злить. Объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» вернулся в Великобританию.

Шесть лет Гермиона Грейнджер отсутствовала в стране и на столько же времени полностью пропала с радаров Майкрофта. Напряжённо было бы следить за ней на территории Франции, да и, пожалуй, не нужно. Однако теперь она вернулась.

Время совершило в ней радикальные перемены. Она избавилась от неряшливой гривы волос и теперь носила короткую стрижку — настолько короткую, что была видна шея и мочки ушей. Начала красить ногти, но стригла их всё так же коротко. Её лицо стало взрослее и значительно твёрже: оформилась тяжёлая линия нижней челюсти и подбородка, приопустились уголки век. На всех фотографиях она была в мантиях — разных, но одинаково тёмных и плотных.

Отложив в сторону портретные снимки, Майкрофт поднял повыше, приблизил к глазам последний кадр, самый неожиданный. Он был сделан в Дувре, на пустыре, где, по данным Майкрофта, за завесой волшебства и скрывался дом Гермионы.

На фото была сама Гермиона, в домашней светлой мантии и без макияжа, а рядом с ней, сунув руки в карманы пальто, стоял Шерлок Холмс.

Вглядываясь в позы и выражения лиц, Майкрофт пытался понять, о чём эти двое говорят, а главное — зачем? Что их может связывать?

Лицо Гермионы казалось на этой фотографии менее жёстким и значительно более юным, чем на остальных, а Шерлок выглядел, пожалуй, смущённым.

Майкрофт отложил снимок и сжал пальцами переносицу. Во рту стало сухо, отчаянно захотелось закурить, и он даже дёрнулся к кармашку пиджака, но сумел остановить почти рефлекторное движение. Он не станет курить. Однозначно нет, точно не сейчас. Возможно, позднее, дома.

Собрав фотографии, он убрал их в непрозрачный файл и отложил на край стола, встал и снова потёр переносицу. Иногда в последние несколько лет его мучила головная боль — врачи утверждали, что от слишком неподвижного образа жизни и защемления позвонков.

Растёр шею.

Нужно было заставить себя двигаться. Сбросить, наконец, десять-двенадцать килограммов. Может, пятнадцать. Привести в порядок спину.

Пообещав себе непременно этим заняться (в который уже, интересно, раз), Майкрофт направился на аудиенцию наверх — от него хотели услышать детали расследования русского шпионажа в МИ-5.

Выходя, он заметил работавшую с документами Софи. Она продолжала превосходно исполнять обязанности его ассистента, а то, что их отношения, сугубо деловые, разумеется, продолжались не только в кабинете, но и в его доме, ничуть не мешало. И всё-таки Майкрофт сказал, окликнув ее:

— Софи, я полагаю, вы заслуживаете повышения за вашу безупречную работу.

Умница Софи отлично поняла, что именно он хотел ей сказать, и ответила деловым сухим тоном, без неуместных эмоций или недовольства:

— Спасибо, сэр.

— Я поговорю о вас. Вы предпочитаете Британию, Испанию или Китай?

Софи не стала спешить, подумала почти минуту, поправила густые чёрные волосы и ответила:

— Испанию.

— Решено, — кивнул Майкрофт и, сверившись с часами, поспешил к Её Величеству.

* * *

Новую помощницу звали Элис, она заваривала отличный чай и в совершенстве знала фарси. Кроме того, она получила математическое образование, так что отлично справлялась с вероятностными моделями и экономическими отчётами.

Майкрофт установил дома беговую дорожку и отказался от всего сладкого, содержащего крем или шоколад. Позволил себе только сухое печенье.

Выборы в Европарламент, кажется, обеспечили ему раннюю седину. Несмотря на все усилия, консерваторы набрали излишне много голосов и получили слишком много мест. Майкрофт лично не имел ничего против консерваторов, но был и оставался сторонником правящей партии, которой такое положение дел не могло пойти на пользу.

Шерлок и Гермиона, очевидно, состояли в романтических отношениях — иначе нельзя было объяснить тот факт, что Шерлок имел полный и беспрепятственный доступ в её дом. На природу их взаимодействия указывало также то, что Шерлок стал более стабильным. Он по-прежнему принимал наркотики, но не позволял себе срывов, ни спонтанных, ни намеренных, с целью позлить старшего брата.

На короткой встрече с Шерлоком Майкрофт едва удержался от комментария на эту тему. Промолчал, потому что не желал, чтобы Шерлок знал о слежке за мисс Грейнджер. В общем и целом ситуация была… приемлемой.

Мамуля подвернула лодыжку и долго жаловалась на боль, ужасные дороги, плохих врачей и стечение обстоятельств — к счастью, по телефону. На предложение вызвать из Лондона высококвалифицированного хирурга, разумеется, ответила отказом. Папа просил приехать, но Майкрофт не нашёл в себе сил на это. Мамуле требовалось утешение, а он никогда не был в нём силен.

Шерлок вляпался в очередную авантюру, съехал с квартиры, которую оплачивал Майкрофт, и обзавёлся соседом — отставным военным врачом по имени Джон Хэмиш Ватсон. Ничего примечательного, обычный вояка, недалёкий, но храбрый и верный. Не совсем те качества, которые обычно ценил в людях Шерлок, но и не те, которые заставили бы Майкрофта насторожиться.

Беговая дорожка, велотренажёр и отказ от сладкого постепенно давали плоды. Килограммы уходили отнюдь не так быстро, как хотелось бы, но всё-таки уходили — и только это заставляло Майкрофта удерживаться и не заедать стресс.

Обострение террористических угроз в Восточной Европе, техногенная катастрофа в Сибири и президентские выборы в Афганистане на некоторое время заставили Майкрофта переселиться в кабинет на Уайт-холл — только так он мог справляться с огромным объёмом бумаг, требующих немедленного анализа и осмысления.

Постепенно, странными скачками, в которых время то ускорялось до громадных скоростей, то почти замирало, прошли лето и половина осени. А потом один из криминальных авторитетов Лондона внезапно засветил лицо, и оно оказалось знакомым.

Майкрофт изучал снимки, на которых был запечатлён Джеймс Брук, теперь известный как Джим Мориарти, и ощущал тупое глухое раздражение.

Сам по себе Брук ничего не сделал, во всяком случае, в мире обычных людей. Мориарти тоже не был фигурой, способной заинтересовать британское правительство: ни в шпионаже, ни в подрыве национальных устоев, ни в организации общественных беспорядков он замечен не был. Даже как криминальный авторитет он был не более чем проблемой Скотланд-Ярда.

И всё-таки не было ни единой возможности отложить в сторону снимки, с которых Брук смотрел мимо неприятным взглядом колючих тёмных глаз. Майкрофт знал почему. Разумеется, из-за Гермионы Грейнджер и данного ей обещания.

Боже правый, когда его волновали эти условности? Когда он считал обещание достаточно веской причиной для чего бы то ни было? Майкрофт улыбнулся сам себе и мягко провёл подушечками пальцев по ободку кольца. Оно оставалось с ним не как сентиментальный сувенир, конечно же, а как небольшое напоминание о том, что его мир не так стабилен и незыблем, как кажется. И что есть силы, способные его разрушить.

Он осторожно снял кольцо и поднёс к глазам, изучая. За прошедшие годы металл не потемнел, не поцарапался — оставался таким же безупречным и сияющим, как в тот день, когда Гермиона его наколдовала.

Только поставленная позднее проба выделялась преувеличенной неправильностью — как напоминание, что она была сделана руками обычного человека.

В последние годы магический мир показывал себя мало. Посредственные чиновники, пусть и с волшебными палочками, оставались посредственными чиновниками — они сухо и достаточно безупречно выполняли свою работу, но едва ли были способны хотя бы на одно самостоятельное действие. По возможности Майкрофт изучал их. Задавал вопросы, переспрашивал, предполагал. Сведений собралось немало, но применять их было некуда.

Он сжал пальцами основание переносицы, отвлекаясь от сумбурных мыслей и возвращаясь к насущному.

Кольцо блестело прямо перед ним, нагревалось в его пальцах. Он не хотел ничего на нём писать. И он мог не делать этого. В сущности (он хмыкнул и коснулся завёрнутой в платок сигареты), Гермионе хорошо живётся и без Джеймса Брука. Она занята работой, прогулками по Дувру, Шерлоком, в конце концов.

Он взял металлическое перо, поднёс к ободку и осторожно написал, едва касаясь металла: «Сегодня в 7:30 pm. Клуб. Важно». Надпись полыхнула тёмно-бордовым отсветом и исчезла.

Майкрофт встал, поправил пиджак, перевязал галстук, вызвал Элис и велел:

— Машину в клуб.

Гермиона всегда отличалась пунктуальностью — это качество Майкрофт в ней высоко ценил. И за прошедшие восемь лет ничего не изменилось: точно в указанное время дворецкий клуба открыл дверь и впустил в комнату почти незнакомую, несмотря на фотографии, женщину.

Майкрофт изобразил радушие и доброжелательность, не забыв ни о выражении глаз, ни о языке тела: как будто бы он действительно был рад её видеть. Улыбнулся, почти полностью скрывая зубы, перехватил поудобнее зонт и воскликнул:

— Гермиона! Приятно видеть вас в добром здравии.

Она выглядела, пожалуй, поражённой и сбитой с толку. А Майкрофт читал по её внешнему виду те подробности её жизни, которые ещё не понял по фотографиям. Много работает, но не в организации — частное лицо. Ведёт уединённый образ жизни. Сегодня решала какую-то сложную и неприятную задачу, успела прийти домой, принять душ. Собиралась отдохнуть, но сообщение на кольце помешало её планам.

Единственное, чего он не мог разглядеть, — это её связь с Шерлоком. Гермиона выглядела одинокой женщиной, так и не восстановившей эмоциональную стабильность после событий восьмилетней давности.

— Что случилось? — спросила она резко, и Майкрофта этот вопрос даже задел. Он предпочитал поддерживать хотя бы видимость светской беседы. Впрочем, Гермиона никогда не умела вести лёгкую беседу.

Он спрятал улыбку и проговорил медленно:

— Я посчитал… необходимым сообщить вам о том, что он вернулся в Лондон.

На лице Гермионы калейдоскопом промелькнуло множество эмоций. Даже слишком много, пожалуй. Это была и обречённость, и страх, и надежда, и ненависть и ещё что-то, с трудом поддающееся дешифровке. Майкрофт украдкой коснулся висков — он и забыл, что в присутствии Гермионы у него болела голова.

Он передал ей папку с фотографиями Брука и отошёл к камину, перевёл взгляд на огонь, чувствуя, что головная боль слегка отступает.

— Как давно… — спросила Гермиона, но не завершила фразы.

— Вчера, — ответил Майкрофт. Головная боль стала ещё сильнее — как будто Гермиона была живым генератором. — Мы искали его всё это время, а вчера он просто появился в Лондоне, даже не пытаясь прятаться от камер видеонаблюдения, — только выдержка помогла Майкрофту не поморщиться. Нужно было заканчивать этот разговор. — Правда, он больше не Джеймс Брук.

В комнате что-то неуловимо изменилось, хотя всё осталось по-прежнему. Просто вдруг стало тише, а головная боль исчезла вместе с напряжением, пропитывавшим воздух.

Майкрофт повернулся и увидел, как Гермиона переводит дух, расправляет несуществующую складку на рукаве пиджака.

— Чаю? — предложил Майкрофт, порадовавшись, что новое имя Брука не вызвало вспышку того, что провоцировало головную боль. Гермиона кивнула, и Майкрофт почти пожалел о своём предложении. Он не хотел находиться с ней в одной комнате — по крайней мере, не сейчас.

Это было почти парадоксально.

Он хотел её увидеть — минимум трижды за прошедшие восемь лет. А теперь бесспорно предпочитал, чтобы она вернулась в Дувр. Это было не совсем рационально.

Она достала палочку и превратила стул для посетителей в кресло. Аккуратно села на край и принялась наблюдать, как Майкрофт разливает чай. В самом действии не было ничего трудного, но настойчивый колючий взгляд усложнял его.

Он долил ей немного молока, предложил чашку, и только после этого взгляд Гермионы сместился с его рук на лицо.

— Что вы будете делать, Майкрофт? — спросила она. — Для вас он — никто. Он не нарушил ни одного вашего закона, не совершил ни одного преступления…

Да, это было предсказуемо. Вполне.

— Хотите просить отдать его под вашу ответственность? — он знал, что нет. Она была достаточно порядочна, чтобы просить о таком.

— Моей ответственности в том смысле, который вы вкладываете в это слово, больше нет, — проговорила она, кажется, с сожалением.

— Я знаю, — кивнул Майкрофт и извлёк из кармана записную книжку. Он завёл её не так давно, но пользовался неизменно — разумеется, там не было записей, но сам вид человека, который ищет что-то в записной книжке, обычно успокаивал собеседника. Никому не хочется чувствовать себя слишком глупым. — Вы теперь живёте… — он сделал вид, что скользит взглядом по строчкам, — в тупике Оуквел, в Дувре.

— Ваш брат не удержался и сообщил вам, где он меня нашёл? — резко спросила Гермиона, поставив Майкрофта в тупик. Она так тщательно скрывала отношения с ним — только для того, чтобы упомянуть его в разговоре?

— Шерлок? — переспросил он. — Полагаю, он не имел желания сообщать мне эту информацию. Но если даже он сумел вычислить ваш адрес…

Боже правый, в конце концов, Шерлок всегда был глуповатым. Если даже он нашёл…

— Зачем вы скрываете свою блестящую память? — невпопад спросила Гермиона.

Майкрофт хмыкнул — это был неожиданный вопрос. Не многие разгадывали его трюк с записной книжкой.

— Что вы имеете в виду? — мягко спросил он.

— Записная книжка, множество оговорок… Мерлин, я была удивительно ненаблюдательна, — она покачала головой. Майкрофт мог бы с ней спорить, но вместо этого сказал:

— Слабость — отличное оружие. К тому же, я не частный детектив, так что мне совершенно не обязательны… особые способности. Они скорее могут навредить.

— Шерлоку его страсть к демонстрации тоже не всегда идёт на пользу, — заметила Гермиона. Очень точно.

Немного помолчав, Майкрофт уточнил:

— Значит, вы не будете просить у меня адрес Джима Мориарти и спешить к нему, горя пламенной местью?

Он знал, что не будет, но позволил себе эту оговорку. Каждый имеет право на небольшие слабости, верно? Даже он. Маленькая слабость — сказать что-то резкое после упоминания имени младшего брата. Почти пустяк.

— Я бы могла, — сказала Гермиона резко и зло. — Более того, если бы вы мне отказали, я вполне могла бы получить эту информацию напрямую.

Майкрофт вздрогнул. Если Гермиона хотела напугать его — что ж, ей это удалось.

Несколько мгновений — коротких, но очень ощутимых, — Майкрофт предчувствовал нечто: прикосновение, проникновение, удар, в общем, что угодно, свидетельствующее о том, что его разум, его единственная крепость, атакован.

Но в глазах Гермионы не было агрессии — она не угрожала, а просто сообщала о своих возможностях. Не пыталась воспользоваться преимуществом, как на её месте поступил бы любой умный человек и тонкий политик. Вместо этого она произнесла:

— Но я догадываюсь, что вы вызвали меня не для этого. Так зачем вам нужен Джеймс Брук?

Майкрофт подавил желание закурить — сигарета жгла грудь сквозь пиджак, жилет, рубашку и майку. Встал из кресла, отводя взгляд, как бы изучая слишком знакомое помещение, после чего холодно и спокойно сообщил основную информацию о Джиме Мориарти. Ему было интересно, как отреагирует Гермиона, услышав, что её, пользуясь молодёжным сленгом, бойфренд упустил её же заклятого врага.

— Вы арестовали его? Брука? — спросила она, будто и не услышав ни слова про Шерлока.

— Нет.

Гермиона резко вскочила из кресла, сделала какое-то судорожное движение руками, стиснула кулаки и прошипела:

— Посчитали полезным оставить его на свободе для очередной политической игры?

Она не любила игры, особенно политические — видимо, поэтому и проигрывала. По сути, она была права. Мориарти на свободе, но под контролем, был в десятки раз полезнее, чем Мориарти за решеткой.

— Он был бы полезен для того, что вы называете игрой… Но в первую очередь он для нас пока недосягаем. Разумеется, мы его найдём, но на это уйдёт время, — подпустив сожаления в голос, ответил Майкрофт вслух.

— За которое он может выкинуть что угодно? Но в таком случае я ещё меньше понимаю, зачем вы пригласили меня, Майкрофт. Зачем вам нужна я?

В этом вопросе было столько обвинительной требовательности, и он вызвал такой приступ головной боли, что Майкрофт круто обернулся и посмотрел Гермионе в глаза. Они были тёплыми, шоколадными и нестрашными, как и всегда. Возможно, это и занимало Майкрофта: то, насколько бездарно, наивно и с детской доверчивостью к миру она пользуется своей силой и своим интеллектом.

Голова начинала болеть сильнее, как будто в виски вкручивали шурупы.

— Не смотрите мне так пристально в глаза, — медленно проговорила Гермиона, не прерывая контакта. — Если бы мы играли в «гляделки», вы бы, возможно, и победили, но я могу не сдержаться и покопаться у вас в голове. — Пауза. — Очень уж велико искушение.

Проклиная свой страх, Майкрофт перевёл взгляд на угол стола.

— Боюсь, Гермиона, что информация относительно планов и намерений мистера Мориарти есть только у одного человека. И именно для этого я пригласил вас. Чтобы вы эту информацию получили, — казённым тоном сказал он. Он мог простить себе страх, но не мог допустить, чтобы его обнаружили. Восстанавливая душевное равновесие, он быстро прокрутил в голове схему предстоящих переговоров представителей антитеррористической коалиции и выбрал два плана, которые можно было бы реализовать с наименьшими затратами и при участии всего двух-трёх стран.

Он закончил выводы как раз вовремя, чтобы услышать вопрос Гермионы:

— Прочитать поверхностные мысли может любой образованный волшебник. Почему именно я, а не ваш коллега из Министерства Магии?

Планы остались висеть перед глазами, не закрывая, впрочем, обзор. Он переоценил её — надеялся, что она догадается сама. Можно понять, почему Шерлок вечно воет от скуки. Даже Гермиона…

— Потому что чтение мыслей не требуется и не поможет. О вашем Джеймсе Бруке больше всего знает Шерлок Холмс.

Если бы не достоверные агентурные данные и личные наблюдения, Майкрофт решил бы, что ошибся — настолько слабой была её реакция на имя его брата.

— Может, вы пригласите его сюда, и он поделится с нами своими ценными сведениями? — спросила она едко. — Или вы его за чашкой чая дома спросите? — Майкрофт едва не вернул ей это предложение, но, памятуя о чтении мыслей, сказал:

— Это невозможно. Едва ли Шерлок сочтёт нужным… делиться со мной какими бы то ни было сведениями, ценными или не очень, — он усмехнулся. — В его голову прочно забилась мысль о том, что я — его страшный враг, видите ли. Именно поэтому я пригласил вас. Продиктовать адрес?

«Я знаю», — должна была подумать она, но не подумала. Она подумала о том, чтобы отказаться. Не отказалась. Кивнула, тихо выдохнула:

— Да, — и послушно записала улицу и номер дома.

К счастью, больше им нечего было обсуждать.

— Хорошего вечера, Майкрофт, — сказала она достойно и исчезла в воздухе с тихим резким хлопком, оставляя после себя запах духов, которые не должна была бы использовать женщина, которой больше тридцати и которая так коротко стрижётся.

Майкрофт достал из кармана сигарету и медленно закурил, воображая, что дым с запахом ментола обвивает и вытесняет молекулы чужеродного аромата.

* * *

Майкрофт не любил работать с американцами. Не из-за естественного напряжения между Британией и Штатами. И не из-за глупых стереотипов, конечно же. Из-за того, насколько прямолинейно-порывистыми, примитивными, но по-своему непредсказуемыми они были. Никогда нельзя было точно сказать, что они выкинут в следующий раз. Не то чтобы он ожидал от кого-то из отечественных или зарубежных коллег честной игры, нет…

Но именно сейчас вмешательство американцев в дело Ирэн Адлер значительно осложняло проект «Ковентри», который оставался приоритетным, и ставило под угрозу саму возможность адекватного сотрудничества.

— Вы напрямую проигнорировали мою… рекомендацию, — прошипел Майкрофт, вглядываясь в бесцветно-серые глаза мистера Грегсона, который, конечно, не был никаким Грегсоном.

— Позвольте вам напомнить, мистер Холмс, — отозвался тот, расправляя воротник голубой рубашки, — что я на вас не работаю. Вы можете отдавать распоряжения своим ищейкам, сколько вам вздумается, можете командовать своим психопатом-братцем, — в список грехов американцев Майкрофт мысленно занёс неспособность наносить тонкие и изящные оскорбления, — но препятствовать моей миссии и нашим национальным интересам…

— Наши общие интересы, — Майкрофт прервал его совершенно без сожаления, — требуют слаженной работы над запуском Бонд-эйра. Это то, зачем вы здесь. Не для… беспорядочной беготни вокруг особы, шантажирующей британское правительство.

Грегсон поднялся из кресла. Они беседовали в кабинете Майкрофта, и американцу это доставляло явные и значительные неудобства. Хотя бы потому, что он осознавал, что его могут в любой момент вежливо выпроводить.

— Мы с вами оба знаем, мистер Холмс, — Грегсон оскалил свои белоснежно-американские зубы, — что она представляет интерес не только для вашего правительства.

— Тем не менее, — Майкрофт тоже улыбнулся, хотя и знал, что не может показать аналогичного стоматологического чуда, — пока этот мяч на нашей стороне поля, мистер Грегсон, — американец молчал почти минуту, прежде чем коротко кивнуть. Майкрофт поднялся и извиняющимся тоном сказал: — К сожалению, меня ждёт встреча с премьер-министром. Разрешите моей ассистентке проводить вас, мистер Грегсон.

Если американец и был недоволен, то, во всяком случае, однозначно быстро утешился, решив, что созерцать формы Элис куда приятней.

Едва за ним закрылась дверь, Майкрофт сел обратно в кресло, протянул руку и взял из вазочки печенье. На самом деле, этого делать было нельзя, но отчаянно хотелось. Хруст сухого теста на зубах и сладость помогли ему восстановить силы для того, чтобы заняться ещё одним, не менее важным делом, чем проект «Ковентри».

У него была проблема.

Напрягающая, раздражающая и очень насущная проблема. Ради разнообразия, она была связана не с дорогими родственниками, а с Гермионой Грейнджер. Слишком часто в её присутствии начиналась ноющая тяжёлая головная боль. Это было что-то особое, не давление, не мигрень — это была боль, вызываемая самой Гермионой, а точнее, почти наверняка, тем, что она делала. Она утверждала, что не читает его мыслей — хотелось верить. Но она делала что-то магическое, от чего у Майкрофта начинало ломить в висках.

Требовалось определить, в чём дело, и устранить эту боль — иначе рано или поздно честная и достаточно наивная мисс Грейнджер догадается, что может легко его переиграть.

Прикрыв глаза ладонью, Майкрофт быстро мысленно набросал все возможные и невозможные варианты, пробежал по дереву вероятностей, обрубил большую часть и щёлкнул языком. Читает ли она его мысли?

«Вы поймёте, если я залезу к вам в голову», — так, кажется, она сказала. Могла ли солгать? Ради общего и понятного ей блага, ради какой-то высокой цели — без труда. Если не читает — то что происходит?

Был человек, который, скорее всего, обладал достаточными сведениями и легко мог бы дать нужные ответы — по неприятному совпадению, именно к этому человеку за советом Майкрофт не пошёл бы ни за что. Только не к Шерлоку.

Звонок телефона вырвал из размышлений грубо и резко.

— Сэр, — прохладный и как всегда спокойный голос Элис, — объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» и объект «Ка-икс-восемнадцать» вступили во взаимодействие. Запись разговора получить не удается.

— Где?

— Белгрейв-роуд, сорок четыре.

Майкрофт сбросил звонок и подавил желание немедленно вызвать «объект "А-сто шестьдесят пять-четырнадцать"» на прямой и очень неприятный разговор. Шерлок, американцы — это понятно и предсказуемо. Но Гермиона в деле Ирэн Адлер — крайне нежелательное лицо. Во-первых, потому что не было ни единого намека на то, что мисс Адлер может каким бы то ни было образом связана с волшебным миром. А во-вторых, потому что Гермиона не могла иметь никакой логической необходимости встречаться с пособницей террористов и шантажисткой.

— Элис, — Майкрофт снова взял в руки телефон, — у вас время до шести. Мне нужны все, даже мельчайшие косвенные доказательства возможной связи мисс Адлер с известной вам организацией.

К шести тридцати исполнительная Элис и ещё целая команда неплохих работников не нашли ничего, кроме того, что на свет мисс Адлер появилась четыре года назад и сразу же — в возрасте двадцати восьми лет. Но это было известно и раньше. И ничего не проясняло.

* * *

Гермиона появилась в кабинете Майкрофта ровно в семь, хотя он написал демократично: «После семи». Она выглядела вполне спокойной, собранной. Можно было без труда угадать, что она работала с пациентами — даже не понимая, в чём состоит специфика её работы, Майкрофт догадывался, что она лежит где-то в области магической психотерапии. И тем не менее её спокойствие исчезло почти сразу же, стоило ей встретиться с Майкрофтом взглядом. Она напряглась, на щеках у неё надулись желваки, а Майкрофт ощутил привычную волну головной боли. Она пыталась узнать, в чём дело? Как-то инстинктивно, почти неосознанно (хотя неосознанные действия он позволял себе крайне редко) Майкрофт попытался отодвинуть в сторону эту головную боль, отгородиться от неё, и, как ни странно, помогло. Он с неудовольствием понял, что постукивает пальцем по столу, демонстрируя раждражение, и немедленно сложил руки на груди. Гермиона слегка стушевалась и с непривычной агрессией спросила:

— Что вы хотели мне сказать, Майкрофт? У меня достаточно много дел.

Будет забавно, если окажется, что сейчас он сумел не дать ей прочесть свои мысли, и поэтому она злится. Впрочем, Майкрофт и сам был достаточно зол. И у него были основания для этого.

— Очевидно, действительно много, — проговорил он медленно, не отводя от неё взгляда. Гермиона обычно плохо переносила прямой зрительный контакт, и сейчас Майкрофту это было на руку. — Ваша работа наверняка отнимает и силы, и время, Гермиона, — продолжил он. — А ведь вы ещё и наукой занимаетесь, как я знаю. И это если не считать ваших дел со мной и Министерством.

Она приподняла одну бровь, как будто не понимая, о чём идет речь.

— К чему это перечисление, Майкрофт? — вернула она ему обращение по имени.

— Я удивлён, и только, — Майкрофт развёл руками, — что такая занятая женщина как вы находит время и силы на беседы с фигурантками по делам государственной важности, — в глазах Гермионы всё ещё не было и искры понимания. Он наклонился к ней ближе, превозмогая отвращение от вынужденного сокращения личного пространства, и спросил тихо и внятно: — Что вы делали в доме сорок четыре по Белгрейв-роуд?

Чего бы Гермиона ни ожидала, она явно не была готова к этому вопросу. Она растерялась, но не потому что он открыл её грязный секрет, а потому что менее всего на свете думала, что в доме сорок четыре было что-то важное. Майкрофт отстранился, давая ей возможность взять себя в руки. У неё были все шансы красиво выйти из этой неприятной ситуации и честно ответить, что наплела ей Ирэн Адлер и в какие игры попыталась втянуть — и тогда, пожалуй, он, Майкрофт Холмс, будет готов забыть об этом маленьком инциденте.

— Вероятно, у меня там были дела, Майкрофт, — ответила Гермиона, и, боже правый, это был неверный ответ. — В любом случае, я не думаю, что наши деловые отношения позволяют вам допрашивать меня, — она вскинула голову, а Майкрофт почувствовал, что его очень хорошее самообладание трещит по швам. Возможно, у Гермионы была волшебная палочка, но это всё ещё не отменяло того факта, что он — один из самых влиятельных людей на этих островах.

— Неразумно… — выдохнул он, — Гермиона, влезать в те сферы, в которых у вас нет ни влияния, ни возможностей действовать.

От приступа головной боли он просто отмахнулся, а Гермиона тихо охнула и прошипела с каким-то пугающим напряжением, от которого у неё начинали стучать зубы:

— Неразумно запугивать волшебницу.

— Даже ваши способности не безграничны, — оборвал он её резко. — Если я ещё раз замечу ваш интерес к Ирэн Адлер, я гарантирую вам…

Он не понял, что произошло, потому что произошедшее было далеко за пределами его понимания. Короткая вспышка головной боли, он снова попытался отбросить от себя её, заслониться, а потом потерял контроль — большие карие глаза Гермионы с расширенными зрачками оказались невыносимо близко, и он провалился в них, буквально, в черноту зрачка. Но не успел вскрикнуть, потому что онемел от ужаса. Его разум сдавили тиски боли, и словно в ответ на это ощущение маленькая девочка, такая знакомая и такая почти забытая, спросила:

«Что такое боль?»

Майкрофт был совсем рядом с ней, мог протянуть руку и коснуться её, видел как наяву гостиную Масгрейва, лица родителей. «А что такое боль?» — эхом повторила девочка, но Майкрофт не успел ответить, потому что стало ещё больнее. Маленький Шерлок (как будто Майкрофту нужно было напоминать об этом эпизоде!) отвернулся от него и бросился прочь в сад, крича: «Я тебя ненавижу! Ненавижу!» — и вот уже он же, но старше, подросток лет шестнадцати, лежит на грязном матрасе в вонючем сарае. Нитевидный пульс, зрачки не реагируют на свет. Девятое августа, Майкрофт как сейчас помнил. Но он не сумел даже коснуться руки Шерлока — его ударили по лицу, повалили, пнули под ребра. Он толстый, неуклюжий, слишком умный маменькин сынок. И он не знает, что делать, когда тебя бьют, потому что никто никогда не бил его. Он понимает, что нельзя реветь, но слёзы всё равно текут по лицу, смешиваются с соплями, слюной, наверное, даже кровью, а сверху грохочет хохот.

Опять Шерлок — он упал с лестницы и потерял сознание. Дома никого. Скорая. Маленькая девочка протягивает ему рисунок надгробия, на котором написано «Шерлок Холмс».

Он знал, что это иллюзия. Это в прошлом. Оно давно позади. Но он не мог сопротивляться силе, которая протаскивала его по этому коридору боли. «Я разочарована, Майкрофт», — говорит мамуля и отворачивается.

Внезапно все закончилось.

Майкрофт снова стоял в своем кабинете. По лицу и спине текли ручьи пота. Колени дрожали от слабости. Горло перехватило.

Гермиона сделала шаг назад и панически зажимала себе рот рукой и смотрела куда-то в сторону. Майкрофт не мог отделаться от мысли о том, что, если бы не дипломатические контакты с Министерством Магии, он бы её просто застрелил. Своими руками. Без капли жалости, более того, с уверенностью, что поступает, как надо.

Но логически — он её спровоцировал. Знал, что волшебство опасно, но недооценил Гермиону. Во всяком случае, ясно было одно — он действительно не может не заметить, когда она читает его мысли. Сглотнув ком в горле, он сказал, надеясь, что голос не будет дрожать:

— Занимательный… опыт.

— Я не должна была этого делать, — хрипло сказала она и осторожно подняла на него глаза. Он перестал злиться. И желание уничтожить Гермиону тоже прошло. Она испугалась и действовала как любое напуганное существо, которому некуда бежать. Вопрос в том, что именно так её напугало.

— Верно, — согласился он и добавил: — Думаю, не стоит возвращаться к этому… инциденту.

— Пожалуй, — безжизненно кивнула Гермиона и спросила: — Так что вы хотели обсудить со мной?

Не сегодня. Насколько бы важным ни был вопрос Ирэн Адлер, он не готов задавать его сегодня, рискуя спровоцировать новое чтение мыслей. Гермиона оберегала этот секрет, и, очевидно, ему придётся на время смириться с этим.

— Извините, Гермиона, что оторвал вас от дел. Но вопрос космической программы стоит решать сейчас, пока политическая ситуация для нас удачна.

Ещё почти сорок минут они обсуждали нечто, что Майкрофт с трудом отложил в памяти для дальнейшего разбора.

Дома он выпил. И ещё. Выкурил две сигареты. И отчаянно пожалел, что не нашёл никакой замены Софи, потому что, возможно, секс сумел бы немного притупить тот ужас, который он испытал сегодня.

Пытка музыкой и настойчивыми беспокойными вопросами длилась два часа — Майкрофт держался стоически, утешая себя пудингом. В этих семейных встречах было, с одной стороны, очень мало приятного — мамуля слишком редко была довольна им, Майкрофтом, и слишком беспокоилась за Шерлока. С другой стороны, такие вот обеды позволяли Майкрофту переноситься мыслями далеко в детство, когда всё было значительно проще, когда отец увлекался своей пасекой, а мамуля восхищалась успехами детей в математике. Она тогда ещё мечтала, что Шерлок станет учёным, как и она.

Музыка прекратилась, Майкрофт взглянул на часы, поднялся и объявил, что ему пора. Мамуля поджала губы и спросила:

— Так скоро? Но ты только пришёл!

— Дела, мамуля, — ответил он, касаясь губами её щеки, пожал отцу руку и вышел из дома, не растягивая прощаний. Он знал, что родителей это очень сильно расстраивало, но просто не мог позволить себе тратить столько времени на бессмысленные «до свидания», повторяющиеся по кругу раз за разом.

Дел у него, по сути, не было. Рождество ежегодно если не парализовывало, то существенно замедляло политическую жизнь Британии и Европы. Это было что-то вроде отпуска — своеобразного, потому что всё равно приходилось постоянно держать руку на пульсе, но всё-таки отпуска. Разделавшись со всеми необходимыми визитами и убедившись, что Элис отправила все положенные поздравительные открытки и ответы на письма, двадцать четвёртого декабря Майкрофт уехал домой в пять. Он, конечно, не отмечал Рождество. Было бы даже нелепо представить, что ему вдруг вздумалось бы повесить на дверь еловый венок, а на камин — носок для подарков. Но в некотором роде он получал удовольствие от возможности посидеть перед камином с бокалом бренди, почитать что-то расслабляющее и не относящееся к изменчивым политическим процессам на востоке.

В десять позвонила Элис и сообщила, что Шерлок самым мирным образом празднует в компании так называемых друзей — ни наркотиков, ни опасных ситуаций, да ещё и Джон Ватсон рядом.

В десять у Майкрофта закончился бренди в бокале и «Идеальный муж» Уайльда.

В десять с четвертью зазвонил телефон. Майкрофт достал его из кармана пиджака и испытал настоящее удивление, обнаружив высветившуюся надпись «Шерлок». Брат ненавидел звонки, всегда обходился сообщениями.

— Господи, только не говори, что собираешься поздравить меня с Рождеством, — сказал вместо приветствия. Было подозрение, что Шерлок что-то затеял. — Приняли новый закон на этот счёт?

Голос Шерлока был серьёзен:

— Думаю, ты найдёшь Ирэн Адлер этой ночью.

Майкрофт прикусил губу. Ему не нужно было искать Ирэн Адлер. И Шерлоку тоже. Но тем не менее…

— Мы и так знаем, где она. И… — он вздохнул, — как ты сам заметил, это не имеет никакого значения.

— Я имею в виду, найдешь её мертвой, — и сбросил вызов.

Майкрофт поднялся из кресла и позвонил Элис.

Спустя каких-нибудь полчаса Ирэн Адлер действительно была найдена. Её убили выстрелом в голову, лицо достаточно сильно пострадало, чтобы можно было с одинаковым успехом предположить месть террористов или же поддельный труп. В любом случае, был только один человек, который мог точно опознать её.

Разглядывая тело, Майкрофт испытывал что-то сродни сожалению. Ему, конечно, не было жаль шантажистку. Но ему действительно было неприятно, что вот-вот Шерлоку придётся её увидеть.

Не то чтобы он переживал о настроении Шерлока. Но он заботился о его душевном благополучии. Ирэн Адлер увлекла его, причём необычным для Шерлока образом. Ему будет непросто увидеть её мертвой и изувеченной. А потом Майкрофту будет очень непросто удержать его от приема наркотиков — потому что именно таким способом последние почти двадцать лет Шерлок Холмс лечил душевные раны.

* * *

Гермиона появилась не сразу — Майкрофт успел сделать несколько затяжек, достав убранную на совсем крайний случай в ящик стола сигарету. Потушил, выбросил окурок и пепел, приоткрыл форточку, впуская холодный влажный воздух, и в этот момент с хлопком посреди кабинета возникла Гермиона.

Она пила. Не напивалась, но пила, причём в одиночестве и преисполнясь искренней жалостью к самой себе. В другое время, возможно, Майкрофту показалось бы это неприятным, но, откровенно говоря, сейчас ему было все равно. Она пошатнулась и он протянул было руку, но его помощь не потребовалась. Она расправила лацканы пиджака, провела ладонью по юбке и спросила:

— В чём дело? — любопытно, что запаха алкоголя не было. Очевидно, магия помогала и в этом вопросе.

— Учитывая ваш интерес к Ирэн Адлер, я думаю, вы захотите узнать, что сегодня ночью мы обнаружили её, — ответил он и пояснил: — Её тело.

Гермиона выглядела ошарашенной.

— Я хотел бы, чтобы вы осмотрели тело и сообщили, не является ли оно… — Майкрофт поджал губы, выбирая подходящее слово, — подделкой.

Кажется, Гермиона с трудом удержалась от иронической реплики про подходящее занятие на Рождество, но вместо этого кивнула:

— Хорошо. Где она?

— В госпитале Святого Варфоломея. Так… было нужно.

Майкрофту было интересно, знала ли Гермиона о том, что Бартс — одно из самых любимых мест Шерлока в Лондоне. Могла и не знать. Их встречи были не очень частыми, они скорее были любовниками, нежели парой — что неудивительно, при характере Шерлока и прошлом Гермионы.

Место она знала, потому что сказала:

— Я перенесу нас. Дайте руку, — протянула ему ладонь.

Майкрофт всего раз испытывал на себе прелести магического перемещения, и нельзя сказать, чтобы жаждал повторения. Но это была экономия времени, так что он едва ощутимо коснулся пальцами руки Гермионы. У неё оказалась очень горячая кожа.

Движение палочки, и Майкрофта утянуло в дышащую и давящую воронку — выплюнуло почти под ноги памятнику шотландскому солдату. Он опёрся рукой о стену и попытался снова начать дышать. Тошнило.

— Вы в порядке? — осторожно спросила Гермиона, Майкрофт отозвался:

— Весьма… эффективный способ, — сказать, что он в порядке, было бы однозначным преувеличением. Не после того, как его внутренности завязали в узел.

Впрочем, он достаточно быстро взял себя в руки и провёл Гермиону в морг. Мисс Хупер ещё не ушла.

Увидев их, она тут же поднялась из-за компьютера и засуетилась.

Гермиона внимательно осмотрела тело, поводила над ним руками, коснулась волос и отошла в сторону.

Только когда они вышли в коридор, Майкрофт спросил:

— Вы обнаружили следы магии?

— Никаких, — покачала головой Гермиона. — Обычное тело.

Они шли рядом, и Майкрофт не видел выражения её лица, чтобы точно сказать, не лжёт ли она. Но тембр был совершенно спокойный. Сказала правду?

Ещё одно болезненное перемещение в кабинет — Майкрофт выдохнул и сказал, видя, что Гермиона готова исчезнуть:

— Прошу простить, что оторвал от праздника.

Учитывая обстоятельства их прошлой встречи, у него были все основания, чтобы сказать эту колкость. Но главное, ему нужно было её задержать. Не должно было остаться ни малейшего сомнения в том, что Ирэн Адлер мертва. А пока ответ Гермионы в морге вызывал сомнения.

Удар попал в цель. Гермиона ответила злым взглядом и процедила:

— Веселого Рождества, Майкрофт.

Ожидаемо, но неприятно. Даже при том, что он подставился сам, всё равно — неприятно. Но Гермиона оставалась собой — несмотря ни на что, она была неравнодушной и эмоционально вовлечённой, поэтому быстро пожалела о своих словах и спросила:

— Что сделала Ирэн Адлер?

Возможно ли, чтобы она этого не знала? Майкрофт представил ситуацию, при которой мисс Адлер — давняя знакомая Гермионы, и понял, что в этом случае всё сходится.

— В её личном деле много… занятного. В том числе шантаж, вымогательство и сотрудничество с террористическими организациями.

— Террористическими организациями? — шокировано переспросила Гермиона. — Вы уверены?

— Она была замешана в нескольких крупных политических скандалах, в том числе с первыми лицами государства. И, по неподтверждённым данным, имела связи как минимум с тремя террористическими исламистскими группировками, которым поставляла информацию за деньги. Она имела отношение к вашему миру?

Гермиона была потрясена, на самом деле. Кажется, она до сих пор даже не задумывалась о том, что именно заставило британское правительство заинтересоваться личностью Ирэн Адлер.

— Да, — ответила Гермиона резко, — имела. Она была на четверть вейлой — это существа, обладающие очень сильной сексуальной притягательностью. Немногие мужчины могут противостоять магии вейл.

Вейлы. Майкрофт почувствовал, что у него вот-вот разболится голова безо всякого воздействия Гермионы — просто от того, что мир магии по-прежнему оставался очень неизвестным и почти не поддавался изучению. Что ещё там может быть? Драконы? Волшебные фальшивомонетчики?

— В таком случае, она выбрала правильную профессию, — сказал он вслух.

— В каком смысле? — не поняла Гермиона.

— Секс был её профессией. И она была, очевидно, достаточно успешна.

Гермиона прищурилась, как будто всерьёз задумалась о том, знает ли Майкрофт об этом из бумаг и отчётов или же на собственном опыте.

— Не думаю, что кто-то из человеческих женщин мог создать ей конкуренцию на этом поприще, — медленно произнесла Гермиона и снова собралась исчезнуть, но Майкрофт спросил:

— Вы ведь не виски пьёте, верно? — запаха не чувствовалось, но он был уверен, что в Рождество Гермиона предпочитает крепкие напитки. И предполагал, что у магов есть свои варианты алкоголя.

Гермиона смутилась, но ответила:

— Огневиски. Не знаю, почему… — Майкрофт пожал плечами и указал ей на стул для посетителей. Гермиона достала палочку и взмахом превратила стул в точную копию кресла Майкрофта. Он достал из потайного мини-бара бутылку скотча и два бокала.

Ещё один взмах палочки, и в камине вспыхнул огонь — но не обычный, а какой-то странный, с сине-зелёными всполохами, но не похожий на газовую горелку. Совершенно магический.

Майкрофт разлил скотч, подал Гермионе бокал. Она приняла его, отсалютовала, но не выпила, а только поднесла к губам. Майкрофт тоже пить не стал, развернул кресло и сосредоточился на огне. В нём было что-то не просто волшебное, а мягко-гипнотическое. На него хотелось смотреть, он успокаивал, помогал оставить в стороне все посторонние мысли. Майкрофт позволил себе очень долгую передышку, прежде чем нарушил молчание и сказал:

— Любопытный огонь.

— Одно из первых заклинаний, которое я выучила вне школьной программы, — тихо и невнятно сказала Гермиона и пояснила: — Горит сам по себе, не боится воды и ветра, греет, но не обжигает.

Майкрофт почувствовал иррациональное желание это проверить, сунув руку в пламя. Он вообще питал к огню, как и ко всем источникам тепла, особые чувства сродни любви — слишком уж невыносимо мёрзли у него руки.

Прошло ещё сколько-то — много — времени. Пожалуй, это могло быть не худшее Рождество. С Гермионой оказалось куда приятнее молчать, чем говорить. Он с удовольствием продлил бы это молчание. Пара глотков скотча. Возможно, даже короткий обмен репликами о погоде или о том же волшебном огне. К сожалению, было дело, которое не терпело промедления. Майкрофт мысленно покачал головой, отмечая свою странную сентиментальность, и сказал мягко, совершенно не прикладывая усилий к тому, чтобы его голос звучал дружелюбно:

— Вы всегда празднуете Рождество в одиночестве?

— Последние годы. А вы? — Гермиона не перевела на него взгляда, но её голос тоже звучал расслабленно и спокойно.

— Я не сторонник семейных праздников, которые так любит мама, — насмешливо заметил Майкрофт. У Гермионы дрогнули губы — видимо, ей представлялось немыслимым, чтобы у Майкрофта была мама.

Она так и не улыбнулась, вместо этого сказала:

— Я, похоже, учусь предсказывать будущее.

Майкрофт приподнял бровь, но не стал её прерывать, всем видом показывая заинтересованность. Гермиона пояснила:

— Утром я солгала подруге, сказав, что в рождественскую ночь буду с мужчиной-магглом. Правда, — она всё-таки улыбнулась, — в моей версии его звали Алан Тьюринг.

Это было забавно. Немного иронично, может быть, но скорее всё-таки забавно. Можно было представить, что он задержал её в своем кабинете не потому, что собирается получить от неё важные сведения.

— Неожиданный выбор, — отозвался он, рассматривая со всех сторон свою нелепую рождественскую фантазию и признавая, что она не так уж и плоха. Не подходит к обстоятельствам и не должна осуществиться, разумеется, но в качестве умственного развлечения — весьма недурна. Вслух сказал: — Очевидно, с развитием информационных технологий ваша подруга не знакома.

— Очевидно. Равно как и деталями биографии мистера Тьюринга, — Гермиона улыбалась уже широко и совершенно искренне, — иначе не сочла бы его подходящей компанией для меня.

— Потому что он работал на британскую разведку или потому что был гомосексуалистом? — деловито уточнил Майкрофт, позволяя себе ответить на эту улыбку. Он даже почти позволил себе добавить, что в этом отношении как минимум по одному пункту выигрывает у мистера Тьюринга.

— Пожалуй, оба пункта, — отозвалась Гермиона, и у Майкрофта не было точной уверенности в том, что она не угадала фразу, которую он не стал произносить.

— Оба, — протянул он и снова перевёл взгляд на огонь. Гермиона была расслаблена. Очевидно, она редко позволяет себе болтать ни о чем, сидя перед разожжённым камином и попивая скотч.

Как и он сам.

Жаль.

— Вы ведь солгали мне в морге, не так ли?

Гермиона не осознала вопроса и кивнула, а потом резко поднялась из кресла. Майкрофту на мгновение показалось, что сейчас она снова потеряет контроль и ворвётся в его сознание. Он приготовился к удару, но его не последовало.

Гермиона просто стояла, плотно сжав губы, и смотрела на него так, как будто видела впервые. Поставила бокал на стол. И с громким хлопком аппарировала.

Ирэн Адлер провела всех, даже Шерлока. Труп был подделкой. Она была жива и опасна.

Залпом допив скотч, Майкрофт покачал головой — впереди было много работы.

Информация о «Бонд-эйре» была строго засекречена. Круг посвящённых — очень невелик. И тем не менее, Мориарти получил нужную ему информацию, причём удивительно своевременно.

У Майкрофта было предположение, кто именно мог бы его просветить. И ему это предположение не нравилось.

В конце концов, у них был договор. И до сих пор он соблюдался обеими сторонами очень чётко. Со стороны Майкрофта — небольшое послабление и подарки на Рождество. С другой стороны — отсутствие каких-либо действий, могущих навредить Британии, а также помощь в поиске и анализе информации.

Майкрофт сдавил пальцами переносицу. Он не любил не только говорить об Эвр. Он не любил даже думать о ней. Если бы он мог, он держал бы все мысли о ней в каком-нибудь ментальном Шерринфорде, чтобы наверняка знать, они не вырвутся из-под контроля в неподходящий момент.

Но сейчас выбора у него не было: об Эвр требовалось подумать, притом серьёзно. Она захотела Джима Мориарти на это Рождество. Скромный подарок. Прошлогодняя скрипка Страдивари стоила дороже и труднее добывалась. Мориарти согласился, не задумываясь. Он знал, что, если Майкрофт решит его арестовать, он сделает это значительно проще, поэтому не боялся лететь на остров, координаты которого ему так и не сообщили, чтобы поговорить с психически невменяемой заключённой, имени которой он не знал.

А вот Майкрофт — боялся. Эвр обещала, что не будет вредить Британии, и Майкрофт ей верил: в некоторых вопросах она умела быть честной. Но общение с Мориарти могло натолкнуть её на опасные мысли.

Эвр, конечно, знала, почему Майкрофт колебался. Она пожала плечами и обронила:

— Значит, тебя не интересуют взрывы в Лондоне и в Париже в ближайшие дни? — и Майкрофт согласился.

Возможно — зря.

Могла ли Эвр из каких-то своих побуждений выдать Мориарти данные по «Ковентри»?

Майкрофт коснулся наружного кармашка, с неудовольствием понимая, что сигареты нет.

Телефонный звонок.

— Сэр, — Элис говорила спокойно, — объект «Ка-икс-восемнадцать» вступил в контакт с Шерлоком Холмсом. Они в квартире на Бейкер-стрит. Нашим специалистам не удалось засечь момент, когда она попала внутрь.

— Спасибо, Элис.

Майкрофт опустил телефон, но очень ненадолго — только для того, чтобы снова связаться с ассистенткой и потребовать детализацию звонков и выписки со счетов по каждому участнику проекта. Потребовалось всего полчаса, чтобы выяснить, что Джон Стейнборн, сотрудник Министерства обороны, имел подозрительные контакты и трижды в прошлом году выплачивал крупные суммы неизвестном лицу. Лицо установили ещё за час — Ирэн Адлер. Но Министерство обороны не имело точных данных по «Бонд-эйру». Они не знали даже тип самолёта, только рассадку и списки летящих.

— Джона Стейнборна под арест, — распорядился Майкрофт, хотя знал, что арестовывать нужно другого человека: того, который, взглянув на имейл со списком мест в самолёте, вычислил модель, время вылета и дату.

Как жаль, что не имело никакого смысла арестовывать Шерлока. Майкрофт подозревал, что вид брата в наручниках несколько вернёт ему утраченное душевное равновесие.

* * *

Майкрофт взял из рук Шерлока разблокированный телефон, который ещё минуту назад стоил около четверти годового бюджета Британии, и подумал, что, пожалуй, впервые в жизни брату удалось удивить его. Он взломал телефон Ирэн Адлер. Да, для этого ему пришлось почти что впутаться. Да, он, по сути, исправлял собственную ошибку. Но он справился в конце концов и с ребусом, и с… сантиментами.

— Вы меня арестуете? — спросила Ирэн Адлер, которая уже не выглядела роковой опасной женщиной, как в начале разговора. Майкрофт потёр переносицу и подумал, что ощущения, которые он испытывал на протяжении разговора, были чем-то схожи с давлением на разум в исполнении Гермионы. Он закрывался изо всех сил и, кажется, преуспел — во всяком случае, Ирэн Адлер не вызывала у него никакого влечения, естественного или же магически спровоцированного.

— Напротив, — ответил он, поднимаясь. — Вы свободны.

По нажатию кнопки вошла Элис с двумя телохранителями.

— Мисс Адлер нужно вывести в город. Она совершенно свободна в своих перемещениях.

На то было два основания: первое — террористы всё равно не позволят ей жить спокойно. Второе — Майкрофт не хотел конфликта с Гермионой. Он честно скажет ей, что её знакомая свободна — но едва ли станет упоминать, что её жизнь теперь не стоит и полпенни.

Когда Ирэн Адлер увели, Майкрофт отпустил Элис и открыл ноутбук. Загрузил сеть лондонских видеокамер и сам нашёл Шерлока — как раз вовремя, чтобы увидеть, как он провожает взглядом выходящую Ирэн Адлер.

Майкрофт закрыл ноутбук и пробормотал:

— Ты никак не научишься, братец… — казалось бы, столько уроков — и он по-прежнему позволяет чувствам брать верх над разумом. Он почти достойно завершил дело Ирэн Адлер — и всё-таки намерен испортить всё, проявив поразительно наивное неравнодушие.

Он достаточно хорошо знал Шерлока, чтобы понимать, что он задумал. Прискорбно.

Часы показывали половину второго.

Майкрофт чувствовал, что этот день совершенно его вымотал, но понимал, что не может просто уехать домой — только не тогда, когда у него в руках самый дорогой телефон в Британии.

Он взял аппарат, подсоединил к ноутбуку и начал просматривать папки и фотографии. К сожалению, это было не то дело, которое можно было бы поручить ассистенту. Даже Элис. Собственно, никто не должен был видеть эти данные.

Ирэн собрала неплохую коллекцию.

Компромат, секретные документы, шифры, чертежи оружия и техники. В одной из папок лежало безымянное видео.

Его снимали скрытно, картинка дрожала и прыгала, звук шипел, но все слова были вполне разборчивы.

Небольшая комната. Зашторенное окно. Стол с парой чашек. Череп на столе. Джим Мориарти в кресле.

— … мне это не нужно. Всё, что есть у тебя, дорогуша, это мелочь. Развлекайся. Но не забудь передать мистеру Холмсу… — в этот момент Мориарти повернул голову и посмотрел прямо в кадр, как будто точно знал, что его снимают: — У меня для него кое-что есть. Кое-что особенное.

— Что? — голос женский, и Майкрофт почти не сомневался, что это говорила Ирэн Адлер.

— Ключ ко всем его дверям. Код. Всё для вас, мистер Холмс. Вы знаете, на что его обменять.

Майкрофт провёл рукой по тяжёлым чугунным векам. Он знал.

Впрочем… он взял ручку и собрался было написать сообщение на кольце, но передумал. Отсоединил телефон от компьютера, убрал всё в сейф, велел подать машину.

И только переступив порог личного кабинета в клубе, он всё-таки отправил Гермионе сообщение. В игры Мориарти-Брука он играть не собирался — только не тогда, когда у него под рукой есть человек, способный вскрывать мозги взглядом.

* * *

Майкрофт открыл дверцу одного из книжных шкафов, за которой располагалось зеркало в полный рост. Закатал повыше рукава рубашки. Ослабил галстук.

Гермиона была из числа людей, чувствительных к визуальной информации, внешним впечатлениям.

Он успел сесть за стол и положить перед собой телефон многомиллионной стоимости, прежде чем в комнате раздался знакомый хлопок.

Гермиона, кажется, только проснулась — Майкрофт, потративший пару минут на то, чтобы подготовить маску потерянного и нуждающегося в помощи человека, невольно признал, что не преуспел — Гермиона с несколько растрёпанными волосами и оставшимся на коже щеки следом от подушки выглядела значительно более естественно и потерянно.

Впрочем, Гермиона заметила его подготовку: её взгляд быстро скользнул по закатанным рукавам, расстёгнутому вороту рубашки, задержался на лице. Гермиона вдруг поджала губы и едва заметно покраснела. Перевела взгляд на телефон и спросила неуверенно:

— Что сделал Брук?

Она снова метнула на Майкрофта быстрый взгляд и растерялась. В этом был смысл. Разрушение привычного образа и, как следствие, лёгкая дезориентация. Гермионе предстояло согласиться на то, на что она едва ли могла бы согласиться по своей воле.

— В чём дело? — повторила она вопрос, сосредотачиваясь на телефоне.

Майкрофт произнёс медленно, в задумчивости:

— Добрый вечер, Гермиона. Садитесь. Извините, что прервал ваш сон. Но дело срочное.

Гермиона, кажется, пропустила мимо ушей слова про сон и села на стул, даже не превратив его, по своему обыкновению, во что-то более удобное.

— Знакомая вам мисс Адлер решила снова вернуться на политическую арену Британии, — при упоминании имени шантажистки, пусть и ненастоящего, Гермиона вздрогнула. — К сожалению, — продолжил Майкрофт, — она выбрала для этого неподходящее время и неподходящих союзников.

— Она собиралась покинуть Британию, — глухо и потерянно прошептала Гермиона.

Майкрофт посмотрел на неё внимательно, позволяя той злости, которую вызвала у него Ирэн Адлер, отразиться если не в выражении лица, то хотя бы в глазах.

— Очевидно, она так и сделала, — проговорил он вкрадчиво. — Но этим утром вернулась. Чтобы забрать это, — он указал на телефон. — Любопытный предмет. Очень простой… не считая четырёх модулей со взрывчаткой, разумеется — но это предсказуемо. Непредсказуемо то… — он нахмурился и поджал губы, — что его взлом стоил нескольких миллиардов долларов и едва не поставил под угрозу дипломатические отношения с американцами.

Гермиону проняло. Она верила в его злость и иррационально боялась его — или, что вероятнее, боялась правды, которая так его разозлила. Майкрофт сделал паузу, отодвинул телефон, встал и не спеша привёл себя в порядок: опустил рукава, застегнул все пуговички, расправил галстук и воротничок рубашки и только после этого сказал ровно и разочарованно, тоном, который обычно приберегал для Шерлока:

— Ваша мисс Адлер с вашей же, Гермиона, помощью передала очень ценную информацию Джиму Мориарти и сорвала операцию, которую я готовил два года.

Удар попал в цель, даже, возможно, оказался сильнее нужного. Гермиона на мгновение замерла, её дыхание сбилось, зрачки расширились, губы раскрылись — и Майкрофту стало очевидно то, о чём он догадывался и раньше: о деятельности Ирэн Адлер Гермиона действительно не знала ничего.

Она выпрямила спину, поднялась, тяжело выдохнула. Сделала два шага к столу и обогнула его, оказавшись в метре от Майкрофта. Тяжёлая густая волна чего-то, что, за неимением научных терминов, приходилось именовать магической аурой, окутала его — привычно заломило виски. Гермиона была ниже его на добрых полторы головы, но, стоя вот так, рядом, невольно заставляла вспоминать о пережитом однажды печальном опыте: о том, как эта маленькая, эмоциональная и ординарная женщина расковыряла его воспоминания, даже не поморщившись.

— Видите ли, Майкрофт, — сказала Гермиона ровно, — волшебное сообщество слишком невелико, чтобы мы имели возможность легко… — небольшая пауза, выдох, — жертвовать людьми.

Головная боль слегка ослабла, Майкрофт улыбнулся и ответил едко:

— Понимаю, — и прибавил: — Расстановка приоритетов.

Гермиону это предсказуемо уязвило. Она отлично поняла намёк на то, что их сотрудничество нужно и ей в том числе. Она заметила, уже спокойнее:

— Вопрос информированности.

Что ж… В некотором роде она была права. Майкрофт позволил себе внешне расслабиться, улыбнулся и сказал ей в тон:

— Вопрос доверия.

Гермиона протянула ему руку:

— Обоюдного.

Майкрофт взял её ладонь в свою и задержал, вглядываясь в глаза. Она расслабилась, не так, конечно, как в Рождество, но достаточно. Очень медленно Майкрофт разжал пальцы. Ему вдруг стало холодно, несмотря на горящий камин.

Майкрофт не хотел говорить Гермионе, что Шерлок решил спасти Ирэн Адлер. Но она догадалась об этом и кивнула удивительно спокойно — как будто точно знала, что нет никакого смысла ревновать. Впрочем, почему «как будто»? Она была достаточно умна, чтобы понимать характер своего… характер Шерлока. Вероятнее всего, она знала, что двух-трёхнедельное увлечение Ирэн Адлер — не более, чем очередное дело, эксперимент, пусть и почти провалившийся.

— Надеюсь, — наконец, пожала она плечами, когда Майкрофт заверил её, что Шерлока прикроют, когда он отправиться спасать мисс Адлер, — что у частного лица не возникнет проблем, — она облизнула губы и нервно, резко спросила: — Что с Бруком?

— Мы можем вычислить его местоположение и ликвидировать, — ровно ответил Майкрофт.

— Что вам мешает…

— Телефон, — Майкрофт не дал ей сформулировать вопрос — Информация в телефоне, — и пояснил: — Есть сведения, что Брук создал компьютерный код — идеальную отмычку к любой системе безопасности.

— Мерлин… — пробормотала Гермиона, внезапно побледнев, — это возможно? Блеф…

— Блеф или нет — мы не можем рисковать. Если ключ существует… — заканчивать Майкрофт не стал. Гермиона всё поняла сама.

Майкрофт не боялся того, что полученный код используют волшебники — они не пользовались техникой. Единственная опасность была в том, что, вытащив из Брука код, Гермиона решит его не сообщать. Но это были… рассчитанные риски.

* * *

Майкрофт ненавидел бегать. Ненавидел любую физическую нагрузку. Но упорно бегал — примерно так же упорно, как отказывался от обожаемых пирожных с кремом. Он не был уверен, что знает, зачем. Едва ли нашёлся бы человек (кроме Шерлока, конечно, но Шерлок не в счёт), который осмелился бы что-то сказать Майкрофту о лишнем весе. И его мало пугала перспектива ранней смерти от инфаркта. У Майкрофта не было мотивов, чтобы заниматься на проклятой дорожке — но он занимался.

После сорока минут, остановив тренажёр, он спрыгнул на пол, вытер шею и лицо полотенцем, тяжело выдохнул — и в тот же момент у него зазвонил телефон.

Элис прохладным голосом сообщила, что Шерлок прибыл в Дувр и пропал со всех камер видеонаблюдения.

— Продолжайте наблюдение, — сказал Майкрофт и сбросил вызов. Прикрыл глаза. Это была самая слабая часть его плана. Получив от Брука код, Шерлок должен был передать его Гермионе. Передаст ли?

Зависит от того, насколько сильно он… вовлечён.

На следующий день после бегства мисс Адлер он приехал в Дувр. Неплохой показатель.

Майкрофт потёр переносицу. Он привык отслеживать все свои реакции, психические, эмоциональные и физические, и ему не нравилось то, как тело отзывается на эти размышления. Ему не нравилась резь в носу и ломота в затылке.

«Боже правый, — пробормотал Майкрофт себе под нос, — возраст сказывается». Он, разумеется, лукавил с самим собой: до того времени, когда может начать сказываться возраст, у него было в запасе ещё лет двадцать-двадцать пять.

За провал операции «Ковентри» Майкрофту сделали мягкий выговор — за чашкой чая с печеньем и ликёром. За взлом телефона Ирэн Адлер и прекращение давления на Семью — тихо наградили, всё там же, за тем же чаем. Как и прочие награды Майкрофта, эта отнюдь не подходила для публичного ношения. Она отправилась в шкатулку к остальным, на несколько минут потешив самолюбие.

Как раз в тот момент, когда Майкрофт убрал награду, Элис доложила о посетителе.

Майкрофт взглянул на часы, бросил короткий взгляд на своё отражение в полированной столешнице, провёл кончиком платка по губам, на которых могли остаться крошки от печенья, сложил ладони перед собой и кивнул ассистентке. Ему не нужно было гадать, кто именно его решил посетить.

Грегсон всё ещё выглядел паршиво после встречи с Шерлоком в его квартире — но, во всяком случае, уже мог самостоятельно ходить — хотя корсет ему снять ещё не позволили, да и на сломанную ногу он опирался неуверенно.

— Мистер Холмс, — Грегсон даже не потрудился улыбнуться.

— Мистер Грегсон, — Майкрофт встал, приветственно кивнул и указал на стул для посетителей.

Грегсон проигнорировал приглашение и остался стоять. Он был в бешенстве, куда более сильном, чем даже после падения из окна на мусорные баки.

— С вами непросто сотрудничать, мистер Холмс, — процедил американец. — Очень непросто.

Майкрофт тоже садиться не стал: в случае с Грегсоном такое примитивное преимущество, как два дюйма разницы в росте, играло роль. Он развёл руками, вышел из-за стола и покачал головой:

— Что вы, мистер Грегсон. Мне казалось, наше сотрудничество было весьма успешным.

Американец обжёг его взглядом.

— Вы сорвали операцию, Холмс. Вернее, ваш младший брат её сорвал, — но отвечать вам. Не сомневайтесь, что я предоставлю полный отчёт… — он сделал театральную паузу, за которой явственно читалось: «но вы можете переубедить меня».

— Даже не знаю, — сокрушённо ответил Майкрофт, — что можно сделать в этой ситуации.

Грегсон был уверен в себе. У него была сильная карта. И Боже правый, как же он был смешон.

— Вы знаете цену, Майкрофт.

Телефон, ради которого Грегсон рискнул здоровьем и репутацией, прямо сейчас лежал на столе. И Грегсон, конечно, знал, что это — именно тот телефон. Майкрофт перевёл на аппарат взгляд, вздохнул и сказал:

— Не уверен, мистер Грегсон, что Британская империя может оказать вам… — он сделал долгую паузу, хотя, разумеется, ему не требовалось никаких усилий, чтобы выудить из глубин памяти все документы на мистера Грегсона, — маленькую спонсорскую помощь, к которой вы неравнодушны.

Грегсон пошатнулся, как будто его действительно ударили по голове. Майкрофт сделал шаг вперёд и быстро припечатал:

— Мне стоит выразиться конкретнее, мистер Грегсон? Назвать имена, суммы? Ваше начальство будет, несомненно, в восторге, когда узнает о ваших дружеских отношениях с некоторыми российскими магнатами.

Майкрофт отвернулся, взял телефон со стола и положил себе в карман.

— Полагаю, — закончил он, уже не глядя на собеседника, — наше сотрудничество и дальше будет плодотворным и успешным, мистер Грегсон.

— Разумеется, мистер Холмс, — раздалось сзади. Послышались шаги. Открылась и закрылась дверь. Майкрофт достал телефон — на котором, разумеется, уже не было никаких данных, — убрал его в сейф, сел обратно за стол и придвинул к себе вазочку с печеньем. Ещё пара штук — не преступление, не так ли?

Камера показала Марин Парейд. Она была совершенно пустой, не считая Гермионы Грейнджер и неизвестного пока Майкрофту мужчины, неторопливо идущих от Дуврского замка по направлению к порту.

Изображения уличных камер пока были недостаточно качественными, но Майкрофт отметил время записи — мужчину нужно будет внести в базу и, по возможности, установить его личность. Навскидку: работает в Министерстве Магии, учился с Гермионой примерно в одно время, не женат, живёт с отцом или старшим родственником. Есть кошка. Отчаянно надеется произвести на Гермиону впечатление. Возможно, рассчитывает на продолжение вечера в… иной обстановке.

Майкрофт скривился и отвёл глаза. Не то чтобы ему было до этого какое-то дело… Впрочем, было бы глупым отрицать: было. Связь с Шерлоком для Гермионы была, безусловно, более предпочтительной, чем с не обременённым интеллектом посредственным чиновником.

Майкрофт покачал головой. Было нечто любопытное в том, как именно его сознание расставило акценты: связь с Шерлоком предпочтительнее для Гермионы. Не для Шерлока. Майкрофту не было дела до личной жизни Шерлока. Разумеется. А личная жизнь Гермионы в некотором роде представлялась ему вопросом, требующим внимания.

Он взял из вазочки печенье, положил в рот и пояснил самому себе: отношения Шерлока с Гермионой — важное условие для того, чтобы Шерлок отдал код. К тому же, Гермиона… вовлечена. Испытывает эмоции. Подвержена их влиянию. Шерлок в этом плане был безопасен: во всём мире он желал влиять только на одного человека, на своего драгоценного Джона Ватсона. Он не влиял на Гермиону. Этот чиновник, кем бы он ни был, мог быть опасен для взаимодействия с магами.

Съев ещё одно печенье, Майкрофт пришёл к выводу, что волноваться не о чем: Гермиона в чиновнике не была заинтересована.

На камере она вместе со своим спутником остановилась возле ограждения и взглянула через пролив. Она была сегодня одета непривычно — не в костюм и даже не в мантию, а в обычные джинсы и куртку. Напрасно. Этот подростковый наряд не шёл ей и обнажал её уязвимость.

Чиновник что-то спросил, и Гермиона обернулась к нему так, словно вовсе забыла о его существовании. Её рука механически потянулась к шее, и Майкрофт почему-то подумал, что она касается золотой цепочки.

Она что-то ответила и внезапно, без предупреждения или прощания, исчезла. Звук камера не передавала, но Майкрофту показалось, что он слышит знакомый резкий хлопок.

Чиновник остался стоять, удивлённо оглядываясь по сторонам.

Майкрофт набрал Элис и велел обратить на него особое внимание: зафиксировать все его появления на камерах, внести в базу, постараться найти знакомых ему людей и проверить контакты. На всякий случай.

— Мистер Холмс… — проговорила Элис, приняв все указания. — Сэр, вы просили сообщить, когда его доставят.

— Уже? — уточнил он спокойно.

— Только что. Вы встретитесь с ним?

— В этом нет необходимости. Просто подготовьте всё к завтрашнему визиту и убедитесь, что к нему будут иметь доступ только полностью проверенные люди.

— Да, сэр.

Элис положила трубку, а Майкрофт опёрся лбом о ладони и подумал, что ему стоит как следует поспать. Допрос Джеймса Брука a.k.a. Джима Мориарти обещал быть тяжёлым, изматывающим и очень долгим.

* * *

Майкрофт не пошёл к Мориарти. Много чести. Но это не значило, что он не следил за их с Гермионой беседой. Нельзя сказать, что это был долгий разговор.

Гермиона бросила всего две коротких фразы, глядя на Джима Мориарти со смесью отвращения и жалости, после чего направила палочку ему в лицо и произнесла чётко:

— Легиллименс.

С кривой волшебной латыни Майкрофт перевёл легко: «Читаю разум», — и внутренне содрогнулся. Сейчас становилось ясно, что в тот момент, когда она прочла его мысли и увидела его воспоминания, она действовала даже не в полсилы. Может, даже не в четверть.

От воздействия заклинания Мориарти окаменел. Его пальцы нервически, судорожно сжались, впиваясь в металлические поручни стула, на котором он сидел. Глаза распахнулись очень широко, почти вылезая из орбит. Зрачки расширились. Рот приоткрылся, на лице застыло страдальческое выражение. По лицу и шее градом потёк пот.

Гермиона стояла неподвижно, её глаза были чуть прикрыты, но Майкрофт не сомневался, что она не видит ничего вокруг себя — только сознание Мориарти.

Первые несколько минут она была спокойна, но потом что-то изменилось. Рука Майкрофта невольно дёрнулась к тревожной кнопке, по сигналу которой его люди должны были немедленно прервать своеобразный допрос — но он остановил себя.

Гермионе было трудно.

Что бы она ни читала в сознании Мориарти, это причиняло ей боль — возможно, даже бо́льшую, чем самому Мориарти. У неё по лицу тоже потёк пот. Тем не менее, она справлялась.

Майкрофт медленно отвёл руку от кнопки, преодолевая почти безотчётное искушение нажать её, и вцепился пальцами в рукоять зонта.

Гермиона пошатнулась и вернулась в реальный мир.

Мориарти расслабленно откинулся на спинку стула, облизал губы и сказал насмешливо:

— До скорой встречи, Гермиона. Передавай привет мистеру Снеговику.

Гермиона ничего не ответила, круто развернулась и вышла. Майкрофт переключил изображение на камеры в коридоре и в лифте, включил селектор и распорядился принести виски и два стакана и пожарче растопить камин.

Всё было готово, и он даже успел сесть за стол и хотя бы изобразить сосредоточенность на работе, прежде чем Гермиона вошла в кабинет.

Она выглядела откровенно неважно, но, пожалуй, это была простительная слабость. Майкрофт не был уверен, что сохранил бы самообладание, доведись ему прогуляться по мыслям и воспоминаниям психопата.

У Гермионы постукивали зубы. Она молчала, поэтому Майкрофт спросил:

— Впечатляет, не так ли?

Гермиона бросила на него короткий взгляд, подошла к столику, налила себе полстакана виски, тяжело опустилась в кресло у камина, и только сделав глоток, отозвалась:

— Впечатляет.

Майкрофт отложил в сторону бумаги, встал, тоже плеснул себе выпить и сел на стул, предназначавшийся для гостей.

— Очевидно, допрос не принёс результатов, — мягко проговорил он. Гермиона зажмурилась.

Майкрофт отвёл взгляд.

В целом эмоциональность он не приветствовал: она была ему неприятна. Но сейчас он действительно готов был сделать исключение. Хотя бы потому что… Потому что он знал эти симптомы. Дрожащие руки. Пот. Подёргивающиеся мускулы шеи. Отчаянное желание напиться и если не стереть воспоминания о произошедшем, то хотя бы сгладить их остроту и яркость. Даже большой дисциплины ума и воли не всегда хватало, чтобы справиться со страхом.

Гермиона справилась. После пары глотков крепкого виски она выпрямила сгорбленную спину, вскинула голову и сказала сухо, словно рапортовала:

— Его разум повреждён больше, чем я предполагала. Понадобится время и зелья, чтобы исправить наиболее существенные дефекты и получить доступ ко всей памяти, а не к её фрагментам.

Майкрофт оставил свой стакан и сказал:

— Мы можем поступить проще. Насколько мне известно, у вас есть вещества, способные, — он чуть наклонил голову, проверяя, как отреагирует Гермиона на его предложение, — принудить человека к откровенности. У нас также есть подобные разработки.

— Не выйдет, — Гермиона покачала головой, кажется, даже разочарованно. — Это всё равно, что проверять его на детекторе лжи. Он — социопат, для его сознания не существует понятия правды и лжи как моральных категорий. Что бы он ни сказал под действием веритасерума или ваших веществ, мы не сможем этому верить.

Очаровательно.

Шерлок обожал называть себя социопатом, разумеется, не являясь им. Мориарти, видимо, действительно был носителем диссоциального расстройства личности — разница была очевидна и заметна даже очень посредственному наблюдателю.

* * *

Время от времени Майкрофт был вынужден обедать с коллегами. Особенно с теми, от кого можно было бы ожидать неприятностей. И хотя Гермиона, бесспорно, относилась к числу коллег, причём тех, от кого можно ожидать неприятностей, Майкрофт едва ли мог представить себе ситуацию, в которой они окажутся в ресторане за столиком друг напротив друга. Её предложение пообедать удивило его. На самом деле.

После перемещения в пространстве слегка мутило, но Майкрофт не собирался показывать этого, отвлекаясь сначала на изучение меню, а потом на пустяковый разговор.

Гермиона была напряжена и даже подавлена. Он считывал это по лёгкому дрожанию пальцев, изгибу губ и хаотичному движению взгляда. Встреча с Мориарти далась ей непросто, вымотала, напугала. Но Гермиона едва ли собиралась отступать.

Почему-то именно сейчас (может, из-за расширенных зрачков или холода во взгляде) она показалась ему похожей на Шерлока. И, раз поймав эту ассоциацию, Майкрофт чувствовал, что не может отделаться от неё. Сходство между ними, замеченное впервые, при ближайшем рассмотрении оказалось громадным.

— Что заставило вас, — спросил Майкрофт спокойно, — влезть в политику?

Шерлоку никогда не было места в политике. Как и Гермионе.

— У меня не было особого выбора, — пробормотала Гермиона. Майкрофт воскресил в памяти книгу Брука. Если хотя бы часть описанных событий имела место в действительности — да, он понимал, почему выбора не было. Гермиона трактовала его реакцию иначе и вскинулась зло:

— Хотите сказать, выбор есть всегда?

— Нет, — отрезал Майкрофт. Собственно, его слишком часто нет. Гермиона нервно улыбнулась и спросила:

— Что заставило вас влезть в политику? — кажется, задав вопрос, она устыдилась его. Майкрофт пожал плечами. Он не думал о том, кем бы был, если бы не был политиком. Никогда.

— Очевидно тот факт, что я недостаточно усидчив для науки, — заметил он, а потом почувствовал, что Гермиона ему не поверила. Более того, что она нашла главную причину всех его поступков. Причину, которая, разумеется, не была достаточно серьёзной.

— Сантименты, — тихо произнес Майкрофт, — мне чужды, Гермиона, — она вздрогнула. — Даже по отношению к Шерлоку Холмсу. Не стоит приписывать мне эмоций, которые я не способен испытывать.

Не любовь двигала им. Только чувство долга. И Гермионе стоит это понять — иначе однажды обстоятельства заставят её сыграть на этой его мнимой слабости. И странное дело — Майкрофт не только не хотел, чтобы она играла. Он не желал, чтобы она потерпела болезненное поражение.

Они покончили с обедом почти в полном молчании, и только когда убрали приборы, Майкрофт сказал:

— В моей семье никогда не было принято потакать сантиментам и действовать под влиянием чувств. В отличие от вашей, я полагаю, — Гермиона посмотрела на него неприязненно и ответила:

— У нас действительно всегда была принята искренность, — это был вызов. Простой и даже глупый, но Майкрофт рассчитывал на него.

— Искренность сродни несдержанности, — заметил он, и Гермиона молча опустила голову, прекрасно понимая его намёк.

Принесли чай. Майкрофт разлил его по чашкам, добавляя Гермионе немного сливок, а себе положив сахар. Гермиона сделала глоток и продолжила разговор, словно и не было перерыва:

— В нашей школе есть четыре факультета. И только один из них считает хитрость и скрытность достоинством.

Майкрофт хмыкнул:

— Полагаю, это не ваш факультет. Вам присуще некоторое… безрассудство.

— «Гриффиндор славен тем, что учатся там храбрецы, сердца их отвагой и силой полны», — произнесла Гермиона как цитату. Даже странно, что эту строчку она считает своим девизом. Обладая долей безрассудства, Гермиона всё-таки (и снова — как похожа этим на Шерлока!) не страдала от недуга, именуемого храбростью.

— Храбрыми, — сказал Майкрофт, — называют людей в том случае, когда не хотят назвать глупыми. Эвфемизм в некотором роде. Уму присуща осторожность. А вы… вполне умны.

— Вы спрашивали, как я попала в политику, — быстро проговорила Гермиона. Слова про храбрость её задели, потому что, несомненно, она была с ними согласна, пусть и в глубине души. — Мне было двенадцать, когда передо мной встал выбор: не дать волшебнику, десять лет назад чуть не уничтожившему и магическую, и маггловскую Британию, обрести силы, или быть разумной и осторожной.

Эту историю Майкрофт помнил. Страшная история. Не та, которую стоит переживать, особенно в двенадцать лет. А смерть лучшего друга и безумие сестры — не то, что стоит переживать в шесть, верно?

— Вы похожи на моего брата, — сказал Майкрофт тихо. — Несдержанны, импульсивны, безрассудны, берёте на себя ответственность за то, за что ответственности не несёте, игнорируете советы… — он мог продолжать долго, но оборвал перечисление. Гермиона выглядела уязвлённой и растерянной, и Майкрофт какой-то особой частью сознания отметил, что залёгшие вдруг морщинки в уголках глаз будто бы возвращают её в прошлое, в ту Гермиону, которая погибла почти восемь лет назад.

— А вы похожи на василиска, — отозвалась она чуть надтреснутым голосом, — короля змей. Не испытываете эмоций, сострадания, жалости, зато способны убивать взглядом.

Это могло бы задеть и даже засчитаться как неплохой удар, если бы не тон: в нём сквозило не обвинение, не расчёт, а обида.

— Верное впечатление, — согласился Майкрофт. — Постарайтесь сохранить его в памяти…

Обед закончился.

Сантиментам конец.

Март начался спокойно, даже расслабленно, если, конечно, не считать подготовки к парламентским выборам. Но её как раз можно было и не считать. Исход выборов Майкрофт уже знал и не сомневался в том, что Эвр не ошиблась. Абсолютного большинства не будет, консерваторы получат незначительный перевес. Для них это будет большой победой, особенно если учесть всё ещё памятный провал в девяносто седьмом. Не то чтобы Майкрофта это как-то касалось. Перестановки в правительстве практически не влияли на его работу. Отложив в сторону папку, в которой аккуратно были подшиты биографии тех, кто всего через несколько месяцев станет основными лицами британской политики, Майкрофт положил в рот печенье и прикрыл глаза.

Сегодня он впервые за месяц начал день с пробежки на тренажёре — не тянет на большое личное достижение, но явно неплохо, особенно если игнорировать мышечную боль.

Мысли не задержались на этой мелочи и соскользнули к одной из главных проблем — к Мориарти. Гермиона уже неделю пытала его заклинаниями — о том, что для Мориарти вторжение в сознание сродни пытки, говорило его напряжённое лицо, белеющие губы и расширенные от ужаса и боли глаза. Но, к сожалению, для Гермионы это была пытка тоже. Она больше ни разу не говорила о том, что видит в сознании безумца, но Майкрофт видел, насколько тяжело ей даётся эта работа. Мориарти, если позволить себе метафорический оборот, вытягивал из неё силы. И он мучил её, возможно, даже намеренно, подкидывал кошмары, травил.

В отсутствие Гермионы Мориарти допросили с применением специальной сыворотки и с незначительными физическими воздействиями — тщетно. Препарат развязал ему язык (Майкрофт следил по камерам неотрывно за ходом допроса), но не заставил сказать ничего существенного. Он пел, ругался, хохотал, как сумасшедший, обещал рассказать интересную сказку и предлагал поиграть с ним — вот и всё.

Возможно, однажды Гермионе удастся одолеть его, сломать и получить код.

Размышления Майкрофта прервались звонком селектора. Элис быстро сообщила, что объект «А-двести семьдесят» появился в зоне наблюдения, и тут же вывела изображения камер на компьютер Майкрофта.

Объект «А-двести десять», также известный как Гарри Джеймс Поттер, появился на улицах неволшебного Лондона и в зоне камер видеонаблюдения впервые за несколько лет. Он шёл по Тоттенхэм-Корт-роуд, сунув руки в карманы самых обычных джинсов, и выглядел, кажется, растерянным. Качество видео не позволяло внимательно изучить выражение лица, но это было и не важно. Майкрофт проследил за тем, как мистер Поттер дошёл до Юстон-роуд и свернул с магистрали. Если до этого его движение можно было охарактеризовать как прогулку без цели, то теперь стало ясно, что мистер Поттер что-то ищет.

Майкрофт набрал Элис и распорядился:

— Любые его контакты засечь и проверить.

Он не был уверен, что контакты будут, но что-то в поведении мистера Поттера было ему знакомо — болезненно, неприятно знакомо.

Всего пару мгновений спустя он сопоставил смутную ассоциацию с реальной картиной: мистер Поттер сейчас вёл себя так же, как Шерлок в поисках дозы в те далёкие времена, когда ещё не научился скрываться от камер и агентов.

Подозрения Майкрофта превратились в уверенность очень быстро, когда мистер Поттер столкнулся на улице с чернокожим мужчиной в наушниках и объёмной куртке. Контакт был очень коротким: столкновение, извинение, восклицание — и всё, но не приходилось сомневаться, что Поттер обменял пачку наличных на маленький пакетик вещества.

Оставив Элис приказ следить за Поттером и дальше, фиксируя каждый шаг, Майкрофт собрался было написать сообщение на ободке кольца, но передумал. Пока это дело не касалось Гермионы напрямую. Но если коснётся… Что ж, у него будет информация на этот случай.

Когда в тот же день Гермиона пришла допрашивать Брука, Майкрофт ничего не сказал ей о мистере Поттере.

* * *

Чтобы не нарушать тонкого, в некотором (безусловно, изощрённом) роде даже интимного процесса, Майкрофт прошёл в допросную почти следом за Гермионой, сделал знак, чтобы ему поставили стул, расположился поудобнее и приготовился к долгому ожиданию. В среднем один сеанс у Гермионы длился около часа, иногда — почти два.

Этим утром Мориарти был особенно возбуждён и улыбался настолько жуткой самодовольной улыбкой, что можно было предполагать изменение привычного хода событий. Возможно, именно сегодня он, из-за нервного напряжения или по иным причинам, даст слабину. Майкрофт не собирался пропустить этого момента.

Гермиона бросила на Майкрофта короткий взгляд, но ничего не сказала — если не считать невербально выражаемого недовольства. Мориарти, напротив, оскалился и уточнил:

— А, дорогой мистер Холмс, решили присоединиться к вечеринке? Вас тут и ждали.

Майкрофт проигнорировал его слова, а Гермиона, резко мотнув головой, словно таким образом выбрасывая из неё все посторонние мысли, произнесла:

— Легиллименс!

Тело Джима напряглось, пальцы судорожно сжались в кулаки, на висках вздулись вены, голова запрокинулась. Майкрофт не шелохнулся, фиксируя в памяти всё, даже самые незначительные детали.

Гермиона стояла неподвижно, даже палочка не дрожала в вытянутой руке. Было невозможно предположить, что именно она делает в сознании Мориарти. Более того, Майкрофт подозревал, что обычным людям это знание вообще недоступно.

Он чуть отвёл взгляд, чтобы в отражении тонированного стекла видеть лицо Гермионы, и сразу заметил, что её работа стала труднее. Она тоже крепко стискивала зубы, на лбу выступили капельки пота, губы кривились.

Прошло десять минут, и её рука начала дрожать. Это выглядело так, словно внутри черепа Мориарти происходила борьба. И в этот раз Гермиона едва ли выходила из неё победителем.

Она говорила о лесе самоубийц. Возможно — только возможно — Мориарти пытается запутать её в этом лесу? Реально ли это? Реально ли для волшебника потеряться в чужом сознании?

У Майкрофта не было ответа на этот вопрос: никакой информации, никаких документов, ни одного независимого специалиста. Полагаясь только на эмпирический опыт и систематические наблюдения, Майкрофт чувствовал себя практически слепым — и предполагал худшее.

Гермионе становилось хуже. Её уже трясло, у неё стучали зубы, пот тёк градом, от него намокали волосы на висках и над ушами. Джим тоже был напряжён, но он подавался вперёд, его губы кривились в подобии улыбки. Вдруг они дрогнули, раскрылись — как будто прошептали что-то. Майкрофт мгновенно вернулся к этому кадру, сохранённому в памяти, и отчётливо разобрал: «Шерлок Холмс». А потом Гермиона пошатнулась. Майкрофт резко поднялся, окликнул её. Она дёрнулась, но (теперь это было очевидно) Джим не пускал её.

— Гермиона! — снова окликнул её Майкрофт, и этот окрик привёл её в чувство. Она открыла глаза, обернулась и потеряла сознание. Майкрофт едва успел поймать её тяжёлое, влажное от пота, пахнущее шерстяной мантией и жидким мылом тело. Она почти не ударилась, кажется.

Мориарти запрокинул голову и рассмеялся с торжеством.

Майкрофт поднял на него глаза — и смех оборвался. Но не от страха, что было бы вполне естественно для любого другого человека, а от предвкушения. Джим ждал, что Майкрофт пообещает ему кое-что. И сам давал молчаливое обещание.

— Я вернусь, — произнёс Майкрофт.

— Я и не сомневался, мистер Холмс, — отозвался Мориарти.

Майкрофт уложил Гермиону на пол и вызвал охрану, которой велел перенести её в его кабинет.

Мориарти увели обратно в камеру. На прощание он обернулся ещё раз, но Майкрофт не стал больше встречаться с ним взглядом. Одного обещания достаточно, более чем.

Он потёр переносицу и почему-то подумал, что Гермиона была бы категорически против его решения. Но это не значило, что он собирался его менять.

В кабинете Майкрофт велел разжечь камин жарче, укрыть Гермиону пледом и принести чай. Сел за стол, но не прикоснулся к бумагам. Врача звать было неразумно и бесполезно: он едва ли мог бы посоветовать что-то, что помогает от обмороков, вызванных чтением мыслей психопатов. Майкрофту доложили, что давление у Гермионы чуть ниже нормы, зрачки реагируют на свет. Переутомление. Подождать. Позднее, возможно, использовать нашатырь.

Он поднялся, приблизился к креслу, в котором устроили Гермиону, остановился и нахмурился. Ему было неприятно видеть её здесь в таком состоянии. Это было странное чувство — учитывая, что ни обмороки, ни раны, ни смерти его не трогали и не волновали. Это было сродни тому, что он испытал бы, окажись в этом кресле Шерлок.

Шерлок не должен лежать без сознания. Он должен носиться по кабинету, тараторить какую-нибудь чушь и раздражать своим присутствием. То же самое касалось Гермионы, за исключением того факта, что она не носится, не тараторит и… В некотором роде, не раздражает.

Он вернулся к столу, взял вазочку с печеньем и поставил на столик рядом с чайным прибором — после обморока сладкое будет полезным. Коснулся тонкой слабой руки Гермионы, сосчитал пульс — действительно, чуть замедленный.

Если бы это был Шерлок…

Майкрофт не любил физические контакты с людьми, но если бы это был Шерлок, он проигнорировал бы собственные вздорные эмоции. Собственно, он игнорировал их всякий раз, когда Шерлок нуждался в этом.

Присев возле кресла, Майкрофт по очереди расстегнул туфли Гермионы, снял их и поставил возле столика. Потом поднялся и вернулся за стол.

Спустя двадцать минут Гермиона пошевелилась, издала скрипящий горловой звук и открыла глаза.

* * *

Код был нужен. Сильно, даже отчаянно. В другой ситуации Майкрофт поручил бы это дело Шерлоку, но в случае с Мориарти брат был не только бесполезен, но даже и опасен. Мог навредить и делу, и самому себе. Впрочем, он в некотором роде поможет: он будет тем наркотиком, на который Майкрофт сможет подсадить Мориарти.

В кабинете было темно и тихо. Даже камин не трещал, потому что никто не разжёг его с утра — было некогда. В половине седьмого утра в России, под Смоленском, разбился самолёт с самыми высокопоставленными лицами Польши, и с этого времени у Майкрофта не было ни единой свободной минуты. Британское правительство не собиралось вмешиваться в инцидент, но это не значило, что катастрофу можно проигнорировать. Подозревали теракт, умышленное убийство, в лучшем случае — преступную халатность. Скандал уже был мирового масштаба, а к каким последствиям он приведёт — можно только догадываться. Майкрофт не высказывал предположений, но по его подсчётам, расследование катастрофы, а главное — поиск виноватых и связанные с этим суды, аресты и политические кризисы продлятся не менее пяти лет. Десять — если не исключать человеческую ограниченность из уравнения.

Сейчас Майкрофт был рад только одному: от него не потребовали личного участия в расследовании — позволили ограничиться отправкой надёжных агентов.

Но отвлечься от произошедшего Майкрофт смог только теперь, когда часы показали без четверти два ночи. Именно напряжённая работа в течение всего дня заставила Майкрофта осознать, насколько на самом деле ему был нужен проклятый код Джима Мориарти! Половину задач можно было бы решить, не отрывая взгляда от экрана компьютера.

Майкрофт встал, с хрустом размял шею и предупредил Элис, что ему нужна охрана.

Мориарти не спал, несмотря на поздний час. Впрочем, человеком, страдающим от нехватки сна, он не выглядел. Напротив, его лицо выражало нездоровую бодрость, даже возбуждение.

— Мистер Холмс, — он встал, игнорируя напрягшихся сотрудников службы безопасности, сцепил пальцы над головой и потряс руками в приветственном жесте. — Дорогой мистер Холмс!

— Молчать, — оборвал его Майкрофт. Осмотрел пустую белую камеру без единого тайного угла или закутка. Щёлкнул языком.

Мориарти опустил руки и замер. Его грудная клетка двигалась в такт тяжёлому напряжённому дыханию.

Майкрофт скомандовал, не поворачивая головы:

— Оставьте нас.

По телу Мориарти прошла дрожь, но Майкрофт был уверен, что это не страх, а… предвкушение. Господи, было бы лучше, если бы Гермионе удалось вскрыть его черепную коробку и вытащить оттуда всё содержимое.

— Вы ведь понимаете, Джим, что я в любом случае получу то, что мне нужно.

— Вы не убьёте меня, — улыбнулся Мориарти. — И не получите ничего, если я не захочу это отдать. Вы у меня в заложниках, мистер Холмс.

Майкрофт опёрся на зонт и со скучающим выражением поднял глаза к потолку. Его план ещё нуждался в доработках и корректировках, но начинать можно было уже сейчас. Первые шаги были давно определены.

— Мы с вами играем пока, Джим, — проговорил Майкрофт. — Запомните это. Мисс Грейнджер, мой к вам визит, это ваше смешное упрямство — это игра, не более. Как только она мне надоест… — он пожал плечами. Мориарти достаточно хорошо знал о возможностях спецслужб, чтобы пребывать в наивной убеждённости, будто его гениальный ум его спасет. Не требовалось даже напоминать ему о том, что с ним можно сделать.

— Как мило, что вы об этом сказали, — Мориарти улыбнулся дикой улыбкой. — Поиграем?

— Ваш ход.

Мориарти задумался. Его взгляд забегал по камере, по пустому пространству, в котором невозможно за что-то зацепиться, на чём-то сосредоточиться. Наконец, он сконцентрировал свое внимание на кончике зонта Майкрофта и сказал:

— Ваш крот в Ми-5. Юркий зверёк.

Не совсем то, чего Майкрофт ждал, но на первый раз неплохо.

— Он впервые попробовал наркотик в четырнадцать.

Зрачки Мориарти расширились. Он облизнул губы, что выглядело омерзительно почти до тошноты, и прошептал имя крота.

Майкрофт повернулся к Мориарти спиной, сделал несколько шагов к выходу, слушая, как всё чаще и рванее дышит его оппонент. И за несколько мгновений до того, как перед ним открылась дверь, сказал:

— Кокаин, если вас это интересует.

И вышел.

Следующая встреча состоится не раньше, чем через пару дней. Возможно — даже через неделю.

* * *

Свой клуб Майкрофт любил по двум причинам: во-первых, никто не мог заговорить с ним без его прямого приглашения, а во-вторых, здесь заваривали действительно великолепный чай. И в итоге клуб был отличным местом, где можно подумать, обобщить все факты и взглянуть на ситуацию со стороны.

В своем кабинете, Майкрофт был чиновником. Высокопоставленным, с неограниченными полномочиями, но чиновником — частью человеческой системы, убогой и не очень эффективной. В клубе он становился просто Майкрофтом Холмсом. Без должности, без связей с внешним миром и другими людьми.

Сидя в кресле и смакуя крепкий сладкий чай, Майкрофт думал сразу о нескольких проблемах — по каждой из них перед его глазами постепенно выстраивалась чёткая цепочка умозаключений, выводов, предположений и вопросов.

Первой проблемой оставался код в голове Мориарти. Ни магия, ни пытки, ни психотропные препараты не давали того эффекта, который возникал при одном упоминании имени Шерлока. Шерлок был тем, ради кого Мориарти готов был отдать ключ. Он сдавал ради него связи, контакты, огромные куски своей криминальной сети. Но Майкрофт ясно видел, что код он не отдаст просто ради сведений о Шерлоке. Только в обмен на него самого.

Майкрофт потёр переносицу. Он видел тонкое и элегантное решение, но Боже правый, как же оно ему не нравилось! Да, это были сантименты. Чувства. Привязанность, если уж на то пошло. Привычка. Не важно, как называть, — но он не желал подставлять Шерлока под удар. Если с ним что-то случится… Майкрофт хорошо осознавал, что если Шерлок погибнет, его смерть станет очень тяжёлым ударом.

Однако код в голове Мориарти был слишком сильно нужен Британии, чтобы угроза жизни и здоровью Шерлока Холмса была достаточным оправданием для отказа от него.

Значит, Шерлока придётся преподнести Мориарти на серебряном блюдце… Пойти на этот обмен. Волшебники, а точнее, лично Гермиона станет страховкой. Разумеется, она будет в ярости, но не позволит своему любовнику погибнуть.

Главное, запустить процесс без её участия — в тайне. И без спешки.

Чашка опустела, Майкрофт отставил её на столик и обратил внимание на последний элемент своей схемы: Мориарти отдаёт код в обмен на Шерлока.

Грубовато.

Мориарти не отдаст код Майкрофту. Будет хитрить, играть. Но Шерлоку — другое дело. Если он будет думать, что вот-вот уничтожит Шерлока, то он раскроет ему свой секрет.

А Шерлок, руководствуясь нелепыми эмоциями, ни за что не поделится кодом с Майкрофтом. Он спрячет его в памяти — и ситуация снова станет патовой. С той лишь разницей, что пытать Шерлока Майкрофт не сумеет.

Он провёл пальцем по ободку чашки.

Ему Шерлок не отдаст код. Зато отдаст его Гермионе, которая…

Которая была второй проблемой, вопреки всем здравым суждениям. Гермиона, во-первых, была волшебницей — то есть принадлежала к той неприятной категории людей, кого Майкрофт не мог контролировать. Во-вторых, она была… Гермионой Грейнджер. Майкрофт не назвал бы её коллегой в полном смысле этого слова. Она не была его подчинённой. Они не состояли в родственных отношениях. Не вступали в любовную связь. И конечно, Майкрофт не пал бы так низко, чтобы назвать её другом. И на неё было влиять сложнее, чем на весь магический мир, потому что, обладая большими полномочиями и впечатляющим умом, она была крайне подвержена эмоциям. И никогда нельзя было угадать, поддастся она им или окажется сильнее них.

Захотелось, вопреки здравому смыслу, взять чашку из тонкого фарфора и разбить об стену — но подобная выходка была в стиле Шерлока, а не в его собственном — так что чашка осталась невредимой.

Шерлок отдаст код Гермионе, если она попросит. Но что сделает с кодом сама Гермиона? Вот в чём был главный вопрос.

Волшебники не пользуются компьютерами. Код им без надобности. Однако Гермиона вполне могла бы решить, что передать его Майкрофту будет слишком опасно.

Значит, придётся подтолкнуть её к верному решению. Ей придётся отдать код в том случае, если…

Майкрофт слегка улыбнулся. Она отдаст код, если поймет, что это единственный шанс спасти Шерлока. От чего? От Мориарти, разумеется. От чего-то, что Мориарти сделает с Шерлоком и что будет вредить тому даже после ареста главного злодея. У Шерлока постепенно складывается репутация самого гениального детектива в мире. Что ж, Мориарти разрушит её. Поставит саму личность Шерлока под сомнение. И тогда код — тот самый, который он обязательно передаст Шерлоку в финале игры — понадобится, чтобы вернуть всё обратно.

Несмотря на всю свою гениальность, Мориарти не рассчитывал, что его отпустят. И тем более, он не рассчитывал, что это сделают так быстро и внезапно. Как бы хорошо он ни владел лицом, Майкрофт видел его замешательство, изумление и, что парадоксально, страх. Не пытки, не магическое вмешательство в сознание, а спокойно произнесённые слова: «Полагаю, мистер Мориарти, вы можете быть свободны», — напугали его до дрожи.

Он выходил из камеры, переодетый обратно в костюм, в котором был, когда его задержали, но с тяжело опущенной головой и напряжёнными плечами. Он шёл на плаху и не скрывал этого.

Уже в коридоре он сказал, слегка улыбнувшись: «Прощайте, мистер Холмс».

— Я вижу вас не в последний раз, — холодно сообщил Майкрофт и показал охране, что его могут вывести. Больше с Джимом Мориарти он общаться не желал. Хотя, бесспорно, знал, что увидит его не раз: внимательно изучит каждую запись с камер, на которой тот появится.

Шерлок должен был вернуться в Лондон завтра. Он ни о поимке, ни о допросах Мориарти ничего не знал, но наверняка почувствует, что тот снова в игре.

Гермиона отсутствовала в городе, Майкрофт не знал, когда она вернётся, но ему было доподлинно известно, что следующая их встреча будет напряжённой, если не сказать — опасной.

Майкрофт поморщился. Он понимал, что принял единственно верное решение, но был уверен, что Гермиона его не поймёт и не одобрит. И если он немного просчитался… если она не просто состоит в связи с Шерлоком, а испытывает к нему некие чувства, сантименты, то она может прийти в ярость.

Майкрофт только однажды испытывал на себе её ярость, и это было отнюдь не самое его приятное воспоминание. Пожалуй, оно лишь слегка не дотягивало до ночного кошмара.

Однако обстоятельства требовали пойти на риск.

Он протянул руку и взял ещё одно, уже, кажется, пятое по счёту печенье из вазочки. Он позволял себе не больше одного за раз, но сегодня не мог удержаться. Ему нужно было успокоить нервную систему, растревоженную сантиментами и пустыми эмоциями, взять себя в руки. Не думать о возможных, уже много раз просчитанных изъянах плана. И желательно не тянуться к сигарете.

Если уж выбирать (а Майкрофт понимал, что даже с его самодисциплиной без этого выбора не обойтись), пять-шесть печений были лучше сигареты.

Майкрофт прикрыл глаза, разворачивая мысленную карту предстоящих событий. Громкое дело, возможно, несколько подряд — настолько громкое, что Шерлок не сможет не заметить. Скандал в прессе. Может, суд или выступление — что-то, чтобы перевести взаимоотношения с Шерлоком на публичный уровень. Удар по репутации Шерлока, обязательно успешный и обязательно очень, очень публичный. Сообщение о коде, чтобы Шерлок понимал, ради чего играет. Финальная встреча. Предсмертный подарок — код. И убийство.

«Нет, — покачал он головой, — убийство и самоубийство». Мориарти, разумеется, тоже планирует умереть: тема смерти для него очень привлекательна, она его завораживает.

Мориарти просчитает всё, вплоть до волшебной помощи, но он не будет знать о личной заинтересованности Гермионы, а через неё — и Министерства Магии в сохранении жизни Шерлоку.

Слабых мест было два. Первое — это время начала действия. Мориарти мог ударить сразу или отправиться зализывать раны на год. Впрочем, вряд ли он рискнёт так надолго исчезнуть с поля. Это был контролируемый риск: вздумай Джим куда-нибудь спрятаться, Майкрофт знал, как выманить его из норы и заставить действовать. Но вероятнее всего, этого не потребуется. Не пройдёт и недели, как он выйдет из тени.

Второе — это участие Гермионы. Майкрофт не боялся её отказа. Он боялся встретиться с её принципиальностью в конце.

Она появилась через день, утром. Привычным образом с хлопком появилась в кабинете Майкрофта и коротко уведомила его о том, что готова приступать к работе.

— Доброе утро, Майкрофт, — произнесла она. Майкрофт осмотрел её с головы до ног, отметил, что она провела выходные с подругой в Париже, пила вино, к которому не была привычна, мучилась похмельем. А после гостила в доме с двумя… нет, конечно же, тремя детьми. Большой особняк в Лондоне, старый. Спала на непривычной большой и высокой кровати у окна.

Будь на его месте Шерлок, он тут же поделился бы этими наблюдениями, но Майкрофт оставил их при себе и ответил:

— Доброе утро, Гермиона. Хорошо отдохнули?

— Отлично, — непривычно мягко улыбнулась она, как будто мыслями возвращаясь к небольшому отпуску. — Сначала во Франции с подругой, потом в её же доме — с ней, её мужем и их детьми. Они шумные, но их семью приятно видеть…

Майкрофт мысленно перелистал досье на тех волшебников, о которых знал хоть что-то, но делать предположения о личности подруги не решился. А Гермиона осеклась, и Майкрофт точно уловил её мысль о том, что ему, вероятно, не слишком интересно слушать о дружных семьях. Верное заключение, в целом. Он не питал особых чувств к детям. К людям.

— Я рад, что вам удалось… отвлечься, — произнёс он.

— У меня есть пара новых мыслей о том, как добраться до Брука, — сказала Гермиона до того, как Майкрофт успел предложить ей чаю.

— Гермиона, боюсь… сегодня вам не удастся поработать с ним.

Она нахмурилась, а Майкрофт соединил ладони перед собой и прибавил тихо:

— Я его отпустил.

На долю секунды Майкрофт уверился в том, что она его проклянёт. На обычно спокойном лице вспыхнула такая нечеловеческая злоба, что он почувствовал, как по позвоночнику прошёл холод. Предметы на столе задрожали. Ноутбук моргнул экраном и отключился. Лампы замигали, а Гермиона рявкнула:

— Ты сделал… что?!

Несмотря на то, что инстинкт самосохранения требовал бежать, Майкрофт не шелохнулся, только поймал яростный взгляд Гермионы и осторожно, но твёрдо сказал:

— Если вы успокоитесь, Гермиона, то сумеете здраво взглянуть на происходящее.

Посыл Гермиона не оценила. Она подлетела к столу, оперлась руками о край и прошипела Майкрофту в лицо, обдавая запахами мятной зубной пасты, незнакомого шампуня и лёгких цитрусовых духов:

— Здраво? Вы выпустили на свободу психопата, способного уничтожить наш мир одной строчкой компьютерного кода, и кроме того, одержимого вашим братом! Не говорите мне о здравых суждениях.

У Майкрофта отчаянно ломило в висках. Почти до слёз. Он закрыл глаза на несколько секунд, а потом продолжил говорить очень тихо — о том, что иначе нельзя, иначе быть не могло.

И всё же Гермиона отреагировала спокойнее, чем можно было ожидать. Она бросала резкие обвинения, она негодовала, но приняла ситуацию. Майкрофт размышлял над этим ещё несколько минут после того, как она отправилась докладывать о ситуации своему начальству.

Она согласилась участвовать. Не дала прямого вербального согласия, конечно, но Майкрофт его и не ждал.

Однако она задала два вопроса, которые заставили Майкрофта насторожиться. Первый прозвучал, когда Майкрофт сообщил, что не позволит Шерлоку погибнуть. Она посмотрела на Майкрофта очень внимательно и спросила, подразумевая совсем другое: «Какие вы можете дать гарантии, что ситуация не выйдет из-под контроля?» В этом вопросе была не личная обеспокоенность. Она спрашивала не о том, сможет ли он спасти её любовника. Гермиона хотела знать, сумеет ли он защитить своего брата. Грань тонкая, но существенная.

И второй вопрос звучал как: «Почему вы думаете, что ваш брат передаст мне код?» Как будто она не ожидала, что Майкрофт использует их связь. Или была уверена, что он об этой связи не знает. Или же… этой связи не существовало вовсе.

Майкрофт коснулся спрятанной в кармане пиджака сигареты и воспроизвёл в памяти все случаи контакта Гермионы и Шерлока. Их было достаточно много. Шерлок чувствовал себя свободно в доме у Гермионы, проходил сквозь все защитные чары, которые не могли преодолеть ни камеры видеонаблюдения, ни агенты.

Гермиона едва ли вступила бы в… так сказать, нормальные отношения: травма, нанесённая смертью её жениха, была слишком сильна. Но отношения с Шерлоком нормальными быть не могли по определению.

Сигарета искушала, но Майкрофт отложил это искушение, пообещав себе, что закурит, как только расставит все точки над «i» в вопросе отношений Гермионы и Шерлока.

Положим (теоретически), что Майкрофт ошибся. Даже лучшие ошибаются, и даже он. В таком случае, передаст ли Шерлок код Гермионе?

Пройдясь мысленно по всем данным, Майкрофт медленно кивнул: да, передаст. Шерлок умел быть благодарным. И даже если у них с Гермионой не было физической связи, он причисляет её к близким людям. Не таким близким, как Джон Ватсон, разумеется, но в числе тех, кому можно доверять.

Если Гермиона захочет, Шерлок отдаст ей код.

Майкрофт встал, прошёлся по кабинету. Расстегнул и снял пиджак, повесил его на спинку стула и размял спину. К несчастью, его работа была напрямую связана с человеческими эмоциями. Было бы приятнее отрешиться от них и работать только с фактами, цифрами и логическими умозаключениями. Но люди не руководствуются логикой чаще всего — они живут чувствами, которые приходится анализировать.

Зазвонил телефон, и Элис быстро сообщила, что объект «А-двести семьдесят» появился на Брикфилд-клоуз и направляется к дому №9-1, где, по проверенным данным, находится подпольный наркопритон, замаскированный под ночлежку.

Записи камер тут же были выведены на экран ноутбука Майкрофта, и он сам проследил за тем, как Гарри Поттер заходит в наркопритон. Внутри видеонаблюдения не было, но Майкрофт слишком хорошо знал повадки наркоманов, идущих за дозой, чтобы сомневаться в его намерениях.

Он коснулся холодного металлического ободка на пальце… и ничего не сделал. Возможно, Гермиона больше не заинтересована в спасении своего друга. Возможно, о нём позаботится кто-то ещё.

Впрочем, он не был сильно удивлён, когда спустя три часа получил сообщение о том, что объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» хаотично перемещается по Лондону и проверяет заведения, в которых потенциально могут продаваться наркотики.

Майкрофт не мог точно сформулировать возникшее у него чувство, но пожалуй, это было что-то сродни сочувствию. Он не стал подавлять это чувство, а позволил ему остаться где-то на самой периферии ощущений, взял перьевую ручку и остриём написал на ободке: «Ваш адрес — Брикфилд-клоуз, 9-1. МХ», после чего велел Элис присматривать за ситуацией, но не беспокоить его, если не произойдёт чего-то экстренного.

В конце концов, у него был конфликт Израиля и Сектора Газа, причём не только его заметная сторона: атака «Флотилии свободы» и гибель людей с обеих сторон, но и куда менее очевидная связь этого дела с проблемой турецкой поддержки исламистов.

* * *

Гермиона крепко сжимала стакан и смотрела в пламя камина. Майкрофт ощущал её напряжение физически: болела голова, как всегда. Он отвёл от Гермионы взгляд, надеясь, что так боль будет слабее, но разницы не почувствовал.

Он догадывался, о чём она думает: о том, что он ошибся, и она отлично проживёт без политики. Мечтает сбежать, как только разделается с Мориарти. Не нужно было читать мысли, чтобы понять это.

Периферийным зрением Майкрофт заметил, как морщинка на переносице Гермионы стала ещё глубже.

Что произошло дальше, он не успел понять. Только что он полностью контролировал свое сознание, а потом внезапно перед глазами появились посторонние картинки: люди на матах, пустые шприцы, вздутые вены, послышались хрипы и кашель. Он вздрогнул всем телом: это был притон, которого он никогда раньше не видел. Лица людей были ему незнакомы. Но он увидел их, потому что…

Майкрофт посмотрел на Гермиону в упор, ожидая объяснений, но их не последовало. Вместо этого она сказала:

— Брук. Сейчас важен Брук.

Стакан Гермионы почти опустел, и Майкрофт понял, что спиртное ударило ей в голову сильнее, чем можно было бы ожидать. Речь была чуть смазанной, заторможенной. Гермиона этого не замечала и продолжала говорить:

— Я обсудила с министром ваш план, и… — она осеклась.

— И он был одобрен, я полагаю, — закончил за неё Майкрофт. Он в этом не сомневался. Как и в том, что Гермиона надеялась, что её начальник будет против.

— Мы подключимся только на финальной стадии, до этого останемся в стороне. Мы не имеем права вмешиваться в законодательную систему.

Майкрофт подумал, что этого вмешательства и не требуется, но уточнять не стал.

— Этого будет достаточно, — сказал он.

Какое-то время Гермиона снова молчала, а потом спросила слабо:

— Вы поделитесь с братом деталями?

— Ни в коем случае, — отрезал Майкрофт. — И настоятельно прошу вас также не посвящать его.

Возражений не последовало, и Майкрофт был за это Гермионе благодарен. Она встала и покачнулась, схватилась за край стола. Её зрачки расширились. Она ясно осознала, что спиртное оказало не лёгкий успокаивающий, а сильный пьянящий эффект.

— Прошу меня простить, — пробормотала она. Майкрофт видел, что её тошнит, встал, подошёл к ней и взял за руку. Кожа была очень горячей, пульс (он бросил взгляд на часы) — около восьмидесяти пяти ударов в минуту. Он не был уверен в том, как именно действуют магические перемещения в пространстве, но за руль автомобиля в таком состоянии Гермиону не пустил бы. И даже прогулку пешком в одиночестве счёл бы безрассудной идеей.

— Пожалуй, ваш способ перемещения сейчас будет несколько неудобным, — скорее спросил, нежели сообщил он.

Гермионе становилось всё хуже. Она пошатнулась, прикрыла глаза, и Майкрофт помог ей присесть на подлокотник кресла. Достал телефон, набрал Элис и велел подать машину.

— Поехать с вами, сэр?

— Не стоит. Зайдите и помогите мне через пару минут, а потом можете быть свободны до завтра.

Он сбросил вызов, а Гермиона попыталась встать, очень нетвёрдо. Впрочем, взгляд её был осмысленным. Она была скорее не пьяна, а отравлена алкоголем.

— Машина доставит вас домой за два часа, — сказал Майкрофт. — Не сомневаюсь, что у вас есть средства снять все симптомы.

— Да, разумеется, извините… — речь Гермионы стала ещё более невнятной.

Вошла Элис, быстро окинула Гермиону цепким профессиональным взглядом, угадала, что с ней, осторожно обхватила за плечи и повела к лифту.

Майкрофт достал из шкафа плащ, положил в карман блокнот, телефон и ключи и пошёл следом, только спустился не на лифте, а по лестнице. Он понимал, что это слабая попытка компенсировать нехватку физической активности, но всё-таки старался по возможности ходить по лестницам пешком.

Машина уже стояла во внутреннем дворе, Элис закрыла дверцу. Майкрофт кивнул ей, обошёл машину с другой стороны и сел рядом с Гермионой, после чего велел водителю отправляться и назвал адрес Гермионы в Дувре.

Ехали быстро и спокойно, но Гермионе всё равно было плохо. Пару раз Майкрофт даже задумывался о том, не предложить ли ей остановиться и подышать воздухом, но потом решил, что лучше побыстрее довезти её до дома.

Уже в Дувре он спросил:

— На подъезде к вашему дому не возникнет проблем?

Гермиона слабо кивнула, и Майкрофт понял это как сообщение о том, что проблемы обязательно будут. Поэтому он показал водителю остановиться в ста метрах от того места, где должен был бы находиться дом, вышел из машины сам и помог выйти Гермионе.

— Подождите в стороне и не привлекайте внимания, — сказал Майкрофт водителю, крепко сжал горячую руку Гермионы и повёл её к дому.

Ощущения были странные и крайне неприятные: сначала он почувствовал желание уйти немедленно, но оно было слишком иррациональным, чтобы обращать на него внимание. Потом вспомнилось важное незавершённое дело в Лондоне. Но Майкрофт не оставлял незавершённых дел, да ещё и важных. И он точно знал о том, какие дела его ждали в Лондоне: ни одно из них не могло вызывать этой свербящей настойчивой потребности им заняться. Дальше пришёл страх, и наконец, Майкрофт ощутил, будто его облили ледяной водой — а следом показался дом.

Это был обычный дом, такой же, как и все остальные на этой улице. Два этажа, мансарда, один выход. Окна без решеток, что и не удивительно: едва ли кто-то сумеет такой дом обокрасть.

Невольно Майкрофт коснулся костюма — он был сухим, несмотря на ощущения.

Гермиона своих заклинаний, похоже, не почувствовала вовсе. Вцепившись пальцами в ладонь Майкрофта, она прошла в дом, миновала прихожую, но, едва войдя в гостиную, замерла. Отложив в памяти детали интерьера, Майкрофт сосредоточился на беспорядке и следах недавних событий. Изучил лицо Гермионы, побледневшее и покрывшееся испариной. Отметил дрожание пальцев. Гермиона судорожно стиснула руки, ногтями впиваясь в кожу Майкрофта. Потом отпустила и подошла к дивану, но не села, а осторожно прислонилась к подлокотнику.

— Чай на кухне, — сказала она мертвым голосом, а Майкрофт спросил так аккуратно, как мог:

— Это не было насилие, я надеюсь?

Прямых и явных следов не было, но волшебники умели уничтожать улики.

— Что? — переспросила Гермиона ошарашено. Не насилие. Но что-то очень неприятное и тяжёлое. Майкрофт попытался представить себе ситуацию. Он знал, как ведут себя люди, когда выходят из наркотического дурмана. Плохое настроение, резкость, злоба. Очевидно, всё это Гарри Поттер выплеснул на Гермиону. Впрочем… нет, этого не достаточно. Она не впервые сталкивается с наркотиками. И она специалист по работе с разумом. Обычной агрессией мистер Поттер её бы не напугал. Что-то личное. Пальцы Гермионы невольно поднялись к губам, и Майкрофт понял, что в целом картина ему ясна. Вслух сказал:

— Ваш друг, мистер Поттер. Можно предположить, что он нанёс вам обиду, — Майкрофт хотел было конкретизировать догадки, но не стал. — В некотором роде. Но я сомневаюсь, что это было сексуальное насилие. По моим предположениям, он на это не способен.

Гермиона покачала головой, прошептала:

— Нет, — и разразилась рыданиями. Майкрофт сделал несколько шагов вперед, остановился и взглянул на часы.

Гермиона рыдала, кашляла, всхлипывала, а он следил за тем, как бегает секундная стрелка. Он никогда не умел утешать людей: совсем не его сфера. Обычно слёзы и переживания казались ему пустыми и жалкими, но в этот раз, скорее, они вызывали понимание. Не раз и не два Майкрофту, вытащившему Шерлока из очередного филиала ада, хотелось бессильно расплакаться. Он не делал этого только потому, что не видел смысла. Слёзы не помогали, разве что давали выход эмоциональному напряжению — но с этой задачей неплохо справлялся и никотин. Гермиона не курила и была куда более эмоциональной, нежели он сам. Так что — да, Майкрофт понимал её слезы и признавал её право на них.

Секундная стрелка завершила десятый круг, и Майкрофт решил, что этого достаточно — тем более что Гермиона уже плакала тихо, только слегка вздрагивая.

Он достал из кармана чистый носовой платок и протянул ей. Гермиона взяла платок, словно опасалась яда, но всё-таки использовала по назначению — на это время Майкрофт отвёл глаза, задержав взгляд на очень большом камине и забытой на столе книге «Ментальные блоки беременных». Он едва ли мог бы предположить, что Гермиона интересуется темой материнства для себя — скорее всего, книгу она читала для того, чтобы работать с кем-то.

— Спасибо, — наконец, сказала Гермиона хриплым после рыданий голосом. — И… прошу простить меня за эту истерику.

— Пустяки, — покачал головой Майкрофт, взял стул и сел возле камина. Гермиона вытащила палочку, направила в камин и произнесла:

— Лакарнум инфламаре.

Вспыхнул волшебный огонь: синий, яркий. Сразу стало теплее, и Майкрофт с трудом подавил желание протянуть к нему заледеневшие руки.

Гермиона ещё раз взмахнула палочкой, но уже молча и направив её на платок — тот высох и разгладился. Она отложила платок на диван и сказала, глядя в камин:

— Он поцеловал меня. Гарри Поттер.

Майкрофт так и предполагал. Мистер Поттер наговорил ей много неприятных вещей. Возможно, предлагал отношения. Ещё вероятнее — жалел о том, что не предложил их раньше. Майкрофт наклонил голову, готовясь слушать дальше.

— Это было ужасно, — она зажмурилась и мотнула головой, отгоняя воспоминание. — Как инцест. После наркопритонов это было… это было слишком.

Однажды Шерлок, придя в себя после ломки, посмотрел Майкрофту в глаза и сказал: «Жаль, что ты не погиб в пожаре, когда сгорел дом, дорогой брат». И тогда, и теперь, годы спустя, Майкрофт убеждал себя, что это говорил не Шерлок, а наркотик в нём. Поэтому он ответил:

— Я понимаю ваши чувства. Учитывая вашу… эмоциональность… — он не договорил, не желая заканчивать эту мысль.

— Несдержанность, вы хотели сказать? Неумение держать себя в руках? — раздражённо уточнила Гермиона.

— Неравнодушие — не преимущество, — заметил Майкрофт.

Гермиона ничего не ответила, снова махнула палочкой, и откуда-то из другой комнаты ей в руку прилетел флакон без подписи. Вынув пробку, она выпила его содержимое, и флакон тут же растаял.

Гермиона перебралась на диван, обняла себя за плечи и замерла.

Майкрофт тоже не двигался, изучая огонь в камине и размышляя о том, что очень сильно просчитался.

Увидев гостиную Гермионы, он уже мог почти наверняка сказать, что Шерлок бывал здесь только как гость. Друг — вероятно. Любовник — однозначно нет. Чтобы убедиться наверняка, нужно было подняться в спальню, но и гостиная давала немало информации.

Это было жилище одинокой женщины, поглощённой работой. Магия сбивала с толку, искажая картину, но Майкрофт старался встроить её в схему и адаптировать под неё своё восприятие. Удавалось, хотя и с трудом.

Он видел мельчайшие детали распорядка дня Гермионы, её привычки, слабости. Её траур. Её пациентов. И никакого Шерлока.

Испортилась погода. Гермиона лежала на диване неподвижно, но уже в менее напряженной позе. Начинало темнеть.

Майкрофт не сразу уловил изменения. Они были почти неощутимыми, едва заметными. Но всё-таки он услышал, что дыхание Гермионы стало тише и ровнее, давление на сознание, привычно отдававшееся головной болью, ослабело и постепенно сходило на нет. Огонь в камине, всё такой же магически синий, начал остывать и истончаться, выцветать. Не было сомнений, что скоро он погаснет совсем.

Сглотнув густую вязкую слюну, Майкрофт коснулся сигареты в кармане пиджака — не потому что собирался курить, а чтобы немного успокоиться. Именно сейчас, спящая и совершенно безмятежная, Гермиона вызывала у него ужас.

Пока она говорила, двигалась, совершала множество мелких ошибок, свойственных обычным людям, он считал её человеком. Да, это был человек с особыми способностями, но в целом, вероятно, его собственная феноменальная память или внимание могут удивлять кого-то другого не меньше, чем превращения, которые совершала Гермиона.

Но сейчас он действительно ощущал — по тому, как сильно откликается всё вокруг на тот простейший факт, что она уснула, — их различие. Волшебница. Не человек.

Он сцепил пальцы в замок на животе и отбросил в сторону эмоции. К сожалению, без эмоций ситуация пугала больше. Майкрофт мог поддаться сентиментальному порыву и посчитать Гермиону Грейнджер человеком, посочувствовать её переживаниям, даже сравнить её с Шерлоком. Но здравый смысл утверждал, что это может быть самой большой ошибкой в его карьере и жизни. Единственное, что сейчас позволяло не акцентировать внимание на опасности магии, — это политика невмешательства магов в жизнь обычных людей. И то, что Гермиона большую часть времени была настолько… обычной.

Майкрофт взглянул на спящую женщину. Во сне она выглядела моложе и мягче и сильнее напоминала Гермиону, с которой Майкрофт познакомился восемь лет назад.

Прошло пятнадцать минут с того момента, как она уснула. Майкрофт поднялся на ноги и тихо прошёлся по комнате. Гермиона не шелохнулась, но огонь потух совсем. Стало темно и прохладно. Майкрофт не стал искать, где бы включить свет, а просто вышел из комнаты и медленно, стараясь, чтобы не скрипнули ступени, поднялся на второй этаж. Там было только две комнаты: очевидно, спальня, дверь в которую была закрыта, и ванная — в неё дверь была открыта.

Майкрофт заглянул туда, подсветил себе экраном телефона, но узнал немного: только то, что в ванной Гермионы не было никаких общепринятых косметических средств. Вместо них стояли стеклянные флаконы без этикеток, закрытые пробками. Зато лежала обычная зубная паста и щётка — видимо, как дань уважения родителям-стоматологам.

Осмотрев ванную, Майкрофт коснулся двери в спальню рукояткой зонта, но не почувствовал никакого сопротивления, не увидел искр, мерцания — чего угодно, что сказало бы о магической защите.

Более того, под давлением рукоятки дверь, чуть скрипнув, открылась.

В спальне было светлее за счёт двух широких окон, в которых светила, только изредка скрываясь за облаками, половина луны.

Осмотр спальни показал, что любовника у Гермионы действительно нет — а значит, её отношения с Шерлоком существовали только в воображении Майкрофта и нескольких агентов. Досадно.

Помимо кровати и узкого, совсем не женского шкафа для одежды в спальне помещался широкий письменный стол, находящийся в идеальном порядке, и множество полок с книгами. Немного европейской классики, избранные британские авторы, полное собрание Шекспира, а всё остальное — книги по магии, ментальным наукам. Изображения на корешках некоторых книг двигались, буквы мерцали.

Ни компьютера, ни какой-то другой техники, разумеется, не было. Там, где Майкрофт обычно держал бумагу и ручки, у Гермионы лежали свитки пергамента и перья. Чернильница и баночка с чернилами тоже присутствовали.

Убедившись, что спальня так же точно отложилась в памяти, как и гостиная, Майкрофт собрался уходить, но его взгляд упал на плед, свёрнутый на кровати. Пожалуй, это была единственная вещь в комнате, лежащая неопрятно и не на месте.

Майкрофт колебался недолго, взял плед и вышел из спальни с ним. Если заклинания на двери были, лучше оставить Гермионе ответ на вопрос, зачем именно он заходил к ней в спальню.

Он накрыл Гермиону пледом (она даже не шелохнулась) и вышел из её дома.

Преодолеть чары в этот раз было просто — если бы не лёгкий холодок, Майкрофт, наверное, даже не заметил бы их. Но стоило ему ступить за их границу, как дом позади исчез. Майкрофт обернулся — и опять почувствовал желание немедленно уехать в Лондон. Что ж, пожалуй, он понял, как именно эту защиту преодолевает Шерлок. Ему вовсе не обязательно быть здесь желанным гостем — он просто не поддаётся порывам и контролирует эмоции. Достаточно просто.

Майкрофт сел в машину и сказал:

— Домой, — после чего достал телефон и погрузился в работу.

Первый ход Мориарти был достаточно банальным: Лондоном, а точнее, Бейкер-стрит внезапно заинтересовались киллеры международного класса. Четверо высокопрофессиональных убийц почти одновременно, с разницей в пару дней, расселились в квартирах недалеко от 221б, а это значило, что Мориарти уже начал готовить себе страховку — на тот случай, если Шерлок не захочет играть честно. Скорее всего, в нужный момент на мушку возьмут Джона Ватсона, детектива-инспектора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейда, квартирную хозяйку миссис Хадсон и нелепую девушку из госпиталя Святого Варфоломея, Молли Хупер.

Себя из числа потенциальных мишеней Майкрофт исключил почти сразу: Шерлока его смертью не напугаешь, а кроме того, Мориарти очень хорошо понимает, что в определённых обстоятельствах код-ключ в голове его не спасёт.

В течение последующих недель Майкрофт внимательно следил за развитием ситуации — но практически ничего не предпринимал. Гермиона не позволила ему узнать детали плана спасения Шерлока: Майкрофт передал ей толстую папку, в которой были собраны все вероятные сценарии развития событий — и всё.

— Майкрофт, — забирая папку, Гермиона посмотрела на него предельно серьёзно, — вы должны дать слово, что не будете вмешиваться. Мы рискуем, готовим масштабную акцию с участием нескольких магов, причём почти на глазах у магглов и, что хуже, под носом у маггловской прессы. Всё должно пройти незаметно для них.

Майкрофт пообещал — что не помешало ему начать лично готовить и инструктировать группу экстренного реагирования.

Чем больше действий совершал Мориарти, тем точнее вырисовывался тот сценарий, по которому он решил пойти. Словно в чек-листе, Майкрофт мысленно ставил галочки возле запланированных действий: громкие дела, арест, суд, оправдание, обвинение Шерлока.

Но несмотря на предсказуемость ходов, с каждым днём и с каждой минутой Майкрофт испытывал всё большее напряжение.

Он боялся провала операции. Он не доверял Министерству Магии. У него не было гарантии, что он сумеет получить код. Пожалуй, более или менее он был уверен в одном: Шерлок выживет. Даже если сработают все риски, которые заложены, Шерлок выживет, потому что Гермиона приложит все возможные и невозможные, человеческие и магические усилия, чтобы не дать ему погибнуть. Тем более от рук Мориарти-Брука. Она слишком многое сделала для того, чтобы лишить Майкрофта возможности действовать самостоятельно — и именно поэтому её моральные качества не позволят ей провалить эту задачу.

Тем не менее, несмотря на убеждённость, временами Майкрофт чувствовал, что нервы у него на пределе. Он оставался, разумеется, мертвенно-спокойным внешне и полностью контролировал мысли и эмоциональные реакции. Но где-то внутри, в районе желудка, бурлила и ворочалась огненная тяжёлая густая тревога.

Он наблюдал за Шерлоком постоянно, и большую часть времени его более или менее устраивало поведение брата. Но сейчас тот вёл себя слишком легкомысленно. Слишком… Боже правый, он даже не заметил установленную в его квартире камеру видеонаблюдения! Он не обращал внимания на соседей. Он вёл себя разочаровывающе. И мог из-за этого сорвать все планы, заставить Мориарти действовать быстрее или и вовсе отказаться от игры. Из-за своей беспечности Шерлок мог упустить код. И из-за неё же он мог пострадать.

Майкрофт дважды за это время собирался позвонить Шерлоку, но каждый раз всё же отказывался от этой идеи. Вместо этого через неделю* после того, как Джим Мориарти вышел из зала суда оправданным, Майкрофт велел отправить машину за Джоном Ватсоном.

Элис кивнула и спустя пару минут сообщила, что он будет через полчаса — а Майкрофт, заметивший её улыбку, уточнил:

— Что на этот раз?

— Банкомат, сэр, — она снова улыбнулась. — Поблагодарила его за терпение и уведомила, что он временно не может снять деньги, потому что приглашён на встречу с вами.

Это было в некотором роде любимой игрой Элис, как заметил Майкрофт: она вызывала Джона Ватсона на встречи самыми невозможными и раздражающими способами, которые только могла придумать.

— Постарайтесь не привязываться, Элис.

Она подняла на него взгляд, что делала очень редко, потому что обычно что-то строчила на смартфоне, и заметила:

— Не буду, сэр. Но вы ведь не станете отрицать, что он забавный?

Майкрофт пожал плечами.

— И верный. Это редкое качество, — Элис снова опустила глаза в телефон, а Майкрофт равнодушно перевёл взгляд в монитор.

Общаться с «забавным и верным» Джоном Ватсоном он не любил, потому что тот олицетворял собой всю недалекость, суетливость и эмоциональность типичного человека. Что, разумеется, не отменяло того факта, что он готов был защищать Шерлока в любых обстоятельствах, а потому был крайне ценен.

Майкрофт сообщил Джону — а через него, разумеется, и Шерлоку — о киллерах.

* * *

Дело Мориарти, несмотря на связанное с ним нервное напряжение, требовало от Майкрофта удивительно мало усилий — это было весьма кстати, учитывая, что приходилось уделять внимание ситуации в Косово. Международная экономика была одним из тех направлений, по которым Майкрофта привлекали в качестве аналитика, и саммит в Призрене, а также, что ещё важнее, его краткосрочные и долгосрочные последствия занимали очень много времени и отнимали силы. И это не говоря уже о Таможенном союзе, про который тоже нельзя было забывать.

От столбиков цифр, постепенно превращавшихся в сознании в чёткую схему, пришлось отвлечься, когда Элис сообщила, что объект «А-двести семьдесят» снова показался в Лондоне.

Майкрофт мысленно свернул схему и уточнил:

— Что он делает?

— Ничего определённого, сэр, — ответила Элис. — Ходит без цели.

Если он сейчас забредёт в очередной притон, откуда Гермионе придётся его вытаскивать, это будет… весьма некстати. Мягко говоря.

Майкрофт не любил выходить из кабинета и ещё меньше любил встречаться с людьми, но пожалуй, это был случай, для которого стоило сделать исключение.

— Элис, — проговорил он задумчиво, — фамилия его ближайших родственников — Дурсль. Двадцать лет назад проживали в городе… — название всплыло быстро, — Литтл-Уингинг, графство Суррей. Найдите их и через них организуйте нам встречу.

— Он как-то связан с Шерлоком, сэр? — переспросила Элис, уже приступив, судя по тому, как задвигались её пальцы на экране смартфона, к выполнению задачи.

— Нет, — покачал головой Майкрофт. — Но думаю, что повторение сценария встречи с Джоном Ватсоном будет уместно.

Элис кивнула и, не прекращая печатать, сообщила:

— У вас машина через восемь минут, сэр. Виндзор.

Майкрофт выключил и убрал ноутбук и уже на выходе сказал, прикинув расписание:

— Организуйте встречу с мистером Поттером на завтрашний вечер.

Разумеется, Элис вполне хватило компетенций и времени, чтобы разыскать родственников мистера Поттера, передать через них приглашение, подобрать подходящее место и внести встречу в график Майкрофта. Он только вышел от Её Величества, когда пришло сообщение с подтверждением того, что все готово.

Для встречи Элис выбрала и арендовала на сутки ангар на окраине Лутона — примерно в получасе от дома кузена мистера Поттера, некоего Дадли Дурсля. Майкрофт прибыл туда без десяти семь после полудня, а спустя десять минут машина доставила мистера Поттера.

Он вошёл в ангар ровной лёгкой походкой человека, которого такими пустяками не напугать. Обе его руки были видны — Майкрофт отметил расслабленные кисти. На лице читалась исключительно заинтересованность и ни капли опасений. Впрочем, Майкрофт не недооценивал его: наркоман или нет, Гарри Поттер был волшебником, вероятно, сильным, и у него не было никаких причин беспокоиться о его, Майкрофта, физической или ментальной сохранности. Именно поэтому в ангаре не было охраны. У Майкрофта не было с собой оружия. Мистеру Поттеру нужно было сделать внушение, но таким образом, чтобы он не решил, что ему угрожают, и не атаковал.

Заметив Майкрофта, Поттер взъерошил волосы, которые остались такими же лохматыми, как десять лет назад, когда Майкрофт в последний раз видел его в наркопритоне, но в которых уже была заметна седина.

— Вы маггл, — не то обвиняюще, не то обиженно произнёс Поттер.

— Верное наблюдение, мистер Поттер. А вы — волшебник. Существенные различия, я понимаю.

— Да нет, — пожал плечами Поттер. — Я уж точно не поборник идей чистой крови. Что вам нужно? Точно нужно — вы заставили Дадли работать совой. С его габаритами это, знаете ли, непросто.

Майкрофт вместо ответа перевёл взгляд на свой зонт. Потом — на потолок ангара, которого, по сути, в темноте видно не было. После этого — снова на мистера Поттера. Тот чуть щурился, но не выказывал признаков нетерпения, поэтому Майкрофт наконец сказал:

— То, что вы собираетесь купить завтра у Уолеса Скотта… не покупайте.

На до сих пор спокойном лице Поттера проступило явное раздражение:

— Я обойдусь без ваших советов, мистер Не знаю вашего имени.

— Моё имя вам и не нужно. Достаточно того, что ваш поставщик больше не продаст вам ни грамма вещества. А вы… — идея пришла в голову Майкрофту внезапно и показалась достаточно удачной. — Ваше шатание по наркопритонам расстраивает мисс Грейнджер. После этого ей… тяжело мыслить здраво.

Раздражение исчезло, сменившись удивлением. Мистер Поттер приподнял брови и уточнил:

— Она в курсе нашей… эм… беседы?

— Ни в коем случае, — Майкрофт улыбнулся. — Ей было бы неприятно о ней узнать. Она беспокоится о вас.

— А вы — о ней, — кивнул Поттер, словно это не вызывало у него никакого удивления. — Тем не менее, — Поттер убрал руки в карманы куртки, наверняка раньше бывшей мантией или другой волшебной одеждой, — это не её дело. И не ваше.

Дальше был риск, но оправданный и, скажем так, просчитанный. Если Майкрофт верно определил для себя характер Поттера, то всё пройдет хорошо. Если нет…

Майкрофт едва заметно покачал головой. Он доверял своим суждениям и полагался на свой ум и в более критических ситуациях.

— Мистер Поттер, — проговорил он, — должен поставить вас в известность. В следующий раз из наркопритона вас будет вызволять не Гермиона Грейнджер, а маггловские спецслужбы, причём максимально неприятным для вас образом.

Поттер сжал зубы, но не выругался, не возмутился и, конечно, не достал волшебную палочку. Вместо этого ответил:

— Я это запомню, мистер Не знаю вашего имени.

— Оно вам совершенно не нужно, мистер Поттер, — повторил Майкрофт и намеренно улыбнулся самой неприятной улыбкой из своего арсенала.

* * *

Майкрофт смотрел в огонь камина и даже не услышал, как закрылась дверь за доктором Джоном Ватсоном. В некотором роде — удивительный человек. Тупица, полный. И вот сейчас — оказался умнее Шерлока. Он без труда догадался о том, что Майкрофт полностью контролирует все действия Мориарти, и так же просто сообразил, что информация о Шерлоке у Мориарти именно от Майкрофта.

Конечно, он был в ярости. Он не мог знать о волшебниках и о том, что Шерлока страхуют — так что для него всё выглядело так, словно Майкрофт своими руками уничтожает жизнь младшего брата.

Майкрофт чуть сжал переносицу пальцами. По сути, именно это он и делал. Даже если все закончится хорошо, пройдёт время, прежде чем скандал вокруг имени знаменитого детектива забудется. Шерлок потеряет клиентуру. Он уже потерял доверие нескольких людей, к которым питал привязанность. Не то чтобы Майкрофт действительно беспокоился о сантиментах вроде иллюзии дружбы. Но это было всё равно, что прийти к Шерлоку в комнату и сломать его игрушки. Майкрофт однажды, много лет назад, пригрозил Шерлоку чем-то подобным — и ни за что не желал бы увидеть снова ту смесь обиды, злости и страха на лице брата.

Майкрофт сглотнул и почти почувствовал ментоловый привкус на языке — курить хотелось безумно. Он не спал двое суток — сначала не было времени, а теперь — возможности. Он неотрывно наблюдал по камерам за всеми перемещениями Мориарти, за тем, как Шерлок распутывал подкинутые ему загадки. Наконец, он видел, как на Бейкер-стрит приезжает наряд полиции, как Шерлока выводят из квартиры, как Джон Ватсон разбивает лицо капитану Скотланд-Ярда.

Ненадолго Майкрофт потерял Шерлока и доктора Ватсона из виду, когда они пустились в бега, но вскоре обнаружил их снова, в квартире молодой журналистки Китти Райли, временно укрывавшей у себя Джеймса Мориарти.

И вот теперь доктор Ватсон ушёл, Шерлок затаился в своем любимом убежище — в больнице святого Варфоломея, — а где-то на улицах Лондона, невидимые и неуловимые для камер, ждут своего часа волшебники, которым придётся довериться.

Оперативная группа тоже была наготове — но Майкрофт понимал, что едва ли сумеет её задействовать. Он был уверен, что вычислил всех снайперов Мориарти, и считал, что его люди, при необходимости, сумеют их устранить. Но защитить Шерлока от Брука, не приближаясь к ним, не мешая передаче кода — нет, на это способны только маги.

Выдохнув, Майкрофт сделал глоток холодного чая и взял в руки газету. Он прочитал её уже трижды всю, включая страницу объявлений и кроссворд, и при желании мог воспроизвести в памяти всё, вплоть до типографских ошибок. Но газета в руках и чашка чая на столе создавали иллюзию спокойствия.

Звук аппарации разорвал тишину кабинета. Майкрофт вздрогнул всем телом, но всё-таки сумел встать спокойно, а не вскочить, повернуться на звук…

Ему даже не нужно было изучать спутника Гермионы, чтобы понять, что случилось — по её лицу. Она была белой, с серыми губами и красными опухшими глазами. Не плакала, но вот-вот заплачет. Вместо костюма на ней была мантия, которая, скорее всего, раньше, до применения магии, была пижамой. Волосы растрёпаны.

Что-то произошло в мире магии — причём достаточно серьёзное, чтобы министр был вынужден отменить операцию. И не только отменить, ещё и устранить свидетеля. Всех свидетелей.

Закончив изучать Гермиону, Майкрофт всё-таки бросил короткий взгляд на человека, появившегося вместе с ней.

Около тридцати пяти лет, работает на госслужбе, бездарность, питает к Гермионе некоторые романтические чувства, которые только что подверглись серьёзному удару.

— Здравствуйте, мистер Холмс, — произнёс мужчина и обошёл Майкрофта, встав у него за спиной. Забавно в некотором роде, что он отрезал ему путь к камину, а не к двери.

— Добрый вечер, Майкрофт, — произнесла Гермиона сдавленным голосом.

— Гермиона, — проговорил он в ответ. Ему не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что его ждёт. Единственное, чего он не знал — это что ждёт Шерлока. Ему ведь нельзя стереть память одним движением волшебной палочки. — Рад визиту.

Гермиона с трудом сглотнула, и Майкрофт угадал ответ на свой невысказанный вопрос.

«Прости, Шерлок», — подумал он.

Никакая группа специального реагирования не сможет его спасти — потому что Майкрофт забудет о том, что нужно отдать приказ. Снайперов никто не уберёт. Мориарти никто не остановит.

— Я гарантирую, — начала Гермиона, и от её голоса стало действительно страшно, потому что в нём звучало абсолютное, полное отчаяние, — что не причиню вам вреда. Лишние воспоминания о мире магии будут заменены с большой точностью, ваш блестящий ум никоим образом не пострадает.

Майкрофт не позволил себе этой слабости — хотя бы на миг прикрыть глаза и осознать, что именно сейчас произойдёт. В некотором роде, это было милосердие — то, что пришла именно Гермиона. Майкрофт мало знал о магии, но догадывался, что в своём деле она действительно специалист — не чета её безымянному и неинтересному спутнику.

Шерлоку будет хуже.

Гермиона достала волшебную палочку и, кажется, впервые за время их знакомства направила её Майкрофту в лицо. Она не плакала, что удивительно. Просто смотрела Майкрофту в глаза, так пристально, что он видел свою тень и отблески пламени в её темной шоколадной радужке и в расширенном зрачке.

Он облизнул высохшие губы. И вдруг рука Гермионы дёрнулась. Меньше, чем на дюйм, но этого было достаточно, чтобы кончик палочки уже не указывал Майкрофту в лоб. Теперь он был направлен чуть в сторону и чуть ниже.

— Обливиэйт, — произнесла она твёрдо, и за спиной Майкрофта шумно осел на пол министерский работник. А сама Гермиона вдруг ослабела, выпустила палочку из пальцев, и та, ударившись о ковёр и выпустив сноп разноцветных искр, отскочила в сторону.

Майкрофт успел подхватить её под спину, не дав удариться, и осторожно опустил на пол, сам встал рядом на колени и замер. Очень давно ничто не вводило его в такое состояние растерянности. Пожалуй, только Гермиона могла совершить нечто столь безрассудное, противоречащее здравому смыслу, рискованное — просто во имя своих идеалов и представлений о том, что правильно, а что нет.

Осторожно убрав волосы с её липкого от пота лба, Майкрофт подумал, что не знает, восхищает его это или пугает.

Гермиона пришла в себя резко, открыла глаза, рывком поднялась и, кажется, даже не замечая, что шатается, кинулась к министерскому служащему. Наклонилась над ним и через пару мгновений скомандовала:

— Возвращайся к Кингсли. Мы всё сделали.

Служащий встал как робот и так же зашагал к камину. У него были совершенно пустые глаза без единого проблеска мысли, движения казались деревянными. Нет, не робот, подумалось Майкрофту, а марионетка. Ни под одним препаратом из всего многообразия достижений химической промышленности секретных служб человек не выглядел настолько неживым и безвольным.

Он подошёл к камину, сунул руку в карман, достал горсть того особого пороха, бросил его в пламя, тут же окрасившееся зелёным, вошёл в него и в тот момент, как он произнёс: «Атриум Министерства Магии», — Гермиона прошептала: «Обливиэйт».

Пламя унесло служащего, а Гермиона шумно и тяжело выдохнула. У неё дрожали руки, тряслись губы, а лицо было совершенно белым. Не в фигуральном смысле.

Она перевела на Майкрофта взгляд, и он тихо сказал:

— Это нерационально и… — он не был уверен в том, что именно хочет поставить после этого союза. Но это точно не было слово «глупо», которым свой поступок резко охарактеризовала Гермиона.

Майкрофт отвёл взгляд в сторону, но не смог заставить себя смотреть в огонь, где только что исчез человек с покорёженной памятью.

Боже правый, Майкрофт отдал столько приказов, столько раз руководил операциями, подразумевающими гибель или страдания людей… И всё-таки он испытывал что-то сродни ужасу от того, что произошло сейчас на его глазах. Впрочем, это чувство было мимолётно, и он легко подавил его усилием воли.

Гермиона всё ещё дрожала, но держала себя в руках.

— У Брука код. И Шерлока никто не будет страховать магией, — произнесла она. Майкрофт знал это. И всё-таки услышать об этом было тяжело.

— Если рядом с Бартсом появятся мои люди, Мориарти узнает об этом и может ускорить ход игры, не стоит даже пытаться, — ответил он. Конечно, в самом крайнем случае спецгруппа среагирует. Но даже Майкрофт не мог точно сказать, чем тогда придётся пожертвовать: жизнью Шерлока, жизнью его друзей или кодом. И даже Майкрофт не был уверен в том, какую жертву он сочтёт приемлемой.

— Невыразимцы уже позаботились о том, чтобы всё подготовленное было уничтожено, — проговорила Гермиона.

Что ж, это плата за то, что он выпустил ситуацию из рук. Позволил контролю перейти к кому-то ещё.

— Включая фальшивый труп, я полагаю, — заметил он и засмеялся. Он понимал, что это эмоциональная реакция, но не стал её подавлять. Труп был необходим. Если его нет… Что ж, всё становится проще. Спецгруппа сохранит жизни гражданских. Получить код они не смогут — Майкрофт не рискнул бы доверить его даже проверенным сотрудникам. А без фальшивого трупа будет бессмысленно спасать Шерлока — он станет слишком лёгкой мишенью для всех людей Мориарти.

Майкрофт почувствовал, что горло сжимается, и оборвал смех. Сел обратно в кресло к камину, потянулся было за газетой, но не взял её. Операция начнётся через несколько часов. Он не успеет добыть тело и подготовить всё для подмены.

Он ведь не волшебник.

Гермиона всё ещё стояла посреди кабинета, и Майкрофт понимал, что её стремление спасать людей — единственное, что может дать Шерлоку шанс выжить.

Более того, пожалуй, то, что Гермиона обманула своего начальника, свидетельствует о её желании что-то предпринять.

Он прикрыл глаза, полностью отрешился от эмоций и ощущений и воспроизвёл в сознании многоуровневую схему операции. Сейчас она практически рассыпалась, но Майкрофт видел опорные точки. У них уже есть почти со стопроцентной точностью опредёленное место действия. Есть группа, которая сможет снять снайперов. И есть Гермиона, которая…

Майкрофт кинул на неё короткий взгляд. Код был важнее, чем Шерлок. Но только не для неё, разумеется.

Ради кода она не пошевелила бы и пальцем, но ради спасения чужой жизни она пошла на должностное преступление.

— Вы могли бы спасти Шерлока уже после удаления моих воспоминаний, — сказал Майкрофт, не глядя на неё.

Он понимал, почему она хочет спасти от смерти Шерлока. Но в стройную картинку никак не укладывалось то, что она сохранила воспоминания ему.

— Я втянула вас в эту историю, Майкрофт, — отозвалась Гермиона, подходя к камину. — Если бы я не попалась на глаза Шерлоку, вы не узнали бы о магии. И ничего этого не было бы.

— Нет смысла говорить о том, что могло бы быть, — покачал он головой.

Гермиона помолчала несколько секунд, а потом добавила почти беззвучно:

— И я виновна в смерти вашего дяди. Я не забыла.

Майкрофт поднялся из кресла, приблизился к Гермионе. Он почти забыл об эпизоде смерти дяди Руди. Не о том, что произошло, а о том, какой инструмент был использован. Он не мог сказать об этом, но пожалуй, ему было жаль, что Гермиона обвиняет себя в его гибели.

— Вам не стоит винить себя, — мягко сказал он.

Вместо ответа Гермиона сказала резко:

— Шерлока никто не будет страховать, только я.

Что такое жизнь одного человека, когда на кону благополучие нации? Код было получить важнее, чем спасти Шерлока, и всё-таки в глубине души Майкрофт надеялся на то, что Гермиона примет неверное, нелогичное решение.

— Неравнодушие — это не преимущество, — произнёс он. — Более того, это фатальный недостаток, ведущий к поражению. И концепция меньшего зла предполагает, что…

Он надеялся услышать возражения. Но Гермиона только опустила глаза.

— Поэтому я надеюсь, что вы примете верное решение, Гермиона.

Да, она примет его. Вопреки всему, вопреки оценкам личности, расчётам, закономерностям. Эмоциональная, порывистая, честная, пугающе альтруистичная Гермиона Грейнджер в этот единственный раз принимает верное решение, руководствуясь не сердцем, а разумом.

Майкрофт почти слышал звенящее в её голове, рвущееся с плотно сжатых губ: «Мне очень жаль». Сильнее оперевшись на зонт, Майкрофт понадеялся, что ни в выражении его лица, ни в мыслях она не прочтёт тягучего, болезненного разочарования, которое его охватило.

И вдруг Гермиона вскинула голову. Её глаза полыхнули тёмным огнем, она бросилась к камину, опустилась на четвереньки перед ним, и в следующее мгновение Майкрофт с трудом подавил рвотный позыв. Потому что она сунула голову в огонь, и та, завертевшись, исчезла в зелёном пламени.

Названный адрес Майкрофт не услышал. Точнее, услышал, но не разобрал. Ещё точнее, разобрал, но не смог запомнить. Сосредоточившись на мысли об очередных неприятных возможностях магии, Майкрофт отошёл к столу, на котором была разложена карта Лондона, и полностью сосредоточился на размышлениях о том, где именно могут скрываться объекты волшебной инфраструктуры. Это были совершенно бесполезные мысли, но они отвлекали.

* * *

Майкрофт не заметил, что беседа по камину закончилась, зато услышал слова Гермионы:

— Вы ведь знаете её наизусть?

Вероятно, она решила, что, разглядывая карту, он пытается отвлечься от волнения.

— Безусловно, — отозвался Майкрофт, не став её разубеждать и обводя пальцем здание госпиталя святого Варфоломея на карте.

Гермиона сглотнула и сказала, тоже глядя на карту:

— С ним всё будет в порядке.

Майкрофт, разумеется, не поверил этим словам. Они были сродни бессмысленному подбадриванию вроде «всё будет хорошо» в ситуации, когда очевидно, что хорошо уже не будет. Даже в случае успеха операции жизнь Шерлока подвергнется большому риску, причём произойдёт это по его, Майкрофта, решению. И конечно, потому что он не всё просчитал. Он подвёл своего брата — это было очевидно. Тем не менее сейчас, пока Гермиона в деле, был шанс минимизировать этот риск.

— Все мы рано или поздно умрём, — произнёс он и подчеркнул: — Рано или поздно, — к сожалению, именно от Гермионы зависело, встретит ли Шерлок сегодня свою смерть. — Вы посвятите меня в ваш план?

— Ни в коем случае, — мотнула она головой. Майкрофт подавил поднявшееся при этих словах раздражение. Он и не ожидал. — Я постараюсь вытащить Шерлока, — продолжила Гермиона, — но после этого ему придётся исчезнуть. На всякий случай.

— Вы успеете схватить Мориарти? Он не должен остаться на свободе, — спросил Майкрофт, не желая больше говорить о Шерлоке.

Гермиона нахмурила брови, и вдруг её лицо закаменело. Голова Майкрофта едва не взорвалась от боли, но тут же всё прошло, а глаза Гермионы вспыхнули диким огнем.

— Это не потребуется, — медленно проговорила она. — Брук… Мориарти не уйдёт сегодня.

Боже правый. Гермиона его сумела поразить, причём без магии. Блестящий вывод, который он сам не сделал вовремя.

— Лес самоубийц, — сказал он.

— Лес самоубийц, — повторила Гермиона эхом. — Он хочет закончить игру.

Какое-то время они молчали. Майкрофт перестраивал всю схему операции, пытаясь по возможности учесть неизвестную и непредсказуемую переменную «Гермиона». А потом он дошёл до конца схемы и понял, что, как бы всё ни закончилось, его воспоминания с ним не останутся.

По своему обыкновению Гермиона не то прочла, не то угадала его мысли и виновато опустила голову, но тут же подняла её снова и с преувеличенной бодростью произнесла командным требовательным тоном:

— У нас есть время до утра или немного больше. Постарайтесь… Постарайтесь ничего не предпринимать пока. Так будет лучше.

Майкрофт избавил их обоих от бесполезных наставлений, обещаний и заверений, и Гермиона, подождав пару минут, достала палочку, превратила свою мантию в брючный костюм и с хлопком исчезла из кабинета.

Майкрофт дал себе немного (совсем чуть-чуть) времени, чтобы просто постоять и помолчать, не думая ни о чём, но потом достал сигарету, закурил и подошёл к компьютеру. Вывел на экран камеры с Бейкер-стрит и из Бартса и окрестностей. Быстро нашёл Гермиону — на ступенях Собора Святого Павла. Шерлок был в одной из химических лабораторий госпиталя. Доктор Ватсон — вместе с ним, хотя его и не очень точно было видно через окно.

Мориарти пока оставался в своём убежище на Ридженс-стрит и на камерах не светился, что, однако, не заставляло Майкрофта сомневаться в том, что в нужный момент он прибудет в запланированную точку.

К Гермионе присоединился мистер Поттер — судя по всему, трезвый и не под кайфом. Немного поговорив, они безо всякой магии двинулись в сторону госпиталя.

Майкрофт набрал старшего в группе экстренного реагирования и распорядился взять под контроль снайперов.

А потом вызвал Элис.

Она вошла сразу же, ожидая распоряжений. Майкрофт окинул её взглядом. Очень хорошая помощница. Очень ценная. Очень много знающая и готовая работать днём и ночью. Находка.

— Элис, — произнёс он, глядя ей в глаза, — с этой минуты вы в отпуске. Я полагаю, вы проведёте его…

Сначала на лице Элис мелькнуло недоумение, но очень ненадолго. Она быстро подхватила:

— Не в Восточной Европе, сэр?

— И не на островах. Пожалуй, вам стоит вылететь сегодня не позднее четырёх утра.

— Сколько продлится мой отпуск?

Майкрофт не знал, поэтому сказал:

— До тех пор, пока вам не будет приказано его прервать. Вы заслужили немного отдыха, Элис.

— Спасибо, сэр.

Получив разрешение, она вышла, а Майкрофт докурил сигарету, затушил её в потайной пепельнице в столе, достал записную книжку и задумался. Прикрыл глаза и представил, как пишет об отпуске Элис. Пальцы вывели тем временем: «Пробелы в памяти». Дальше задумался об операции по устранению Брука и получению кода. Сейчас было самое время прописать её во всех подробностях.

В книжке появилось (хотя перед глазами стояло совсем другое): «Министерство Магии». Дальше: «ШХ — риск. Не подвержен стиранию памяти». Удерживать контроль было непросто, но Майкрофт упорно рассматривал воображаемые стрелки в воображаемой схеме, продолжая записывать: «Мориарти — имя Джеймс Брук. Связь с магами».

Нельзя было писать много. Майкрофт не сомневался в том, что сумеет восстановить пробелы в памяти, поэтому фиксировал только опорные точки. «Гарри Джеймс Поттер, наркотики, маг». И наконец: «Гермиона Грейнджер».

Он захлопнул записную книжку и убрал её в сейф. Стёр пот со лба.

Повернулся к компьютеру и сосредоточился на том, на что уже никак не мог повлиять.

Майкрофт не слышал, о чём говорили на крыше госпиталя Святого Варфоломея Шерлок Холмс и Джеймс Мориарти. Он наблюдал их беседу как пантомиму.

Гермиону он тоже не видел, как и Гарри Поттера — они последний раз мелькнули на камерах недалеко от Собора Святого Павла в начале третьего, а потом скрылись за завесой магии.

Собственно, у Майкрофта не было гарантии, что они где-то рядом с Бартсом. Он видел, как его люди из спецотряда взяли на прицел киллеров, и был уверен, что, что бы ни произошло, гражданские не пострадают. Но насчёт Шерлока у него такой уверенности не было.

Даже когда Мориарти выпустил пулю себе в череп.

Шерлок подошёл к краю крыши как раз в тот момент, когда беспокойный Джон Ватсон выскочил из подъехавшего такси.

Майкрофт сдавил пальцами край стола, но больше никак не позволил себе показать тот страх, который охватил его.

Волшебники не любили свидетелей колдовства и тщательно оберегали свою тайну. Они могли…

Впрочем, нет. Майкрофт знал, что Гермиона сделает всё, чтобы избежать жертв.

Было неприятно и очень непривычно просто наблюдать, не имея возможности повлиять на ситуацию. И ещё неприятнее и непривычнее была необходимость поверить и довериться.

Шерлок набрал телефон Джона, и Майкрофт вывел на свой компьютер их разговор. Он был сумбурный, отрывистый. Шерлок был напуган.

«Считай этот звонок моей запиской».

Сколько пафоса. Шерлок всегда был склонен к излишнему драматизму.

«Прощай, Джон».

Телефон Шерлока упал на асфальт с большой высоты и, судя по всему, разбился вдребезги. А потом и сам Шерлок, расправив пальто, прыгнул следом.

Ничего похожего на магию. Ничто не затормозило падения Шерлока, ничто не остановило, не подцепило, не удержало его от столкновения с асфальтом. Он упал, всего на пару мгновений пропав с камер, но вскоре появился на другом экране. Майкрофт приблизил изображение, подумав о том, что качество записи необходимо улучшать.

Шерлок был неподвижен. Под его телом растекалась тёмная лужа. И вдруг камера засбоила, по ней пошли полосы помех, изображение заморгало.

Майкрофт откинулся на спинку кресла и тихо выдохнул.

Гермиона была там. И раз она колдовала, значит — не всё потеряно.

Медики из Бартса окружили Шерлока, померили ему пульс, осмотрели и погрузили на каталку — не как тяжелораненого, а как труп. Переключаясь от одной камеры к другой, Майкрофт провёл Шерлока по госпиталю до морга, где его опознала и осмотрела зарёванная Молли Хупер.

Шерлока погрузили на другую каталку и убрали в морозильник.

Камеры больше не сбоили.

Майкрофт отдал распоряжение арестовать киллеров и забрать тело Мориарти.

Встал из кресла, сделал несколько шагов по кабинету. Остановился возле стола.

И даже не вздрогнул, когда с хлопком рядом с ним возникла Гермиона.

— Он жив, — быстро сказала она, и Майкрофт понадеялся, что она не увидела, какое облегчение он испытал при этих словах.

— Полагаю, код вы получили, Гермиона, — ответил он, понадеявшись, что она поймёт его нежелание высказывать сентиментальную благодарность. Потому что, Господи, он сейчас её однозначно испытывал.

— Брук провёл нас, и вас и меня: кода не существует, — сказала Гермиона. Майкрофт нахмурился. В принципе, она могла бы соврать ему. Но не соврала. — Я вам не лгу! — резко добавила она, поморщившись и одарив Майкрофта волной уже привычной головной боли.

Майкрофт вспомнил всё, что знал о Мориарти-Бруке. Вытащил из памяти каждую деталь. И согласился, что такой исход возможен. Мориарти был достаточно гениален, чтобы положить свою жизнь ради кода, которого нет, просто для того, чтобы убедить всех в том, что он существует. Правда, это значит, что Тауэр, Пентонвиль и Английский Банк нуждаются в очень тщательной проверке: без кода взломать их можно было только имея надёжных помощников.

Поставив себе задачу позднее заняться этим вопросом, Майкрофт ответил Гермионе:

— Не лжёте. Что ж, если я верно понимаю ситуацию, проблема Мориарти устранена.

— Не совсем, — покачала головой Гермиона, наверняка думая о том же, о чём и Майкрофт. Но сеть — это меньшая из проблем.

— О, моему брату всё равно нужно будет чем-то заняться. Едва ли его немедленное… воскрешение было бы уместно.

— Вы отправите Шерлока… — глаза Гермионы широко распахнулись. Она смотрела на Майкрофта как на монстра. Этот взгляд был неприятен, поэтому Майкрофт отвернулся и сказал:

— Вы предполагаете, что Шерлок увлечётся вязанием? — он хмыкнул. — Видите ли, мой брат неуправляем и нестабилен. Он не способен жить тихо и незаметно. Даже для собственного блага.

— Его просто убьют. Мы можем спрятать его в магическом мире. Едва ли у меня дома устроят обыск, так что… — Гермиона паниковала и, кажется, готова была вызваться лично стать нянькой Шерлоку. Майкрофт повернулся к ней и улыбнулся:

— Он сбежит. Или сойдёт с ума. Оставлять Шерлока без дела — всё равно, что приносить домой бомбу с заведённым часовым механизмом. А в операции я сумею его в некотором роде подстраховать.

Не сильно. Не постоянно. Но он хотя бы сможет быть уверен, что Шерлок не подсядет на наркотики и не совершит какую-нибудь самоубийственную глупость.

В душе Гермионы шла борьба: долгая и трудная. Наконец, что-то победило, и Гермиона сказала:

— Компромисс. Мы отправляем вашего брата на задание, но под наблюдением моего человека.

У Гермионы не было «своих людей». Не было агентов.

— Вы её знаете, — слегка улыбнулась она, после чего взмахнула палочкой и произнесла: — Экспекто Патронум.

На мгновение Майкрофт застыл. Это было красивое зрелище: вырвавшаяся из палочки серебристая выдра сделала круг по кабинету, обнюхала Майкрофта, как настоящий дикий зверь, но без страха, и уставилась на Гермиону преданными внимательными глазами.

— Найди Габи, передай: «Он жив, и ты можешь ему помочь. Жди завтра возле библиотеки».

Выдра понятливо кивнула, проскакала по воздуху и растаяла. А Майкрофт догадался, кто этот «человек Гермионы».

— Шерлок провёл меня. Впрочем, это не важно. Вы считаете, сумасшедшая секс-работница — это подходящий кандидат?

Кажется, Гермиона считала, что да, но сказать об этом не успела. Посреди кабинета возникла огромная серебристая лошадь, по сути своей — родная сестра исчезнувшей выдры. Она всхрапнула, мотнула головой, и из неё донёсся женский голос:

— Кингсли принудительно отправлен в отставку и взят под стражу. Где бы ты ни была, беги. Визенгамот подписал ордер на твой арест, — и исчезла.

Гермиона закусила губу.

Что ж, этого можно было ожидать. В магическом мире произошло что-то очень серьёзное, а Гермиона нарушила прямой приказ своего начальника и, похоже, была целиком и полностью замешана в скандале. Майкрофт догадывался, что проблема была в связи с магглами. У Гермионы… с одним магглом. Насколько Майкрофт знал, больше ни с кем, кроме него, Гермиона в обычном мире не контактировала.

Они сотрудничали достаточно давно, так что Майкрофт в любом случае оказал бы ей возможную помощь. Но учитывая, что она сохранила жизнь Шерлоку, он готов был сделать больше, чем было возможно.

— Мне нужно ваше фото и отпечатки пальцев, документы будут готовы в течение часа, — произнёс он, прикидывая, как обеспечить ей безопасную дорогу до аэропорта. — Израильский паспорт. Полагаю, у вас есть способы отслеживать волшебные методы передвижения, поэтому лучше воспользоваться маггловским. Самолёт класса «стэлс» подадут в Хитроу, — на всё потребуется пара часов, так что на это время тоже нужно будет избавить её от внимания магических властей.

— Майкрофт, — Гермиона подняла ладонь, прерывая его и не давая договорить.

— Вам следует уехать из страны, — пояснил он.

Гермиона покачала головой и произнесла самую невероятную в мире вещь:

— Я не сбегу.

Гермиона была на грани нервного срыва, отчего лампочки в кабинете потрескивали и иногда мигали.

Майкрофт мягко заметил:

— Алогично, — надеясь, что, отбросив в сторону эмоции, она поймёт рациональность его предложения.

Но Гермиона посмотрела на него очень пристально и спросила:

— Вы бы убежали? — она обвела взглядом кабинет, и Майкрофт догадывался, о чём она думает.

— Зависит от ситуации.

На самом деле, как бы неприятна ни была для Майкрофта мысль о необходимости бежать, скрываться, жить под чужим именем среди обычных людей, он хорошо представлял себе ряд ситуаций, когда такая мера была бы необходимой.

— Вам придётся проследить, чтобы Шерлока вытащили из морга, — заговорила Гермиона спокойно, хотя лампочки всё ещё мерцали от воздействия её магии.

Она подошла к камину и продолжила, обращаясь к пламени:

— Заклятие спадёт само собой к завтрашнему утру. Место встречи с Габриэль — ступени Французской национальной библиотеки. Шерлок должен быть там завтра. И… — она обернулась на Майкрофта.

Он склонил голову, показывая, что не торопит её и готов слушать, если это требуется.

— И спасибо за предложенную помощь, — проговорила она.

Очень невовремя раздался телефонный звонок — с вопросом о том, в курсе ли он ситуации в Эль-Куте и готов ли обсудить её. Он ответил быстро и лаконично: всё позже.

Гермиона взглянула на него и наконец сказала о том, о чём должна была, — Майкрофт ждал этих слов.

— Майкрофт, если меня арестуют, то я уже не смогу вас прикрыть. Ваши воспоминания…

— Должны быть удалены, — кивнул он спокойно. Гермиона шмыгнула носом, а Майкрофт вспомнил историю её семьи и подумал, что, вероятно, в девяносто седьмом они не по своему желанию переехали в Австралию. И, по всей видимости, для Гермионы стирание воспоминаний — опыт болезненный и травмирующий.

Правда, он не сомневался, что она сделает это, если нужно. И найдёт, чем приглушить муки совести.

— Вы сотрёте мне память? — уточнил он.

Гермиона ещё раз шмыгнула носом и кивнула:

— Лучше я, чем коновалы из отдела обливиации.

Она вытащила палочку и снова направила её Майкрофту в лицо, уже во второй раз за последние несколько часов. И это было крайне неприятное чувство.

— Гарри Поттер рассказал мне, что вы… угрожали ему, — сказала Гермиона, держа Майкрофта на прицеле. И создавалось забавное, сюрреалистическое ощущение, будто она требует от него правды под угрозой применения магии.

— Конечно, рассказал, — согласился Майкрофт. Он и не думал, что мистер Поттер промолчит.

— Зачем? — кончик палочки требовательно дёрнулся.

Затем, что Майкрофт не желал, чтобы её отвлекала от дел необходимость мотаться по грязным омерзительно вонючим наркопритонам.

Вслух он сказал, позволив себе усмехнуться:

— Считайте это дружеской услугой.

— А вы верите в концепцию дружбы? — уточнила Гермиона.

Майкрофт сложил руки на груди, отдавая себе отчёт в том, что это — защитный жест.

— Разумеется, нет. А вот вы — верите.

В сложившихся обстоятельствах это было важнее.

— Я сохраню ваши воспоминания. Запечатаю во флакон. И если ситуация повернётся так, что… — Гермиона осеклась, кажется, боясь даже представлять, что кризис в их министерстве может разрешиться, — повернётся благоприятно, то я верну их вам.

Это была очень большая дружеская услуга. Даже для Майкрофта, который в дружбу не верил.

— Что именно вы сотрёте? — спросил он.

— Всё, что касается сотрудничества с магическим миром, оставлю только общие знания о существовании магии, — отозвалась Гермиона, чуть поколебавшись. — Пробелы заполню ложными образами. Разумеется, вся информация о спасении Шерлока останется — я скорректирую только источник.

Майкрофт поморщился. Даже при том, что к удалению воспоминаний он был готов, от одной мысли об этой операции сводило скулы. Хуже, чем зубная боль. Разум был для него всем. Он мог бы жить одним разумом, если бы тело вдруг перестало существовать (Господи, такие абстрактные образы… Майкрофт понимал, что это — свидетельство переживаемого им сильнейшего стресса).

— Воспоминания будут храниться у вас?

— У вас, — тут же возразила Гермиона. — У меня будет обыск, а ваш кабинет наверняка оснащён подходящими тайниками. Разумеется, воспоминание о его расположении я вам сотру.

— У меня дома… есть подходящее место для хранения информации подобного рода.

Гермиона опустила палочку и без единого слова протянула Майкрофту руку. Её кожа пылала.

Мгновение тошнотворного сдавливания всех органов, головокружение — и Майкрофт обрёл равновесие возле собственного дома.

Гермиона позволила ему пойти вперёд и избавила его новейшую систему безопасности от применения магии.

Они поднялись в кабинет, и Майкрофт показал Гермионе тайник в стене. Разумеется, он не был единственным в этой комнате.

Теперь всё было готово. В третий раз, вне всякого сомнения, Гермиона всё-таки применит заклинание.

— Не стоит откладывать, — сказал он, видя, что Гермиона колеблется и пытается отсрочить неприятный момент.

— Это будет не больно и не причинит вам никакого вреда, — проговорила она почти беззвучно.

— Благодарю за содействие в разрешении проблемы Мориарти, — кивнул он. И за то, что уделяет такое внимание его сознанию и памяти — тоже спасибо. Но этого он вслух говорить не стал.

Кончик палочки вновь устремился ему в лицо, но Майкрофт сосредоточился на не нём — его внимание привлекли тёмные большие глаза Гермионы. В них отражались отблески камина и, кажется, виднелось лицо самого Майкрофта. Раздалось лёгкое:

— Обливис, — и Майкрофт почувствовал, как проваливается в густой чёрный шоколад.

* * *

Майкрофт открыл глаза и понял, что непозволительно расклеился. Заснуть в кабинете, едва войдя в него и явно собираясь чем-то заняться…

Виски побаливали, и это было знакомое чувство, хотя Майкрофт не помнил, чтобы у него были хронические головные боли. Собственно говоря, если Майкрофт не помнил об этом, значит, этого не было. Он выпрямился, с хрустом потянулся, протянул руку к ноутбуку и замер.

Ноутбука не было. Он не лежал в центре стола, где ему полагалось лежать и куда Майкрофт положил бы его сразу же, вернувшись домой с Уайт-холл. Его вообще не было в кабинете.

Впрочем, ответ тут же пришёл: Майкрофт вернулся домой на такси, а ноутбук таким образом перевозить небезопасно.

Но почему он вернулся домой на такси?

Очевидно: потому что отправил всех людей, обычно составлявших его охрану, на операцию по спасению Шерлока. И именно ради финального этапа этой операции он вернулся домой.

После сна, такого внезапного, хотя и короткого (тридцать пять минут, как он посчитал), голова работала плохо.

Майкрофт встал, расправил костюм, повесил зонт на руку и, достав телефон, направился на кухню. Требовалось немедленно заварить чаю, чтобы вернуть себе привычную работоспособность, позвонить Элис и потребовать отчёт по состоянию Шерлока. Также требовалось позвонить Клоду Джефферсону, лучшему и самому независимому из работавших на МИ-5 медиков, чтобы он позаботился о подготовке фальшивого трупа. В гробу на похоронах Шерлока должно будет лежать тело, которое не вызовет никаких сомнений ни у кого, даже у самых близких друзей брата.

Палец Майкрофта почти коснулся экрана, но так и не вызвал Элис — потому что она была в отпуске. Ей было совершенно необходимо уехать в отпуск, потому что она почти заработала нервный срыв.

И он отпустил её — сейчас?

Майкрофт медленно убрал телефон в карман, дошёл до кухни, включил свет, нажал на кнопку электрического чайника и погрузился в размышления.

Что-то было не так.

Не вокруг, а внутри.

От сонного оцепенения не осталось и следа, но в голове по-прежнему царил непорядок. Вместо привычной и естественной структуры, вместо множества схем и цепочек взаимодействий перед глазами вставали какие-то обрывки. Они тут же дополнялись логичными и разумными элементами, но мозг Майкрофта работал не так. Ему не требовалось времени, даже доли секунды, чтобы увидеть систему целиком. Сейчас же все схемы словно бы собирались заново.

Он опустил взгляд на свои руки и тут же заметил вещь, которой там просто не могло быть. Золотое кольцо на безымянном пальце правой руки. Майкрофт помнил, как покупал его во Франции девять лет назад, но, Боже правый, у него не было ни одного внятного ответа на вопрос, зачем он его носит эти девять лет! Не снимая.

Сентиментальное воспоминание: короткая, но весьма приятная любовная связь, состоявшаяся в то же самое время. Прямой связи с кольцом она не имела, но Майкрофт решил оставить этот глупый аксессуар на память о небольшом отдыхе, который так редко у него выдаётся.

Он снял кольцо и внимательно посмотрел на него: обычное. Тщательно вычищенное, блестящее. Проба на месте. Девять лет назад он должен был бы носить его на мизинце (и память подсказала, что так и было). Но когда кольцо стало велико, он не отложил его в сторону, а переодел на другой палец.

Зачем, во имя всего святого?

Надев кольцо обратно, Майкрофт заварил себе крепкий индийский чай, подождал немного, прокручивая в голове всю эту историю с кольцом, сделал пару глотков, а потом решительно велел себе заняться делом.

Кольцо и прочие странности подождут. Недолго, но им придется подождать, потому что сейчас требовалось закончить операцию по устранению Джима Мориарти. Элис не было, так что Майкрофт набрал сразу Джефферсона и дал указания по изготовлению трупа. После этого связался с командиром группы экстренного реагирования и выслушал отчёт о задержании киллеров. Им предстояло подождать в камерах некоторое время, до выяснения всех обстоятельств.

Оставалась главная задача: Шерлока нужно было забрать из госпиталя святого Варфоломея. И, несмотря на нелюбовь к беготне по городу, Майкрофт решил сделать это сам.

* * *

В морг госпиталя Святого Варфоломея Майкрофт вошёл только после того, как руководство выполнило его указание удалить из помещения всех сотрудников. Сейчас лишние наблюдатели ему были точно не нужны.

У него было очень странное знание, появившееся неизвестно откуда, что нужно отключить все камеры, открыть морозильную камеру, где лежит Шерлок, и подождать пару минут.

Зафиксировав всю нелепость этого знания, Майкрофт в точности выполнил инструкции.

Извлечённое из морозильника тело Шерлока выглядело настолько мёртвым, что на мгновение Майкрофт ощутил тяжёлое, давящее чувство, которое можно было бы охарактеризовать как «чувство потери». А ещё — прискорбное понимание того, что он подвёл и Шерлока, и мамулю с отцом.

Впрочем, он быстро подавил сантименты и засёк время. Через три с половиной минуты по холодному бледному телу прошла дрожь, кожа приобрела живой розоватый отлив, на шее заметно забился пульс. Шерлок резко открыл глаза, глотнул ртом воздух. Майкрофт был уверен, что он выглядит шокированным.

— Я что… под дозой? — спросил он скрипучим простуженным голосом.

— Нет. Во всяком случае, не сейчас. Одевайся немедленно.

Протянув кейс, в котором было бельё, брюки, рубашка и ботинки, Майкрофт отвернулся и, достав телефон, вошёл в документацию Бартса. Если верить данным, тело Уильяма Шерлока Скотта Холмса было доставлено в госпиталь в пять часов сорок семь минут до полудня. Время смерти — пять часов тридцать минут, причина — прямое свободное падение с высоты двадцати метров, переломы костей черепа, множественные ушибы головного мозга, переломы рёбер, ушибы внутренних органов и мягких тканей…

Майкрофт проскользил взглядом до конца отчёта, сохранил его себе и повернулся. Шерлок как раз закончил шнуровать ботинки, хотя выглядел по-прежнему сбитым с толку и проявлял нехарактерную осмотрительность, не говоря ни слова.

Клод Джефферсон сообщил, что прибыл в госпиталь вместе с подделкой, и Майкрофт велел Шерлоку следовать за ним.

Тот подчинился. Надел, когда было велено, медицинский халат, шапочку и маску.

Сел в автомобиль.

Не спросил ни про свой телефон, ни про Джона, ни про то, что произошло. Просто молчал, изредка смеривая Майкрофта недовольными взглядами.

И только в кабинете в доме на Роберт-стрит, стянув с себя медицинское облачение, он навис над севшим за стол Майкрофтом и затараторил:

— Я должен был погибнуть, я спрыгнул с крыши и просчитал все варианты — шанс выжить был, но мне грозили как минимум переломы рёбер и внутренние ушибы, возможно — кровотечения, однако я выжил. Ты сбит с толку, дорогой брат, и это отрадно видеть, но это не объясняет, как так вышло, что ты позволил Гермионе вмешиваться в твои дела. Дай угадаю — Мориарти? Он так её интересовал, разумеется, — пробежавшись по кабинету, Шерлок снова вернулся к столу. — Любопытно.

— Сядь, — оборвал его Майкрофт.

Мыслей было много, все — мрачные, но Майкрофт, как и до этого на кухне, отложил их в сторону. Позже. Пока требовалось выяснить самое основное, переправить Шерлока на континент и убедиться, что история с Мориарти завершена окончательно.

— Гермиона, — проговорил он, глядя на Шерлока. Память тут же подкинула: «Сотрудник Министерства Магии»… простите, что?

Министерство Магии — реально существующее учреждение, которое контролирует жизнь магической общины Великобритании. Маги не вмешиваются в дела обыкновенных людей, называемых магглами, существуют в своём подпространстве и контактируют с правительством только в экстренных случаях.

Это была чёртова справка из Википедии. Не реальные знания. В груди что-то сжалось, но, ради Бога, Майкрофт не занимал бы свой пост, если бы не умел подавлять приступы паники.

— Гермиона Грейнджер, — повторил он.

Шерлок с любопытством наклонил голову, ожидая продолжения, а Майкрофт выбирал самый безопасный, но и самый точный вопрос, который дал бы максимум информации, не выдавая неосведомлённости.

— С чего ты взял, что она приложила руку к твоему спасению?

По информации в голове Майкрофта, для спасения Шерлока был разработан план, включавший в себя введение секретной сыворотки, разработанной в химической лаборатории Баскервилля, и эластичный трос. Никакой Гермионы Грейнджер.

— Брось, Майкрофт, это очевидно, — Шерлок фыркнул и вдруг замер. Его зрачки на долю секунды расширились, губы побледнели. Взгляд заскользил по кабинету, потом по самому Майкрофту. Это был очень знакомый взгляд, оценивающий и анализирующий.

— Ты прав. Не знаю, с чего мне это пришло в голову. Так какой план? Раз уж я во… — он осёкся, — раз уж я не умер, а бокалов с шампанским для празднования этого события что-то не видно, стало быть…

— Тебе нужно исчезнуть. Для всех.

Майкрофт надеялся, что ему не придётся опускаться до объяснения элементарных вещей. И он очень хотел сейчас потребовать от Шерлока некоторых объяснений. Хотел — но не требовал.

У него не было почти никаких данных, но того, что он уже осознал, хватало, чтобы не задавать сейчас Шерлоку никаких вопросов.

— Частный самолёт отвезёт тебя во Францию, — проговорил Майкрофт. — Документы получишь на борту, там же у тебя будет время, чтобы поработать над внешностью. Завтра ты должен быть у библиотеки Национальной французской академии наук. Тебя встретит агент, который обеспечит твою безопасность на первое время.

Шерлок прошёлся по кабинету, подвигал книги на полке, подошёл к карте. Майкрофт знал, что брат просто сублимировал нервное напряжение в двигательную активность — как и всегда, — поэтому не останавливал его.

— Сеть Мориарти, — сказал Шерлок, поменяв местами все тома «Комментариев по законам Англии». — Её нужно уничтожить.

— Полагаешь, что британец с фальшивыми документами и сомнительной осведомлённости в мировой политической обстановке может этому поспособствовать? — ухмыльнулся Майкрофт, зная, что выражение лица у него вышло премерзким.

— Думаешь, твои щупальца дотянутся лучше? — фыркнул Шерлок. — Брось. Ты будешь выкорчёвывать сеть ещё лет пять.

— Тебя убьют, вероятно, — равнодушно сказал Майкрофт.

— Как будто тебя это волнует.

— Это расстроит мамулю.

— Думаешь, мои похороны через неделю её не расстроят? Ты ведь уже выбрал мне гроб, да?

Майкрофт встал из-за стола и сказал:

— Я не желаю, чтобы ты занимался сетью Мориарти. Сиди тихо, выжидай. Я дам тебе знать, когда можно будет снова вернуться в Лондон и заняться… — он скривился, — тем, чем ты занимаешься обычно.

Ноздри Шерлока раздулись. Он поджал губы и сказал:

— Присмотри за Джоном. И разбуди, когда твоя суперсекретная машина приедет, чтобы отвезти меня в суперсекретный аэропорт на суперсекретный рейс.

Он развернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Но потом открыл её снова, заглянул внутрь и заявил:

— Приятно знать то, о чём ты понятия не имеешь, дорогой брат. Очень бодрящее чувство.

И захлопнул дверь ещё раз, погромче.

Майкрофт опустился за стол, поставил на него локти, уткнулся лицом в ладони и замер.

Сначала он позволил себе побыть в полной тишине: ни мыслей, ни ощущений. Потом опустил руки, открыл глаза и позволил себе признаться, что ему страшно.

Пожалуй, даже в тот день, когда на него впервые было совершено покушение, он не боялся так сильно.

Ослабить самоконтроль — и у него вспотеют ладони, начнут стучать зубы, бешено забьётся пульс.

Несколько минут Майкрофт переживал страх — осознанно, контролируемо, но оттого не менее тяжело. И только позволив телу выдать все положенные реакции, он взял себя в руки и начал размышлять. Материала было немного, но его хватало на несколько выводов.

Первое: в мире действительно существует магия, ведьмы, чародеи и всё прочее, более того, у этой мистической братии, по которой плачет святая инквизиция, есть орган самоуправления (и хорошо, если один).

Второе: знания Майкрофта об этой организации не просто отрывочны и неполны, они неестественны, не имеют никакого внятного происхождения.

Третье: вероятно, поскольку знания о спасении Шерлока при прыжке с крыши госпиталя Святого Варфоломея по своему характеру напоминают знания о волшебниках, можно сделать допущение о том, что они имеют общую природу.

И четвёртое: эти знания были тем или иным способом перемещены напрямую в сознание Майкрофта. Очевидно, не без помощи магии.

Покрутив так и эдак сделанные выводы, Майкрофт дополнил список. Пятым выводом было то, что изначально Майкрофт имел большие знания о магии и о спасении Шерлока, однако позднее они были скорректированы. И, наконец, о корректировке Майкрофт знал заранее — это объясняло внезапный отпуск Элис. Конечно, это было не единственное возможное объяснение, но наиболее правдоподобное из имеющихся.

И, кстати, седьмой вывод. Шерлок знает о магии, хотя и не имеет никакого понятия о том, как его спасли. И он, к тому же, в курсе, что у магов есть возможность корректировать память обычных людей. А так же — он догадывается, что Майкрофт лишился своих воспоминаний не случайно, а потому что эти воспоминания стали опасны.

Для кого? Это ещё требовалось выяснить.

Первым порывом было, разумеется, вызвать Шерлока обратно в кабинет и расспросить. Если потребуется — допросить. Но порывы Майкрофт умел сдерживать профессионально, поэтому встал, прошёлся по кабинету, съел пару печений и понял, что самое главное в сложившейся ситуации — это самый последний вывод.

Майкрофт лишился своих воспоминаний, причём добровольно, потому что они обладали огромной опасностью. Ради чего или кого он добровольно пожертвовал своей памятью?

Пару минут Майкрофт отвёл размышлениям о добровольности и наконец признал их верными: если бы его лишали памяти насильно, то не позволили бы отправить в отпуск Элис. И вряд ли утруждали бы себя спасением Шерлока. Или нет?

Последнее утверждение ещё требовало проверки, но первое можно было считать истинным.

Итак, ради чего Майкрофт пожертвовал своей памятью? Либо ради благополучия Британии, либо… Он опёрся о письменный стол, как это недавно делал его младший брат, и тяжело сглотнул.

Майкрофт не любил сантименты и предпочитал не испытывать их, но это не значило, будто ничто не могло бы заставить его пойти на подобный шаг.

Снова сев за стол, Майкрофт открыл файлы записи камер видеонаблюдения, пролистал последние сутки и достаточно быстро нашёл нужный момент — как вместе с незнакомой ему женщиной он заходит в дом, как они поднимаются в кабинет.

В кабинете камер не было.

Майкрофт некоторое время изучал запись, рассматривал свою спутницу под разными ракурсами.

А потом несколькими кликами вырезал весь фрагмент и безвозвратно удалил его. И подумал о том, что, пожалуй, было бы неплохо удалить его также и из собственных воспоминаний.

* * *

Шерлок благополучно вылетел из Лондона. В другой ситуации наблюдение за ним Майкрофт передал бы своим людям, но в этот раз дело было чрезвычайно секретное — настолько, что, извините за тавтологию, секретной службе о нём знать не стоило.

Потом Майкрофт занялся насущными делами: терактом в Эль-Куте, правительственной рутиной. Сделал перерыв на лёгкий ланч — часа в четыре пополудни, после провёл короткое, но эффективное совещание по телефону с леди Смолвуд.

Почти полностью погрузившись в документы, как-то лениво, почти бездумно сделал резервную копию всех видеозаписей, которые хранил на своём жёстком диске в последние полгода. Поужинал — в десять.

Лёг спать, предварительно убедившись, что Шерлок добрался до Парижа, после чего благополучно и крайне предсказуемо скрылся от наблюдения агентов.

Разумеется, Майкрофт был уверен, что его младший брат так и поступит. Сбежит от агентов, сбросит хвост и займётся именно тем, чем ему было заниматься запрещено, а именно — сетью Мориарти. К сожалению, как тридцать лет назад, так и сейчас лучшим способом заставить Шерлока что-то сделать был прямой и категорический запрет на это действие. В далёкие и прекрасные времена Майкрофт добился больших успехов в этом направлении: так, комбинируя равнодушие с запретами, он сумел приучить Шерлока чистить зубы дважды в день. И теперь метод сработал безукоризненно.

Что касается наблюдения, то за него Майкрофт не переживал. Спустя пару дней Шерлок ослабит бдительность, и можно будет снова присматривать за тем, чтобы он не свернул себе шею.

Майкрофт уснул достаточно быстро и проспал почти рекордные для себя шесть часов. После лёгкого завтрака собрался и поехал на Уайт-холл.

Будничные, обычные действия самого обыкновенного, хотя и влиятельного чиновника Британского правительства.

Ещё одно рабочее совещание.

Разбор документов о задержании киллеров Мориарти. Изучение отчёта о вскрытии тела самого Мориарти. Беседа со Скотланд-Ярдом.

Внутреннее напряжение накапливалось и начало проявлять себя ближе к обеду. Майкрофт барабанил пальцами по столу, касался нагрудного кармашка, в котором не лежало сигареты, слишком быстро перемещал курсор по экрану.

Ожидание выматывало и действовало на нервы. Впрочем, Майкрофт справлялся с ним, занимаясь тем же, чем занимался изо дня в день на протяжении нескольких лет.

Его мысли были под полным контролем: ни разу они не скользнули в сторону… В сторону от работы.

День закончился, так ничего и не принеся. Наутро Майкрофт снова был в офисе и снова занимался рутиной.

Часы пробили два, когда внезапно Майкрофт услышал странный гул. Камин, до сих пор ровно и ярко горевший, задрожал и увеличился в размерах, удивительным образом не порушив ни стены, ни пол. Более того, стоявшие на каминной полке часы не упали и даже не съехали.

Увеличившись до размеров невысокой двери, камин замер, затем его пламя вспыхнуло ядовито-зелёным цветом, и в нём, кружась, появился человек, которого Майкрофт ни разу не видел не только лично, но и на камерах или в документах. Это был мужчина лет, наверное, пятидесяти пяти или около того, ростом до пяти с половиной футов, седой, с высокими залысинами и в совершенно нелепой одежде — длинном фиолетовом балахоне.

Мужчина вышел из камина, достал из кармана короткую палочку, похожую на учительскую указку, махнул ею, и его балахон немедленно очистился от всех пятен сажи и копоти. Память Майкрофта подсказала, что это, вероятно, инструмент волшебников. Вживую его он не видел ни разу — во всяком случае, он об этом не помнил.

Только покончив с туалетом, мужчина взглянул на Майкрофта, причём выражение его лица было таким, словно он смотрел на насекомое под лупой или на животное, над которым ставят скучный лабораторный эксперимент.

— Добрый день, сэр, — проговорил Майкрофт, вставая из-за стола. Мужчина улыбнулся ему как душевнобольному и сказал:

— Не переживайте, пожалуйста, вы о моём визите даже не вспомните. Ну-ка, посмотрим… — даже если бы Майкрофт был вооружён, он сомневался, что успел бы что-то сделать до того, как указка оказалась направлена ему в лицо. В ту же минуту перед глазами замелькали воспоминания, по всей видимости, его собственные. Это был такой калейдоскоп, в котором было невозможно что-то рассмотреть, только голова взорвалась адской болью, из глаз против воли брызнули слёзы.

— Ну-ну, ещё чуть-чуть, — донёсся садистски-ласковый голос мужчины, — и что у нас тут? Чистенько.

Пошатнувшись, Майкрофт был вынужден вцепиться в свой стол, чтобы не упасть. Всё закончилось, он снова видел только кабинет и незваного гостя.

— Всё в порядке, — сообщил мужчина, не опуская своей указки. — Обливиэйт, Конфундус.

Мир покачнулся.

А когда он обрёл равновесие, Майкрофт с удивлением понял, что стоит возле стола, а не сидит за ним и не работает с документами.

На часах было десять минут третьего. Не два.

Майкрофт, чувствуя странную тошноту и дезориентацию в пространстве, сел обратно на рабочее место и взглянул на стикер, прикреплённый к монитору. На арабском там было написано: «Камера, кабинет».

Осторожно коснувшись виска, Майкрофт открыл запись со скрытой видеокамеры, аккуратно закреплённой на раме портрета Её Величества.

Картинка была смазанной, по ней шли полосы помех. Но главное — она была.

* * *

Просмотрев запись с камеры дважды, Майкрофт удалил её. Проверка, которую он ждал, пройдена. Будет ли ещё одна?

Майкрофт вызвал в памяти образ волшебника, посетившего его, рассмотрел внимательно со всех сторон и пришёл к выводу, что повторной проверки можно не ждать. К нему пришёл не мелкий чиновник. Собственно, вообще не чиновник. Учёный, педагог, скорее всего не британец, хотя акцент слишком лёгкий, чтобы делать выводы. Его суждение однозначно авторитетно и не будет ставиться под сомнение, а значит…

Майкрофт встал, подошёл к сейфу, открыл его и достал предмет, который просто не мог там лежать — свою записную книжку. Майкрофт знал, что оставил её в ящике стола дома. Вот только он никогда этого не сделал бы.

Записная книжка ему, по большей части, была не нужна — он использовал её исключительно как ширму для своих наблюдательности и феноменальной памяти, обычно пугающих людей. И всё же он с ней не расставался. Она была обязательным атрибутом его облика, прилагалась к костюму как галстук. Выложить её в кабинете? Никогда.

Зато Майкрофт понимал, что, знай он о предстоящем стирании памяти, обязательно подстраховался бы. Сделал бы несколько записей для самого себя и убрал бы эту книжку, про которую точно не забыл бы, именно туда, где ей не место.

Пролистав рутинные записи с цифрами, буквами и разрозненными метками, которые ставил, чтобы сделать вид, будто фиксирует информацию, он достаточно быстро дошёл до нужной ему страницы, сел обратно за стол и вдумчиво прочёл каждую строку.

«Министерство Магии».

«ШХ — риск. Не подвержен стиранию памяти».

«Мориарти — имя Джеймс Брук. Связь с магами».

«Гарри Джеймс Поттер, наркотики, маг».

«Гермиона Грейнджер».

Захотелось выругаться.

Как минимум две строки оказались бесполезны: он помнил о существовании Министерства Магии и знал, что на него работает некая Гермиона Грейнджер.

Шерлок не подвержен стиранию памяти? Что ж, это объясняет, почему он едва не погиб. Судя по тому, что Майкрофт не предпринимал никаких действий по его спасению, Шерлока вытащили волшебники. Но учитывая последующее стирание памяти Майкрофту, было бы глупо предполагать, что это сделали власти. Чья-то частная инициатива…

Разумеется, Гермиона Грейнджер. Именно поэтому её имя попало в список. Зачем она так рисковала?

Оставив этот вопрос на потом, Майкрофт вернулся к третьей строке. Её в некотором роде тоже можно было считать бесполезной. Мориарти был мёртв. И если только его не спасли волшебники, как Шерлока, то о нём можно было уже не беспокоиться.

Гарри Джеймс Поттер.

Имя никак не отзывалось в памяти, зато крайне интересным было указание на наркотики. Дилер или зависимый? Майкрофт неплохо знал себя, чтобы считывать скрытые смыслы в своих же записях. Зависимый. И серьёзно. Наркотики — не только слабость, но и причина, которая заставляет его выходить в мир обычных людей.

Достав из ящика стола чистую записную книжку, точно такую же, как и уже начатая, Майкрофт взял ручку и начал писать по-арабски то, что узнал сейчас о Поттере. Отдельно отметил необходимость взять его под наблюдение.

К сожалению, этого было мало — слишком мало.

Он откинулся на спинку кресла, потёр лоб, ощупал кармашек пиджака и с раздражением понял, что так и не положил сигарету.

Нужно было вернуть Элис из отпуска — скорее всего, у неё осталась какая-то информация.

Про Элис он написал на китайском.

Конечно, дело было не в том, что кто-то мог найти книжку. Дело было всё в том же стирании памяти. Он помнил, хотя и смутно, это ощущение, мелькание образов, и подозревал, что для обнаружения их нужны какие-то триггеры.

Гарантий не было, но, возможно, мышление на другом языке, более того, на мешанине языков (думать без труда Майкрофт мог на тринадцати), способно сбить с толку волшебника, который этих языков не знает.

Господи, как же все это ему не нравилось!

Майкрофт позвонил по селектору и велел секретарше, временно заменявшей Элис, принести чаю. После двух чашек, в которые, вопреки обыкновению, он положил по четыре ложки сахара, думать стало немного легче, а страх отступил.

Да, по-прежнему Майкрофту было страшно. Даже теперь, немного разобравшись в происходящем, он был напуган и дезориентирован: он не знал точно, что забыл, не знал, чего ждать. Впервые в жизни, наверное, он попал в ситуацию, в которой не мог принимать никаких решений — просто потому что половину фактов, на которых нужно было бы основываться, стёрли из его памяти. А ещё четверть он не мог учесть, потому что они лежали где-то в плоскости волшебных сказок. Не совсем его профиль.

Он написал Элис, что ждёт её через три дня на рабочем месте.

Сделал пару важных звонков.

А потом решил начать с самого начала. Нужно было понять, какой промежуток времени затронула его амнезия. Проанализировав свои воспоминания, начиная с самого раннего, он сумеет отделить настоящие от фальшивых, потом рассмотрит все фальшивки по-отдельности. И уже основываясь на полученных сведениях сможет решить, что делать дальше.

— Меня не беспокоить, — велел он секретарше. Запер дверь на ключ изнутри. Опустил шторы. Мысленно посмеиваясь над своей паранойей, потушил камин и засунул в него стул с высокой спинкой. Налил ещё чашку чая. Сел в кресло, вытянул ноги, чтобы не затекали, и погрузился в воспоминания.

* * *

У Майкрофта ушло шесть часов (с одним небольшим перерывом) на то, чтобы разобрать, отсортировать и проанализировать все свои воспоминания. Помогло то, что он достаточно быстро сумел вычислить момент первой встречи с магией — осень две тысячи первого, и изучал особо внимательно только воспоминания после этого момента.

Нестыковок было много, хотя, надо признать, многие из них выглядели совершенно ювелирными. Но всё-таки они…

Эти поддельные воспоминания словно бы создавались человеком, не до конца понимающим его, Майкрофта Холмса. Знающим очень хорошо, даже близко (если не отважиться сказать о большем), но всё-таки не понимающим способы его мышления. Не считая воспоминания о кольце (к нему Майкрофт ещё собирался вернуться), все ложные образы были начисто лишены эмоций — и это выдавало даже самую искусную склейку, самую убедительную имитацию.

К примеру, — Майкрофт прикрыл глаза, мысленно переносясь к себе домой, в небольшой оборудованный тренажёрный зал, — эти снаряды и беговая дорожка. Боже правый, посчитать бы, сколько раз в жизни Майкрофт давал себе слово начать заниматься спортом! И сколько раз находил причины для того, чтобы не делать этого. Он неплохо умел обманывать даже сам себя и виртуозно проводил переговоры — в том числе и с самим собой. Ему неоднократно удавалось прийти на этот счёт с собой к компромиссу: чуть меньше сладкого, печенье вместо пирожного — и никакого бега. Просто, не так ли? И тем не менее, его память утверждает, что он действительно начал заниматься спортом. Надо сказать, что состояние мышц доказывает регулярность этих занятий. Как это вышло?

Мысленно Майкрофт обошёл дорожку по кругу, коснулся поручней и так же мысленно (пока) сделал несколько пометок в записной книжке. Ради разнообразия — на японском, но используя при этом русскую грамматику.

Воспоминания были чёткими и ясными: как Майкрофт однажды, поднявшись по лестнице, почувствовал одышку, как задумался о своём будущем, причём недалеком и нерадостном, как отдал распоряжение купить и установить этот проклятый тренажёр. Но Майкрофт знал, что ему требовалось нечто большее, чем просто одышка. Нет, что бы ни твердили ложные воспоминания, он не сомневался, что конкретно этот поступок был не столько рациональным, сколько эмоциональным.

Ещё в фальшивках совсем не было навязчивого желания закурить — тоже хороший показатель. Тяга к сладкому иногда проскальзывала, но вот горьковатого ментолового привкуса на языке не было. Как не было и головных болей.

Он нахмурился.

Головная боль — почему он вспомнил о ней? Он не так уж часто страдал от перепадов давления, максимум — мог почувствовать боль от зрительного перенапряжения. Но на физическом, телесном уровне он почему-то очень хорошо помнил выматывающую, тяжёлую, густую и даже страшную головную боль.

Майкрофт написал о ней китайскими иероглифами, оставив как одну из загадок, закрыл книжку, выдохнул и подвёл промежуточный итог.

Летом или осенью две тысячи первого года он впервые встретил волшебников. Было нетрудно предположить, что наткнулся на них Шерлок — и утянул Майкрофта в эту пучину за собой.

Далее начались частые контакты с магами. Или, скорее, с одним магом — у Майкрофта было всего две кандидатуры на эту роль, однако до поры до времени личность этого мага значения не играла.

В ходе этих контактов Майкрофт сам или под давлением пришёл к необходимости устранения Рудольфа Холмса. Вероятно, это было его решение, основанное на необходимости либо сохранить жизнь Шерлоку, либо… Майкрофт раздумывал над вариантом, при котором конфликт волшебников и дяди Руди мог привести к серьёзным последствиям для безопасности страны, но счёл его менее реалистичным.

После этого Майкрофт приступил к обязанностям, которые выполняет до сих пор, при этом регулярно сталкиваясь с волшебниками. Зачем? Неясно.

Однако в феврале-марте две тысячи третьего эти встречи резко прекращаются. Далее они происходят, но значительно реже, потом резко возобновляются в мае две тысячи девятого и длятся вплоть до недавнего времени.

Не было сомнений в том, что в истории с Мориарти волшебники сыграли существенную роль. Может быть, они были причастны не только к его смерти, но и к его становлению как криминального авторитета.

Этого Майкрофт наверняка сказать не мог.

Интересное воспоминание было датировано маем две тысячи девятого. Его, кажется, не стёрли случайно. Он сам сидит в кабинете на Уайт-холл и внимательно разглядывает распечатанные в высоком качестве фотографии.

Это была та же женщина, которая заходила к нему домой за несколько минут до стирания памяти. Майкрофт практически не сомневался в её личности — сотрудница Министерства магии Гермиона Грейнджер.

На видеозаписи он не слишком пристально изучал её, но теперь, рассматривая по памяти фотографии, отметил множество деталей. Говоря объективно, она была некрасива. Во всяком случае, лишена строгой гармоничности черт. Субъективно же Майкрофт назвал бы её крайне привлекательной, если бы не мёртвые потухшие глаза приятного шоколадного оттенка.

Ей было около тридцати, скорее — даже меньше, а на вид — едва ли двадцать пять. Короткая стрижка, резко очерченные высокие скулы, большеватый рот, длинная женственная шея. Фотографий было достаточно много, и Майкрофт из две тысячи девятого уделил им очень большое внимание. Нынешний Майкрофт последовал его примеру.

Одежда Гермионы Грейнджер отличалась от общепринятой: на всех фотографиях она была в чём-то вроде академических мантий разных цветов и фасонов. Ни на одной фотографии она не выглядела отдыхающей или весёлой. У неё была тяжёлая грубоватая походка.

По лицу и рукам Майкрофт прочёл историю её утраты — она похоронила мужа или любимого, по мельчайшим деталям одежды и выражению лица разгадал затяжной конфликт с родителями.

На одной из фотографий Гермиона Грейнджер стояла на пустыре рядом с Шерлоком — Майкрофт предположил, что они были если не друзьями, то приятелями, однако, очевидно, не состояли в романтических отношениях.

В воспоминании о фотографиях был ещё один любопытный нюанс. Тогда, в мае две тысячи девятого, отложив их в сторону, Майкрофт вышел в приёмную и объявил прошлой своей ассистентке Софи о том, что её карьера будет развиваться далее в другом месте.

Софи, в отличие от Элис, была не просто ассистенткой и доверенным лицом. Их отношения носили сексуальный характер и полностью Майкрофта устраивали. Однако, изучив фотографии Гермионы Грейнджер, Майкрофт немедленно отослал Софи в Испанию.

Это была ещё одна загадка, которая вставала в один ряд с беговой дорожкой и, разумеется, кольцом. Вынырнув из воспоминаний и осторожно сняв с пальца кольцо, Майкрофт ещё раз рассмотрел его, ещё более пристально, однако ничего нового не увидел.

Встав из-за стола, Майкрофт вытащил стул из камина, развёл огонь, сел в кресло и только после этого снова снял кольцо, положил на колени записную книжку и начал делать пометки на арабском. Пока — только отмечать основные выводы.

Кольцо он продолжал крутить в пальцах левой руки, как будто оно должно было дать подсказку.

Господи, оно давало!

Майкрофт раздражённо захлопнул книжку.

Кольцо, тренажёрный зал и эти фотографии вкупе с ещё множеством мелочей давали не одну, а тысячи подсказок, но Майкрофт был бы рад игнорировать их все. Он не любил… впутываться. Это приводило всегда только к одному — к проблемам. И ещё время от времени — к большим проблемам.

И в сложившейся ситуации Майкрофт очень хотел бы знать, что он не впутывался, — только факты, к сожалению, указывали на обратное. Среди потерянных воспоминаний были не только рабочие, но и личные.

Очень личные.

* * *

Элис вернулась сразу же по требованию Майкрофта. Он быстро оглядел свою непривычно настороженную, напряжённую и нервную ассистентку и пришёл к выводу, что её память не пострадала. Поэтому, дав два часа на вхождение в рабочие задачи, Майкрофт вызвал её в кабинет и спросил:

— Расскажите мне, Элис, как часто и на какие темы я разговаривал с мисс Гермионой Грейнджер?

Лицо Элис окаменело, глаза чуть расширились.

— Мистер Холмс?

— Мой вопрос вам не ясен?

Она заправила за ухо локон — слишком нервным движением, которое никогда обычно себе не позволяла, — и только после этого ответила:

— Сэр, вы запретили мне интересоваться вашими встречами с Гермионой Грейнджер. Она никогда не приходила к вам… обычным путём. И вы никогда не вели записей.

— Вот как, — пожал плечами Майкрофт. — Хорошо. Что вы скажете о мистере Гарри Поттере?

— Вы встречались с ним один раз, в Лутоне, встреча длилась около десяти минут, записи также не велись. Сэр… — Элис снова коснулась волос, — мисс Гермиона Грейнджер участвовала в допросах Джима Мориарти. Вы наблюдали за её работой через камеры видеонаблюдения.

Подсказка Элис, которая явно не знала ничего о волшебниках, но догадывалась, что Гермиона Грейнджер в некотором роде — личность особенная, пришлась кстати.

Майкрофт изучил файлы по делу Джима Мориарти особенно тщательно и поднял засекреченные записи — на них Гермионы Грейнджер не было.

Что, впрочем, не удивительно. Если она проделывала нечто сродни появлению из камина и размахиванию… волшебной палочкой, то все файлы с её участием должны быть не просто засекречены, а находиться под грифом максимальной секретности. Или же и вовсе их уничтожали сразу.

Майкрофт закончил работу резко: просто закрыл крышку ноутбука и велел Элис вызвать машину.

Он устал.

Напряжённая международная обстановка, затяжные конфликты в Восточной Европе, Шерлок, пытающийся всеми силами сбросить хвост и остаться один на один с сетью Мориарти, состоящей отнюдь не из интеллектуалов и любителей заковыристых игр. И вдобавок ко всему — эта потеря памяти. И навязчивые, тяжёлые, выматывающие мысли о том, что всё может повториться.

Если снова в мире магии что-то изменится, кто-то снова придёт и сотрёт ему память, и помешать этому нельзя никак — ни вооружённой охраной, ни камерами, ни электронными замками на дверях.

Сев в машину, Майкрофт ослабил галстук. Его душили собственные мысли и ощущение беспомощности.

За окном мелькали огни ночного города. Машина ехала по прямой, через Чаринг-Кросс-роуд, мимо закрывшихся магазинчиков и только открывающихся ночных заведений. Образовалась пробка, и Майкрофт, расслабленно положив руку на подлокотник двери, принялся разглядывать вывески. Большой музыкальный магазин с инструментами и компакт-дисками и соседствующий с ним огромный книжный привлёк его внимание. Не ассортиментом.

Оба магазина были закрыты, однако возле них, не у дверей, а возле стыка зданий, стояло сразу пятеро человек.

— Притормозите, — велел Майкрофт водителю, поднял тонировку и приник к стеклу. Он не мог сказать точно, что именно так заинтересовало его — несмотря на позднее время, на улице было ещё достаточно людей. Однако эти люди отличались от прочих.

Они стояли плотной группой. Все были немолоды — совершенно не похожи на любителей ночных развлечений. Скорее уж завсегдатаи пабов, которые между тем вот-вот должны были закрыться.

Все пятеро были одеты почти одинаково — в старомодные пиджаки. У них не было с собой плащей, хотя становилось прохладно, но главное — они смотрели по сторонам редко и с совершенно неестественной настороженностью.

«Это бред, — подумал Майкрофт. — Бред и игра воображения. Переутомление. Потребность в отпуске, в конце концов. Возможно — нарушения в работе нейронных связей».

Несмотря на эти мысли, Майкрофт не скомандовал водителю ехать дальше. Он ждал, сам не зная чего. Что эти люди разойдутся. Исчезнут в воздухе. Отправятся к автобусной остановке.

Он открыл дверцу и вышел из машины. Достал сигарету, закурил, глядя чуть в сторону.

Он не слышал разговоров этих людей — слишком далеко они стояли, да и шум проезжающих машин глушил голоса.

Внезапно один из пятерых взглянул на стену, а точнее, на стык между домами, улыбнулся и…

У Майкрофта заболела голова, да так сильно, что выступили слёзы. Его глаза утверждали, что после этого пятеро мужчин разошлись в разные стороны. Его разум твердил, что это совершенно естественно и не представляет интереса.

Но Майкрофт осознавал, что это знание, равно как и зрительный образ, — ложь. Такая же фальшивка, как и подсунутые ему воспоминания. Потому что на самом деле пятеро мужчин прошли строго между домами, в щель меньше миллиметра, как в раскрытую дверь.

Бросив окурок в урну, Майкрофт достал платок, стёр слёзы, сел в машину и сказал поезжать. Записал на иврите, что за стыком между домами необходимо установить видеонаблюдение — и не зря, потому что его память, такая совершенная, словно не желала удерживать это знание. Образы мужчин (точно ли там были только мужчины?) растворялись. Номера домов стирались. Изнутри поднималось осознание, что это пустяк, не стоящий внимания.

Но главное Майкрофт успел зафиксировать.

Дома он, против своего обыкновения, не пошёл в кабинет, только убрал ноутбук в сейф, поднялся в спальню — и вдруг наклонился к кровати, проверяя одно предположение. Заглянул под неё. Провёл пальцами по полу. Выпрямился, приблизился к книжным полкам, изучил знакомые корешки.

Ничего.

Он не приводил в эту комнату женщину. Их отношения с Гермионой Грейнджер представлялись всё более и более интересными.

Отряхнув руки, Майкрофт переоделся в домашнее, лёг на кровать, надеясь, что голову немного отпустит, и принялся выстраивать новую схему.

Он пока не знал очень многого, но готов был наметить опорные точки. В первую очередь ему требовались хорошие фотографии, информатор и… например, этот неприятный датчанин, которого Майкрофт планировал вышвырнуть из Британии, но всё откладывал, не находил времени.

Если все сложится, то датчанину повезёт получить большое влияние на британский медиарынок. Если нет — придётся поискать кого-то, обладающего теми же полезными качествами, что и мистер Чарльз Огастес Магнуссен.

Октябрь 2010 года

Майкрофт учтиво открыл дверь и отступил на полшага, пропуская леди Смолвуд вперёд.

Она вошла, заняла предложенное место, приняла из рук Майкрофта чашку чая и десять минут говорила о погоде. Учитывая время года, разговор был не слишком-то занимательный, но Майкрофт не прерывал его.

Он уже знал, о чём будет говорить с ним одна из самых влиятельных женщин страны, и заранее испытывал перед этим разговором отвращение.

Леди Смолвуд завершила рассуждение о дожде, отставила чашку, посмотрела Майкрофту в глаза и спокойно заметила:

— Вероятно, вы в курсе, по какому вопросу я к вам пришла.

Майкрофт достал из кармана записную книжку, медленно пролистал и ответил:

— За всё время нашего с вами знакомства, леди Смолвуд, вы приходили ко мне в кабинет трижды. Так что я ожидаю чего-то необычного.

Она улыбнулась одними губами:

— Вы должны знать. Не заставляйте меня говорить об этом лишний раз.

Майкрофт закрыл книжку, спрятал её обратно, закинул ногу на ногу и соединил ладони перед собой.

— Простите, леди Смолвуд, — сказал он. — В некотором роде я в курсе вашей проблемы, но не совсем понимаю, какого решения вы от меня ждёте.

— Мистер Холмс, — её лицо приняло недовольное выражение, — вы отлично это понимаете. Мой муж может уничтожить мою репутацию в течение года, и вы это знаете. Он уже сделал достаточно, но пока мне удаётся скрывать его… пристрастия. Если это дойдёт до прессы…

От леди Смолвуд пахло цветочными духами — слишком нежными для женщины старше тридцати пяти, но не приторными и не вызывающими отторжения. Майкрофт вдохнул поглубже этот аромат, но не потому что получал от него удовольствие, а чтобы немного помедлить с ответом.

— Арест только приведёт к излишней огласке, — заметил он. — Учитывая, что он известный человек, его внезапное исчезновение или переезд в другую страну тоже невозможны, надеюсь, вы это понимаете.

— Я понимаю, — тихо произнесла леди Смолвуд, а Майкрофт спросил:

— Что вы знаете о Шерринфорде?

— Вы сказали, что исчезновение невозможно… О, — она едва улыбнулась. — Я понимаю. Спасибо, мистер Холмс, — и продолжила начатую им тему, словно не согласилась только что с необходимостью устранения собственного мужа. — Я знаю о существовании Шерринфорда и о его назначении, но никогда не была там.

— Я прошу вас, леди Смолвуд, исправить это упущение. Шерринфорд нуждается в постоянном наблюдении и контроле, и вы меня очень обяжете, если, скажем, раз в месяц будете получать независимые отчёты о нём и ежегодно сможете устраивать внеплановые проверки.

— Разумеется, мистер Холмс, — улыбнулась она, — это такой пустяк.

Ещё пару минут поговорив на сторонние темы, они расстались. Майкрофт заранее знал, что ему навяжут необходимость организовать очень несчастный случай с лордом Смолвудом, который, вероятно, несколько тронулся рассудком и воспылал особой любовью к несовершеннолетним девочкам. Но эта обязанность Майкрофту не очень нравилась.

Впрочем, взамен он переложил часть ответственности за самую опасную тюрьму Британии на чужие плечи, так что сделку можно было считать честной.

С некоторых пор Майкрофт не любил быть единственным, кто владеет всей информацией. Это выгодно, если можешь гарантировать сохранность данных в голове. Если нет — лучше иметь запасные варианты.

Кстати, о них…

Запищал внутренний телефон, и Элис сообщила:

— Сэр, к вам мистер Магнуссен. Ему назначено на час.

Часы показывали без четверти.

— Пусть ждёт до пяти минут второго.

Прежде чем запустить мистера Магнуссена в кабинет, требовалось доработать… декорации. Майкрофт сам, не вызывая никого в помощь, отодвинул два кресла от камина к стене. Поставил напротив своего стола стул с высокой жёсткой спинкой. Передвинул лампу.

Потом зашёл в смежную с кабинетом изолированную комнату и не спеша переоделся, поменял галстук, поровнее уложил волосы.

Сделал пару глотков воды.

И только услышав, как открывается дверь кабинета, вышел.

Мистеру Магнуссену было, по документам, сорок семь лет, но выглядел он немного моложе. Остановившись в тени, Майкрофт наблюдал за тем, как человек, на которого он планировал сделать очень высокую ставку, оглядывается в незнакомом месте.

У Чарльза Огастеса Магнуссена была своеобразная репутация: медиамагнат, поднялся на шантаже влиятельных лиц, обладал талантом находить у людей «болевые точки» и давить на них. Его власть основывалась на владении множеством грязных секретов — он хранил их в месте, которое называл Эпплдором. Не раз в его особняки в различных странах проникали любители и опытные взломщики — ни картотеки, ни секретного подвала они не находили. Несколько раз у него устраивали официальные обыски — опять же, безрезультатно. Он умел хранить свои сокровища.

Кроме того, в узких кругах говорили об омерзительных манерах этого человека, называли его невыносимым, отвратительным. Майкрофт видел некоторые записи — и, пожалуй, готов был согласиться с этим мнением.

Но сейчас мистер Магнуссен не спешил демонстрировать характер — он стоял недалеко от камина и оглядывался. Майкрофт шевельнулся, и Магнуссен заметил его, перевёл на него внимательный и как будто мёртвый взгляд. Из-за стёкол дорогих очков в золотой оправе это смотрелось достаточно… опасно.

— Вы ошиблись, мистер Магнуссен, — проговорил Майкрофт вместо приветствия, выходя из тени и останавливаясь возле стола. Потом добавил: — Дважды за последние… секунд сорок, наверное. В вашей профессии такие промахи могут быть опасны.

— Разве я ошибся, мистер Холмс, — Магнуссен улыбнулся, — подумав о том, что бедняге Шерлоку сейчас очень непросто приходится в… где же он? В Италии? Хотя нет. Уже, скорее всего, в Болгарии.

Майкрофт сел в кресло, не предлагая, впрочем, своему собеседнику занять подготовленный специально для него стул. Покачал головой.

— Не в Болгарии, поверьте, мистер Магнуссен. Но спасибо за помощь. Я сомневался, кто именно из агентов сотрудничает с вами.

— Не будете отрицать, что он жив? — Магнуссен продолжал улыбаться.

Майкрофт развёл руками и тоже улыбнулся:

— У меня слишком мало времени на эти игры, мистер Магнуссен. Как я сказал, вы ошиблись дважды… О, простите, уже трижды с того момента, как вошли в мой кабинет. Четвёртая ошибка будет для вас фатальной, поостерегитесь совершать её.

Магнуссен прошёл по кабинету, но не рискнул дотронуться хоть до чего-то. Приблизился к столу, наклонил голову и тихо спросил:

— Вы правда мне угрожаете? — засмеялся. — Мистер Холмс, вы можете сидеть в любом кресле, но если со мной что-то случится, в газеты попадёт информация не только о вашем воскресшем младшем брате, — он опёрся рукой о стол, нависая: — Но и о вашей милой маленькой сестре-психопатке. Уверяю вас, занимательнейший сюжет.

На лице Магнуссена появилось выражение крайнего довольства, глаза как бы сами собой прикрылись от наслаждения.

— М… — протянул он, — как сейчас помню эти кадры. — Поджоги, убийства охраны, — он снова взглянул на Майкрофта, теперь уже без страха поймав его взгляд.

Майкрофт провёл пальцем по подбородку. Магнуссен действительно вызывал отвращение — всем, начиная от манеры говорить и заканчивая стылым пустым взглядом. Но у него был ещё небольшой шанс выйти из кабинета всё тем же медиамагнатом.

— Мистер Магнуссен, — холодно сказал Майкрофт, — присядьте и послушайте.

Несколько мгновений Майкрофту казалось, что тот откажется — но нет. Он послушно сел на стул, однако расположился как можно более вольготно.

— Я весь внимание, мистер Холмс.

Откинув голову на спинку кресла, Майкрофт проговорил:

— Вы ошиблись трижды. Первый раз — когда решили, что я буду пытаться вышвырнуть вас из страны и закрыть ваши издания. Во второй — когда подумали, что знаете мои болевые точки. А в третий раз… — он выпрямился и заставил Магнуссена посмотреть ему в глаза: — Когда принесли с собой на встречу свой Эпплдор. Если вы совершите четвёртую ошибку, вы его лишитесь — вместе со всем, что к нему прилагается.

Совершенно не требовалось обладать особыми дедуктивными способностями, чтобы понять — выводы Майкрофта о том, как именно Магнуссен хранит секретную информацию, оказались верны.

К большому сожалению мистера Магнуссена, он никак не мог бы прийти на встречу без своей собственной головы.

От общения с мистером Магнуссеном ощущение складывалось неприятное: как от копания в чём-то склизком, маслянистом и липком. Омерзительном.

Однако Майкрофт отлично умел игнорировать лишние эмоции, особенно ради важного дела. Ему был нужен мистер Магнуссен — или кто-то, похожий на него. Похожих рядом не было, приходилось использовать его.

Для их беседы Майкрофт восстановил запись из своего кабинета: визит неизвестного волшебника через камин, стирание памяти, исчезновение волшебника.

И надо отдать Магнуссену должное: он не спросил, не подделка ли это.

— Вы желаете, чтобы я обнародовал эти кадры, мистер Холмс? — спросил он лениво, только глаза у него бегали. — Вы же понимаете, что вам никто не поверит. Простите, — он улыбнулся, — мне никто не поверит.

— Обнародовали? — приподнял бровь Майкрофт. — Боже правый, конечно, нет. Я просто хочу, чтобы вы были информированы. Можете идти, мистер Магнуссен, благодарю за беседу.

И только когда Магнуссен уже подошёл к двери, Майкрофт добавил:

— Иск против вашей корпорации будет отозван.

Ответить он Магнуссену не дал, сделав знак, что ему нужно покинуть кабинет. И только после этого откинулся на спинку кресла, достал платок, тщательно вытер руки и кинул в рот печенье.

До конца дня он даже мысленно не возвращался к магии и всему, что с ней связано: было достаточно проблем и помимо неё. Одни только переговоры в Довиле чего стоили!

Однако позднее, вечером, а точнее, глубокой ночью, он отвлёкся от франко-германо-российских отношений, излишне тёплых, чтобы не вызывать опасений. Дело в том, что дома его ждал предмет, которого он достаточно долго избегал. Долго — и намеренно.

На первом этаже стояла беговая дорожка.

Отнюдь не случайно именно сегодня Майкрофт вошёл в комнату, оборудованную под занятия спортом.

Встреча с Магнуссеном была первым шагом к тому, чтобы вернуть утраченный контроль над ситуацией, но невозможно контролировать то, с чем боишься встретиться лицом к лицу и о чём боишься думать.

Майкрофт остановился возле беговой дорожки и уже привычно отмахнулся от стройных воспоминаний о решении её приобрести, о выборе, установке, первых занятиях и непривычной боли в мышцах.

Нет, разумеется, всё было реальным: и решение, и выбор, и боль. Но из этих воспоминаний удалили самую их суть, глубинную мотивацию. Он помнил, как приводил в порядок своё тело. Но не помнил — зачем.

Несмотря на позднее время, Майкрофт снял костюм и туфли, переоделся в тренировочную форму, лежащую в отдельном узком шкафу, зашнуровал кроссовки и встал на дорожку. Несмотря на перерыв в несколько месяцев, тело хорошо помнило, что делать, и Майкрофт позволил ему руководить. Он почти не участвовал в этом процессе: включить, настроить режим с постепенно возрастающей интенсивностью, взяться за поручни, начать переставлять ноги. Он фиксировал изменение пульса и дыхания, ощущал напряжение в ногах и пояснице, выступающие капли пота. Но мысленно он заставлял себя переноситься назад во времени, воспроизводить в мельчайших деталях свои первые занятия. Он пытался отыскать хотя бы самый край реального ощущения или воспоминания, но тот, кто стирал ему память, поработал отлично. Он не оставил ничего. Или, точнее, она.

Через полчаса бега Майкрофт выключил дорожку, взял полотенце, стёр с лица пот и подумал, что ему будет очень интересно однажды встретиться с Гермионой Грейнджер.

Даже если он не вспомнит её.

Декабрь 2011 года

Майкрофт никогда не любил Рождество. Но в этом году оно вызывало особое отвращение, потому что обещало катастрофический семейный ужин с родителями. Он не мог отказать. Только не тогда, когда Шерлок был условно мёртв, а мамуля жаловалась на боль в сердце в каждом телефонном разговоре. Конечно, родители знали, что их младший сын жив и подвергает себя опасности лишь немногим больше, чем обычно. Но мамуля почему-то была убеждена, что Лондон и погоня за преступниками для него безопаснее, чем Европа и работа на спецслужбы.

Последние дни перед Рождеством Майкрофт провёл в состоянии с трудом сдерживаемого раздражения. Если бы не умение контролировать свои эмоции, пожалуй, кое-кто из его сотрудников и агентов мог бы узнать несколько больше о своих способностях и качестве выполняемой работы.

Было уже около четырёх часов двадцать пятого декабря, Майкрофт с неудовольствием поглядывал на часы, понимая, что вот-вот будет вынужден закончить дела, сесть в машину и направиться в Сассекс. И, надо признать, когда Элис вошла в кабинет, он почти надеялся, что произошла какая-нибудь катастрофа планетарного масштаба. Вооружённое восстание на Ближнем Востоке, пожалуй, тоже подошло бы. Скандал с министром. Господи, хотя бы государственный переворот в Египте!

Однако уже по лицу Элис он понял, что веских причин остаться на Рождество в офисе она ему не принесла.

— Сэр, — осторожно проговорила она, — у вас есть несколько минут?

Майкрофт закрыл крышку ноутбука — он все равно не успел бы дочитать документ, с которым работал — и почти раздражённо спросил:

— В чём дело?

Элис обычно не была сторонницей долгих словесных прелюдий, и этот заход не мог не раздражать. Вместо ответа Элис чуть опустила голову. Перенесла вес с одной ноги на другую — почти незаметно, но Майкрофт увидел.

— Сэр, судя по данным наблюдения за Джоном Ватсоном, он находится в глубокой депрессии. Есть опасения, что он может пойти на крайние меры, под которыми подразумевается… — она всё-таки чуть сбилась с официального тона, которым обычно делала доклады, — самоубийство. Или некая самоубийственная авантюра.

Майкрофт откинулся на спинку кресла. Джон Ватсон его не интересовал. Но он интересовал Шерлока — так что его самоубийство было нежелательно. А ещё он интересовал Элис. И учитывая, насколько важна была для Майкрофта её полная лояльность и преданность, было бы просто глупостью проигнорировать это сообщение.

— С Джоном Ватсоном работает психолог. Отличный специалист с большим опытом.

— Да, сэр, — кивнула Элис, — его отчёты тоже изучаются. Тем не менее…

Поднявшись со своего места, Майкрофт прошёлся по кабинету и сказал, переводя взгляд в огонь камина:

— Неравнодушие, сентиментальность, привязанность — это большие слабости, Элис. Болевые точки. Источник ошибок и провалов.

— Да, сэр, — тихо согласилась она. Майкрофт надел пальто, взял зонт и, наконец, принял решение:

— Джону Ватсону нужна некая замена моего брата. Объект заботы и источник адреналина. Думаю, отношения с женщиной дадут ему и то, и другое. Подберите агента, лучше из отставных, и организуйте встречу. Инструктаж проведёте сами. Расходы я согласую.

Элис не выглядела ни раздосадованной, ни обиженной этим решением, и всё-таки Майкрофт предложил:

— Если желаете, можете занять место этого агента сами. Хотя, не скрою, мне будет не хватать вашей помощи.

Элис поправила волосы и резко ответила:

— Я не собираюсь оставлять работу, сэр, — и добавила тише и мягче: — Кроме того, он вряд ли будет рад меня видеть. Кажется, прошлая ваша встреча была… напряжённой.

Майкрофт хмыкнул.

— У меня есть подходящий человек. Бывшая наёмница, до сих пор числится в МИ-6, но собирается полностью отойти от дел.

— Спасибо, сэр. И счастливого Рождества.

— Счастливого Рождества, Элис, — выдохнул Майкрофт. Он был рад, что Элис не приняла его предложение лично утешать Джона Ватсона. Это была бы огромная потеря для всей Британии.

* * *

Майкрофт предполагал, что рождественский ужин будет ужасным. И это был тот редкий случай, когда он ошибся. Слово «ужасный» явно было слишком слабым для характеристики ситуации. Пожалуй, Майкрофт выбрал бы «катастрофический» или «уничтожающий».

Мамуля не плакала и не хваталась за сердце.

Она просто вела себя так, словно Майкрофту десять и он совершил какой-то немыслимый проступок: то есть смотрела сквозь него, поджимала губы и тяжело вздыхала. Майкрофту, конечно, было уже давно не десять, но (увы, это приходилось признавать) он по-прежнему ненавидел разочаровывать мамулю. А в этот раз он разочаровал её очень серьезно.

Не уследил. Подставил. Думал о благе страны, а не о семье. Не соответствовал ожиданиям. Мамуля не говорила об этом вслух, но молчала весьма красноречиво.

Отец, по обыкновению, ничего не замечал, порхал по дому, улыбался и мурлыкал рождественские гимны.

Майкрофт, устроив телефон так, чтобы его заслонял кувшин с морсом, поглядывал в оперативные отчёты от агентов. Вдруг экран мигнул, высвечивая сообщение: «Проникновение в здание Скотланд-Ярда. Отключение электричества. Взломщика не поймали. Вас это может заинтересовать».

Элис и правда была сокровищем. Занятая своим Джоном Ватсоном, она всё-таки не пропустила в информационном потоке ту новость, которая действительно могла быть важной.

Вслед за текстом пришли два медиа-сообщения с фотографиями. На одной — смазанное появление человека у дверей Нового Скотланд-Ярда. На другой — отчётливая вспышка на кончике чего-то, подозрительно похожего на волшебную палочку.

— Майкрофт! — одёрнула его мамуля. Он поднял взгляд. — У нас семейный праздник, Майк, неужели ты не можешь на два часа отвлечься от работы?

Видит Бог, он предпочёл бы вернуться в Лондон и изучить снимки. Любить мамулю на расстоянии было куда проще, чем при личной встрече.

— Час, мама, — твёрдо сказал он, заблокировал телефон и убрал его во внутренний карман. — О чём ты желаешь поговорить?

Пожалуй, он мог бы угадать тему. Она начиналась на «Шер» и заканчивалась на «лок». Немудрёный ребус.

— Когда Шерлок сможет вернуться домой?

Майкрофт скривился. От этого вопроса у него начинали болеть зубы.

— Как только закончит работу.

По предположениям Майкрофта, на это требовалось около двух лет, но мамуле он числа называть не стал. К счастью, тема сменилась. Майкрофт откинулся на спинку стула, искренне жалея, что это не кресло и здесь нет удобного подголовника, и погрузился в мысли о снимках возле Ярда. Тех ресурсов, которые он выделил на застольную беседу, вполне хватало, чтобы кивать или качать головой в нужные моменты — пока это всех устраивало.

Итак, этого случая Майкрофт ждал уже давно. Он не сомневался, что у магов достаточно много дел в нормальном мире, и вёл внимательный и аккуратный учёт всех странностей в Лондоне. Можно было бы, конечно, охватить всю страну, но нужды в этом Майкрофт не видел: так или иначе, самое важное обычно происходит в столице.

У него накопилась толстая папка с фактами о летающих машинах, исчезающих ключах, странных фейерверках, потерявших память людях и летающих среди бела дня совах с увесистой ношей в лапах или с конвертами в клювах. Но он ждал не этого. Ему нужен был волшебник, на которого можно влиять. Не рядовой, не фермер и не дворник, а кто-то из госструктур, при этом имеющий интерес в мире обычных людей.

Тот, кто проник в Скотланд-Ярд поздним вечером в Рождество, как минимум подходил по последнему пункту.

Когда мамуля вышла на кухню за индейкой, Майкрофт написал Элис — он терпеть не мог сообщения, но сейчас альтернативы не имел: «Что пропало в С.-Ярде? Что взломано? МХ».

Индейка была, стоит признаться, выше всяких похвал. Отдавая должное нежному пряному мясу, Майкрофт впервые за вечер искренне улыбнулся. Было время, когда он ещё не ненавидел Рождество, и индейка напоминала именно о нём.

Вытерев пальцы, он прекратил ностальгические размышления, прочёл ответ Элис, поднялся из-за стола и поблагодарил родителей за ужин и приглашение. Пожал руку отцу, поцеловал мамулю в щёку, вышел из дома и сел в машину. Сегодня он приехал без водителя и охраны, что, в целом, было не слишком разумно. Но обстановка в Британии была достаточно спокойной, а идея провести несколько часов за рулём в полной глухой тишине искренне привлекала.

Забавно, но водить Майкрофт начал по примеру Её Величества и в некотором роде с её подачи. Права он получил, разумеется, значительно раньше, но наслаждаться вождением стал только после того, как один раз удостоился чести быть пассажиром в её автомобиле.

В машине Майкрофта не было радио и не работал музыкальный проигрыватель. Время за рулем он предпочитал проводить, слушая только шум мотора, редкое поскрипывание дворников по лобовому стеклу и собственные мысли.

На первый взгляд, из Скотланд-Ярда ничего не пропало — кажется, взломщика спугнули. Более того, было даже не ясно, что именно он искал: все кабинеты остались нетронуты. Камеры внутри предсказуемо не работали.

Майкрофт нахмурился. Разумеется, волшебник не станет перерывать все сейфы и кабинеты в поисках нужных ему бумаг или улик. Память молчала, но логика подсказывала, что для этих целей должны быть соответствующие… заклинания. Правда, Майкрофт не знал, оставляют ли такие заклинания следы.

В следующие несколько дней было установлено, что из кабинетов Скотланд-Ярда действительно не взяли ни единого клочка бумаги. Майкрофт пожал плечами: он готов был подождать нового случая, этот вопрос не был срочным.

Но через неделю после Рождества на стол Майкрофту легли новые фотографии. В этот раз, помимо смазанного силуэта и светящейся палочки, можно было рассмотреть куда больше деталей.

Мужчина лет, пожалуй, тридцати, с короткими светлыми волосами, зализанными назад, умудрился засветиться на двух десятках камер. Бешеным зайцем, да простят зайцы эту аналогию, он петлял по нормальному Лондону и что-то искал.

Вопрос в том, что?

* * *

К началу февраля снимки светловолосого мага перестали помещаться в отведённую для них папку. Изначальное сравнение с бешеным зайцем Майкрофт как-то раз, в краткий период меланхолических раздумий о вечном, дополнил ещё менее изящной аналогией с сумасшедшей землеройкой. По правде говоря, в памяти Майкрофта не хранилось никаких сведений о землеройках, но в тот момент он однозначно не желал утруждать себя поиском в «Гугле».

Как бы то ни было, волшебник скакал по стране, проникал в государственные учреждения, демонстрируя одновременно энтузиазм, упорство и полнейшую некомпетентность в элементарных вопросах.

Майкрофт предполагал, что мир магов весьма закрыт, но, кажется, недооценил эту закрытость. Волшебник не знал, как пользоваться компьютером, хотя, кажется, догадывался, что в нём может храниться информация. Он не имел никаких представлений о метрополитене, откровенно боялся автобусов и игнорировал автоматические двери.

Тем не менее, он побывал не только в Скотланд-Ярде, но и в судебном архиве, в «Пентонвилле», в Ми-5 и зачем-то — в нескольких частных домах.

Никуда не торопясь, Майкрофт следил за волшебником, не сомневаясь, что рано или поздно он себя выдаст. Так и вышло. Когда Элис доложила о том, что волшебник в очередной раз влез в жилой дом, причём подняв шум, картинка сложилась. Удивительное совпадение, не так ли? За месяц он посетил судью, восьмерых присяжных и прокурора по делу Джима Мориарти. А сегодня проник на Бейкер-стрит, в квартиру по адресу 221 «Бэ».

— Спасибо, Элис, — кивнул Майкрофт. — Найдите, пожалуйста, в Лондоне или в пригороде просторный подвал. Желательно, чтобы было несколько помещений. Два крайних, находящихся на максимальном удалении друг от друга, снабдите видеоэкранами и микрофонами. Думаю, пришло время задать этому джентльмену несколько вопросов.

Элис справилась с задачей меньше чем за сутки, но встреча с волшебником состоялась не сразу. Сначала уход в отставку правительства Саляма Файяда, потом, один за другим, с разницей в сутки, два террористических акта в Афганистане, потом несколько дипломатических скандалов на Востоке (и это не считая военных действий в Ливии). Когда у Майкрофта, впервые за две недели, выдалось шесть часов свободного времени, он уснул прямо за рабочим столом в кабинете.

И всё-таки к концу февраля ему удалось пригласить волшебника побеседовать. Встречаться с ним лицом к лицу Майкрофт не собирался. Он не был уверен в принципах действия магии, но, анализируя все ранее увиденное, был склонен думать, что для волшебства нужен если не физический, то хотя бы зрительный контакт.

Оба подвальных помещения — и то, где расположился Майкрофт, и то, куда пригласили волшебника, — были вычищены, протоплены и обставлены. Помимо экранов имелись кресла, столик с чайным прибором и вешалка для верхней одежды.

Волшебник вошёл, без утайки сжимая в руке волшебную палочку. Но страха на его лице не было: скорее всего, он знал, что сможет легко сбежать, используя свою способность к мгновенным перемещениям.

Он был одет в серый костюм в полоску, почти как обычный человек. Только на ногах были чёрные кеды, а на голове — совершенно не подходящий и нелепый серый котелок.

Дав своему будущему собеседнику пару минут на то, чтобы осмотреться, расслабиться и устроиться в кресле, Майкрофт включил оба экрана: они были достаточно большими и чёткими, а камеры, закреплённые рядом, записывали изображение в высоком качестве. Волшебник подскочил. Палочка оказалась направлена точно в лицо Майкрофту.

— Добрый день, мистер… Простите, не знаю вашего имени, — проговорил Майкрофт доброжелательно. Он изредка участвовал в дистанционных совещаниях, хотя и не любил их, поэтому необходимость говорить через экран его не напрягала.

Волшебник вместо ответа коснулся экрана палочкой. Нахмурил тонкие вразлёт светлые брови.

— Это что-то вроде… Как называется эта технология?

— Видеосвязь, — отозвался Майкрофт. — Мы говорим друг с другом, находясь на расстоянии.

— Почти как камины… Вы, магглы, меня приятно удивляете. Итак, я вас слушаю.

По поставу головы, манере говорить и вытягивать гласные Майкрофт опознал аристократа. Если бы этот человек не был волшебником, он принадлежал бы к какой-нибудь очень старой семье с километровой родословной, замком с привидениями и сотнями нудных историй о достижениях предков. Возможно, он сожалел бы об утрате места в парламенте. Впрочем, Майкрофт растягивал гласные не хуже потомственных графов, особенно когда это, как сейчас, было нужно.

— Садитесь, прошу вас, — с искренним добродушием предложил он. Волшебник плотнее сжал губы, но всё-таки сел, чуть прищурился и принялся изучать Майкрофта. — Я давно наблюдаю за вами, мистер… Не будете ли вы любезны назвать свою фамилию?

— М… Блэк. Моя фамилия Блэк.

— А моя Браун, — рассмеялся Майкрофт. — Что ж, если вам так комфортнее — оставайтесь мистером Блэком. У меня нет цели выведать ваши тайны.

— Тогда зачем вы меня позвали? — волшебник чуть откинул голову назад, и поза его стала, на взгляд Майкрофта, излишне жеманной. Она скорее уж подошла бы леди.

— Помочь.

Воцарилось недолгое молчание. Волшебник подался вперед, прикусил губу, но удержал эмоции под контролем. Выдохнул. По изображению прошла рябь.

— Так вышло, что я знаю о ваших поисках. Судьба Джима Мориарти — сложная загадка, не так ли? Газеты написали, что он умер, но где его могила — никто не знает. Вы были на кладбищах. Заходили в полицию. Спрашивали у всех, кто присутствовал на суде.

Слова Майкрофта попали точно в цель. Мистер Блэк действительно искал Мориарти. Искал долго, отчаянно.

— Вы знаете о его судьбе? Знаете, где он?

Майкрофт вздохнул:

— Определённо — нет. Он вынудил Шерлока Холмса спрыгнуть с крыши и пропал. Но, в отличие от вас, я принадлежу к неволшебному миру и занимаю небольшую должность в правительстве. Я знаю, где искать.

Волшебник встал. Сделал полшага к экрану. Если бы они находились в одном помещении, он уже коснулся бы Майкрофта. А так — просто нависал над экраном.

— Вы же не станете делать это просто так? Помогать мне? Что вам нужно?

Глаза у мистера Блэка горели.

— Ничего обременительного для вас, мой дорогой мистер Блэк. Всего лишь удовлетворение моего любопытства по некоторым вопросам.

— Разглашение информации о волшебном мире магглам запрещено.

— Мистер Блэк, — Майкрофт развёл руками, — я не пойду писать о вас в газетах. А вот те, кто заметил беспорядок в Скотланд-Ярде — могут. Как и те, кто внезапно забыл полчаса своей жизни. Кто обнаружил незнакомца в своем доме, хотя дверь и окна были закрыты. У меня целая папка ваших фотографий. И хотя лучи заклинаний на них всегда выходят смазано…

— Угрожаете? — прошипел мистер Блэк, отстраняясь от экрана.

— Предостерегаю. Ваши перемещения по неволшебному Лондону привлекают внимание и не дают вам никаких результатов. Помогите мне немного, мистер Блэк. А я помогу вам найти Джима Мориарти.

Мистер Блэк колебался. Он не кусал губы и не ходил из стороны в сторону, но на его лице явственно читались все сомнения, которыми он терзался. Наконец, он что-то решил для себя, достал из кармашка старые золотые часы, как-то странно провёл рукой по уху, как будто хотел заправить за него прядь тщательно зачёсанных назад и собранных в тугой хвост волос, и ответил:

— Я не соврал вам. Блэк — девичья фамилия моей матери, а моя — Малфой. Драко Малфой.

— Майкрофт Холмс к вашим услугам, — представился Майкрофт.

— Сейчас мне пора идти, мистер Холмс. Когда мы сможем встретиться с вами снова?

Майкрофт назначил встречу через неделю — в этом же подвале. Кивнув, волшебник нахлобучил свой нелепый котелок и с громким хлопком, похожим на звук, с которым лопаются автомобильные покрышки, исчез. Видео задёргалось.

Майкрофт отключил камеру, откинулся на спинку кресла и покатал на языке новое слово: «маггл».

Короткая беседа дала ему немало пищи для размышлений.

* * *

Следующая встреча с мистером Драко Малфоем (Майкрофт проверил его по всем базам — человека с таким именем в Британии не существовало) стала ещё более занимательной.

Для себя Майкрофт определил формат взаимодействия как «ответ за ответ».

— Я узнал кое-что о Джиме Мориарти, — проговорил Майкрофт, когда они с мистером Малфоем обменялись любезностями. Мистер Малфой дёрнулся и сжал руки в кулаки.

— Что именно, мистер Холмс?

Майкрофт выдержал поистине театральную паузу, прежде чем ответить. И только когда мистер Малфой начал подрагивать от волнения, сказал как бы неуверенно:

— Он подстроил фальшивую смерть. Или кто-то сделал это для него. Единственный свидетель его гибели — Шерлок Холмс — погиб. Тело Джима Мориарти некому было опознавать, его сличили с газетными фотографиями. Похоронили быстро. Я запросил анализ ДНК — в могиле не его труп.

Один раз в жизни Майкрофт видел человека, приговорённого к смерти и помилованного за сутки до казни. То, как в мгновение ока преобразилось его лицо, как поменялись краски, очень походило на изменения, происходившие сейчас с мистером Малфоем.

«Любовник», — подумал Майкрофт. Это было самое логичное объяснение связи Малфоя и Мориарти. Мориарти узнал о волшебном мире и принялся искать его. Случайно нашёл мистера Малфоя — и у них завязались отношения. Мориарти едва ли мог испытывать какую-то привязанность, но мистер Малфой был не просто влюблён — он был почти одержим.

— Это… больше, чем я мог ожидать, — сказал мистер Малфой. — Вы продолжите поиски? Взамен я… Сэр, я буду рад помочь вам в обмен на любую информацию о… Мориарти.

«О Джиме», — хотел сказать он. Несомненно.

— Скажите, мистер Малфой, как много волшебников проживает на территории Британии?

Вопрос, кажется, поставил Малфоя в тупик.

— Не уверен, что смогу ответить. Тысячи. В Хо… — Малфой осёкся, улыбнулся, покачал головой и закончил не так, как собирался: — В школе учится обычно около тысячи человек единовременно, не больше.

Что ж, полезная информация. «В школе», — крайне любопытная оговорка. Школа одна.

У Майкрофта на лице не дрогнул ни один мускул, но в душе он испытал огромное облегчение. Волшебников мало. Очень мало.

— Спасибо за ответ.

— До следующей недели? — уточнил Малфой.

Майкрофт не стал отказываться.

Он распорядился заменить тело в могиле Мориарти: там должен был лежать фальшивый труп. Выслал из страны исполнителей этого задания. И начал составлять историю новой жизни Джима Мориарти.

С мистером Малфоем они встречались раз в неделю. Обмен информацией шёл медленно, но продуктивно. Малфой был осторожен, но иногда допускал оговорки, которых сам не замечал.

В его мире не существовало разных школ — всего одна. Не существовало и множества больниц. Ходил один автобус. Не было дорог, потому что все перемещались через камины, с помощью порталов или же применяя особое волшебство — аппарацию. Орган власти назывался Министерством магии. Драконы существовали реально, но в Британию их ввоз был запрещён. Зато на британских землях проживало немало других тварей, не менее опасных. Судебные и законодательные решения принимал совет волшебников — Визенгамот. Места обитания волшебников прятались в пространственные карманы, а входы в них маскировались таким образом, что обычные люди не могли их увидеть, даже если смотрели в упор. Волшебство могло изменять память, вызывать страсть, повышать удачу, превращать одни предметы в другие. Гермиона Грейнджер, знаменитый учёный-менталист, то есть специалист по работе с мозгом и сознанием, героиня некой войны, в сентябре прошлого года предстала перед судом по обвинению в намеренном разглашении тайны волшебного мира магглам, то есть в нарушении Статута о Секретности от 1689 года. Приговорена к заключению под домашний арест на два года, также ей было запрещено в течение этого времени заниматься административной или преподавательской деятельностью.

Последний факт… Откровенно говоря, его Майкрофт узнал почти случайно, и сам не знал, как к нему относиться. Имя Гермионы Грейнджер, женщины, по всей видимости, игравшей важную роль в его жизни в последнее время, ничем нигде не отдавалось, не вызывало смутных образов, ассоциаций. Но Майкрофт счёл должным информацию о ней сохранить на отдельной полочке памяти. На всякий случай.

Июль ознаменовался ровной тёплой погодой, очередным этапом затянувшейся религиозной войны, едва не перешедшей в теракт, ранением Шерлока и появлением Гермионы Грейнджер на улицах Лондона.

Её фотографии Майкрофт получил аккурат между отчётом о состоянии здоровья Шерлока (полностью здоров, может продолжать работу) и сообщением о том, что сообщение о бомбе в Белфасте — ложное.

И, несмотря на серьёзную занятость, даже при том, что на его телефон постоянно поступала информация о ходе революции в Египте, Майкрофт нашёл время, чтобы рассмотреть эти фотографии.

Гермиона Грейнджер выглядела старше, чем в его единственном сохранившемся воспоминании, она была более надломленной, хуже держала спину. И всё-таки Майкрофт мог найти себе оправдание за то, что впутался. У неё был очень умный взгляд. И она умела идти к цели.

Находил ли он некоторое сходство между ними? Считал ли её… равной? Кем-то большим, чем очередная аквариумная рыбка?

Майкрофт опасался, что да.

Вертолёт приземлился, Майкрофт снял наушники, легко выбрался наружу и потёр затёкшую шею. Поднял повыше воротник пальто — на острове всегда дуло, причём как-то особенно пронизывающе.

Сделав охране знак оставаться снаружи, Майкрофт вошёл в здание, миновал положенные этапы проверки личности и был встречен в коридоре мистером Шелдоном. Тот чуть наклонил голову, имитируя поклон, и сделал приглашающий жест рукой. Майкрофту показалось, что он взволнован. И, когда они оказались в экранированном кабинете, его подозрения подтвердились.

— Она… более несносна, чем обычно, сэр. То есть, я хотел сказать…

— К делу, мистер Шелдон. Извольте оставить эмоции и перечислять факты, — оборвал его Майкрофт. Он не собирался задерживаться в Шерринфорде дольше необходимого ни на минуту.

Директор откашлялся, поправил галстук, сглотнул и приступил к отчёту:

— Три попытки нападения. Сломала замок на двери… неизвестным нам образом. Довела до нервного срыва врача…

— Врача? — тихо переспросил Майкрофт. — Разве я давал распоряжение приглашать к ней врачей?

— Сэр, она простудилась, лежала с температурой, и леди Смолвуд велела…

— Понятно. Врач выжил?

Управляющий кинул на Майкрофта короткий затравленный взгляд.

— Да, сэр, просто сильное нервное истощение. И ещё… что-то вроде припадков. И как будто постарел лет на десять.

— Это нормальный результат тесного контакта с заключённой, мистер Шелдон. И причина, почему я запрещаю любые визиты к ней. Постарайтесь сделать так, чтобы эта ситуация не повторилась, в противном случае…

Майкрофт не повышал голос, даже сел за стол, но не сомневался, что его слова произвели должный эффект.

— Простите, сэр. Этого не повторится.

— Продолжайте.

— Ещё она пытает всех скрипкой. Или воет. Или молчит.

Майкрофт пожал плечами: не то чтобы его это сильно удивляло.

— Я навещу её, — сказал он, поднимаясь, — сопровождение не требуется.

Возможно, мистер Шелдон и хотел возразить, что охрана необходима в Шерринфорде, но Майкрофт не дал ему такого шанса.

Эвр была его личным проклятием. Его ношей, если можно так выразиться. Он добровольно взвалил её на себя, считая невозможным обременять ею родителей или Шерлока. Но сейчас у него возникло подозрение, которое требовалось проверить. Он не знал пока, как именно будет проверять его — просто хотел взглянуть и подумать.

Эвр стояла посреди своей камеры. Как только Майкрофт открыл дверь, сестра поймала его взгляд и улыбнулась.

— Тяжело потерять память, да, Майкрофт? Как будто ты — это уже не ты.

В виски вкрутилась обжигающая боль, вызывающая чувство пугающего узнавания. Майкрофт попытался отгородиться от неё — и, как ни странно, преуспел. Во всяком случае, именно это ощущение преграды между ними позволило Майкрофту вздохнуть с облегчением. Боль чуть отступила, осталась только где-то на периферии.

— Как поживаешь, дорогая сестра? — прохладно спросил Майкрофт. Эвр оскалилась:

— Тебе снова что-то нужно? Это будет дорого стоить.

— Пожалуй, не сегодня. Это просто визит вежливости.

Эвр вскинула голову и рассмеялась ледяным неживым смехом. Потом снова уставилась Майкрофту в глаза в ожидании. Никаких вопросов он ей, разумеется, не задавал. Собственно, больше они и не общались, только когда он повернулся к выходу, Эвр схватила скрипку и заиграла унылую мелодию.

Вернувшись в Лондон, Майкрофт велел его не беспокоить, закрылся в кабинете, сел поближе к камину и плеснул себе бренди.

Эта головная боль, его воспоминания о сестре, подозрения — всё складывалось в единую картину. Эвр не принадлежала к их обычному, как говорят, маггловскому миру. Она была из другого. Но что-то пошло не так. Её не забрали… туда. В отличие от мисс Грейнджер, совершенно обычных родителей которой Майкрофт нашёл без труда. Когда Гермионе исполнилось одиннадцать, её забрали в магический мир, с тех пор у нее не было документов, она не посещала школу, не обращалась к врачам.

Эвр стала опасной раньше одиннадцати. Ей было девять, когда дядя Руди принял решение её изолировать — после страшного пожара в Масгрейве.

Возможно, если бы дядя Руди не спрятал её…

Майкрофт отпил бренди и, немного подумав, заел кусочком шоколада. Не то чтобы он собирался сожалеть о возможных ошибках, допущенных даже не им самим, а его предшественником. Но мысль о том, что он не защитил семью, а подставил всех: сестру, Шерлока, родителей, — была неприятна. Впрочем, Майкрофт умел переживать неприятные мысли, и, немного посидев у камина и окончательно согревшись, вернулся к работе.

Дел было много — как и всегда.

Снова получил ранение Шерлок — Майкрофт даже засомневался, способен ли его брат вообще выполнить своё задание.

Опять были серьёзные проблемы на востоке.

Август запомнился массовыми беспорядками сначала в Лондоне, а потом по всей Британии. Ситуация разрешилась бы быстрее, не окажись в этот момент в отпусках слишком много занимающих ключевые посты фигур.

Майкрофт и вовсе находился в Варшаве, помогая в расследовании смерти крупного чиновника. Инкогнито, разумеется — было бы неразумно показывать заинтересованность Британии в этом деле, так что он выступал как фрилансер.

Ему почти удалось разобраться с этим делом, когда его срочно вызвали в Лондон — и даже с его участием и с применением жёстких мер успокоить толпу удалось только через четыре дня. Потянулись долгие и нудные судебные разбирательства, за которыми приходилось приглядывать.

Продолжались встречи с мистером Малфоем.

И всё-таки, несмотря на бешеный график, отсутствие выходных и постоянное напряжение, у Майкрофта как-то возникло странное ощущение: как будто он ждёт чего-то.

Странных ощущений он не одобрял, поэтому поймал его, тщательно изучил и осознал: он действительно ждёт — Гермиону Грейнджер. Все его расчеты говорили, что она обязательно появится, а вместе с ней придут и ответы на многие вопросы. Даже если она не вернёт ему память — она одним своим присутствием расскажет об очень многом.

И десятого ноября его ожидание было окончено.

Был поздний вечер, Майкрофт уже вернулся домой и заканчивал дела — два дня назад в Лондоне в жилом доме прогремел взрыв. Двадцать пять человек погибли, при этом до сих пор эксперты не нашли ни признаков взрыва газа, ни подтверждения версии с терактом. Майкрофт как раз заканчивал в шестой раз изучать камеры видеонаблюдения, которые, как назло, не ловили взорвавшийся дом, как вдруг сигнализация оповестила о том, что кто-то зашёл на крыльцо.

Майкрофт вывел на монитор изображение, успел увидеть коротко стриженную замёрзшую волшебницу, так хорошо знакомую по фотографиям и воспоминаниям — и камера вышла из строя.

Майкрофт переключился на вид на уровне дверного глазка и рядом вывел съёмки с камеры в коридоре.

— Алохомора, — произнесла Гермиона Грейнджер, и навороченный замок с тихим щелчком открылся. Она толкнула дверь и вошла в дом.

Майкрофт открутил от зонта рукоятку с пистолетом, положил её поудобнее, закинул ногу на ногу и слегка улыбнулся. Пожалуй, он предвкушал эту встречу.

Гермиона Грейнджер шла к кабинету, озираясь по сторонам, как преступница. О камерах в коридоре она явно не знала. Немного подумав, Майкрофт погасил в кабинете свет. А когда Гермиона приблизилась к двери кабинета, отключил монитор компьютера и щёлкнул затвором пистолета — не чтобы угрожать, разумеется, а чтобы добавить лёгкой театральности этому и без того эффектному представлению.

Раз уж она решила войти к нему в дом как преступница, вместо того чтобы дождаться приглашения — значит, так тому и быть.

Гермиона толкнула дверь кабинета. Вздрогнула и отшатнулась, когда резко включился жёлтый свет.

Майкрофт тоже сощурился, глядя, как женщина пытается проморгаться.

— Рад, что вы пришли, Гермиона, — сказал он искренне.

Он неплохо восстановил цепь событий, которые привели его к потере памяти: причастность Джима Мориарти к делам магического мира, угрозу разоблачения секрета, который волшебники оберегали столетиями, и решение Гермионы таким образом спасти его.

Видимо, опасность миновала, и Гермиона вернулась — зачем? Этого Майкрофт пока не знал, но подозревал, что для начала она расскажет о деле, а потом заговорит о личном. Несмотря на убеждённость в том, что Гермиона Грейнджер пришла в его дом не для того, чтобы причинять вред, Майкрофт всё-таки не опускал оружие — в конце концов, всегда оставался риск неверной оценки ситуации.

Но нет, Гермиона и правда смотрела на него без капли враждебности, только со страхом и лёгким изумлением. Майкрофт отложил пистолет на стол и чуть подался вперёд.

Фотографии и видео не передавали и десятой доли информации об этой женщине. Майкрофт сканировал взглядом каждую деталь её внешности и всё больше убеждался в том, что она действительно могла вызвать у него… привязанность. Майкрофт читал подробности её карьеры по рукам и губам, череду бессонных ночей — по глазам, внутреннюю надломленность — по поставу головы и осанке, а работу в закрытой засекреченной лаборатории — по костюму и выражению лица. Но главное, он видел её ум — пожалуй, именно он примирял Майкрофта с самим фактом увлечённости. Ему было любопытно знать, как именно складывались их отношения. Кто сделал первый шаг? Скорее, он сам, потому что Гермиона слишком тяжело перенесла смерть мужчины, за которого собиралась замуж лет… десять, пожалуй, назад, и до сих пор боялась чувств. Вероятно, чувств между ней и самим Майкрофтом действительно было немного. Однако не вызывало сомнений, что порывы сердца отлично заменялись столкновением умов.

Она была удивительно похожа на Шерлока, эта Гермиона Грейнджер. Только честнее и с какой-то стороны умнее.

Услышав своё имя, Гермиона вздрогнула, её рот приоткрылся. Ах, да, она же думала, что стёрла все воспоминания о себе из его памяти.

— Откуда… — хрипло пробормотала она, — вы знаете моё имя?

Майкрофт улыбнулся и развёл руками.

— Откуда? — повторила Гермиона.

— Ваше имя, пожалуй, было ключевой зацепкой при восстановлении воспоминаний, — сказал он. — Вы оставили мне немного: только общие сведения о существовании магии, несколько моих собственных записей в блокноте и это, — он поднял руку, демонстрируя кольцо. Хотя он оставался внешне абсолютно бесстрастным, внутри сгорал от любопытства. Гермиона пришла к нему, чтобы вернуть воспоминания — очевидно. Рассказами или взмахом волшебной палочки — не важно, — она решила вернуть ему знания о событиях, связанных с волшебным миром, об их отношениях, о смерти дяди Руди, в конце концов.

— Объясните! — твёрдо велела Гермиона, нацеливая кончик волшебной палочки Майкрофту в лицо. В некотором раздражении Майкрофт дёрнул уголком рта, но больше не улыбался. Вместо этого ответил:

— Разумеется, я помню не всё, более того, сведения, которые мне удалось получить, это не воспоминания как таковые, а ряд логических цепочек, — позднее Гермионе придётся заплатить за то, что она вынудила его рассказывать об этой ерунде вместо того, чтобы сделать то, зачем пришла. Но пока… Пока сила была на её стороне, и Майкрофт подчинялся её требованиям. — Это кольцо не снималось много лет, остался след. Однако то, что я помнил о его происхождении, было абсурдно.

— Почему?

— Я не мой брат. Мне не свойственно привязываться к вещам. Чтобы проносить кольцо десять лет, не снимая, у меня должна была быть причина.

«И я всё жду, когда вы мне её озвучите», — добавил он мысленно. Даже в этом она была похожа на Шерлока: её слишком увлёк вопрос, каким образом маггл мог восстановить стёртую волшебным способом память, так что о самом этом «маггле» она думать не собиралась. Исследовательский интерес.

— Что вы помните? — спросила она с едва слышным придыханием, и Майкрофт действительно ощутил себя подопытным кроликом. Или участником социального эксперимента, что не особо-то приятнее. Но — однозначно — говорить о связи между ним и Гермионой он не собирался. Эту пикантную часть истории ей придётся восстанавливать самостоятельно. И с некоторым не совсем уместным злорадством Майкрофт надеялся, что ей будет непросто.

— Очевидно, мы с вами сотрудничали достаточно часто и по большому ряду вопросов, — сказал он сухо. — Полагаю также, что именно вы были причастны к спасению моего брата с крыши госпиталя святого Бартоломея. Объяснение, которое у меня было, не удовлетворяло меня до конца.

— Что ещё?

Майкрофт вздохнул, поймал ощущение раздражения и отодвинул в сторону, чтобы не мешалось. И заговорил.

— Мы с вами сотрудничали на протяжении долгого времени. Сначала — восемь лет назад, потом был долгий перерыв, и наконец работа продолжилась. Вероятнее всего, нас объединила необходимость обезвредить Джима Мориарти и его сеть, также я допускаю возможность сотрудничества по другим, менее срочным, но более глобальным вопросам. Полагаю… — он чуть качнул головой, но эту часть рассуждений пропустил, — что вы так или иначе причастны к смерти моего дяди, Рудольфа Холмса.

Он говорил долго: перечислил все возможные точки соприкосновения, отметил дела, которые они наверняка вели совместно, а потом всё-таки добавил:

— И наконец, это.

Гермиона перевела взгляд на потайную дверь и недоумённо уточнила:

— Что там?

«И неплохая лгунья», — добавил он пунктик в общую характеристику Гермионы. Он знал себя достаточно хорошо и мог быть уверен — раз уж он действительно начал заниматься спортом, чтобы не разочаровывать заинтересовавшую его женщину, он непременно донёс до неё информацию об этой жертве. Между тем, Гермиона тщательно делала вид, что о спортзале возле кабинета слышит впервые.

— Тренажёрный зал. Я нашёл у себя в голове всё, кроме мотивации. Очевидно, она так или иначе была связана с вами и с вашим миром.

— Вы… нашли эту мотивацию? — голос Гермионы дрогнул.

— В некотором роде, — выплюнул Майкрофт. — Тем не менее, я буду признателен, если вы всё-таки вернёте мне память.

Он позволил раздражению немного изменить модуляцию его голоса. Эта игра порядком надоела.

— Конечно!

Уверенным шагом Гермиона подошла к Майкрофту, коснулась стены за его спиной и извлекла из тайника, о котором он не помнил, маленький стеклянный флакон, наполненный шевелящимися полупрозрачными серебристыми нитями.

«Вот как выглядит память», — отстранённо подумал Майкрофт, втягивая носом воздух, уже наполнившийся ароматом Гермионы. Она не пахла духами. Только яблочным шампунем, слишком легкомысленным для взрослой женщины, и дождём. На этом фоне его собственный «Сто пятьдесят четвёртый» показался Майкрофту слишком ярким и вычурным.

Гермиона повернулась к нему, мгновенно оказываясь слишком близко, нарушая все возможные границы. Наклонилась. Он чуть откинулся назад в кресле, позволяя мыслям течь своим ходом и концентрируясь на ощущениях.

Маска слетела с лица Гермионы, открывая разом и неуверенность, и чувство вины, и смущение, и…

— Будет неприятно и, возможно, даже больно, — сказала Гермиона не своим голосом, на пол-октавы выше. — Нейронные связи будут восстанавливаться очень быстро.

Майкрофт поудобнее устроил руки на подлокотниках кресла. Палочка Гермионы указала на крышку флакончика. Крышка приподнялась, и первая, самая верхняя нить, взметнулась в воздух. Свилась блестящей спиралью, а потом устремилась к Майкрофту и впилась в висок.

Голова взорвалась болью, как будто мозг изнутри попытались нашинковать. Из глаз тут же брызнули слёзы, Майкрофт зашипел, но потом стало ещё хуже: вместе с иглами воспоминаний в его сознание вторглось что-то чужое — воля Гермионы.

* * *

Боль длилась и длилась — настолько сильная, что любая мигрень была пустяком в сравнении с ней. Сначала Майкрофту казалось, что он вообще лишился памяти — как ни старался, не мог собрать даже обрывков воспоминаний. И мысли ускользали, теряясь в потоках боли.

Но потом, спустя (субъективно) очень долгое время, ему удалось ухватиться за один образ: тело дяди с проломленной головой. Испуганная совсем ещё молодая Гермиона Грейнджер со связанными руками. Вслед за образом пришло понимание всей ситуации в целом.

Потом Майкрофт увидел Шерлока, корчащегося от очередной наркотической ломки в очередном грязном притоне. И рядом — ещё более юную Гермиону, склоняющуюся над другим наркоманом.

А дальше как будто открылся шлюз: память возвращалась стремительным бурным потоком, реальные воспоминания теснили фальшивки, давая ответы на все вопросы. Майкрофт стиснул зубы, когда очередной кусок памяти встал на место, вызывая особенно сильный приступ боли — и вдруг понял, что всё кончилось. Его память вернулась полностью.

Не открывая глаз, Майкрофт прислушался. Он сам дышал тяжело: воздух вырывался из груди с хрипами. Но этот звук не заглушал тихого прерывистого дыхания Гермионы. Она стояла по-прежнему совсем рядом, разве что отошла шага на два.

Майкрофт стиснул зубы.

Он уже мог открыть глаза и сообщить, что операция прошла успешно, но сохранял неподвижность.

Ему нужно было пережить весьма нехарактерные для него чувства: злость на самого себя, ярость от осознания собственных ошибок и глухое тягучее разочарование. Ещё никогда в жизни он не совершал таких серьёзных просчётов, никогда ещё его выводы не были так далеки от реальности. Боже правый, как он мог настолько сильно ошибиться?

Во власти этих эмоций Майкрофт пробыл минуту, после чего отстранился от них и принялся анализировать. Головная боль никуда не делать, но её он тоже отодвинул на задний план, сосредотачиваясь на важном.

Он достаточно много знает о мире магии — и, потенциально, может узнать ещё больше. Этот мир — серьёзная угроза, поскольку его невозможно контролировать. Более того, представители этого мира считают возможным вмешиваться в дела мира обычных людей. Это первый тезис, на котором следовало сосредоточиться.

Гермиона Грейнджер была не только сотрудником Министерства магии, но и экспертом в области работы с сознанием — учёным-менталистом. У неё было много слабостей: эмоциональность, несдержанность, некоторая наивность, жёсткие моральные принципы и при этом парадоксальная способность эти принципы обходить. И главное, у неё был друг-наркоман, крепко завязанный на мир обычных людей и на вещества, которые в этом мире производят. Это список фактов, которые требовали более тщательного осмысления с учётом новой информации.

И наконец, любовные отношения эмоционального или физического рода между ним, Майкрофтом Холмсом, и Гермионой Грейнджер были не более чем фантазией. Фатальной ошибкой, которая врезалась в холодные и спокойные рассуждения, заставляя испытывать чувства более сильные, нежели Майкрофт обычно себе позволял.

Шевельнувшись, он открыл глаза.

— Как вы? — спросила Гермиона и, не дожидаясь ответа, достала из кармана стеклянный флакончик, под горлышко наполненный тёмно-синей жидкостью. Держа одной рукой флакончик, Гермиона другой махнула волшебной палочкой, и перед ней появился стеклянный стакан с водой. Она капнула в воду три капли из флакончика, убрала его обратно в карман, взяла стакан и протянула Майкрофту.

Эти действия она выполняла спокойно и уверенно, как нечто рутинное, и это вызывало… Если быть честным с собой, то это вызывало страх.

Гермиона Грейнджер, привлекательная женщина (что забавно, в восстановленных воспоминаниях Майкрофт обнаружил, что при первой встрече счёл её некрасивой), учёный и политик, выглядела человеком — но не была им на самом деле.

Взяв стакан, в котором могло быть только успокоительное, Майкрофт осушил его в несколько глотков. Головная быть тут же отступила.

— Финита, — произнесла Гермиона, и стакан растаял в воздухе.

— Лучше, — проговорил Майкрофт. Вытер лицо платком, а потом спросил прохладно: — Что произошло в вашем мире, Гермиона?

Откровенно говоря, он всё ещё чувствовал слабость и совершенно не желал видеть Гермиону Грейнджер в своём кабинете. Настолько, что готов был вынудить её уйти, чтобы хотя бы на полчаса остаться наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Но когда он делал то, чего хотел? Очевидно, Гермиона пришла к нему не просто так. Только очень серьёзные причины могли заставить её вернуть воспоминания. Тем не менее, на светскую беседу Майкрофт был решительно не настроен.

— Насколько вы были правы в построении логических цепочек? — вместо ответа спросила Гермиона. — Насколько верно вы…

Отодвинутая в сторону злость зашевелилась в груди, стекла на самые кончики пальцев, вызывая неприятное покалывание.

— Относительно, — отрезал он. — Так в чём дело?

— Это долгая история, — со вздохом произнесла Гермиона.

Чудесно. Просто очаровательно. Именно долгая история — это то, о чём он сейчас мечтает. Майкрофт хорошо знал, что такие мысли, полные злой иронии — верный признак того, что самоконтроль летит к чёрту. И если в любой другой ситуации Майкрофт постарался бы взять себя в руки, то сейчас позволил раздражению проскользнуть во взгляде. Но всё-таки указал Гермионе на пустое пространство перед столом. И да, память не подвела — кресло появилось из воздуха точно так же, как несколькими минутами ранее — стакан, то есть беззвучно и очень легко.

Интересно. Майкрофт чуть наклонил голову. Если он едва сдерживался от ярости, то Гермиона отчаянно пыталась скрыть чувство вины. Пробежавшись мысленно по всей информации о Гермионе, Майкрофт быстро нашёл подтверждение своих предположений и сказал:

— Вы испытываете иррациональное чувство вины, и оно, очевидно, мешает вам сосредоточиться.

Если его понимание характера Гермионы верно, после упоминания родителей она разозлится и исчезнет с громким хлопком. Потом, разумеется, вернётся — потому что дело срочное. Но её недолгое отсутствие даст Майкрофту необходимые минуты наедине с самим собой.

Гермиона села в кресло, сложила руки на коленях, подняла на Майкрофта взгляд и произнесла:

— Стирание памяти защитило вас. С чего бы мне…

Головная боль ударила внезапно — резкая, острая и знакомая. И буквально на самом краю сознания Майкрофт уловил догадку. Кажется, он знал, что означает эта боль.

— Вероятно, это застарелое чувство вины, — сказал он, удерживая головную боль и пытаясь нащупать её причину. — Учитывая поспешный переезд ваших родителей в Австралию…

Да, действительно, стало ещё хуже. Гермиона защищалась, как будто боялась, что Майкрофт может прочесть её мысли. Её щит — как бы именно он ни назывался и чем бы ни являлся по своей сути — буквально нападал на потенциального врага.

— Это не имеет отношения к делу, — отрезала Гермиона. И прежде, чем Майкрофт успел ответить на эту реплику, продолжила: — В Лондоне живёт обскур. Это существо… волшебник, потерявший контроль над магией. Тасман-роуд.

О, боже.

— Взрыв бытового газа по официальной версии. Мы подозреваем теракт, — сказал он.

— Не то и не другое. Это обскур, вернее, его сила.

— Взрыв в жилом квартале. Двадцать пять погибших, сорок два человека доставлены в больницы.

— Когда в последний раз обнаружили обскура такой силы, Нью-Йорк едва не был разрушен целиком.

Майкрофт сел в кресло, малодушно пытаясь ноутбуком отгородиться от правды. Это была ошибка. С самого начала идти на контакт с волшебниками было ошибкой. Не помогать им, а привлечь все ресурсы, включая непревзойдённые аналитические таланты дяди Руди, к тому, чтобы добиться полной изоляции двух миров, а если повезёт — то и уничтожения магов как таковых.

Майкрофт знал, что не мог тогда этого сделать. Не ценой жизни Шерлока — как бы сентиментально это ни прозвучало.

— Обскур — редкое явление в нашем мире, — продолжала между тем Гермиона. — К счастью. Но не настолько редкое, как думают волшебники-обыватели. Это существо — воплощённая волшебная сила, бездумная и разрушительная.

— Как оно выглядит?

Майкрофт хорошо помнил фотографии с Тасман-роуд, так что ожидал чего-то воистину чудовищного. Но не того, что прозвучало:

— Как ребенок. Ребёнок младше одиннадцати лет.

— Боже правый.

— Если ребёнок подавляет магию, намеренно или нет, — Гермиона старалась не встречаться с Майкрофтом взглядом. — Так бывает, если родители — священники, например. Или учёные. Ребёнок впитывает их картину мира и отвергает магию в себе, и она начинает разрушать его изнутри.

Знакомая головная боль. Что ж, кажется, сегодня вечер открытий. Майкрофт только что решил ещё один ребус. Он точно знал, что такое — его сестра.

Потребность выставить Гермиону из кабинета стала почти непреодолимой. Майкрофт слишком редко испытывал эмоции, тем более — так много сразу. Он чувствовал себя истощённым, выжатым до предела. Но эти мысли не помешали ему задать вопрос:

— Как это можно вылечить?

Понятно. Гермионе уже не нужно было ничего говорить, достаточно было взгляда, но она всё равно сказала:

— Пока нет ни одного случая излечения обскура. Дети умирают, редко достигая одиннадцати лет, или же сходят с ума, а их магия постепенно слабеет и истощается.

Эвр была исключением. Безумным, опасным исключением.

— Таким образом, — подвёл итог Майкрофт, встречаясь с Гермионой взглядом, — мы ищем ребёнка до одиннадцати лет, обладающего силой, способной разрушить город. А когда мы его найдём — вы ведь не в состоянии этого сделать, верно? — когда мы его найдём, он станет вашим… подопытным кроликом.

Гермиона дёрнулась, схватила ртом воздух, в её глазах блеснули слёзы, словно она не ожидала ничего подобного. «Исчезни», — почти взмолился Майкрофт и надавил ещё больнее:

— Пожалуй, вы несколько… повзрослели, Гермиона.

И за последние одиннадцать месяцев — тоже. Во всяком случае, хотя её выдержка трещала по швам, Гермиона не переместилась прочь из кабинета.

— Я хочу помочь этому ребёнку, — хрипло сказала она.

— Разумеется, — Майкрофт развёл руками. — Что вам потребуется для его поимки? Записи с камер видеонаблюдения? Доступы к личным делам? Привлечение полиции?

Гермиона стиснула пальцы в кулаки.

— Вы осуждаете меня?

Майкрофт засмеялся, хотя ему не было весело. Воспоминания, ошибки и, наконец, милая информация о том, что у Эвр могла быть другая жизнь… Нет, Майкрофт не осуждал Гермиону. Просто в этот момент он её ненавидел. Он понимал, что пройдёт несколько минут в тишине — и ненависть, как любое иррациональное чувство, пройдёт. Но сейчас его выдержки едва хватало на то, чтобы внешне оставаться бесстрастным.

— Конечно же нет, — он качнул головой, а Гермиона спрятала лицо в ладони. Что ж, цель была почти достигнута. Оставалось немного. — Печально, что вы так и не научились сдерживать эмоции.

Гермиона вскочила на ноги. Лампочки замигали.

И Майкрофт понял, что просчитался ещё раз. Решительно, ещё одна такая встряска с подменой воспоминаний — и придётся отправляться на пенсию по потере трудоспособности. Гермиона Грейнджер была в ярости. Но она не собиралась уходить, и Майкрофт был болезненно уверен в том, что произойдёт дальше.

Однажды это уже было. Он точно так же смотрел в пылающие праведным гневом шоколадные глаза и точно так же знал, что не успеет и не сможет защититься.

— Легиллименс.

* * *

Это было похоже на воспоминание, только оставалось неприятное чувство чужого контроля. Как будто память Майкрофта была киноплёнкой и кто-то быстро проматывал её, выбирая самые интересные кадры.

Воля Гермионы ощущалась — незримо, безболезненно и очень тяжело. Майкрофт был в ловушке. Он попытался подумать о чём-то другом — но не удержал даже обрывка мысли, потому что Гермиона пожелала посмотреть, как он под лупой изучает кольцо.

Потом они оказались возле проклятого велотренажёра. Майкрофт видел самого себя как бы со стороны. Видел, как рассматривает аппарат, как вглядывается в отпечатки пальцев на металлическом корпусе, дотрагивается до кожаного сидения и делает записи в книжку. Даже заметил интересную игру подсознания: он делал записи сначала мысленно, просто фиксируя текст в памяти, при этом представлял себе, что записывает наблюдения на японском, но с русской грамматикой — в итоге в воспоминании вместо текста была какая-то каша. Майкрофт успел только подумать, что ему неприятен сам факт существования этого эпизода — а Гермиона уже промотала воспоминания дальше. Работа, записи с камер видеонаблюдения, снова кольцо — мельком. Майкрофт сжал зубы. Его мозг распирало изнутри. Это было не больно, но при этом невыносимо. Хотелось защититься. Вышвырнуть Гермиону Грейнджер прочь: из головы, из кабинета, из страны, из жизни! Уничтожить. Ярость поднималась, но чтение мыслей не прекращалось.

Майкрофт смотрел на себя в спальне. С омерзительным чувством униженности наблюдал, как ищет в комнате следы чужого присутствия, пребывания женщины. Не находит.

Достаточно!

Гермиона и не думала прерывать воспоминание, а Майкрофт тем временем уже начал раздеваться, готовясь ко сну.

Дверь.

Майкрофт не знал, почему именно этот образ пришёл ему в голову, но он с силой захлопнул мысленную дверь. В виски ввинтились знакомые шурупы боли — и всё кончилось.

Он снова стоял в своём кабинете напротив Гермионы Грейнджер. Странное дело: его злость исчезла, когда он увидел её лицо. Для неё эта прогулка по воспоминаниям оказалась ещё более тяжёлой и болезненной. Ещё более унизительной. Как же… Майкрофт чувствовал, как у него непроизвольно подрагивают ноздри. Идеальная Гермиона Грейнджер, так и не изжившая комплекс отличницы, повела себя недостойно. Её отчаяние и отвращение к самой себе можно было ложками черпать из воздуха.

— Простите меня… — слабо прошептала она. Губы у неё дрожали, но слёзы не пролились, хотя и поблёскивали где-то в глубине страшных шоколадных глаз.

— Вот как это работает, — задумчиво проговорил Майкрофт, улыбнулся, понимая, что эти минуты дали ему в руки превосходное оружие против самого опасного противника, которого ему только доводилось встречать, и пригласил Гермиону располагаться, словно они и не прерывали беседу. — Так что, вы говорите, нужно для поимки обскура?

Гермиона села в наколдованное кресло, сложив руки на коленях — как школьница. Майкрофт вернулся на своё место за рабочим столом и слушал внимательно, не перебивая.

Но её прервали очень быстро.

Посреди комнаты (заставив Майкрофта вздрогнуть всем телом) возникло светящееся серебристым светом пятно. Оно пульсировало и, вне всяких сомнений, жило своей жизнью. Из его глубины раздался тусклый невыразительный голос:

— Он снова проявил себя. Обрушение здания на Нельсон-роуд. Обливиаторы уже работают.

В этот момент у Майкрофта загорелся экран телефона.

— Нельсон-роуд, дом девять. В двух кварталах от Тасман-роуд, — сказал он. Гермиона побледнела.

— Жертвы… есть?

Майкрофт опустил взгляд на телефон, пролистал сообщение до конца.

— Из-под завалов вытащили девять трупов, — сказал он. — Но спасатели ещё работают. Возможно, жертв будет больше. Ночь, все жители были дома.

Гермиона резко встала, выдохнув:

— Мерлин.

Собралась немедленно спасать… непонятно кого непонятно от кого.

— Сядьте, — сказал Майкрофт, открывая ноутбук. Два взрыва так близко друг от друга, ребёнок не старше одиннадцати лет, точно к этому причастный. Ему понадобится несколько минут, чтобы найти нужное имя.

— Что вы делаете? — Гермиона шагнула к столу, её глаза горели, пальцы лихорадочно подрагивали. Человек действия, — мысленно внёс в свой список ещё одну характеристику. Не может выносить ожидания.

— Сядьте, Гермиона, — твёрже повторил Майкрофт. В конце концов, он тоже был заинтересован в том, чтобы избежать новых взрывов. Она опустилась обратно в кресло. Майкрофт подгружал базы данных и читал полицейские отчёты, поглядывая краем глаза на Гермиону. Интересно: она и рвалась как можно быстрее на место происшествия, и надеялась, что ей не придётся туда идти.

Не то чтобы у неё был выбор. Майкрофт сомневался, что остановит кого-то, способного взглядом взорвать жилой дом.

Наконец, вся информация была на руках.

— Вашего обскура, — Майкрофт закрыл ноутбук, — зовут Джейн Райт, девять лет, дочь Джона и Хелены Райт, родители в разводе. Адрес — Нельсон-роуд, одиннадцать.

Теперь, когда нужно было действовать, Гермиона колебалась. Майкрофт чуть сощурился. Он… пожалуй, понимал её. Он тоже не любил подобную работу. Но иногда её просто приходилось делать.

И Гермиона поняла это — аппарировала с тихим хлопком, оставив после себя волшебное кресло.

Запах духов Гермионы еще не растаял в воздухе, а Майкрофт уже открыл на ноутбуке трансляцию с камер видеонаблюдения на Нельсон-роуд. И всё равно, он не успел заметить появления волшебницы — к тому моменту, как он нашел её среди мелькающих людей, она уже подходила к дому номер одиннадцать. Совершенно не таясь, достала волшебную палочку и открыла дверь.

Майкрофт прикрыл глаза и тяжело выдохнул.

В тишине и пустоте кабинета ему стало легче, но, пожалуй, ещё не хорошо. Столько ошибок, столько просчётов, столько эмоций…

Он коснулся пальцем ободка кольца. Разумеется, ничего сентиментального, ничего чувственного этот предмет не означал. Только работу. Пожалуй, к счастью. Учитывая все обстоятельства, отношения с Гермионой Грейнджер могли бы стать катастрофой. Или существенно упростить ситуацию. Как знать. В том, что касалось эмоций, требовались максимально точные расчеты, а сегодня — в этом не было никаких сомнений — Майкрофт не был на них способен. Ему действительно был нужен отдых. Кажется, ещё ни разу в жизни он не ощущал настоящей умственной усталости.

Никакие нагрузки, никакие сложнейшие многоступенчатые прогнозы, изучение языков — ничто не заставляло его чувствовать себя так, словно его мозги превратились в студень.

К сожалению, пока нельзя было просто пойти и лечь спать. Он зажмурился, поводил глазными яблоками, размял шею до хруста, несколько раз надавил на чувствительные точки на переносице и за ушами — как будто бы стало немного легче.

На Нельсон-роуд ничего не происходило, и Майкрофт, захлопнув крышку ноутбука, достал из ящика стола ключи и вышел из дома.

На машине по уже пустым дорогам доехал за девять с половиной минут. Что бы ни делала Гермиона в доме номер одиннадцать — она ещё не закончила. Заглушив мотор, Майкрофт приготовился ждать, краем глаза поглядывая на суматоху спасательных работ на пересечении улиц. Собственно, всё уже почти было закончено. Пострадавших грузили в вертолет, спасатели поднимались из завалов. Число пострадавших и погибших скоро придет в сообщении.

На переднем плане в его голове было пусто, но это не напрягало — он чувствовал, как подсознание активно обрабатывает массивы данных, расставляет их по своим местам, подсвечивает вопросы и подбирает ответы. Чувствовал — и не вмешивался. Позднее он проанализирует всё, что требуется. А пока он просто смотрел на дом, который обрушился, потому что девочка, которой не исполнилось ещё и одиннадцати лет… Что сделала?

Майкрофт хорошо помнил Эвр. Те её приступы. Когда она просто проявляла жутковатое любопытство, резала себя или давила взглядом черепа водяных крыс и белок — всё было нормально. Майкрофт умел удерживать её от крайностей. Но когда она боялась или злилась на что-то, а ещё хуже, когда она чему-то радовалась — наступал кошмар.

Обрадовалась девочка по имени Джейн Райт или разозлилась? За её эмоции заплатили жизнями как минимум девять человек.

Гермиона вышла из дома Райтов через восемь с четвертью минут — потерянная, слабая, едва похожа на себя. Майкрофт оставил машину и подошел к ней, привлекая внимание. Встретившись с ней взглядом, Майкрофт едва не пожалел о своём решении — в глазах Гермионы блеснуло что-то жуткое. Но тут же исчезло, зато появились непролитые слёзы.

Не требовалось задавать вопросов, чтобы понять, что произошло: девочка погибла, как и все остальные, подобные ей. («Кроме Эвр», — подсказала услужливая память).

Гермиона не спросила, что он здесь делает, и Майкрофт открыл ей дверцу со стороны переднего пассажирского сидения. Возможно, вежливее было бы предложить её место сзади, но вести машину, когда нечто вроде Гермионы Грейнджер находится за спиной, Майкрофт не собирался.

— Садитесь, — сказал он, не слишком утруждая себя изменением тона с приказного на вежливый. Кажется, Гермионе до этого не было дела. С пустым взглядом она забралась в машину, как-то неловко расправила юбку и сжала пальцами волшебную палочку.

Майкрофт тоже вернулся в машину и тронулся с места. Его раздражало, когда в автомобиле не пристегивались, но делать замечание он не стал.

— Я думала, у вас есть шофёр и охрана, — заметила Гермиона мертвым голосом, когда они проехали три квартала.

— Есть вопросы, в которых не стоит доверять даже проверенным людям. Можете не беспокоиться, — он мягко вдавил педаль тормоза, останавливаясь перед светофором, — в отличие от Её Величества, я не страдаю тягой к нарушению правил движения.

Гермиона промолчала и более не произнесла ни слова за всю дорогу. Она не спрашивала, куда они едут, не пыталась что-то сказать о Джейн Райт, не обвиняла Майкрофта в том, что он следит за ней. Ей было как будто бы безразлично, кто её везёт, куда и зачем. Это состояние Майкрофту было знакомо хорошо: не по собственным ощущениям, а по общению с агентами, провалившими задание. Когда человек, даже хорошо обученный и обладающий неплохими способностями, совершает ошибку, он часто теряется. Шок, страх, жалость к тем, кто пострадал или погиб в результате ошибки, и вдобавок — безумная жалость к самому себе.

Вывернув на подъездную дорогу к дому, Майкрофт задумался. Состояние Гермионы Грейнджер было ему на руку. Но как именно использовать его?.. Да, это был вопрос.

Инстинкт самосохранения (вернее, разумеется, набранный опыт вкупе с навыками прогнозирования, которые ошибочно называются инстинктом, хотя и относятся к совершенно иному роду умственной деятельности) твердил, что от волшебного мира и самой Гермионы нужно держаться подальше. Изолировать, закрыть, отделить как можно более прочной стеной. Тот же опыт и врожденное любопытство, а также представление перспектив требовали рискнуть.

Усадив Гермиону в кресло в гостиной, Майкрофт вышел из комнаты, спустился на пост охраны и попросил свободного агента поработать горничной — перестелить постель. В доме никто из наемных работников не жил, домработница приходила в строго отведённые часы, а заниматься постельным бельём самостоятельно у Майкрофта не было ни времени, ни желания.

Агентам было не привыкать к эксцентричным поручениям, так что, получив короткое: «Да, сэр», — в ответ, он занялся приготовлением успокоительного. Кому-то другому он налил бы виски или бренди, но Гермиона, помнится, очень плохо переносила алкоголь. Не стоило провоцировать её.

Отмерив дозу под её вес, Майкрофт вернулся в гостиную и вложил стакан в дрожащую руку Гермионы.

— Что это?

Сам Майкрофт в подобных обстоятельствах ничего пить не стал бы, но она, выслушав ответ, осушила стакан в несколько больших глотков.

Прошло десять минут. Гермиона стала дышать ровнее, руки у неё перестали трястись, пальцы больше рефлекторно не сжимались. На одиннадцатой минуте Майкрофт заметил:

— Должно быть, вам стало лучше.

— Джейн умерла у меня на руках, — хрипло сказала Гермиона.

Если бы Майкрофта кто-нибудь спросил, он обязательно сказал бы, что не желает работать экстренной психологической помощью и плакательной жилеткой для миловидной женщины, способной устроить маленький армагеддон, просто помахав деревянной палочкой. Но кто же его спрашивал?

Гермиона говорила, захлёбываясь словами:

— Она была слишком слаба после приступа, и я думала, что смогу удержать её. Еще немного, и я, наверное, нашла бы… — она глотала окончания, спотыкалась на согласных, но не могла остановиться. — Я видела её магию, чувствовала её, и, если бы было время, я смогла бы её успокоить, — она шумно вдохнула, хлюпая носом, — мне просто не хватило времени. Если бы я пришла к вам раньше, а не тянула бы до последнего… Я убила её. Её мать никогда не узнает, как потеряла ребёнка, — она коротко взглянула на Майкрофта, и он почти физически почувствовал её боль. Чужие эмоции, совершенно ему чуждые, ударили по нему, сотрясая изнутри. Он каким-то неведомым усилием оттолкнул их, замечая, что мир вокруг покачнулся. Гермиона опустила взгляд и продолжила: — Ей сотрут память и внушат что-нибудь безопасное. Про автокатастрофу или несчастный случай. Или убедят, что Джейн вообще никогда не существовало.

Эмоции Гермионы (а Майкрофт был уверен, что ощутил именно их) до сих пор ощущались как послевкусие. На долю секунды он задался вопросом: как вообще живут люди вроде Гермионы Грейнджер? В этом хаосе? А потом сказал куда мягче, чем собирался, и совершенно не о том, о чём планировал:

— Вы выбираете удобную, но непродуктивную позицию, Гермиона. Самообвинение кажется людям очень выгодной стратегией ухода от действительности, — он позволил фразе с «но» повиснуть в воздухе. Он говорил с ней, как будто бы им предстояло действительно долго работать вместе. Как будто она была талантливым новичком в его прямом подчинении. Как будто на объяснение ей чего бы то ни было имело смысл тратить силы и время.

— Вы понятия не имеете, о чём говорите. Иначе никогда не назвали бы это удобным, — она снова подняла на него взгляд, и Майкрофт уже приготовился к атаке, но её не последовало. Она просто смотрела ему в глаза, будто бы надеялась найти что-то вроде сочувствия. — Вы не знаете, каково это — понимать, что твоя собственная глупость, нерасторопность, трусость, слабость привели к смерти других людей.

Да, он ожидал услышать что-то в этом роде. Улыбнулся.

— С вашей стороны наивно полагать, — ответил он, — что, учитывая занимаемую мной должность, я не несу ответственности за жизни и смерти людей.

О, да, конечно. «Это совершенно другое!» «Это не то же самое, что убить своими руками!» «Для вас, мистер Холмс, это как проигрыш в шахматной партии, а я своими глазами…» Можно было составить любопытный список подобных фраз. Очень типичных. Гермиона не отличилась оригинальностью — она разочарованно промолчала, отводя глаза.

— Вы хорошо знаете моего брата, — сказал он спокойно, но явно заинтересовал Гермиону. — Однако вам неизвестно, разумеется, что у моих родителей было трое детей, — теперь, кажется, она испугалась. Правильно. На то и был расчет. — Я старший, Шерлок на семь лет младше меня. И самая младшая, сестра. Она была другой с самого начала, и дело не только в гениальности.

— Три гения в семье? — уточнила Гермиона таким тоном, словно очень хотела сменить тему или превратить историю в милый ностальгический рассказ.

— В сравнении с ней и я, и Шерлок были полными идиотами, уверяю вас. Но она была действительно другой. Одной из вас, наверное, — жестко продолжил Майкрофт. — Мы не знали ничего о магии. Но я понимал, что её способности противоестественны и опасны, поэтому пользовался своим авторитетом старшего брата, чтобы убедить её контролировать себя, сдерживаться.

История Эвр давно не трогала Майкрофта. Он пережил её потерю, пережил осознание своих ошибок. То, что она владела магией, а его старания запретить ей всякие странности только усугубляли ситуацию, мало на что влияло. Так или иначе, он не защитил свою сестру, не помог ей, не остановил, когда она решила уничтожить Шерлока. Держал её под замком и ходил с родителями на её могилу. Нет, новая информация не разбередила в душе Майкрофта никакой раны, потому что на месте этой раны давно уже находился старый шрам. Но Гермионе сейчас об этом не нужно было знать.

— Но у неё это не получалось, — проговорил он после долгой паузы. — Я… не следил за ней достаточно тщательно, она была достаточно самостоятельной, в отличие от Шерлока, поэтому не смог её остановить. Ей было пять, когда она убила ребёнка. Потом сожгла наш дом. И наконец…

— Где она сейчас, — спросила Гермиона, хотя прекрасно должна была знать ответ. То, что он хотел, чтобы она считала правдивым ответом.

— Она мертва, — без колебаний сказал Майкрофт. — И это моя вина и моя ошибка.

— Вам было одиннадцать, — тихо, но удивительно горячо выдохнула она.

Майкрофт отвернулся и сказал, обращаясь скорее к стене, нежели к Гермионе:

— Очень удобно упиваться жалостью к себе и самобичеванием, но, повторюсь, непродуктивно. В этом доме есть гостевая спальня, из этой двери по лестнице, первая дверь направо. Советую вам занять её, а утром вернуться к своей работе.

Самого же Майкрофта ждала ночь за работой, несколько часов сна в кресле, а потом — серьезные размышления. У него накопилось немало вопросов, и он точно знал, кто сможет на них ответить.

Часы тикали, камин погас. Руки мёрзли почти нестерпимо, но даже чтобы растереть их, требовалось пошевелиться, а Майкрофт не намерен был этого делать. Он думал. Перебирал воспоминания одно за другим, разглядывал каждое — и пытался потушить злость.

На себя, разумеется. Это он был тем, кто ошибся, рассчитал неверно, оказался глупым. Тем, кто впутался.

У него на столе лежал пустяковый отчёт из республики Науру, но Майкрофт даже не прикасался к нему. Как и к более важным документам по российской авиакатастрофе. Даже если бы ему пришла в голову странная фантазия поработать в таком состоянии, толку это дало бы очень мало.

Нет, он собирался разобраться со своим разумом, а уже потом приниматься за дела.

Итак, его память снова при нём. Сейчас, когда настало время поработать с ней в одиночестве, Майкрофт мог заметить отличия реальных воспоминаний от ложных. Стоило признать, что фальшивки всё-таки были искусными. Если бы не маленький просчёт, он мог бы и вовсе не заметить их. Собственно, он не все и заметил: множество кусочков выглядели совершенно реалистично, обладали красками, звуками, запахами и мыслями.

Да, Гермиона Грейнджер проделала великолепную работу.

На этой мысли Майкрофт остановился, позволяя ей как яду расползтись по организму. В первые минуты после возвращения памяти он испытывал ярость — чувство, для него нехарактерное и крайне вредное. Спустя три… четыре с четвертью часа ярость полностью прошла, оставляя после себя…

— Презрение и страх, — прошептал Майкрофт, буквально заставляя свои губы шевелиться, чтобы выговорить два слова, услышать их звучание и принять. Подавлять эмоции он не собирался — слишком хорошо знал, к чему это приводит.

Презрение вызывал, разумеется, он сам. Будь он внимательнее, не позволил бы себе выдумать…

Он всё-таки поменял положение в кресле, пошевелил холодными пальцами и сложил ладони домиком. Перевёл взгляд на кольцо на пальце. Что ж, эту ошибку он запомнит и больше не совершит.

Со страхом — сложнее. Из всех волшебников, с которыми Майкрофт общался, только Гермиона вызывала это чувство, хотя, рассуждая логически, каждый волшебник обладал теми же способностями, что и она. Весь мир магии был угрозой.

Майкрофт затормозил размышления, сделал шаг назад, разворачивая коротенький тезис и разглядывая его со всех сторон, разглядывая мельчайшие детали. Хмыкнул вслух. Предсказуемо. Да, Гермиона пугала его, поскольку была личной угрозой, тогда как остальной мир волшебства представлял глобальную опасность. Что ж, он человек, и ничто человеческое ему не чуждо.

Личная угроза благополучно спала в его спальне.

Майкрофт встал, потянулся до хруста в позвоночнике и отошёл к небольшому столику в углу кабинета — заварить чай.

Ему не было нужды проверять Гермиону, поскольку он прекрасно знал, что она уснула, едва легла. Стресс и правильно рассчитанная доза успокоительного гарантировали именно такой эффект.

Откровенно говоря, Майкрофту было неприятно находиться с ней в одном доме. Он вспомнил, что в прошлый этап их совместной работы ему часто приходило на ум сравнение Гермионы с бомбой. Но, пожалуй, он готов был несколько скорректировать образ: не отлаженная бомба, а заброшенный склад динамита, по которому бегает сумасшедший с коробком спичек.

Пока закипал чайник, Майкрофт позволил себе разглядывать эту абсурдную картинку. Даже его мозгу время от времени требовался отдых, а после прошлого вечера он был почти необходим. Но как только чай заварился, Майкрофт снова вернулся к размышлениям.

Гермиона дала ему очень важную информацию. Это и воспоминания, и дети, способные разрушать кварталы, и истинная сущность Эвр, а главное — да, Майкрофт мог признаться себе, что именно это считает главным, — небольшую подсказку о том, как работает воздействие на разум.

Горячий сладкий чай — Майкрофт позволил себе целых четыре ложки сахара, понимая, что позднее на беговой дорожке пожалеет об этом, — взбодрил. С чашкой Майкрофт вернулся в кресло — и замер, так и не сев. Медленно отставил чашку на столик у камина. Выпрямился.

Как интересно.

Он неспешно прошёл в смежную с кабинетом комнату и изучил беговую дорожку с особым вниманием. Он прекрасно помнил, как купил её. Но оставался вопрос без ответа: зачем?

Интерес же заключался в том, что даже при наличии всех воспоминаний Майкрофт не находил в своём сознании полного и внятного ответа. Беговая дорожка была порывом. А порывы Майкрофту обычно были не свойственны.

* * *

Найти номер, принадлежащий человеку, который не существует в реальном мире? Майкрофт справился с этой задачкой за десять минут и теперь разглядывал цифры на экране и размышлял о том, действительно ли он планирует набрать их.

Ему не нравилось заботиться о Гермионе Грейнджер. Ещё меньше ему нравилось думать о том, что эта забота может хотя бы гипотетически проистекать из каких-либо сентиментальных побуждений. Впрочем, этих побуждений и не было — разве что их отголоски. Всё-таки он достаточно долго прожил с иллюзией вместо реальных воспоминаний.

Фантазия.

Глаза слезились от усталости, а Майкрофт продолжал смотреть перед собой. Дело было не в сложности проблемы, а в том, что ему не нравилось решение. И это был редкий случай, когда Майкрофт имел право руководствоваться личными желаниями.

Или нет?

Потерев горящие сухие веки, он опёрся лбом о ладонь, запуская в голове сложную схему. Он намеренно игнорировал её до тех пор, пока не владел всей своей памятью. А теперь её пришлось рассмотреть.

Проще предсказывать теракты по твиттеру — хотя он и этого не мог. А единственный человек, способный на подобное, находился далеко. И Майкрофт в любом случае не планировал давать Эвр доступ к информации о волшебном мире. Этот прогноз ему придётся составлять самостоятельно.

Переменных было чудовищно много. И оставалось ещё множество неизвестных. Майкрофт прокручивал схему из стороны в сторону, то и дело задерживаясь на том или ином блоке. Но всё время на краю сознания что-то мешалось.

Он открыл глаза — и упёрся взглядом в номер.

Ему мешалась Гермиона.

Точно как Шерлок, она портила все стройные рассуждения, вносила нежелательный хаос в упорядоченный мир плоских и примитивных людей. Только, в отличие от Шерлока, её невозможно было контролировать.

Позднее время Майкрофта не смутило — он набрал номер, почти не сомневаясь в том, что его звонок услышат.

И действительно, через пять гудков раздался мрачный и совершенно не сонный голос:

— Кто это?

— Мистер Поттер, — протянул Майкрофт.

— Я мистер Поттер. Вы кто?

Его собеседник был, очевидно, в дурном расположении духа.

— Плохое настроение, — Майкрофт улыбнулся, — я понимаю, ссора с женой. Трудный день на работе. А теперь ещё и бессонница.

— А… — протянул мистер Поттер почему-то подобревшим голосом, — это вы, безымянный друг Гермионы. Что случилось?

— Видите ли, сегодня у мисс Грейнджер был тоже очень сложный день. Возможно, вы знаете, что она занимается проблемой… — термин всплыл в голове точно тогда, когда это потребовалось, — обскуров. Девочка умерла на руках у мисс Грейнджер.

— Мерлин… — пробормотал мистер Поттер, — ужасно. Как она? Гермиона?

— Я сказал бы, что она винит себя в случившемся, подавлена и испугана. В таких ситуациях людям обычно нужна дружеская поддержка.

Гарри Поттер хмыкнул:

— Что ж вы её не оказываете?

Этот вопрос Майкрофт оставил без ответа, и мистер Поттер, чуть помолчав, пообещал:

— Я о ней позабочусь. Она дома?

— Пока нет. Полагаю, она вернётся к себе около двенадцати дня. Может, немного раньше. Мистер Поттер?

— Что?

— Мисс Грейнджер было бы приятнее думать, что вы навестите её по своей инициативе.

— Заговор… — Майкрофт без труда мог представить себе мимику Поттера. — Ладно, но она может догадаться. Мы с ней… знаете, мы стали редко видеться после суда.

Суд, действительно. Мистер Малфой упоминал о нём.

— Спасибо за помощь, мистер Поттер, — Майкрофт сбросил звонок и почистил историю вызовов с помощью простой программы из арсенала Ми-5. Даже при том, что волшебники имели сложные отношения с техникой, он совершенно не хотел оставлять лишних следов.

В глазах начинало двоиться. Усталость постепенно брала своё.

Это был именно тот момент, когда требовалось отложить все дела и пойти спать — но спальня оставалась занята. Майкрофт снял пиджак, ослабил галстук, расстегнул манжеты и устроился в кресле поудобнее. Положил голову на высокую спинку, прикрыл глаза — и тут же скривился от воспоминаний о головной боли. Он как будто бы снова ощутил процесс восстановления памяти: как острые иглы магии впиваются в мозг.

Слабым движением Майкрофт дотянулся до кармана пиджака и нашёл там сигарету, сжал в пальцах — и уронил на пол.

Он не собирался помогать себе стимуляторами. Только не в этом вопросе.

* * *

О том, что Гермиона ушла, точнее, переместилась своим обычным способом, Майкрофт узнал по тому, что лопнул тонкий обруч головной боли. Он даже не замечал его, зато почувствовал освобождение, когда он исчез.

После трёх часов сна в кресле Майкрофт чувствовал себя если не разбитым, то, во всяком случае, сильно уставшим, поэтому позвонил Элис и сообщил, что в офис не поедет. На сегодня было не так много срочных дел, которые требовали бы его присутствия на Уайтхолл. Разве что заседание сената Италии вызывало определённый интерес, но Майкрофт не ожидал от него сюрпризов. Тем более что, откровенно говоря, даже если пакет документов не будет подписан, на мировую политику это повлияет мало. Что до экономических последствий… В прогнозе трёхмесячной давности значилось серьёзное снижение ВВП в две тысячи двенадцатом году по сравнению с текущим годом вне зависимости от исхода голосования за меры жёсткой экономии. Вопрос только в конкретных числовых значениях, но это уже не его забота.

— Сэр… — Элис всё ещё оставалась на связи и дожидалась дополнительных указаний.

— Организуйте мне встречу с мистером Малфоем, пожалуйста. Чем раньше, тем лучше, — сказал он, немного подумав.

— Хорошо, сэр.

В тоне Элис Майкрофту послышалось какое-то напряжение, и он спросил:

— Какие-то проблемы?

— Не совсем, сэр. Я подумала, вам будет интересно, один из отставных агентов приняла на себя наблюдение за Джоном Ватсоном.

Майкрофт вздохнул:

— Собирайте ежемесячные отчёты, думаю, этого будет достаточно. Уровень наблюдения — второй.

— Да, сэр… По второму уровню вы не изучаете отчёт лично, — голос Элис, к счастью для неё, звучал всё так же профессионально.

— Именно.

— Я поняла вас, сэр, — и Майкрофт наконец положил трубку.

Он не слишком-то хотел видеть сегодня мистера Малфоя, но это нежелание намерен был игнорировать. Вернувшаяся память помогла придумать много новых вопросов — и он знал, на что их можно обменять.

Мистер Малфой сообщил, что готов встретиться немедленно. Майкрофт продержал его в ожидании полтора часа и наконец подключился к видеосвязи.

Сегодня мистер Малфой выглядел более напряжённо, чем обычно. Но предположить причины его волнения Майкрофт не мог — слишком мало данных оставляла магия.

— Мистер Холмс… — он нервно сцепил пальцы, словно хотел начать заламывать руки, но удержал этот порыв.

— Вы не здоровы, мистер Малфой? — спросил Майкрофт, добавляя в голос максимум заботы и изображая улыбку. Скорее всего, через камеру она выглядела более достоверно, чем вживую.

— Нет, нет, я в порядке, спасибо… — он развернул плечи, хотя и без того сидел очень ровно, — вы что-то нашли?

— Да и нет, — медленно проговорил Майкрофт, — видите ли, случай мистера Мориарти очень необычный. Вы знали о том, чем он занимался до исчезновения?

Малфой слабо покачал головой. Майкрофт чуть прищурился. Он обычно радовался тому, что не встречается со своим осведомителем лично, не чувствует влияния его магии и не рискует. Но сейчас ему не хватало данных. Казалось, мистер Малфой готов был потерять последние остатки самообладания.

— Не знаю, мистер Холмс. Я так мало знаю о нём, в сущности.

— Он шантажировал британское правительство и Министерство магии.

Очень медленно мистер Малфой поднял руку, провёл ладонью по лицу.

— Я смог установить, что он жив. Но где он — вот вопрос, который пока остаётся открытым. Видите ли… — он позволил себе небольшую заминку, — как раз в то время, когда пропал Джим Мориарти…

— Отстранили Кингсли… — слабо пробормотал мистер Малфой. — Процесс над Грейнджер… Я могу предположить, мистер Холмс, — его собеседник хищно раздул ноздри, — что в тот момент немало магглов потеряли память.

— Это объяснило бы, почему о мистере Мориарти все забыли, — сказал Майкрофт таким тоном, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову.

— Грейнджер прекрасный менталист, — со смесью уважения и неприязни сказал мистер Малфой, — возможно, лучший, раз уж даже… впрочем, вас это вряд ли интересует, — он чуть улыбнулся, окончательно поборов волнение.

— Напротив, — Майкрофт пожал плечами, — я как раз подумал, что здесь могут быть зацепки. На чём она специализируется?

Они проговорили ещё четверть часа, и Майкрофт уже собрался было отключиться, как заметил, что мистер Малфой снова напрягся. Участливо спросил:

— Может, я могу вам чем-то помочь?

Мистер Малфой отлично знал, что на том уровне, на котором они общались, бескорыстной помощи не существует, а потому колебался.

— Видите ли, мистер Холмс, — проговорил он, — я получил информацию, которую никак не могу проверить. Очень важную.

— О нашем мире?

— О нашем.

Майкрофт молчал. Раз уж мистер Малфой решился заговорить, значит, он поделится своей информацией. Торопиться было некуда.

— Мой друг баллотируется на пост министра магии. Он победит, вне всяческих сомнений. Если только внимание на себя не попытается перетянуть одна… специфическая фигура.

Почему-то первым делом в голове Майкрофта мелькнуло имя Гермионы, но он быстро исправился. Нет, это был другой его знакомый. Действительно, специфическая фигура.

— Если бы только он… — мистер Малфой чуть наклонился вперёд, — мне сообщили, что он на грани развода. Маленький толчок…

— И глыба обрушилась бы, — отозвался Майкрофт. — У вас верные сведения. Гарри Поттер мечтает о разводе.

Улыбку, которая появилась на лице мистера Малфоя, можно было бы назвать усталой. Показалось даже, что он не был рад это слышать. Как будто не хотел играть в эту игру, но почему-то был вынужден. Зафиксировав этот момент в памяти, Майкрофт решил вернуться к нему позднее.

— Возможно, я могу оказать вам ответную услугу?

Теперь, с возвращением памяти и с новым появлением Гермионы, ценность мистера Малфоя как источника информации возрастала многократно. Особенно с учётом того, о чём ещё только следовало подумать.

— Что вы, мистер Малфой, это пустяк. Я рад нашему сотрудничеству, — Майкрофт сделал вид, что собирается прощаться, а потом как бы случайно заметил: — Разве что мне было бы любопытно почитать что-нибудь из научных работ мисс Грейнджер. Возможно, там найдётся что-то, полезное и для наших с вами поисков.

Больше говорить ничего не требовалось.

К шести вечера у Майкрофта в кабинете уже лежала переплетённая копия монографии «Устранение изменений психики, вызванных магическим воздействием» за авторством Г. Дж. Грейнджер.

В книге не было совершенно ничего волшебного, точно так же могла выглядеть монография по любой другой теме. Разве что бумага была очень толстая и плотная, с лёгкой желтизной.

Майкрофт открыл первую страницу, и тут же Элис сообщила, что объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» и объект «А-двести семьдесят» появились на пересечении Пикадилли и Ковентри-стрит.

На экране его ноутбука появилось изображение с камеры.

— Спасибо, Элис. — проговорил Майкрофт задумчиво, — я посмотрю.

В этом не было никакой необходимости.

Он и без камер знал, что мистер Поттер занят своим делом — приводит Гермиону в чувство после сильного стресса. Его не касалось. Но всё-таки он переключался с одной камеры на другую, следя за тем, как они, держась за руки, идут к пешеходной Суисс-корт. Оба выглядели непринуждённо. Как…

Люди.

На них не оборачивались, не обращали внимания. Они оба отлично терялись в толпе. Не знай Майкрофт, куда и за кем смотреть — он сам не отыскал бы двух волшебников среди всей этой разношёрстной публики.

Их привлекло здание «Мира M&Ms», кричащее и безвкусное. Они оба засмотрелись на него — и растеряли всю весёлость.

Гермиона подошла к зданию почти вплотную, заглянула внутрь — а потом мистер Поттер, приобняв за плечи, отвёл её в сторону.

Гермиона вдруг подняла голову — и посмотрела прямо в камеру, почти Майкрофту в глаза. Он приблизил изображение — и нажатием двух клавиш развернул камеру в сторону. Не для того, чтобы отгородиться от тяжёлого взгляда Гермионы, разумеется, а чтобы перестать наблюдать за тем, что никак не могло быть полезным.

Его ожидала монография. И ей стоило уделить внимание.

* * *

Работу Майкрофт прочёл за сорок минут. Закрыл, отложил в сторону и медленно положил подбородок на сцепленные в замок пальцы. Гермиона удивила его. Больше, чем можно было ожидать.

Даже слабо разбираясь в предмете, о котором она писала, Майкрофт мог заключить, что монография безупречна. В конце концов, он достаточно в своей жизни прочёл научных работ.

Как ни странно, в тексте было очень мало магии. Упоминалось всего три заклинания, причём вскользь, как если бы они были общеизвестны. Что-то вроде математических формул, которыми пользуются все.

По всей видимости, ценность представляли именно заключения о механизмах работы с человеческой психикой, а не магия. Чуть прикрыв глаза, Майкрофт смог отлично представить себе Гермиону, которая пишет — разумеется, от руки, — все эти строки на многочисленных листах бумаги. Сверяется со своими блокнотами и журналами ведения пациентов. Выходных данных у монографии не было, и не представлялось возможным узнать, когда именно она была написана. Но по нескольким фразам Майкрофт предположил, что это свежая работа, начатая уже после того, как Гермиона занялась обскурами, хотя сам термин и не упоминался ни разу.

Возможно…

Майкрофт покачал головой, отвечая самому себе на незаданный вопрос. Невозможно, разумеется. Даже если бы магия смогла что-то исправить, он никогда не пойдёт на это. И фантазии о том, как Эвр возвращается к родителям, а сам он снимает с себя эту ответственность, останутся фантазиями. Безумие и смертельная опасность не были единственными причинами, по которой Эвр должна была оставаться… там, где она сейчас и находится.

Телефон зажужжал.

Майкрофт прочитал сообщение от Элис и открыл нужную камеру — на доме номер шестьдесят по Аутер-сёркл, а потом сразу, рядом — следующую.

В темноте видно было не очень хорошо, но Гермиону он узнал — и с некоторым прискорбием отметил, что мистер Поттер со своей задачей не справился. Ему было велено отвлечь Гермиону от проблем, а не загрузить её новыми.

Он нахмурился.

Меньше всего на свете он желал наблюдать у себя в Лондоне Гермиону Грейнджер в депрессии. Мимо проехала машина, и Гермиона дёрнулась, словно испугавшись. Внимательно проводила машину взглядом, а Майкрофт зачем-то запомнил номер.

Когда Гермиона вышла из зоны покрытия двух камер, Майкрофт закрыл программу. Ему не было никакого дела до её прогулок, а если произойдёт что-то опасное — ему доложат.

Очень редко у Майкрофта выдавались тихие вечера. По-настоящему тихие, когда не было никаких насущных проблем, требующих немедленной реакции, когда рядом не крутился Шерлок, и когда даже проблемы волшебного мира можно было на время отложить в сторону.

Завершив пару писем, он спустился в гостиную и запустил на проекторе «Андалузского пса» . В сюрреализме было нечто успокаивающее — о нём при всём желании не удавалось думать. Пока в тёмной комнате мелькали чёрно-белые кадры, а из колонок раздавалась музыка, столь же мало связанная с сюжетом, сколько сам сюжет — с понятием здравого смысла, Майкрофт позволил себе отпустить контроль над сознанием.

Он подозревал, что с большой долей вероятности заснёт прямо здесь, в удобном кресле, потому что два дня без сна — серьёзное испытание для организма. Он всё-таки не тренированный полевой агент.

На экране бритва медленно рассекала глазное яблоко.

Шерлок мог бы сделать это, даже не поморщившись, если бы посчитал, что будет интересно. Последнее агентурное сообщение о нём пришло неделю назад, с тех пор он пропал со всех радаров. В излюбленной своей манере.

Майкрофт предполагал, что он где-то в Египте, но просто не мог тратить слишком много ресурсов на поиск очередного укрытия.

В кадре девушка забрала шкатулку с отрубленной рукой, и Майкрофт слегка улыбнулся. Как-то раз они с Шерлоком смотрели этот фильм вместе. Каникулы после первого семестра Шерлока в Итоне. Предпоследний раз, когда они нормально разговаривали.

Собственно, они добрались строго до шести с половиной минут, после чего Шерлок потребовал остановить просмотр и разразился длинной лекцией о том, что это муляж, которым его не проведёшь. Кажется, он так и не уяснил для себя концепцию кино и условностей.

Зажмурившись, Майкрофт достал сигарету и без малейших колебаний закурил, смакуя терпкий ментоловый дым. В ушах стояли звуки скрипки, хотя на самом деле уже вступили духовые. Веки потяжелели, но не от того, что хотелось спать.

Майкрофт не пытался поймать мысль или вернуть себе здравость суждений. Не сейчас. По звукам он мог точно определить, что у него есть ещё двадцать с половиной минут до конца фильма — на сантименты.

Разгром британского посольства в Тегеране и полное прекращение дипломатической миссии в Иране отвлекли Майкрофта от волшебных проблем на полторы недели. Он почти не покидал офис на Уайт-холл, участвуя в подготовке списка ответных мер. Дело, конечно, было не в том, что демонстранты физически захватили посольство, нарушив дипломатическую неприкосновенность. Дело было в престиже Британии на международной арене, и особенно — в глазах ближайших союзников. От того, что именно говорил и делал премьер-министр в первые дни после события, зависело очень многое.

Когда кризис миновал, Майкрофт вдруг остро ощутил, что действительно нуждается в том отдыхе, про который ему говорила Элис. Его мозг работал безупречно, но тело начинало подводить: руки подрагивали, в груди поселилась тяжёлая давящая боль.

Он понимал, что нужно взять хотя бы один выходной. Поспать дольше четырёх часов, посидеть в кресле с чашкой чая и каким-нибудь старым фильмом, послушать музыку или просто побыть в тишине. Но накануне того дня, на который он наметил себе выходной, Элис принесла два новых сообщения. Первое было простым: мистер Малфой настаивал на встрече. Второе вызывало много новых вопросов: Гермиона что-то искала в маггловском мире, во всяком случае, за два дня она посетила восемь самых обычных домов.

— Назначьте мистеру Малфою встречу на завтра, на десять утра, — вздохнув, решил Майкрофт. Потом пододвинул к себе список адресов и фамилий тех, кого посетила Гермиона, пробежался по нему взглядом и велел достать досье на всех.

Спустя два часа Майкрофт уже знал, чем она занимается: ищет обскуров. В каждой из восьми семей был ребёнок, умерший в возрасте до одиннадцати лет. Достаточно очевидно.

— Если объект продолжит такого рода посещения, — произнёс Майкрофт, откладывая в сторону досье, — проверяйте, были ли у этих людей дети. Если выяснится, что детей нет и не было — сообщите мне.

Элис кивнула и удалилась. Майкрофт снова взял в руки верхнее досье, открыл его и прочитал: «Доминик Пратт, специалист по ядерной физике, вдовец». Перед глазами очень ярко встала Эвр, но не такая, как сейчас, а маленькая. «Я могу поднимать камни взглядом!», — как-то сказала она. «Нет, Эвр, — ответил он, — это противоречит законам гравитации. Я объясню тебе».

* * *

Мистер Малфой нервно ломал пальцы. Увидев Майкрофта на экране, он тут же опустил руки, поднял подбородок, но маска невозмутимости совершенно не удалась ему.

— Мистер Холмс! — воскликнул он нервно, дёргано. — Есть зацепка. Только слово… Шерринфорд.

— Шерринфорд? — повторил Майкрофт медленно. Он умел выдерживать удары с самым невозмутимым видом, но это слово, прозвучавшее здесь, прозвучавшее вообще где-то за пределами нескольких кабинетов, едва не сокрушило его.

— Шерринфорд, — повторил мистер Малфой, облизнув бледные губы. — Это какая-то тайна маггловского… вашего правительства. Джим интересовался им. Оно было в этом его устройстве.

— В компьютере? — уточнил Майкрофт спокойно, подумав, что заплатил бы очень дорого за компьютер Мориарти.

— Да. Я… простите, мистер Холмс, мне пришлось заколдовать одного маггла, но с ним всё в порядке, — разумеется, мистеру Малфою на маггла было плевать, — он изучил его и записал мне всё, что в нём было. Очень немного… Маггл сказал, данные уничтожены. Я… — он нервно вздохнул, почти всхлипнул.

Майкрофт медленно поднял руку и коснулся пальцами пустого кармана. Сигареты опять не было — он выкурил её три дня назад, а новую положить не успел, и от этого становилось неуютно. Мистер Малфой, знающий о Шерринфорде, совершенно не списывался в его планы.

— Вы знаете о нём что-то, — вдруг сказал мистер Малфой. — Мистер Холмс, вы знаете?

— Знаю, — медленно ответил Майкрофт, — хотя и очень немного. Во всяком случае, само слово мне знакомо. Но даже я не могу обещать вам, что узнаю о Шерринфорде быстро. Впрочем, — он сделал долгую паузу, поднёс палец к губам, нахмурил брови, — кое-что я смогу сделать. Скажите, кроме самого слова в записях Джима Мориарти вы нашли какие-то подсказки? Указания, размышления?

— Ничего, — тихо ответил мистер Малфой, — просто «Шерринфорд». «Ключ — Шерринфорд», так было написано.

— Это либо имя, — произнёс Майкрофт, опуская руку ото рта, — либо название местности. Я не знаю человека, которого звали бы Шерринфорд, и я не уверен, что существует такой географический объект. Но также это может быть кодовое имя агента. Как видите, вариантов много, и я ещё не все перечислил. Я не могу обещать вам успеха, мистер Малфой. Но я постараюсь помочь.

Малфой сглотнул, прикрыл глаза, и Майкрофт отметил, что ему не так-то просто держаться. Видимо, бесплодные поиски начинали выматывать его. В такие моменты люди часто теряют веру, поэтому Майкрофт сказал:

— Но у меня есть для вас новость. Мне удалось узнать, что, где бы Джим Мориарти ни содержался, он не находится в полной изоляции. Три месяца назад его посещал врач.

С мистером Малфоем произошла разительная метаморфоза. Глаза его вспыхнули, тело окоченело, рот приоткрылся. Наблюдая за этой реакцией, Майкрофт продолжил невозмутимо:

— Врач посещал его и нашёл состояние его здоровья удовлетворительным. Сейчас я занят поисками этого врача. Через него мы сможем выйти на место, где, вероятно, Мориарти содержится.

— Мерлин… — прошептал почти беззвучно мистер Малфой, но быстро взял себя в руки и произнёс официально: — Я задержал вас, мистер Холмс. Могу ли быть чем-то полезным?

Майкрофт ответил не сразу, позволяя сочувствию отобразиться на лице. И только помолчав, сказал:

— Мне было бы интересно знать, как успехи вашего друга. Можно ли поздравить его с получением поста?

— Да, — несколько равнодушно отозвался мистер Малфой. — Он получил пост. Знаете, мистер Холмс, иногда я думаю об этом как о большой победе, а иногда понимаю, что наши политические дрязги, в сущности, не имеют никакого смысла.

— Зависит от того, с чем сравнивать, — улыбнулся Майкрофт.

— Хотите почитать о выборах? Я предполагал, что вам будет интересно, и захватил вам газету.

* * *

— Простите, сэр, — раздался в трубке голос Элис, — я не хотела беспокоить вас, но…

— К делу, — чуть более раздражённо, чем обычно позволял себе, ответил Майкрофт. Он не сомневался, что Элис не стала бы тревожить его по пустякам. Но также он очень сильно не хотел слышать о новом кризисе на Ближнем Востоке хотя бы в течение ещё девяти часов.

— Вывожу видеозапись вам на экран, сэр, — сказала Элис, — объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» вступил в контакт с мистером Малфоем.

Действительно, вступил. В контакт. Майкрофт отодвинул в сторону ноутбук и прикрыл глаза. Видео было коротким, и по нему шли существенные помехи, однако качество было достаточно высоким, чтобы видеть, как мистер Малфой с жадностью целует Гермиону Грейнджер.

Неожиданно. Некстати. Неуместно. И совсем немного неприятно. Дёрнув уголком губ, Майкрофт открыл глаза, воспроизвёл видео повторно, отметил адрес — вероятно, за слоем защитных чар здесь скрывается какое-то волшебное место.

Мистер Малфой и Гермиона просто возникли на улице. Гермиона взяла его за руку. Мистер Малфой спросил о чём-то, она запрокинула голову и расхохоталась, потом повернула голову и посмотрела прямо в камеру, но надолго не задержала на ней взгляд. Мистер Малфой обнял её за талию и сначала целомудренно коснулся губами её щеки, а потом вовлёк в значительно более страстный поцелуй. И наконец, они оба, не разрывая объятий, исчезли.

Странная сцена. Буквально два дня назад Майкрофт сделал весьма очевидные выводы о мотивах действий и о внутренних переживаниях Гермионы Грейнджер, и поцелуи с мистером Малфоем посреди улицы никак этим мотивам не отвечали. Также Майкрофт был достаточно твёрдо уверен, что разобрался в характере взаимоотношений мистера Малфоя и Джима Мориарти.

Он снова закрыл глаза. Этим утром мистер Малфой едва не плакал, услышав о том, что Майкрофт узнал что-то новое о судьбе его любовника. Ранее он потратил много времени и сил на поиски Мориарти. И вот, пожалуйста, увлёкся Гермионой. Нет. простейший алгоритм «Истина — ложь» позволил немедленно отбросить это утверждение как недостоверное.

Любопытно. Мистер Малфой решил самостоятельно выпытать у Гермионы информацию о том, кому она стирала память после отставки магического правительства и до суда? Возможно.

Что сама Гермиона? Этот смех, истеричный, нервный, и поцелуй на улице, так мало шли ей, что вызывали вопросы.

— Найдите объект «А-двести семьдесят» и попросите его разыскать объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать». Скажите, чтобы сделал это немедленно, и передайте, что это мой совет, — сказал он Элис, сбросил вызов и откинулся на спинку кресла.

В случае с магией не так-то просто приходить к верным выводам — всё ещё слишком много неизвестных в условии. Но Майкрофт сильно сомневался, что ошибся в оценке ситуации. И очень надеялся, что мистер Поттер справится с проблемой… своевременно.

Даже понимая, насколько неуместны сантименты, Майкрофт испытал жалость, когда Гермиона появилась на крыльце его дома. Она выглядела разбитой, а это значило, что мистер Поттер опоздал. Майкрофт понимал, что не мог дать ему больше информации. Но также он видел, что цена этого решения оказалась высока.

— К сожалению, ваши друзья не отличаются проницательностью, — произнёс он негромко, и «к сожалению» не было фигурой речи.

Гермиона вздрогнула, в глазах мелькнуло что-то паническое, и Майкрофт подумал, что в другой ситуации он позволил бы ей сделать вид, что ничего не произошло. Это было бы лучшим из решений. Сострадание и поддержка не входили в число его сильных компетенций.

— Я не упрекнула бы их в нехватке проницательности, разве что в недостаточной информированности, — колко ответила Гермиона. Они стояли посреди кабинета, хотя на столе остывал чай. — Как вы узнали, что я… что мне может потребоваться помощь? — спросила Гермиона уже совсем другим тоном, без попыток обвинить, устало.

— Немногое на британских островах происходит без моего ведома. И тем более, в Лондоне, — сказал Майкрофт честно.

— Ваши камеры? Это невозможно. Невозможно следить сразу за…

Майкрофт рассмеялся, настолько нелепо прозвучала эта фраза. Гермиона подняла на него взгляд, полный удивления. Забавно… сам он осознавал, что эта хрупкая надломленная женщина — монстр из другого мира. Но ему не приходило в голову предположить, что она думает точно так же про него. А ведь это было бы закономерно.

— Вы в самом деле думаете, что я сам просматриваю записи с камер видеонаблюдения в режиме реального времени? — спросил он мягко. — Разрешите, я покажу вам, как это работает.

И он набрал Элис, запросив привычный статус.

— Объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать»? — только и спросила Гермиона, услышав подробности о своих перемещениях за этот день. Майкрофт пожал плечами.

В этот раз Гермиона не стала превращать стул в кресло, просто села, не обращая внимания на жёсткую спинку, и приняла от Майкрофта чашку чая. Сливки, никакого сахара. Себе Майкрофт взял печенье, хотя именно сейчас сладкого не хотелось.

— Сожалею, — наконец, произнёс он.

— Вы… — Гермиона сглотнула, отставила чашку и спросила нервно: — Вы знаете Драко Малфоя?

И Майкрофт понял, что она совершенно точно знает как минимум о самом факте их знакомства, если не о содержании бесед. И это вызывало уважение. Достаточно легко было предположить, что, не получив своевременной помощи от мистера Поттера, Гермиона всё-таки справилась с мистером Малфоем самостоятельно. А справившись, вероятно, проникла в его разум.

— Сильный игрок, — ответил Майкрофт, чтобы не пятнать себя ложью, которую легко раскрыть, — но слишком сентиментален и чувствителен.

В глазах Гермионы мелькнуло недоверие. Майкрофт отметил его и отложил в сторону как факт, над которым ещё предстояло поразмыслить, а потом прибавил к своей характеристике:

— И допускает непростительные ошибки.

Действительно, непростительные. Даже при том, что с самого начала Майкрофт заведомо лгал ему, он не мог допустить подобного самоуправства. Малфою надлежало ждать. Тогда возможно, он рано или поздно получил пусть не самого Мориарти, но, во всяком случае, его очень достоверную живую копию.

— У вас есть какие-то договорённости? — поинтересовалась Гермиона, и в её голосе мешались обида и отвращение. Чуть-чуть царапнуло. Это был ровно тот тон, который использовал бы Шерлок в схожей ситуации. Собственно, он и использовал его после самоубийства Мориарти.

— Были, в некотором роде, — кивнул Майкрофт и замолчал. Гермиона, у которой явно не хватало сил на то, чтобы следить за мимикой, о чём-то судорожно, нервно размышляла. Она прищурилась, глядя Майкрофту в глаза, и его голова взорвалась привычной болью. Виски заломило нещадно. Он закрыл перед носом у Гермионы воображаемую дверь, но помогло только отчасти.

— Он вас чем-то решил шантажировать? — неожиданно спросила Гермиона. Головная боль почти исчезла, словно её и не было. И Майкрофт полностью сложил картинку произошедшего. Что ж, не худший вариант. Поэтому он ответил:

— В некотором роде.

— Возможно, ещё удастся, — прокомментировала Гермиона то, чего Майкрофт не говорил вслух. Но в этот раз, по крайней мере, он не сомневался, что она верно угадала мысль, а не прочитала её. — Он пытался узнать от меня… кое-что о вас, точнее о…

Мориарти или Шерринфорд?

— О Шерринфорде.

Майкрофт совсем недавно ощутил тяжёлый удар, услышав это слово не в том месте и не от того человека, поэтому сыграть шок не составляло труда. И также легко он овладел собой, поставил на стол чашку и заметил:

— Предсказуемо и грубо.

Гермиона не хотела отдавать письмо с угрозами. И Майкрофт знал, почему. Вот только получить этот документ из её рук было критично важно. И не менее важным было, чтобы она сама приняла решение это письмо отдать.

— Иногда наклон букв и слишком сильный нажим могут сказать больше, чем текст всего письма, — сказал Майкрофт задумчиво и прибавил: — Впрочем, разумеется, тайна частной переписки неприкосновенна.

Гермиона достала из кармана костюма (в этот раз явно настоящего, а не наколдованного) сложенный вчетверо лист плотной желтоватой бумаги.

* * *

«Моя дорогая Гермиона, надеюсь, это обращение не покажется тебе оскорбительным после ночи, которую мы с тобой провели. К сожалению, охватившая нас обоих страсть не позволила нам закончить разговор, который должен быть закончен. Майкрофт Холмс находится в серьёзной опасности, и она станет смертельной, как только Невиллу Лонгботтому станет известно его имя. Разумеется, Лонгботтом не способен узнать его самостоятельно, однако мне доподлинно известно, что доброжелатель с радостью поделится с ним маленьким секретом в том случае, если не получит информации по Шерринфорду. Я уповаю на то, что ты, благодаря вашим отношениям, сумеешь её раздобыть значительно быстрее, чем я. Целую тебя. Д.М.»

Боже правый, какая мерзость. Грубая, грязная и удивительно… слабая. Любопытно, мистер Малфой не думал, что Гермиона передаст это письмо Майкрофту. Даже несмотря на упоминание «отношений» между ними. Нет, он был убеждён, что Гермиона оставит письмо при себе — и это показывало, как мало он знал её в последние годы. Впрочем, легко можно было допустить, что лет двадцать назад Гермиона действительно предпочла бы решить проблему сама.

Письмо было удивительно информативным. Оно одно дало Майкрофту столько информации, сколько не всегда приносили беседы с Малфоем.

А ещё оно разозлило. Даже Ирэн Адлер, последняя более или менее сильная шантажистка, с которой Майкрофт сталкивался, не сумела вызвать в нём такой злости. Нет, никакого двойника Мориарти мистер Малфой не получит. Не после этого.

Отложив письмо, Майкрофт посмотрел на Гермиону и сказал спокойно:

— Мистер Малфой, полагает, что может оказывать давление на британское правительство.

Ему не хотелось комментировать содержание письма, и он выбрал эту формулировку как наиболее расплывчатую. Но понял, что ошибся. Сначала в голову ввинтилась почти невыносимая боль, от которой он с трудом сумел отгородиться, а потом Гермиона побледнела. Попыталась схватить ртом воздух, не преуспела, глотнула чаю. В её глазах блеснули слёзы, и она опустила взгляд на колени.

Майкрофт поднялся со своего места и подошёл к ней. Теперь уже говорить что-то было поздно. Гермиона пила чай быстрыми мелкими глотками. Когда чашка опустела, Майкрофт протянул руку и забрал её из пальцев Гермионы. Она отдала без сопротивления. Отвернувшись к чайному прибору, он заварил ей новую порцию, давая несколько мгновений на то, чтобы вытереть слёзы, и протянул ей чашку обратно. Отошёл.

— Вы курите? — тихо спросила Гермиона, глядя исключительно в чашку.

— Я не замечал, что у вас настолько тонкое обоняние, — ответил он. — И нет, не курю.

Не курит, действительно. Обычно. Но сейчас он и сам чувствовал, что костюм пропитался ментоловым дымом.

— Недостаточно тонкое, — с горечью ответила она, отрываясь от созерцания чашки. — Как вы узнали, что?..

— Даже если не учитывать магические факторы, ваше поведение было нехарактерно для вас и неестественно, — он опёрся рукой о стол, несколько раз стукнул пальцами по крышке, не одёргивая себя, допуская эту слабость. — Если бы речь шла о мире обычных людей, я предположил бы действие химического афродизиака, но уверен, что у волшебников есть более… тонкие решения.

Разумеется, кто бы сомневался, решения были из области сказок и легенд — привороты и любовные зелья. И пожалуй, Майкрофт был бы не прочь заключить с кем-нибудь пари на то, что то зелье, которые подлил мистер Малфой, обладало характерным ароматом. И теперь Гермиона винила себя за то, что не узнала этот аромат.

Конечно, она хотела узнать, что такое Шерринфорд. Конечно, она угрожала тем, что Малфой и сам это узнает, используя навыки чтения мыслей. И конечно, она не хотела уходить и оставаться в одиночестве ровно в той же мере, в которой не могла больше вести этот разговор. После минуты полного молчания Майкрофт произнёс:

— Полагаю, вам стоит отдохнуть. Если желаете, гостевая комната в вашем распоряжении.

Гермиона посмотрела на него внимательно и уточнила тихо, без сил:

— В вашем доме ведь нет гостевых спален?

Майкрофт улыбнулся. Было бы глупо с этим спорить.

Гермиона пыталась держать себя в руках. Отчаянно, изо всех сил, наверняка задействуя свои волшебные ментальные практики, но всё равно не справлялась. Рыдания сотрясали её. Она крепко зажмурилась, и из-под век полились слёзы. Майкрофт на мгновение, пока она не видит, спрятали лицо в ладони. Ему тяжело было выносить её слёзы. Они душили на физическом уровне, словно от них в кабинете заканчивался кислород. И они причиняли ощутимую внутреннюю боль. Сантименты. Допустимо.

Опустив руки, Майкрофт достал телефон и написал сообщение охране, чтобы приготовили комнату. Налил ещё одну чашку чая и принялся ждать, не сводя с Гермионы взгляда. Когда её дыхание стало чуть-чуть ровнее, Майкрофт сказал прохладно:

— Ваши эмоции понятны. Ваша нервная система продолжительное время испытывает значительные нагрузки, которые не могут не сказываться на физиологических реакциях. Тремор рук, слабость, слёзы, возможно, повышение температуры и артериального давления…

— Хватит! — рявкнула Гермиона, открывая глаза. Майкрофт протянул ей платок. Она хмыкнула и заметила:

— У меня уже есть один такой.

— Я знаю. Комната ждёт вас. Думаю, за прошедшие семь минут её успели подготовить.

Выглядела Гермиона ужасно. Хуже, чем когда появилась возле дома. Но Майкрофт подозревал, что эти слёзы пошли ей на пользу. Она справилась со стрессом. И действительно, допив чай, она спросила:

— Курение успокаивает?

По правилам игры ему следовало ответить честно, что он и сделал:

— Нет. Дает иллюзию спокойствия.

— Тогда зачем?

— В иллюзиях есть своя прелесть.

Звонила мамуля. Беспокоилась по поводу Шерлока. Майкрофт слушал её почти молча, не отводя взгляда от волшебной газеты. Он прочитал её уже несколько раз и знал, разумеется, наизусть, но движущееся чёрно-белое изображение на простой дешёвой бумаге завораживало.

Смуглый мужчина с резкими чертами лица улыбался и махал в камеру. На нём была объёмная мантия, остроконечная глупая шляпа, а за спиной толпились другие волшебники, видимо, его партия.

«Министр с другой стороны. Блейз Забини вступил сегодня в должность министра магии, сменив на этом посту исполняющего обязанности министра Амоса Диггори. Впервые с 1996 года к власти пришёл человек, который, можем сказать прямо, не входит в число друзей Гарри Поттера и не приложил руку к победе над Тем-Кого-Нельзя-Называть. Значит ли это, что нас ждут серьёзные перемены? Читайте на странице...».

Забавная газетка. Майкрофт едва ли мог представить, что «Тайм» позволит себе выпустить такого рода материал, объявляя о назначении нового премьера. Даже жёлтые листки и таблоиды поостереглись бы. А в магическом мире этот «Ежедневный Пророк», как минимум, не последняя по известности газета, раз уж именно её выбрал мистер Малфой, без стеснения поливала грязью сразу обе стороны. Нового министра автор почти открыто называл приверженцем идей Волдеморта, а Гарри Поттера обвинял в том, что он занят семейными скандалами, а без него друзья ни на что не способны.

Статья о министре Забини, впрочем, была далеко не самой любопытной. На двенадцати полосах помещалось более чем достаточно любопытных сведений и фактов. Но, учитывая то письмо, которое мистер Малфой написал Гермионе, особенно важным становилась заметка о Невилле Лонгботтоме.

«Герой войны обвиняет министра. Невилл Лонгботтом высказался резко против решения Визенгамота. Наш источник утверждает, что, узнав о назначении министра Забини, мистер Лонгботтом заявил: „Это конец нашего дела“. Мистер Лонгботтом уверен, что победа Блейза Забини — это существенный регресс, и опасается, что в скором времени снова статус крови будет значить больше, чем личные качества человека.

Напомним, что мистер Лонгботтом — герой войны и близкий друг Гарри Поттера. Мы спросили его, не считает ли он, что мистер Поттер должен был баллотироваться в министры. Мистер Лонгботтом отказался от комментариев, но близкие к нему люди считают, что он обвиняет мистера Поттера в бездействии».

Судя по всему, именно этот Невилл Лонгботтом, по мнению мистера Малфоя, должен был представлять существенную угрозу для его, Майкрофта Холмса, жизни и здоровья.

С фотографии смотрел, хмуря брови, круглолицый мужчина с кустистыми бровями, большими телячьими глазами и густой щетиной на подбородке. Одет он был в обычный свитер, что, видимо, демонстрировало его либеральность. Краткая справка сообщала, что мистер Лонгботтом происходит из древней чистокровной семьи и преподаёт гербологию в Школе чародейства и волшебства Хогвартс.

Майкрофт подозревал, что однажды с мистером Лонгботтомом придётся познакомиться.

Он как раз отложил в сторону газету, когда мамуля выдохлась и сменила тему разговора на потерянные очки отца.

* * *

Мистер Малфой смотрел спокойно и даже нагловато. Что ж, его можно было понять. Он был уверен, что теперь у их сотрудничества есть основа куда более прочная, чем договорённости и взаимные услуги. У него были способы шантажа.

— Покажите мне снимки, мистер Малфой, — сказал Майкрофт ровно. — По одному.

Майкрофт открыл папку и достал первую фотографию. Движущуюся, как, очевидно, все фотографии в мире волшебников. Весьма откровенную.

— Дальше. Просто покажите по одной, я не стремлюсь изучать детали, — холодно произнёс он. В голову пришла мысль, наверняка навеянная долгими мамулиными причитаниями, что Шерлок уже бросился бы защищать даму в беде. Он неплохо играл равнодушного асоциального мизантропа, пока дело не касалось живых и знакомых ему людей.

— Что ж, — вздохнул Майкрофт, когда демонстрация закончилась, — увлекательно. Однако я удивлён, мистер Малфой, что вы решили принести их мне. Мы с вами сотрудничаем.

— Мне нужен Шерринфорд, мистер Холмс. Я больше не могу ждать. Мне жаль, но выбора у меня нет. Либо завтра я получу информацию, либо снимки будут опубликованы. Вы ведь не хотите этого? — он сощурился. Майкрофт улыбнулся, нарочно выбрав самую неприятную из всех своих улыбок, и сказал:

— Если пожелаете, мистер Малфой, вы можете оклеить этими фотографиями всю подземку. Только проследите, чтобы они не двигались, иначе у вас будут серьёзные проблемы. Наше сотрудничество окончено.

Отключив камеру, он дотронулся до нагрудного кармашка и выругался вслух. Сигареты опять не было.

* * *

Ситуация в Египте становилась нестабильной, и Майкрофту настоятельно порекомендовали короткую поездку для оценки обстановки. Он не любил миссии подобного рода, но понимал их необходимость. Единственное, что радовало, это краткосрочность поездки. Майкрофт подозревал, что справится за два дня и ещё день закладывал на непредвиденные обстоятельства.

Но было, помимо множества рутинных задач, одно дело, которое он не хотел бы откладывать до отъезда. Ему требовалась встреча с Гермионой. Причём не совсем обычная: никакого кабинета, никаких рабочих формальностей.

Он размышлял о ней достаточно долго. Это был очень существенный риск. По сути, куда больший, чем поездка в Египет. Но риск этот был оправданным, более чем. Почти без колебаний и внутренних торгов он закурил, смакуя горьковатый привкус сигареты, придвинул к себе бумагу и написал: «Если вы располагаете временем и возможностью, приглашаю вас на ужин. Автомобиль будет у вас в десять минут одиннадцатого. МХ». Элис позаботилась о том, чтобы записка попала в квартиру Гермионы. И ей же Майкрофт поручил непростую обязанность — встретить Гермиону возле дома и сопроводить в ресторан. Шофёр не в счёт.

— Сэр, — Элис на мгновение задержалась у его стола, — могу я высказать мнение?

— Разумеется, — кивнул Майкрофт, в точности зная, о чём она собирается говорить.

— Я могу ошибаться, сэр, но предполагаю, что встреча пройдёт эффективнее, если мисс Грейнджер приедет одна, только с водителем.

Мысленно Майкрофт поставил помощнице плюсик за смелость. И даже сказал вслух:

— Я одобряю то, что вы поделились со мной этой мыслью. И в другой ситуации вы были бы правы. Вы опираетесь на психологический портрет мисс Грейнджер и делаете верные выводы.

Глаза Элис блеснули, на губах появилась улыбка, профессиональная, но искренняя.

— Однако вы не учитываете цели беседы. Видите ли, Элис, — Майкрофт поднялся из-за стола, понимая, что у него слегка затекли ноги, — не всегда эффективная беседа — приятная. Поэтому я прошу вас сопровождать мисс Грейнджер. Но воздержитесь от разговоров.

Гермиона вошла в отдельный кабинет на втором этаже ресторана, когда Майкрофт заканчивал беседу с Элис. И он не стал прерывать её, несмотря на то, что голову сжало в тиски очень ощутимого неудовольствия, которое распространяла Гермиона вокруг себя. Дав ещё несколько указаний, он сбросил вызов, обернулся и внимательно оглядел Гермиону.

Такой он её ещё не видел. Даже на фотографиях в досье ничего подобного не было. Она выбрала чёрное простое платье ниже колена, старомодное, но не лишённое элегантности. И Майкрофт видел макияж, хотя и по мелким деталям предполагал, что нанесён он был магическим способом.

— Вам идёт, — произнёс он.

— Благодарю, — очень холодно бросила Гермиона и добавила: — Неожиданные декорации для встречи.

— Не люблю быть должником, — отозвался Майкрофт.

По крайней мере, они оба понимали, что это приемлемый предлог для встречи в ресторане.

— Вашим сотрудникам не позавидуешь, — сказала Гермиона, отводя взгляд. Майкрофт махнул на головную боль рукой. Пока они не закончат эту неприятную, болезненную тему, он будет чувствовать давление. И повезёт, если Гермиона не сорвётся и не вторгнется в его сознание, как уже делала до этого. Правда, Майкрофт считал вероятность такого развития событий если не нулевой, то крайне невысокой.

— У моего ассистента много обязанностей, — ответил он спокойно.

— Включая сопровождение гостей?

— Разумеется, а также включая доставку одежды в прачечную, покупку продуктов и слежку за премьер-министром. Она выполняет разного рода поручения, собственно, в этом смысл ее работы.

И это даже было правдой, которую, очевидно, Гермиона не хотела воспринимать. Она сказала явно быстрее, чем успела подумать:

— Секс тоже входит в её обязанности? — и закаменела, как будто не могла поверить, что действительно это произнесла.

— Если это потребуется — безусловно, — ответил Майкрофт ровно, но позволил неудовольствию отразиться во взгляде и в выражении лица.

В молчании они дождались официанта, Майкрофт сделал заказ за двоих, а Гермиона смотрела перед собой, держа спину неестественно прямо. Принесли сыры и паштеты, разлили воду. Майкрофт не спешил нарушать установившуюся тишину — она была благодатной. Понемногу Гермиона переставала злиться, и головная боль отступала, хотя и не исчезала до конца. Только вот на смену злобе пришло волнение, наложившееся на сильнейший длительный стресс. Гермиону начало знобить, затряслись руки.

— Простите за бестактность — сказала она, едва попробовав индейку, которую поставили перед ней.

Майкрофт подлил им обоим ещё воды и ответил:

— Вы очень похожи на моего брата, вероятно, я уже об этом говорил.

— Да, тогда вы назвали меня… «травмированной».

Соединив ладони перед собой, он встретился с Гермионой взглядом, точно зная, чем это обернётся, и проигнорировал впившиеся в виски шурупы.

— У вас много общего, — сказал он тихо. — Вас объединяет также склад ума, безусловно, научный, склонность к самокритике там, где она не нужна, и решительная слепота к реальным своим недостаткам, излишняя эмоциональность и стратегия поведения в конфликтных ситуациях. Иными словами, если бы Шерлок желал меня оскорбить, как этого желали вы, он выбрал бы аналогичный способ сделать это.

Майкрофт улыбнулся. В некотором роде, общение с Шерлоком (и ещё с дядей Руди) дало ему отличное подспорье для политической карьеры — никто из противников никогда не смог бы подобрать слова так остро и так точно, как он. Правда, в какой-то момент Шерлок потерял хватку, перестал чувствовать болевые точки. И очень похожее обвинение действительно однажды звучало из его уст.

— Я не желала вас оскорбить, — дрогнувшим голосом ответила Гермиона, и Майкрофт заметил, как она судорожно дёрнула рукой в сторону бокала, но не довела движение до конца.

— Разве? — благожелательно уточнил он, приподняв бровь, и добавил: — От Шерлока вас отличает значительно более развитая эмпатия. И вы меня не оскорбили.

* * *

Обед шёл неспешно. Как на Рождество и как в том волшебном ресторане, разговор не был конкретным или действительно осмысленным, но Майкрофт получал от него определённое удовольствие. Гермиона расслаблялась, улыбалась чаще. Головная боль прошла полностью, и Майкрофт мог отвечать на её улыбку вполне искренне.

Ему было даже жаль, что пришлось вернуться к делам.

— Это пройдёт, — сказал он, взглядом указывая на её дрожащую руку, удерживающую бокал с водой, — тремор.

— Зелья и здоровый сон. Волшебники это лечат легко, — кивнула Гермиона.

— Легко… Магия решает много проблем, — заметил он и добавил тихо, отводя взгляд в сторону, чтобы слова не показались покровительственными или надменными: — Я рад, что это происшествие не нанесло вам… неизлечимых травм.

Боль появилась резко, вспышкой, почти ослепившей. Майкрофт проигнорировал её, снова посмотрев на Гермиону. Раньше он не был уверен в том, осознаёт ли она, какое воздействие производит её ментальная магия, но теперь убедился: не имеет ни малейшего понятия. Она пыталась овладеть собой, боролась со сложными мыслями и эмоциями, но не подозревала, что в то же время пытает своего собеседника.

Закрыть мысленную дверь. Запереть замок. Опустить решётку. Это помогало, хотя и не до конца. Гермиона встретилась с Майкрофтом взглядом, и ему показалось, что вот-вот она окажется внутри его головы, причём без заклинания. Её взгляд не был жарким или злым, он был тяжёлым, проникающим. Майкрофт сглотнул вязкую слюну, подумав, что готов почти на всё ради сигареты. Гермиона не моргала. Майкрофт не мог угадать точно, о чём она думает. И практически не мог думать сам, загипнотизированный силой её взгляда. И вдруг эта магия исчезла. Гермиона вздрогнула, едва не выронив бокал, разорвала зрительный контакт. Майкрофт заговорил о своём отъезде.

— Надеюсь, что в ваше отсутствие здесь не возникнет чрезвычайных ситуаций, — обтекаемо заметила Гермиона.

О, напротив, он был уверен, что произойдут. Они происходили всякий раз, когда он отлучался из страны. Как минимум, об одной он знал точно:

— Мистер Малфой продолжит игру, — и вызвал официанта, чтобы им принесли десерт.

За чашкой чая Гермиона спросила об очевидном:

— Вы знаете, каким будет его следующий ход?

— Он привлечёт прессу. Простите, — произнёс Майкрофт. Ему действительно это было неприятно. Гермиона зажмурилась, явно желая отгородиться от неизбежного, и наконец решительно произнесла, распахнув глаза:

— Меня это не затронет.

— Разумеется, затронет, — отозвался Майкрофт и снова столкнулся с ней взглядом. Ей будет очень непросто. Он видел снимки. Даже его такая публикация задела бы, причём не только репутационно, но и эмоционально.

— Я — преступница по законам нашего мира, меня судили собранием самых влиятельных волшебников, меня не затронет грязная статейка, — отмахнулась Гермиона.

— У грязных статеек есть свойство порождать сплетни, в которые люди любят верить, — вздохнув, отозвался Майкрофт.

— Я знаю, — сказала Гермиона, и это прозвучало так, что он понял точно: действительно знала, на своём опыте.

Они ели десерт молча. На разговор не тянуло, и Майкрофт решил, что в этой ситуации тишина более предпочтительна.

— Спасибо за гостеприимство вчера. Вам… — начала Гермиона и осеклась. Майкрофт чуть улыбнулся. Да, он понял, что именно она хотела, но не осмелилась сказать.

— В случае необходимости, спальня по-прежнему в вашем распоряжении, — заметил он ровно и прибавил: — Уже поздно.

Гермиона встала, и Майкрофт, тоже поднявшись, обошёл стол и приблизился к ней, на добрый фут сокращая допустимое расстояние. Гермиона подняла голову, чтобы поймать его взгляд, и Майкрофт не отказал себе в удовольствии пристально рассмотреть её лицо в мягком приглушённом свете. Если честно, он так и не определился, некрасива она или привлекательна. Два раза созданное первое впечатление создавало диссонанс.

Скорее, не то и не другое, наконец, решил он, и это решение отозвалось чем-то приятным в груди. В сущности, это не имело значения, особенно сейчас, когда её тёплые карие глаза, смотрящие с заметным смущением, снова начали бурить его мозг.

— Удачной поездки, — сказала она чуть хрипловато и протянула руку. Майкрофт коснулся её пальцев и с долей удивления понял, что этот физический контакт ему почти приятен. Её горячая рука согревала. А головная боль трансформировалась в мягкое, настойчивое давление.

— Благодарю, — ответил Майкрофт негромко, и первым разжал пальцы. — Доброй ночи, Гермиона.

С громким хлопком она исчезла из ресторана.

Майкрофт снова курил. В кармане пиджака лежала пачка сигарет, такого не было уже очень давно. Он курил, стоя у окна в спальне, которую уже не совсем мог назвать своей, и думал о последствиях. Они были давно просчитаны, взвешены и сочтены приемлемыми. Но принимать их теоретически, в отдалённой перспективе, изучая модель развития событий — одно. Столкнуться с ними — другое.

Вопрос, сможет ли он, не имел значения. Как и вопрос, хочет ли. Желания одного человека не учитываются, когда речь идёт о благополучии государства. Только очень сильно тянуло на сигареты. Затушив вторую за этот вечер, Майкрофт достал третью, но не поджёг, просто держал двумя пальцами, позволяя мыслям течь в свободном направлении.

Миссия в Египте могла провалиться. Майкрофт оценивал вероятность провала в каких-нибудь пять целых и три десятых процента, но в реальности это означало, что… Да, его могут убить. Завтра или в среду. И тогда с последствиями он не столкнётся. Правда, этот вариант развития событий был крайне нежелателен для всей Британии.

Вытащив пачку сигарет из кармана, Майкрофт отложил её на подоконник. А ту сигарету, которую держал в руке, убрал в нагрудный кармашек. Он не испытывал сомнений или колебаний. Просто позволял себе этот период принятия неизбежного, осознания и проживания его. И прощал небольшую слабость. Даже две.

Открыв окно пошире, чтобы проветрить комнату, он сел на застеленную свежим бельём кровать, взял с тумбочки чашку чая и песочное печенье и прикрыл глаза. В конечном итоге, никому нет и не будет дела до сантиментов, до его эмоций. Даже ему самому.

* * *

Первый рабочий день в Лондоне Майкрофт провёл почти целиком на Уайт-холл, и ещё немного — на Даунинг-стрит, 10. Но к восьми вечера он вернулся домой. Миссия в Египте прошла успешно настолько, что Майкрофту намекали на награду, хотя он предпочёл бы отказаться от лишней безделушки в ящике стола и просто не выезжать на полевые задания даже в настолько сложных ситуациях.

Он собирался заняться изучением свежих новостей и отчётов Элис за прошедшие два дня, но успел только расположиться за столом и включить ноутбук, как непонятный отсвет заставил его отвлечься. Подняв голову, Майкрофт вдруг замер. Он видел магию. Разнообразную, по большей части — очень удобную, временами пугающую, изредка — разрушительную. Но он почти никогда не думал о том, что магия может быть так похожа на… чудо.

Ему захотелось улыбнуться, и он понимал, что это желание — не навязанное кем-то извне, а искреннее, его собственное. Нельзя было не улыбаться, глядя, как на ковре играет серебристый светящийся зверёк. Он был как бы полупрозрачным, но одновременно с тем — очень плотным. Живым, но едва ли реальным. Можно было бы сказать, что он напоминал образ из сна, но нет — Майкрофту даже в детстве не снилось ничего подобного.

Зверёк, мотнув головой, остановился и привстал на задних лапках. Майкрофт понял, что это выдра, и в этот момент узнал её. Они уже встречались однажды, но тогда ему не было дела почти ни до чего, кроме финала игры Мориарти и предполагаемой смерти Шерлока.

Выдра посмотрела на него маленькими умными глазками, и откуда-то изнутри неё раздался голос Гермионы, слегка искажённый эхом:

— Майкрофт, добрый вечер. Есть разговор — можем ли встретиться сегодня после одиннадцати вечера? Дайте знать, если я могу прийти к вам на Роберт-стрит.

Майкрофт кивнул. Надо было бы, наверное, ответить вслух, но горло пережало. Ему слишком сильно не хотелось отводить взгляда от выдры.

Зверёк повёл носом, фыркнул и растворился в воздухе. Сглотнув, Майкрофт открыл на ноутбуке запись с камеры видеонаблюдения, расположенной в крышке стола, и промотал видео назад. Но комната оставалась пустой. И это вызывало разочарование и обиду. Он очень бы хотел снова увидеть маленькую серебряную выдру.

А потом углубился в детали захвата повстанцами вертолётной базы под Дамаском. Через час он распорядился, чтобы охрана вызвала горничную — приготовить чай и десерт к визиту Гермионы. Но выдра нет-нет, да и вспоминалась.

* * *

Майкрофт разговаривал по телефону с личным секретарём Её Величества, когда Гермиона появилась в кабинете. Это был не тот разговор, который можно было легко прервать, поэтому он даже не обернулся на хлопок, но увидел её отражение в окне и заметил с некоторой даже горечью, что для встречи она выбрала чёрное очень строгое платье.

Взмахом палочки она превратила стул в удобное кресло и спокойно ждала, пока не завершился разговор. Отложив телефон, Майкрофт обернулся и улыбнулся ей, хотя как раз сейчас на улыбку не тянуло совершенно.

Они обменялись формальными приветствиями. Майкрофт упомянул фотографии и увидел, как краска стыда и злости залила лицо Гермионы. Впрочем, эта реакция была предпочтительной и, возможно, даже целительной. Злость, в отличие от слёз, можно обратить на пользу дела. И здесь цели Майкрофта полностью совпадали с потребностями самой Гермионы. И он был на самом деле рад, что она нашла в себе силы на злость.

Когда горничная принесла чай, Майкрофт произнёс:

— Любопытным способом вы мне прислали сегодня сообщение. Кажется, это была выдра? — хотя и не испытывал по этому поводу никаких сомнений.

— Патронус. Личный помощник и защитник. У каждого свой…

— Похоже, — сказал он, на короткое мгновение поставив рядом в соображении Гермиону и её выдру.

— Осторожностью?

— Сочетанием сильного ума и неразумной эмоциональности, — искренне ответил Майкрофт. Боже правый, ему было бы проще, если бы нужно было врать.

Гермиона подняла на него взгляд, и он снова почувствовал давление на сознание, но не болезненное, а просто твёрдое и настойчивое, возможно, даже неосознанное. Кожа Гермионы, только недавно пылавшая, побледнела почти до мертвенности, зрачки расширились. Давление стало сильнее, и в то же время — ещё мягче. Странное, заманчивое ощущение — внутреннее желание сделать каких-нибудь полшага назад, перестать бороться. Она уже была в его голове. Это должно было вызывать страх и отвращение, но не вызывало.

Протянув руку, Майкрофт коснулся судорожно сжатых пальцев Гермионы и забрал у неё чайную ложку, за которую она держалась. И очень легко, почти не касаясь кожи, провёл пальцами по ладони. Откинулся на кресле назад и неохотно закрыл мысленную дверь.

Выдохнул. Он не пил и не употреблял наркотики, но подозревал, что ощущение выхода из забытья должно быть схожим — реальность постепенно обретала краски и смыслы. Переведя взгляд в сторону, взял себе пирожное с подноса и спросил лёгким тоном:

— Неужели вы никогда не любили сладкое? Даже в детстве?

— А вы без него жить не можете?

— Что ж, — заметил он без сожаления, — мы знакомы пятнадцать лет, не удивительно, что за это время вы узнали кое-что о моих вкусах.

— Пятнадцать лет — звучит пугающе, — сказала, поёжившись, Гермиона.

— Sed fugit interea fugit irreparabile tempus(1), — согласился Майкрофт, но улыбку сдержал. И вдруг увидел, что Гермиона узнала не только одну фразу, но и всю цитату целиком. Потому что она совершенно отчётливо покраснела, сосредоточилась на чае и пробормотала:

— Вергилий.

— Волшебники учат латинских поэтов?

— Я готовилась к поступлению в Вайкомб Эбби до того, как получила приглашение в Хогвартс. Латынь и французский были обязательным условием, — ей было приятно сказать об этом.

Майкрофт знал об этом. Но всё-таки думал, что Гермиона в десять лет ограничилась основами. Впрочем, сегодня было бы неправильно пуститься в обсуждение биографических подробностей и школьных лет, поэтому он сказал, возвращаясь к прежней теме:

— Я вам в некотором роде завидую. Я о сладком.

— Никогда не понимала, что люди находят в сладком. Приторно, оседает на зубах, приедается. И вредно.

— Стимулирует работу ума, — равнодушно отозвался Майкрофт и прибавил задумчиво, неторопливо: — К тому же, я никогда не принимал концепции монашеского истязания плоти, которая так приятна моему брату.

— Страшно позволить плоти взять верх над разумом.

Она так не думала. Вернее… Майкрофт подозревал, что она верила в это последние десять лет, но на деле, конечно, концепция аскетизма не была ей близка. Да и Шерлок, надо заметить, не был аскетом — он ловил от аскезы кайф сродни наркотическому, упивался ей так же, как упивался своим умом и способностями.

— Как я и отмечал, у вас много общего. Шерлок говорил как-то ровно то же самое, — со смешком произнёс Майкрофт.

— Думаете, он ошибается?

— Единственный способ преодолеть искушение…

— Поддаться ему. Оскар Уайлд. Вы так не считаете.

Нет. И никогда не считал. Он сказал об этом вслух и пояснил:

— Я считаю, что лучший способ преодолеть искушение — не иметь искушений. К сожалению, иногда человеческая природа берёт своё, — и, демонстрируя этот постулат, надкусил пирожное.

Гермиона снова потянулась к его мыслям, но теперь это было не давление, а мягкое, вежливое касание, которое не вызывало ни боли, ни дискомфорта. Майкрофт спросил:

— Пытаетесь прочесть мои мысли?

— Даже не думаю, — ответила она и добавила негромко: — Это прикосновение — не более. Проникновение вы бы почувствовали.

Губы Майкрофта дрогнули. Проникновение он уже ощущал, причём не один раз. Ему было любопытно, что дало Гермионе это прикосновение. Едва ли информацию. Ощущения? Эмоции? Считала ли она что-нибудь? Он не мог сказать наверняка и дотронулся до кольца на руке. Оно отозвалось прохладой.

Поднявшись со своего места, он отошёл к камину и жестом указал на кресло напротив. Дальнейший разговор не стоило продолжать, сидя за большим письменным столом.

— Почему огонь? — тихо спросила Гермиона, глядя на пылающий камин. Майкрофт протянул руку и ответил:

— Сосудистая недостаточность. Руки всё время мерзнут.

Гермиона проверила. Точно отвечая на его прикосновение пятнадцать минут назад, она едва ощутимо дотронулась до его тыльной стороны его ладони, едва ли успела даже почувствовать температуру и быстро отвела руку. Майкрофт мог бы её перехватить. Расстояние позволяло. Были сферы жизни, которые он ненавидел усложнять. Политика, впрочем, в этот список не входила. Переведя взгляд на огонь, он спросил непринуждённо:

— Что вы говорили о мистере Малфое?

Он порадовался, что можно смотреть в огонь. Видеть, какой эффект произвели эти слова, было бы… неприятно. Хотя он заметил всё необходимое даже боковым зрением. А главное — почувствовал по возникшей головной боли, той самой, пронизывающей, выматывающей, которая всегда приходила, когда Гермиона начинала нервничать или злиться.

— Я хотела обсудить с вами некоторые ходы по его… устранению.

Надо же, он не думал, что она выберет это слово, что отважится. Это вызывало уважение. И ему было что сказать о мистере Малфое.

Примечания^

(1) — Вергилий, «Георгики». Напомню об этой цитате, поскольку была она в «Сферах влияния» уже очень давно. Слова «tempus fugit» («время бежит») — устойчивое выражение во многих языках, но не все знают о лирическом контексте продолжения. Цитата целиком звучит так:

«Но бежит между тем, бежит невозвратное время,

Я же во власти любви по частностям всяким блуждаю».

* * *

Нужная информация собиралась уже давно. Агентурные данные (наружное наблюдение за всеми волшебными местами, которые удалось установить, и за всеми волшебниками, которых можно было вычислить), анализ, та газета от мистера Малфоя, в конце концов, а также недолгий, но познавательный разговор с мистером Поттером, давали очень многое.

Но кое-чего не хватало. И у Майкрофта был человек, который знал больше. Только вот прибегать к помощи Эвр отчаянно не хотелось, и не из сантиментов, а из соображений безопасности. И из сантиментов — тоже. Он неплохо осознавал, какую цену придётся заплатить за её знания, и считал её весьма высокой.

— Тебе больно, Майкрофт? — спросила Эвр, когда он вошёл в камеру. Она стояла к нему спиной, но щупальца её ментальной магии, конечно, сразу же впились ему в мозг, заставляя чуть ли не морщиться от боли.

Она не могла прочесть его мысли, просто не умела. Но это не мешало ей пытать его.

— Нет, — ответил он.

— Лжёшь, — она обернулась, и её бескровные губы растянулись в улыбке. — Прямо сейчас. Вчера. Неделю назад. Больно? Как это ощущается? Расскажи мне, а я расскажу тебе про то, что тебе нужно.

— Тебе недоступны эти чувства, — холодно произнёс Майкрофт, — поэтому описание не имеет никакого смысла. Впрочем, если тебе любопытно — то это ощущается как сдавливание грудной клетки и тяга к никотину.

— Глупо.

— Безусловно.

— Я знаю достаточно. Давай мне свои бумажки. О, не делай такое лицо, дорогой братец, — она осклабилась, — милый Джим оказался отличным информатором. Кстати, ты соскучился по нему?

— Нет.

Майкрофт положил бумаги в пустой отсек, и Эвр, повернув механизм, забрала их. Прислонившись плечом к стене, он принялся ждать. Она читала быстро, но не жадно. Ей уже было скучно. Однако, дочитав, она вернула бумаги, прижалась носом к стеклу и принялась шептать, вынуждая наклониться к ней поближе, имена и факты — всё необходимое, чтобы отчёт для Гермионы из неплохого стал безупречным.

Примечания:

А я упоминала, что написала новый финал для Сфер влияния? Что ж... кажется, самое время об этом сказать.

Майкрофт не любил ситуации, которые невозможно контролировать. Но к сожалению, его нелюбовь ни коим образом не уменьшала количество подобных ситуаций в жизни. Поэтому, когда Гермиона получила документы о Малфое, Забини и сомнительной легитимности последних выборов в Министерстве Магии, и пропала, Майкрофту пришлось просто отложить в сторону все проблемы волшебного мира.

Политическая обстановка очень этому способствовала. Всплеск террористической активности по всему миру, напряжённая ситуация в Египте, выборы в Корее — да, ему было, о чём подумать.

И ещё Шерлок, разумеется. Он держался очень долго, но было очевидно, что рано или поздно он сорвётся. Так и произошло. Сначала он в очередной раз обошёл наблюдение и скрылся, а потом его нашли под дозой в Албании. Майкрофт в компании медика по имени Клод Джефферсон вылетел через час после того, как ему сообщили о случившемся. Шерлок лежал в роскошном номере пятизвёздочного отеля в центре Тираны, и увидев его, Майкрофт почти поверил, что это конец. Но потом грязное, тощее неподвижное тело издало сдавленных хрип, и Майкрофт холодно приказал:

— Займитесь им, мистер Джефферсон, — а сам расположился в кресле в углу, так, чтобы его не было видно из окна.

Клод Джефферсон относился к числу доверенных лиц Майкрофта, поэтому был, собственно, единственным врачом, которого он рискнул бы подпустить к Шерлоку. К сожалению, специалистом по наркотикам он не был. Но, учитывая ситуацию, даже смерть Шерлока была бы более допустимой, нежели раскрытие его инкогнито.

Джефферсон возился пять с половиной часов, прежде чем Шерлок пришёл в себя достаточно, чтобы пробормотать:

— Иди к чёрту, Майки.

— Рад, что ты снова в сознании, дорогой брат, — обронил Майкрофт.

— Ты сорвал мне операцию.

Кричать Шерлок не мог, у него на это не осталось сил. Но он поднял голову с отросшими спутанными волосами и зло оскалился. Майкрофт некоторое время смотрел на него сверху вниз, поднявшись из кресла, произнёс:

— Под вашу ответственность до среды, мистер Джефферсон. Я пришлю агентов, которые обеспечат вашу безопасность, — повернулся и вышел из номера. Ему нечего было сказать Шерлоку.

Только через два дня Джефферсон сообщил, что состояние Шерлока стабилизировалось. Но он не гарантировал, что опасности нет.

Майкрофт, удаляя сообщение не только с телефона, но и из базы данных оператора, подумал, что опасность будет всегда. В этом специфика зависимости. Как бы долго ни длилась ремиссия, потом дело или скука приведут к знакомому результату.

И в этот момент раздался дверной звонок.

* * *

Майкрофт вывел изображение с камеры на экран и увидел, что перед дверью стоит Гермиона в тёплом длинном пальто. Малодушное желание не открыть дверь он проигнорировал. Опустил глаза на календарь и с горечью подумал, что должен был бы предвидеть этот визит. Рождество. Сантименты. Он прикрыл глаза, позволяя себе секунду слабости, а потом пошёл сам открывать дверь, не потрудившись даже надеть пиджак.

Он отпер дверь и, посторонившись, пригласил её входить. Она явно гуляла, притом достаточно долго, и решила навестить его спонтанно. Извинилась за неожиданный визит.

Майкрофт пригласил её в кабинет и в качестве мысленного упражнения даже представил три варианта будущего диалога, которые гарантировали бы ему как минимум недельную отсрочку от неизбежного. Но все три варианта были отметены. Почему не сегодня? Он закрыл и убрал ноутбук, поправил галстук, а Гермиона произнесла неуверенно:

— Кажется, у вас осталась книга по ментальной магии.

Майкрофт хмыкнул. Эта реплика прозвучала на удивление по-детски, наивно, но не раздражающе-глупо. Боже правый, это было почти мило.

— Да, — кивнул он, — полагаю, мне следовало давно ее вам вернуть, — но не предпринял ничего, чтобы достать томик на фарси из сейфа.

Гермиона рассматривала его лицо, и во внимательном взгляде, который сегодня на удивление не сопровождался даже намёком на головную боль, Майкрофт читал удивление. Ей хватало проницательности, чтобы увидеть всё то, что он не стал маскировать — усталость.

— Декабрь был непростой. Двенадцать крупных террористических актов в мире… только за месяц. Слава Богу, это не коснулось Британии, но среди пострадавших были также и наши подданные, а проблема мирового терроризма так велика, что не может считаться проблемой одной страны, — сказал он, умолчав о другой проблеме, которая утомила его сильнее, чем террористы, Египет и Корея вместе взятые.

— Это так серьезно?

— Нас не успеет уничтожить глобальное потепление или обещанный мистером Хокингом метеорит, потому что мы неплохо справляемся с этой задачей сами, — ответил он. Гермиона опустила глаза, и Майкрофт не сомневался в том, какие мысли сейчас возникли в её голове.

— Почему нельзя их остановить? — спросила она тихо.

— Потому что они верят в свои идеалы, потому что их финансируют те, кому выгодна нестабильная политическая ситуация, потому что они находят поддержку то у одних, то у других, причем на самом высоком уровне, — сказал он, сводя до одной фразы многостраничные аналитические доклады.

— Вы занимались этим весь декабрь? — в голосе Гермионы послышалось сочувствие, а ещё — стыд за появление без приглашения и предупреждения. Один ответ… и, выпив чаю за лёгкой необременительной беседой, которая доставит удовольствие им обоим, Гермиона уйдёт. Или даже проще. Один ответ, и Гермиона исчезнет. Майкрофт прекрасно знал, что сказать. В некотором роде, он был специалистом по таким ответам. Но он сказал мягко:

— Увы, даже мои возможности не безграничны, и в отсутствие сна я едва ли мог бы считаться хорошим собеседником. Впрочем, не будем об этом. Сегодня же Рождество.

— Вы терпеть не можете Рождество, — произнесла Гермиона тихо и посмотрела в огонь. А Майкрофт, наоборот, перевёл взгляд на её лицо. Ей шёл румянец от быстрой ходьбы по холоду. И костюм тоже.

— Разумеется, — кивнул Майкрофт.

— Почему?

Можно было соврать. Изобразить Эбенизера Скруджа. Он сказал:

— Семейные праздники были чудовищны. Моей маме необходимо запретить праздновать что-либо, её одной достаточно, чтобы устроить в гостиной локальный Армагеддон. А ведь был еще Шерлок. Чудовищные выходки каждый год. Он начал с того, что устроил короткое замыкание, в год. И закончил тем, что пришел под кайфом и едва не довел маму до сердечного приступа — в шестнадцать. Больше мы не праздновали.

Гермиона посмотрела на него очень понимающим взглядом и сказала:

— Я любила Рождество в детстве, мы с родителями сидели перед камином и… пытались увидеть Санту. В Хогвартсе было просто волшебно. У Уизли — теплый, домашний праздник. А потом он просто закончился... — и спросила осторожно: — Вы скучаете по нему?

Майкрофт почувствовал прикосновение к сознанию, настолько деликатное, что оно отозвалось мурашками по телу. Сморгнув, чтобы избавиться от этого ощущения, он произнёс с намеренно неприятной улыбкой:

— Боюсь, Гермиона, вы приписываете мне чувства и эмоции, на которые я не способен, — и, оборвав сам себя, отвернулся к огню и спросил: — Удобная маска, не правда ли?

Прикосновение к сознанию сделалось ощутимее. Гермиона даже не думала читать его мысли, она просто стремилась разгадать их, и он это чувствовал.

— Не только удобная, но и достоверная. Настолько достоверная, что я не раз и не два почти верила, что она и есть ваше настоящее лицо, — сказала Гермиона.

— Почти? — хмыкнул Майкрофт. На самом деле, учитывая, что она бывала в его сознании, что она меняла его память, о масках вообще можно было не говорить.

— Почти, — очень тихо повторила она.

— Не говорите об этом Шерлоку, пожалуйста, — попросил он насмешливо, — если он заподозрит, что у меня в груди вместо мотора, качающего кровь, располагается живое сердце, он не даст мне покоя.

— Вы не раз казались мне… — Гермиона осеклась, но Майкрофт не стал помогать ей. Он хотел, Боже правый, очень хотел, чтобы она сама это произнесла. Тогда всё будет чуть-чуть не так грязно и омерзительно.

— Машиной, — выдохнула она.

— Могут ли машины мыслить… Да, кажется, мы однажды обсуждали это в Рождество.

В то Рождество было просто жаль. Немного.

— Вы тогда были удивительно живым, Майкрофт. Зато потом я иногда думала о том, могут ли машины… чувствовать.

— Жизнь и смерть Ирэн Адлер были делом государственной важности, — Майкрофт встретился с Гермионой взглядом и уже не думал разрывать контакт. В мозг забились тонкие иголочки боли, но он даже не пытался отмахнуться от них. Эта боль была частью сделки.

Гермиона сделала небольшой шаг вперёд, нарушая допустимую дистанцию, и спросила:

— А дело государственной важности значимее, чем сердце мистера Майкрофта Холмса?

— Что такое одно сердце в сравнении с жизнями и судьбами миллионов подданных Ее Величества? — спросил Майкрофт, ощущая, что на языке начинает горчить, и через силу тоже подошёл ближе.

— Они здесь не причём… — прошептала Гермиона.

Он ощущал себя жалким. Глядя в глаза Гермионы, он поймал себя на мысли о том, что Шерлок никогда на самом деле не мог его серьёзно оскорбить, задеть так, чтобы от боли перехватывало дыхание. И Эвр не могла. Никто, собственно. Кроме него самого.

Иглы пропали, но сознание Майкрофта окружило плотным тяжёлым коконом.

— Гермиона, — произнёс он ровным, не сбившимся голосом, — должен признаться, я испытываю отвращение не только к Рождеству, вообще ко всем подаркам и… увеселениям.

— В таком случае, хорошо, что я не захватила открытку.

— Боже правый, очень хорошо! — кивнул он, и Гермиона очень легко дотронулась до его ладони.

Это не было неприятное прикосновение. Напротив. Возможно, лучшее в жизни. И оно же породило отвращение настолько сильное, что вызывало тошноту.

Есть люди, способные на такое. Майкрофт их знал. Он работал с ними, он контролировал их работу и строго спрашивал за провалы. Но сам он не входил в их число. Слишком высокая ставка, слишком сложные условия. Вот только… он сам сказал: что такое сердце Майкрофта Холмса в сравнении с жизнями и судьбами миллионов подданных Ее Величества?

Перехватив горячую, совсем небольшую руку Гермионы, он осторожно сжал её и произнёс, чувствуя, что горло пережимает:

— Полагаю, мне стоит спросить, — сказал он, и, слава Мерлину, в этот раз слова дались ему непросто, — не имеете ли вы возражений…против того, что наши отношения примут менее формальный характер.

Магия Гермионы вжалась в его сознание, вцепилась когтями. Аромат яблочного шампуня заполнил ноздри. Он знал, какой ответ услышит, а какой — желает услышать. Гермиона тяжело выдохнула:

— Никаких возражений.

Майкрофт наклонился и аккуратно поцеловал её в сухие, шершавые от ветра губы.

Ему повезло от природы. Секс никогда не интересовал его действительно сильно, он никогда не был зависим от этой стороны физиологических потребностей. Сам процесс, очевидно глупый и неловкий, переданный матерью-эволюцией и явно не подходящий существам, обладающим развитым сознанием, не приносил ему особенного удовольствия — разве что действовал как способ снять стресс или отвлечься. В принципе, если бы можно было просто колоть нужные гормоны для достижения тех же целей, это было бы предпочтительнее.

Не в этот раз.

Ощущая губами вкус её губ, Майкрофт в то же время отчётливо чувствовал давление её магии на собственный разум. Казалось, ещё чуть-чуть, и не только она сумеет прочитать, о чём он думает, но и наоборот. Самый сложный в мире раунд игры, в основе которой — откровенность и открытость.

Позднее, в спальне, это действительно произошло. Майкрофт не мог управлять этим, да и Гермиона, как ему показалось, тоже. Но он ярко, до исступления остро ощущал её мысли, почти видел себя её глазами. И — даже больше. Думал её разумом. Чувствовал её эмоциями. И из её сознания на него выплёскивался океан, в котором очень хотелось утонуть.

Гермиона возилась с могилой на виндзорском кладбище. Майкрофт разглядывал смазанные снимки, хотя ничего интересного в них не было. Но он всё же смотрел их чуть дольше, чем требовалось. Чуть внимательнее.

То, что произошло накануне… Майкрофт бы предпочёл, чтобы всё это было плохо. Пошло, глупо, неловко и раздражающе, слегка неуместно и однозначно неприятно. Так было бы значительно легче.

А в итоге он смотрел на фотографии с кладбища, задумчиво поглаживая пустой нагрудный кармашек, где уже не лежала сигарета.

— Элис, — позвал он и, когда ассистентка вошла, произнёс задумчиво: — Майора Берримора не отстранили от управления «Баскер-виллем»?

— Нет, сэр. Ему вынесено предупреждение. Леди Смолвуд…

— Достаточно. Проследите, чтобы к завтрашнему дню «Басквер-вилль» достоверно и натурально превратился в объект с названием «Шерринфорд». Вывести, бейджи сотрудников, всё, досконально.

Если Элис и удивил этот приказ, то она промолчала и отправилась выполнять его, а Майкрофт, заблокировав дверь, сжал ладонями гудящую голову и закрыл глаза. Усталость. Эмоциональное перенапряжение. Ничего больше. Он отлично мог назвать симптомы, прокомментировать каждый и даже дать неплохие рекомендации. Но не воспользоваться ими. Ему не хватало сил на то, что нужно было сделать. И никакая сигарета не поможет. Даже десять. Ментол не заглушит давящую тошноту.

Майкрофт позволил себе полчаса тишины, и в какой-то момент перед глазами появился безмятежный тихий океан, в котором словно бы растворились мысли и ощущения.

А потом он вернулся к работе — в Рождественскую ночь немецкие партнёры вместе с британскими агентами провели блестящую контртеррористическую операцию, и теперь нужно было извлечь из неё максимум пользы.

На следующий день состоялась экскурсия в «Баскер-вилль» лично для Гермионы. Менее всего на свете Майкрофт желал, чтобы Шерринфорд и связанные с ним проблемы по-прежнему занимали её.

* * *

Гермиона только проснулась. Майкрофт отряхнул зонт от воды и внимательно оглядел её, отмечая мельчайшие детали, изучая всклокоченные волосы и смятый домашний костюм. А ещё он видел раздражение, её глаза потемнели, и тут же Майкрофт почувствовал почти невыносимую боль в висках.

Взмахнув палочкой, Гермиона высушила зонт и одежду Майкрофта и резко прошла в гостиную, проигнорировав его извинения за неуместный визит без предупреждения.

— Мне давно стоило возобновить Протеевы чары, — сказала она раздражённо. Майкрофт отвёл взгляд в сторону, от боли начинало темнеть в глазах, но он не собирался этого показывать. Ему удалось сконцентрироваться на «Любовнике леди Чаттерлей», который валялся на полу, и он заметил как бы невзначай:

— Кажется, я отвлек вас от…

— Очень скучной книги.

Взмахом палочки Гермиона отправила роман на верхнюю полку книжного шкафа.

— Понимаю, — протянул Майкрофт. Он тоже не стал бы тратить вечер на Лоуренса. А ещё, сбросив, видимо, часть гнева в магию, Гермиона слегка разжала когти, которыми стискивала его разум.

— Вы читали?

— Посредственный роман, вокруг которого было шума больше, чем он того заслуживает. Впрочем, было бы ошибочным отрицать его влияние на умы, — осторожно отозвался Майкрофт.

Он не мог угадать мысли Гермионы, но пожалуй, был способен предположить, почему она злится. Не в том, что она разгадала загадку поддельного Шерринфорда дело, разумеется.

Сантименты.

Он даже мог их понять.

— Я не дочитала его в четвертый раз, — сказала Гермиона, кивнув в сторону «Любовника», и спросила иронично: — Чаю?

Майкрофт отказываться не стал. Ещё один взмах палочки, и посреди гостиной появился столик с чайником, от которого поднимался пар, молочником, сахарницей и двумя чашками, а рядом — второе кресло. Майкрофт сумел остаться невозмутимым и спокойно сел в наколдованное кресло, которое, конечно, даже на ощупь никак не отличалось от обычного. Головная боль опять усилилась, и закрыться от неё почти не удавалось.

Вокруг что-то неуловимо менялось. Магия Гермионы словно бы заволакивала комнату туманом, отравляющим газом. Майкрофт положил руки на подлокотники и произнёс, отлично зная, что рискует:

— Мистер Малфой, я полагаю, более не проявляет интереса к судьбе Джима Мориарти?

Гермиона поднял голову, поджала губы и бросила:

— Мистер Малфой даже вас умудрился обвести вокруг пальца. Вы ведь верили, что общаетесь с Драко Малфоем?

Майкрофт промолчал. Этот вопрос в сочетании с ещё несколькими занятными моментами наталкивал на мысль о том, что либо Драко Малфоев было двое, либо это и вовсе была личина. В мире волшебников была возможность менять внешность — Майкрофт понял это в тот вечер, когда Гермиона, встретив его на пороге дома, задала проверочный вопрос, на каком языке он читал ей книгу.

— Однако на деле вашим деловым партнером все это время была женщина, Нарцисса Малфой, и у них с Бруком действительно были любовные отношения. Вам… думаю, вам повезло, что вы так и не сказали ей о том, что он мертв.

Майкрофт никогда не говорил Гермионе о том, что не встречался с мистером Малфоем, или, вернее, с миссис Малфой, лично. И не стал говорить, что не подставился бы под удар так глупо, поэтому произнёс задумчиво:

— Полагаете, она могла бы…

— Уверена.

Гермиона замолчала. Её почти трясло. Если раньше было очевидно, что она управляет магией, то теперь Майкрофт полагал, дело обстоит с точностью до наоборот — магия завладевала ей как приступ одержимости, безумия.

— Я понимаю причину вашего гнева, Гермиона, — сказал он мягко. — Вы считаете, что мне следовало поделиться с вами интересом мистера… миссис Малфой. Однако на тот момент у меня даже не было полноценных воспоминаний, а позднее я посчитал…

— Вы посчитали, что меня это не касается, — вспыхнула Гермиона.

— Именно, — подтвердил Майкрофт, до боли стискивая пальцы в замок. Магия душила его.

Гермиона поднялась из кресла и отрывистым движением указала пальцем на чайник. Он закипел, из него пошёл пар. И палочка Гермионе для этого не была нужна. Как, стоит отметить, ей не потребовалась палочка, чтобы убить дядю Руди.

А потом на короткий миг Майкрофт понял, что и сам погибнет от её неконтролируемого волшебства. Всё произошло очень быстро. Сначала его череп сдавило, потом из лёгких пропал воздух, и наконец, грудь обожгло. Вскочив, Майкрофт понял, что его пиджак дымится, дёгнул пуговицы.

— Агуаменти! — выкрикнула Гермиона, и Майкрофта окатило водой с ног до головы, но это не помогло. Сорвав пиджак, он отбросил в сторону, и вовремя. Прогремел взрыв, и всё, что Майкрофт успел сделать, это закрыться руками от летящих в его сторону осколков, но даже пылинка не коснулась его. И взрывной волны не было — всё остановил невидимый, но ощутимый магический щит.

Совершенно без сил, теряя остатки самоконтроля, Майкрофт вцепился в спинку ненастоящего кресла. У него подгибались ноги и стучали зубы.

Гермиона, тоже тяжело дыша, подошла к месту небольшого взрыва и пробормотала:

— Кажется, это был ваш…

— Телефон. Если бы он взорвался на мне...

Не так-то просто заминировать телефон Майкрофта Холмса. Собственно, почти невозможно. Но кто-то сумел это сделать, а значит, у него лично и у Британского правительства в целом серьёзные проблемы. Господи… Ему было страшно.

Гермиона прошептала:

— Он не взорвался бы. Боюсь, что это я… Моя магия. Мне так жаль… Я не хотела навредить вам, но я была зла, и техника… — она начала задыхаться от слёз.

А Майкрофт, опустившись в кресло, вдруг осознал, что может дышать полной грудью. И боль больше не терзает его голову. Всё прошло.

— Вы уверены, что причина в магии? — спросил он осторожно.

— Да. Я думала, что сбросила достаточно, нагревая чайник, но, кажется, он и так был горячим, и…

Она не договорила, наколдовала пакет и сложила туда то, что осталось от пиджака и телефона, а потом легко устранила все последствия взрыва.

Когда позднее, в спальне, Гермиона положила голову Майкрофту на плечо, он отчётливо подумал, что ошибся. Есть силы, с которыми нельзя играть. Как-то они разговаривали об играх, и он сказал, что прогнозировать события — это как играть в шахматы с рыбками, черепашками или трёхлетними детьми на сотнях досок и с закрытыми глазами. Но Гермиона не была ни рыбкой, ни черепашкой. Майкрофт, задумчиво поглаживая её по стриженой голове, боялся её до дрожи. И в то же время, не мог противится тому, как его разум понемногу заполняется чужим безмятежным океаном.

* * *

Мистера Малфоя не хватало. Даже при том, что знакомый Майкрофту мистер Малфой и тот, который подлил Гермионе приворотное зелье, это разные люди, дальнейшее сотрудничество было невозможным. Но Майкрофт понимал, что потерял очень ценный источник информации.

Ещё у него был Гарри Поттер. Его взяли на покупке «куклы»(1) вместо героина, и Майкрофт имел с ним недолгую, но полезную беседу. Вот только, в отличие от мистер Малфоя, у Гарри Поттера не было никаких интересов в мире магглов, поэтому с ним невозможно было выстроить долгосрочное сотрудничество. Только, разумеется, используя наркотики. И Майкрофт раздумывал об этом варианте достаточно долго, потому что он решил бы разом слишком много проблем. Но отказался — по двум причинам. Первая была объективной — Гермиона могла прочесть воспоминания и его, и мистера Поттера. Вторая — субъективной, и лежала исключительно в области сантиментов. С мистером Поттером пришлось проститься. Но хотя бы он рассказал о ходе перестановки в магическом правительстве и подтвердил, что смещение нового министра вызовет панику в обществе.

И он даже поспособствовал тому, чтобы усугубить ситуацию, поделившись с Гермионой рядом воспоминаний о разговорах с мистером Малфоем. Это был интересный процесс. Гермиона не вламывалась в его память, даже не касалась её. Она попросила представить нужные эпизоды в деталях, а потом приставила к виску Майкрофта холодный кончик волшебной палочки, потянула и словно бы вытащила, одну из другой, четыре прочных серебристых нити. Они свернулись в клубок на дне хрустального флакона, который Гермиона закрыла пробкой. Майкрофт снова обратился к отданным воспоминаниям и понял, что они, хоть и остались при нём, словно бы потускнели и выцвели — казалось, он вспоминал события не последнего года, а двадцатилетней давности.

— Как вы сможете просмотреть их? — поинтересовался Майкрофт ровно.

— Обычно использую Омут памяти. Это… — она заколебалась, но не потому что хотела утаить информацию, а, Майкрофт видел, потому что не могла подобрать нужных слов, — артефакт. Когда в нём находятся воспоминания, волшебник может окунуться в них. Если я погружусь в вашу память таким образом, я как будто окажусь внутри самого события, буду стоять за вашим плечом во время разговора.

Майкрофт ничего на это не сказал, и Гермиона исчезла вместе с его памятью.

А Майкрофт, возвращаясь к более приземлённым, реальным, но крайне насущным делам, мельком подумал, что среди волшебников есть человек, с которым ему просто необходимо встретиться — правда, пока не до конца понятно, каким образом. В ближайшие пару месяцев ему предстояло поговорить с Невиллом Лонгботтомом.

Примечание

(1) «Куклой» называется поддельное безвредное вещество, например — мука, которую наркоторговцы продают ненадёжным покупателям. Что интересно, в британской судебной практике есть случаи как оправдания за продажу «куклы», так и обвинения.

Голосование в Палате общин за принятие закона об однополых браках не улучшило положение премьер-министра и стабильность внутри правящей партии. Но даже эта ситуация доставляла куда меньше неудобств, чем международный терроризм и волнения в Египте. Снова. Предсказуемо, и тем не менее, выматывающе.

Майкрофт работал параллельно с несколькими крупными темами, по каждой из которых требовался подробный анализ и, главное, сценарии развития событий.

Кроме того, был ещё один вопрос, требовавший внимания. О нём пока не говорили вслух и открыто, но Майкрофт отлично знал, о чём шепчутся в кулуарах и какие темы звучат во время партий в гольф — завёрнутый, слава Богу, два года назад референдум о выходе из Евросоюза снова начал казаться некоторым весьма влиятельным людям отличной перспективой. К сожалению, это были не те люди, которых легко переубедить. Хотя разумеется, Майкрофт планировал работать в этом направлении. С политической точки зрения он лично, возможно, и поддержал бы сепаратистские настроения — особенно учитывая то, как развивается ситуация на ближнем востоке. Но он слишком хорошо понимал, что отделение обернётся экономической катастрофой.

Майкрофт дописал предложение в анализе, и тут получил сообщение: «Тепловизор засёк активность в вашем кабинете, сэр». Майкрофт подозревал, что это произойдёт. И всё же он испытал прилив малодушного волнения. Он не видел своего визитёра, не знал точно, когда тот вошёл, но, пожалуй, мог сделать предположение о его личности, причём с высокой долей уверенности.

— Пожалуйста, снимите невидимость, — сказал он, не поднимая головы от экрана ноутбука, — техника плохо реагирует на магию. Я давно хотел встретиться с вами, мистер Лонгботтом.

Воздух в районе жаропрочного сейфа задрожал, и в кабинете возник высокий плечистый мужчина с широким румяным лицом и круглыми глазами. Майкрофт смерил его внимательным взглядом, получая куда больше информации, чем даже мог надеяться. Невилл Лонгботтом не был политиком. Он не был сложным человеком. Он даже не был умён. Что, разумеется, делало его крайне опасным. Опыт Майкрофта показывал, что зачастую фанатик куда более разрушителен и смертоносен чем любой умник.

— Откуда вы меня знаете? — спросил мистер Лонгботтом.

— Наслышан, — Майкрофт сделал паузу. Мистер Лонгботтом чем-то напоминал мистера Поттера — вероятно, парадоксальным сочетанием громадной силы и беспомощности. — Полагаю, — продолжил Майкрофт, — вас интересует моё знакомство с мистером Малфоем? Я передал все воспоминания и документы. Пока нам больше нечего обсуждать, поэтому рекомендую вам покинуть мой кабинет… тем же путём, которым вы воспользовались, чтобы в него проникнуть.

Они ещё поговорят позднее.

А пока мистер Лонгботтом слегка покраснел и исчез с громким хлопком. Майкрофт задумчиво погладил ободок кольца и вернулся к бумагам.

* * *

Они снова встретились с мистером Лонгботтомом почти через месяц. Чтобы связаться с ним, пришлось снова вызвать на встречу мистера Поттера — тот отправил письмо специфическим волшебным методом, привязав прямо на глазах Майкрофта к лапе бурой ушастой совы.

— Отнеси это Невиллу, — сказал мистер Поттер сове и выпустил её в окно. Майкрофт предпочёл от комментариев воздержаться. К сожалению, в Британии только лебеди принадлежат короне. Даже если он поставит это своей целью, едва ли найдётся департамент, который согласится окольцевать и пересчитать всех сов на острове. Поэтому он просто проводил взглядом улетающую птицу и предложил мистеру Поттеру чаю. Тот согласился, закинул ногу на ногу, почесал в затылке и заметил:

— Я рад, что вы о ней заботитесь.

Майкрофт приподнял одну бровь, мистер Поттер несерьёзно фыркнул, встал и добавил неожиданно серьёзным тоном:

— Не следите за мной больше, мистер Холмс. Я от вас устал. Надо будет связаться, позвоните. Думаю, вы можете найти мой новый телефон.

И он исчез. Майкрофт на мгновение зажмурился. Ему не очень понравился тон мистера Поттера и его взгляд. И разумеется, он не собирался снимать наблюдение.

Мистер Лонгботтом явился в назначенное время. Он задавал предсказуемые вопросы, получал предсказуемые ответы, а когда он исчез, Майкрофт написал Элис, чтобы его не беспокоили, отправился домой и сделал то, что позволял себе нечасто — от души плеснул бренди, взял книгу на фарси, которую Гермиона так и не забрала у него, открыл на середине и почти бездумно заскользил взглядом по строчкам. Он перечитал эту книгу уже больше десяти раз. Четырнадцать, если быть точным. Но снова вернулся к ней, смакуя слова, для него совершенно бесполезные.

Когда бренди закончился, он закурил и подумал, что если бы догадался прихватить с собой печенье, то ощутил бы постыдное удовольствие в полной мере.

Через два дня, вечером, Гермиона появилась в его рабочем кабинете. Она выглядела вымотанной и сбитой с толку, но держалась превосходно. Только допив чай, она решилась сказать о том, о чём действительно хотела:

— Вы ведь знаете, что я никогда не хотела заниматься политикой. Это… вам подходит. Не мне. Я ученый, а не… — она оборвала сама себя, и Майкрофт подошёл к её креслу. Присел, чтобы смотреть ей прямо в глаза, как делал много лет назад с Шерлоком, и произнёс искренне:

— Боже правый, иногда ваше сходство с Шерлоком просто пугает.

Двадцать четвёртое мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года он последний раз говорил с кем-то настолько сбитым с толку из такой… неудобной позиции. Тогда Шерлок закатил безобразную сцену из-за поступления в Кембридж, а потом ворвался к Майкрофту в кабинет, перевернул его чуть ли не вверх дном, упал в кресло и объявил, что он не потянет.

— Слава Богу, что вы менее… несдержанны, чем он, — добавил Майкрофт с улыбкой.

— Шерлок сейчас пошел бы за наркотиками, я подозреваю, — предположила Гермиона, но ошиблась. Именно в тот вечер наркотиков не было. Зато Шерлок заставил Майкрофта играть с ним в шашки. Два часа.

— Он вел себя точно так же, когда узнал, что поступил в Кембридж, хотя не подавал туда документов, — произнёс Майкрофт.

А когда отошёл от кресла Гермионы, добавил:

— Думаю, вы можете отказаться.

Нет, разумеется. Он прекрасно знал, что отказ для неё — вариант, который даже не рассматривается. Стремление к чрезмерной ответственности лежало в основе её личности, было базисом.

— Если я откажусь, то кто… — очень предсказуемо прошептала она, опуская голову.

Очень осторожно Майкрофт провёл ладонью по её коротким жёстким волосам и отошёл подальше, не позволяя руке даже задержаться на кармашке с сигаретой. Если бы сейчас Гермиона внезапно пошла против самой себя и сказала, что выходит из игры… Майкрофт не был уверен, что испытал бы разочарование.

* * *

Майкрофт застал Шерлока на диване в гостиной — то есть ровно там, где и планировал застать. Было бы наивно думать, будто он так просто вернётся на Бейкер-стрит под надёжное наблюдение Джона Ватсона, а теперь ещё и его невесты, подобранной Элис со всей тщательностью. Нет, конечно, Шерлок желал закончить начатый разговор. Тем более, что момент он считал подходящим — как раз после триумфа, одержанного в новом деле.

— Ты поправился и отупел, дорогой братец, — возвестил Шерлок, даже не думая убрать ноги с подлокотника, — сытость и любовная связь — вот два самых страшных убийцы интеллекта. Бомба под Парламентом в Ночь костров! Не думал, что тебе пора на пенсию? И кстати… — он свёл брови, — коротко стриженная женщина, связанная с политикой? И конечно, вы не живёте вместе, кто же тебя выдержит, только встречаетесь время от времени. Ты жалок, дорогой брат.

Майкрофт молчал, позволяя Шерлоку произносить очередной длинный монолог.

— У Джона тоже коротко стриженная невеста. Надеюсь, ты хотя бы не с Мэри спишь?

— Зачем ты пришёл? — спросил Майкрофт холодно, когда Шерлок слегка (пусть и явно не до конца) выдохся.

— За ответом, — зло выплюнул он. — Сербия. Тебе понравилось смотреть, как меня избивают? Получил удовольствие?

Майкрофт мог ответить ему просто «нет». Это было бы честно. Вот только Шерлок отличался от Гермионы тем, что языка честности не понимал. Выдержав паузу, Майкрофт проговорил:

— Мне чужды сантименты, дорогой братец, поэтому я позволил избивать тебя ровно столько, сколько требовалось, чтобы не разрушать мою легенду. Ты отделался очень легко благодаря… особым обстоятельствам. Поэтому я не видел смысла рисковать. Что касается бомбы под Парламентом… — он улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка вышла крайне неприятной, — ты действительно полагаешь, что я не умею считать вагоны? Или что член Палаты лордов может выйти на связь с террористической ячейкой так, что я не узнаю об этом?

Долгих десять секунд Майкрофт мог наслаждаться выражением обиды на лице Шерлока. Упоительно.

Подскочив с дивана, Шерлок рявкнул:

— Ты знал про Морана с самого начала!

— Видишь ли… — Майкрофт пожал плечами, — мне очень важно было принятие антитеррористического законопроекта. Твои интересы едва ли простираются так далеко, чтобы обращать внимание на международную обстановку, но…

— Бомба под Парламентом, — произнёс Шерлок с отвращением.

— Бомба под Парламентом, — наклонил голову Майкрофт. — Триумфальное возвращение знаменитого детектива, который снова героически спасает всех нас от неведомой угрозы. Честное слово, ты мог бы догадаться… дорогой брат. И да, — Майкрофт нажал на кнопку селектора, чтобы Элис пришла и забрала Шерлока из кабинета, — с нашей прошлой встречи я действительно прибавил шесть фунтов. Возраст, знаешь ли.

Шерлок, лишённый возможности бросить эти самые шесть фунтов ему в лицо, ушёл в крайне скверном расположении духа, а Майкрофт покачал головой и негромко рассмеялся. Может, действительно возраст. Но он был рад, что Шерлок снова дома, даже при том, что осознавал, насколько это пустые и бесполезные сантименты.

Зажмурившись, он вдруг вспомнил эпизод, который было не так-то приятно, но в то же время крайне… занятно хранить в памяти.

Это произошло сразу после возвращения из Сербии. Шерлок остался на диване, приходить в себя под действием зелий. Майкрофт поднялся в спальню, только краем сознания отмечая, что Гермиона пошла за ним. Сцены сербской тюрьмы мелькали перед глазами. И то и дело, как на повторе, виделся бритый здоровяк, который раз за разом наносил Шерлоку один и тот же удар в живот. Очень хотелось закурить, не ту дрянь, которую он выбрал в качестве маскировки, а нормальную, свою сигарету. Только её не было. Пиджак остался в гостиной. Задумчиво касаясь пустого кармашка, он услышал за спиной тихие шаги и почувствовал, как Гермиона обнимает его за плечи. Горячий лоб ткнулся между лопатками. Майкрофт зажмурился. Ему не нужно было утешение.

Но, в сущности, Гермиона и не пыталась утешать его. Она была. Этого хватало.

Только спустя несколько минут Майкрофт разорвал странные объятия, вернул магическое удостоверение, пытался выбрать нейтральную тему для беседы. Гермиона прервала его на полуслове, достала палочку и произнесла, удивительно точно угадав его мысли, не читая их:

— Акцио, сигареты Майкрофта.

Под дверь влетела его же пачка сигарет. Гермиона ловко поймала её на лету и протянула Майкрофту. Он закурил и заметил задумчиво:

— Некоторое время назад я полагал, что вас с Шерлоком связывают некие…

— Отношения?

Майкрофт промолчал.

* * *

— Прочитайте про себя, — произнесла Гермиона, протягивая ему узкую полоску бумаги. Майкрофт послушно прочитал: «Пемброк-гарденс, 18А».

Стоило ему дочитать последнюю букву, как на его глазах два дома под номерами семнадцать и девятнадцать пришли в движение и поехали в стороны, освобождая место для ещё одного дома, расположившегося прямо между ними. Он расталкивал их как… Майкрофт поморщился от неожиданной ассоциации, но по факту, это было похоже на то, как лезет неправильный лишний зуб, сдвигая соседние.

Никто вокруг не замечал появившегося из ниоткуда дома: ни прохожие, ни жители домов номер семнадцать и девятнадцать.

Гермиона взяла Майкрофта за руку, и они вместе вошли в дом. Это был дорогой безвкусно обставленный особняк девятнадцатого века, безупречно чистый и очень светлый.

— Занятная маскировка, — проговорил Майкрофт. Ему было не по себе. За столько лет… смешно, но он так и не привык к магии. Она вызывала дискомфорт.

— Это моя собственная разработка, — рассеянно ответила Гермиона, взмахом палочки призывая чай, — по механике похожа на заклятие доверия, «Фиделиус», но проще в исполнении. Впрочем… суть остаётся та же. Я, хранитель тайны, доверила эту тайну вам, и теперь вы можете заходить в мой дом. Желаете осмотреться?

Гермиона чувствовала себя неловко, и это было забавно. Майкрофт даже не сразу понял, что она никогда в жизни не владела чем-то действительно дорогим, и покупка этого дома, отвечавшего новому статусу министра магии, казалась ей неразумной.

— Я не могу быть уверен, что ваше заклятие надёжно закрывает от видеонаблюдения. Если вас не затруднит… повесьте шторы в спальне. Мне не хотелось бы выключать две видеокамеры в этом районе, — произнёс он лёгким тоном, и Гермиона рассмеялась. Движение палочки — и плотные кремовые шторы закрыли высокое окно.

— У вас тонкий вкус, Гермиона, — улыбнулся Майкрофт. — Полагаю, это кресло осталось здесь от прошлых хозяев?

Смех стал громче, и Майкрофт поддержал его. Кресло было чудовищным.

В голову воткнулись привычные тонкие иголочки. Он выдохнул, расслабляясь и избавляясь от всех посторонних мыслей, и дотронулся до руки Гермионы, как всегда горячей.

Заклятие доверия, значит. Ему было ответить нечем.

Майкрофт действительно не любил Рождество. И всё-таки в этом году он ждал его. Не дождался — в магическом мире как раз зашевелилась консервативная партия, недовольная выборами, поэтому Рождественский вечер Майкрофт провёл в одиночестве у камина. Не то, чтобы ему не нравился такой досуг. Не то, чтобы он мог быть чем-то недоволен или действительно предпочитать компанию другого человека спокойному течению своих размышлений.

Он крутил эту мысль с наслаждением некоторое время, а потом отбросил. В его ситуации самообман был опасен.

В десять вечера посреди комнаты вдруг появилась серебристая выдра. Проскакав по комнате, она остановилась, принюхалась, подошла к Майкрофту и из её глубины раздался голос Гермионы:

— С Рождеством, Майкрофт. Хотела бы я провести этот вечер с вами.

Ответа явно не требовалось, поэтому Майкрофт промолчал, не сводя глаз с выдры. Та, немного посидев перед его креслом, растаяла в воздухе.

Майкрофт был рад, что почти сразу ему позвонил милорд Грейвз с весьма нервным внешнеполитическим вопросом. Было предпочтительнее включить ноутбук и погрузиться в работу.

Пропал мистер Поттер. Гермиона не говорила о нём ни слова, но Майкрофт по её эмоциям и обрывкам фраз примерно мог догадаться, какое событие послужило тому причиной. Правда, ему не удалось выяснить, в какой момент он приобрёл дозу героина, у кого и как именно обошёл наблюдение — но приходилось делать скидку на магию.

Майкрофт был уверен, что Гермиона навещала мистера Поттера в клинике перед тем, как в Новый год возникнуть посреди гостиной. Очевидный вывод Майкрофт удержал при себе, вместо этого сказал:

— Вам стоит отдохнуть. Лидер страны… сообщества, в вашем случае, не имеет права работать на износ.

— Кто бы говорил, — пробормотала Гермиона, садясь за стол, где уже был сервирован лёгкий обед.

— Не берите пример с меня, — улыбнулся Майкрофт, — я стою за троном, знаете ли, а не обращаюсь к нации. Могу себе позволить…

— Вы тоже выглядите уставшим, Майкрофт, — тихо сказала Гермиона, и её магия ласково надавила на его сознание. — Жаль, что наши с вами должности не предполагают отпусков.

— Чем-то приходится жертвовать, — заметил он.

— Что бы вы делали, если бы он вдруг появился?

Приступив к еде, Майкрофт пожал плечами:

— Ничего не приходит в голову. Вероятно…

Он действительно не знал ответа на этот вопрос, поэтому добавил:

— Я полагаю, вы поехали бы к морю и читали бы книгу на берегу.

— Не думала об этом… да, пожалуй. Наверняка. Знаете, я иногда скучаю по Дувру.

В этом Майкрофт не сомневался. По тишине, покою и своей научно-психиатрической работе. Но он не ожидал, что Гермиона скажет:

— Я бы туда не вернулась. Сейчас… лучше.

В голову вцепились иголочки боли, но Майкрофт не отмахивался и не закрывался от них.

* * *

На кольце загорелась надпись: «Клуб, 19:15». Прошло уже чуть больше года с тех пор, как они с Гермионой в последний раз встречались в клубе. В этом не было нужды. Чужое отстранённое нейтральное пространство, так же как официальная обстановка рабочего кабинета, не требовались им для комфортной беседы.

И всё-таки клуб.

Майкрофт повернул кольцо так, чтобы надпись не была видна. Он не стал отвечать. Прикрыв глаза, он мысленно перебрал варианты. Что-то особенное заставило Гермиону назначить встречу в клубе. Работа? Нечто неожиданное в Министерстве Магии?

Майкрофт улыбнулся, не ощущая ровным счётом никакой весёлости, просто растянул губы. Он неплохо знал Гермиону, чтобы не сомневаться — в случае экстренного происшествия она не станет откладывать встречу на два часа, она напишет: «Срочно!».

У неё появился важный рабочий вопрос, который, возможно, требует присутствия других волшебников? Снова нет. В этом случае встречу она назначила бы на Уайтхолл, а главное, предупредила бы. «Ваш кабинет, 19:15, буду не одна», — примерно так она написала бы.

Это было бы пошло и глупо, если бы не так… неизбежно. «Клуб». Болезненный разговор, который проще выдержать вдали от дома и связанных с ним переживаний.

В семь часов он был на месте. Распорядился, чтобы заранее принесли чайный прибор, разожгли огонь и сел в глубокое кресло.

Он не чувствовал ни энергии, ни сил. Только глубочайшую усталость. Настолько сильную, что она лишала его воли, разбивала. Последний год был удивительно… лёгким. Шерлок почти не влезал в неприятности. Гермиона управляла Министерством Магии и получала пусть не однозначное, но всё же удовольствие от этой работы. Забавно, что этого хватало, чтобы счесть год приятным. Несмотря на Египет, несмотря на майскую акцию и последовавшие на неё ответы, несмотря на ситуацию в Шотландии и множество других вопросов, которые приходилось решать.

Как аналитик, сам себе Майкрофт порекомендовал бы немедленную отставку. Не сейчас он её планировал, ещё нет. Но она стала бы лучшим выходом, если бы не один факт.

Никто другой не выведет отношения с магическим миром на новый уровень. Если он лично, своей рукой, не напишет все необходимые документы, это некому будет сделать. И окажется, что всё было бестолку.

Он опустил голову, давая себе ещё несколько мгновений слабости. Пока Майкрофт Холмс не может уйти в отставку. А значит, встреча в 19:15 состоится и пройдёт именно так, как следует.

Он услышал знакомый хлопок. И ещё, наверное, почти минуту сохранял неподвижность, ощущая, как густая, невыносимая боль сдавливает его голову, как от силы магии становится нечем дышать.

Но справился с болью, поднялся и произнёс негромко:

— Вы хорошо выглядите, Гермиона.

Это была ложь, и Гермиона прекрасно об этом знала. Возможно, она специально не стала использовать косметику или просто забыла о ней, но Майкрофт мог ясно видеть по её лицу, что произошло. Она плакала. Долго, горько и отчаянно. Скорее всего, в одиночестве. Майкрофт сомневался, что она пошла бы искать утешения у подруг. И записать свою боль алкоголем она не стала, прожила её самостоятельно.

— Как давно вы выстроили эту партию? — спросила Гермиона отрывисто, и стало понятно, что она слегка сорвала горло — голос звучал хрипловато.

— Довольно давно, — ответил Майкрофт. Им обоим не требовалась конкретика. В сущности, даже в этом разговоре не было нужды. Они могли опустить его.

От головной боли потемнело в глазах, и Майкрофт подумал, что сейчас готов был бы пустить её в своё сознание. Охотно. Карты на столе, тайн там больше не осталось, во всяком случае, представляющих для Гермионы какой-то интерес.

— Интересы Великобритании превыше всего?

— Разумеется. Я ведь говорил об этом, — ответил он и посмотрел ей в глаза. Одно усилие с её стороны — и они будут избавлены от этого объяснения, так неприятного им обоим.

Но Гермиона не собиралась читать его мысли. Ей это было бы сейчас, полагал Майкрофт, неприятно.

— Магическое сообщество не допустит угрозы своим интересам и шантажа в свой адрес. Как вы там говорили? Британия не ведёт переговоры с террористами. — Ваша попытка угрожать неприкосновенности нашей тайны…

Майкрофт рассмеялся. Боже правый, он предпочёл бы разгром кабинета. Такого рода суждения Гермионе не шли.

— Гермиона, вы ошибаетесь, я не угрожаю Статуту о Секретности и не шантажирую вас. Я действую в интересах граждан страны и подданных Её Величества, — сказал он мягко.

— То есть вашу фразу: «По счастливой случайности, один датский медиамагнат обладает исчерпывающей информацией о волшебном мире», — мне нужно расценивать как предложение о сотрудничестве?

Крылья её носа дрогнули от гнева, но магия оставалась под полным контролем. Майкрофт скрестил руки на груди и заметил:

— Мистер Лонгботтом, очевидно.

— Ваш союзник отныне вне зоны досягаемости. Вам он больше не поможет, — очень метко отметила Гермиона.

— Надеюсь, он пребывает в добром здравии.

— В наилучшем.

Гермиона смотрела в огонь, а Майкрофт не сводил взгляда с неё. Очень отчётливо вдруг вспомнилась лохматая юная девочка в туфлях на квадратных низких каблуках.

— А если бы я отказалась? — спросила Гермиона дрогнувшим голосом.

— Я не раз говорил вам, Гермиона… Вы очень похожи на моего брата, — ответил он с искренней теплотой.

— Им вы тоже манипулируете?

— Разумеется. Вы ведь не думаете, что он сам решил два года мотаться по Европе в поисках контактов Мориарти?

Майкрофт хмыкнул и опустил руки. Ему было тяжело видеть слёзы в глазах Гермионы. Действительно больно. Только это, разумеется, не имело никакого значения. Существовала необходимость, государственная цель, во много раз более значимая чем мелкое копошение отдельных людей.

— Почему вы были уверены во мне? Я хотела отказаться.

Он негромко рассмеялся. Она и сама понимала, что отказаться не сумела бы, и выплеснула злость на саму себя в камин — в нём вспыхнул волшебный синий огонь, спросила:

— И в чём цель? Потому что, клянусь Мерлином, лучше бы у вас была цель.

Разгром в кабинете всё ещё был бы предпочтителен, как и спонтанное агрессивное чтение мыслей, и Майкрофт позволил себе резкость:

— Вы спрашиваете как обиженная женщина или как политик?

Она никогда не была политиком, но ответила спокойно:

— Вы говорили Невиллу о спасении жизней.

— Магический мир веками существовал в изоляции, и это приемлемо, — медленно проговорил Майкрофт, — теперь вас интересует мир обычных людей. Вы не можете оставаться сами по себе, свободно гуляя по маггловским городам.

— Вы полагали, что сможете управлять мной?

Он опёрся локтем о спинку кресла.

Всё было так просто, так очевидно, и в то же время… Сам себе он сказал бы, что впутывается. Впутался. Уже. Свершившийся факт. Ему хотелось включить перемотку, как на утомительном эпизоде кино, пролистнуть всю эту беседу, оказаться на десять минут впереди во времени. Покачав головой, он сказал:

— Вы стихия. Я не могу управлять ураганом. Я могу… — он не договорил. Было достаточно, что Гермиона поняла главную мысль. Она закончила её:

— Минимизировать риски? Держать руку на пульсе? Больше не удастся. Наше сотрудничество, мистер Холмс, окончено.

Она готова была разрыдаться прямо здесь, и от этого становилось горько. Даже головная боль почти не ощущалась.

Майкрофт понимал, что может прямо сейчас всё изменить. Человеческие эмоции никогда не были чем-то сложным. Он мог заставить Гермиону заплакать. Мог вызвать бурю, которая разгромит кабинет. И наконец, он мог получить прощение за эту небольшую политическую игру. В сущности, они были слишком давно знакомы. И Гермиона слишком хорошо знала его.

Он не делал ничего. А потом тихо произнёс:

— Я полагаю, госпожа министр, вы предпочтёте передать контакты с миром магглов в другие руки. Нам нужно обсудить планы на дальнейшее сотрудничество и зафиксировать договорённости. Информирую вас, что от имени правительства Её Величества я уполномочен вести переговоры с представителями магического сообщества Великобритании о разделении сфер влияния.

Когда Гермиона исчезла, Майкрофт сел в кресло, налил себе остывшего чая и почти залпом осушил чашку. Он не мог себе позволить отставку.

* * *

У человека, который появился в его рабочем кабинете на Уайтхолл, не было лица. В прямом смысле. Глядя на него, Майкрофт понимал, что не в состоянии удержать в памяти ни единой черты. Разве что белозубая широкая улыбка запоминалась, но она выглядела совершенно искусственно.

— Так-так, — произнёс человек, продолжая улыбаться, — мистер Майкрофт Холмс, грозный и великолепный. Интересный эффект дают воспоминания, мистер Холмс, любопытные искажения порождают. Вы не замечали?

Майкрофт приподнял одну бровь, но промолчал. Он не стал говорить, что обладает великолепный памятью. Этому человеку он вообще предпочёл бы не говорить ничего. Такие люди встречались крайне редко. Особенно в политике. К счастью, чаще они находили себе пристанище в глубинах научных лабораторий.

— Я полагаю, вы полномочный представитель Министерства Магии, сэр, — проговорил Майкрофт.

— Ох, имена, какая неловкость… Мистер Кто, — и он пожал Майкрофту руку совершенно неощутимой, невыразительной ладонью. — Простите эти шпионские игры, понимаю, вам непривычно. Я невыразимец. Мисс Грейнджер попросила меня лично взять на себя решение наших с вами вопросов. Что ж… — он с энтузиазмом потёр руки, — приступим?

Он щёлкнул пальцами, и на стол из невидимой дыры посыпалась целая гора свитков пергамента. Майкрофт подозревал, что мистер… Кто-бы-он-ни-был получает от этого определённое удовольствие. Изобразив на лице подобие улыбки, Майкрофт заметил:

— Ваша магия несколько неаккуратна, мистер Кто. Не стоит нервничать, наш вопросы важный, но не срочный.

— Напротив, мистер Холмс, чрезвычайно срочный. Видите ли… должен сказать откровенно… — он чуть понизил голос, словно собирался делиться секретом с театральных подмостков, — мне совершенно не доставляет удовольствие ваше общество. Нет-нет. Но разве можно отказать нашему дорогому министру в такой маленькой просьбе?

— Ни в коем случае. Полагаю, мисс Грейнджер была достаточно… настойчива, — обронил Майкрофт.

Мистер Кто ошибся, думая, будто бы это сработает. Во-первых, несмотря на тон его голоса и формулировку фразы, Майкрофт не сомневался, что в любовной связи он с Гермионой не состоял никогда. А во-вторых… может, мистер Кто ещё и пребывает эмоционально в поре ранней юности, но сам Майкрофт этот возраст давно перерос. Он прекрасно умел выдерживать общение даже настолько неприятных представителей человечества.

— Прошу вас, мистер Кто, — Майкрофт указал на стул для посетителей, — садитесь, и мы приступим к плану документа. Как вы понимаете, после подготовки черновика он должен быть согласован премьер-министром и членами Тайного совета с нашей стороны и, вероятно… Визенгамотом — с вашей.

— А также министром магии, — добавил мистер Кто с задумчивом интонацией. — Простите за беспорядок. Это — те акты и постановления Визенгамота, которыми нам с вами придётся пользоваться, чтобы не нарушить законы магической Британии.

Майкрофт в ответ кивнул в сторону книжного шкафа слева и сказал:

— Это законодательные документы, понимание которых необходимо, чтобы не нарушить законы всей Британии. Можем обменяться. Вам хватит недели на изучение?

— Будет достаточно трёх дней, — без улыбки ответил мистер Кто, и Майкрофт понял, что как минимум этот раунд мистер Кто проиграл.

Было очевидно, что если достаточно много курить и ещё больше работать, он по-прежнему мог быть полезен Британии.

Когда мистер Кто исчез, Майкрофт достал сигарету из второй за этот день пачки, и вызвал Элис — систематизировать и оцифровывать свитки. Он не собирался ползать за ними под столом, даже если мистеру Кто очень этого хотелось.

Встречи с мистером Кто стали рутиной. Достаточно неприятной, но всё же. Не было смысла пытаться узнать о нём больше — ни камеры, ни фотоаппараты не фиксировали деталей его внешности. Но он разобрался в ключевых положений британского законодательства за рекордные три дня, что вызывало уважение.

Когда документ был согласован с обеих сторон, они встретились в очередной раз. Мистер Кто улыбнулся в своей обычной манере, спросил:

— Почти закончили, мой дорогой мистер Холмс?

— Дальнейшее уже зависит не от нас с вами, мистер Кто. Садитесь, прошу, — и Майкрофт указал на одно из двух кресел возле камина.

Мистер Кто сел, а Майкрофт достал из бара бутылку огневиски, которую ему добыл один из агентов, и два стакана. Налив понемногу, он предложил один стакан мистеру Кто и произнёс, отвечая на его улыбку:

— За наше сотрудничество.

Мистер Кто очень долго смотрел на огневиски в стакане, потом молча опрокинул его в себя, сглотнул, даже не поморщившись, и заговорил негромко. Голос был всё тот же, тусклый, но Майкрофт мог догадаться, какие эмоции мистер Кто желал выразить

— Вы понятия не имеете, что сделали, мистер Холмс. Подозреваю, вы уверены, что выбрали лучший путь из возможных. Такой красивый изящный ход, такая длинная шахматная партия. Я могу оценить. Только, что бы там вам ни говорили, жизнь не похожа на игру. Всё могло бы быть проще…

Майкрофт перевёл взгляд на оранжевое пламя, которое уже вряд ли когда-нибудь окрасится в синий цвет, и ответил:

— У нас с вами есть нечто общее, мистер Кто. Мы оба не знаем, что увидим, если снимем эти… — он пожал плечами, — забавные маски.

Мистер Кто поднял на него невыразительный взгляд, и Майкрофт ощутил, как боль когтями впивается в голову. От мистера Кто болела голова так же, как от Гермионы, но всё-таки немного иначе.

Мистер Кто исчез, не прощаясь.

На следующий день в пять часов вечера на Даунинг-стрит, 10, в обстановке строжайшей секретности, состоялась встреча премьер-министра и министра магии Великобритании. Майкрофт был единственным посторонним магглом на этой встрече. Гермиону сопровождали трое волшебников: секретарь и, по всей видимости, охрана.

Документ, получивший название «Билль о сотрудничестве», был тщательно изучен и подписан. Два министра скрепили договорённости рукопожатием. Каждая из сторон получила свой оригинал документа на хранение.

Перед тем, как исчезнуть из кабинета, Гермиона бросила на Майкрофта короткий, но, слава Богу, твёрдый взгляд. И в тот же день произошло нечто… достаточно ожидаемое, но болезненное. Дом по адресу Пемброк-гарденс, 18А, исчез с камер видеонаблюдения, словно его никогда и не было на улице. Вполне резонно было предположить, что Майкрофт больше не входил в число лиц, удостоенных доверия Гермионы Грейнджер, и это было закономерно.

Не то, чтобы Майкрофт собирался действительно следить за домом. Разумеется, нет. Только не в то время, как в мире разворачивался очередной скандал, связанный с Wikileaks. В конце концов, у Майкрофта было очень много дел.

Закрыв окно камеры, он вызвал Элис и распорядился:

— Прошу понизить приоритет наблюдений за объектом «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать». Допустим, до второго уровня. Еженедельных отчётов… будет достаточно.

Элис, к счастью, была достаточно умна, чтобы не задавать лишних вопросов.

* * *

Декабрь 2014 года

Леди Смолвуд сидела в кабинете Майкрофта, её руки слегка подрагивали, но в остальном она, как и всегда, превосходно владела собой. Майкрофт молчал.

— Скажите что-нибудь, мистер Холмс.

— Нам нужен мистер Магнуссен, леди Смолвуд. Это вопрос не только нашей с вами личной безопасности, благополучие государства…

— Мы не можем зависеть от этого… — она оборвала его на полуслове, — мерзкого существа.

— Ваша проблема улажена, леди Смолвуд, — проговорил Майкрофт, подпуская в голос нотки раздражения. — И должен признаться, я удивлён тем, что вы предпочли первым делом обратиться к моему брату, а не ко мне. Частное лицо, к тому же, подверженное зависимости, вы уверены, что верно выбрали конфидента?

На впалых щеках леди Смолвуд не появилось и намёка на румянец, но Майкрофт понимал, что причина тому — хорошая косметика.

— Вы говорите о своём брате.

— Это не лишает меня объективности. Впрочем, вы ведь рассчитывали на другой исход, верно?

— Я ошиблась.

— Да, — согласился Майкрофт.

Они оба это неплохо понимали.

— Вы хотели спровоцировать Шерлока на агрессию, натравить Магнуссена на него, думая, что тогда у меня не будет иного выбора, кроме как вмешаться, — произнёс он, зная, что леди Смолвуд и так поняла, что он всё просчитал. Но этот вопрос был из тех, где недомолвки опасны. — Если бы пришлось выбирать, отправить в тюрьму Шерлока Холмса или пожертвовать мистером Магнуссеном…

Леди Смолвуд опустила взгляд, хотя её осанка оставалась безупречной.

— Мистер Магнуссен забудет ваше имя, — добавил Майкрофт мягче, — уже забыл, собственно. Вам не о чем беспокоиться.

После долгой паузы леди Смолвуд добавила:

— Спасибо, Майкрофт.

— Не стоит благодарности, Алисия, — отозвался он, улыбнувшись. Леди Смолвуд отлично поняла, что второго настолько серьёзного провала он ей не простит. И лучше бы ей второго провала не допускать. В действительности, Майкрофт не был уверен, что сумел бы отправить Шерлока за решётку. Что ему хватило бы… здравого смысла для этого. И оставалось только благодарить бога за то, что в разговоре с Магнуссеном Шерлок проявил несвойственное ему благоразумие.

О том, что Шерлок тяжело ранен, разумеется, первой узнала Элис. Она сообщила Майкрофту о происшествии даже до того, как в офис Магнуссена приехала скорая.

— Вы поедете, сэр? — спросила Элис осторожно.

— Смысл? — пожал плечами Майкрофт и закурил. — Едва ли мне будут рады в операционной. Нет, стоять под дверью — забота Джона Ватсона и его жены. Элис, — он перевёл на неё тяжёлый взгляд, — завтра до двенадцати мне нужно знать, кто стрелял, почему, и главное, какого чёрта мой брат и ваш идиот-Ватсон делали в офисе Магнуссена. В двенадцать тридцать… — он дёрнул плечом, — в час мне здесь нужен сам Магнуссен. Это всё, вы свободны.

Когда за Элис закрылась дверь, Майкрофт опустил голову и зажмурился так, что перед глазами пошли круги. Сигареты уже очень давно не помогали ему. В конце концов, из спасения, из элемента стабильности они превратились просто в дурную привычку. Затушив недокуренную сигарету, Майкрофт отошёл от камина и сцепил руки в плотный замок. Всё, что оставалось, это продолжить работу.

На следующее утро Майкрофт имел достаточно неприятный разговор с мистером Магнуссеном — собственно, любой разговор с этим человеком становился неприятным в высшей степени. А три дня спустя, на Рождество, Шерлок убил Магнуссена на глазах у десятка человек.

* * *

В комнате было душно и омерзительно воняло. Так сильно, что слезились глаза. Майкрофт сидел на краю дивана и вслушивался в тяжёлое неровное дыхание. Если бы он захотел протянуть руку, то легко нащупал бы совсем рядом липкий от пота холодный лоб Шерлока. Но разумеется, он этого не делал.

Сантименты. Не более чем. Человеку после такой дозы налоксона и вспомогательных препаратов не требуется участливая поддержка. Ему плевать.

Шерлоку, как и всегда, было плевать на всех.

Очень много лет прошло с тех пор, как Майкрофт в последний раз сидел у его постели после… этого. После того, как он снова попытался уничтожить себя наркотиками.

Он закрыл глаза, и ему вдруг очень отчётливо вспомнился наркопритон… один из многих. Грязная дыра. Лохматая до смерти напуганная девушка, которая наклоняется к своему другу? брату? любовнику? И тот взгляд, который она бросила на Майкрофта, тоже вспомнился. Занятный эпизод.

Улыбнувшись, вернее, насильно растянув губы в подобии улыбки, он опёрся лбом о руки, сцепленные в замок, и скрипнул зубами. Видит Бог, всё шло очень неплохо.

Магический мир функционировал стабильно и безупречно. Безликие сотрудники мистера Кто подключились к космической программе и лабораторным исследованиям. Девятеро выпускников единственной магической школы Хогвартс по личной протекции Майкрофта поступили на юридический факультеты Оксфорда после прохождения двухлетней подготовительной программы. Выход Британии из ЕС стал неизбежным, но стало понятно, как провести процесс максимально медленно и с минимальными потерями. Майкрофт получил ещё две государственные награды. Он сомневался, что когда-нибудь ему взбредёт в голову все их надеть.

И всё это, важное и значимое, отступало перед тем, что Шерлок Холмс едва не убил себя героином.

Последние лет пять-семь Майкрофт часто шутил про возраст, отлично понимая, что на нём он пока никак не сказывается. Может, это первые признаки?

«Твоя смерть разбила бы мне сердце», — сказал Майкрофт Шерлоку уже почти три года назад, когда они проводили последнее рождество у родителей. Шерлок поперхнулся сигаретным дымом, доставив этим Майкрофту определённое удовольствие.

Конечно, они оба понимали, что это не совсем правда. Вернее, правда, но не исчерпывающая. Исчерпывающая заключалась в том, что благо страны оставалось приоритетом и перед жизнью Шерлока, и перед, господи, сердцем Майкрофта. Только в двадцать пять эта позиция ощущалась естественнее и проще. В тридцать пять, собственно, тоже.

В январе две тысячи четырнадцатого он принял решение, что пока не имеет права уйти в отставку. Проблема была в том, что тогда он не решил, когда это право получит.

Он сомневался, что сумеет, по примеру сэр Черчилля, увлечься рисованием пруда. Зато не сомневался, что, в отличие от сэр Черчилля, оставит свой пост задолго до того, как потеряет способность держать ситуацию под контролем.

Мысли текли свободно, и Майкрофт не пытался ни направлять, ни систематизировать их. Он устал.

— Майк… — раздалось рядом слабое задушенное бормотание. — Майк…

— Рад, что тебе лучше, брат мой, — ответил Майкрофт, выпрямляя спину.

— Я убил её, Майки… Я сам убил.

— Мэри Ватсон была агентом, пусть и в отставке. Когда она увлеклась своими чувствами и прострелила тебе грудь… — Майкрофт вздохнул, — я поставил перед ней простой выбор. Тюрьма, немедленная отправка на задание, с которого она не вернётся, или роль твоего личного живого щита. Если тебе угодно винить кого-то в смерти миссис Ватсон, — он повёл плечом, — можешь обвинять меня. После того выстрела она жила взаймы. И отдала долг.

Кажется, это сообщение даже заставило Шерлока выйти из состояния полубреда. Чуть приподнявшись на локте, он закашлялся и пробормотал:

— Ты ублюдок.

— Я не хочу уменьшать её героизм. В конце концов, — он тонко улыбнулся, — даже имея приказ, не каждая молодая мать бросится грудью под пулю.

Шерлока снова затошнило, а потом он впал в полуобморочное состояние. Майкрофт не был уверен, что он запомнил его слова. Но надеялся, что его разум сумеет выполнить привычное действие и обвинить во всех бедах старшего брата. Шерлоку от этого стало бы легче. А Майкрофту… привычно.

— Эвр, достаточно, — произнёс Майкрофт твёрдо. Она улыбнулась с экрана и возразила:

— Ещё нет. Но близко…

«Семья или друг». Конечно, она хотела знать, что выберет Шерлок в этот раз. Возможно, это был самый важный вопрос в её жизни. И он, Майкрофт Холмс, человек, который просчитывает всё, упустил этот вопрос. Не подумал о нём. Отнёс его в категорию слишком сентиментальных, слишком жалких, чтобы занять мозг Эвр. И поэтому сумасшедший гений, наделённый магическими силами, теперь на свободе и играет в игры. А учитывая, что психоэмоциональное развитие Эвр осталось на уровне примерно семи лет, игры соответствующие — жестокие и примитивные.

Майкрофт очень давно не испытывал к самому себе такого стойкого отвращения. Пожалуй, что никогда в жизни.

— Помни о самолёте, Шерлок! — добавила Эвр.

Майкрофт не обратил на эти слова внимания. Он знал, что самолёта не существует. Держат ли девочку под дулом пистолета, заставляя проговаривать текст, или голос записан заранее и прошёл через редактирование, не важно. Логика подсказывала: такого самолёта со спящими пилотами и девочкой на борту, которая, конечно, не знает, куда она летит и откуда, не называет своего имени и вот-вот погибнет вместе с сотнями других пассажиров, существовать не может. И речь не о магии — иначе не работал бы телефон. Нет, выдуманный самолёт Майкрофта не беспокоил. Только реальная Эвр. И как раз с ней он сделать ничего не мог. Только не отсюда, не из самой защищённой тюрьмы в Европе, лишённый телефона и любых других способов связи с миром. Не считая, конечно, кольца. Но оно как раз не в счёт. Так вышло… на эту формулировку он готов был расхохотаться, но так вышло, что Гермиона понятия не имела, где находится Шерринфорд. Майкрофт позаботился об этом лично. Так что, даже если допустить, что она готова будет прийти на помощь, она едва ли найдёт настоящий Шерринфорд.

А без неё…

Майкрофт устал. Он видел перед глазами расставленные фигуры, видел сценарий, примитивный, но очень эффектный, и он не хотел в нём участвовать.

— Что ж, — произнес он, расправляя и без того безупречный галстучный узел и выходя на свет. Эвр на экране он принципиально игнорировал, сосредотачиваясь на Шерлоке.

— Что ж?

— Мы же не будем это обсуждать? — спросил Майкрофт удивлённым тоном. Вниманием Шерлока он завладел. Это всё, что было ему нужно. Майкрофт знал его слишком хорошо, чтобы точно выбрать нужные слова и тон. — Простите, доктор Ватсон, вы хороший человек во многих отношениях, — потом снова глянул на Шерлока, — попрощайся и застрели его. Застрели!

— Что? — охнул доктор Ватсон. Глаза Шерлока расширились. Хорошо.

— Застрели доктора Ватсона. Нет сомнений в том, кто должен продолжать игру. Это мы с тобой. Что бы нас ни ждало впереди, оно требует… интеллекта, Шерлок, а не сантиментов, — Шерлок побледнел так, что это было заметно даже в резком освещении. — Не стоит длить его агонию. Застрели его.

— А мне можно слово вставить? — спросил доктор Ватсон так вовремя, что можно было часы по нему сверять.

— Как вы сказали… — Майкрофт посмотрел на Джона Ватсона снисходительно, — сегодня мы солдаты. Солдаты умирают за свою страну. Мне жаль, доктор Ватсон, но теперь это ваша привилегия.

— Дерьмо, — выдохнул доктор, — он прав. Он, очевидно, прав.

— Сделай это быстро, — произнёс Майкрофт надменно, — не затягивай его агонию, — и подумал: про агонию уже было. Повтор.

К счастью, Шерлок действительно был слишком напуган и зол, чтобы анализировать. Зол. Но не достаточно. Майкрофт ждал большей реакции, и он знал, как её вызвать.

— Сделай дело, и мы вернёмся к работе. О, Господи! — он рассмеялся с презрительно скривился. — Мне следовало этого ожидать.

Шерлок сжимал пистолет, у него подрагивали губы. Майкрофт только надеялся, что позже он сумеет это осмыслить и принять. К счастью, доктор Ватсон едва ли совершит ту же ошибку во второй раз. Нет, он научен достаточно, чтобы не бросить Шерлока в одиночестве.

— Ты жалок, — сказал Майкрофт, поднимая голову и щурясь, — Что ж, ты всегда был отстающим. Идиот. Вот почему я всегда презирал тебя. Ты позоришь нас всех. Позоришь нашу фамилию. Хотя бы сейчас, раз в жизни, сделай то, что нужно! Избавь этого… — Майкрофт сделал короткую паузу, совсем небольшую, — тупого маленького человечка от его страданий.

Шерлок опустил голову совсем низко и отвёл взгляд. Не то.

— Застрели его!

— Остановись, — выдохнул Шерлок слабо.

— Да посмотри на него! Что он вообще такое? Так, помеха, заурядность, на фоне которой ты выглядишь ярче, блещешь своим умом. Найдешь другого.

Шерлок отвернулся к стене. Майкрофт выдохнул.

— Пожалуйста, — пробормотал Шерлок, — ради Бога, просто остановить.

— Почему?

Они оба знали, что Майкрофт может продолжать так достаточно долго. Да и Шерлок всегда знал, чем ответить. Разница только в том, что сейчас у Шерлока в руках пистолет, а у них обоих нет выбора. Разговор в любой момент может прекратиться.

Только в этот раз Шерлок не отвечал. Слова, которые должны были зажигать в нём ярость, только утомляли его.

— Потому что, — Шерлок повернулся к Майкрофту и посмотрел ему в глаза так пристально, как, кажется, ни разу этого не делал, — если сравнивать, даже твоя леди Брэкнелл была убедительнее. Игнорируй всё, что он сказал, — прибавил он, обращаясь к доктору Ватсону, — это просто любезность.

Майкрофт слабо и уже без притворства улыбнулся. Надо же. Маленький братец растёт.

— Он пытается сделать так, чтобы мне было проще убить его.

Теперь будет тяжелее, Майкрофт не сомневался в этом. И, отвечая на его мысли, Шерлок сказал:

— Поэтому теперь это будет намного сложнее, — и Шерлок направил Майкрофту пистолет в лицо.

Что ж, он, во всяком случае, умел стрелять. В отличие от смерти, боли Майкрофт боялся. Он плохо её переносил.

— Ты сказал, — он усмехнулся, — тебе нравилась моя леди Брэкнелл.

— Шерлок, не делай…

— Это не вам решать, доктор Ватсон, — сказал Майкрофт, и прибавил, обращаясь к Шерлоку: — Не в лицо, пожалуйста, я завещал свой мозг Королевскому обществу.

Когда Шерлок выстрелит, Эвр станет легче. Её маленькая простая дилемма будет разрешена. Шерлок снова выберет дружбу, подтвердит прошлый выбор, и Эвр перестанет мучиться личной обидой.

— Куда предпочитаешь?

Майкрофт вдруг засомневался, застёгнута ли верхняя пуговичка на воротнике рубашки, и решил проверить это, отвечая:

— Что ж, подозреваю, где-то внутри меня есть сердце. Не то, чтобы это была очень большая мишень… — он издал короткий и, кажется, слегка натужный смешок, — но почему бы не попробовать?

Рука Шерлока не дрожала. От выстрела в сердце можно и не умереть. Цель сложная. Крепкие рёбра, постоянная подвижность — риск получить мучительное ранение если и не высок, то, во всяком случае, существует. Но Майкрофт знал, что в любом случае отключится от боли.

Страшно не было. Было горько. Он что-то упустил, потерял контроль, выпустил Эвр.

Её найдут, и скоро. Вероятно, убьют. Леди Смолвуд вряд ли будет демонстрировать мягкосердечность в подобном вопросе, она отдаст приказ о ликвидации.

За дела Майкрофт не переживал. Именно сейчас он вдруг осознал, что они в полном порядке. И если потребуется, Элис передаст их без малейших затруднений, а файлы с его личного ноутбука, который в экстренной ситуации можно открыть, соединив пять ключей и получив шестой от премьер-министра, дополнят картину. У него не осталось незаконченных дел. Ничего, где он был бы необходим.

Шерлок выберется. Эвр не убьёт его, а потом доктор Ватсон и этот ребёнок, к которому Шерлок, по всей видимости, привязан, дадут ему силы жить дальше и удержат от употребления наркотиков.

Гермиона…

Майкротф не хотел, чтобы мысли касались её. Даже случайно. Разве что в контексте помощи, на которую нет смысла рассчитывать… Никак иначе.

И всё же он подумал о ней.

доктор Ватсон пытался всё остановить. Майкрофт сказал о Мориарти и пяти минутах, которые он провёл наедине с Эвр. Пусть Шерлок думает, что всему причиной — беседа с сумасшедшим Джимом Мориарти, который не поленился записать для сегодняшней игры видеовставки. И главное, пусть именно так думает доктор Ватсон. Так проще.

— Прощай, братец, — Майкрофт опустил руки, чтобы не мешать Шерлоку целиться. — Не нужно цветов. Моя просьба.

Он понимал, что будет легче, если закрыть глаза. Но не мог.

Шерлок продолжал целиться, сняв предохранительно, и это становилось чуть-чуть утомительно. Не тот вопрос. где нужно тянуть время.

Болтовня Эвр и фразочки Мориарти раздражали. Шерлок произнёс сквозь стиснутые зубы:

— Пять минут… Ей потребовалось пять минут, чтобы сделать с нами это.

А потом что-то поменялось в его лице. Майкрофт уловил перемену, но не понял её сути. Выдохнув через нос, Шерлок резко сказал:

— Не в мою смену, — и опустил пистолет.

Майкрофт нахмурился. Он отлично знал, что другого выхода нет. Ни одного приемлемого. И Шерлок никогда, ни в одной ситуации не был проницательнее него. Он не мог найти выход там, где его не видел Майкрофт. Собственно, только Эвр была бы на это способна. Но даже она не сумела угадать его намерения, воскликнула недовольно:

— Что ты делаешь?

И всё же Шерлок опустил пистолет.

— Совсем недавно храбрый человек просил, чтобы его помнили, — проговорил Шерлок громко и отчётливо. — Я помню коменданта, — и он направил дуло пистолета себе под подбородок, положил палец на спусковой крючок и второй рукой так зафиксировал рукоятку, чтобы её нельзя было выбить. — Десять, — сказал он.

Доктор Ватсон дёрнулся было в его сторону, но даже его способностей хватило, чтобы понять очевидное: если попытаться заломить Шерлоку руку, он успеет нажать на крючок. Или сделает это рефлекторно. Майкрофт даже не двигался.

До сих пор страшно ему не было.

— Девять, восемь…

Эвр кричала, чтобы он остановился. Но Майкрофт видел в глазах Шерлока решимость и слишком хорошо знал, что останавливать его бесполезно. Он просто не услышит. Одержимый идеей, Шерлок становился глух к любым убеждениям. Даже разумным. Особенно.

— Семь, шесть, пять… четыре…

Что-то вонзилось Майкрофту в шею, и тут же рядом — ещё раз.

А потом мир потемнел, и в этой черноте Майкрофт успел услышать:

— Три, два…

И какой-то грохот.

* * *

Майкрофт открыл глаза, чувствуя ломоту во всём теле. Он лежал на полу. Очень яркий свет ослепил, стоило приоткрыть глаза, но, закрываясь от него ладонью, Майкрофт уже понял, где находится. Он неплохо знал ту камеру, только вот не думал оказаться по другую сторону стекла.

Очень медленно, преодолевая боль в одеревеневшей спине, он сумел сесть и осмотреться.

Он был один. Только труп коменданта с простреленной головой привалился к стеклу. Больше никого.

Экран не горел. Динамики молчали. Металлическая дверь была закрыта.

Очень медленно Майкрофт поднялся на ноги, держась за стену, и подошёл к стеклу. Коснулся его. Холодное. Он отошёл подальше от него и от трупа, расправил пиджак и галстук, пригладил волосы у висков и надо лбом, достал из кармашка сигарету и осознал, что прикурить ему не от чего. Жаль.

Он разжал пальцы, и сигарета упала на пол.

Три, два, грохот. Это всё, что он слышал. Не было счёта «один». Или же транквилизатор начал действовать, и Майкрофт не успел его уловить, а грохот выстрела ворвался в гаснущее сознание. Он не знал.

Только эта мысль, которая так неплохо формулировалась, его уничтожала: с вероятностью около семидесяти процентов Шерлок мёртв, и это его, Майкрофта вина. Эвр была его ответственностью, и он не справился с ней, поскольку посчитал, что она слишком умна, чтобы поддаваться власти эмоций. А он, Майкрофт Холмс, очевидно, слишком глуп, чтобы принимать их во внимание.

Опустив голову, он увидел кольцо на пальце. Оно никуда не делось, но оставалось всё таким же прохладным и бесстрастным. Майкрофт почувствовал, что у него задрожали губы. То, что наваливалось на него, нельзя было назвать усталостью или даже отчаянием. Он не мог подобрать слова для этого ощущения, но оно уничтожало его, рвало на кусочки прямо сейчас.

Боже правый, сколько ошибок. Одна за другой, простейшие, очевидный ошибки, совершённые лучшим аналитиком Британского правительства. Право, Британия явно в опасности.

Эвр — опасный, но полезный механизм, не так ли? Её эмоции не имеют значения, пока она под замком и надёжно охраняется.

Шерлок — ребёнок с опасными пристрастиями. Его желания, его чувства — пустяк, главное, чтобы он оставался стабилен. Так ведь проще.

Майкрофт ценил честность с самими собой и презирал самообман, поэтому сейчас он смотрел внутрь своей памяти и вытаскивал на свет божий эти ошибки, такие жалкие, такие…

Фатальные.

Майкрофт зажмурился, понимая, что у него по щекам начинают течь слёзы, но не сделал ничего, чтобы их остановить. Он мог бы сказать, что это пустяк, реакция нервной системы на стресс, но не сделал этого. Потому что эти слёзы пустяком не были.

Тридцатипроцентный шанс, что Шерлок жив. Не совсем точно, но для общего счёта пойдёт и так.

Майкрофта этот процент не утешал. Ему не нужны были числа и вероятности, потому что они ничего не меняли. Шерлок мог быть мёртв.

Тогда, на Рождество, Майкрофт ошибся. Он сказал, что смерть Шерлока разобьёт ему сердце, но это было грубым преуменьшением с его стороны, как оказалось. Сердце здесь было не причём.

Почему-то вспомнился мистер Кто и их последний разговор три года назад. «Подозреваю, вы уверены, что выбрали лучший путь из возможных. Только, что бы там вам ни говорили, жизнь не похожа на игру. Всё могло бы быть проще…».

Да, могло.

Забавно, но именно это осознание подкосило. Майкрофт опустился на пол без сил, уткнулся лицом в ладони и заплакал, позволяя себе эти слёзы как раньше позволял время от времени ментоловую сигарету. Зафиксировал это внутреннее разрешение, и ему стало смешно. В отличие от слёз, этот смех невозможно было запретить, он сотрясал его изнутри, вырывался, и вдруг сам собой превратился в рыдания, которым не требовалось никакого разрешения.

* * *

Сначала закончились и слёзы, и хохот. А потом в голову впились острые когти головной боли, такой сладкой, такой знакомой, что Майкрофт не мог не очнуться. Распрямившись, он посмотрел за стекло и увидел Гермиону.

Это было неважно, но она изменилась очень сильно. Её тёмные волосы опускались на спину, ниже плеч, но не казались лохматыми, как раньше. Возле глаз появились морщины, которых не было три года назад. Она была в мантии с грязным подолом, на щеке виднелся тёмный след — сажа, пыль. И она смотрела на Майкрофта не отрываясь.

Поднявшись с большим трудом, он побрёл к стеклу, каждый шаг давался очень тяжело, но Майкрофт понимал, что должен дойти. Но стоять ровно уже было выше его сил. Он опёрся о стекло руками и лбом.

Гермиона приблизилась, подняла руку, её пальцы без труда прошли сквозь стекло, и сцепились с его. Конечно, у неё оказалась очень горячая кожа. Как всегда.

Головная боль стала сильнее, но тут же пропала, и сознание Майкрофта заполнилось принесённым извне образом — Шерлок и Эвр, оба живые, стоят в старой обгоревшей детской в Масгрейве и крепко обнимают друг друга. На лице у Эвр — улыбка, которой Майкрофт не видел уже много лет, совершенно детская, немного удивлённая, но живая. Лица Шерлока разглядеть было невозможно, но это и не требовалось.

Вокруг толпились безликие люди, коллеги мистера Кто. Майкрофту показалось, что и он сам мелькнул где-то в углу, но уверенности не было — образ исчез, оставаясь только как воспоминание.

Майкрофт встретился с Гермионой взглядом. Ему нечего было ей сказать. И в то же время — очень много всего накопилось. И главное, слишком много того, что он едва ли когда-нибудь сумел бы облечь в слова.

До сих пор Майкрофт только закрывал дверь в сознании. Теперь он распахнул её, не будучи уверенным, что это сработает. Но сработало, он ощутил вторжение в свой разум, и вместо того, чтобы попытаться его остановить, мысленно подался вперёд. После всего…

Это было единственное, что он мог сделать.

Ему не нужно было смотреть Гермионе в глаза, но он старался даже не моргать. Её тёплые шоколадные глаза держали его, пока она бродила по его памяти, бережно листая её, страница за страницей.

Когда листать стало нечего, Майкрофт отстранился от стекла, в который раз за этот день поправил узел галстука и произнёс прохладно, переведя взгляд в сторону:

— Я подаю в отставку.

Гермиона поняла, что именно он хотел сказать, и слабо улыбнулась.

Конец

Примечания:

Спасибо всем, кто дочитал до конца эту историю, которая создавалась... около трёх лет! Спасибо за вашу любовь к Майкрофту — именно благодаря ей я сумела дописать эту работу и привести героев к тому финалу, который считаю правильным.

И конечно, спасибо всем, кто поддерживал меня на этом долгом пути — бетам, гаммам, неравнодушным людям, которые присылают опечатки в ПБ, авторам комментариев-размышлений, которые позволяют взглянуть на героев и ситуации под новым углом, и конечно, Советнику.

Сейчас я работаю над новой очень английской историей, а позднее планирую взяться за ориджинал, который станет в некотором роде переработкой Сфер влияния. Если вам интересно моё творчество — буду рада видеть вас у себя в группе в VK:

https://vk.com/avada_36